Текст книги "Оды на злобу дня. Часть 1"

Автор книги: Леонид Каганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Леонид Каганов
Оды на злобу дня. Часть 1

1. Острота момента. Выпуск 1

И больно мне, и завидно, и страшно. Дела забросил, думаю о том, как подлые злодеи строят башню – огромную, за Охтинским мостом. Поганая, в четыре сотни метров, вопьется, как заноза в каждый глаз! Помехой станет питерскому ветру и бросит тень на каждого из нас. Задумайтесь на миг: ведь это ж надо, подняв стрелу из стали и стекла, испортить светлый облик Петрограда и всю культуру – ту, что в нем цвела! Священный город, нищий до изнанки: облупленные арки, фонари, где самые коммерческие банки – в Кунсткамере с уродцами внутри. Здесь ваша башня не нужна и даром! Оставьте каждый камень, где стоял! Здесь Цой в грязи работал кочегаром! Раскольников старушек расчленял! Малевич пропивал последний рубль! Здесь Пушкина убили, видит бог! Здесь где-то в психбольнице умер Врубель! И от туберкулеза умер Блок! Здесь в перхоти лохматой штукатурки хранятся все культурные пласты! А вы хотите офис здесь, придурки? Задумали бабло вложить, скоты? Остановитесь, гады! Стоп! Не надо! Не стройте башню! Ведь она вот-вот испортит все лицо у Петрограда, а также попу, спину и живот!

Да знаете ли вы, я сам фигею, что здесь в земле закопан ценный клад: реликтовая шведская «Икея» здесь находилась пять веков назад! Все пять веков она была зарыта, но тут сейчас нельзя забить и гвоздь! Там в глубине стоянка неолита и каменная «Нокия» небось! Подумайте, зачем вам эти беды? Ведь если будет здесь высотный дом, отсель теперь грозить нам будут шведы Гаагским или Страсбургским судом! Недавно в почве найдена подковка. И это значит, черт вас всех возьми, что где-то там – античная парковка и Авгий со своими лошадьми!

Куда там сваи? Вы о чем, ребята? У вас теперь один лишь выход есть: повесить ленты и засыпать ватой. А стройки – это где-нибудь не здесь. Чтоб на Охте ни стука и ни плеска! Чтоб никаких строительных работ! Весь город под охраною Юнеско: у них сигнализация орет! Вам строить в этом городе не надо, а лишь беречь, беречь как ценный клад! Вернем исконный облик Петрограду, что был здесь лет четыреста назад! Вы знаете, эколог в интернете сказал, что в этом устье у Охты у местных комаров плодятся дети. А дети – это, знаете, цветы. Мы тыкаем в лицо природе фиги, а редкие животные в беде: комар-эндемик этот в Красной книге, такого вида больше нет нигде! Придет весна, вернется с юга птица, дожди размажут грязь по мостовой, комар полезет в устье нереститься и вдруг – фигак – об башню головой! Упал и умер, разговор недолог. И поздно плакать, по земле ползя. Любой недоучившийся эколог вам подтвердит, что строить тут нельзя. И каждый петербургский архитектор вам скажет, завернувшись в теплый плед, что на дворе-то двадцать первый век-то, а вы как дети – стройки, башни, бред… И хватит тут некомпетентных реплик! Хотите строить? Кто ж вам запретит? Но только чтоб не выше, чем поребрик, иначе точно будет портить вид! Мы тоже понимаем, уж поверьте, что деньги просто некуда вам деть. Конечно, стройте. Стройте башню, черти! Но так, чтоб и в очках не разглядеть.

Вдали от исторического центра бесхозные болота и поля. Там и площадка стоит меньше цента, и хорошо копается земля. Но даже там не место вам, ребята! Идите прочь от питерских красот! Подальше вам, подальше строить надо! Южнее километров на семьсот! И лично я, простой московский житель, от всей души вас искренне зову: оставьте этих питерцев! Идите с проектом вашим к нам, сюда, в Москву! Мы вас гостеприимно встретим, братцы! Обрадуемся, примем вас тепло! Мы сами строим башни федераций, да что-то как-то кончилось бабло. Найдем площадку в центре, стройте домик: Нагатинский затон, гнилой завод, излучина реки, дерьмоотстойник – аналог полный охтинских красот! Везите к нам газпромовские бабки! Давайте нам рабочие места! Нам нравятся эскизы в вашей папке, и ваша башня – просто красота! Москва желает зрелища и хлеба! И офис! И театр! И музей! Гоните небоскреб! Скребите небо! Зовите ваших спонсоров-друзей! Чтоб питерцы, попав в Москву транзитом, до хруста позвонков глазели вверх: «Ишь москвичи зажрались, паразиты! Опять, мерзавцы, обобрали всех!»

2. Открытое письмо кому надо от кого надо

Пой гармонь, пляшите ноги да трезвонь набат! В интернете в чьем-то блоге обнаружен мат! Вся российская культура под откос пошла! Раззудись прокуратура, брось свои дела! Отложи свою работу, чушь да висяки! Вам письмо товарищ Зотов пишет от руки! От пенсионеров лично очень просит он: матерщинник тот публично должен быть казнен!

Если ж это слишком строго, то тогда хотя б отлучить его от блогов, выпивки и баб. Отлучить от заграницы, отобрать Айфон, чтоб закончил материться в интернете он. Выйдешь в интернет из дома, в Яндекс – топ-топ-топ, ну а там конечно tёma с матом вылез в топ! Яндекс – это же столица всей страны родной! Это главная страница, Кремль сетевой! Это нравственность и сила дедов и отцов! Это всей большой России интернет-лицо! Не позволим материться блогерам на ней, дорогой моей странице, стартовой моей! Это что еще за блохи в рейтинг сели сплошь? Почему министров блоги с лупой не найдешь? И совсем не понимаю, кто так сделать смог, чтоб висел последним с краю президентский блог! Он ведь пишет, тратит нервы, милый, дорогой! А у вас на строчках первых – tёma да drugoi! Выйдут в Яндекс иностранцы, в топы поглядят – а у нас одни поганцы, сиськи, письки, мат! Словно нет в стране культуры, Бога и царя! Словно дураки и дуры сплошь везде царят! Плюнут иностранцы эти и, небось, решат, будто в нашем интернете люди ценят мат! Нет! Решительно ответим: интернет у нас краше всех на белом свете где-то в восемь раз! Разве ж офисы и школы ходят дружно в сеть, чтобы сиськи да приколы каждый день смотреть? Счетчик сайта Эрмитажа меньше, чем гей. ру? Значит, счетчик этот – лажа, ваши цифры врут! Нет такого! Не бывает! Не поверю! Нет! Наш народ не посещает матерный контент! Знайте, если вы не в курсе: гений наш народ! Нам балет, а не мумусик подавай весь год! Что у вас за автоматы измеряют ТИЦ? Им наставить автоматы – всем лежать и цыц! Материться можно дома – вот как я сейчас. Но вести себя как tёma? Так нельзя у нас! Это происк НАТО блока! Не позволит Бог видеть самым первым блогом Лебедева блог! Это англичанка гадит! Это полный бред! Мы в стране не Тёмы ради тянем интернет! Оскорбив культуру, веру, нравственность и честь он позорит блогосферу прямо всю как есть! Все что нажито годами, сразу – бац – и нет! Стало совестно при даме вспомнить интернет. Всё что было – всё порушил, влез как вор в окно и нагадил прямо в душу – в оптоволокно! Я прошу: примите меры. Наказать сполна! Подпись: все пенсионеры. Подпись: вся страна. И ответ скорее просим к нам сюда прислать: Кащенко, палата восемь, койка номер пять.

3. Острота момента. Выпуск 2

Гудит завод, шагают октябрята, шуршит под башмаком осенний лист, а мама Генку повела куда-то анализы сдавать на яйца глист. У мамы голос тверд, а график точен, с ней спорить абсолютно ни к чему. Конечно, Генка маму любит очень, но не взаимно, кажется ему. В родном дворе друзья играют в прятки. Кругом висят плакаты: «Миру – мир!» Мороженщица толстая в палатке румяным детям продает пломбир. Палатка – по пути, палатка прямо, во рту скопилась горькая слюна: «Пломбир! Давай пломбира купим, мама!» «Я запрещаю», – говорит она.

Но как же так? Любой ребенок мира мороженое летом должен есть! А я шесть лет не пробовал пломбира! А мне как раз сегодня ровно шесть! Едят пломбир в Америке, Европе, едят пломбир у нас, какой в нем вред? Но мама – больно хрясь его по попе: «Я запретила, это значит: нет!» И Генка, от обиды шмыгнув носом, прошел за мамой молча через парк.

И снова обратился к ней с вопросом: «Давай мы купим нам воздушный шар? Он будет красным, как победы знамя! Он полетит на ниточке вперед! Как будто он сегодня тоже с нами анализ в поликлинику несет!» Но мама жестко, не моргнув и глазом, ответила ему: «Конечно, нет. Шары содержат примеси и газы, а также в них большой моральный вред».

Не спорит Генка, спорить тут не надо, подобный спор всегда чреват бедой. Но впереди аллеи автоматы с прекрасной газированной водой. «Давай мы внутрь бросим три копейки! А если жалко – то одну всего! И автомат нальет в стакан из лейки с сиропом воду или без него!» Но вдруг, себя почувствовав неловко, он замолчал и услыхал в ответ: «Тебе я запретила газировку! А запретила – это значит: нет!» – «Но почему?» – «Там грязные стаканы». – «А мы помоем!» – «Замолчи, не ной». – «Мы сбегаем домой помыть под краном! Мы принесем стакан из дома свой! Ведь все же пьют!» – «А ты на всех не тыкай!» – «Но всем же можно!» – «А тебе – никак!» – «Но все ребята: Вовка, Вероника – они же…» Но в ответ по попе – шмяк: «Сказала «нет»! Не будет газировки! А чтоб не вздумал спорить и кричать, ты с завтрашнего дня не дружишь с Вовкой и запрещаю во дворе гулять!» – «Ах, мама, мама, ты такая злая!» – «Я злая? Почему же? Вовсе нет. Запомни, сын: чем больше запрещаешь, тем больше пользы и тем меньше вред».

И Генка замолчал. Он шел за мамой к районной поликлиники крыльцу, но было у него лицо упрямо, и злоба пробегала по лицу. И с яростью, нехарактерной детям, он все шептал: «Клянусь, я отомщу! Я вырасту! И людям всем на свете я все на свете тоже запрещу! Я запрещу, что надо и не надо! Я покараю весь жестокий мир! Я отомщу за каждую досаду! За каждый мне не купленный пломбир! Я вырасту! Я буду главный самый! Я вам припомню! Я вам не прощу! Я запрещу все то, что любит мама! И все, что любит папа, запрещу! Я запрещу газеты, пароходы! И цирк! И диафильмы! И кино!

Латвийские диковинные шпроты! Грузинское, молдавское вино! Я запрещу футбол и карусели! Поездки к морю взрослых и детей! Скакалки, прятки, салочки, качели!

И всех на свете птиц! И всех свиней! Я запрещу из Минска простоквашу! И молоко, и пиво по стране! И кашу – слышишь, мама? – эту кашу, которую ты утром варишь мне! Скажу „нельзя“ – и словно встанет стенка! Скажу „нельзя“ – и задрожит страна! Я вырасту! – шептал сквозь зубы Генка – И месть моя окажется страшна!

4. Ода прощания с лампой накаливания

Пересмотрев дела и беды неохватные, совет министров обнаружил вдруг нужду искоренить в стране все лампочки стоваттные уже в две тысячи каком-то там году. Теперь закон пройдет положенные чтения, подписан будет президентскою рукой. Министры вынесли нелегкое решение – оно давалось им и с болью и тоской. Горела вывеска: «Не беспокоить – занято!», из-под дверей катился ропот – тих и слаб. В дрожащем свете канделябров департамента совет министров обсуждал проблему ламп. Они сопели, языками горько цокали: не так уж просто людям плюнуть и забыть такую милую родную колбу с цоколем, что в раннем детстве так и просится разбить. Легко сказать: пойди все лампы замени-ка ты. Да, может, ну их? Может, в следующий раз?

Но бродит призрак экономии и выгоды – и по Европе, и теперь уже у нас. Не то чтоб станем мы без лампочек богатыми, но неприятно же терять свое бабло. А эти лампочки привыкли жить откатами и слишком много забирают на тепло, а это – дерзость. Это повод к революции, пора забрать свою маржу из цепких лап. И в новом свете – в свете мер борьбы с коррупцией – нам неприемлемо накаливанье ламп. Об этих лампах мы досье собрали в папочке, в эпоху кризиса они нам строят кознь. Вы ситуацию накаливали, лампочки! И разжигали электрическую рознь! Но мы, учитывая ценный вклад в историю, вас не посадим, не пошлем копать руду. Вам лишь приказано очистить территорию. И лишь в две тысячи каком-то там году. Давно осталась за спиной эпоха трудная, прошли года, и время движется вперед. И нам заменит вас отныне трубка ртутная и дорогой еще пока светодиод.

Прощай, родимая вольфрамовая лампочка! Твоя эпоха пролетела словно сон! Прощай, Жобар, Лодыгин, Гебель, Сван и Яблочков! Прощайте, Кулидж, Деларю и Эдисон! Прощайте, старые обугленные цоколи! Пусть будет светлой эта память и печаль, как в детских тубзиках мы вас об кафель цокали и как швыряли из окошек на асфальт. Мы вас стреляли из рогаток в школьном здании, мы вас меняли, погоревших, при свечах. Мы вас засовывали в рот на спор в компании и не могли обратно вынуть без врача. Нам не забыть уже тепла родного вашего, простых и матовых, со штампом ОТК. И запах детства – запах мух, сгоревших заживо, – навечно в памяти, на долгие века. Вы в кабинете Ильича горели бешено, вы освещали ДнепроГЭС, Кузбасс и БАМ, вас, разноцветные, в Кремле на елку вешали, и вы, родные, столько лет светили нам.

У всех людей свои пути, все судьбы разные. Но тот не знает жизнь и зря родился в мир, кто не ходил под душ с фонариком ни разу и не посещал с горящей свечкою сортир. О это дивное, живое ощущение, когда включаешь свет, а следом – вспышка, звон! И в беспросветном мраке тонет помещение, и стонет тихо остывающий плафон. И выключатель света острой рукояткою ладонь царапает, а ты все смотришь вдаль. И два зрачка с насквозь проплавленной сетчаткою хранят твой образ, раскаленная спираль. И ты встаешь, лицо состроив похоронное, на табуретку без резиновых галош. И долго дуешь ты на пальцы обожженные. И пять минут, пока остынет лампа, ждешь. И вот, на цыпочки свои поставив тапочки, ты снова тянешься к плафону. Темнота. В зубах поскрипывает цоколь новой лампочки – такой же короткоживущей, как и та. Какая лирика, романтика, патетика! Внутри плафона, где и пыльно, и тепло, ты крутишь, крутишь, как за яйца энергетику, – неповоротливое круглое стекло! Которое уже вот-вот горячим шариком в руке отломится, издав стеклянный звон. И до утра ты пассатижами с фонариком пытаться будешь выковыривать патрон, в котором цоколь приварился и не вертится, и адским током бьются усики внутри… А ты стоишь на табуретке или лестнице и под себя стеклянной крошкою соришь… Эх лампы, лампы, вам гореть в аду со стонами! Электротоком греть металл – какой же срам! Да нам светящийся диод китайцы тоннами готовы гнать за сэкономленный вольфрам! Вот лично я – простой поэт, закончил техникум, диплом электрика храню, как ценный клад. И я, конечно, за прогресс – прогресс и технику. И лампы в доме поменял пять лет назад. Но я сижу с карандашом, как мастер в шапочке, и все пишу, поскольку есть, чего сказать. Иначе кто ж еще напишет оду лампочке? Стихи в газету под названием F5?

5. Острота момента. Выпуск 3

Третий день Барак Обама совершенно не в ударе: в Белом доме вдоль по залам ходит грустно, смотрит в пол. Рэп в айфоне не включает, не бренчит на бас-гитаре, не сажает кукурузу, не играет в баскетбол. Смотрит грустными глазами, как породистая такса, в волосах кудрявых чешет, повторяет: «Как же так?» Клинтон Хиллари заходит, он дает ей ленту факса, и ее вставная челюсть в тот же миг на мрамор – бряк! Даже Буш, который младший, как в забытом детстве, снова ощутил работу мысли и прозрачность в голове. В третий раз прослушав новость, он все понял с полуслова и воскликнул: «Эти… как их… вы совсем того, в Москве?!» А немецкий канцлер Меркель, уж на что большая дама, разрыдалась как девчонка, новость рассмотрев вблизи. А когда в лесу Булонском получили телеграмму, то лягушкой за обедом подавился Саркози. У британской королевы, царственной Елизаветы, приключилось шесть инсультов – по три с каждой стороны. Михаил Саакашвили скушал с пряжкой… впрочем, это государственная тайна гордой маленькой страны.

Что стряслось такого в мире? Почему инфаркт у многих? Лишь у нас в российской прессе – благодатно и тепло. Не маячит новость в топах, не гудят об этом блоги, лишь в «Известиях» заметка за какое-то число. Это Николай Платоныч Патрушев в беседе длинной рассказал корреспондентам как бы к слову, между дел, о готовящемся тексте новой ядерной доктрины – той, что президент Медведев утвердить давно хотел. Наша старая доктрина долго оставалась в силе, но настолько устарела, что уж прямо нету сил. И, как секретарь Совета безопасности России, Патрушев порядок новый разъяснил и огласил. Если в брежневские годы мы готовили ракеты, чтоб агрессору ответить в третьей ядерной войне, то теперь уже понятно: мировых конфликтов нету и крылатые ракеты остаются в стороне. Как крылатые качели, позабыв про все на свете, ждут, надеются ракеты, сердце замерло в груди – им ведь хочется полета: только небо, только ветер, только небо, только небо, только радость впереди! Столько лет стоят без дела и гниют боеголовки, хоть вокруг границ России много разных важных дел! Нам бы в маленьком конфликте их взорвать для тренировки, только старый текст доктрины почему-то не велел.

Но теперь другое дело! Все доктрина разрешила! Превентивные удары может делать человек! Если вдруг сепаратисты, или просто где-то шило, или просто беспорядки, пьянки, шлюхи и блэкджек. Или просто где-то митинг, или просто негодяи, или просто, или просто или просто – просто так! Наша новая доктрина нам уже не запрещает шутки, розыгрыши, хохмы и салют для мелких драк! Это нужно, чтоб Россию уважали и любили. Чтоб Россию неповадно было обыграть в футбол. А особенно – чтоб всякий Михаил Саакашвили продолжал на нервной почве прятать в галстук валидол. Это правильная мера! Это важная задача! Есть такое слово – «надо». Накопилось за года! И пускай американцы с этих пор как дети плачут – будто сами Хиросиму не бомбили никогда.

Раз пошло такое дело, я прошу раздать патроны: дайте мне заряд некрупный – наноядерный, но свой! Чтоб и я навел порядок строгий конституционный в каждом маленьком конфликте, в каждой ссоре бытовой. Далеко ходить не надо – взять, к примеру, дядю Васю: возмутительная сука, мой сосед по гаражу. Тырит гайки, пассатижи, за собою свет не гасит и в ответ ругает матом, если что ему скажу. Налицо конфликт локальный – нерешаемый и долгий. Дайте ядерную бомбу – небольшую, с ноготок. Чтобы сдуло дядю Васю на его разбитой «Волге» и чтоб зимняя резина раскатилась за порог. Строго, ядерно, локально, долбануть прицельно, прямо. Чтоб ходил полгода в гипсе и здоровался уже. И чтоб радиоактивный свет на дне ремонтной ямы не давал ему отныне ставить «Волгу» в гараже. Всем пример и всем наука, всем спасибо – все свободны. Нет локальному конфликту, мирный атом – в каждый дом! Надо ядерным зарядом дорожить, пока он годный, и употреблять до даты, что указана на нем! Пусть весь мир офигевает, если вдруг какая ссора, – мы на пульт уроним тапок и получите сполна. Мы – великая Россия, мы – леса, поля и горы, беспредельные просторы, беспредельная страна!

6. Острота момента. Выпуск 4

Запомни крепко: в доме не свистят. Не будет денег. Так гласит примета. И постепенно смысл приметы этой становится понятен всем подряд. Пока ты в доме исполняешь свист, ты нарушаешь авторское право. И в дверь твою уже стучится РАО и говорит, что ты рецидивист. Ты нарушаешь авторский закон. Не верите – спросите у юриста: есть автор у исполненного свиста, и даже не беда, что умер он. Так даже проще – чтобы не мешал. И пусть при жизни он не знал про РАО, но РАО восстановит честь и право, устроив юридический скандал. Он умер, но мелодия живет. А там, глядишь, и родственники живы. И вместе с РАО требуют поживы с любого, кто свистит и кто поет.

Не пой под душем песен никогда! Наследники уже под дверью ванной. Приклеились к двери как листик банный и ждут, пока отключится вода. И в тот же миг они тебе несут отнюдь не полотенце или тапки, а строгие бумаги в красной папке, среди которых есть повестка в суд. Суду все ясно, он уже привык. Он постановит твердо, без нюансов: изъять твое имущество, финансы, а также вырвать грешный твой язык. Чтоб не совал его, закон поправ, в сокровищницу мировой культуры, беря без спросу рифмы, партитуры и прочие объекты смежных прав.

Не для того поэт, и музыкант, и композитор, вечная им слава, творят объекты авторского права, успешно применяя свой талант. Не для того, чтоб ты спустя года бесплатно слушал радио в маршрутке. Предмет искусства – это вам не шутки, а ценные улики для суда.

Услышал где-то музыку – беги, мизинцами заткнув покрепче уши. И отрицай, что ты ее прослушал, иначе образуются долги. Концерты в телевизоре не смей просматривать с семьею – только лично! Иначе исполнение – публично, и ты попал на миллион рублей. Приемник лучше подари врагам: пусть слушают налево и направо. В конце концов их всех поймает РАО, и выйдет им немало по деньгам.

С невестой в ЗАГС под музыку пошел? Отдай все деньги и ступай на зону! А РАО передаст их Мендельсону. Придет – получит. Нет – и хорошо.

Придумал стих? Исполнить не спеши. Хоть ты и автор, и законы в силе, но Авторское общество России оставишь без положенной маржи. Зарегистрируй, денег принеси, представь заявку и дождись отметки. И прочитай домашним с табуретки в назначенную дату и часы.

Велели в школе вызубрить стишок? К доске не выходи ни в коем разе! Публичным исполнением при классе юристы назовут такой урок. И за чужой стишок получишь два (условных года по итогам дела). И в кассу РАО местного отдела уплатишь штраф за все свои слова. Сидите, дети, лучше по домам. Забудьте, дети, про кружок вокальный, не подходите к школе музыкальной – чужое исполнять научат там. Литературу с музыкой – забыть: с правами там не ясно и не чисто. Пусть в школах учат только на юристов, а также адвокатов, может быть. Непобедимый, страшный, как дракон, мы в школах лишь один предмет оставим: об Авторском, а также Смежном праве – великий славный божий наш закон!

Семейные альбомы изучай. И твой прапрадед, как ты сам увидишь, Кирилла и Мефодия подкидыш, вдруг может оказаться невзначай. А значит, у тебя в руках права на авторские буквы алфавита. И каждый, кто напишет их открыто, обязан заплатить тебе сперва. А если родословной вовсе нет – то значит, из народа вышел родом. И все твое, что числилось народным: любая поговорка и куплет. Услышал исполнение – звони в ближайшую районную управу. И вызывай наряд в мундирах РАО, и пусть воришку в суд ведут они.

Вот ты прочел поэму до конца. А кто тебе, скажи, позволил это? Губами шевелил? Гони монету! Я выступаю в качестве истца! Пошел в свой блог и сделал копипаст? А ну-ка денег заплати нам с РАО! Оно на все искусство сверху срало! Оно его и купит и продаст!