Текст книги "Прощай. До встречи с тобой... (СИ)"
Автор книги: Леди Ди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
При виде меня та вскакивает с лавки и пытается скрыться, но куда? Аллея почти пустая, да и далеко с ребенком не убежать. Догоняю ее неторопливым шагом, подхватываю крепко под локоть и тащу к машине.
– Глупостей не делай, – шиплю ей на ухо, склоняясь к шее, где возбужденно бьется тонкая вена. Платок у нее развязался, капюшон пальто упал, освобождая выбившиеся пряди волос.
Невольно вдыхаю запах. Какой-то знакомый с детства, чуть сладковатый, родной, что чуть не уносит с ног, заставляя сбиться с шага.
– Сейчас сядешь в мою машину и поедем в лабораторию, милая, – тащу ее, как на аркане, а та еще упирается.
– Никуда я с вами не поеду! – шипит грозно, а мне слышится комариный писк, – Мне ничего от вас не нужно!
– Ага, кроме денег, это я слышал, – открываю дверь машины и силой всовываю ее внутрь, залезаю сам.
Девица дергает ручку противоположной двери, но водитель уже заблокировал замки.
– Выпустите меня, я кричать буду, – по-прежнему шепчет Варя.
– Ребенка разбудишь, – усмехаюсь я и она дергается, бросает взгляд на личико спящего младенца.
Надо же, переживает. Неужели правда заботится о ребенке?
– Что же ты таскаешь с собой больную дочь? – ехидно замечаю я, делая водителю знак ехать.
– А с кем мне ее оставить? У меня нет столько денег, как у вас, – тихо огрызается Варя.
– Так все дело в деньгах?
– И в них тоже. Я уже сказала, мне ничего от вас не нужно, помогли и на том спасибо.
– Ну уже нет, сказала А, говори В. Сейчас выясним, чей ребенок на самом деле, чтобы больше не было соблазна являться ко мне на работу и требовать денег, тем более обвинять меня в изнасиловании которого не было!
– Было! – рычит она, а ребенок морщится, открывает ротик и начинает хныкать.
Глазки у девочки голубые, красивые. Невольно присматриваюсь, ищу знакомые черты, но что там поймешь? Да и зачем, я точно знаю, что это не мой ребенок!
Едем какое-то время молча, я продолжаю рассматривать Варю. Красивая, очень. Но какая-то уставшая, замученная.
– Ты хорошо питаешься? – задаю вопрос, который возникает при виде бледной кожи и заострившихся скул.
– Вам-то что? И куда мы едем? – наконец, начинает она понимать всю свою ситуацию.
– Я передумал, мы едем ко мне домой, – сам не ожидал от себя такого решения, – Анализ приедут и возьмут дома, а пока будете у меня. Чтобы не было соблазна снова сбежать.
– Я не поеду к вам! – взвивается та, – Тем более у меня нет с собой вещей для Васьки. Ей лекарства нужны, памперсы, одежда, да и вообще не в этом дело!
– Все будет, лекарства скажешь водителю какие, а остальное все доставят.
Вынимаю из кармана пиджака телефон и набираю Вику.
– Да, Максим Эдуардович? – отзывается секретарь.
– Вика, найди магазин для новорожденных и закажи доставку.
– А что именно? – интересуется та.
– Да я откуда знаю?! Бутылочки, памперсы, соски, что там нужно младенцам?
– А какой возраст?
– Сколько ей? – киваю на ребенка.
– Почти два месяца, – отвечает удивленно Варя.
– Два месяца, короче, все на этот возраст, поняла?
– Даа, – тянет Вика и я отключаю телефон.
– Зря вы это, – качает головой Варя, – Впрочем, ваши деньги, хотите тратить ваше право.
– Мое, тут ты точно подметила, а чтобы не было соблазна сбежать, пока я уеду по делам... – снова достаю телефон, листаю контакты, вот оно.
Нажимаю на вызов, есть у меня один знакомый. Друг мой, давно работает в Институте сердечной хирургии.
– Захар, здорово, занят?
– О, какие люди, – начинает друг.
– Потом сантименты, – обрываю его восторженную речь, – Завтра человечка привезу на осмотр, можно встречу устроить с кардиологом?
– Что за человечек, какой диагноз? – тут же включается врач в Захаре.
– Я твой телефон лучше девушке дам, она сама позвонит в течение часа и все объяснит, договорились?
– Без проблем, только не позже, у меня операция, – соглашается друг.
– Буду должен.
– А то, коньяк ты знаешь какой, – хохочет Захар, – Жду звонка.
Тут же делаю звонок в лабораторию, заказываю на дом специалиста для взятия анализов. Отключаюсь и поворачиваюсь к Варе, неожиданно встречаясь с ее злым взглядом.
– Что? – спрашиваю удивленно.
– Как у вас все просто, Максим Эдуардович. За пять минут все решили, мне бы такие возможности.
– У тебя их нет, вот и пользуйся, пока не подтвердили, что ты врешь.
– Думайте что хотите, – отворачивается Варя к окну, качая на руках ребенка.
Устало потираю переносицу, прикрывая глаза. Еще и с Вадимом нужно поговорить. Угораздило его с какой-то бабой связаться. Почему все именно сейчас? Почему всегда все наваливается сразу?
Через двадцать минут подъезжаем к моему дому. В городе у меня квартира, в дом приезжаю редко, в основном на выходные, когда хочу побыть в тишине. Коттедж небольшой, похож на лесное шале, стоил мне кучу денег. Шумят сосны, касаясь друг друга раскидистыми кронами.
Варя выходит из машины, оглядываясь по сторонам. Охрана открывает ворота, и я иду за ней по выложенной в дизайнерском беспорядке дорожке из камней. Вокруг красота, газон, кусты, небольшой пруд с беседкой. Открываю Варе дверь и сдаю своей домработнице, которая, улыбаясь идет к нам.
– Вот, Нина Михайловна, принимайте гостью. Обеспечьте комнатой и всем необходимым, я скоро вернусь, – сам выхожу, но возвращаюсь.
Делаю шаг к Варе, которая еще даже не сняла пальто и склоняюсь к ней, угрожающе смотрю в глаза.
– Одно слово чей этот ребенок, откуда взялся и никакой договоренности об обследовании не будет, понятно?
– Дда, – испуганно пятится она, упираясь спиной в стену.
– Ты с ребенком у меня в гостях, не более. Анализ возьмут и сиди у себя в комнате, пока я не приеду. Ясно?
Оставляю ее в холле, сам снова выхожу за дверь. Пора поговорить с Высотиным и домой. Надеюсь, Варя меня поняла и не будет трепать языком направо и налево.
Глава 6
Подъезжаю к дому Высотиных, но там Вадима нет.
– Так вчера еще уехал на своем мотоцикле, – объясняет мне пожилой охранник.
– А вы отпустили и до сих пор не знаете, где ваш хозяин? – рычу на него, скрипя зубами. Тоже мне, охрана.
– Дык прогнал всех и умчался. Слава поехал за ним, тот в клуб свой свернул. Но туда не пустили. Прождал полночи, Вадим вышел, чуть не с кулаками на него полез. Отправил спать домой.
– И вы успокоились?
– Да в квартире он своей, городской, оттуда позвонили. Точнее, мать выяснила, – оправдывается охранник.
– Работнички, уволил бы всех, – отмахиваюсь от оправданий и возвращаюсь к машине.
Где сейчас Вадим я знаю, в своей берлоге, как он называл квартиру в Крылатском. Ничего себе берлога, отец купил ему на двадцатилетие такие хоромы, что там на этом самом мотоцикле ездить можно.
Еду туда, что еще остается. Надо парня вернуть к жизни, пока не поздно.
Машину впускают на территорию высоток, проезжаем шлагбаум. Замечаю у подъезда мотоцикл Высотина. Выхожу, осматриваю. Бак помят, поцарапан, заднее крыло оторвано с мясом. Укоризненно качаю головой, так убить любимую свою вещь. Денег ведь стоит, да и память от отца опять же. Вадим с ума сходил по своему Suzuki Carbon, пылинки с него сдувал. Что же случилось, что парень так изуродовал прекрасную машину.
Поднимаюсь на тридцатый этаж, охрана меня пропускает. Во-первых, знает, я бываю у Вадима иногда, а во-вторых, понимает, зачем я тут.
– Когда вернулся? – спрашиваю плечистого детину в черной форме охранника на посту.
– Часов в шесть утра, – охотно отвечает он.
– Сам приехал? – киваю в сторону искореженного мотоцикла.
– Сам, но... Никакой, – осторожно добавляет парень.
– Ясно, пройду, посмотрю, что там. Не выходил?
– Пока нет.
Дверь в квартиру, что занимает половину этажа чуть приоткрыта и я захожу. Иду, заглядывая сразу в гостиную. Так и есть, Вадим спит, в руках начатая бутылка с виски, что уже пролилось на пол и засохло янтарной лужицей. Рука ободрана до самого локтя, и уже покрылась коричневой коркой. На лице длинная ссадина.
Сажусь рядом на широкий диван, рассматривая парня. Высокий, широкие плечи, красивый, девчонки пищат, когда его видят. Богатый, образованный, вот чего не хватает? Что себе жизнь убивает и другим тоже. Мать после смерти отца в себя никак не придет, а этот еще больше масла в огонь подливает.
Вытягиваю из его руки бутылку и делаю глоток, самому бы напиться до чертиков. Со всей этой историей с ребенком и анализами.
– Отдай, – хриплый голос парня отвлекает меня от моих мыслей.
Поворачиваюсь к Вадиму, встречаясь с мутным гневным взглядом.
– Не отдам, – молча сражаемся глазами, прикидывая в уме кто сильнее.
– Да и х** с тобой, – снова откидывается на подлокотник головой Вадим. Морщится, когда стукается, но прикрывает глаза, согнув руку.
– Вставай, – делаю еще глоток, – Иди в душ, говорить будем.
– Наговорились уже, – рычит тот.
– Знаешь же, что не отстану, да и руку нужно обработать.
– Да отвали ты! – зло кричит парень, снова открывая глаза и приподнимаясь, – Какого х** приперся?
– Мотоцикл видел свой? – делаю вид, что не слышал его слова, замечаю вполне осмысленный взгляд. Парень пытается вспомнить. Явно в голове полная муть.
– Чего тебе надо, Макс? – наконец, спрашивает, садится на диване, хватаясь за голову.
– Вадим, я же сказал, что не уйду, – встаю перед ним и демонстративно швыряю бутылку о плиточный пол.
Та разбивается, разбрызгивая виски вокруг. Осколки летят по сторонам.
– Придурок, – провожает взглядом стеклянные куски Вадим.
– Поговорим после того, как помоешься и обработаешь руку, – указываю на ободранную конечность Вадима и делаю шаг в сторону кухни, – У тебя десять минут, пока сварю кофе и яйца пожарю. Какие кулинарные жертвы ради тебя.
Ухожу, надеясь, что парень пришел в себя. Заглядываю в холодильник, в котором кроме замороженной пиццы вообще ничего нет. Вадим проходит по коридору и скрывается в ванной. Оттуда вскоре слышу шум воды и облегченно вздыхаю, сую пиццу в микроволновку.
Наконец, выходит, кутаясь в белый халат, садится за кухонный стол.
– Баба? – ставлю перед ним большую чашку с крепким кофе и отрезаю кусок пиццы.
– Баба, – соглашается он, делая большой глоток горячего кофе.
– Первый раз, что ли? – сажусь напротив, тоже отпиваю из своей чашки.
– Эта, первый, – неохотно признается парень.
– Надо же, даже мотоцикл ради нее чуть не угробил, – усмехаюсь, но встречаю злой взгляд Вадима и скрываю улыбку.
– Много ты бл**, понимаешь, – шипит он, отодвигая кружку.
– Я?! Да побольше тебя, – смотрю ему в глаза, ведем молчаливую дуэль.
– Что случилось? – задаю этот вопрос, потому что вижу, как Вадим успокаивается, и думаю, что готов к диалогу.
– Обидел я ее, – неохотно признается он.
– Сильно.
– Кровно, – печально усмехается он.
– И что, а прощения попросить?
– Эта не простит.
Сидим, думая каждый о своем. Вспоминаю Варю и ребенка, что она назвала моей дочерью. Интересно, а меня бы простили? Я не знаю, как у женщин эта система работает. Система прощения. У мужиков все просто, там нет такого как прощение. Ты или в морду даешь, так чтобы зубы выпали и кровь во все стороны, или общаться перестаешь, даже если вина не доказана. Только другу можно многое простить и то не все. Предательство не прощается, подлость тоже, а остальное ерунда.
– Собирайся, поехали, – встаю из-за стола, – Тебе нельзя сейчас одному быть. Наш разговор не окончен, а у меня там... Короче, познакомлю тебя кое с кем.
– На хрена? – снова закрывается Вадим.
– А вот у нее и спросим, что можно простить, а что нет. А вечером ты мне расскажешь, что за фея у тебя там такая, что мотоцикл твой в тыкву превратила.
Вадим усмехается, но идет переодеваться, закидывая на ходу кусок пиццы, а я смотрю в его широкую спину, на руки, забитые татуировками. Потерялся парень совсем, вытаскивать надо. Только вот себе бы тоже помочь не помешало бы.
Глава 7
Горничная проводила меня в красивую комнату на втором этаже. Пудровые шторы, кремовый ковер на полу с высоким ворсом. Широкая кровать под атласным покрывалом в цвет штор. Выходи на широкий балкон, что тянулся по всему второму этажу. Мебель, покрытая белым глянцем, большой шкаф, туалетный столик.
Первым делом я раздела Ваську, стягивая с нее комбинезончик. Со вздохом посмотрела на наполненный подгузник. Один я сменила еще в приемной Максима Эдуардовича, больше запасного у меня с собой не было. Я не собиралась с дочкой провести целый день вне дома.
Васька проснулась и, пуская слюни, сучила ножками. В комнате было тепло, уютно. Кровать такая удобная и большая, что я прилегла рядом с дочкой, перебирая ее маленькие пальчики. Поцеловала каждый синеватый ноготок, прижалась к губам, к щечкам. Как же я люблю мою девочку, она все для меня, вся моя жизнь. Я сделаю ради нее все что угодно, и если есть возможность ей помочь, ни за что не откажусь. Да, нам обещали операцию в кардиологическом центре, если я оплачу ее или дождусь очереди на квоту. Но и там и там нас поставят в очередь только после оплаты, а я не хочу рисковать даже одним днем. Пока моя пуговка ждет операцию, все может случиться, а тут такой шанс. Если Максим нас не обманул, то завтра мы попадем на прием к кардиологу, а это шанс, большой шанс ускорить операцию.
Положила подушки рядом с дочкой, чтобы она не могла скатиться с кровати и побежала в ванную. Нужно было помыть грудь от просочившегося молока и попробовать покормить Ваську. Дочка ела часто, но немного. Ей не хватало сил полноценно сосать грудь долго. Поэтому приходилось кормить ее чаще.
Вернувшись, я села в удобное кресло-качалку, подложив под спину подушку с кровати, и устроила Ваську на груди. Дочка чмокая маленьким ротиком быстро нашла сосок и потянула молоко, часто отрываясь и делая короткие вздохи. Я уже давно перестала плакать, когда видела это. Раньше каждое кормление превращалось для меня в пытку. Я не могла без слез смотреть, как Василиса ест, захлебываясь молоком и часто прерываясь, чтобы набрать воздуха. Даже это усилие требовало от моей девочки кучу сил, что же говорить о том, когда она начнет ползать, ходить, если, конечно, доживет до этого времени.
Когда у тебя больной ребенок весь остальной мир как бы перестает существовать. Ребенок занимает весь центр твоей вселенной, ты живешь ради него. Ради того, чтобы он жил. Создаешь ему условия для жизни, комфортное существование, но одно ты сделать не в силах. Вылечить ребенка, забрать его болезнь себе. И понимание того, что ты мать и ничего не можешь сделать, медленно тебя разрушает. Только надежда, вера в медицину, в помощь, вот что поддерживает тебя.
В дверь постучались и вошла женщина, что встречала нас с Васькой.
– Там привезли вещи для ребенка, я распоряжусь, чтобы подняли в комнату? – улыбаясь спросила она, бросая заинтересованный взгляд на Ваську, которая наблюдала за ней.
– Да, конечно, мне как раз нужно поменять подгузник, – обрадовалась я и вскоре удивленно хлопала глазами, когда в комнату начали выгружать покупки.
Я слышала разговор Макса со своим секретарем, но не думала, что та подойдет так ответственно к заказу. Здесь было все! Начиная с обалденно красивой детской кроватки для девочки и заканчивая выбором сосок. Кроватка с воздушным розовым балдахином над ней, словно зефирка. Внутри постель, маленькая подушечка, все в розовом с белыми бантами и лентами. Несколько комплектов детских комбинезончиков, чепчики, носочки. Мои глаза разбежались от обилия всего, пока я перебирала вещи. Погремушки, игрушки, памперсы разных фирм, детский крем, присыпка, миниатюрная аптечка и отдельно упакованная коробка, в которой оказались вещи для меня. Халат, пижама, домашние брючки, пара футболок, трусики. Мысленно я раз двадцать поблагодарила Вику за предусмотрительность. Я бы могла съездить домой или попросить привезти вещи Галю, но не хотела. Я не собиралась здесь задерживаться надолго, чтобы таскать с собой целый баул вещей. Завтра мы пойдем на прием к врачу и потом уедем домой, незачем нам с Васькой жить у Максима. Не жили и не собираемся.
Когда я купала дочку в новой ванночке, вошел Максим и прислонился к косяку, наблюдая за нами. Я не сразу заметила его, весело агукая с Васькой на понятном только дочке языке. Встретилась с ним взглядом в зеркале, когда потянулась за большим пушистым полотенцем.
– Помочь? – предложил Максим, делая шаг ко мне.
Снял с полотенцесушителя полотенце и протянул мне раскрывая, но не отдал, а ждал, пока я переложу Ваську ему в руки. Так, дочка впервые оказалась в руках у своего отца и во взгляде Максима что-то промелькнуло. Я не успела заметить, что именно, но он словно весь подобрался и держал Ваську на вытянутых руках, пока я укутывала ее.
– Тебе необходима няня, – глухим голосом произнес он, с облегчением передавая мне ребенка.
– Я сама справляюсь, – буркнула я и тут же сама предложила ему, противореча своим словам, – Побудь с ней, я быстро приму душ.
Макс удивленно посмотрел на меня и не успел среагировать, когда я вытолкала его из ванной с дочкой на руках и задвинула защелку. Быстро сняла с себя джинсы и кофточку, откидывая промокший от молока бюстгальтер в корзину для белья. Потом простирну. Залезла в стоявшую рядом с ванной душевую кабину, включая теплую воду и подставляя тело под тугие струи. Ничего, ни один мужчина еще не умер с ребенком на руках за пять минут, а больше мне и не нужно. Я привыкла все делать быстро. Когда у тебя грудной ребенок и не с кем оставить, все успеваешь делать со скоростью света. Так что потерпит, переживет как-нибудь.
Глава 8
Ошеломленно смотрю на розовый кулек, что волшебным образом оказался у меня в руках. Девочка внимательно смотрит на меня, засунув пальчики правой руки в рот. Она не плачет, просто рассматривает чужого дяденьку. Сам не понял, как оказался в такой ситуации. Я с ребенком на руках? Да это же сенсация сезона как минимум. Журналисты бы пищали от восторга, делая такие кадры.
Вадима я отправил в гостевую комнату, он тут не раз ночевал, знает направление. Парню нужно прийти в себя, пусть побудет под моим присмотром. После смерти его отца я уже как-то привык быть нянькой этому парню, которого знаю с тех пор, как он был подростком и влюбился в мою сестру.
Влюбленность я быстро пресек, но отношения Лики и Вадима остались дружескими. Они часто встречались, вместе проводили время, пока в жизни Лики не появился Артур. При муже Лика прекратила встречаться с Вадимом, да и Артур не очень приветствовал такую дружбу. Оно и понятно, не каждый муж будет терпеть молодого и красивого парня рядом с женой.
Сейчас чувствую себя как дебил, держу ребенка, а мелкая ускакала в душ. И нет бы о ребенке думать, а я представляю ее, эту Варвару, длинную косу. Успел рассмотреть и талию тонкую, и грудь впечатляющую. Губки розовые без всякой помады. Натуральная, вся натуральная. Ничего в ней нет сделанного, искусственного. В офисе не до этого было, а тут увидел. Мог я на такую по пьяни запасть? Еще как! Приодеть ее, откровенно так, чулочки, туфли на высокой платформе, белье полупрозрачное... Ох, что-то размечтался, аж понизу сладостью полоснуло. Так, Макс, ты извращенец, с чем тебя и поздравляю.
Делаю шаг к кровати и кладу ребенка, а сам представляю, как Варю здесь разложил бы. Как снял с нее эти шмотки дешевые и ... Дальше мои фантазии прерывает сама виновница торжества. Выходит, затягивая на себе огромный махровый халат, белоснежный, пушистый. И так мне ее прижать к себе захотелось, пояс этот, на два узла завязанный, дернуть, руками в теплоту залезть. Трогать ее, пока дышать часто не начнет, пока ротик не приоткроется, пока губки не пересохнут...
– Она плакала? – спрашивает Варя, наклоняясь и осматривая свою дочку.
Поза какая, ммм... Вкусная! Молчу как истукан, на девушку пялюсь, а та берет ребенка на руки и осторожно так меня обходит, словно укусить могу, сожрать с потрохами.
– Ррр, – вырывается из меня и смешно становится, когда вижу, как глаза ее расширяются, испуганно, – Н-да, ты реально думаешь, что я тебя съем? – улыбаюсь, но улыбка с лица сползает.
– Один раз уже съели, Максим Эдуардович, – сердито опускает меня на землю Варя.
Так и шмякает на пол, приземляя и отрезвляя.
– Так что шутки ваши не совсем уместны, – садится в кресло и укачивает дочь, не глядя на меня. Словно я тут ненужный элемент, что столбом стоит посреди комнаты.
– Варя, давай начистоту, – присаживаюсь на край кровати, сложив руки на груди, – Скажи правду, я не выгоню тебя, с ребенком помогу, с врачами. Скажи, что придумала все? Ну? Не было никакого насилия, я не способен девушку обидеть, ну не за чем мне. Сами кидаются.
Говорю, за реакцией ее слежу. Если врет мне, увижу.
– Было, – одно слово и меня снова ярость топит.
Да ну не было! Не могло быть!
– Ладно, – встаю, поправляя пиджак, – Раз хочешь поиграть в эту игру, так тому и быть. Докажи, что эта... Моя короче, – указываю взглядом на ребенка, – А там видно будет.
– А мне и доказывать не нужно, делайте экспертизу, – смотрит в мои глаза уверенно, хотя и со страхом.
Что боится, я могу понять, особенно если врет, а если не врет? Как тогда быть? Сейчас мне ребенок вообще не нужен, абсолютно! Да отец меня со свету сживет, если узнает. Да и у Артура с Ликой такая ситуация, словно специально кто все сделал. Или так и есть?
Задумчиво выхожу из комнаты и спускаюсь в свой кабинет. Слишком все непонятно, я бы сказал, будто подстроено. Артур мне вчера рассказал, что у них с Ликой творится, я, честно говоря, не поверил. Думал, обелить себя пытается. Загулял, а сам не признается. А теперь сомнения взяли, ну не может столько совпадений быть, почти в один день!
– Ты куда?! – встречаю на лестнице Вадима, который спешит на выход.
– Макс, мне нужно, – отмахивается тот.
– Да только приехали!
– Слушай, ты мне нянька, что ли? Сказал, что надо! – рычит Вадим и скрывается за дверью.
– Сумасшедший дом какой-то, – обреченно провожаю его взглядом, – Реально все с ума происходили.
Иду в кабинет, сажусь за стол. Смотрю на папку с документами и от досады бью рукой по полированной поверхности. Как тут работать, когда непонятно что происходит? Так, первое, экспертиза, второе... А вот тут уже исходя из результатов. Но нет, второе это помочь ребенку. Мне плевать чья это дочь, но если девочке нужна операция, она ее получит, а потом я уже разберусь с непутевой матерью. Но все же как я мог?! Да еще и не помню ни черта, а главное, когда?
Сижу, ломаю голову, листаю свой ежедневник. Встречи, встречи, командировки, клуб! Вот оно. Так, отсчитываем девять месяцев или сколько там ребенку? Два? Значит, и правда корпоратив. Тру виски, морщась от усилий. Корпоратив... Новый год... Клуб... Да мать его так, что там случилось тогда?! Каким образом я мог изнасиловать девушку?! Ни черта не помню!
Глава 9
Мы с Максом сидим в коридоре сердечного центра, ждем своего приема. Дочка спит у меня на руках, иногда возится, но не плачет.
– Дай мне, устала, наверное, – просит Максим и я, чуть помедлив, вкладываю спящего ребенка ему в руки.
Краем глаза наблюдаю за ним, как он смотрит на дочь, как касается розового чепчика на голове. Макс все еще уверен, что экспертиза покажет его правоту. Поэтому и ведет себя с ребенком, как с чужим. Но, возможно, он и зная, что Васька его дочь вел себя так же. Некоторые мужчины не приспособлены быть отцом, этакие «Чайлдфри» в мужском облике. Макс просто не хочет и никогда не хотел детей или даже не думал об этом. Но я-то знаю правду и мне с одной стороны, горько, что Макс не будет любить свою дочь, а с другой, я понимаю, что так будет лучше для всех. Я бы хотела для своей дочери крепкую семью, любящих родителей, а не вот это вот все. Где родители едва терпят друг друга, связанные неприятными воспоминаниями и навязанным совместным проживанием.
– Какого числа она родилась? – тихо спрашивает Макс, вырывая меня из раздумий.
– Шестого сентября, – отвечаю машинально и вижу улыбку на его лице, – Что?
– У меня день рождения пятого сентября, – усмехается он, а я удивленно хлопаю глазами.
– Надо же, не знала, – откровенно признаюсь ему. Да и откуда мне знать такие подробности? Или, когда меня имели в туалете клуба, нужно было спросить? – Ты можешь идти, не нужно сидеть тут с нами. Я и сама справлюсь, привыкла.
Пытаюсь избавиться от общества Максима таким примитивным способом. Но меня почему-то волнует его бедро, что обжигает мою ногу через ткань, его локоть, что касается периодически моей руки. Он слишком близко, лавка узкая и это меня напрягает, вызывает непонятные мне чувства. Я не могу не смотреть на него. На идеально сшитый темно-синий костюм, на воротничок голубой рубашки под пиджаком, на галстук, что небрежно затолкали в карман. Я стараюсь не дышать близко от Макса, его парфюм слишком приятный, мне нравится. Как ни парадоксально звучит, но мне нравится в нем все, кроме него самого. Такой вот абсурд.
– Проходите, – улыбающаяся медсестра приглашает нас в кабинет, и мы заходим.
Мои ноги словно кисель, я за секунду от эйфории близости к Максу ныряю в холод страха. Врач уже изучил наши документы, ознакомился со снимками сердечка Васьки, выписками из больницы.
– Присаживайтесь, – предлагает нам приятный мужчина, седой, худощавый в очках из золотой тонкой оправы.
– Я посмотрел документы ребенка и в принципе, картина ясна. Сейчас сделаем вашей дочке УЗИ и определим в стационар. Завтра проведем зондирование под наркозом и, возможно, у нас получится закрыть дефект, не прибегая к операции.
– Что?! – удивленно спрашиваю я, чуть привстав с кресла, – Нам сказали, что нужна операция.
– Дорогая моя, это называется окклюдер, – терпеливо объясняет врач, – Как правило, в 80% окошечко само закрывается к 18 годам, и ребенок нормально развивается все это время, хорошо переносит физические нагрузки. У вас так не получится, нужно закрывать, но можно обойтись и без полостной операции. В любом случае мы проведем эндоваскулярную коррекцию дефекта и, если получится, устраним порок.
Стою, смотрю на врача, как громом пораженная. Неужели моей девочке не будут вскрывать сердечко, резать ее, мучить?
– Такая операция неопасна? – нахмурившись спрашивает Максим, и я испытываю благодарность за его вопрос. У самой в голове такая каша, что все нужные слова потерялись.
– В любом вмешательстве есть риск, – кивает врач, – Но это более щадящий метод для новорожденного ребенка. Подумайте, посоветуйтесь. Если решитесь, я выпишу вам направление в стационар.
– Я буду с дочкой? – волнуясь, цепляя руку Макса, крепко сжимаю, даже сама не замечаю этого.
– До операции, да, – кивает врач, – Затем пара дней в реанимации...
– Зачем реанимация? – ноги подо мной чуть ли не подгибаются.
– Но я не могу оставить ее здесь одну, – всхлипываю, а Макс тоже встает, обнимая одной рукой меня за плечи.
– Мы все поняли, Алексей Дмитриевич, сейчас решим, – Макс выводит меня в коридор, но в дверях я оборачиваюсь:
– Сколько стоит такая операция? – меня холодит изнутри, вдруг это дорого, больше, чем у меня есть на данный момент?
– Думаю, Максим Эдуардович сможет оплатить лечение, – улыбается врач и я оказываюсь в коридоре, с дочерью на руках и полностью опустошенная внутри.
– Так, сейчас мы идем на УЗИ, потом на кардиограмму, кровь... – Макс роется в бумагах, перебирая листки.
Я прихожу в себя, начиная хоть что-то соображать.
– Макс, Макс, – толкаю его локтем, – Мне страшно, а вдруг он ошибся этот твой врач. Ты его знаешь?
Максим отрывает взгляд от бумаг и подхватывает меня под локоть, ведет к стене, где висят разные грамоты, дипломы.
– Это один из лучших кардиохирургов у нас в стране, Варя, – указывает он на стену.
– Приедем домой, посмотри в интернете, – отмахивается Максим, – Так что будем делать? Ты мне доверяешь? – смотрит в глаза, а я вдруг чувствую, как наворачиваются слезы. Начинаю всхлипывать, еле держа дочку на руках.
– Дай сюда, – Максим забирает у меня ребенка и мои руки падают вдоль тела как плети, – Поверь мне, даже будь этот ребенок чужой, я бы не стал рисковать ее здоровьем. Понятно?
– Значит, ты допускаешь мысль, что Василиса – твоя дочь? – вижу, как ему трудно признать это, как он сомневается.
– Давай дождемся результата экспертизы, Варя, а пока, займись СВОЕЙ дочерью. Ей нужно лечение, остальное по мере поступления информации.
Макс отходит от меня, отворачивается. Делает шаг в сторону кабинета врача и оглядывается:
– Мы согласны на операцию? Ты, согласна? – поправляется он.
Господи, да как я могу это решить сейчас? Я была готова еще час назад, еще полчаса назад я была согласна. Сейчас я не могу! Не могу и все лишиться своей лапочки, а вдруг что-то пойдет не так, вдруг я ее больше не увижу?
– Согласна, – произносят мои губы, отказывая подчиняться голове. Я не хочу, хочется кричать мне, но я согласна, да.
Глава 10
Варя плачет, пока собирается в больницу. Я сижу в кресле-качалке с ребенком на руках и чувствую себя полным идиотом. Нет, если бы эта дочь была моя, то все нормально, а так... Наблюдаю, как девушка пичкает в большую сумку маленькие футболочки на ребенка, носочки, ползунки. Мне не нравится, что я в этот момент испытываю. Это не жалость, нет. Это что-то другое. Возможно, сочувствие или я тоже переживаю, как пройдет операция? Да нет, это чужой ребенок, я не должен ничего чувствовать, кроме обычного сопереживания.
Будь этот ребенок моей дочерью, я бы сейчас мерил шагами комнату, до последнего прижимая ее к себе. Я бы рассматривал маленькое личико, прижимал к своему сердцу и бесился оттого, что не знаю, не контролирую, как пройдет операция. Я привык, как бизнесмен, держать все под контролем, а здесь меня нагло обломали. Ничего не могу сделать, кроме как оплатить счет. Никакого контроля, бля. Для чего я, тогда как отец нужен, чтобы тупо страдать, когда ничего нельзя больше сделать, только ждать? Если я, как мужик, бешусь от всего этого, то представляю, как себя чувствует Варя. Это ее ребенок, ей намного тяжелее.
Девушка собрала все необходимые вещи в сумку, отложила ненужные, будто это были не предметы одежды, а кусочки ее души, которые нужно оставить здесь, в ожидании. Я поднялся с кресла и подошел к ней, словно бездействие меня уже не устраивало. Ребенок на моих руках спал, и я хотел немного успокоить Варю, даже пообещать, что все будет хорошо. Пусть бы я соврал, если что-то пойдет не так, но именно в эту минуту я бы пошел на это.
– Могу ли я помочь тебе как-то? Считаю, что ты должна успокоиться, – спросил я, не зная даже, что именно могу предложить, – Ты волнуешь ребенка своими рыданиями и молоко... Пропадет...
Дурацкая причина, я согласен. А что я еще должен делать? Все, что мог я, уже сделал. Оплатил операцию, обследование, отдельную палату для Вари и ее дочери на сегодня, а вот дальше... Нет, меня накрывать паникой не должно, с чего бы?
Варя смотрит на меня, ее глаза полны слез, как два омута, наполненные страданием.
