Текст книги "Пилот и флибустьеры"

Автор книги: Леонид Цель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Наконец решение последовало. Патрон отправил бородатого на поиски Кабана, а бледнолицему и Вампиру велел натягивать скафандры, дуть наружу и поживей. Вампир, удивительной краснорожести человек, предложил взять скафандры со шлюпа. Бледнолицый осмотрел их и доложил: порядок.

Пилот затаил дыхание – ну!

Патрон кивнул – валяйте!

Не все сложилось, как хотелось, заветный ЗИПУН достался Вампиру, что ж – на все воля Божья. С поправкой на волю Пилота, так, небольшая коррекция. Отчаянный крик Вампира, уносящегося в бездну, рычание Патрона, монотонный хрип бледнолицего: "Вампир, выключи ранцевый двигатель! Вампир! Выключи ранцевый..." Все было кончено за пятьдесят пять секунд, именно столько работает ранцевый двигатель, если его запустить на всю катушку. Со скоростью полутора миль в секунду Вампир последний раз прогуливался среди звезд и через четверть часа смолк его голос, лишь монотонно попискивал аварийный маячок. Потом... Равнодушная воронка вечности засосала очередную жертву. – Боже, прости нам прегрешения наши... Пилот! Мне страшно.

– Мне тоже.

– Какое право мы имеем убивать их? Ни один суд в мире не приговаривает человека к смертной казни, ни один! Мы что же, убийцы выходит?

– Нет, Соня, мы люди, исполняющие свой долг.

– Люди?

– Хорошо. Пусть так – мы нелюди, исполняющие свой долг.

– В чем он, этот проклятый долг, в чем?

– Пресекать любые попытки насилия в открытом космосе. Всеми доступными средствами. Мы уполномочены делать это безоговорочно, разве ты слышишь об этом в первый раз? Мы не убийцы. Если они завладеют боевыми шлюпом, случится большая беда. Наверняка случится. И поэтому мы убийцы.

– Да, нас уполномочили. Отпустили грехи. А сами мы признаем за собой право лишать кого бы то ни было жизни? И разве можно назвать это правом? Мы жертвуем нашими безвинными душами во имя закона и справедливости, но прощения нам нет. Во все времена зазорно быть палачом. Кому-то приходится – и это жертва.

– Хватит, девочка! Я не отступлю. Я должен исполнить свой долг до конца, а он еще не наступил... Погоди, чем ты занята?

– Извожу бородатого бедолагу, ох и тупица!

Пилот включился в игру, презабавное было зрелище.

Соня ловко манипулировала раздвижными переборками грузовых трюмов, отсеков и коридоров. Маленький, бородатый человечек совершенно ошалел от ужаса – куда бы он ни шел, куда не сворачивал, неизменно возвращался в тупик за фотолабораторией, где висела гравюра Луки Лейденского "Смерть в лабиринте". Именно эта гравюра надоумила Соню затеять столь жестокую игру.

Поначалу бородатый – он откликался на кличку Помазок – сопротивлялся весьма разумно, пытался запомнить расположение открытых проемов, а обнаружив закрытые, скалил остатки зубов и давил на кнопку. Однако трюм был велик – дверей всего сто три плюс двадцать восемь раздвижных переборок, плюс отвилки и сопряжения между коридорами и вертикальными шахтами. В общем, вариантов хватало. Когда Помазок в шестой раз вернулся к гравюре, он заплакал, страстно, как плачут дети и пьяницы, размазывая кулаками слезы.

– Недурно, недурно, – заметил Пилот, – еще немного и он запросит пощады. Сам попросит, чтобы упрятали в каталажку и будет покрикивать на часовых, мол, стерегите получше. Гляди! Он крестики надумал ставить, вот умора.

Бородатый действительно стал ручкой помечать пройденные двери, однако очутившись очередной раз под гравюрой, обессиленно рухнул на пол – в невесомости это надо умудриться. Следующую попытку он предпринял минут через двадцать. На этот раз он сворачивал только в те двери, на которых не было отметок. Попытка почти удалась, однако в конце пути Соня исхитрилась и сумела таки наставить его на путь истинный. Бородатенький ожесточился. Теперь он не спешил, подолгу задерживался на каждой развилке, упорно избегал дверей с пометками и чередовал повороты – направо – налево, налево – направо...

– А хочешь пари? – Я приручу этого парня! – Соня, увлеченная игрой, вошла в азарт. – Хочешь? Их нетрудно побеждать, их ум ослаб, они тарзаны, их невозможно вернуть в общество. А теперь внимание – смертельный номер!

Пилот догадался, что Соня включила какую-то голограмму, в клубе их хватало, любые видеодиски и на любой вкус.

Помазок как раз выбрался к центральному коридору, еще немного и лабиринт трюма останется позади. До сих пор он ни разу не видел как они отворяются и запираются, эти загадочные двери – и Соня любезно продемонстрировала свое умение. Перед самым носом флибустьера распахнулась двухстворчатая переборка, затем в глубине анфилады еще одна, еще и... и обалдевший Помазок увидел женщину. Белокурую, стоящую перед зеркалом. Она раздевалась. Очень медленно, так, что слюна успела высохнуть во рту. Потом обернулась и приветливо помахала рукой. Помазок был малый не промах и радостно замахал в ответ, суча ножками. Однако лицо незнакомки вытянулось, улыбку сменила гримаса ужаса и двери плавно сомкнулись. Все! Бородатенький рванул напролом, он распахнул одни двери, вторые, третьи – его нелегко обмануть, он своими глазами жрал эту бабенку! – только прямо, еще, еще, еще... к насиженному местечку под гравюрой. И тогда он понял, что это очень опасный корабль, и вести себя надо потише. Патрон свиреп, но уносить ноги скорее всего придется. И дай Бог, дай Бог.

– Ты лукавая женщина, не ожидал, – засмеялся Пилот. – На бедолагу больно смотреть. Полюбуйся на глаза, вылитый король Лир.

И старый бродяга, мыкающий второй десяток лет свою горькую долю на задворках Человеческой Империи Благополучия, почувствовал этот насмешливый взгляд потайным, животным нервом и омерзительная волна страха вывернула его наизнанку.

– Эй вы, вонючие ублюдки! – заверещал он, затравленно озираясь. – Я не боюсь вас, слышите? На, хватай!.. Мы кокнули ваших дружков и до вас доберемся. Хотите мировую? – Выпускайте нас отсюда и по рукам, слышите?..

Он долго орал, пока Патрон и Луноход не отыскали его, подхватили под мышки и молча поплыли по тускло освещенным коридорам. Кричал он все радостней и радостней. Словно праздничная демонстрация в сумасшедшем доме.

Наблюдать спящих людей особенно тягостно. До слез, до спазма. Нить разговора рвалась, их странного разговора. Они уходили в себя, в свои нелегкие думы, в свои бессонные сны. Скоротечность мысли раздражала, мечталось об уютном тугодумии. Соня пыталась смотреть видеодиски и каждый раз плакала.

– Знаешь, в детстве я мечтала стать человеком, который не спит. Да-да, страшно было представить – треть жизни коту под хвост.

– А у меня дома кот остался, Димка, Дим Димыч.

– Гляжу на этих проходимцев и завидую, как пацан.

– Хочешь включу фильм, самый веселый, хочешь?

– Вроде того, каким ты угостила бородатого? – Нет уж, давай отвыкать. От песен, стихов, книг. Чего еще? Вместо колыбельной я бы с удовольствием послушал таблицу логарифмов в исполнении хора сирот-калькуляторов. Или стриптиз электромясорубки.

– Ты все-же взгляни.

Он не сразу сообразил, что видит самого себя, прежнего. И Соню. Прохвосты, пройдохи, пакостники, когда только успели заснять? И кто им втемяшил в башку – шпионить, подглядывать, фиксировать фактики – какой программист?

Два обнаженных тела, переплетенных, словно пальцы рук, плавно кружили в полутемной каюте. От горячей кожи исходило божественное свечение, а всесвятейшие конвульсии любви сплавляли не только тела, но и души. Золотистые шарики пота созвездиями тянулись к вентиляционной решетке. Туда же дрейфовали и они сами, притихшие и воспаленные в жадных объятиях. Он вспомнил: она смеялась, ей было щекотно касаться пятками решетки. Озабоченно-смокчущие дырочки слизывали холодными язычками струйки тепла, дыхания, пота...

– Не обижай меня, Пилот. Мне больно, а я выплакаться не могу. Они очень хорошо пересняли нашу память, пожалуй, даже слишком хорошо. Я помню все: маму, папу, братишку, наш дом на берегу Славутича... а ты? Я даже сказки помню! Правда-правда. Все. Особенно хорошо о Финисте Ясном Соколе. Он умер, но его взбрызнули мертвой водой и раны зажили, брызнули живой – и он встал. Похоже на нас, правда?

– Да, только мертвой водой забыли нас окропить, пропустили технологический процесс. Чуть-чуть мы забежали вперед, нашли живую воду, а про мертвую позабыли. Как бы не сложилось, но... когда то, что предназначено я выполнено... я уничтожу этот ящик, будь он проклят! Нет, дослушай. – Это пытка: существовать все время вспоминая жизнь, вспоминать то, что в каждой секунде хроноса было сказкой. Еще немного – не смейся – и я сойду с ума.

– Прошу тебя, успокойся милый, мне и так невмоготу – я боюсь, я просто умираю от страха, а если ты начнешь психовать...

– Прости меня, пожалуйста, я мразь...

– Нет, нет, но кто-то дышит за моей спиной и я никак не могу разглядеть кто? Иногда я убеждаю себя – это галлюцинация, но прислушиваюсь повнимательней и, понимаешь, – там кто-то есть. Он храпит.

– Храпит?

– Ну да. Давай поищем вместе? Нет... на другой частоте.

– Пробуем, пробуем, не дрожи.

Пилот привычно раскинул панорамную развертку, выловил строб и осторожно прощупал вход в схему. Блокировки отсутствовали, дверца поддалась. Странно. Он чувствовал, как дышит ему в плечо Соня – этого не могло быть, тем приятней... Несомненно, информационный банк, который Пилот нащупал в глубине схемы, был живым существом. – Компьютером, старик, компьютером – горько поправил сам себя.

– Кто здесь? – Затребовав ответ, Пилот принял меры предосторожности, мало ли? В ответ раздалось шипение, потрескивание, щелчки, клацанье концевиков. В переводе на человеческий это означало, что незнакомец просыпается, сладко урча, потягивается, в общем, продирает глаза.

– Слушаю, сэр!

Голос оглушал, сочный, жизнерадостный бас.

– Кто ты?

– Стюард, сэр, к вашим услугам.

Пилот сообразил, что флибустьеры, уничтожая киберов, позабыли проверить камбуз, где в эмалированном шкафчике, в том, что рядом с холодильником, подремывал в свободное время стюард.

– Что ж ты дрыхнешь, мерзавец? – пора собирать завтрак.

– Извольте. На сколько персон? Обычно я получаю команду от Папаши Кью. Вам, Пилот, я подавал только напитки в ночное время, когда у вас гостила дама.

– Ты бы заткнулся и поменьше комментировал!.. – Пилот слышал, как хихикает Соня и сосредоточенно работал с клавиатурой. То, что он задумал, требовало несколько изменить программу стюарда.

Это утро Патрон начал с планерки, а не с традиционной партии в бридж, обстоятельства того требовали.

– Накануне мы потеряли парочку голливудов, ребята. И если можно как-то объяснить дурацкую неловкость Вампира, хотя он бутылки летал собирать к Луне на этих ранцах, – то случай с Кабаном я толковать не берусь. Тут что-то неладно, ребята. Этот сукин сын наткнулся в одной из кают на выпивку и коробку первоклассного шоколада и решил сожрать все втихаря. Но кто ему помешал? Что могло заставить Кабана отложить початую бутылку и запереться в этой чертовой духовке? И благополучно изжарить себя! Если кто-нибудь из вас выдвинет версию самоубийства – тому завяжу ухо морским узлом. Здесь две несуразицы. Первая: Кабан сроду не оставлял после себя недопитых бутылок...

– Точно! Никогда не оторвется, если присосется. Вылакает до последней капли – горлышко плавилось! Скотина еще та. Тут что-то не так, Патрон прав, надо бы проверить.

– Второе: Кабан сроду не мылся. За каким же... он полез туда? И наконец третье – свихнулся Помазок!

– Я не свихнулся, ребята, ей Богу! Но я понял – это нехороший корабль и нам лучше уносить подобру-поздорову ноги отсюда.

– Этот ублюдок утверждает, что заблудился в трюме – ха! – в скорлупке-то патрульного шлюпа? Видел бы ты, паршивец, что творилось в брюхе круизного парома, когда компания ставила бесплатную рождественскую выпивку! И затем он бороду на себе рвет и бьет в хилую грудь, так что трещат гнилые ребра – он видите ли, засек в трюме голую бабу – она ему ручкой помахала...

– Ну, это с кем не бывает?

– Мне они пятый год мерещатся – иногда в иллюминатор гляну, а там их, мать честная! – и все в чем мать родила.

– Это дело житейское.

– Нет ребята, это вонючее дело. Гробовщик! Сегодня вынюхай каждую щелку на посудине, вынюхаешь бабскую – зови!

Гоготнули для порядка. Патрон уважительно поглядел на бледнолицего, тот кивнул и запихнул в рот очередную порцию жвачки.

– А может что и посущественней сыщется? Остальным – ни шагу без команды. Перестреляю как собак, если замечу, что своевольничаете! Доктор! – Рявкнул Патрон в микрофон, вызывая гондолу. – Как там, Док, порядок? Скунс не шалит?

– Мы начеку, Патрон? – хрипло отрыгнула рация. – Дежурим, как и уговаривались, по восемь часов. Удалось прослушать военную базу Брэдбери на Марсе, они ищут шлюп и, очевидно, скоро пожалуют, причем с самыми лучшими намерениями. Я так думаю, надо бы поторопиться.

– Что бы я делал без твоих советов, Док? И штаны б забывал в параше скидывать! Здесь не скучно, поминки в разгаре.

– Пусть меня сменит Скунс, – вмешался Помазок, – в гробу я видел ваш шлюп!

– Не смерди! А то ведь за гробом у меня не заржавеет! Упустил девку, хе-хе, так нечего хныкать... А это что за привидение?

Флибустьеры отпрянули. В кают-компанию бодро вкатил по магнитному монорельсу стюард. Его двухъярусная тележка ломилась от завидной снеди. Несколько банок с пивом венчали груду консервированных продуктов. Отменный натюрморт, отменное привидение, что и говорить. Флибустьеры растерянно переглянулись.

– Это еще что? – Патрон тяжело сглотнул слюну и нащупал бластер на поясе. – Луноход! А ну выглянь в коридор?..

– Никого, Патрон. Откуда могла взяться эта "шестерка"?

– Я же предупреждал, господом Богом заклинал – не трогайте здесь ни черта! Откуда мы знаем, чем они нашпиговали этот вонючий корабль? Сегодня выскочил буфетчик, а завтра и мусора выпрыгнут? Отбуксируем его к фиордам, там и разберемся, что к чему... Помазок! Дели жратву. Луноход, вынь банку кармана – всем поровну!

– Вот это завтрак, гляди: ветчина, виноград – королевская пища!

– А паштет? Гусиный паштет со ржаными галетами, пальчики оближешь. Эй, буфетчик, кто тебя прислал?

Кибер щелкнул форсисто манипулятором.

– Я не буфетчик, я стюард, сударь. – С достоинством отчеканил в ответ. – Стюард патрульного шлюпа "Русич", Объединенные нации. А прощальный завтрак вам шлет шериф из Брэдбери Диего Лански.

Четверка флибустьеров приутихла. Лица вытянулись, кто-то присвистнул, а может протяжно икнул.

– Шериф из Брэдбери – это тот самый легавый с Марса?

– Тот самый, спаси нас, Пресвятая Дева!

– Хана парни!..

– Прощальный? Почему прощальный, стюард?

Кибер ответил не сразу, собрал грязную посуду и пустые банки.

– Это шутки, парни. – Он поелозил щеткой по столику, четыре пары глаз недоверчиво следили за его действиями.

– У меня от таких шуток глисты в брюхе издохли. – Печально заметил Помазок. – А ну-ка, стюард, показывай, где логово?

– И поживей, паскудник ты эдакий. Шутник! Луноход – с Помазком. Гробовщик! Ступай в рубку и прослушай своими приборами этот веселенький корабль, может еще какой шутник сыщется?..

Пилот осторожно прикоснулся к Сониной щеке, где вились колечки давно не стриженных волос.

– Девочка моя, сейчас все решится, два-три часа, не более. Переключи все каналы на меня, будь умницей.

Она, словно обернулась к нему. Быстро и сердито. Волосы метнулись за спину и ослепительно вспыхнули зеленоватые, с искоркой глаза.

– Ты мне будешь мешать. – Жестко сказал Пилот, но она лишь покачала головой.

К концу второго часа Гробовщик вышел на аварийную компьютерную систему черных ящиков. Прикосновение щупов Пилот ощутил, как тупую височную боль и едва сдержался, чтобы не выругаться. Любой всплеск активности немедленно отразился бы на экранах и без труда был бы расшифрован Гробовщиком.

– Ну, что, что? Я же и так вижу, как ты напрягся, даже мох свой паршивый бросил жевать? – Патрон вытер рукавом лоб, он побагровел от нетерпения и пританцовывал за спиной бледнолицего флибустьера, прильнувшего к мерцающим шкалам.

– Ты оказался прав, старый индюк – это непростой корабль. – Гробовщик любовно погладил ладонью приборный комплекс. – Гляди, как выплясывают, соображаешь? А-а – то-то.

– Не тяни, изрешетят к черту!

– Это функционирует обратная связь. Точнее, она затаилась, но метки проходят во всех системах координат.

– Связь? Кого с кем?

– Терпение. Какой-то компьютер подсасывает информацию, остальное пока не ясно. Где он, откуда и куда ее отсылают?..

– Ах, дьявол! – Это "борт"?

– Нет. Терпение, Патрон, терпение. Подождем пока он начнет выдавать команды – и вмиг вычислим поганца.

– Какое к черту терпение, куда запропастились эти ублюдки?

– Очевидно припасы буфетчика несколько превзошли наши ожидания.

– Эх, чуяла душу, чуяла – надо было прикончить этого шутника, прикончить. Слушай, где он может таиться, этот компьютер?

Гробовщик пожал плечами. – Судя по всему, это второстепенный блок и реагирует лишь на отдельные команды. Я слышал, что с прошлого года на кораблях появились электронные псы...

– Ох чует душа, надобно этого "пса" побыстрее...

– И что характерно, твоя душа чует всегда одно и то же.

– Потому и жив, и свободен. Слушай, а ты можешь выжечь этого гада ну, который подсасывает информацию?

– В принципе?.. – Гробовщик ненадолго задумался. – Он может быть запрограммирован на прыгучесть. Но, если вот на эти клеммы накинуть тысчонку вольт, а лучше три – он надолго задумался.

– Толковая мысль – накидывай!

– Не пори горячку, Патрон и не психуй из-за пустяков. Поищи лучше парней. Где искать ты знаешь: там где буфетчик держит винный погребок.

– Откуда ты знаешь, что он есть?

– Изволь – это просто. Офицеры патрульной службы позволяют себе в Дальнем Космосе и не такие вольности. Они много чего себе позволяют, много чего – за что других немедленно отдают под трибунал. Гады!

– Э-э, не трави душу, сколько лет прошло?

– Давно бы вышел, если бы не ты, Рей!..

– Брось ныть, Хьюго. Куда бы ты вышел после двенадцати лет каторги? Интересно, где ты видел парней, которые в добром здравии разгуливают по Земле, посачковав с десяток лет на марсианских рудниках? Среди зеленых, полудохлых клошаров, уж не там ли?

– Я все понимаю, а душа болит. Ведь прежде чем угодить на эти растреклятые копи царя Соломона я был приличным офицером.

– И прилично приторговывал этим дерьмом! – Патрон ухватил щепотку зелья и сунул в выщербленный рот. – Ладно, хватит дуться, нашел о чем вспоминать. Я поищу этих паршивцев, а ты накинь концы высоковольтного кабеля на клеммник и придави...

Гробовщик возразил:

– Стоит подождать, если эта хреновина не имеет прямого выхода к антеннам и не может вредить нам открыто – стоит к ней присмотреться. Я буду сидеть тихо, словно кот у норки. Не суетись, Патрон.

Шеф колебался, хмуро обкусывая ногти.

– Ладно, полчаса у тебя есть. Пока я обшарю камбуз. Только не нажуйся дури до полного вырубона! И в случае чего – врубай на полную катушку, в нашем деле это самое паршивое – выстрелить вторым. – Он развернулся и выплыл из рубки.

Пилот скосил глаза на камбуз. Метки на экранах ожили и Гробовщик напрягся, но игра уже пошла в открытую. Как ни виляй хвостом, какие каналы не задействуй – от ищеек Гробовщика не скрыться. Кстати, он действительно чем-то напоминает худосочного, злого кота, притаившегося у норы, то бишь у лючка.

Ну, Бог в помощь! Хотя... эти три тысячи вольт – все висит на волоске, парень.

На камбузе пирушка была в разгаре. Охмелевшего Помазка присосало к вентиляционной сетке, он мирно подремывал, а Луноход выигрывал у стюарда в "буру" пятую бутылку вина. Стюард отчаянно злился и требовал нераспечатанную колоду. В общем, все шло, как по маслу, которым смазал программу стюарда Пилот. Запасами пива и бренди пришлось, правда, пожертвовать.

– Довольно, лысый! – С трудом ворочая языком, выкрикнул Луноход. Гони должок, падла! Ты сам сказал, что есть на что играть! – Без команды борт-компьютера, господина Кью, я не уполномочен открывать винный погреб.

– Шалишь! Причем дважды шалишь. Во-первых, сколько б я не выпил – а меры никто не знает – такой дури ты от меня не дождешься, что я включил "борт". Кто тебя этому подучил, я разберусь позже. Пока во-вторых: ты запрограммирован быть всегда честным и только честным и никак иначе. Так?

– К чему вы клоните, сэр?

– Не боись, не к сожительству. Итак, ты должен человеку, есть должок за тобой, отвечай, сучий потрох?

– А вам действительно должен 2,84 литра вина марки "Букет Молдовы". Я вам верну их при первой же возможности.

– Дудки! Мне это необходимо сейчас! А ну будь честным, не смей вредить человеку, слышишь? Я требую!...

– Ладно! – Буркнул стюард, после разноцветных раздумий – впрочем ответ уже хранился в памяти. – Жди здесь, я сейчас попытаюсь открыть погребок. Но больше я с тобой играть не стану, так и знай.

– Шалишь! В месте пойдем, а вдруг ты смоешься?

– Куда я денусь? – Моя родина камбуз.

– Почем я знаю? Бывает и отец родной, а кинешься – днем с огнем?

– Нелогично рассуждаете, сэр. Пить надо экономнее: меньше и меньше. Хорошо, мы пойдем вместе, но в погребок я спущусь сам, если конечно, он не заперт персональным кодом Папаши Кью.

– А он что, суровый мужик, этот ваш пахан-папаша?

– Вопрос сформулирован некорректно. Вам надо меньше пить, алкаш несчастный!

– Врешь – счастливый! Вот, в карты у тебя выиграл, лысый, а ведь ты кибер, у тебя мозгов в башке тысяч на двадцать.

– И все же вы неправы, сэр. И потому что – алкаш.

Пререкаясь, они направились в ту часть шлюпа, что по традиции именуется баком. Стюард катил по магнитному рельсу, а Луноход болтался сзади, уцепившись за робота.

Дальше неинтересно. Пилот знал, что произойдет дальше. Стюард заманит флибустьера в бронированный бокс, где хранятся кассеты и запасные части, вряд ли Луноход будет ждать на порожке – и все. Дверь надежна. Код замка служебная тайна, останется только стереть информацию об этом коде из памяти стюарда и на "Русиче" появится таинственный узник. Если удастся выманить из рубки Гробовщика и там появится Помазок, то... шансы почти уравняются.

Бледнолицый флибустьер дождался таки своего часа. Вздрогнули стрелки приборов, зеленые змейки ожили на экранах осциллографов. Дисплей стал выдавать желанную информацию. Но бледнолицый отпрянул, блаженная улыбка сползла с синюшных губ, будто стерли ее мокрой тряпкой. Совсем не то ожидал он увидеть на экранах, совсем не то. – Команды шли сухие, жесткие, словно готовилась к бою армейская батарея.

Пилот играл ва-банк. Он выводил на рубеж развертывания группу захвата, наводил на цель боевые лазеры, прямым текстом приказывал разгерметизировать "Русич" и блокировать энергоустановку.

Гробовщик потянулся к рубильнику, неужели не клюнул?

И тогда Пилот сделал единственный практический ход: снизил накал электрических ламп, демонстрируя присутствие на корабле и выдал на экран физиономию бледнолицего с выпученными глазами.

Флибустьер по кличке Гробовщик глядел на свое изображение и мало-помалу пятился к выходу, сплевывая на ходу зеленоватые пузыри. Никогда и никому он не верил на слово, но своим приборам доверял безоговорочно. А приборы выдавали контрольные метки, это означало, что шлюп взят на прицел боевой импульсной установкой.

Мистификация, устроенная Пилотом на экране дисплея, парализовала волю Гробовщика и измученный рассудок поддался. Он помчался к вспомогательному шлюзу; в спешке, раздирая до крови пальцы, натянул скафандр – и вскоре старенькая шлюпка отошла от борта и направилась к гондоле, что по-прежнему таилась за глыбой метанового льда, очертаниями и размером напоминавшей Гренландию.

Это случилось как раз в ту минуту, когда изрыгая проклятия, угрозы и прочие перлы истинно мужского лексикона, Патрон втолкнул в рубку Помазка, вконец одуревшего от вина и брани. Легкий толчок и негромкий гул двигателя заставил главаря отложить экзекуцию. Он заметался у иллюминатора, не веря своим глазам: самый верный дружок его бежал, бежал в самую тяжелую минуту!

– Хьюго! Хьюго! – Проревел он в микрофон. – Ты совсем одурел от своего зелья? Отвечай, сукин сын!

В динамике лязгнуло, потом прорвался хриплый и мертвый голос:

– Прости, Рэй, но у каждого одна шкура натянута на плечи и присобачена одна голова. Я не хочу возвращаться в тюрьму...

Патрон оборвал разговор и вызвал гондолу.

– Док, Док, ты меня слышишь? Отвечай, иначе клянусь твоей полудохлой башкой – я разнесу вас вдребезги – а стволов тут хватает... Эй, Док?

После небольшой паузы послышался ответный тонирующий сигнал.

– Чего орешь, старый пень? Это я, Скунс. Док дрыхнет и сдается мне, что и тебе не мешало бы покемарить в счет вечерней выпивки, а то все легавые Системы сбегутся на твои вопли.

– Что у вас, отвечай как на духу, только правду?

– Все в ажуре, ни одного пивного ларька в радиусе трех дней пути. Щупаем двумя локаторами – чисто. Вы часом не перепились там, а, Патрон?

– Похмеляться не успеваем. Слушай внимательно: Гробовщик снова обожрался своего зелья, его капитально дурманит. Он сорвался к вам, встречайте. Уложи его, потом откликнешься.

Патрон в ярости отшвырнул рацию и подступил к Помазку.

– Где Луноход, отвечай, сучий потрох?

Помазок ошалело оглядывался по сторонам, пытаясь вспомнить хоть одно слово из смутно помнившегося языка.

– Да они в карты режутся. – Наконец состряпал он фразу.

Патрон поглядел в иллюминатор, словно взглядом хотел достать крохотную звездочку, едва мерцающую в черно-синей, слизистой мгле.

Зачем-то обшарил карманы и плотно застегнул все молнии, помедлил, пристегнул Помазка к одному из кресел.

– Ох вы и падлюки! – С чувством сказал он. – И как у меня хватило ума связываться с вами? Видать затмение нашло. Пойду искать Лунохода, а ты сиди уж тихо, Христа ради и жди смерти.

Он с угрюмым сомнением поглядел на приборы Гробовщика, но принимать последнее решение не осмелился.

Пилоту показалось, что Соня взяла его за руку.

– Погоди! – шепнул он. – Чуточку погоди, вдруг этот тип вернется? Нам никак нельзя упускать такой шанс.

– Я все сделаю сама, ты не мешай. – Ответила Соня. – Это мой бородатенький флибустьерчик, я его почти люблю. Гляди, гляди чего вытворяет. Ай да Помазок, удружи-ка нам разок?

А Помазок ничего такого не вытворял, разве что извлек из кармана банку с пивом и с наслаждением присосался дрожащими губами к жестянке. Едва заметные пузыри пены срывались с рыжей бороденки и весело кружили над пультом спящего Папаши Кью.

Пилот включил обзор: Патрон методично обшаривал каюты, держа наготове массивный бластер. – Пора! Он далеко.

Соня одарила его серией низкочастотных импульсов, что это было? нежный взгляд? поцелуй в щеку? прикосновение? – какая разница.

– Эй, приятель! – Голос ее неожиданно прозвучал из динамика и застал флибустьера врасплох. Он поперхнулся пивом и янтарные шарики разлетелись в разные стороны. – Да что ж ты пугаешься, дурашка, мы ведь уже знакомы, помнишь меня? Неужели забыл? Ах, какой противный рыжик!

– Сударыня! – Жалобно промямлил Помазок, испуганно озираясь. – Не морочьте мне голову, я же и помереть могу. – Он отстегнул ремни и воспарил над креслом. – Вот привязалась...

– Ну что же ты, глупыш, мы остались вдвоем на шлюпе, все удрали и Патрон тоже – он бросил тебя. Одного. И меня тоже.

– Бросил тебя? – Недоверчиво переспросил Помазок. – Кто же бросит ба... женщину вот так просто? Думаешь я вконец чокнутый?

– Тебе видней. Но взгляни в иллюминатор – шлюпки нет, все ушли. Застукали вас, через несколько часов патрульный крейсер нагрянет – на всех парах идет. То-то, дурашка.

Помазок оттолкнулся от пульта и поплыл к иллюминатору. Неважнецки он выглядел, маленький, перепуганный человечек, Бог знает что сотворивший со своей жизнью. Эти люди на девяносто процентов из страха, подумал Пилот, как огурцы из воды. Не знаю, что там приходится на остальные десять процентов, но девяносто – страх.

– Откуда ты взялась? – Неожиданно закричал Помазок, его рука случайно приблизилась к высоковольтному разряднику, подключенному к аварийным компьютерным сетям, Пилот затаил дыхание – одно неверное, неловкое движение и...

– Тебя же здесь не было! – Верещал Помазок. – Мы рванули будь здоров, откуда тебе взяться? Не морочь мне голову – там может и маловато мозгов, однако на всякие штучки-дрючки хватает, в самый раз. Ты кто?

– Патрон сказал, что я его добыча и спрятал меня. Но удрал, старый хрыч, все удрали, никого нет. Выпусти меня отсюда, я замерзла, я продрогла насквозь. Гляди, он бросил меня в одном пеньюаре, а тут холодно.

Помазок едва не касался не касался задницей зловещей красной кнопки. До беды оставалось всего-ничего – дурацкого невезения.

На экране дисплея возникло капризное женское лицо, обнаженные плечи (Пилот мучительно пытался вспомнить из какого фильма Соня выудила фрагмент? Ловко, однако же, совпадают даже движения губ, мимика), но, по правде говоря, нужно быть последним идиотом в пиратской шайке, чтобы принять воспаленную синема-красотку за таинственную пленницу патрульного шлюпа. Нужно крепко садануться башкой о штучку вроде Фобоса, чтобы клюнуть на такого мотыля. – Именно, именно – только на это и рассчитываю. Отозвалась Соня, камера скользнула ниже, ниже...

– Ого! – Теряя голову и банку с пивом, воскликнул флибустьер. – Ты и впрямь есть? Где прячешься?

– Господи! Да выпустишь ты меня отсюда или нет? И нечего глазеть, если в штанах набухает не спереди, а сзади! – Экран потух, точнее вместо изображения красотки замелькали беспорядочные гармоники – это хохотал Пилот.

– Не мужики пошли, а барахло. Буду ждать офицеров, там ребята похлеще...

– Да где же ты, где? – засуетился Помазок, уверовавший в невероятное пиратское счастье. – Вот подвалило! – Он жадно потирал ладошки. – Где ты, отзовись?

– В каморке за пультом, неужели не знаешь? Вот дурачок! Отпусти рычаг под центральным креслом... так, теперь на панели – не там слева, набери 0102, что, не получается?

– Не получается, – жалобно мямлил Помазок. – Морочишь ты мне голову, а зачем?

– На два замка запер, вот негодяй! Не раскисай, нажми на пульте зеленую клавишу... в ней прорезь для ключа, а сам ключ во-он в том ящичке, в маленьком, нет – выше, так. Умница! Нажимай – и я твоя!..

Дерни деточка за веревочку, дверь и откроется. А я помню сказки тоже... я тоже помню сказки. Пилот, затаив дыхание, глядел, как маленький, заколдованный человечек выпускает джинна из бутылки.

– Ну все, – удовлетворенно произнес Помазок и смачно вытер рот кулаком. – Выходи, шлюха!

– Я здесь, мой пупсик! – весело зарычал Папаша Кью, вспыхивая, как новогодняя елка и моментально принимаясь за дело. Одной сотой секунды хватило ему, чтобы выудить из черных ящиков информацию (Пилот захлебнулся от горячей, плотной волны) о нападении на шлюп, выдать пеленг на Землю и Марс, запустить программу включения двигателей. Через пол-секунды он отыскал в кромешной бездне почтовую капсулу с телами погибших и переложил ее на другой курс.