Текст книги "«Мертвая голова»"

Автор книги: Лео Кесслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Лео Кесслер.
«Мертвая голова».
Роман

Мы, национал-социалисты, хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше прежнее развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке… Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены. Сама судьба указует нам на них своим перстом. Это гигантское восточное государство неизбежно обречено на гибель. Конец еврейского господства в России будет также концом России как государства.

Адольф Гитлер, «Майн Кампф»

Часть первая. НАША ЦЕЛЬ – АНГЛИЯ!

 
Наш флаг развевается, когда мы маршируем вперед,
Этот флаг – символ силы нашего Рейха,
И мы не можем больше выносить то, что
Англичане смеются над ним.
Так что дай мне руку, товарищ, дай мне свою руку,
И мы поплывем на завоевание Англии!
 

Боевая песня батальона СС «Вотан», осень 1940 г.

Глава первая

– Fertigmachen [1]1
  Приготовиться! (нем.)


[Закрыть]! – негромко приказал Стервятник.

В ответ послышалось приглушенное клацанье ружейных затворов и звуки, свидетельствовавшие о том, что эсэсовцы приводят в порядок свое оружие, противогазы и готовятся к высадке.

– Черт бы вас побрал, идиоты! – злобно выругался обершарфюрер Метцгер по кличке Мясник. – Вы, что же, хотите, чтобы проклятые томми узнали, что мы тут?!

Моторы их катеров давно уже были заглушены. В воздухе не было слышно ни звука, кроме тихого плеска волн о борт да напряженного дыхания самих бойцов.

Командир первой роты, гауптштурмфюрер Куно фон Доденбург, в последний раз бросил взгляд на крутые меловые уступы скал прямо напротив них. Скалы были молчаливыми, угрюмыми и выглядели угрожающе. Он сделал глубокий вдох и перевалился через борт лодки. Свой пистолет Куно зажал в высоко поднятой вверх руке.

– Все за мной, – прошептал он.

Один за другим эсэсовцы последовали за ним. Бойцы остальных рот, прибывшие сюда на реквизированных у бельгийцев катерах, делали то же самое.

Нащупав под ногами прибрежную гальку, фон Доденбург выпрямился и пошел прямо к берегу. Теперь вода доходила ему до пояса. Белые меловые скалы оставались совершенно тихими. Видимо, англичане пока ничего не услышали. Гауптштурмфюрер пошел быстрее. Как только они окажутся на вершинах этих скал, ничто уже не сможет остановить их. За ними последуют парашютисты генерала Курта Штудента [2]2
  Генерал Курт Штудент, командующий немецкими парашютными войсками, впоследствии завоеватель о. Крит.


[Закрыть], которые обеспечат удержание этого плацдарма до подхода основных сил. Когда же на плацдарме высадятся основные силы немецкой армии, то им останется пройти лишь девяносто километров до Лондона. Самое большее – полтора суток боев за британскую столицу – и с большевистско-еврейской кликой, которая правит Великобританией, будет покончено. И тогда они вздернут жирную, курящую дорогие сигары свинью, которая именует себя британским премьер-министром [3]3
  Имеется в виду У. Черчилль. – Прим. ред.


[Закрыть], на ближайшем фонарном столбе.

Фон Доденбург вышел из воды на берег. Вслед за ним последовали и остальные эсэсовцы. Куно посмотрел вверх на прибрежные скалы. Представитель разведывательного отдела, инструктировавший их перед отправкой из французского Кале, сообщил тогда, что эти скалы обрывались вниз не вертикально, а под углом. На фотографиях, сделанных с воздуха, увидеть это было невозможно.

Стоявший позади фон Доденбурга унтершарфюрер Шульце, который веселил своими шуточками весь батальон, прошептал со своим неистребимым гамбургским акцентом:

– Думаю, мне пора отправляться обратно, господин офицер [4]4
  Здесь и далее: в действительности в СС было широко принято правило обращаться к соратникам по организации (в том числе и к старшим по званию) без приставки «господин», при этом «на ты». – Прим. ред.


[Закрыть]. У меня начинает кружиться голова, даже когда я просто встаю на деревянный ящик.

– Заткнись, Шульце, – прошипел фон Доденбург, впрочем, без особой злобы. Он отлично знал, что в такие напряженные моменты шутки типа только что отпущенной Шульце помогали немного разрядить атмосферу.

Он подошел к скале и, нащупав выступ на ее шершавой поверхности, ухватился за него и полез наверх. Параллельно с ним начал подниматься Стервятник. Монокль плотно сидел в его глазу, а единственным оружием, которое захватил с собой штурмбаннфюрер, был его кавалерийский стек.

Подъем проходил очень быстро – в скале было много выступов и неровностей, образовавшихся в результате выветривания меловых отложений. Правда, в этом же таилась и большая опасность: некоторые выступы представляли собой полуотколовшиеся кусочки скалы, которые под весом фон Доденбурга вдруг принимались угрожающе шататься. Однажды такой нетвердый выступ просто рухнул вниз под тяжестью ноги Куно, и тот едва не сорвался, повиснув на одних лишь руках. Сердце едва не выскочило у него из груди. И лишь каким-то чудом гауптштурмфюреру удалось вновь обнаружить опору и поползти вверх. Перевалившись через уступ скалы, фон Доденбург без сил упал на траву и долго лежал так без движения, жадно хватая ртом воздух.

Вокруг все было тихо. Едва заметный бриз чуть шевелил траву. Рядом с фон Доденбургом показались остальные бойцы «Вотана» с оружием наготове. Куно медленно поднялся и двинулся туда, где сидели Стервятник и командир второй роты, оберштурмфюрер Шварц.

– Все в порядке, фон Доденбург? – спросил Гейер.

– Так точно.

– Отлично. Я устрою здесь свой командный пункт. Вы образуете правый фланг, Шварц – левый. Если вдруг натолкнетесь на какое-то сопротивление, ради бога, не увязайте надолго. Ваша главная задача – как можно быстрее двигаться вперед.

Лицо Шварца исказила усмешка:

– Разве англичане сумеют остановить или хотя бы задержать нас?! Помните, как они бежали из Дюнкерка? Точно перепуганные кролики. Они и здесь побегут точно так же.

– Увидим, – промолвил Стервятник. – А сейчас…

Он вдруг замолчал. Впереди в воздух вдруг взлетела осветительная ракета. Она залила их фигуры мертвенно-белым светом, заставив отбрасывать длинные черные тени.

– Не двигаться! – прошипел Стервятник.

В наступившей тишине прозвучал чей-то незнакомый встревоженный голос. Он прокричал что-то на языке, который эсэсовцы не могли разобрать. Еще один человек подхватил тревожный крик. В небо взлетела красная осветительная ракета. Вслед за ней застучал пулемет.

– Не стойте здесь без движения, дожидаясь, пока вас убьют! – заорал Стервятник и вскочил на ноги. – Вперед, в атаку!

– В атаку! – закричал вслед за ним Куно фон Доденбург. Он дал очередь из автомата и побежал вперед, навстречу врагу.

Справа заработал еще один пулемет. Он скосил сразу нескольких эсэсовцев. В ответ полетела граната. В следующий миг она разорвалась, и вражеский пулемет исчез в огненной вспышке взрыва.

Они добрались до рядов колючей проволоки.

– Дайте мне заряды для подрыва проволоки! – закричал фон Доденбург.

– Сейчас! – К нему устремился высокий ССманн с увесистым ранцем на груди, набитым зарядами и гранатами. Неожиданно он вскрикнул, нелепо взмахнул в воздухе руками и рухнул лицом вниз. Но к нему тут же кинулся другой боец «Вотана». Ударом ноги он перевернул его на спину, сорвал с его груди ранец с зарядами и поспешил к проволочному заграждению. Установив первый заряд, он побежал закладывать второй, но не успел преодолеть и пяти метров, как вражеская очередь прошила ему грудь. Задушенно вскрикнув, он рухнул на землю. Фон Доденбург приказал себе запомнить имя храбреца, чтобы не забыть написать представление о вручении ему Железного креста, который получат его родные.

Через несколько секунд прогремел взрыв. В проволочном заграждении зазияла огромная дыра. Эсэсовцы пролезли в нее и побежали вперед. Вскоре звуки перестрелки сзади начали стихать. Значит, им удалось прорвать первую линию обороны.

– Господин офицер! – Это был Шульце. Он бежал во главе маленького отряда из дюжины человек, который сумел собрать из состава дезорганизованной первой роты.

– Да, Шульце?

– Чувствуете, как воняет? Это газ.

– О чем ты говоришь?

– Неужели вы не чувствуете? Это…

Ему так и не удалось закончить своей фразы. В следующий момент перед ними прогремел взрыв, и из темноты возникла огромная стена горящего пламени. Они тут же упали на землю. Но те, кто бежали впереди них, оказались обожжены этим чудовищным огнем. Они начали с криками кататься по земле, пытаясь сбить с себя пламя.

– Бегите вперед, к воде! – заорал Шульце, приложив ладони рупором ко рту.

Один из бойцов последовал его совету. Он сделал несколько шагов вперед и рухнул прямо в небольшую выемку в земле, заполненную водой. Но было уже слишком поздно. Вода не спасала. Он продолжал гореть и там.

Прикрывая лицо рукой от нестерпимого жара, Стервятник прокричал:

– Назад! Всем назад!

Бойцов «Вотана» не надо было дважды уговаривать сделать это. Стена огня быстро приближалась к ним, сжигая при своем продвижении все живое. Нападавшие толпой побежали назад. В этот момент из-за пламенной завесы по ним открыли огонь из миномета. Мины падали в самой гуще бегущих. Один из бойцов «Вотана» в панике бросил карабин.

– Подними оружие! – крикнул ему фон Доденбург.

Но боец не послушался его – он был слишком напуган. Еще один человек последовал его примеру. Отступление превращалось в безудержное паническое бегство. Фон Доденбургу ничего не оставалось, как бежать вместе с остальными.

Мимо них с огромной скоростью пролетел ССманн, на котором горела одежда. Его глаза были расширены от ужаса. Шульце попытался поймать его, но боец вывернулся и помчался дальше. В следующее мгновение он был уже на краю мелового утеса. Они услышали короткий леденящий душу вскрик, и солдат рухнул вниз на острые камни.

Пламя придвигалось к ним все ближе. В гуще эсэсовцев одна за другой разрывались мины. Удержать людей было невозможно: все стремились любой ценой убраться отсюда, чтобы спасти себе жизнь. Мгновение – и все устремились вниз, к лодкам.

Шульце схватил фон Доденбурга за рукав:

– Господин офицер, пошли! Надо уносить отсюда ноги.

Фон Доденбург вгляделся в деревянный указатель на краю утеса. На нем было написано: «До Дувра – 6 миль».

– Мы не имеем права уйти отсюда! Нам нельзя этого делать! – закричал он.

– Имеем, господин офицер, имеем. Все остальные же уходят…

Они перевалили через край утеса. Вдруг прямо над их головами пролетело человеческое тело. Раздался душераздирающий вопль, и оно рухнуло вниз на камни. Эсэсовцы начали лихорадочно спускаться вниз. А страшное пламя уже лизало край утеса.

Когда до земли оставалось около шести метров, Шульце перестал хвататься за выступы утеса и просто прыгнул вниз. Фон Доденбург последовал его примеру. Приземлившись, Куно задохнулся от боли: ему показалось, что он сломал себе ноги. Слава богу, все было цело. Невзирая на отказывающие ноги, он встал и направил свой «шмайссер» [5]5
  Здесь и далее: неверное, но распространенное в войсках союзников по антигитлеровской коалиции название германских пистолет-пулеметов МР-38 и МР-40. На самом деле знаменитый немецкий оружейный конструктор X. Шмайссер к их разработке прямого отношения не имел. – Прим. ред.


[Закрыть]на бойцов «Вотана», которые дрались друг с другом, стараясь побыстрее оказаться в катерах.

– Стоять! – закричал он. – Ни шагу назад! Мы должны сражаться! Стойте!

Но бойцы рвались к катерам, не слыша и не видя его. В их глазах был лишь страх и отчаянное желание вырваться из западни, в которой они оказались.

Вне себя от ярости, фон Доденбург огрел ближайшего к нему беглеца прикладом «шмайссера».

– Назад! – завопил он. – Назад, вы, мерзавцы! Надо сражаться! Мы должны сдержать их натиск! Мы должны…

Фон Доденбург вдруг застонал от нестерпимой боли. Ему показалось, что перед глазами внезапно вспыхнул ослепительно-яркий свет. Голова откинулась назад, и он рухнул на колени, затем уронил голову в воду – и не чувствовал теперь ничего, кроме темноты, окутавшей его со всех сторон.

Давно запланированное вторжение в Англию провалилось, фактически так и не начавшись. Остатки штурмового батальона СС «Вотан» в панике устремились назад на нескольких уцелевших катерах. Вскоре их суденышки были взяты на буксир кораблями германского военно-морского флота. Развернувшись в темном море, они торопливо устремились назад на базу. На английском побережье остались лежать лишь мертвые и умирающие эсэсовцы.

Глава вторая

В большом светлом помещении пахло эфиром и воняло человеческим потом и страхом. Пол был заляпан кровью. Два хирурга работали в ужасающей спешке. Пот струился по их лицам.

Фон Доденбург потряс головой, стараясь прогнать темноту. Немедленно в правом глазу вспыхнула боль, и он с трудом подавил желание закричать. Очень медленно и осторожно Куно повернул голову.

Везде вокруг лежали раненые. Они были совершенно голые – на многих не было ничего, кроме сапог. Между ними сновали медицинские сестры, отбирая тех, кто в первую очередь нуждался в хирургической операции.

Куно повернулся к врачам. Ближайший к нему хирург колдовал над ногой одного бойца из роты самого фон Доденбурга, безуспешно пытаясь остановить поток крови, который хлестал из раненой ноги. Всякий раз, когда он убирал от раны свои пальцы в резиновых хирургических перчатках, кровь начинала хлестать снова. В конце концов, врач сдался.

– Держи его ногу! – приказал он ассистенту в очках.

Лежавший на хирургическом столе молодой боец застонал. Фон Доденбург не знал, услышал ли тот слова хирурга или нет. Но врач в любом случае не дал ему никакой возможности возразить. Он сделал два быстрых разреза скальпелем на раненой ноге. Кровь потекла еще гуще. Затем он достал маленькую пилу. Молодой боец что-то пробормотал и попытался поднять голову. Но хирург толкнул его голову назад своей свободной рукой и начал пилить кость. Через несколько секунд все было кончено. Фон Доденбург увидел, что его ассистент стоит, держа в руках отпиленную человеческую ногу.

Фон Доденбург закрыл глаза и отвернулся, не в силах смотреть на это. И неожиданно почувствовал, что в помещение проник какой-то другой запах. Запах женских духов.

Куно открыл глаза. На него смотрела прелестная молодая женщина. Тот факт, что он был совершенно голый, казалось, ничуть не смущал ее. Она наклонилась к нему и потрогала его лоб. Ее рука была холодной и профессионально-твердой.

– Закройте правый глаз, – попросила она его. – А теперь – левый. А теперь поверните голову.

Он выполнил все ее команды, несмотря на то, что от боли по его лицу пробегала конвульсивная гримаса.

– Больно, да? – спросила она. Но в ее голове не было ни капли сочувствия, лишь профессиональное любопытство.

– Да, – прошептал он, – болит. И очень сильно. Особенно – в области затылка.

Женщина достала из кармана маленькую бутылочку с краской и кисточку и нарисовала цифру «2» на его груди.

– Что это означает? – спросил фон Доденбург.

– Это означает, что вы будете жить и доживете до того дня, когда снова пойдете в бой за вашего фюрера. Надеюсь, что это доставит вам радость.

И она перешла к следующему раненому, который лежал на полу без движения. На том месте, где у него когда-то были гениталии, находился только пожелтевший от крови и гноя бинт. Без какого-либо колебания женщина нагнулась и сорвала его. Мужчина завопил от нестерпимой боли. В ту же самую секунду санитар-мужчина вонзил в руку фон Доденбурга длинную иглу. И Куно быстро уснул. Ему снились какие-то фиолетовые огни, крики боли и страха – и тонкая белая женская рука, которая, сжимая нож, хотела отрезать его собственные гениталии.

* * *

– Какое дерьмо! – прохрипел Стервятник, плотно прикрывая дверь больничной палаты фон Доденбурга, чтобы никто из персонала и врачей не смог услышать его. – Полнейшее, законченное, вонючее дерьмо!

Он поставил на маленький прикроватный столик бутылку шампанского, которую притащил с собой, и швырнул туда же свою фуражку.

– Практически весь наш батальон оказался уничтожен в течение каких-то десяти минут. Можете мне поверить, фон Доденбург, – жестянок [6]6
  Армейское слэнговое обозначение боевых наград.


[Закрыть]мы на этом не заработаем, вот уж совершенно точно!

Фон Доденбург уставился на раскрасневшегося от злости Гейера, который так неожиданно вломился в его палату.

– А каковы все-таки точные цифры потерь? – медленно спросил он. Несмотря на то, что гауптштурмфюрер уже как две недели находился в этом бельгийском госпитале, его голова по-прежнему сильно болела, а любое неожиданное напряжение немедленно отзывалось нестерпимой болью.

– Разумеется, в штабе решили засекретить точные цифры наших потерь, – саркастически отозвался Стервятник, почесывая свой громадный нос. – Те, кто рассчитывает служить и занимать высокие должности – в дальнейшем, – уже сейчас начинают прикрывать свои задницы. Думаете, тех, кто планировал эту операцию в Берлине, взволновало то, что англичане неожиданно решили использовать против нас такое «примитивное» оружие, как искусственную стену огня? Ничуть не бывало! – Стервятник бросил быстрый взгляд на дверь, чтобы убедиться, что она была надежно закрыта. – Наши потери? Половина личного состава батальона убита и серьезно ранена. По сути, все придется начинать сначала. От мысли об этом у меня просто разрывается сердце.

Фон Доденбург медленно кивнул головой. Он знал, что в действительности Стервятника не слишком волновали цифры потерь. Все, о чем он по-настоящему беспокоился, это было его собственное продвижение по службе. Фон Доденбург подумал о молодых бойцах, которые отплывали из Остенде, бодро распевая боевую песню «Мы поплывем на завоевание Англии!», и невольно закусил губу.

– Не стоит выглядеть таким подавленным, – сурово изрек Стервятник. – Слава богу, о нашей неудаче нигде не было опубликовано ни слова – и, уверяю вас, фон Доденбург, никогда не будет опубликовано. Насколько известно всему миру, немцы пока так и не сделали ни одной попытки вторгнуться на территорию Англии.

– Но неужели англичане тоже промолчали об этом? – удивился фон Доденбург.

– Этот старый пьяница Черчилль – исключительно хитрая лиса, – почти восхищенно проговорил Гейер. – С того самого момента, как мы вышибли англичан из Европы, он не переставая вопит о том, что Англии необходимо оказать немедленную помощь. И этот еврей Рузвельт окажет ему помощь лишь в том случае, если будет думать, что вермахт серьезно угрожает Англии. Поэтому Черчиллю совсем не выгодно обнародовать тот факт, что на самом деле он довольно легко справился с отражением немецкой атаки. Но в следующий раз – обещаю вам это, фон Доденбург, – все будет по-другому!

– В следующий раз?

– Да. На совещание, которое вчера прошло в штабе дивизии, обергруппенфюрер Дитрих [7]7
  Обергруппенфюрер (позже – оберстгруппенфюрер) СС Йозеф «Зепп» Дитрих, командующий 1-й дивизией СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» в 1937—1943 гг., в состав которой входил штурмовой батальон «Вотан». – Прим. ред.


[Закрыть]посвятил нас в планы секретного реформирования нашей части. Дивизия будет преобразована в бронетанковую [8]8
  В действительности моторизованная 1-я дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» стала бронетанковой (панцергренадерской) лишь во второй половине 1942 г., а танковой – в 1943 г. – Прим. ред.


[Закрыть]. Мы получим тяжелые танки Pz-IV. И когда мы в следующий раз пойдем в атаку на англичан, то высадимся на побережье Великобритании уже с танками!

Бледное лицо фон Доденбурга осветилось.

– Это замечательные новости, Гейер! – воскликнул он и, забыв о боли, сел на кровати.

Стервятник, улыбаясь, заставил его лечь обратно.

– Мой дорогой фон Доденбург, не стоит так волноваться. Здешние медики уверяют меня, что вы сможете вернуться в строй лишь по истечении еще двух недель. Они говорят, что у вас серьезное сотрясение мозга или что-то в этом роде. И хотя, как мне кажется, они сами толком не знают, что именно с вами не в порядке, как и всякие шарлатаны, они умело набрасывают на свою собственную некомпетентность плотную дымовую завесу. – Стервятник взял с больничного столика свою фуражку, украшенную изображением черепа – «мертвой головы», символа СС. – Вы должны хорошенько отдохнуть. Вы мне очень понадобитесь в предстоящие месяцы. – Он вздохнул: – А теперь я должен распрощаться. Хочу навестить остальных бойцов. – Стервятник сморщил нос: – Не знаете, среди них много раненых в живот?

– Я знаю, что у двоих бойцов моей роты точно имелись раны в животе, – сказал фон Доденбург.

Стервятник стукнул стеком по своему сапогу.

– Какая неприятность! От этих проникающих ранений в живот идет такая вонь!

Он приложил кончик стека к тулье фуражки, отдавая честь фон Доденбургу, и удалился.

Куно нахмурился. Он знал, что в душе у Гейера нет ни капли сочувствия к рядовым бойцам «Вотана». Единственная вещь, которая в по-настоящему волновала его – это собственная карьера. Стервятник мечтал о том, чтобы стать генералом – точно так же, как и его отец. Фон Доденбургу было неприятно, что это желание Гейера проявляется столь открыто…

* * *

Симона Ванненберг, бельгийская медсестра, которая рисовала краской цифру «2» на груди фон Доденбурга в ту первую страшную ночь после бегства из Англии, внимательно посмотрела на гауптштурмфюрера. Выражение ее прекрасного лица было абсолютно холодным и предельно сдержанным. Но ее глаза… Фон Доденбургу почему-то показалось, что они рассматривают его не только лишь с профессиональным медицинским интересом.

Неожиданно она сама спросила:

– Почему вы так смотрите на меня, фон Доденбург?

– Как?

– Так, словно вы пытаетесь анализировать меня.

– Я вовсе не пытаюсь вас анализировать! Я никогда не пытаюсь анализировать красивых женщин! Мне просто нравится смотреть на них. – Он потянулся к ее руке, но она быстро убрала ее.

– В таком случае вы не должны смотреть на меня, – проговорила она на своем правильном и четком немецком с небольшим акцентом. – В конце концов, я – ваш враг.

Улыбка исчезла с лица фон Доденбурга.

– Что вы имеете в виду, заявляя, что вы – мой враг?

– Я – бельгийка. И я не собираюсь уподобляться тем бесхребетным предателям из Антверпена, которые выражают восторг по поводу присутствия немцев на нашей земле. Вы оккупировали мою страну, следовательно, вы, немцы – мои враги.

– Но в действительности мы ведь не оккупировали вас по-настоящему, – возразил Куно. – Мы пришли сюда, чтобы освободить вас – освободить вас от вашей старой формы правления, которая являлась заурядной и посредственной. Ведь все маленькие страны обречены на то, чтобы быть посредственными – посмотрите хоть на Швейцарию ради примера. Сейчас же вы являетесь частью Великого германского сообщества. Все теперь изменилось. Ваш народ получил шанс подняться над обыденностью и серостью своего прежнего существования. Вы получили возможность стать великими!

Симона Ванненберг не ответила. Она молча вытащила из-под кровати фон Доденбурга ночной горшок и опорожнила его содержимое в свое ведро, после чего направилась к двери. Фон Доденбург не мог не отметить, что у медсестры была замечательная фигура.

– А что, если мы не хотим быть великими? – бросила она, открыв дверь. На ее прекрасном лице промелькнула мимолетная улыбка.

У фон Доденбурга не было ответа на ее вопрос. Но когда дверь закрылась, Куно почему-то показалось, что эта женщина чуть-чуть симпатизирует ему.

Прошло два дня, и он получил подтверждение этому.

В полдень дверь его палаты приоткрылась, и фон Доденбург увидел хорошо знакомое широкое лицо унтершарфюрера Шульце. Стоя в дверях, весельчак обратился к нему так, как было положено обращаться к офицерам в старой кайзеровской армии:

– Может ли унтершарфюрер Шульце получить разрешение войти в комнату господина гауптштурмфюрера?

Фон Доденбург лишь ухмыльнулся:

– Да проходи же, старый негодяй! Я думал, мы потеряли тебя в Англии.

Здоровенный бывший докер из Гамбурга с трудом протиснулся через слишком узкий для его крупного тела дверной проем.

– Таких крепких парней, как я, трудно убить, господин гауптштурмфюрер! – По его обветренному лицу расползлась широкая добродушная улыбка. – Хотя, признаюсь, был момент, когда я уже подумал, что англичане действительно взяли нас за жабры. И когда вы вдруг побежали вперед на англичан, мне пришлось вас вырубить.

– Что-что? Что ты мелешь?

– Ну да, вырубить, господин гауптштурмфюрер. – Шульце потряс в воздухе огромным кулаком.– После того, как вам на голову сверху упал обломок скалы, вы вдруг побежали назад, навстречу англичанам, вопя, как сумасшедший. Да, господин гауптштурмфюрер, хорошо известно, что многие офицеры и джентльмены – немного ненормальные, но в данном случае все зашло слишком далеко. И, чтобы спасти своего командира, мне пришлось вырубить его – то есть вас – одним сильным ударом и погрузить в катер.

Фон Доденбург осторожно потрогал свою челюсть.

– Да, похоже на то.

Он указал на стул рядом с кроватью:

– Садись, Шульце. И расскажи, что происходит сейчас в роте.

– Да ничего хорошего, господин гауптштурмфюрер. Еще пара ребят скончалась сегодня. Это означает, что уже сорок бойцов умерли или выбыли из строя по причине серьезных ранений. Впрочем, произошло и одно радостное событие. Обершарфюрера Метцгера, нашего Мясника, перевели в штаб. Он стал теперь гауптшарфюрером всего батальона. Его же ранили в районе яиц, а таких людей всегда и выдвигают для того, чтобы они руководили остальными в армии.

Фон Доденбург открыл было рот, чтобы высказать все, что он думает по поводу этой реплики Шульце, однако унтершарфюрер не дал ему такой возможности. Он мгновенно извлек откуда-то бутылку голландского джина «Геневер» и два стакана, которые не выглядели особенно чистыми.

– Давайте сделаем по глоточку, господин капитан! Это лучший голландский джин.

– Стаканчики-то малость грязноваты… – пробормотал фон Доденбург.

– Не беспокойтесь на этот счет, господин капитан! Джин способен убить все бактерии, какие только существуют. Ваше здоровье!

Фон Доденбург проглотил обжигающий горло напиток. Шульце тут же наполнил его стакан снова и принялся сыпать шуточками и анекдотами, которые заслуженно снискали ему славу самого веселого человека в «Вотане»:

– Вы знаете, господин капитан, что для того, чтобы поменять лампочку, нужно сразу три поляка?

– Нет. Но почему?

– Один держит лампочку, а два другие вертят его, чтобы он мог вкрутить ее.

Три часа спустя бутылка «Геневера» опустела, а Шульце вел пространный разговор на тему обрезания:

– Ну, разумеется, поскольку сам Иисус Христос был еврей, он тоже обрезанный. Говорят, что у папы римского хранится отрезанная крайняя плоть Иисуса, которую Его святейшество держит в специальном серебряном сосуде на столике возле своей кровати…

Дверь неожиданно отворилась, и в палату вошла медсестра Симона Ванненберг.

– О Господи! – воскликнула она. – Что здесь происходит? – Она увидела пустую бутылку из-под «Геневера». – Что вы пытаетесь сделать, сержант? Убить капитана фон Доденбурга?

Шульце вскочил на ноги.

– Я лишь пытался развеселить господина гауптштурмфюрера и поднять ему настроение. Вот и все. Лишь один стаканчик для веселья, делов-то…

– Убирайтесь отсюда!

Шульце схватил фуражку и ретировался.

Сестра повернулась к фон Доденбургу.

– А почему вы смеетесь, как глупый школьник, фон Доденбург?

– Вы очень смешно сейчас выглядите.

– Я выгляжу смешно! – фыркнула женщина. – Вы что же, не понимаете, что из-за спиртного ваше состояние может резко ухудшиться? Неужели вы такой дурак, капитан?

Она наклонилась к нему, чтобы вырвать стакан из его рук, и фон Доденбург обхватил ее рукой за талию.

– Отпустите меня! – потребовала женщина.

Но Куно не отпускал. По-прежнему держа ее правой рукой, он левой рукой погладил ее по бедру. Он мечтал о возможности сделать это с первого дня своего пребывания в госпитале.

– Прекратите! – воскликнула она. – Иначе я закричу!

Но фон Доденбург лишь еще крепче прижал женщину к себе и впился в ее губы жарким поцелуем. Он раздвигал ее губы своим языком, а она яростно сопротивлялась. Ее ногти царапали его лицо. Но Куно ничего не замечал. Он жадно вдыхал ее запах – запах тела и аромат духов; это сводило его с ума. Он сунул руку ей под юбку. Его пальцы нащупали край ее чулок… упругие завитки волос… и, наконец, что-то влажное, жаркое, пульсирующее и податливо-мягкое.

Неожиданно медсестра перестала бороться с ним. Фон Доденбург положил ее на кровать. Она не сопротивлялась.

– Не бойся, – произнес он сдавленным голосом и раздвинул ей ноги.

– Я не боюсь…

Симона вдруг замолчала, негромко вскрикнув от боли. Ее охватило невыносимое, почти устрашающее желание. Она забыла обо всем – о войне, о госпитале, о том, что поклялась убивать всех, подобных этому человеку. Весь мир для нее свелся к этим сумасшедшим, пьянящим, безумным движениям, которые, казалось, могли уничтожить их обоих…

Через 48 часов фон Доденбурга срочно выписали из госпиталя и отправили в распоряжение штурмового батальона СС «Вотан».