Текст книги "Внуки Серапионовых братьев (СИ)"
Автор книги: Леонгард Ковалев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Annotation
Ковалев Леонгард Сергеевич
ВНУКИ СЕРАПИОНОВЫХ БРАТЬЕВ
Ковалев Леонгард Сергеевич
Внуки Серапионовых братьев
ВНУКИ СЕРАПИОНОВЫХ БРАТЬЕВ
Записки, найденные на чердаке
Зашёл ко мне Кузьмин, старый школьный товарищ. Я был обрадован его приходу. Мы редко встречались, давно не виделись.
После первых приветствий, обычных в таких случаях вопросов Кузьмин говорит:
– Я к тебе с подарком.
А в руке у него большой мешок из плотной бумаги, какие используют при почтовых отправлениях.
– Вот, – говорит, – принимай.
И рассказал такую историю:
В некотором подмосковном посёлке развернулось большое строительство. Потребовалось снести старые, ветхие дома. Кузьмин руководил работами на этом строительстве. В одном из домов, предназначенных к сносу, при осмотре его обнаружился этот мешок, в котором оказались какие-то бумаги, материалы, указывавшие, что человек, кому они принадлежали, был привержен литературным занятиям. О нём осталось только, что был он одинокий старик, категорически не пожелавший переселяться на новое жительство, оставаясь единственным и последним жителем этих домов, препятствуя таким образом проведению строительных работ. Другие жители были давно переселены. Но вот он умер, освободив строителей от необходимости решать задачку: что делать с несговорчивым стариком? Наследников у него, как видно, не было, небогатое имущество, вещи были выброшены, книги, какие были, переданы в школьную библиотеку, и вот был найден этот мешок. Почему на чердаке – непонятно. Старик как будто хотел спрятать свои сокровища, чтобы они никому не достались.
– Ты ведь книжный человек, – сказал Кузьмин, – к тому же, помню, любитель покопаться в таком барахле, возьми, может пригодится, не пригодится – выбросишь.
Мы долго беседовали, вспоминали прошлое – детство, школу, оба были далеко немолоды. Кузьмин за последние годы пополнел, начал седеть, роскошная когда-то шевелюра сильно поредела, однако оставался, как и прежде, подвижный, готовый к весёлой шутке. Мои домашние были на даче, мы немножко выпили. Во время разговора я кое-что вынимал из мешка, бегло осматривал. Тут действительно что-то было, и мне захотелось посетить место, дом, где жил и умер этот человек – пока ещё это было возможно, дом ещё не был снесён.
Кузьмин согласился доставить мне такую возможность, и уже на следующий день привёл к этому дому. Сам он ушёл на участок, где работала строительная техника, я остался один.
Четыре одинаковых дома, в числе которых был и тот, интересовавший меня, стояли по одной стороне улицы, скорее это была просто немощёная дорога. Два таких же дома находились на другой стороне, немного поодаль. Дорога за теми домами вела к посёлку, представлявшему с этой стороны одноэтажные домики среди старинных редких сосен. Застроенная часть отгораживалась от улицы ветхими заборами.
Двухэтажные деревянные дома, чёрные от времени, с белыми, однако, наличниками, имели в каждом из них восемь квартир, по четыре на этаже. Дома были построены до революции хозяином здешней фабрики для своих рабочих. После революции они стали государственной собственностью. Их не ремонтировали, не благоустраивали, со временем они пришли в полный упадок. Таким был и тот, куда я намеревался заглянуть. Он, как и другие, имел два крыла, в каждом по две квартиры на этаже. Мне нужно было во второй этаж, в квартиру с окнами на дорогу.
Дом и жилище вызвали чувство изжитого, отслужившего свой немалый срок. Казалось, люди ушли отсюда много лет назад, хотя не прошло ещё и месяца, как тот, кто в одиночестве влачил здесь последние дни, переселился в лучшие места.
Лестница подо мной заскрипела. Я стал подыматься, придерживаясь затёртых перил, в скудном свете мерцавших стеклянным блеском. С площадки второго этажа лестница поднималась вверх, на чердак.
Три небольшие комнаты, кухня, составлявшие квартиру, кладовка, имели вид бедной старости: облезлые полы, копоть, грязь, на потолке разводы, оставленные дождевыми протечками, вывалившаяся местами штукатурка.
Узкая кладовка, как видно, была превращена в подобие кабинета. Удобная полка между стенками использовалась, как письменный стол. Сюда была сделана проводка для настольной лампы. Были полки для книг. Человек, архив которого я унаследовал, уединялся здесь в своей работе. Здесь ничто не отвлекало и не мешало ему, сюда не мог заглянуть кто-либо посторонний.
Из кухни, через окно, выходившее на улицу, открывался вид на противоположную её сторону. Здесь она была не застроена. Открытый пустырь, наверное, занимали огороды. За пустырём, как и в посёлке, росли в разбросе редкие, старые сосны, дальше, в отдалении, был лес.
В молчании дома я прошёлся по комнатам, огляделся, и мне показалось, что рядом со мной кто-то есть. Чья-то тень прошла и рассеялась в проёме приоткрытой двери. Странные звуки, будто невнятный шёпот, прошелестели и замолкли в дальних углах. Я решил разобраться, почему от этих стен веяло грустью...
Дома я принялся неспешно и внимательно просматривать оказавшиеся в моём распоряжении сокровища. Настоящий владелец их конечно не желал, чтобы к ним прикасалось чуждое любопытство. Незримое его присутствие я продолжал чувствовать возле себя.
Я отобрал фотографии, письма, разрозненные заметки, нечто вроде дневниковых записей, и была ещё толстая папка с текстами более упорядоченными, пронумерованными в отдельных частях. В папке, на первой странице, как бы заглавной, было отпечатано крупным шрифтом: "ВНУКИ СЕРАПИОНОВЫХ БРАТЬЕВ" и ниже, простым шрифтом: "Союз свободного слова".
Пересмотрев весь этот материал, поразмышляв над ним, я решил сделать... Не знаю, как назвать. Это просто попытка сложить разнородные фрагменты в последовательности, более или менее логичной, придав им по возможности литературную целостность, без претензий на авторство с моей стороны.
Сложность заключалась в том, что материал этот содержал две линии, переплетавшиеся во временной последовательности, имея вместе с тем каждая свой смысл и своё значение. Первое – это всё, что касалось обычных человеческих отношений в группе близких друг другу людей. Второе – история интеллектуального общения, которое соединило тех, кто называли себя "Союзом свободного слова". Не знаю, вышло ли что-нибудь стоящее, но я сделал это. К сожалению, не получилось использовать полностью интересные материалы, подборки различных высказываний выдающихся и знаменитых людей, а также размышления самого владельца и автора этих записок. Собранные вместе, они представляли разносторонность и цельность суждений, своё понимание предмета, по которому выражали важную мысль. Часть этих высказываний, главным образом из области литературы, искусства, я всё же включил в общий текст. Одно из них хочется привести прямо здесь, чтобы оно не прошло незамеченным, затерявшимся среди других. Вряд ли это уместно, но хочется особо подчеркнуть сказанное Стендалем: "Разве возможно, чтобы люди с вульгарным вкусом не испытывали восторга перед тем, что вульгарно".
Запись ведётся от первого лица, которым является владелец используемого архива. Общее название взято из самого этого материала:
«ВНУКИ СЕРАПИОНОВЫХ БРАТЬЕВ»
Союз свободного слова
... Ночью проснулся, было без четверти три... Как длинны эти ночи... На улице дождь, холод, мрак. Кажется, рассвета уже не будет... В голову опять лезет всякое. Заснуть снова не удаётся.
Мысли... мысли... воспоминания... Что остаётся тому, кто пережил всех близких, родных, друзей, кому дарована великая милость: окружив себя дорогими образами, принести им последнюю благодарность?... Я думал о Светлане и Александре... Вспомнилось, как после войны дома у нас наша мать читала нам вслух интересную книжку. Бабушка в своих очках, вяжет носки, мы слушаем, стараясь не проронить ни слова. Над столом лампа под шёлковым оранжевым абажуром, на стенах от него полусумрак, голос матери звучит просто, негромко. Радостно вспомнить эти минуты...
Чтение заканчивается, Люба и я провожаем Светлану домой. Спускаемся неосвещённой лестницей, выходим на улицу. Там в это время темно, таинственно, в прохладном воздухе запах осени, под ногами шуршат опавшие листья, небо над нами в звёздах... И вот, прошло столько лет, случилось столько событий и столько утрат, из всего нашего круга остались только Светлана и я – она и я. Теперь она живёт в Москве – с сыном и внуками. Я давно не видел её, очевидно уже не увижу. После похорон Адриана она не приезжает сюда.
Мы вместе росли, вместе учились. Люба и она дружили и часто бывали дома одна у другой. Тогда у неё были золотые локоны, голубые глаза, и когда улыбалась, красиво открывались белые зубы, а губы были, как нежный цветок. Ласковая и добрая, она имела ещё какой-то, очень милый голос. С тех пор в мечтах она всегда оставалась со мной... И это я познакомил их – её и Александра...
Шли годы. В то время, когда цензурный гнёт и всяческое запретительство в стране процветали махровым цветом, у Адриана, старшего брата Светланы, стало собираться небольшое общество друзей, единомышленников.
Адриан стал душой нашего кружка, нашим руководителем. Он уже тогда преподавал историю в университете, в обращении, однако, оставался простым, открытым для дружбы. Среднего роста, плотного сложения, большой, широкий лоб, улыбчивые глаза, светившие добрым умом. Был он спокойно ироничный, голос имел мягкий, речь неторопливую, логически убеждавшую при обращении к слушателям. Руки при этом держал перед собой или разводил их в сдержанном движении, иногда соединял будто от холода. Мы полюбили дружеские беседы, ради этого стали постоянно встречаться.
Однажды на этих посиделках, которые превратились уже в обычай, вспомнили Гофмана, "Серапионовых братьев", описанных писателем, вспомнили и тех "Серапионовых братьев", которые существовали в Петрограде в двадцатые годы прошедшего века, найдя в своём сообществе какое-то общее с теми и другими. Тогда было решено образовать союз любителей свободного слова, впоследствии – "Союз свободного слова".
Обсуждаемая идея вылилась проектом "Союза" и была оформлена соответствующим документом, определявшим членство, обязанности каждого члена, права, правила отношений, общения между членами "Союза". Документ, названный "Положением о "Союзе свободного слова", предваряла цитата из Монтеня, которой подчёркивался смысл и сущность "Союза".
Ввиду того, что суть задуманного союза вызывала аллюзию в сторону "Серапионовых братьев", а также в знак признательности великому писателю, "Союзу" было присвоено наименование "Внуки Серапионовых братьев", что было отражено указанным "Положением".
ПОЛОЖЕНИЕ
о
"Союзе свободного слова",
именуемом также
"Внуки Серапионовых братьев"
Я свободно говорю своё мнение о всех предметах, даже
о тех, которые выходят за пределы моего понимания
и кругозора. Высказываю я его не для того, чтобы дать
понятия о предметах, а для того, чтобы дать понятия
о моих воззрениях.
Монтень
1. «Союз» является обществом добровольного единения членов его с целью свободного обмена мыслями или идеями по любым вопросам, которые могут быть интересны.
2. Порядок обмена знаниями и опытом по предлагаемой теме устанавливается следующий:
а. Заявляющий своё суждение высказывает его свободно и открыто с той полнотой, которую он считает необходимой и достаточной.
б. Возражающий или выражающий несогласие высказывает свои представления, в свою очередь свободно оперируя всеми аргументами, которые он считает достаточными.
в. Первый заявитель вносит разъяснения, поправки, дополнения по своему суждению.
г. Желающие возразить, дополнить или согласные высказываются открыто и свободно.
д. Первый заявитель, исчерпав свои аргументы, делает заключительное высказывание.
е. В протокол в сокращённом виде заносятся: заявленная тема, а также доводы оппонентов. Составляется заключение, учитывающее точки зрения, разногласия, окончательное соглашение, пункты несогласия.
ж. На этом обсуждение закрывается. Спор между членами "Союза" ни в каком случае недопустим.
3. На обсуждение возможно выносить любые вопросы из любой области знаний, а также суеверий и мистики.
4. В разговорах и обсуждениях недопустимо употребление непотребных слов и выражений, грубых, оскорбительных высказываний в адрес как членов "Союза", так и вообще любых деятелей и личностей настоящего и прошлого.
5. Условием существования "Союза" является закрытый его характер, отказ в приёме новых членов, а также обет нераспространения за пределами его происходящего в нём.
6. Очерёдность заседаний произвольна – по общему согласию членов "Союза", по мере подготовки темы к обсуждению, используя для этого общий свободный день. При этом учитываются личные обстоятельства и возможности каждого из членов "Союза".
7. Члены "Союза", называя себя внуками "Серапионовых братьев", между собой именуются братьями и на всех заседаниях обращаются друг к другу по имени, предваряя ему слово "брат".
Документ подписали:
Брат Адриан
Брат Владимир
Брат Константин
Брат Александр
Брат, Адриан, признаваемый всеми по своему авторитету первым среди братьев, будучи связующим началом общества, имея рассудительный нрав, внешнее обаяние, обладая большими знаниями, безусловно заслуживал право зваться председателем, но так как братья были равны между собой по статусу, слово «председатель» или любой заменяющий его эвфемизм не употреблялись и не произносились в товарищеском кругу.
Ещё в школьные, годы мы много времени проводили вместе – Светлана, Люба и я, часто гуляли в окрестностях нашего городка, в местах живописных и где нашему уединению ничто не мешало. Чувства свои я скрывал, потому что понимал: для неё я был всего лишь братом лучшей подруги...
В то время, когда обсуждался проект "Союза", а мы были ещё студенты, по моему предложению в наше общество был принят Александр. Тогда я познакомил их. Помню, как всё это началось. Они пошли вместе с какими-то словами, с улыбкой, обращённые друг к другу, не глянув в мою сторону. Конечно, Александр был интересный, такой может смутить женское сердце. У него были большие серые глаза немного на выкате, крупные негрубые черты и голос – низкий, бархатный, спокойный, от которого веяло теплом доброй души. Он был мой друг.
Для нас это было золотое время, мы были молоды, во многом были наивны, многого не знали. Но, конечно, хранили в тайне всё, что касалось нашего "Союза". Ведь даже в самом этом названии уже была крамола, нешуточное преступление, за которое полагался срок. И срок был бы немалый, если бы "компетентные органы" прознали, что обсуждали мы на своих заседаниях...
Я остался один в этом доме. Во всех шести домах-близнецах нет уже никого. Они изжили свой срок и назначены к сносу. Жильцов расселили по разным местам. Один я сопротивляюсь, я не хочу уходить отсюда. Холодными осенними ночами я не сплю в своей убогой постели, кутаясь в любимое старое одеяло. Я боюсь, что меня просто вышвырнут отсюда. Здесь прошла моя жизнь, здесь остаётся жить память дорогих для меня людей. Здесь я хочу умереть.
"Союз свободного слова" давно прекратил существование. Из всех внуков "Серапионовых братьев" остался один я. Девятнадцать лет после того, как не стало Александра, мы собирались втроём. Связь между нами после этой смерти стала родственней, тесней. Свои заседания мы начинали с короткого слова об Александре. Нам очень не хватало его. И вот внезапно, скоропостижно скончался брат Владимир, талантливый литературовед, критик, работавший в редакции художественного журнала. Негромкий, спокойный, улыбающийся... Хотелось слушать, когда он говорил глуховатым голосом о Толстом, Чехове, Бунине. Он любил их, любил в них то человеческое, редкое, что открывалось ему с такой глубиной, о чём так интересно, душевно рассказывал он. Ему было шестьдесят три года.
Брат Адриан до своей кончины оставался жить с женой в старом родительском доме. Дети их, сын и дочь, покинули родное гнездо, живут в Москве. Светлана тоже живёт в Москве. Там живут сын и внуки её. Она ещё служит, как принято говорить у артистов, в театре, замуж в другой раз не вышла.
Умерли наши бабушка, мать. Люба и Светлана вместе окончили театральный институт. В театре успехи Любы были скромны. Она жила в Москве с мужем и тоже умерла.
Брат Александр был активным членом "Союза". И даже после того, как он и Светлана поженились и у них был уже сын, старался не пропускать ни одного заседания, делал интересные сообщения, принимал участие в обсуждениях. Он приезжал электричкой. От станции нужно было идти два километра через лес. В вагоне он столкнулся с каким-то типом. Вежливый, воспитанный Александр никогда не позволил бы себе обидного действия или слова. Но когда он шёл по лесной дороге, тот тип, который, видимо, счёл оскорблённой свою поганую личность, подкрался сзади и ударил его ножом.
После того, как не стало всеми нами любимого брата Александра, мы продолжали тем же порядком проводить наши собрания. В отношениях всё оставалось таким, как было, но уже с другим чувством и другим настроением.
За время существования "Союза", собираясь, мы обсуждали самые разные темы. Например, о таинственном феномене сновидений, которые шифруются странными, иногда красноречивыми, а часто загадочными символами и предсказывают события подчас далёкого будущего, но и такое, что может произойти на следующий день. Откуда приходят эти видения? Кто скрывает их суть странными аллегориями и метафорами?
Мы говорили о душе. Обсуждали случаи, убеждавшие в её существовании. Брат Владимир рассказал из своей практики, как ему довелось видеть человеческую душу и даже держать её руками. Мы убеждены: душа бессмертна, но что происходит с нею после того, как она переходит в мир иной? В каком... качестве, образе, она продолжает существовать?
Конечно, мы не могли оставить без внимания тему человека. Как он возник? Когда? Как понимать заявления учёных, что человек появился на земле сорок тысяч или сорок миллионов лет назад? Как это могло произойти? "Тук-тук, разрешите войти?" – так что ли? Человека составляют непохожие одна на другую системы: кровеносная, нервная, лимфа, скелет, кожа, волосяной покров, система желудочно-кишечных отправлений, система воспроизведения рода, зубы, ногти... Человек обладает зрением, слухом, обонянием, осязанием, он наделён такими свойствами, как воля, сознание, память, эмоционально-чувственное восприятие мира... Всё это функционирует автономно, вместе с тем синхронно, управляемое единым началом. Как можно объяснить это эволюцией? А ведь сложную биосистему представляет всё, что есть живого на земле. Не стоит забывать также огромное количество микроорганизмов, полезных и вредных для человека, которые живут вместе с нами. Что же, всё это возникло из одной клетки, из "бульона", в котором варилась она? А откуда взялась клетка? Как возник "бульон"? Ведь и клетка в свою очередь чрезвычайно сложно организованная система.
Мы не могли обойти тему болезней человека, чудесных исцелений его, в том числе вопреки медицинской науке, обсуждали необъяснимые явления в области психической, которые официальная наука отрицает либо окружает молчанием. И что же всё-таки такое жизнь? Что есть живое тело и что есть мёртвое тело? Ведь известны факты, когда тело не имеет решительно никаких повреждений, будучи в то же время мёртвым.
Среди других проблем, касающихся здоровья и жизни человека, мы обсуждали ту страшную болезнь, которая получила название рак. Наши мнения сошлись на том, что это скорей всего гриб, высасывающий жизненные соки из организма, на котором он паразитирует. Как и все грибы, он любит влагу и тепло. Холод, низкая температура вымораживает влагу, лишая гриб жизненного источника. Высокая температура, отсутствие влаги, сухость так же пагубны для гриба.
Мы обсуждали также социальный аспект человечества, мотивы существования его в общественном быту. Знания, накопленные в этой области ярко и точно раскрывает высказывание Монтескьё: "Человек – это существо столь гибкое в общественном быту своём, столь восприимчивое к мнениям и впечатлениям других людей – одинаково способен и понять свою собственную природу, когда ему показывают её, и утратить даже всякое представление о ней, когда её скрывают от него".
Обсуждали идею и суть коммунизма, а также сущность капитализма. Коммунизм в той сути, в какой он оформился на совершённом большевиками развале Российской Империи, определялся нами как своего рода религия, не приемлемая народом и здравым смыслом, потому утверждающая веру в себя ложью, насилием, террором.
Капитализм и христианство сыграли решающую роль в воспитании населения Европы, в укреплении культурных навыков его.
Большевики осуществляли программу: "Весь мир насилья мы разрушим до основанья..." Весь мир разрушить не удалось, хотя желание и мечта об этом сохраняются. Россию, однако, разрушили. Большевиками был брошен замечательный революционный лозунг, призыв: "грабь награбленное!" И он очень понравился, может быть не всему народу, но его "передовому, революционному", отряду – несомненно.
В России капитализм только зарождался. Не дав ему созреть, вырастить настоящие свои плоды, большевики сломали государственный стержень России, навсегда поставив её в ряд отстающих в культурном и техническом развитии стран. Вернуться в русло капиталистических отношений Россия уже не может.
По выражению Розанова "Русскую революцию сделали мошенники", с чем трудно не согласиться.
В дни захвата власти большевики не скупились на обещания всяческих свобод и благ, земля – крестьянам, заводы и фабрики – рабочим, власть – народу, долой войну. Те, кто совершали переворот, безусловно понимали, что все эти лозунги – жульничество и блеф. А если не понимали? Но тогда кто они? Невежды? Или сумасшедшие? А скорее, всё вместе: мошенники, невежды, сумасшедшие. Но твёрдо знали то главное, без чего при названных качествах навязанного строя невозможно управлять народом, – это устрашение, насилие, жестокость. Первым "гуманным" актом власти "рабочих и крестьян" была высылка из России людей мыслящих, учёных, культурной элиты государства с предупреждением, что они будут немедленно расстреляны в случае самовольного возвращения на родину. Ну а дальше? Дальше пошло и поехало. Были ещё замечательные песни: "Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек..." Особенно вольно дышалось на "великих" стройках – Беломорканал; в тайге на лесоповалах – исключительно свежий воздух.
Хочется привести здесь только несколько слов одного из "счастливчиков", кому довелось так вольно дышать чудесным колымским воздухом:
Я увижу рудник
За истлевшим бараком,
Где привольно растёт
Голубая лоза.
И душа, как тогда,
Переполнится болью и мраком,
И с небес упадёт,
Как дождинка – слеза.
Жигулин
И нельзя не отметить, как легко, даже весело, народ отказался от веры, от древних своих корней, от предков, в великих трудах созидавших великое государство...
Капитализм же, имея своей сутью несдерживаемые конкуренцию и накопительство, ведёт человечество к непредсказуемым последствиям.
Ещё обращались к проблемам космоса, экологии, климата, разным другим, но более близкими нам оставались литература, языкознание, искусство вообще, история. Писатели, люди искусства, их личность, творчество, мысли и суждения о явлениях природных и социальных, также о достоинствах и качестве отдельных произведений и в целом творческого наследия собратьев по искусству – это было наиболее близким для нас.
Здесь в качестве примера можно привести высказывания Толстого о Чехове, сделанные им в разное время.
"Чехов – несравненный художник. Да, да, именно: несравненный художник жизни". "И вот ещё наивернейший признак, что Чехов истинный художник: его можно перечитывать несколько раз". И дальше:
"... как это странно: были Пушкин, Лермонтов, Достоевский... А теперь что? Ещё милый, но бессодержательный, хотя и настоящий художник, Чехов".
Первые две цитаты показывают безоговорочно восторженное отношение Толстого к Чехову. В последней цитате приведенным здесь словам Толстого предшествует его суждение о Пушкине и тоже восторженная оценка повестей Белкина. Ниже Толстой называет Чехова: "... милый, но бессодержательный, хотя и настоящий художник". Значит, Чехов бессодержательный художник. Ну а повести Белкина – это что, содержательная литература? "Выстрел", "Метель", "Барышня-крестьянка" – какая в этом содержательность?
Пушкина по праву следует считать гением русского языка. Кто ещё мог сказать так: "Когда народной веры глас воззвал к святой твоей седине: "Иди спасай!", ты встал и спас". Эта фраза стоит четырёх томов "Войны и мира".
Мы ценим Пушкина, как поэта и писателя, виртуозно владевшего языком, оставившего нам блестящие образцы в этом отношении, а содержательность Чехова, думается, ничуть не ниже Пушкинской. И как это может быть бессодержательным "несравненный художник жизни"?
Нам очень не хватало нашего друга, товарища, брата Александра. Для нас он был настоящим братом. Всегда внимательный, с улыбкой, знал массу стихотворений самых разных поэтов, необыкновенно просто и выразительно декламировал их по нашей просьбе своим роскошным голосом. Я не знал ни одного артиста, который мог бы сравниться с ним. Да ведь у нас все были таковы. Брат Адриан – умелый, доказательный в изложении представляемого материала, при этом неторопливый, обстоятельный, прибегавший к шутке с доброй улыбкой чаще всего одними глазами. Брат Владимир – учёный литературовед, проникавший критическим, всегда доброжелательным взглядом в тайная тайных творчества писателя, необыкновенно талантливо создававший в своём рассказе живой его образ. Глуховатый голос, высокий лысеющий лоб, за очками небольшие, готовые к улыбке глаза, усы, крючковатый нос – как будто мало интересный тип. Стоило, однако, послушать спокойную речь, образное изложение того, что казалось давно известным, и вам открывался совсем другой человек – скромный, обширных знаний, завораживающий рассказчик.
В тот день мы долго ждали брата Александра, он никогда не опаздывал. Приезжал электричкой, шёл потом через лес.
И вдруг разнеслось: человека убили!..
Я любил этот дом, эту семью, потому прежде всего, что здесь жила она, светлая, милая, но я любил и Адриана. Дом и участок, как и все дома по этой улице, стоит среди редких сосен, старых, высоких. Семья была интеллигентная, в доме были книги, в комнатах удобно, уютно. Я стал бывать здесь с тех дней, когда мы с Любой проводили домой Светлану. Здесь нас принимали приветливо, ласково. Такой была Евгения Ивановна, мать Светланы и Адриана. Отец, Фёдор Петрович, в это время работал в своём кабинете. Он был учёный ботаник.
В тот день Светлана была занята в театре. Постигшее горе ошеломило её. В оцепенелом молчании плакала она медленными, беззвучными слезами. Родителей их тогда уже не было.
Не было в это время уже и нашей матери, бабушка умерла раньше, Люба была замужем, жила в Москве, я жил один в квартире.
Помню тот день, похороны Александра. Было лето, июль, шёл, однако дождь, мелкий и редкий, под ним блестело Варшавское шоссе... Его положили рядом с отцом, среди осенявших кладбище старинных лип. С мокрым лицом, покрасневшими глазами, комкая в руке платочек, Светлана стояла у края могилы, сын Алексей держал над нею зонтик. Я любил Александра, но сначала любил её.
С ним мы познакомились, когда сдавали приёмные экзамены в университет. Время было счастливое, радостное. После сданного экзамена, по которому оба получили высший балл, мы зашли в Александровский сад, что-то болтая, уже испытывая чувство дружбы, желание душевной близости. Мы сели на скамью, и он продекламировал своим потрясающим голосом:
Погасло дневное светило,
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан...
Я сказал тогда: «Тебе надо быть артистом». Он усмехнулся...
Я привёл его к нам в "Союз", познакомил со Светланой. Они достойные люди и оба дороги мне... Значит, так было нужно. Он был интересней, лучше и конечно не знал, что значила для меня она.
Часто вспоминал я вечерние чтения дома у нас. Полусумрак комнаты, тепло и какие-то тени. Почему так хочется вернуться туда?.. Наша мать любила литературу, много читала, ей нравилось читать для нас вслух. Нас увлекало спокойное звучание ровного её голоса. И время от времени я обращал взгляд свой к девочке, которая была так красива... Потом мы прощались втроём возле калитки. Из дома в нашу сторону скользил неяркий свет. Она подавала руку, тьма покрывала сиянье глаз, звучало тихое "до свиданья"...
Мне жалко моей сестры. Она и Светлана окончили театральный институт. Судьбы их сложились так, что Светлана со временем стала одной из ведущих актрис театра, у Любы не получилось такой удачи. Она осталась актрисой на вторые роли. Это положило отпечаток на характер и облик. Я очень понимал грустную её улыбку. Детей у неё не было, она жила с мужем, тоже артистом, таким же неудачливым.
