Текст книги "Буддизм"

Автор книги: Леонид Сурженко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Основы буддизма

Жизнь Сиддхартхи во дворце походила на сказку. Окружённый самыми красивыми девушками, утопающий в роскоши, среди прекрасных цветов, в великолепном дворце, окружённом чудесным садом, он ни в чём не знал недостатка. К его услугам было всё, что только мог пожелать сам царь. Не было только одного: свободы.

Да, именно свободой платил царевич за окружающее его великолепие. Всё, что он видел перед собой, всё, что предоставлялось в его распоряжение, всё это он мог иметь только во дворце своего отца. Царь всеми силами оберегал сына от встречи с реальными миром, встречи, которая могла состояться в любое время, покинь царевич дворец. Потому что жизнь вне дворца вовсе не была такой прекрасной и полной наслаждений, как здесь.

Да и царская жизнь вовсе не была мёдом. Шуддходане в последнее время приходилось тяжело. Проклятый Прасенаджит вовсе обнаглел. Он требовал отдать за него девушку из рода Шакьев. Никогда такого не было! Как могли осмелиться они, низкорожденные правители Косалы, предложить такое! И если бы только предложить. Зная, что он добровольно ни за что не согласится на такой позор, Прасенаджит пригрозил военным вторжением. Если такое случится, всё пропало. Никогда Капилавасту не выстоять против Косалы. Никогда… И уж тогда он точно потеряет сына – если не в бою, так среди отшельников.

Как тяжко сделать выбор! Но ничего. Пусть ему будет нелегко, но он пойдёт на всё ради царевича. Никогда и не у кого не было такого замечательного сына. И пусть он будет счастлив. Его отец в состоянии сделать это.

После длительной и упорной медитации под деревом Бодхи Сиддхартха постиг истину. С этого момента он стал Буддой, Просветлённым.

В чём же заключалась эта истина?

Сам Будда всегда утверждал, что его учение – это путь освобождения от страданий. О каких же страданиях говорил Великий Учитель? Разве мало в жизни наслаждений, разве нельзя избежать страданий в мирской жизни? Почему этот путь, путь освобождения от страданий назван им величайшей истиной? Отчего учение Будды нашло живой отклик в миллионах сердец?

Под страдания Будда подразумевал всё существование человека. «Существование есть страдание, ибо в нём заключены старость, смерть и тысяча страданий» – говорил он. Можно не согласится с его пониманием существования, можно говорить о том, что степень развития общества во времена Будды была настолько низкой, что действительно, человек не жил, а мучался, и теперь всё наоборот. Однако нечто в этой формулировке не даёт относится к ней поверхностно. Ни старость, ни смерть человек не победил до сих пор. Действительно, все человеческие радости, как правило, недолговечны. Достигнув чего-то, человек снова неудовлетворён, он стремится дальше. Однако и следующее достижение радует ненадолго. И путь этот бесконечен. Теряя что-то или кого-то, мы огорчаемся. Приобретя что-то, радуемся. Но чем больше мы приобретаем, тем больше возможностей утери накопленного. Только у нищего нечего украсть, поэтому они часто выглядят счастливыми и беспечными. Но редко найдешь счастливого богача. Однако и без денег трудно достичь счастья.

Тело наше не вечно, оно подвержено болезням, голоду, распаду. В юности мы растём и развиваемся, а, переступив черту зрелости, медленно разваливаемся, чтобы встретить смерть. И никто ещё не избежал смерти. Наиболее пессимистичные философы утверждают, что жизнь есть не что иное, как ожидание смерти. Высказывание в духе буддийского учения… Человек стремится к спокойствию и постоянству, он хочет уверенности в завтрашнем дне, но всё течение жизни указывает на бренность этих надежд. И не случайно многие, не выдержав жизненных неурядиц и сюрпризов, ищут избавления в вечном покое смерти.

Таким образом, Будда просто обобщил свои наблюдения за сим суетным миром, предоставив свой вывод в ёмкой, хотя и довольно мрачной, формулировке. Однако просто констатировать факт, что жизнь полна страданий, мало. Для полноценного учения нужно хотя бы объяснить, почему это происходит. Откуда берутся страдания? За что они положены нам?

«Я страдаю, потому что я рождён», – отвечает Гаутама. Будда воспринимает страдание как неотъемлемое свойство живой материи. Рождённый должен страдать хотя бы потому, что его тело пронизывают тысячи нервных клеток, способных реагировать на боль. Что всё человеческое существо, все его устремления и пожелания противоречат сложившемуся порядку вещей: мы хотим покоя, но покой и жизнь несовместимы; мы стремимся к комфорту и уюту, но для этого нужно прилагать постоянные усилия, и даже тело человеческое несовершенно и временно и представляет ненадёжное хранилище для самой Жизни. Выходит, уже самим фактом рождения мы обречены на страдание.

Под страданиями Будда подразумевал не только и не столько страдания физические. Гораздо важнее и тяжелее для человека страдания душевные: горечь утрат, которую рано или поздно познает каждый, жажда обладания и невозможность её насытить, яд обид, щедро подливаемый человеку его ближними, познание свой ничтожности и бессилия… Нас угнетает постоянная необходимость заботится о завтрашнем дне, искать себе пропитание, заработок, конкурировать с себе подобными. Не каждый человек способен вынести это. Поэтому в любой религии конечной целью являлся Рай – место, где человек находился в полном блаженстве и бездействии. Для буддистов этим раем являлась Нирвана, в которой Достигший полностью растворялся, переставая существовать как индивид.

«Я рождён, потому что принадлежу к миру бытия», – продолжает Будда. Да, человек хочет покоя. Но не только его. В покое нам становится скучно. Мы не можем долгое время находится в бездействии. Человек должен действовать, должен испытывать чувства, должен щекотать себе нервы. Самое страшное – лишить человека интересностей жизни, лишить его событий. В тюрьме, где жизнь заключённого строго регламентируется, где какие-либо события – редкое исключение, где поток информации минимален и самым страшным наказанием является скука, человек придаёт огромное значение вовсе уж незначительным событиям, устраивает себе развлечения на пустом месте. Солнышко заглянуло в камеру – новость, майский жук шлёпнулся на стол, – событие, на обед в баланде кому-то попался кусочек мяса – сенсация. Но полностью лишить человека события – значит, нанести удар по его психике. Мы устроены так. Мы созданы для этого мира. Мы действительно принадлежим миру бытия. И причиной этой принадлежности является то, что человек испытывает чувства.

«Я принадлежу к миру бытия, ибо я питаю существование». Для чего-то нужно, чтобы человек рождался в этом мире. Будда утверждает, что мы обязаны рождаться тут, пока мы «питаем существование», то есть не искоренили причину нашей привязанности к этому миру. А причиной привязанности, по его мнению, служат наши желания:

«Я питаю, ибо имею в себе желания». Желания нужны человеку. Человек, который ничего не желает, является скорее исключением, чем нормой. К такому человеку общество относится с опаской. В самом деле – как можно ничего не хотеть? Удовлетворив одни желания, мы приобретаем другие. Ничего не желать, ни к чему не стремится для человека, в общем, противоестественно. Обычная жизнь – это стремление к удовлетворению своих потребностей, это достижение каких-то своих целей, это, в конце концов, поток желаний. Вот именно этот поток желаний, по мнению Будды, и является причиной наших земных рождений. Удовлетворить свои желания человек может, только родившись на этой земле, только здесь может существовать тот, кто «питает чувствования». Лишившись своего тела, человек одновременно лишается и возможности осуществлять свои цели, удовлетворять свои желания. И здесь вовсе неважно, сможет ли он в земной жизни достичь этих целей; главное, для этого у него имеются возможности. Поэтому, утверждают буддисты, мы и принадлежим к миру бытия. Однако откуда же тогда берутся наши желания? Должна же быть какая-то первопричина этого? И Будда называет эту первопричину:

«У меня есть желание, ибо я имею чувствования». Так вот оно что! Действительно, не зря, видимо, человек наделён глазами, которые которым приятно видеть красивое; языком, который стремится заполучить что-либо вкусненькое; чувствительной кожей, которая любит нежные прикосновения и тепло; ушами, для которых нет лучшего наслаждения, чем слушать любимую музыку и ласковые слова; носом, который предпочитает нежные и изысканные запахи. Разве не так? В самом деле, разве не наши чувства порождают наши желания? Зачем глухому музыкальный центр? Зачем слепому прекрасная жена? Нужна ли человеку, который ничего не чувствует, мягкая постель? Выходит, в самом деле, наши чувствования порождают наши желания. Однако в таком случае мы попадаем в замкнутый круг: рождаясь в человеческом обличье, мы автоматически становимся обладателями чувств, которые порождают желания, обуславливающие наше новое перерождение опять-таки в этом мире и опять-таки с данным набором органов чувств! Однако могут ли чувства сами по себе породить желания? Нет, отвечает Будда.

«Я чувствую, ибо соприкасаюсь с внешним миром». Это совершенно понятно – окажись человек в вакууме, причём от самого рождения, какие бы он мог породить желания? Ведь он ничего в этой жизни не видел, ничего не слышал, ничего не обонял и не осязал. Но мы не живём в вакууме, мы живём в окружении людей, предметов, ландшафтов. Мы живём в мире, наполненном событиями, явлениями и общением. И мы просто наполнены содержанием этого мира, мы обязаны на него реагировать – эмоционально, ментально, духовно.

«Эти соприкосновения производятся действием моих шести чувств», – поясняет Будда принцип чувствования. Ничего мистического – желания порождаются нашими органами чувств посредством их взаимодействия с окружающим миром. Достаточно логичное утверждение. Однако буддизм не был бы самой рациональной религией, если бы не пошёл в своих рассуждениях дальше, объясняя уже сам процесс возникновения чувствований:

«Мои чувства проявляются, ибо, будучи индивидуальностью, я противопоставляю себя безличному». Итак, мы вплотную подошли к одному из основных положений буддийского учения. Будда видит корень человеческих бед именно в индивидуальности, которая отделяет человека от окружающего его мира. В самом деле: если представить, что мы и мир – единое целое, то многие наши вожделения и стремления окажутся просто смешными. Зачем желать что-то, если это что-то и есть часть этого мира, а значит, и тебя самого! Абсурдным же мы считаем желание «завладеть» собственной ногой или рукой. Хотя для инвалида, который чувствует «отделённость», «индивидуальность» своей парализованной конечности, подобное желание вовсе не кажется нелепым. Но разве не так устроен мир? Разве мы не на самом деле являемся индивидуальностями? Разве есть какое-то иное состояние? А если и есть, то почему человек, как правило, не знает об этом? Почему большинство людей живёт именно как индивидуальности? Кто заставляет человека ощущать свою отделённость от «мира бытия»? Разум, отвечает Будда. Человеческий разум.

«Я индивидуальность, ибо я имею сознание, пропитанное сознанием этой личности». Человек может самостоятельно мыслить, он может осознать себя, и он осознаёт себя как личность, ибо это самый естественный вывод, который выводится самим человеческим существованием. Однако совсем маленькие дети, например, ещё не знают, что они являются индивидуальностями. Может быть, потому, что их разум ещё только начинает свою деятельность?

«Это сознание создалось вследствие моих прежних существований». Здесь Будда, во-первых, подтверждает более ранние индусские верования о перерождениях, а во-вторых, даёт чуткое указание, откуда берутся наши такие стойкие убеждения и взгляды. В самом деле, уже у младенца можно заметить черты индивидуальности и зачатки будущего характера. Опытные педагоги утверждают, что «воспитать» какие-то черты характеры у ребёнка в принципе невозможно. Характер он даётся от рождения, вот развить те или иные его черты можно по-разному. Учёные объясняют этот феномен наследственностью, буддисты – прошлыми перерождениями.

«Эти существования омрачили моё сознание, ибо я не знал», – заключает Будда. Итак, мы вплотную подошли к главной причине страданий: к незнанию. Именно невежеством Будда и объясняет все человеческие невзгоды. «Братья! Не для того я пришёл, чтобы предложить вам какие-либо догмы, и я не требую от вас веры в то, во что веруют многие другие. Только к просветлению, ничем не ограниченному, призываю я вас; пользуйтесь собственным умом, развивайте его вместо того, чтобы позволять ему тупеть. Я заклинаю вас – не уподобляйтесь диким зверям ли глупым овцам. Я молю вас – будьте здравомыслящими людьми, – людьми, трудящимися неутомимо для овладения истинным знанием, которое победит страдание». Это сказал Будда…

Сиддхартха имел всё, что только мог иметь потомок царского рода. Однако он не был счастлив. Отдавая своё тело ласкам прекраснейших девушек, он всё равно не мог избавиться от ощущения, что все эти наслаждения ненадёжны, что они в чём-то ему мешают, закрывают собой нечто важное. Отец его не стремился приобщать его к государственным делам, но царевич видел, что он чем-то встревожен, и только старается делать вид, что полностью счастлив. Да и постоянные наслаждения и бездеятельная жизнь начала надоедать царевичу. Он не видел смысла в такой жизни. Сиддхартха физически ощущал, что попусту теряет время, упускает что-то важное, нечто, для чего он, собственно, и родился.

Девушки впадали в панику, видя, что их чары не действуют на царевича. Он всё с большей неохотой смотрел на их танцы, всё холоднее отзывался на их ласки, всё реже уединялся со своими жёнами в чертогах дворца. Всё чаще прекрасный царевич уединялся в саду, и тогда мешать ему было нельзя, – Сиддхартха этого не любил. Уж как они не старались отвлечь его от мрачных его мыслей. Разве не было среди них первых красавиц Капилавасту? Разве не лучше всех они умели танцевать? Разве не владели они искусством обольщения? Но он охладел даже к своим жёнам, красивее которых не сыскать во всей Индии. Впрочем, может быть, рождение сына вернёт его к жизни, и Сиддхартха бросит свои медитации.

Так думали девушки, окружающие царевича по приказу Шуддходаны. Однако только на их чары царь не полагался. Он строго наказал приложить все усилия, чтобы царевич не вышел за пределы дворца. Ибо восприимчивое сердце Сиддхартхи будет жестоко ранено зрелищами страданий людей, от которых его ещё можно оградить во дворце, но никак ни вне его.

Никто не мог понять Сиддхартху. Нет, он не был слепым. Он видел, какими глазами смотрят на него девушки, как они обожают его. Его боготворили во дворце все. Он постоянно испытывал на себе их искреннее и горячее желание угодить ему, привлечь к себе внимание, поймать его мимолётный взгляд, удостоится ласкового слова. Он знал тайные мечтания каждой из дворцовых красавиц – но никому не мог рассказать о видении, которое посетило его одной ночью. Тогда он задержался в саду дотемна, и, возвращаясь во дворец, застал своих прекрасных Апсар спящими. Видимо, они ждали его прихода, да так и заснули, – кто где. Пробираясь между спящими, царевич старался не разбудить никого неосторожным движениям. Впрочем, все отмечали его природную грацию и изящество движений, и теперь он прокрадывался между телами, как лесная кошка. Никто не проснулся, лишь сонные посапывания да неясное бормотание спящих нарушали покой. И вот, уже добравшись до своих покоев, неясное видение взбудоражило Сиддхартху. Он ещё раз оглядел спящих. И содрогнулся от ужаса. В огромном зале, разбросав в беспорядке руки и ноги, разметав по полу спутанные волосы, оскалив рты и закрыв глаза, лежали мертвецы. Они были одеты в прекрасные сари, но теперь сари казались похоронным саваном, скрывающим бесформенные, недвижимые тела. Царевич вздрогнул, усилием воли отогнал видение. Мертвецы исчезли. Однако тень видения всё ещё витала над спящими. Нет, узнать дневных красавиц было нельзя: куда подевалась их красота? Заломанные в нелепых сочетаниях руки и ноги, открытые рты, свисающие груди… Нет, недолговечна их красота.

Всю ночь царевич не мог заснуть. Никогда не говорил он отцу, что уже в течение нескольких дней он тайком покидает дворец. Единственный верный друг его, конюший Чадрака, помогал ему в этом. Только в этих вылазках царевич чувствовал себя свободным, только эти краткие часы он был счастлив. Однако его тяготило, что всё это свершается втайне от отца. Рано или поздно об этом узнают, и тогда отец непременно рассердится, а его друга жестоко накажут. И разве сможет он что-то сделать? Для отца он – нечто вроде красивой драгоценной вещи, которую нужно оберегать от всех бед. Да разве он младенец? У него уже две жены, у него самого скоро появится сын. Да разве может такое продолжатся вечно? Но больше всего ранили его сердца картины, виденные им в мире по ту сторону дворца. Он видел мёртвых. Это было самое страшное зрелище, какое он когда-либо видел. И самое страшное было в том, что он тоже будет таким. Чандрака, его искренний друг, не стал ему врать. Он сказал, что каждый, кто родится, должен умереть. И царский сан не спасёт от смерти. Так какой же смысл во всех этих одеяниях, в роскоши, в любви этих девушек? Несчастные! Как скоротечна юность, и как страшна старость! Да, стариков нет во дворце. Его отец снова обманывает его. Он удалил из дворца всех старцев и старух, и теперь его окружают лишь юные лица. Но там, там, на воле – там стариков много. Как страшны их лица, как уродливы тела! Сначала он думал, что это не люди, а особая порода животных. Но его друг снова объяснил, что это состояние, предшествующее смерти. И мы все будем такими, если нас не убьют в битве или не умрём от болезней. А эти болезни? Сколько насмотрелся на них Сиддхартха вне стен дворца! Вот уж действительно наказание! Твоё тело, такое послушное и прекрасное, отказывается тебе служить, мучает тебя, делает твою жизнь невыносимой. И после этого можно утверждать, что жизнь – прекрасна? Что можно ни о чём не заботится? И после этого можно предаваться наслаждениям? Его слуги не понимают, отчего он так охладел к наслаждениям. Но разве можно наслаждаться, когда у тебя перед глазами стоят страшные язвы того старика, которого он видел на улицах Капилавасту, гниющего заживо! Разве можно радоваться, вспоминая слепые глаза той женщины, которая встретилась ему на окраине города. Она не могла найти дорогу домой, и её тащили под руки. Разве можно танцевать и предаваться страсти, увидев во время одной из своих вылазок страдания умирающего мальчика, которого забрала смерть уже в юном возрасте. И как можно радоваться другим? Неужели они этого не видят? Неужели их глаза ослепли? Или у них каменные сердца? Ведь все вокруг делают вид, что ничего не происходит. Что так и должно быть… Нет, он отдаст всю жизнь, чтобы победить болезни, страдания и смерть. Пока они есть в этом мире, уме уже никогда не обрести покой. Он должен стать победителем, или погибнуть. Он не может быть таким же, как все, и покорно ждать, пока его члены ослабеют, голова станет глупой, а тело – больным, открытым для смерти… Он должен найти путь избавления.

Основа буддийского учение – Четыре Благородных истины. Суть этих истин в общем изложена нами ранее. Первая из этих истин провозглашает существование страдания. «Существование есть страдание, ибо в нём заключены старость, смерть и тысяча страданий». Рождается человек в страдании, в страдании живёт, также в страдании и умирает. Болезни есть страдание, расставание с тем, что любимо и привычно есть страдание, невозможность достичь цели есть страдание. Таков главный пессимистичный вывод Великого Учителя. Будда утверждал, что на земле человек рождается не для счастья. Человек рождается потому, что он не смог «унять колебания дхарм», вследствие собственного невежества. Человек рождается, потому что он ощущает себя личностью, выделяет себя из окружающего мира, питает собственное эго. В этом мире у него есть возможность познать истину, встать на истинный путь, осознать свои заблуждения и усилием воли успокоить свой ум и свои чувства.

Вторая истина утверждает, что существует причина страданий. Причина страданий заключается в жажде существования и обладания. Человек, в невежестве своём полагающий, что он является индивидуальностью, стремится обустроится в этом мире как можно лучше и комфортнее, однако, как мы уже говорили ранее, это является недостижимой задачей, поскольку удовлетворить все свои желания ни один человек не в состоянии. Именно это и является причиной страданий. К тому же за любым человеком волочится шлейф последствий его поступков, называемый на Востоке кармой. Карма для буддиста – это своеобразный аналог Судьбы для христианина. Однако карма имеет свои особенности. Во-первых, считается, что карму человек приобретает сам, своими усилиями. Все его поступки, как дурные, так и хорошие, ведут за собой последствия. За совершение плохих поступков мы будем в будущем страдать, за совершение хороших получим воздаяние. Все наши достижения и несчастья в этой жизни обусловлены кармой наших прежних существований.

Причём карма бывает не только индивидуальной, но и коллективной: карма семейная, национальная, общечеловеческая. Именно поэтому порой весь народ испытывает общие несчастья, как и общий подъём. Нация тоже может совершать преступления или благие дела и затем отвечать за них. В социологии есть похожее понятие: коллективная ответственность. И именно карма является причиной страданий человека. Ибо, какой бы она не была – тяжёлой или светлой, всё равно человек, отягощённый кармой, будет вынужден рождаться в этом мире снова и снова. И вовсе не обязательно в облике человека, ибо Будда не раз указывал, что рождение в образе человека – это редкая заслуга, которую трудно обрести, но легко утерять.

Первые две истины глубоко пессимистичны. Но третья уже даёт надежду, утверждая, что прекращение страданий возможно. Но для этого, естественно, нужно знать истинный путь искоренения страданий. Будда утверждает, что нашёл этот путь. Это и есть четвёртая истина буддизма.

Итак, что же за «путь» предлагает буддийское учение? Чтобы разобраться в этом вопросе, нам необходимо ознакомится с той картиной мира, которые предлагают сами буддисты.

Итак, самый важный вопрос: что представляет собой окружающий мир для буддиста? Самый простой ответ гласит: иллюзию. Да, именно так. Буддисты воспринимают окружающий мир именно как Майю, обман, мираж. На чём основывается такое мировоззрение? Дело в том, что мир, по утверждению адептов буддийского учения, представляет собой ни что иное, как разнообразные комбинации первочастиц, которые названы дхармами. Дхармы не есть нечто материальное, однако утверждается, что они существуют реально. Более того: для буддиста единственная реальность в жизни – это комбинации дхарм. Сравнить буддийские дхармы с понятиями современного материального мира нельзя; однако наблюдается некоторое сходство понятие дхарм с понятием элементарной частицы в современной физике. Так же, как элементарные частицы образуют атому, молекулы, материю и ткани, так и дхармы собираются в определённые комбинации, осознаваемые человеком как окружающие предметы, ландшафты, весь видимый мир. Однако если физик скажет, что элементарная частица материальна и самостоятельным разумом не обладает (хотя достижения квантовой физики заставляют усомниться в таком выводе даже самих учёных), то для буддиста дхармы – понятие нематериальное, понятие в немалой степени мистическое. Более того: некоторые буддийские школы напрочь отрицают реальную природу дхарм. Они утверждают, что даже сами дхармы – не что иное, как плод воображения человека, сознание которого полно невежества. Что на самом деле ничего этого нет, как нет и человека, нет и человечества в целом. Невежественное воображение непросветлённого человека рисует себе картины окружающего мира, и полностью погружается в них, забывая, что это всего лишь сон. Данные посылки характерны, прежде всего, для школ северного буддизма.

Сами дхармы непостижимы для познания человека. Да и как сознание может познать то, что является его первопричиной? Как клетка не может познать весь организм, даже если она является клеткой головного мозга, так и человек не может познать природу дхарм. Но механизм их действия познать можно. Так, по крайней мере, говорят сами буддисты. Более того, потоком дхарм можно управлять. Однако для этого нужно хотя бы осознать, что человек полностью находится во власти дхарм и что всё происходящее вокруг него – иллюзорно.

Примеры изумительного самообладания буддистов кроются как раз в их философии: познав иллюзорность этого мира и самого себя, человек в состоянии полностью контролировать своё тело. Во Вьетнаме, в знак протеста против гонений буддизма, один буддийский монах совершил акт самосожжения на виду у множества свидетелей. Казалось бы, самосожжение – далеко не новый способ выражения протеста, ничего сенсационного в этом нет. Поразительно другое: во время всей этой кошмарной церемонии, объятый языками пламени, монах сидел, не шелохнувшись, в глубокой медитации, и лицо его выражало полное спокойствие и безмятежность…

Многочисленные буддийские психотехники как раз и основаны на том постулате, что ничего реального в мире не существует. Что сам человек есть ничто иное, как определённая комбинация дхарм.

И, тем не менее, эта комбинация дхарм тоже страдает. И хотя его страдания – также плод воображения, от этого они не становятся менее мучительными. А страдания для «больного» неведением ума неизбежны, ибо само рождение в этом суетном мире уже указывает на то, что человек живёт неправильно, что он находится в плену собственных иллюзий.

Достаточно пессимистический взгляд на мир, однако нужно признать, что и в христианстве, и в исламе наш суетный мир также является лишь переходной ступенью в мир иной, и каким он будет – лучшим или худшим, зависит от того, как мы проживём эту жизнь. Однако и в христианстве, и в исламе нашу земную жизнь не считают иллюзорной, плодом больного воображения. Более того: христиане считают земную жизнь единственной и самой важной, ведь именно от того, как мы проживём её, зависит наше дальнейшее будущее. Согласитесь, никому не хочется тысячелетиями мучится в адском пламени из-за ошибок нескольких лет земной жизни…

В то же время христианские утверждения, что «всё земное бренно», «всё обратится в прах», «скорбию будете питаться во все дни жизни своей». Чем не буддийское «существование есть страдание»? «Из праха взятый во прах обратится» – «я страдаю, потому что я рождён». Как видим, не так уж они различаются, эти две религии, представляющие собой философию Запада и философию Востока.

Но лишь на первый взгляд. Ибо различие в картине мира ведёт за собой различие и в целях религиозной практики. К чему стремится буддист в течение всей своей жизни? Чего желает он, каков конечный результат его исканий? Нирвана, скажет человек, поверхностно знакомый с буддийским учением. Пустота. Ничто. Небытие, – скажет тот, кто соприкоснулся с этой религией более тесно. И оба будут правы. Ибо конечной целью для буддистов является прекращения движения дхарм, а значит, прекращение самого существования. Буддист стремится вырваться из цепких когтей иллюзорности материального существования, «вырвать» себя из круговорота рождений и смертей, объявить себя «вне игры».

Многие сравнивают христианский Рай с буддийской Нирваной. Это в корне неправильно. Для буддистов Нирвана – не награда за праведную жизнь, ибо сама праведная жизнь для буддиста также следствие заблуждения. Ведь любой поступок, любая деятельность порождает свои последствия, и, совершая благостные поступки, мы также «подпитываем» свою карму, которая заставляет человека вновь и вновь рождаться в этом мире. Поэтому для буддиста свершение благих деяний. Праведная жизнь не является главной целью. Главной целью является прекращение всякой деятельности, имеющей кармические последствие. Буддист стремится полностью остановить движение дхарм, полностью уничтожить свою карму, изжить все причины, которые могли бы привести к следующему перерождению на земле.

Как же описывал конечную цель своего существования сам Будда? Вслушаемся в его определения Нирваны:

– одни возвращаются в материнское лоно, делающие зло попадают в преисподнюю, праведники – на небо, лишённые желаний достигают Нирваны;

– многое видит, многое слышит здесь человек, о многом мечтает. Разрушение же всех желаний и страстных влечений к вещам, дорогим человеку, – вот это и есть неизменное состояние Нирваны;

– в глубине своего сердца тот несравненный остров, где ничем не владеют, где ничего не жаждут, я называю Нирваной, разрушением смерти и гибели.

В христианстве как-то не принято говорить о том «третьем пути», предлагаемом буддистами. «Делающие зло», согласно христианскому учению, попадают в ад, праведники – «на небо», или в Рай, но вот кто такие «лишённые желаний»? Каково их место? Возможно ли, в принципе избежать «распределения» в названные «горячие точки»? Есть ли возможность «остаться в стороне»? Христианство не отвечает на этот вопрос, по крайней мере, в своих канонических писаниях. Да и описания рая и ада в новозаветных книгах весьма скупое, это скорее упоминание, чем описание. Христианские же авторы советуют не заострять внимание на таких вопросах, ибо они лишь отвращают верующего от его духовного пути, соблазняют его.

Огромная прелесть восточных религий в целом, и буддизма в частности в том, что они дают ответы не все вопросы. Думающий, рациональный человек будет прельщён многочисленными объяснениями, стройными системами взглядов, безукоризненной логикой и связанностью учения. Буддийская космология возникла уже после смерти Будды. Почти через тысячу лет после проповеди Будды Васубандху изложил буддийскую картину мира в «Энциклопедии Абхидхармы». Стройность и логичность буддийской космологии поражают. В буддийских трактатах можно найти ответы практически на любой вопрос, мучающий философски направленный разум. Причём ответы, как правило, будут достаточно вразумительными и даже наукоподобными. При сильном желании можно даже «перевести» их на научный язык и даже подкрепить фактами из реальной жизни. Однако, как ни странно, сам Будда, подобно Христу, старательно избегал ответа на различные отвлечённые вопросы. «Не будем погружаться в пустые спекуляции о бесполезных тонкостях; откажемся от своего Я и эгоизма, будем осуществлять добро, чтобы благо проистекало от наших действий», – провозглашает Будда в одном из своих поучений. Более того: Будда не поощрял подобные «философские беседы», отмечая, что они никак не помогут практикующему достичь цели. «Если кто-то скажет, что он не желает следовать праведному образу жизни под руководством Благословенного, если Благословенный сначала не скажет ему, является ли мир вечным или преходящим, конечным или бесконечным; является ли жизнь одним и тем же, что и тело, или это нечто иное; продолжает ли Совершенный существовать после смерти и т. д. – так он может умереть до того, как Совершенный сообщит ему об этом», – с иронией отвечал таким «любознательным» Будда.