355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лазарь Лагин » Патент АВ » Текст книги (страница 3)
Патент АВ
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 02:55

Текст книги "Патент АВ"


Автор книги: Лазарь Лагин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой снова говорится о неустойке и впервые появляется Аврелий Падреле

Пять тысяч кентавров! С таким же успехом с него могли потребовать и пять миллионов, и пятьсот кентавров! Денег у него оставалось только дня на три жизни. Занять было не у кого.

Плохо! Очень плохо! Томазо шагал к выходу, как в тумане. К нему подошел его адвокат, взял его под руку, что-то говорил в утешение, что-то говорил в свое оправдание, что-то говорил насчет обжалованья, но он только отрицательно покачал головой. Не мог же он сказать, что ему нечем платить адвокату за его хлопоты в кассационном суде! Он только качал головой, и адвокат от него отстал, пообещав заглянуть к нему на квартиру вечерком, когда Магараф немножко придет в себя.

Подошла тетушка Мран, у которой он снимал комнату, расплакалась и сказала, чтобы он только не стеснялся и взял у нее двести тридцать кентавров. Больше у нее нет, а то она дала бы больше. А ей эти деньги ни к чему, потому что у нее есть в провинции сестра, которая ей в случае чего всегда поможет спокойно дотянуть до могилы.

Магараф растроганно поцеловал тетушку Мран, сказал:

– Спасибо, большое спасибо! Только меня ваши деньги все равно не спасут от тюрьмы, – и вышел из здания суда на площадь.

Его чуть не разорвали на части любители автографов, потом их оттеснили репортеры, которые засыпали его самыми неожиданными вопросами:

– Какой ваш номер ботинок?

Он сказал:

– Пока что тридцать седьмой.

– Ваша теща блондинка?

– Я не женат.

– Какую марку машин вы предпочитаете?

– «Сильфиду».

– Сколько котлет вы съедали за обедом?

– Котлет? – разозлился Томазо. – Двадцать восемь тысяч штук. Не правда ли, это сенсационно?

Репортеры оценили юмор его ответа, дружно загоготали, стали хлопать его по плечу, и ему вдруг тоже стало весело. Может быть, такой резкой перемене настроения помогли благожелательные похлопывания репортеров, может быть, – улучшение погоды и то, что все вокруг было залито солнцем. Скорее всего, и то и другое. Как бы то ни было, когда у него спросили, что он собирается делать дальше, он задорно ответил:

– Буду расти!

Его ответ был через час огромными буквами напечатан на самом видном месте во всех вечерних газетах страны.

Наконец от него отстали и репортеры, и зеваки, и он не спеша побрел домой, чтобы отдохнуть и поразмыслить о своем невеселом будущем. Кроме того, пора было обедать.

Когда он был уже у самого дома, его остановил молодой человек с розовым лицом преуспевающего клерка.

– Я не хотел заводить с вами беседу на людях, – сказал он доверительно. – Если можно, господин Магараф, всего несколько минут по очень важному вопросу.

– Хорошо, – сказал Томазо, – но только несколько минут, потому что я очень устал.

– Всего несколько минут, – торопливо подтвердил молодой человек. – Если вы не возражаете, давайте пройдемся.

Он взял Томазо под руку и вполголоса продолжал:

– Насколько мне известно, вам нечем платить неустойку.

– Нечем, – мрачно согласился Томазо, и у него снова испортилось настроение. – Только вас это не касается.

– Очень касается! – учтиво возразил ему молодой человек. – Вы даже представить себе не можете, как это меня касается! Я хочу предложить вам денег на уплату неустойки.

Томазо иронически взглянул на молодого человека.

– Вы или пьяны, или переодетый принц…

– Ни то, ни другое, – деловито ответил молодой человек. – Увы, я не похож на богача, который может швыряться такими суммами. И все же потрудитесь взглянуть.

Он остановился, вынул из своего бумажника и показал Магарафу выписанный на предъявителя чек на пять тысяч кентавров.

– Если он не фальшивый, то это действительно здорово! – сказал Магараф. – И вы собираетесь мне его подарить! Благородный, но совершенно, простите, непонятный поступок. Просто так, за здорово живешь, подарить пять тысяч кентавров!

– Не просто так, а в обмен на одну вашу любезность, – поправил его молодой человек.

– Если это только будет в моих возможностях, – сказал Магараф.

– Безусловно в ваших возможностях, – заявил молодой человек так убежденно, что Магараф без лишних слов согласился сесть в поджидавшую их машину.

Спустя некоторое время она остановилась у подъезда очень богатого особняка. Молодой человек сказал:

– Ну вот, мы и приехали, – и повел оробевшего Магарафа по мраморным ступенькам, покрытым таким пушистым ковром, какие можно видеть только во сне.

Он привел его в большой кабинет, который сначала показался Магарафу пустым. Но молодой человек не очень громко произнес:

– Я его привел, господин Аврелий, – и тогда Магараф заметил в полутемной глубине кабинета на широкой тахте крохотного человечка в темном шелковом халате.

«Девяносто четыре – девяносто пять сантиметров, – тотчас же мысленно определил его рост Томазо Магараф. – Хоть сейчас в цирк».

– Господин Магараф? – спросил человек в халате тонким, но властным голоском, поднялся с тахты и пригласил Магарафа садиться.

Молодой человек, приведший его сюда, остался стоять в почтительной позе у дверей.

– Меня зовут Падреле, Аврелий Падреле. Будем знакомы, – сказал человечек в халате, не подавая, однако, руки. – Неужели вы так здорово выросли?

– С вашего позволения, именно так, – ответил Томазо.

– У вас, кажется, возникла потребность в пяти тысячах кентавров, – продолжал Аврелий Падреле без каких бы то ни было околичностей, – мой секретарь должен был сказать вам, что они могут быть в вашем распоряжении. Он это вам сказал?

– С вашего позволения, именно так, – ответил Томазо, – он мне даже показал чек.

– Он вам сообщил, на каких условиях этот чек будет вам вручен?

– Я счел наиболее подходящим, чтобы об этих условиях ему сообщили вы сами, господин Аврелий, – почтительно сообщил молодой человек. – Господин Магараф выразил сомнение, не фальшивый ли это чек, и я привез его к вам, чтобы он убедился, что имеет дело с богатым человеком.

– С очень богатым человеком, – поправил его Падреле и вдруг, потеряв спокойствие, разразился сердитой тирадой: – Но на что мне мое богатство? Пить вино, запершись у себя в кабинете? Но от вина меня тошнит. Вы скажете: путешествовать? Но еще неизвестно, кто кого будет осматривать, когда я буду разъезжать по разным странам: я – туземцев или туземцы меня. То есть очень даже известно: за мною будут ходить толпы зевак, как за какой-нибудь ученой обезьяной. Где бы я ни появлялся, все на меня глазеют. Я не хочу, чтобы на меня глазели! Я – Аврелий Падреле, я – совладелец фирмы «Братья Падреле и Кш», и я сам хочу наслаждаться зрелищем чужого уродства. И, пожалуйста, не жалейте меня! У меня дрожь проходит по спине, когда меня жалеют. Я сам достаточно богат, чтобы позволить себе иногда пожалеть кого-нибудь. Это именно так, как я говорю, и, пожалуйста, не спорьте! – прокричал он в заключение, хотя никто и не думал с ним спорить.

На минуту в кабинете воцарилась тишина. Падреле немножко успокоился.

– Вам, вероятно, интересно узнать условия, на которых вам будет вручен чек? Пожалуйста! Вы должны мне сообщить, как вы выросли.

– Я затрудняюсь ответить на этот вопрос, – сказал Магараф. – Просто я вдруг стал расти…

– Не валяйте дурака! – снова стал кричать Падреле. – Так, вдруг, это не могло случиться. Я не ребенок, чтобы меня кормили такими сказками! Я прочитал уйму книг по этому вопросу. Не было еще ни одного невысокого человека (он избегал слова «лилипут»), который вырос бы, находясь в зрелом возрасте. Кроме вас, конечно. И если вам действительно нужны эти пять тысяч кентавров, вы мне обязательно скажете, как вы этого добились. Не скажете – сидите в тюрьме!

– Я затрудняюсь ответить вам на этот вопрос, – с расстановкой произнес тогда Томазо Магараф, кивнув на секретаря, и тот моментально выскользнул из кабинета: это был превосходно вышколенный секретарь.

А Томазо Магараф подсел поближе к господину Падреле и спросил очень тихо, чтобы его не могли подслушать из другой комнаты, обещает ли господин Падреле хранить тайну. Падреле поклялся памятью своего отца и памятью своей матери и своим счастьем. Тогда Магараф подумал и потребовал, чтобы Падреле обещал также, что он не будет поднимать никаких историй, если доктор, к которому он его пошлет, откажется помочь ему вырасти.

Падреле снова поклялся, и только тогда Магараф дал ему адрес доктора Попфа и, получив чек на пять тысяч кентавров, ушел.

Падреле, видимо, не любил откладывать дела в долгий ящик. Он вызвал секретаря и приказал приготовить все необходимое для отъезда.

– Только, смотрите, никому ни слова о том, куда я еду и зачем, – сказал он секретарю. – Даже моему брату. Пусть мое возвращение будет для него сюрпризом. Я надеюсь, вы будете настолько благоразумны, чтобы выполнить мою просьбу.

Последняя фраза была сказана тоном, не оставлявшим никакого сомнения, что секретарю придется весьма круто, если он проболтается.

Господин Примо Падреле был в это время на совещании директоров одной компании, о которой мы подробно расскажем несколько позже. Аврелий позвонил брату по телефону, сообщил ему, что уезжает недельки на три в прогулку по океанскому побережью, и пожелал ему здоровья и удач.

Было странно слышать в пискливом голоске младшего Падреле неожиданно теплые нотки. Его злое желтоватое личико вдруг стало ласковым и трогательно-простодушным. Примо Падреле был единственным существом, которое любил этот высокомерный и истерический человек.

– Хорошо, дружок, – нежно сказал ему в ответ Примо Падреле, – поезжай, проветрись. И не жалей денег. Будешь ехать к поезду, загляни проститься.

Меньше чем через час господин Падреле-младший, заехав на несколько минут к брату, отбыл в отдельном вагоне в город Бакбук, навстречу своему счастью.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, о том, как Томазо Магараф убедился, что жить можно

Магараф сказал господину Сууке:

– Вот вам ваши вонючие кентавры! – получил расписку и ушел, не попрощавшись и нарочно не закрыв за собой дверь, чтобы все видели, что ему плевать на такого жадного и несправедливого человека.

Когда Магараф вышел на улицу, ему все же было очень грустно, потому что он не знал, как у него будет с работой, на какие средства он будет жить и на какие деньги купит себе завтра одежду и ботинки. За три дня процесса Томазо основательно вырос, ботинки немилосердно жали, а костюм стал ему до неприличия тесен и короток. Идти в нем наниматься было невозможно.

Но когда Магараф вспомнил, что он уже больше не лилипут, что он такой же, как и все, и даже красивей многих (об этом он сам читал в какой-то газете), жизнь показалась ему прекрасной. Томазо сказал себе: «Эх, была не была!» – и так как ему давно уже пора было поесть, зашел в первый попавшийся ресторанчик, решив с деньгами не считаться и пообедать как следует.

Официант принял у него заказ и сказал:

– Все будет в порядке, господин Магараф. Останетесь довольны.

Томазо удивился, откуда это официант знает его: он в этом ресторанчике никогда не бывал, но официант уже успел скрыться в каких-то дверях и вскоре появился оттуда с толстым человеком на непомерно тонких ножках. Это был хозяин ресторана. Он вышел из своей комнаты с газетой в руках. Он посмотрел раньше на Магарафа, потом на его большую фотографию в газете, заулыбался, что-то сказал официанту, а сам подбежал к столику нашего героя:

– Разрешите, господин Магараф, предложить вам индейку с яблоками и чудного французского шампанского.

– Спасибо, – ответил Томазо Магараф и ужасно смутился, – спасибо, но мне что-то не особенно хочется.

Хозяин сразу, очевидно, понял, в чем дело.

– Что вы, что вы, господин Магараф! Вы не должны меня обижать! Ведь я от всего сердца… Такая честь: Томазо Магараф в моем ресторане! Такая честь!

Тогда Магараф сказал:

– Ладно, раз уж вам так хочется… – и через несколько минут его столик был уставлен великолепной снедью и разными бутылками, а хозяин, присев рядом, развлекал Томазо беседой и подливал ему вина, счастливый и благодарный.

Наконец Томазо блаженно откинулся на спинку стула и только тогда увидел, что ресторан битком набит посетителями, и все они без всякого стеснения смотрят на него. Это его нисколько не смутило, даже понравилось. Он понимал: на него смотрят не потому, что он уродливый карлик, а просто потому, что он обыкновенный знаменитый человек. А так как он здорово выпил и ему было очень весело, то он подмигнул хозяину, и они вместе затянули: «Ты такой большой, мой маленький Томми!» – хозяин тенорком, а Томазо довольно приятным баритоном. Потом Томазо кивнул официантам, и те тоже подхватили песенку, а Томазо стоял и дирижировал, так что посетители остались очень довольны и сказали, что никогда так весело не проводили время в ресторане. Потом хозяин долго и прочувствованно жал Магарафу руку и говорил, что очень благодарен ему за то, что он не побрезгал его угощением, и что он умоляет господина Магарафа приходить к нему в ресторан завтракать, обедать и ужинать, и что это ничего не будет стоить господину Магарафу. Магараф, конечно, понимал, что выросший лилипут – превосходная реклама и что не будет отбою от посетителей, которые захотят посмотреть, как принимает пищу Томазо Магараф, тот самый, которого судили за то, что он вырос.

Когда Томазо внял мольбам ресторатора, тот снова бросился жать ему руки и сказал, что он сам будет заезжать за ним на квартиру и отвозить его из ресторана. Томазо сказал: «Ладно» и вышел на улицу. Около окон ресторана стояла толпа зевак, глазевших на наспех написанные от руки плакаты, приклеенные прямо к оконным стеклам:

В этом ресторане ежедневно завтракает, обедает и ужинает

ЗНАМЕНИТЫЙ ТОМАЗО МАГАРАФ

Зеваки восторженно смотрели на Магарафа. Подмигнув им с добродушием подвыпившего человека, он пошел своей дорогой. Зеваки валом повалили за ним. Чтоб избавиться от них, он зашел в первый попавшийся магазин. Это был магазин верхнего платья, и его владелец обрадовался приходу Магарафа не меньше, нежели хозяин ресторана.

– Ах, господин Магараф! Какое счастье, господин Магараф! Я вас сразу узнал, господин Магараф! – восторженно лепетал он, не зная, куда усадить дорогого гостя. – Это просто замечательно, что вы пришли! Я хотел сделать вам небольшой подарок, но не решался нарушить ваш покой, и вот вы вдруг сами пришли!

Примерно через час Томазо Магараф вышел из магазина в новом, дорогом костюме и отличном пальто.

– Остальное мы вам пришлем завтра утром, господин Магараф! Будьте здоровы, господин Магараф! Желаю вам счастья, господин Магараф! – кричал ему вслед владелец магазина.

«Остальное» – это были еще два костюма, демисезонное и зимнее пальто. За все эти дары Томазо оставил магазину свой прежний костюм, который тотчас же был выставлен в витрине со следующим плакатом:

В нашем магазине

ЗНАМЕНИТЫЙ ТОМАЗО МАГАРАФ

оставил этот костюм, из которого он вырос за три с половиной дня своего судебного процесса!

В НАШЕМ МАГАЗИНЕ

он оделся во все новое и самого высшего качества!

В бельевой, шляпный и обувной магазины Томазо вошел уже, так сказать, с заранее обдуманным намерением, и везде его расчет оправдался.

Утром следующего дня за ним заехал ресторатор, и он отлично позавтракал в ресторане, переполненном посетителями. Там же он и пообедал и поужинал, а в промежутках между этими приятными процедурами расхаживал по улицам, сопровождаемый эскортом любопытных, или отдыхал в огромном номере фешенебельной гостиницы, куда еще вечером переехал по приглашению дирекции, чтобы служить живой приманкой для постояльцев.

– Ничего! – оптимистически потирал он ладони. – Жить можно!

Так он прожил около трех недель, пока ему не пришла в голову мысль прокатиться на побережье и пожить там в свое удовольствие. Денег ему для этого не требовалось. Лишь бы не прогадать и не остановиться там ненароком в каком-нибудь второстепенном отеле. Ужасно неприятно, когда упрашивают остаться, а тебя переманивают в действительно первоклассный отель.

Магараф понял, как это тягостно, когда после долгих колебаний сообщил наконец своему ресторатору, что уезжает на побережье. Это было поистине душераздирающее зрелище! Бедный толстяк закачался на своих тонких ножках, как былинка под порывом ветра.

– Неужели вы хотите меня погубить, сударь? – воскликнул он, и в его голосе прозвучало самое неподдельное горе. – Покинуть меня сейчас, когда мой ресторан становится самым модным в городе! О, у вас нет сердца! Скажите мне, что вы пошутили! Боже мой! Я, кажется, сойду с ума!

Он заметался по своему кабинету, с таким отчаянием ломая себе руки, что Томазо решил: «Бог с нею, с этой поездкой, останусь».

Но пока он обдумывал, как ему объявить об этом, чтобы подчеркнуть свое благородство, ресторатор рассвирепел и стал орать на него и топать ногами:

– Хорошо!.. Уезжай!.. Животное! Урод! Как жаль, что тебя тогда не запрятали в тюрьму! Вон! – завизжал он вдруг и схватил оторопевшего Магарафа за лацканы пиджака. – Вон! Чтобы твоей ноги здесь не было!

Магараф, конечно, немедленно ушел, а ресторатор, ужаснувшись тому, что натворил, побежал за ним и умолял простить его и вернуться. Он обещал Магарафу какое угодно жалованье только за то, что тот будет столоваться в его ресторане. Он даже попытался поцеловать Томазо руку, – ведь за эти три недели ресторан принес этому толстяку, который рыдал сейчас, как ребенок, больше дохода, чем за предыдущие три года.

Но Томазо был теперь непреклонен. Через несколько часов юго-западный экспресс уже мчал его к благодатным просторам океанского побережья.

Двое суток пути прошли незаметно. На утро третьего дня Томазо, насвистывая веселую песенку, вышел на залитый солнцем перрон. В руках у него был только маленький чемодан. Не было никакого смысла таскать с собой багаж, когда стоит только зайти в любой магазин и тебе подарят все, что тебе заблагорассудится, и еще будут благодарить. Он вышел на вокзальную площадь и увидел совсем близко пальмы, и океан, и массу чаек, летавших над водой.

«Не-е-ет, – сказал тогда про себя Магараф, у которого дух захватило от этой красоты и от музыки, доносившейся со всех сторон, и от всей этой праздничности, нахлынувшей на него, – не-е-ет, черт возьми, жить можно!»

Теперь надо было выбрать гостиницу получше. Он сел в такси и спросил у шофера:

– Скажи-ка, дружище, какой у вас тут самый лучший отель?

– «Астория», – ответил шофер, – только я вам все же рекомендовал бы «Палас». Там сейчас интересней.

– Почему? – спросил Томазо.

– Потому что там живет Томазо Магараф.

– Томазо Магараф? – удивился наш герой. – Это какой же Томазо Магараф?

– Неужели вы не знаете? – удивился в свою очередь шофер. – Тот самый, которого недавно судили за то, что он вырос.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, о том, как Томазо Магараф решил ничего не предпринимать

Когда Томазо услышал ответ шофера, он рассмеялся, решив, что шофер узнал его по фотографиям в газетах и собирается пошутить. Но шофер с таким изумлением на него посмотрел, что Томазо похолодел.

– Тут что-то не так, – пробормотал он, – вы что-то путаете. Этого не может быть.

Но шофер только недовольно повел плечами и ничего не ответил, давая этим понять, что не считает нужным вступать в дискуссию по совершенно бесспорному вопросу.

Они вскоре остановились у мраморных ступеней отеля «Палас». Первое, что Магараф увидел, когда вышел из машины, были семиметровые зеркальные витрины мужского конфекциона «Дэнди» и в каждой из них плакаты:

ТОМАЗО МАГАРАФ ОДЕВАЕТСЯ ТОЛЬКО У НАС

Он поднялся по широким ступенькам в гостиничный вестибюль, похожий одновременно и на ангар и на римские бани, и направился к портье, восседавшему за своим бюро на возвышении величественно, как коронный судья.

– Очень сожалею, – сказал портье, – но свободных номеров у нас нет.

– Я согласен на любой.

– Увы, при всем желании лишен возможности что-нибудь для вас сделать, – ответил портье. – Насколько я догадываюсь, вам, вероятно, хочется посмотреть на господина Магарафа?

– Да, очень. Мне нужно с ним срочно поговорить.

– Боюсь, сударь, что вам это не удастся. Господин Магараф у нас нарасхват. Вряд ли он найдет время для беседы с вами. К тому же его сейчас нет в отеле.

Томазо сказал:

– Я его подожду, – и поудобней устроился в кресле.

Он и сам не понимал толком, почему не сообщил сразу, что именно он и есть настоящий Томазо Магараф и что под его именем орудует в этом городе какой-то аферист. Он сидел в мягком кресле, весь налитый чувством злобной решимости, и ему доставляло удовольствие думать, что где-то веселится и радуется жизни проходимец, укравший его славу и не подозревающий о том, кто ожидает его в холле отеля «Палас».

«Ничего, голубчик, ты у меня попляшешь, – злорадно думал Томазо, – на всю жизнь закаешься».

Он сидел в прохладном холле и строил планы мести, пока не устал ждать. Тогда он вышел на улицу и стал бесцельно бродить по городу.

Из-за густой пальмовой аллеи доносился монотонный шелест. Это сонный океан флегматично катил к берегу тугие, желатиновые волны своего прибоя. На пляже возились купающиеся. В безлюдном приморском парке пели птицы и бесшумно проносились стремительные стрекозы. На горизонте застыли белоснежные треугольники парусных яхт, и Томазо становилось не по себе, когда ему приходило в голову, что на одной из них, быть может, развлекается в эту самую минуту его предприимчивый двойник.

Пять раз заходил Томазо в отель справляться, и все пять раз портье смотрел мимо него и скучным голосом отвечал:

– Да нет же его, я ведь, кажется, ясно выражаюсь: господин Магараф еще не пришел.

Когда Томазо вечером снова получил тот же ответ, он яростно проговорил:

– Слушайте, вы, если вы будете продолжать морочить мне голову, я сейчас же устрою вашему отелю такую штучку, что он моментально вылетит в трубу! Только тогда уж пеняйте на себя!

Тут портье перепугался: чего доброго, этот молодчик еще бомбу бросит!

И он сказал:

– Ладно, ладно, вы не должны на меня обижаться! Мне приказано не пускать к Магарафу посторонних, я и не пускаю. Он на крыше. Господа там сейчас ставят живые картины.

Томазо швырнул в кресло свой чемодан и пальто и почти бегом направился к лифту.

А портье с сожалением посмотрел ему вслед:

«Боже мой! До чего человека может довести страсть к автографам!» – Он был убежден, что Томазо поднял весь этот скандал для того, чтобы получить автограф выросшего лилипута.

На крыше обитатели отеля – молодые люди и дамы – действительно забавлялись постановкой живых картин.

Перед невысокой, закрытой темным бархатным занавесом эстрадой сидели в креслах благодушно настроенные джентльмены и дамы. Легкий бриз проносился над городом, чуть заметно колыша лапчатые листья пальм и навевая приятную прохладу. В уютной темноте ночного неба висели звезды, какие можно видеть только на рождественских открытках и под благодатными широтами юга. Внизу, по обе стороны отеля, раскинулся залитый мириадами электрических огней великолепный курорт, со всех сторон долетали приглушенные расстоянием звуки оркестров.

Но Магараф только расстроился от всей этой красоты, которую у него пытался похитить какой-то самозванец.

Он подошел к первому попавшемуся официанту, разносившему прохладительные напитки:

– Скажите, милейший, как мне найти господина…

Он не успел закончить фразу, потому что все на него зашикали:

– Тише, тише, начинается!

Официант отскочил в сторону быстро и бесшумно, как летучая мышь. А Томазо пришлось потерпеть, пока молодые люди изображали на открывшейся эстраде глупейшие живые картины.

Потом живые картины кончились, но на сцену сразу выскочил молодой человек с огромной хризантемой в петлице; он поднял вверх правую руку, чтобы восстановить тишину, и, когда стало более или менее тихо, прокричал:

– А сейчас мы попросим господина Магарафа сыграть нам что-нибудь.

Опять все захлопали, и Томазо увидел, как на сцену вышел человек, действительно чем-то напоминавший его, только более высокий, более узкий в плечах и, что греха таить, с более интеллигентным и тонким лицом. В руках у него была скрипка.

Молодой человек с хризантемой снова поднял вверх правую руку.

– Мадемуазель Хуанна Магараф очаровательно аккомпанирует своему брату. Мы вас очень просим, мадемуазель Хуанна! – и сам первый захлопал в ладоши.

На сцену послушно вышла черноволосая девушка лет двадцати четырех, села за рояль и взяла несколько аккордов. Стало тихо, и тот, кто выдавал себя за Томазо Магарафа, негромким голосом объявил:

– Канцонетта из скрипичного концерта Чайковского!

Мадемуазель Хуанна сыграла вступление, а он поднял смычок, прильнул к скрипке, закрыл глаза, и скрипка вдруг запела так нежно и так задумчиво, что Томазо замер от восторга: он сам играл на скрипке и даже считал себя до этого вечера приличным скрипачом.

Он слушал, весь подавшись вперед, восхищаясь и завидуя недостижимому для него мастерству, сразу забыв, что играет человек, укравший его имя.

А пока Томазо наслаждался концертом Чайковского, он упустил самое интересное: сидевший в первом ряду финансист из Города Больших Жаб, и до этого поклевывавший носом, вдруг уронил голову на грудь и тихо захрапел, презабавно выпятив свою нижнюю губу. Конечно, все были этим ужасно шокированы. Люди зашушукались, соседи стали покашливать над самым ухом заснувшего финансиста, чтобы он проснулся, но он, как назло, не просыпался, и тогда одна дама не выдержала и сказала своему кавалеру достаточно громко, чтобы все могли оценить глубину ее негодования:

– Такие люди должны спать с глушителем на носу!

«Глушитель на носу!» – право же, это было сказано очень остроумно, и все, кто услышал эту фразу, стали хихикать.

Томазо обернулся на этот шум и увидел, что все кругом смеются и никто уже не слушает скрипача.

А тот, покраснев, что-то шепнул аккомпаниаторше и сделал несколько заключительных аккордов так ловко, как будто на этом месте действительно заканчивалась канцонетта, хотя он не доиграл ее на добрую треть. Никто, кроме Томазо, даже не заметил этого, и все захлопали, чтобы подчеркнуть, что уж они-то настоящие ценители музыки. Тут проснулся и храпевший финансист, сладко зевнул и старательно захлопал.

Публика хором закричала:

– «Маленького Томми». Сыграйте нам «Маленького Томми», господин Магараф!

Скрипач, покраснев еще больше, взмахнул смычком и с каким-то остервенением заиграл разухабистый фокстрот «Ты такой большой, мой маленький Томми».

Наконец все устали от изящных искусств и вернулись к прохладительным напиткам и танцам. Скрипач со своей сестрой направился к себе в номер, и вот тут-то, на покрытой коврами просторной лестнице, Томазо Магараф впервые за весь вечер приблизился к человеку, выдававшему себя за него.

– Разрешите, сударь, – сказал он, – мне с вами нужно кое о чем потолковать…

– Прошу прощения, но у меня сейчас нет ни малейшего настроения толковать с кем бы то ни было, даже с президентом республики, – сердито ответил скрипач, – я хочу спать.

– И все же нам с вами обязательно нужно потолковать, и немедленно, – произнес Магараф с расстановкой. – Давайте лучше не терять времени на бесполезные препирательства.

– Ну, знаете ли, – возмутился тогда скрипач, – да кто вы такой, чтобы отдавать мне приказания?!

– Хорошо, – сказал Томазо, – я вам скажу, кто я такой, если вам так не терпится. – Он нагнулся к самому его уху и шепотом добавил: – С вашего позволения, я – Томазо Магараф.

Странное дело: ему не доставило ни малейшего удовольствия, когда скрипач изменился в лице и упавшим голосом произнес:

– Хорошо, пойдемте ко мне в номер. Хотя нет, лучше выйдемте на улицу, мне не хотелось бы прежде времени расстраивать мою… мою сестру.

– Ладно, – сказал Томазо, – пойдемте на улицу. Не будем расстраивать вашу сестру. – Он хотел говорить язвительным тоном, но у него это не очень получалось.

– Хуанна, – обратился скрипач к сестре, которую остановила, чтобы похвалить за «чудную-чудную игру на рояле», какая-то просвещенная дама, – Хуанна, отнеси, дружок, скрипку к нам в номер. Мне нужно пройтись по улице с этим господином. Я скоро вернусь.

– Что-то случилось? – всполошилась Хуанна, с тревогой вглядываясь в его побелевшее лицо. – Ради бога, скажи мне, что-нибудь с мальчиком?

– Ничего с мальчиком не случилось, родная. Просто мне нужно потолковать с этим господином. Возьми скрипку и иди в номер.

Скрипач даже попытался улыбнуться, но улыбка у него получилась такая растерянная и жалкая, что Хуанна еще больше перепугалась, схватила его за руку и умоляюще зашептала:

– Ради бога, ради всего святого, в чем дело? Ты должен немедленно сказать мне, в чем дело!

– Возьми скрипку и уходи. Я тебе потом… все потом расскажу… Возьми скрипку… Прошу тебя, возьми скрипку и иди в номер…

– Хорошо, – согласилась Хуанна, – я отнесу. Только я тебя одного не оставлю. Я тоже пойду с тобой. Ведь мне можно пойти с тобой, правда? Ну, скажи, что можно!

– Иди в номер и жди меня, – чуть не плача, повторил ей скрипач. – Я скоро вернусь, понятно?

И они вышли на улицу, два Магарафа.

Вот уж не думал Томазо, весь день предвкушая этот разговор, что получится такая неприятная история! Некоторое время они молча шагали по широкому тротуару, переполненному расфранченной толпой, и не могли решиться начать разговор.

Вдруг, совершенно неожиданно для себя, Томазо восхищенно произнес:

– Вы очень хорошо сыграли канцонетту, жалко только, что не до конца.

– Никто, кроме вас, этого даже не заметил, – ответил скрипач и тут же спохватился: – Но ведь вы, вероятно, совсем не об этом собирались со мной потолковать.

– Конечно, не об этом. Я хочу узнать, на каком основании вы присвоили мое имя?

– Я бы с удовольствием присел на какую-нибудь скамейку, – сказал скрипач и извиняющимся тоном объяснил: – Понимаете, я чувствую себя очень усталым.

– Ладно, – пробурчал Томазо, и они выбрали себе свободную скамейку на приморской аллее.

Совсем близко сонно посапывал прибой. Из-за невидимого горизонта медленно поднималась нестерпимо белая луна. Мерцающая дорожка вытянулась на черной глади океана, как зыбкий серебряный мост. Длинные тени деревьев бороздили еще не остывший песок аллеи, и от полицейского, расхаживавшего по ней взад и вперед, падала тень – длинная и величественная.

– Красиво, – прервал наконец молчание Томазо.

– Очень, – безразлично согласился скрипач, и тут его словно прорвало – так торопливо и бессвязно он заговорил.

Он нисколько не жалеет, что выдал себя за Томазо Магарафа, пожалуйста, пусть его хоть сейчас потащат в полицию и пусть его судят, потому что все это ему черт знает как надоело. Только ему очень жалко маленького Диго и Хуанну, она на редкость славная женщина и очень хорошая жена, дай бог вам такую. Ну да, жена, а никакая не сестра! Он вынужден выдавать ее за сестру, иначе сразу за это ухватились бы газетчики: «Ах, жена! Ах, Томазо Магараф уже успел жениться! Ах, какая забавная сенсация!» И напечатали бы об этом в своих газетах, и тогда это могло бы дойти до настоящего Томазо Магарафа, то есть до вас, и вы бы тогда подняли скандал, и меня бы запрятали в тюрьму, а Хуанна и маленький Диго будут подыхать с голоду. Как будто настоящего Магарафа хоть немного убудет, если в одном городе появится человек, который скажет, что он – Магараф, и попробует немножко на этом заработать для своей семьи. А что он хороший скрипач и в Советском Союзе ему даже дали бы орден (да, да, там дают человеку орден, если он очень хорошо играет на скрипке), то это ему нисколько не помогает, потому что он уже забыл тот день, когда выступал в настоящих концертах и честно зарабатывал себе на хлеб. Вот и изворачивайся, как можешь! Стыдно сказать, но он попросту счастлив, что господина Магарафа судили. Один человек при нем сказал, что сейчас масса жуликов неплохо зарабатывает, выдавая себя за выросшего лилипута. Он тогда сразу подумал: почему бы на этом не заработать хотя бы одному честному человеку? Он нарочно поехал с Хуанной к черту на кулички, на этот курорт, который находится в двух тысячах миль от Города Больших Жаб, и не ошибся в расчете. Он получил бесплатный номер в отеле, и бесплатный стол, и пятьсот кентавров в месяц. Скажите пожалуйста, какой ужасный расход для отеля! Он за это должен каждый день играть, а где вы слыхали, чтобы мало-мальски приличный скрипач выступал за семнадцать кентавров в день? Да еще со своим аккомпаниатором! А кроме того, он еще служит живой рекламой для отеля. Подумать только: ни одного свободного номера! А что они с Хуанной оделись бесплатно с головы до ног в здешних магазинах, так магазины, вы сами понимаете, на этом неплохо заработали. Ну, конечно, теперь он, к сожалению, видит, что все рассчитать невозможно. Изволь-ка сообразить, что Томазо Магарафу, подлинному Томазо Магарафу, вдруг заблагорассудится прикатить именно в этот город, как будто мало городов в Аржантейе. Теперь, конечно, все пойдет прахом. Его выгонят из гостиницы, и они с Хуанной останутся на улице, если, конечно, господину Томазо Магарафу – настоящему – не захочется запрятать их в тюрьму.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю