Текст книги "Командир гвардейского корпуса «илов»"

Автор книги: Леонид Рязанов

Соавторы: Николай Чесноков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Талант полководца

12 июля в районе Прохоровки началось ожесточенное танковое сражение, в котором участвовало более 1200 боевых машин с обеих сторон. Перед 1-м штурмовым авиакорпусом была поставлена задача – уничтожать рвущиеся вперед гитлеровские танки, громить резервы.

В этот день майор Володин, как обычно, проверил, хорошо ли настроена радиостанция его «ила», как оружейники подвесили «фабы», «эрэсы», уложили в кассеты «птабы», зарядили пушки и пулеметы.

32 самолета ждали команды Рязанова, который находился со своей радиостанцией на КП командующего танковой армией Ротмистрова.

– Вылет разрешаю! – раздался наконец в шлемофоне ведущего спокойный голос генерала. – Курс – Прохоровка.

До цели было еще далеко, но зоркие глаза Володина сразу же опознали ее по густому черному дыму – это горели танки. Он связался с КП командира корпуса:

– Цель наблюдаю. Разрешите выполнять задачу?

– Выполняйте! – последовал приказ.

Хотя штурмовики шли на приличной высоте, при подходе к цели дым застилал пилотам глаза, мешал произвести точный удар.

– Из-за сильного дыма цель не вижу, – сообщил на КП Володин, – снижаюсь.

– Правильно, – одобрил Рязанов.

Снизившись до 400 метров, летчики увидели, как перемешались на поле боя советские и фашистские танки. Легко можно было ошибиться и ударить по своим. Володин принял решение – не допустить сюда вражеские резервы.

Первую атаку провели с ходу, подавив пушечным огнем зенитное прикрытие. С каждым новым заходом штурмовиков на поле увеличивалось число горящих машин.

– Группа работает хорошо, – сообщил ведущему Рязанов. – «Хозяин» доволен.

Володин понял, что под «хозяином» подразумевался командующий Воронежским фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин.

И вот по радио отдан новый приказ:

– Повторите заход на цель юго-западнее Прохоровки.

Снова Володин собрал группу в мощный кулак и обрушил смертоносный груз на головы гитлеровцев.

– Задание выполнено! – доложил он. – Разрешите идти домой?

– Разрешаю. Будьте внимательны: в воздухе истребители противника.

Набрав высоту, Володин поджидал ведомых. Вдруг он увидел на западе, под самой кромкой облаков, около 50 «юнкерсов». Они шли в сторону позиций советских войск.

Решение было принято мгновенно: «напасть и расстроить их порядки. Не дать отбомбиться по нашим». – Справа бомберы! Приготовиться к бою. – Команду Володина услышали все летчики. Они уже сами видели цель и подтвердили команду ведущего.

Все 32 «ила», сделав разворот, внезапно врезались в строй немецких бомбардировщиков. Точными пулеметно-пушечными очередями они сбили 11 «юнкерсов».

Фашисты не ожидали такого маневра штурмовиков, кинулись в разные стороны, в панике сбрасывая бомбы куда попало. Потом повернули назад и стали уходить. А группа майора Володина в этой схватке не потеряла ни одной машины.

После ожесточенных оборонительных боев на Курской дуге наши наземные части приостановили наступление гитлеровцев, измотали их, а затем сами перешли в контрнаступление. Корпус Рязанова был переподчинен Степному фронту, которым командовал генерал-полковник И. С. Конев.

До 20 июля ежедневно, по нескольку раз в день, летчики полка Володина вылетали на штурмовку врага. Во время одного из полетов воздушные разведчики обнаружили близ села Борисовка, юго-западнее Белгорода, колонну танков противника, которая только что сошла с железнодорожных платформ и готовилась к маршу.

Командир корпуса поставил перед штурмовым полком задачу: с рассветом под прикрытием истребителей нанести удар по танкам.

И вот рано утром Володин поднял в воздух три свои восьмерки... Тем временем погода ухудшилась. Небо затянули облака. Пришлось снизиться до 650 метров.

Танковая колонна появилась неожиданно, и штурмовики атаковали ее. Затем повторили атаку. В местах бомбовых ударов на железнодорожных путях возникли очаги пожара, раздались сильные взрывы и повалил густой дым – горели цистерны с топливом.

После выполнения боевого задания группа возвратилась на базу. Командир дивизии подтвердил ту же цель и для второго вылета. Ведущим на этот раз Володин назначил своего заместителя по политической части майора М. М. Ушакова.

24 «летающих танка» под прикрытием «яков» снова взяли курс на железнодорожную станцию. Первая атака получилась успешной. Но на втором заходе на них неожиданно сверху свалились «фокке-вульфы». Пулеметной очередью был подожжен самолет ведущего и убит воздушный стрелок.

...Вечером командир 247-го истребительного полка подполковник Кутихин тут же, на полевом аэродроме, собрал летчиков, которые прикрывали штурмовиков. Не успели начать разбор летного дня, как из-за верхушек деревьев, стрекоча мотором, появился небольшой самолет. Он скользнул к земле и, прокатившись немного по летному полю, остановился. Из кабины выбрался стройный летчик. Стянув с головы шлем, пригладил волосы и, надев фуражку, быстро зашагал к собравшимся. Все узнали в нем командира корпуса.

– Товарищи офицеры! – но летчики и без команды уже построились в шеренгу.

Кутихин начал было рапортовать. Рязанов, нетерпеливо махнув рукой, прервал его:

– У вас что, послеполетный разбор? Вот давайте его и продолжим. Я попросил сегодня командира полка собрать вас для небольшого, но очень важного разговора. По-моему, в нем назрела необходимость. Дело вот в чем. Вы истребители. Это все знают, и никто в том не сомневается. Да, дивизия генерала Баранчука, то есть ваша дивизия, истребительная. Но, прошу понять и запомнить, входит она в состав штурмового корпуса. А если так, то главная задача ее состоит в том, чтобы прикрыть, сберечь от вражеских истребителей штурмовики. Им и без того трудно приходится. Сами, наверное, заметили, как по ним стреляют с земли все кому не лень. Иногда в такой огонь лезут, что...

– Да знаем, товарищ генерал, не первый день на фронте, – не выдержал кто-то.

Василий Георгиевич покосился в сторону говорившего и тот смущенно умолк.

– Так вот, за тех, кого собьет враг с земли, я с вас спрашивать не стану. А если потери у штурмовиков появятся от фашистских истребителей, буду рассматривать это как невыполнение приказа. Не гонитесь за числом сбитых самолетов. Для вас герой не тот, кто сбивает чужие, а тот, кто своих штурмовиков не дает в обиду. Прикрыть штурмовики, дать им работать спокойно – вот задача летчиков истребительной дивизии, входящей в состав штурмового корпуса, вот ваше главное дело.

Генерал внимательно оглядел собравшихся. Потом остановил взгляд на русоволосом, худощавом старшем лейтенанте, который сидел, низко опустив голову.

– Что повесили голову, Максимов? Сегодня у вас какой приказ был?

Старший лейтенант поднялся, теребя сильными пальцами гимнастерку:

– Прикрыть штурмовики...

– Как, выполнили этот приказ?

Еще ниже опустилась голова старшего лейтенанта:

– Нет, товарищ генерал...

– Вдвоем от четверки «фоккеров» штурмовиков прикрыть не могли. Срам! Я следил за вашим боем. Начали вы хорошо, а потом увлеклись, забыли о главном – о прикрытии штурмовиков.

– Только на минуту...

– А враг этой минутой воспользовался – и нет штурмовика. Опытный летчик, орденов вон сколько, вся грудь в них. И вдруг такая промашка. А раз виноваты – значит, будете наказаны. Командир полка, на завтра старшего лейтенанта Максимова от полетов отстранить! Учтите, в дальнейшем буду наказывать много строже. Всем понятно? Можете быть свободными.

Рязанов повернулся к командиру полка:

– Пошли, Яков Назарыч. Проводи меня до самолета.

Некоторое время шли молча.

– Как, командир, думаешь – поняли твои летуны свою главную задачу или нет?

– Поняли, товарищ генерал! Да они теперь скорее себя дадут сбить, чем штурмовики оставят без прикрытия.

– Ну-ну, в другую крайность бросаться тоже не годиться... А на Максимова наградной лист заполни – к боевому Красному Знамени. Как-никак, он сегодня двух фашистов в землю вогнал. Это у него какие по счету?

– Восьмой и девятый.

– Вот то-то и оно. Представь обязательно, а насчет отстранения от полетов на завтра – пусть помучается истребитель. Ну до встречи.

И командир корпуса привычно вскочил на крыло самолета. Застрекотал мотор. Поднимая легкое облачко пыли, самолет неторопливо разбежался и, не набирая высоты, прижимаясь к земле, почти на бреющем скрылся за верхушками деревьев.

Плотно запахнувшись в шинель, Василий Георгиевич дремал. Юркий «виллис» наматывал очередную сотню километров фронтовой дороги. Шофер уверенно крутил баранку, стараясь избежать рытвин и ухабов. Но это не всегда ему удавалось. Вот и сейчас, объезжая обгоревшую громаду фашистского танка, он не рассчитал, и машина едва не сползла в кювет. Водитель негромко выругался, мгновенно переключил рычаг скорости и, круто вывернув руль, вновь выскочил на дорогу.

– Поаккуратней надо. Тоже водитель называется, – послышался недовольный возглас сидевшего на заднем сиденье автоматчика.

– «Поаккуратней», – передразнил водитель, убедившись в том, что и эта встряска не прервала дремоту командира корпуса. – Попробовал бы сам, когда танк на самой дороге застрял. Ладно, хоть вовремя увидел, а то бы «поцеловались» с ним лоб в лоб. У него броня, а у нас что? Вот и думай, кому из нас больше бы досталось...

Автоматчик прервал словоохотливого водителя:

– Устал?

– А ты как думал? Четвертые сутки так мотаемся по передовой да командным пунктам пехоты. А как к Днепру подошли, так вовсе покоя не стало. Я ведь как думал: генерала вожу, командира авиационного корпуса, значит, и жизнь у шофера спокойная будет: ну, там на аэродром отвезти, к начальству по вызову... Только тут, брат, все наоборот. Целыми днями по «передку» ездим. А уж бомбят нас, обстреливают – мочи нет! По два-три раза на день... Вот и сегодня ни свет ни заря к переправам через Днепр поехали. А ведь всем известно – с утра до вечера бомбит их фашист. И их, и плацдармы наши на том берегу. Значит, и нам достанется. Вот дьявол...

Шофер выплюнул обжегший губы окурок. Снова покосился вправо. Рязанов дремал, и голова его все ниже и ниже клонилась на грудь. Тусклый синий свет, освещавший приборы автомобиля, делал каким-то неживым похудевшее лицо генерала.

На командный пункт стрелковой дивизии добрались под утро. И сразу, как только заглох мотор машины, Василий Георгиевич отбросил проволгшую за ночь шинель, энергично растер ладонями лицо и вышел из машины.

Отсюда, с возвышенности, было видно все как на ладони: и широкая, потемневшая лента Днепра, и узкая ниточка переправы, перечеркнувшая ее, и непрерывный поток людей, машин, спешащих туда, на правый берег, где чуть заметными холмиками угадывались траншеи защитников плацдарма.

– Да, денек будет жарким, – озабоченно сказал Василий Георгиевич и повернулся к машине. – Связь, быстро!.. А машину в укрытие.

С командиром стрелкового соединения Рязанов сразу нашел общий язык. Да иначе и быть не могло. Измученный комдив встретил авиаторов как лучших друзей. Уточнили передний край, границы плацдарма на правом берегу.

– Ну что же, если противник не дурак, а он не дурак, к сожалению, то постарается ударить одновременно и по переправе, и по плацдарму, чтобы сбросить вас, то есть пехоту, в Днепр. Так, генерал? – обратился Василий Георгиевич к командиру дивизии.

Тот молча кивнул головой.

– Помогать, так помогать. А вот завтрак отставить. До рассвета совсем ничего осталось. – И Рязанов повернулся к радисту: – Давай Чернецова.

...Приказ был предельно краток: вылет 820-му всем хозяйством. И вот с ближнего аэродрома один за другим стали срываться тяжелые бронированные машины. Набрав высоту, они ложились на боевой курс. Вскоре к ним присоединились истребители прикрытия. Майор Чернецов накренил свой штурмовик. В глаза бросился знакомый номер одного из «яков». «Луганский прикрывает. Значит, дело будет серьезное», – подумал он.

В наушниках послышался знакомый голос командира штурмового корпуса:

– Майору Чернецову нанести удар по фашистам на правом берегу Днепра. Только аккуратнее, не заденьте нашу пехоту на плацдарме.

А на КП, где находился Рязанов, было спокойно. Правда, командир пехотного полка доносил, что немцы скапливаются на левом фланге для атаки, но штурмовики были на подходе, а тоненькая ниточка днепровской переправы пока работала бесперебойно. Неожиданно в блиндаже раздалась команда: – Смирно!

Василий Георгиевич оглянулся и увидел знакомую фигуру Главного маршала авиации Александра Александровича Новикова. Тот нетерпеливо махнул рукой – «вольно». Но вдруг наблюдатель звонко крикнул:

– Самолеты противника!

В бинокль было видно, как волнами приближаются к переправам «юнкерсы» и «хейнкели», а над ними, словно шмели, вьются «мессершмитты».

Главный маршал оторвался от бинокля, увидев, как шестерка «яков», прикрывавшая переправу, устремилась навстречу вражеским самолетам. «Шестеро против ста – абсурд», – подумал он.

– Кто еще в воздухе?

– Штурмовики майора Чернецова. Прикрывают их истребители капитана Луганского. Их задача...

Главный маршал прервал доклад Рязанова на полуслове:

– Сейчас задача для всех одна – не пропустить фашистские самолеты к переправе, не дать им бомбить наши войска.

Оттеснив радиста, Рязанов сам взял микрофон:

– «Горбатые» и «маленькие»! Удар по бомбардировщикам. Вступить в бой всем. Всем!

В динамике послышался голос ведущего штурмовиков:

– Вас понял. Вступить в бой всем!

Рязанов увидел в бинокль, как тяжелогруженые «илы», не меняя боевого курса, стали набирать высоту и пошли навстречу фашистским самолетам. Вот все ближе, ближе подходят они. И вдруг огненные стрелы прочертили небо. Залп «эрэсов» был неожиданным для врага. В плотном строю фашистских самолетов реактивные снаряды наделали немало бед. Более десяти «юнкерсов» были сбиты этим залпом. Начиненные бомбами самолеты взрывались в воздухе, поражая своими осколками соседние машины.

Вражеская армада смешалась. Фашисты явно не ожидали, что их будут атаковать не истребители, а штурмовики, в сущности, мало приспособленные для этой цели.

«Илы», пройдя сквозь вражеский строй, вновь, несмотря на огонь фашистских воздушных стрелков, развернулись для атаки и ударили из пушек по «юнкерсам». И тогда вражеские бомбардировщики, сбросив смертоносный груз куда попало, развернулись и стали уходить на запад.

– Молодцы, «горбатые», – похвалил Василий Георгиевич летчиков майора Чернецова.

– Рано благодарите, – сказал Новиков.

И действительно, еще одна, правда, уже не такая многочисленная группа «хейнкелей» приближалась к переправам. Оставались считанные минуты.

– Капитану Луганскому! – голос Василия Георгиевича был тревожен. – Не допустить фашиста к переправе. Сделать все возможное и невозможное.

И вновь воздушный бой переместился почти к самым переправам. Танкисты, пехотинцы, минометчики, скопившиеся на левом берегу, видели, как откуда-то сверху парами свалились на «хейнкели» стремительные «яки». Рев моторов, стрекот пулеметов, резкие, звонкие очереди авиационных пушек – все это слилось в сплошную какофонию звуков.

Вот ведущий группы «яков» снизу атаковал вражеского флагмана и ударил пропеллером по хвостовому оперению самолета. Тот качнулся и, беспорядочно кружась, пошел вниз. Мгновение – и «хейнкель» скрылся в днепровских водах.

Лишившись флагмана и опасаясь новых атак советких истребителей, фашистские самолеты повернули обратно. Василий Георгиевич отер платком выступившую лице испарину и перевел дух. Небо над переправой было чистым, лишь где-то в вышине барражировала новая, только что прилетевшая шестерка истребителей из дивизии генерала К. Г. Баранчука.

– Ваше приказание выполнено. Бомбардировщики врага рассеяны, товарищ главнокомандующий.

– Ну что же, спасибо. Огромное спасибо и тебе, и твоим летчикам за переправу. Ведущего штурмовиков представить к званию Героя Советского Союза, остальных – к орденам. Капитану Луганскому за личную храбрость... Это он фашиста таранил?

– Так точно, он, Луганский.

– Ему орден Александра Невского, за храбрость и умение. Ну а тебе, командир корпуса, задание прежнее – прикрыть наш плацдарм и переправы.

И маршал покинул командный пункт, крепко пожав на прощание руку Рязанову и командиру стрелковой дивизии.

– Что будем делать дальше? – спросил Василий Георгиевич генерал-майора.

– Может, пока затишье, позавтракаем? – предложил комдив.

Но Рязанов уже услышал знакомый гул приближающихся штурмовиков.

– Нет, командир, завтрак придется снова отложить. Слышишь, мои подходят... – Василий Георгиевич взял микрофон: – Пошивальников! Работайте на переднем крае. Не заденьте плацдарм.

Тяжелые штурмовики пересекли ленту Днепра и начали утюжить вражеские позиции. Видно было, как огрызалась зенитная артиллерия, но «илы» продолжали «клевать» землю.

Командир дивизии бросился к телефону:

– Загоруйко, к атаке готов? Ну вот и хорошо. Давай двигай вперед, пока тебя авиация прикрывает.

Василий Георгиевич поднял бинокль. Было видно, как из наших окопов поднялись редкие цепи атакующих. А «илы» эскадрильи Пошивальникова, выходя из атаки, разворачивались своеобразным веером. Сейчас они уйдут домой. Три захода уже сделано. Ясно: ни бомб, ни «эрэсов», ни снарядов у штурмовиков уже нет. Только небольшой запас патронов у стрелков – на всякий случай, чтобы отбиться от вражеских истребителей. А фигурки атакующих еще не достигли окопов противника...

– Степан, – генерал говорил в микрофон совсем тихо, – нужен еще один заход. Пойми – пехота атакует. Давай, хотя бы холостой...

И вновь развернулись штурмовики Пошивальникова. Они снизились почти до самой земли. Беспрерывные штурмовки не давали поднять головы фашистам. Они опомнились, когда в их окопы ворвались атакующие, и закипела рукопашная...

Генерал-майор торопливо схватил трубку полевого телефона:

– Загоруйко! Ну как? Полный порядок? Хорошо. Немедленно переводи вперед все части. И закрепляйся. Фашисты могут атаковать и ночью... Да, пришлю...

Командир дивизии повернулся к Рязанову: – Спасибо, авиация. Почти вдвое плацдарм расширили. Теперь нас шиш в Днепре искупаешь. Теперь мы на коне... – И удивленно воскликнул: – Смотрите, уже и шарик садится. Ну и денек!.. Давайте, товарищ генерал-лейтенант, пообедаем у нас. Хотя какой это обед, скорее, ужин...

У Василия Георгиевича выдался один из немногих более или менее спокойных вечеров. Он только что побывал в бане и сейчас, расстегнув китель, блаженствовал за стаканом крепкого чая. Резкий телефонный звонок нарушил чаепитие. Генерал взял трубку.

– Да, слушаю. Так... Так... Что значит «одноглазый»? Кто, Драченко? Этот разведчик? Ну и как? Завтра его в полет не выпускайте. Утром прилечу – решим...

Василий Георгиевич, волнуясь, прошел по скрипучим половицам пола.

– Вот чертов летун! Наделал делов. Он, видите ли, воевать хочет, а тут ломай голову, как с ним поступить. Хотя, что я раздумываю, соберем завтра комиссию, проверим технику пилотирования. Если все нормально, пусть воюет[2]2
  В 1943 г. И. Г. Драченко был сбит. Фашисты вырезали ему один глаз. Он бежал из плена. Из госпиталя вернулся с глазным протезом, о котором никто в полку не знал.


[Закрыть].

...Утром на летном поле части собралась целая комиссия из лучших пилотов корпуса. Ждали генерала. Вскоре показался всем знакомый самолет Рязанова. Он сделал круг над аэродромом, потом скользнул вниз и вот уже, тарахтя мотором, зарулил на стоянку. Генерал, прилетевший вместе с подполковником Володиным, поздоровался с летчиками. Потом, увидев стоящего чуть в стороне Драченко, подошел к нему и тихо спросил:

– Как, волнуешься? Ничего, все будет нормально. – И, оглядев ежившихся от январского мороза летчиков, громко добавил: – Комиссия, кажется, вся в сборе. С чего начнем? С проверки техники пилотирования или беседы с медициной?

Невысокий военврач подошел к генералу:

– Мы, медики, считаем проверку бесполезной. Человек, имея один глаз, летать на боевом самолете не может. Это наше твердое мнение.

Рязанов хитро прищурился:

– Значит, не может летать? Так... А что скажет медицина, если я назову имя одного американского летчика-испытателя? О Вилли Посте, надеюсь, слышали, товарищ военврач? Тоже только один глаз имел, а как летал! Да и Драченко не первый месяц на фронте, вчера в полете был. Так что начнем проверку. Давай, Драченко, вылетай. Покажи медицине, на что способен советский человек, когда Родину защищает. И не волнуйся... Подполковник Володин полетит вместе с тобой.

Доброжелательное отношение командира корпуса сняло остатки волнения. А когда заработал мотор и штурмовик пошел на взлет, Драченко уже был совсем спокоен. Но помня, что внизу, на старте, за его полетом наблюдает такая авторитетная комиссия, постарался выжать из своего штурмовика все. Левый вираж, правый. Крутое пике и вновь набор высоты. Казалось, самолет сам переходил из одной фигуры высшего пилотажа в другую. Потом летчик совершил аккуратную «коробочку» над аэродромом и сел точно у посадочного знака. Выключив двигатель, Драченко откинул фонарь и, спрыгнув на землю, неторопливо пошел к комиссии. Вскинул ладонь к шлему:

– Товарищ генерал! Старший сержант Драченко полет закончил. Разрешите получить замечания.

Командир корпуса обнял пилота.

– Какие замечания? Да если б у меня все так летали... Как, комиссия?

Летчики подтвердили мнение генерала. Один военврач не согласился:

– Летать, конечно, он может, но только в хорошую погоду. А в плохую...

Василий Георгиевич перебил врача:

– Ладно, в плохую погоду вылетать Драченко будет лишь по моему разрешению... – И тихо добавил: – Не волнуйся, Иван. Надо же медицине уступку сделать. А воевать – воюй на здоровье.

И Драченко продолжал воевать. Почти ежедневно, если позволяла погода, водил группы на штурмовку, «свободную охоту», а то и в одиночку вылетал на разведку. И нередко в шлемофоне слышал знакомый басок генерала:

– Ну-ка, летуны, еще один заход...

Рязанов не забыл Драченко. Он вообще помнил сильные и слабые стороны большинства своих ведущих. А тут после такого экзамена по технике пилотирования, фамилия одноглазого летчика запомнилась надолго. Вот почему, когда потребовалось разведать коммуникации противника, расположенные на берегах Южного Буга, Василий Георгиевич предложил командиру полка направить на это дело Драченко.

Ведомым у него был Анатолий Кобзев. Пара штурмовиков достигла линии фронта. Блеснула полоска реки. Несмотря на сильный зенитный огонь, летчики сделали свое дело. Передали на командный пункт данные разведки. Задание выполнено, можно было повернуть обратно. Но нет, еще рано. Драченко снизился к самой реке и вдруг заметил продолговатое темное пятно. Вражеский катер! «Видно, кто-то важный на нем плывет», – подумал летчик и нажал кнопку бомбосбрасывателя. Разворачиваясь, заметил, что бомбы легли рядом с катером, и судно потеряло ход. Еще заход, еще... Снаряды авиационных пушек вдребезги разбили обшивку катера. Последний заход, включены фотоаппараты...

Теперь можно домой, и пара штурмовиков на бреющем ушла на восток, к знакомому аэродрому. Едва только летчики выбрались из машин, как подбежали люди и стали их качать.

Командир полка поздравил Драченко и Кобзева с победой.

– Это вы потопили катер на Южном Буге?

Летчики переглянулись:

– Мы, кажется...

– В нем какие-то важные генералы переправлялись. Спаслись немногие. Звонил командир корпуса, велел вас поздравить. А тебя, Драченко, особенно. Присвоили тебе офицерское звание – младший лейтенант – и представили к ордену Славы I степени... Так что будешь ты у нас полный кавалер.

Драченко оправдал надежды генерала Рязанова. Самые сложные задания он выполнял успешно. За последний год войны еще три награды украсили его грудь – ордена Красного Знамени, Отечественной войны, Красной Звезды.

Однажды в районе единственного места переправы на правом берегу реки укрылось в засаде несколько фашистских «тигров». Дважды пытались наши танкисты перейти водный рубеж, но, понеся потери, отступили. Вся надежда была на авиацию.

Рязанов приказал вызвать к нему Драченко. Тот вскоре прибыл. Командир корпуса развернул карту и объяснил задачу. Потом спросил летчика:

– Как? Выполнишь?

– Постараюсь, товарищ генерал. Разрешите самому отобрать экипажи – тут работа нужна ювелирная.

– Разрешаю. И удачи тебе!

Вскоре группа штурмовиков вылетела на боевое задание. Вел ее Драченко. Вот и река. Сверху летчики видели, как начали менять позиции вражеские «тигры», торопясь спрятаться в укрытие. Но было уже поздно: на них сыпались противотанковые бомбы, «эрэсы». Вот задымил один «тигр», потом другой... Взрывом сорвало башню третьему.

Летчики видели, как ринулись вперед наши танки. Заложив вираж, «илы» пронеслись над «тридцатьчетверками», затем развернулись в обратную сторону, к родному аэродрому.