Текст книги "О Жизни, Смерти и Любви (СИ)"

Автор книги: Леа Веденски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Леа Веденски

О Жизни,

Смерти и Любви

Записи на полях в дневнике

психолога

Тель-Авив

Издательство Mirai Art Studio

2016

Леа Веденски

Леа Веденски (Lea Wedensky) (1969) – израильтянка, психолог, писатель, ученый. Автор ряда психотерапевтических и развивающих мышление методик. Руководитель культурных проектов, автор книг культурологического и психотерапевтического направления. Занимается научными исследованиями в области работы сознания и особенностей лингвистического пространства человека, практикой в области помощи людям, жертвам чрезвычайных ситуаций. Лектор и ведущая психотерапевтических групп различного формата. Проводит семейное и индивидуальное консультирование. Автор ряда методик по отбору управляющего персонала. Консультант и руководитель проектов в областях: корпоративной культуры, брендирования, найма и обучения персонала. Автор благодарит

Я хочу выразить огромную благодарность всем, кто помог мне в создании этой книги:

Гульнаре Сабрековой – литературному редактору, за терпение, предельно вдумчивое и бережное отношение к текстам, за то, что неустанно вдохновляла и поддерживала меня в работе.

Яне Габай – моей близкой подруге и переводчику этой книги на иврит, за несокрушимую веру в меня и огромную работу, проделанную ею за это время.

Тане Соколовской – дизайнеру книги, за высокий профессионализм, готовность находить интересные решения, за огромное удовольствие от совместной работы.

Маше Ройтман – художнику-иллюстратору, за тонкое чувство текстов и точность выражения идей книги в образах, за талант и готовность сотрудничать.

Участникам проекта «Живое Слово»: Родиону Копялу, Яне Габай, Марине Вуль, Татьяне Соколовской, Наталье Левитин, Елене Кон, Нильсу Датчу за то, что прошли вместе со мной этот нелегкий путь до конца, за помощь и поддержку, за готовность предоставить свои тексты для книги, за мужество и искренность, за горячее сердце и дружеское плечо рядом.

Предисловие

Попробуйте вспомнить, какие события, истории, встречи оказали на вас самое сильное влияние? Какие из них оставили неизгладимый след в памяти и заставили понять нечто важное? Уверяю вас, таких ярких и драгоценных событий не так уж и много в нашей жизни. Подобные истории, как вспышки света, озаряют наше темное «подземелье» неосознанности, навсегда меняя представления о мире и о себе. В них есть особая глубина, они сокровенны, а делимся мы ими только в моменты подлинной близости. Эти истории – живые сущности, они полны огромной энергии и силы.Облачившись в слово, они обретают свободу. Начав жить собственной жизнью как отдельные и самостоятельные сущности, они расходятся по свету и поселяются в сердцах и умах людей, которые готовы их услышать. Из таких историй-сущностей и состоит эта книга.

Профессия психолога – настоящий дар, это вход в сокровищницу драгоценных смыслов. Многие из рассказов, вошедших в эту книгу, были услышаны мной во время работы с людьми, находящимися в состояниях кризиса, острого горя, на пороге смерти или глобальных перемен. Разумеется, все имена в ней вымышленные, и события несколько видоизменены, но главные смыслы сохранены очень бережно.

Название книги «О Жизни, Смерти и Любви» неслучайно. В какой-то момент я осознала, что сильные истории всегда о «самом главном», они каждый раз раскрывают новые грани именно этих фундаментальных понятий. В зависимости от того, как мы относимся к ним, формируются наши ценности, верования, поведение, а это в конечном итоге влияет и на наше психологическое состояние, и на физическое здоровье.

Мой жизненный опыт, годы практики работы с людьми и размышления об этих вечных понятиях позволили прийти к следующему выводу:

Жизнь – это волшебство, великий дар и безусловная ценность, но именно скоротечность, именно Смерть делает её такой. Только в моменты конфронтации со Смертью человек способен осознать, что одна минута Жизни может вмещать в себя бесконечно много возможностей. Один совершенный поступок, одно слово за это короткое время, могут всё изменить, и лишь Любовь придает созидательный характер, глубину и высочайшее качество нашему действию, только она способна наполнить смыслом каждое мгновение Жизни…

Вечные влюбленные – Жизнь и Смерть

В одной из задушевных бесед я спросила свою бабушку о том, как не ошибиться в принятии важного решения, ведь порой невозможно знать наверняка, как именно поступить.

Она ответила:

– Если не знаешь что делать, – спроси совета у Смерти.

– Как это? – обомлела я.

– А так: если хочешь решить что-то важное, представь себе, как бы ты поступила, если бы знала, что через минуту умрешь. Смерть – она очищает от всей шелухи, перед её бездной все голые. Она дает ясность. – ответила мне тогда бабушка.

Через некоторое время после того, как она умерла, мне стали сниться странные сны. В них я беседую с кем-то, кого не вижу, и этот «некто» отвечает на самые сложные мои вопросы, мы размышляем и философствуем. Так вот, однажды мне приснился сон, где этот самый «некто» рассказал, что Жизнь и Смерть – это две влюбленных друг в друга сущности. Они томятся в вечной тоске, но если повезет, то они смогут встретиться и выразить свои чувства друг к другу посредством душ людей, которые отважились любить по-настоящему…

– Потому что Любовь сильна как Смерть, – сказал мне «некто». – У того человека, в чьей душе они встретились, появляется возможность познать невероятные вещи, настоящие тайны мироздания…

В моей жизни был очень сложный период, когда я много времени проводила рядом с умирающими людьми в онкологическом отделении больницы, где лежала моя мама. В семнадцать лет такое обилие боли, страха, болезни и смерти очень трудно переварить.

Когда становилось невыносимо страшно и горько одной, я начинала мысленно разговаривать с бабушкой, вспомнила наши размышления о смерти и мои вопросы к ней. Именно в то время я каким-то непостижимым образом нашла в себе силы переступить через страх и начала пристально всматриваться в реальность.

В ходе своих наблюдений заметила, что сначала практически все люди испытывали шок, узнав о болезни, и в этом все они были похожи.

Потом отметила, как по-разному они относились к такому изменению в своей жизни. Кого-то это словно очищало и подталкивало к состоянию предельной ясности. Они торопились завершить все дела, успеть сказать своим близким о самом важном и сокровенном. Они становились спокойными и прозрачными.

Я буквально видела, как через них начинал струиться свет исцеляющей любви, любви Жизни и Смерти. И тогда я знала, что в душе этих людей «вечные влюбленные» наконец встретились. Некоторые чудесным образом выздоравливали, словно их обрызгали сначала мертвой, а потом живой водой, как в сказке.

Сколько таких людей я держала за руку за эти пять лет… Держала и слушала до самого конца, до самого последнего вздоха. Сколько невероятно глубокого и важного я услышала от них, от этих смельчаков. Сколько сделали они для моей юной души и разума… Не передать словами мою благодарность!

В тот период я увидела, как окружающие сторонились заболевших людей. Все словно боялись «заразиться» от них Смертью. Их мало кто слушал. Одни говорили с ними так, будто ничего не случилось и натянуто улыбались. Другие жалели себя даже больше, чем больного и плакали со скорбными лицами. Никто не замечал, что в этот момент они – их лица, глаза, души – словно окна в неведомый мир вечности, что очень важно, чтобы кто-то дал им возможность рассказать о своих чувствах, передать постижения и открытия, которые есть внутри. Но окружающие не хотели брать их бесценные дары…

Были и другие люди, у которых в душе не было Бога. Не было у них доверия к Жизни, а уж тем более, доверия к Смерти. По их разговорам я понимала, что и когда жили, они тоже были не «очень-то живые», всё время находились в плену тьмы, словно в дреме, вечно всем недовольные.

Вот ими овладевал жуткий, животный, липкий страх. Он тащил их в болото ненависти к живущим, жалости к себе, в огромную зияющую пустоту бессмысленности… Это по-настоящему страшное зрелище! Наверное, именно так выглядит ад. Они буквально сгорали в огне своей собственной преисподней.

Эти люди, как правило, становились всё более мрачными, злобными и замкнутыми. Они увядали на глазах, создавая вокруг себя мрак безысходности. Глядя на них, я понимала, что в их душе сейчас царствует только Смерть, и она страшно тоскует от одиночества, в исступлении терзая их тела…

Спасибо за урок, полученный так рано. Возможно смогу воспользоваться им, когда наступит мой час. Надеюсь, вечные влюбленные выразят свою нежность и страсть на просторах моей души… Сохранить лицо перед лицом Смерти

– Какой самый ценный дар ты получила от своей матери, который пронесешь через всю свою жизнь? – спросила я, внимательно глядя на женщину.

Чувствовалось, что сейчас самое время спрашивать. Всё говорило об этом: её сосредоточенный взгляд, устремленный в самые глубины души, спокойное разгладившееся лицо, словно освещенное внутренним светом, сложенные на груди руки…

– Трудно так сразу сказать, много чего ценного было. Она научила меня смотреть жизни в лицо, – женщина помолчала немного. – Хотя, знаете, не только в лицо жизни, но и в лицо смерти.

Моя мама, да упокоится её душа с миром, была удивительная женщина: красивая, сильная, умная, властная, волевая. Сколько её помню, что бы ни происходило, какие бы проблемы ни возникали, в каких бы состояниях она ни находилась, всегда у нее был маникюр, педикюр, укладка, утонченный макияж, безупречный наряд.

Мама тяжело умирала от сложной формы рака, страдала и меркла на глазах целых пять лет, её мучили страшные боли.

Она хотела, чтобы её похоронили рядом с нашими родственниками. Когда она почувствовала приближение смерти, мы переправили её к сестре, где она провела последнюю неделю своей жизни. Умерла ночью, во сне. Но перед этим произошло нечто удивительное. Мама была без сознания всю неделю, а поздним вечером, накануне смерти, внезапно пришла в себя и позвала сестру. «Я хочу, чтобы ты накрасила меня и сделала маникюр», – попросила мама. Её сестра очень удивилась. Она сказала, что уже ночь, совсем поздно, да и незачем это делать, всё равно её никто не увидит. Мама ответила: «Прошу тебя, удели мне немного своего времени, я хочу сохранить свое лицо перед лицом смерти»…

В комнате повисла тишина. Женщина долго молчала. Молчала и я, не смея нарушить хрупкую интимность, возникшую между нами.

– Да, это был один из самых ценных её даров. Никогда об этом так не думала. Только сейчас поняла, как сильно я её люблю и восхищаюсь ею, – тихо сказала она. История про свечу

Будучи ребенком, я много времени прожила с бабушкой. Она была удивительным человеком, который способен подарить целый мир всего за несколько минут. И волшебные её миры обладали особым свойством – ими всегда очень хотелось поделиться…

Как-то вечером во всем районе отключили свет, такое частенько случалось. Бабушка зажгла большую свечу и поставила на стол в кухне. Всё вокруг погрузилось в таинственные сумерки. Мне это очень понравилось, и я стала играть с пламенем, изображая всяких зверушек, забавляясь с тенью, отбрасываемой от моих рук на побеленную стену. Бабушка тихо наблюдала за мной какое-то время, а потом сказала:

– Знаешь детка, а ведь и с людьми всё точно так же.

– Как так же, бабушка? – удивленно спросила я.

– Есть люди, которые живут очень близко к свету, а их тень – большая-большая и почти прозрачная, – она пододвинула мою руку ближе к пламени, и я увидела, как тень от нее стала огромная, покрыла всю стену и даже потолок.

– Иногда целые народы живут в тени одного такого человека, и для них его тень – как Свет! Такие люди проводят Свет сквозь себя, прикрывают душой и разумом обжигающие лучи истины, облачают их в любовь своего сердца и передают людям.

Я заворожённо смотрела то на пламя свечи, то на огромную тень на стене и потолке.

– А есть люди, которые живут далеко от света, и их тень маленькая-маленькая и совсем черная, – сказав это, она взяла мою руку и стала отодвигать её всё дальше и дальше от пламени. Я перевела взгляд на стену и увидела, что тень от моей руки свернулась в комок и стала похожа на причудливую кляксу. – Эти люди живут словно во сне, не чувствуют полноты жизни, боятся перемен и питаются лишь крохами света.

– Рано или поздно каждому человеку приходится выбирать, где именно жить – близко или далеко от Света, – заключила она, поцеловала меня в темечко и тихо вышла… Животная душа

В древнейшем из языков, иврите, есть два слова – «нéфеш» и «нешамá», которые переводятся на русский язык как «душа». После некоторых выяснений мне удалось понять, в чем же между ними разница. Оказалось, что «нефеш» – это животная душа, та, что оживляет наше физическое тело, а «нешама» – высшая душа, питающая тело духовное… Эти знания в дальнейшем помогли мне взглянуть на некоторые события моей жизни под новым углом… Тобик и Лайка

Мы с мамой жили в пятиэтажном доме с большим двором, площадкой для игр и голубятней, которую построил и содержал хулиган и вожак местной шпаны, наш сосед Федяй. Сразу за двором шла полоса гаражей, а за ними – спуск к реке длиной в пару километров, весь покрытый высокими деревьями. За речкой – деревня. Огромный мир для детворы! Осваивай – не хочу.

Как-то раз в деревне за рекой в одном доме случился пожар. Люди говорили, что все хозяева сгорели заживо, ничего не почувствовали – спали. У них во дворе жили две собаки. Первая – Лайка – породистая белая лайка, пушистая, хвост бубликом. А второй пес – овчарка, уши торчком и хвост пистолетом. В моем воображении он был – ну вылитый волк!

В детстве я всю животину опекала да кормила. Котят бездомных вечно домой таскала, птиц раненых, одним словом, всех, кто попадался мне на глаза. Вот и этих двух осиротевших собак пригрела я в нашем дружном дворе. И соседи их полюбили. Все носили им косточки и всякие вкусности. А собаки в благодарность за любовь охраняли наш двор от пьянчужек, которые вечно шатались по двору на пути из пивнушки за реку.

Так все к ним привязались, что даже наш бандюган Федяй загородил пространство между длинными «куриными ногами» своей голубятни, соорудив тем самым утепленную, комфортную конуру нашим любимцам.

Мы назвали собак Лайка и Тобик.

Они были прекрасной парой – любо-дорого смотреть. Среди их щенков, которые появлялись два раза в год, всегда было два, а то и три беленьких. Щенки такие хорошенькие, и разбирали их быстро, иногда даже желающие спорили, кому они достанутся.

Какие смышленые это были собаки! Тобик встречал нас с друзьями из школы и вел домой. Если хорошо попросить, то мог помочь донести тяжеленный портфель. Зимой они катали нас на санках, и мы смеялись и бесились вместе, валяясь в снегу.

Тобич, так я называла его, был моим самым близким другом. Он всё всегда понимал, только ему я плакалась в жилетку, а он тщательно вылизывал мое мокрое от слез лицо, слушал и порыкивал, и я понимала, что пес журит меня за то, что так раскисла. Тогда я обещала ему скоро исправиться и не хныкать…

Они привыкли жить во дворе, и затащить их в свой дом было практически невозможно. Их, видимо, так воспитали, что место собаки не в доме, а во дворе, и работа её – охранять. Одним словом, они прекрасно справлялись со своей службой и прожили в нашем дворе несколько лет.

Вся идиллия закончилась 22 января. (Эта дата стала во всей истории по-настоящему роковой, и к ней мы еще вернемся). Тем морозным вечером, когда совсем стемнело, я вышла проведать Лайку и побаловать вкусненьким. У нее тогда щенята были. В этот раз, почему-то, из четырех щенят ни один не был белым – все в Тобича пошли.

Подхожу к будке и вижу – кровь на снегу. Открыла дверцу, позвала тихонько: «Лайка, Лайка». Боялась напугать, а то ведь она щенят тогда кормила. Зову, а она лежит и не шелохнется. Тут я отважилась и вытащила её. Она оказалась мертвой. К её застывшему телу присосались голодные щенята. Я стояла и смотрела на белую мою Лайку, которая лежала на белом снегу, вся в крови.

Потом выяснилось, что она слишком упорно лаяла на пьяных мужиков, которые шли к речке. Они её топором рубили, она, видимо, до конуры к детям доползла, там и умерла.

Тобика нигде не было. Что делать с телом Лайки в такую темень, я не знала. Сгребла всех кутят в охапку и потащила домой. Нашла в кладовой коробку, постелила тряпку, погладила, успокоила, покормила… Всё это как во сне. Вскоре пришла мама, она что-то спрашивала, я что-то отвечала. Я всё слышала, как через толстый слой ваты, и почти не понимала, о чем она говорит. Потом она дала мне выпить валерьянки. Не помню, как забылась тяжелым сном.

Проснулась утром, и на меня сразу навалилась тяжесть осознания произошедшего. Соседи уже похоронили Лайку. Весь двор был в шоке от этой неслыханной жестокости. А Тобич вернулся ближе к утру и так долго сидел и выл возле конуры, что под ним растаял снег, и стало видно зеленую траву…

Он страдал и скучал, словно человек, еще очень долго. Каждый раз, когда я называла имя Лайки, он скулил, сводил вместе брови, и на глазах его появлялись самые настоящие человеческие слезы. Я видела, как сильно он её любит и не хочет жить без нее. Он ничего не ел несколько дней. Мы долго беседовали с ним, я уговаривала его жить дальше, быть нашим другом, встречать из школы… Но он продолжал тосковать.

Щенята подросли, и их, как всегда, разобрали. А наш Тобик больше не был прежним – живым, игривым псом. Он стал всё чаще пропадать со двора. Иногда не появлялся по несколько дней. Потом приходил, худющий, весь в репьях.

В те времена городские власти периодически давали распоряжение очистить город от бродячих собак. Отстреливали их обычно в дневное время среди недели, когда основная масса детей находилась в школе.

У моей мамы была знакомая, которая регулярно сообщала нам о намечающихся «чистках», и мы прятали собак по домам. Лайка шла в дом к соседям довольно спокойно, а Тобича можно было затащить только к нам с мамой, ни в какое другое место он не шел. Так мы и берегли их несколько лет, и «чистка» обходила нас стороной.

Вторая беда случилась тоже 22 января, ровно через год после того, как убили нашу Лайку. Тобича не было уже несколько дней. Я болела страшной ангиной, и мама сидела со мной дома. В тот день мне стало чуть лучше, и она отпустила меня на полчаса – подышать свежим воздухом. Я, закутанная в шубу и пуховый платок, бесцельно слонялась по пустому, усыпанному свежим снегом двору. И вдруг увидела, что ко мне несется Тобик! Он был ужасно напуган, стал прятаться за меня и скулить. Я ничего не понимала, пока из-за угла дома не появился человек с ружьем в руках. Мне очень врезалось в память, что на ногах у него были унты – сапоги из собачьей шкуры. Тобич уткнулся мордой мне в ноги сзади, я схватила его и начала кричать, что это моя собака. Мужик поднял ружье и сказал мне, чтобы я отошла в сторону. Я не двигалась…

Сейчас я думаю, пес решил, что мне грозит опасность. Он вырвался из рук и побежал прочь, прыгая через сугробы… Дальше всё было словно в замедленной съемке. Прямо на взлете пуля пробила его грудь, и я увидела, как брызнула кровь. Мой Тобич рухнул замертво на снег, не издав ни единого звука…

Не помню, как оказалась дома. Должно быть, мама, увидев происходящее из окна, затащила меня домой. Я вся словно окаменела. Мама что-то говорила, пыталась меня утешить, но я ничего не слышала, только смотрела в окно на место, где весь снег был красным… Подойдя ближе, посмотрела вниз и увидела, что вдоль подъездов едет грузовик-живодерка. Он был битком набит трупами собак, сверху лежало застывшее на морозе тело моего друга Тобича. Этот грузовик увозил его от меня навсегда, а вместе с ним уезжало и мое беззаботное детство и моя вера в мир добрых людей…

Все соседи ужасно тосковали по ним и были так шокированы жестокостью, что эта история даже появилась в местной газете.

После случая с Тобичем у меня всё как отрубило. Я больше никогда не заводила собак, хоть и продолжаю их любить, больше никогда не привязывалась ни к одной из них.

Более двадцати лет прошло с тех пор, и я поделилась этой историей со своим другом. Мы сидели под ночным небом, я рассказывала, а он очень внимательно слушал. А когда закончила, он вдруг сказал: «Теперь я понимаю, почему всегда создается такое впечатление, будто ты оторвана от этого мира и не особо стремишься к нему прикрепиться, словно в этих собаках Бог умертвил твою связь с животной душой, твою привязанность к телесному». Судьба собачья

Через некоторое время после истории с Тобиком и Лайкой со мной произошло еще одно знаковое событие, и оно тоже связано с судьбой собаки.

Это был период жизни, когда я, будучи подростком, внутренне томилась какой-то жаждой неведомой мне природы, выражавшейся в потребности жадно наблюдать за людьми, да и вообще просто «глазеть» по сторонам.

В городке, где я росла, в самом его центре, был симпатичный скверик, окруженный низкой изгородью, на которой можно посидеть как на жердочке. Напротив, как в телевизоре, открывалась вся живая изнанка торговой площади, где я наблюдала множество ярких сцен: комедий, трагедий, драм. В них раскрывалась вся правда жизни. Там я и соприкоснулась с одной трагической «собачьей судьбой».

Под ступеньками старого хлебного магазина, что был на площади, жила весьма занятная псина. Она была простой бродячей собакой, категорически беспородной и настолько грязной, облезлой и жалкой, что вызывала смешанные чувства омерзения, жалости и раздражения.

И была у этой псины своеобразная манера поведения. Как только кто-то выходил из магазина, выскочив из-под ступенек, она бросалась лизать ноги, повизгивать, умоляюще смотреть в глаза, выпрашивая что-нибудь съедобное. У большинства она вызывала такую брезгливость, что люди шарахались в сторону. Подкармливать её никому не хотелось, а потому она была ужасно худая и всегда голодная. У мужиков, которые заходили в этот магазин в основном за четвертушками хлеба на закусь, псина вызывала сначала веселье, а потом почему-то дикую, звериную злобу. Каждый второй из них самозабвенно пинал несчастную, чтобы поскорее избавиться от нее.

Эту картину я наблюдала из раза в раз, когда приходила посидеть на свою «жердочку для глазения по сторонам». Меня поражала напористость этой странной собаки. Сколько бы её ни пинали, она продолжала упорно делать одно и то же! Чем больше её били, тем более жалкой и омерзительной она становилась, и чем более жалкой она становилась, тем меньше прохожим хотелось её кормить. Такой вот замкнутый круг. Псина прихрамывала после побоев, подтаскивая за собой изуродованную заднюю лапу. Вся шерсть на боках облезла от нескончаемых ударов. Глядя на эти сцены изо дня в день, я чувствовала, как что-то внутри меня всё больше и больше сжималось, это была какая-то огромная металлическая спираль ледяной ярости. И вот однажды сила её сжатия дошла до предела…

В этот день я пришла в сквер после школы и увидела, что с высоченных его деревьев спиливают нижние ветви. Вся земля вокруг была буквально завалена ими. В очередной раз, устроившись на своем посту, я стала свидетелем следующей сцены. Из магазина вышел изрядно выпивший мужик неопределенного возраста с синевато-красным, как это обычно и бывает у алкоголиков, лицом. Он был одет в длинный, грязный плащ цвета хаки, из кармана которого торчала початая бутылка водки. В руках он нес полбуханки черного хлеба. Отламывая его на ходу, мужик запихивал свежую мякоть в беззубый рот и кряхтел от удовольствия.

И вот, ведомая неумолимым своим собачьим роком, облезлая псина выскочила из-под ступенек и бросилась лизать его ноги в грязных сандалиях. Я зажмурила глаза и приготовилась услышать звуки пинков и истошный собачий визг. Ждать долго не пришлось – через мгновение я их услышала, да еще вперемешку с отборным матом. То, что произошло потом, заставило мою внутреннюю пружину, напряженную до предела, вырваться наружу и превратиться в яростный удар. Это был тот самый случай, когда я потеряла контроль…

Мужик, вытаращив красные глаза, старательно и остервенело пинал псину. Она громко визжала, но… не убегала…

В какой-то момент он остановился, ощерился своим беззубым ртом и вдруг, расстегнув ширинку обляпанных жиром и грязью штанов, начал поливать собаку желтой, обильной струей мочи…

На минуту мне показалось, что я сплю, что этого не может быть на самом деле, это было похоже на страшный, отвратительный сон. Но потом, случилось самое поразительное: псина, избитая уже до полусмерти, снова подползла ближе и стала лизать мужику ноги, обрызганные мочой… Тут его глаза налились кровью, и я увидела, как он высоко занес ногу и со всей силы обрушил её на «презренную тварь»… У меня в ушах зазвенело от её истошного визга… Он топтал изуродованную тушку, вытаращив безумные глаза, и орал «сдохни, сука, сдохни…» Следующее, что я помню, это подергивающиеся её лапы – мужик, похоже, серьезно повредил ей позвоночник. Вокруг начали собираться зеваки, и он, смачно сплюнув, поспешно удалился. А собака, истошно визжала от боли и дергалась. Казалось, агонии и этому душераздирающему звуку не будет конца.

У меня внутри что-то словно взорвалось. Дальше всё было как во сне. Поле зрения вытянулось в длинный узкий тоннель. Я оглянулась и увидела рядом с собой толстые ветви деревьев, которые теперь аккуратно напиленные лежали небольшой горкой на траве. Встав на «одеревеневшие» ноги, я подошла и взяла здоровую палку. Мною словно управляла какая-то неведомая сила, неумолимой её воле невозможно было сопротивляться. Я растолкала толпу улюлюкающих зевак, которые глазели на корчащуюся в судорогах, визжащую псину, и со всего маху обрушила удар нечеловеческой силы на её хребет… Визг резко оборвался, и я услышала, как ахнули люди, расступаясь в стороны. И вдруг я почувствовала невероятное, вселенское облегчение…

В городе потом еще очень долго ходили слухи об этом инциденте, а во сне я снова и снова видела ночной кошмар – эпизод умопомрачительного унижения под струей дымящейся мочи.

«Как могла собака так унижаться, так опозорить свой род, благородный и достойный род Тобиков и Лаек?!» – спрашивала я сама себя. Просыпаясь, каждый раз думала, что такое унижение хуже смерти: ничто и никогда не заставит меня потерять достоинство и запятнать память моего друга Тобича, не издавшего ни звука, когда пуля прострелила его грудь…

Порой я вижу отголоски образа той псины в разных людях, вижу, как порождают они по отношению к себе бесконечные потоки злости и презрения, упорно не желая очеловечиваться, освобождаться, поднимать голову, вести себя достойно уважения. Они не понимают, что роль убогой жертвы вызывает в окружающем мире агрессию и неминуемо притягивает к ним узурпаторов, унижение, насилие и боль. Страх разрушает их душу. Еще с детства я отметила, что людей, которые выбирают пассивную роль игрушки в руках «недоброй судьбы», вокруг очень много. Природа эту роль «не любит», рано или поздно, возникнет сила, наносящая «страдальцу» удары, пока не заставит его взбунтоваться и подняться с колен, а если нет, она изрыгает его из чрева жизни, как никчемный элемент.

Спустя много лет, уже в Израиле, мой раввин-учитель сказал, что весь мир, всё, что мы видим вокруг, существует только внутри нашего сознания, и единственная сила во вселенной, способная что-то изменить, – это сила намерения, она и пробуждает волю.

«В этой собаке ты вознамерилась искоренить, уничтожить то свойство внутри себя, которое так ярко видела в ней. Сила намерения оказалась столь неумолимой, что захватила всё твое существо. Но нет ничего лишнего в душе человека. Бывают периоды, когда необходимо временно прекратить влияние на нас тех или иных свойств. Рано или поздно это свойство может вновь проявиться, и ты должна будешь осознанно «воскресить», прожить и понять, в чем его подлинное предназначение.Написано: «Через исправление самых темных мест раскрывается и постигается самый большой Свет…»

Спустя несколько лет тайна, хранимая образом «псины» в потаенных уголках моего сознания, наконец, раскрылась мне. Это было на одной из динамических групп*, которые я проводила. В ней участвовал молодой человек больной раком. Заболевание на серьезной стадии, врачи давали пятьдесят на пятьдесят, что он пойдет на поправку после химиотерапии. Он был очень изнуренным: худой, впалые щеки, выпавшие волосы, одежда мятая и бесформенная. Понурый и пассивный, весь его вид выражал жертвенность и смирение с судьбой. Он долго пытался доказать мне, что уже принял смерть, что у него нет сил и желания бороться, что в его жизни нет смысла.

* Динамическая группа – форма психотерапии, когда собирается несколько человек с целью получения помощи в решении своих проблем.

Я ответила, что это нелогично, ведь если бы у него не было воли к жизни, он не сидел бы сейчас здесь на группе, а лежал дома или прыгал с крыши. Судя по всему, именно надежда и сомнения привели его сюда. Он ответил, что люди от него шарахаются, семьи у него нет, в результате болезни он потерял работу, он потерял всё. «Что же осталось, что меня удержит?» – спросил он.

Я ответила: «Жизнь, жизнь как таковая!» Он не понимал, о чем речь. «Пятьдесят процентов шансов – это очень много. Это значит, что Жизнь хочет дать тебе выбор». Но в его глазах по-прежнему был вопрос.

Порой действие говорит само за себя, оно сильнее слов. Доверившись интуиции, я выбрала из круга другого участника, именно того, кто был молод, сочился здоровьем, а еще испытывал сильный страх и брезгливость по отношению к больному. Взяв здоровяка за руку я сказала нашему доходяге: «Представь себе, вот он – это Жизнь и воплощение здоровья, он будет отбиваться от тебя, испытывать отвращение к тебе, но ты должен вцепиться в него и не отпускать, ни за что не отпускать, держать Жизнь со всей силой!»

И тут произошло чудо прямо на моих глазах, не успела я закончить фразу, как больной мертвой хваткой вцепился в ноги здоровяка и тот, объятый отвращением и ужасом, полностью потеряв контроль, стал яростно отбиваться. Он выкрикивал оскорбления, унижения, хлестал по щекам, отпихивался, орал «твое место на кладбище, падаль, уйди, уйди, ты мне противен…» И когда здоровяк, от страха «заразиться смертью», начал плевать доходяге в лицо, я вдруг увидела в том больном парне «псину» моего детства. «Псину», которая боролась за жизнь. И в тот момент она «реабилитировалась» в моей душе. Я увидела, как на бледном изможденном лице проступило выражение воли и вселенского покоя, парень, не замечая плевков, железной хваткой вцепился в ноги здоровяка. Буквально на глазах его лицо порозовело и просветлело. Я видела, что никакая сила сейчас не способна оторвать его от Жизни! Да, он стоял на коленях, вцепившись в ноги, да ему плевали в лицо, но его дух парил высоко под небесами. Выше унижений, выше боли, выше страха, выше гордыни! Он был в этот момент в мире полной свободы, в мире причин и выбора, и там, несмотря ни на что, он выбрал Жизнь…