Текст книги "Тень сомнения"

Автор книги: Лайза (Лиза) Джексон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 7

Спустив грот-мачту и закрепив гик, Уэстон ощутил на лице прохладные соленые брызги океана. Иногда ему нравилось ходить под парусом в одиночку, мериться силами с бесконечным водным простором, бросать вызов стихиям, чувствовать, как зыбко качается палуба под ногами. Но не сегодня.

Огни яхт-клуба плясали на темной, вечно подвижной воде. Включив мотор, он направил изящную яхту через бухту к нужному причалу и механическим, доведенным до автоматизма движением пришвартовал ее. На секунду ему вспомнилась Кристи, но снова видеться с ней сегодня не хотелось, и он отбросил эту мысль. Она всегда была послушна, готова на все, чтобы доставить ему удовольствие, но с ней ему было смертельно скучно.

Уэстон с тоской сознавал, что едва ли найдет когда-нибудь удовлетворение. Ему постоянно требовались новые завоевания, но победы давались слишком легко. Что даст ему какая-нибудь наивная маленькая девственница или многоопытная шлюха? Или даже Кендалл, если она согласится на его предложение? Черт, ну и по-скотски же он с ней поступил! Предложил сделать ей ребенка, как будто тем самым хотел оказать услугу от чистого сердца. На самом деле ему просто хотелось перепихнуться с ней, не затрачивая при этом лишних сил на ухаживания. К тому же мысль о ребенке, которого он зачнет, а воспитывать будет Харли, грела самую темную, извращенную часть его души. Боже, какой кайф! Во-первых, Кендалл навсегда останется у него в долгу, а во-вторых, у него всегда будет на руках козырный туз в игре против братца-идиота.

Уэстон запер кабину и тяжело вздохнул. На самом деле гораздо больше, чем Кендалл, ему хочется заполучить одну из дочек Холланда. Почему? Наверное, потому, что в течение чуть ли не двадцати последних лет отец тыкал ему в лицо этими девочками, напоминая, что они для него под запретом: отпрыски главного врага семьи Датча Холланда, красивый, но ядовитый плод. И надо же, у этого слабака Харли хватило смелости или глупости начать открыто встречаться с Клер!

Такого Уэстон потерпеть не мог. Он сочинил отличную историю с изменением завещания, чтобы запугать Харли лишением наследства, хотя на самом деле знал, что старик никогда на это не пойдет. Сам же Уэстон всегда действовал чрезвычайно осторожно, стремясь сохранить и упрочить свое положение старшего наследника. Слишком много лет он старался угодить Нилу, играл в его игры, приветствовал все его начинания, чтобы теперь все потерять. Нил Таггерт не скрывал, что Уэстон его любимец и ему предназначена львиная доля семейного состояния. Никакие силы в мире не заставят его сделать какой-то неверный шаг.

Но вдруг объявится побочный сын, доселе неизвестный, никем не признанный ублюдок, и потребует свою долю ?

Когда Уэстон сказал отцу, что вновь пошел старый слушок о существовании незаконного сына, Нил поклялся, что он чист, а ложные слухи распространяет Датч Холланд. На какое-то время Уэстон успокоился и даже выкрал экземпляр завещания отца из его конторы в Портленде. Нил не солгал: когда он сыграет в ящик, Уэстон будет обеспечен на всю жизнь. Если только сам все не испортит.

Дело в том, что существовала одна проблема, с которой Уэстон не знал, как справиться. Ему нужна была не любая из дочек Холланда. Ему нужна была Миранда. Чего бы он только не отдал за одну ночь с ней! За возможность показать этой царственной, холодной, острой на язык интелектуалке, что такое животная страсть – кровавая, рычащая, ничем не стесненная. Он был отличным любовником и знал, что может продемонстрировать ей пару-тройку трюков, которых она никогда не забудет. Он прямо-таки видел, как она – дрожащая, задыхающаяся, с бурно колотящимся сердцем – умоляет его не останавливаться. Но всякий раз, как он пытался заговорить с ней, она обдавала его ледяным презрением. Поэтому было особенно приятно грезить о том, как она со взмокшими от пота, растрепанными волосами, с раскрасневшимся лицом опускается перед ним на колени и тянется своими длинными гибкими пальцами к «молнии» у него на брюках.

– Когда-нибудь это произойдет, – пообещал он сам себе. – В один прекрасный день она узнает, что может сделать с ней настоящий мужчина.

Уэстон с ухмылкой поддернул брюки, спрыгнул с яхты на пирс и направился к изогнутой аркой неоновой вывеске «Яхт-клуб Иллахи», под которой задержался, чтобы раскурить сигарету. Опять у него перед глазами промелькнул образ Миранды Холланд. Умная, образованная, неприступная женщина с языком острым, как бритва, она уже распланировала все свое будущее и хотела заставить весь мир поверить, будто у нее нет ни времени, ни охоты уделять внимание представителям сильного пола. Но это была фальшивая вывеска. Уэстон чувствовал, что под ее ледяной наружностью скрывается страстная натура. В постели она могла стать настоящей тигрицей.

Он вспомнил, как недавно выследил Миранду на ее черном «Камаро». С ней был парень, Хантер Райли, пасынок сторожа, служившего у Датча Холланда. Конечно, сам по себе этот факт особого интереса не вызывал: Миранда и Хантер были знакомы годами; наверное, она просто согласилась подбросить его до города. Но в том, как она повернулась к нему и улыбнулась, было что-то уж слишком фамильярное. А он так небрежно обнял ее за плечи.

– Сукин сын! – пробормотал Уэстон, внезапно ощутив бешеную зависть к Райли. Да кто он такой? Голодранец! По мнению Уэстона, Райли был типичным неудачником. Он с большим трудом закончил среднюю школу, перебиваясь на тройки, и теперь на средства общины учился в местном колледже, чудом переползая с курса на курс, а в свободное время помогал своему отчиму ухаживать за садом. Чем же эта шваль могла привлечь утонченную Миранду Холланд?

«Женщины!» – с презрением подумал Уэстон, срезая поворот так, что шины завизжали. Опустив верх «Порша», он помчался к «Камню Иллахи» – курорту, который его отец ненавидел всей душой. Но он вышел на охоту и уже не мог остановиться. Надо было как следует перепихнуться. Казалось, машину тянет не мотор, а нарастающий жар у него между ног. Уэстон даже не знал, что его больше заводит – непомерный сексуальный аппетит или страсть к соперничеству, порой толкавшая его на необдуманный выбор партнерш. А впрочем, это не имело значения.

– Миранда... – прошептал он.

Снизив скорость у въезда в курортную зону, Уэстон проехал через массивные ворота и медленно двинулся мимо поля для гольфа и теннисных кортов, мимо чащи цветущих кустарников, отделявшей бассейны от главной автостоянки. Еще не было и десяти вечера, жизнь била ключом, но Уэстон точно знал, что старик Холланд уехал из города на все выходные, стало быть, нет риска столкнуться с ним здесь. И даже если кто-нибудь из сотрудников Датча распознает Таггерта среди клиентов, никто из них не осмелится поднимать шум и не станет выдворять его отсюда. Стало быть, он в безопасности.

Так откуда же взялся этот зудящий холодок беспокойства? Почему ему кажется, что, приехав сюда, он совершил колоссальную и непоправимую ошибку?

Уэстон повернул за угол и увидел перед собой внушительный, отделанный серым камнем и древесиной фасад главного гостиничного корпуса. Шесть этажей неотесанного камня, стекла и кедрового дерева, встроенные прямо в прибрежную скалу и сверкающие в лучах невидимой подсветки, взмывали вертикально вверх. Чтобы добраться до парадного подъезда, нужно было обогнуть фонтан с искусственным водопадом, тоже подсвеченным изнутри, который шумно обрушивал воду на искривленные стволы карликовых сосен и рододендронов.

Чувствуя себя взломщиком, Уэстон поставил машину на стоянке, сунул ключи в карман и направился в бар. Из распахнутых окон доносилась музыка, манившая его подобно голосу сирены. Он не ожидал встретить здесь в этот вечер ни одной из дочек Холланда, но в баре вполне могли ошиваться какие-нибудь занятные девицы.

Совесть слегка кольнула его, когда он вспомнил Кристи. Они занимались любовью на яхте вскоре после обеда, а потом он высадил ее, чтобы она успела на работу. Кристи, конечно, была очень красива: гладкая золотистая кожа, темные глаза и эти невероятно длинные черные волосы. Но с ней все было слишком просто, фактически она стала настоящей сексуальной рабыней, готовой ради него на все. Буквально на все, что угодно. Она вела себя так, словно он был ее всемогущим господином, и это уже стало приедаться ему. Нет, ему нужна была женщина с характером. Женщина, которая сперва оказала бы ему сопротивление, чтобы потом сдаться, лечь и раздвинуть ноги.

Короче, ему нужна была Миранда Холланд. – Ты такой же дурак, как и Харли! – сказал сам себе Уэстон, толкнув дубовую дверь с цветными витражами, и направился в бар.

Ансамбль из Портленда с солисткой в обтягивающем кожаном мини-платье играл какой-то незнакомый ему джазовый номер, довольно жиденький, на его вкус, – слишком много саксофона и мало басов. Уэстон выбрал кабину как можно дальше от эстрады и уселся там, беспокойно барабаня пальцами по столу. К нему подплыла официантка в черной юбке и белой блузке с красным галстучком мужского фасона. Он заказал пива и огляделся по сторонам. Несколько женщин улыбнулись ему, но он не выказал интереса. Они были не только слишком доступны, но и, судя по их отчаянно голодным взглядам, слишком много времени проторчали в этом баре, не находя спроса на свой товар. Нет, сегодня ему хотелось чего-нибудь новенького, необычного. Он знал: сверлящий его зуд не уляжется, довольствуясь такой дешевкой.

Вскоре вернулась официантка и поставила перед ним запотевшую кружку светлого пива. Оно и впрямь было холодным, но не остудило его кровь. Уэстон осушил кружку залпом, с сожалением подумав, что вторжение на заповедную территорию Датча Холланда оказалось не столь уж волнующим приключением.

Он оставил на столе пятидолларовую купюру, вышел из бара и уже направился было мимо фонтана, когда увидел ее – самую младшую из дочерей Датча. В искусственном свете фонарей светлые волосы Тессы казались серебристыми. На ней были обрезанные джинсы, все в лохмотьях по краям, крошечная маечка и короткий кожаный жилетик, расшитый ярко поблескивающими стразами. Словом, внешне Тесса отнюдь не напоминала одну из богатейших невест на этом участке побережья.

Ходили слухи, что она «горячая штучка», вечно бегает по городу в тесных шортиках и слишком коротких свитерках, чуть не лопающихся на ее потрясающей груди, и не упускает ни единого случая продемонстрировать любому зрителю свою сногсшибательную фигурку. Вот как сейчас, например.

Тесса сидела на бордюре фонтана, курила сигарету и скучающе смотрела на падающую воду. Она не была той женщиной, которую он желал. Она не была Мирандой. Но зато она оказалась под рукой.

– Вот чудно, – начал Уэстон, подхода поближе. – Я как раз думал о тебе и твоих сестрах, а ты тут как тут.

Тесса удивленно вскинула голову, пристально взглянула на него и резко отвернулась.

– Меня на такой убогий прикол не купишь.

– Это правда.

– Ага. Так же, как я – королева Англии.

– Что-то не похоже. Говорят, она чуток постарше тебя. Тесса закатила глаза и сделала еще одну затяжку.

– Что ты тут делаешь? Мне казалось, Таггертам сюда вход воспрещен. Любой, кто носит твою фамилию, рискует быть четвертованным, проехав через эти ворота.

Уэстон засмеялся. По крайней мере, она не тупая.

– А может, я решил проверить, как идут дела у конкурентов.

Опять она взглянула на него громадными голубыми глазами, затем томно повела плечом, как бы давая понять, что ей в общем-то наплевать, что станется с ним или с другими членами его семьи.

– Ждешь кого-нибудь? – Уэстон сел рядом с ней на бордюр фонтана, ожидая, что она отодвинется от него подальше, но Тесса этого не сделала. Только снова затянулась сигаретой и выпустила дым уголком рта.

– Да вроде того.

– А поточнее? Ты что, не знаешь?

– Вот именно. Я не знаю.

Она с вызовом вскинула подбородок, и он разглядел за наигранной дерзостью юную, уязвимую, одинокую девочку. Мгновенное прозрение помогло ему понять, что движет Тессой Холланд. Но вот она моргнула, и со взмахом ресниц ее непроницаемая маска тотчас же опустилась на место. Тесса вновь замкнулась в броне своих доспехов. Но было поздно. Он уже успел найти в этой броне небольшую трещину.

– А может, тебя куда-нибудь подвезти?

Она улыбнулась и швырнула окурок в подсвеченную чашу фонтана. Окурок зашипел, подпрыгнул на пенистых бурунах и исчез из виду.

– Может быть.

– Куда же ты хочешь ехать?

Она на секунду заколебалась, потом выгнула тонко выписанные светлые брови.

– А может, мне все равно.

Уэстон опять невольно улыбнулся. Вот девчонка! Ей хватает смелости бросить ему вызов!

– А может, стоило бы задуматься?

– Да ты сам-то что задумал?

Ее голос прозвучал тихо и вкрадчиво. Она явно заигрывала с ним, а он обожал эту игру, знал все ходы и всегда выходил победителем.

– Это от тебя зависит.

– Правда?

Тесса внезапно вскочила на ноги и натянула на плечо ремень черной сумки с бахромой.

– Ладно, пошли, – сказала она, бросив последний презрительный взгляд на отцовский шикарный отель. – Можешь подвезти меня до Сисайда.

– А что там такого? – спросил Уэстон.

Ее улыбка показалась ему ослепительной в ночном воздухе.

– Понятия не имею! Давай проверим.

Харли запаздывал. После долгого бесцельного хождения взад-вперед по причалу, у которого была пришвартована яхта его отца, Клер уже решила было поставить на нем крест – и не только на эту ночь, но вообще навсегда. От этой мысли у нее стало холодно на сердце, а по телу побежали мурашки.

– О, Харли... – грустно прошептала она.

В эту минуту она чувствовала себя полной идиоткой – в точности как внушали ей сестры. Милый, ласковый, безупречный Харли переменился до неузнаваемости. В последнее время он стал рассеянным, был вечно занят, ему ничего не стоило позвонить и отменить уже назначенное свидание. Когда они только начали встречаться, он не мог насытиться ее обществом, и ничто на свете его бы не отвлекло от нее. Брань его отца натыкалась на глухую стену, предупреждения старшего брата только раззадоривали его, а нытье и жалобы Пейдж, похоже, лишь добавляли огня их взаимной страсти.

В те первые головокружительные недели Клер тоже была готова на все, лишь бы остаться с Харли наедине. Он был добрым, нежным, ласковым, очаровательным, а главное, он обожал ее. Он отказался от всего, включая свою прежнюю подружку, терпел негодование отца, сносил издевательские выходки брата. Он клялся, что любит ее, и она верила ему всем своим сердцем.

«Господи, как все изменилось!» – думала Клер, прислонившись к перилам и вглядываясь в пляшущее на чернильной поверхности воды отражение цепочки натянутых над пирсом фонариков. Эту перемену она ощущала в воздухе, как моряк чует изменение направления ветра. Харли больше не нуждался в ней, ему не хотелось побыть с ней наедине.

Клер понимала, в чем состояла ее ошибка: она не должна была все ему позволять. С того единственного рокового дня, когда они пересекли невидимую черту и занялись любовью, нарушив данное друг другу слово подождать до свадьбы, – с того самого дня их отношения изменились.

В тот день они поехали кататься на байдарке и сделали привал у входа в небольшую пещеру на северной стороне озера. Харли захватил с собой бутылку вина, которую тайком стащил из отцовского погреба, и они распили ее на двоих, разомлев под летним солнцем, а потом плавали, плескались, дурачились и целовались, упиваясь своей любовью. Клер, никогда прежде вообще не пробовавшая спиртного, слегка захмелела, но дело было даже не в вине. Ей казалось, что склоняющийся к вечеру день полон волшебного очарования, и она отбросила осторожность, развеяла по ветру все свои сомнения. А ветерок, обвевавший ей щеки и трепавший темные волосы Харли, казался таким ласковым и теплым...

Харли осмелел и стал более настойчивым, чем когда-либо, а у Клер немного помутилось в голове. Его поцелуи становились все более глубокими и требовательными, а она охотно отвечала на них, позволяя ему гладить ее скользкое от воды тело. Наконец его пальцы дерзко скользнули под лифчик ее купальника, и он отбросил полоску эластичной ткани быстрым, ловким движением, как будто проделывал это уже сотни раз. Крепко прижимая Клер к себе, он целовал ее груди над водой. Ей стало щекотно; теплая, сладкая боль разлилась по всему телу.

– Держись за меня ногами, – ласково, но властно попросил он, не отрываясь от ее кожи.

Капли озерной воды алмазами повисли на его ресницах, Когда она повиновалась и обхватила ногами его мускулистый торс, откинувшись на спину и чувствуя, как солнце согревает обнаженную грудь, он прошептал: «Вот это моя девочка!» – и поцеловал ее живот.

Клер парила на волне чувственного наслаждения, пока он нес ее на берег. Тут игра началась всерьез – он водил губами по ее груди, брал в рот и посасывал соски, отчего у нее внутри все стало плавиться и в конце концов превратилось в затягивающий жаркий омут. Харли заставил ее взяться рукой за пульсирующий бугорок у него между ног, застонал и поклялся ей в вечной любви. Потом он сорвал с себя плавки, и она впервые увидела его совершенно обнаженным. Его могучая эрекция немного испугала Клер, но он уже стягивал с нее нижнюю часть бикини.

Харли не спрашивал разрешения, а она не стала возражать, когда он опрокинул ее на спину, коленями заставил разжать ноги и одним быстрым движением похитил девственность, которую она так ревниво охраняла в течение семнадцати лет. Клер почувствовала боль, пролила несколько слезинок, но Харли осушил их поцелуями. После нескольких быстрых толчков он обмяк и навалился на нее, тяжело дыша от восторга, и повторил, что будет любить ее до самой смерти.

Обхватив пальцами поручень, Клер закрыла глаза и словно наяву вспомнила, как его тело покрылось испариной, мускулы напряглись, а на сосредоточенном лице появилось выражение торжества в ту минуту, когда он овладел ею. А она вся горела желанием, ее обуревала жажда, и она верила, что только он сможет эту жажду утолить. Она была слепо, бездумно влюблена.

Они поклялись, что всегда будут вместе, что поженятся, заведут детей и попытаются сделать так, чтобы их семьи помирились. Но в последнее время Харли стал совсем другим. Его добрая улыбка исчезла, он стал буквально одержим желанием заниматься сексом. При каждой встрече он давал понять, что только этого и ждет, что только этого ему от нее и нужно. Сейчас Клер казалось, что с того самого дня на озере его интересовало лишь ее тело.

Но это же нелепость! Он же любит ее! Или нет?

Клер услыхала подъезжающую машину, и сердце у нее часто забилось: на этот раз Харли ее не подвел. Шаги застучали по доскам причала, и она улыбнулась, увидев, что он бежит к ней.

– Прости, я опоздал, – запыхавшись, пробормотал Харли, обнимая ее и уткнувшись лицом во впадинку между шеей и плечом. – Господи, как же мне тебя не хватало!

Его пальцы вплелись ей в волосы, он шумно вздохнул, и Клер сразу же простила его. Это был он, ее дорогой Харли, милый мальчик, которого она любила душой и телом! Закрыв глаза, она прижалась к нему, обняла его, отгоняя прочь все сомнения и страхи, подтачивающие основу их любви.

– Мне тоже тебя не хватало, – хрипло пршептала Клер, чувствуя, как слезы обжигают ей глаза.

– Прости меня!

Ее сердце чуть не остановилось.

– Мне не за что тебя прощать.

– О, Клер, если бы ты только знала! Прозвучавшее в его голосе отчаяние эхом откликнулось в ее душе.

– Что я должна знать?

Все тело Харли напряглось, он стиснул ее так крепко, что она едва могла дышать.

– Что я должна знать, Харли?

Он медлил чуть дольше, чем следовало.

– Что я люблю тебя. Что бы ни случилось, ради бога, верь, что я люблю тебя.

– Харли, успокойся, ничего не случится. – прошептала Клер, но, даже прижимаясь к нему, ощутила глубоко в сердце ледяной холод.

– Надеюсь, что ты права, – сказал он, подняв голову и глядя ей прямо глаза. – Бога молю, чтобы ты оказалась права!

Взглянув на часы, Миранда почувствовала, что сердце ее забилось быстрее. Надо было спешить: Хантер уже ждал ее в коттедже. При одной мысли об этом у нее пересохло во рту.

Впервые в жизни Миранда была влюблена. Она понимала, что это безумие, что у нее с Хантером Райли нет общего будущего, но ничего не могла с собой поделать. Не могла сделать вид, что между ними не существует взаимного влечения. И не только в этом было дело. Он был по-настоящему дорог ей.

Досыта насмотревшись на душевные страдания Клер, Миранда понимала, что сама вступила на опасную дорожку – точнее, даже на тонкий канат, который непременно оборвется. Но она восемнадцать лет следила за каждым своим шагом, ни разу не уклонилась от прямого пути и теперь решила следовать своей дорогой, хотя и знала, что в конце ее ждет только страдание. Ну и пусть! Она даром потратила свою юность, чтобы доказать Датчу Холланду, что ничуть не хуже так и не родившегося у него наследника мужского пола, а чего добилась? Все ее усилия не произвели на отца ни малейшего впечатления. Он вообще не обратил на них никакого внимания!

Миранда схватила брошенный в ногах кровати свитер, сунула под мышку сумочку и направилась к черной лестнице. Хантер был старше ее, и, хотя он бросил среднюю школу, не закончив курса, ему потом удалось сдать экзамены экстерном и все-таки получить аттестат. Теперь он учился в местном муниципальном колледже и в то же время помогал своему стареющему отцу, а иногда еще подрабатывал у Таггертов.

Миранда впервые по-настоящему обратила на него внимание в конце весны, когда Хантер с отцом расчищали от валежника одну из полян для пикников на берегу озера. Она сидела на заднем крыльце и читала, но тут небо затянуло тучами, и на землю упали первые дождевые капли. Под навесом крыльца ей было сухо, она могла не бояться дождя, но Хантер и его отец продолжали работать под открытым небом, даже когда хлынул ливень. Не обращая внимания на непогоду, Хантер ломал и оттаскивал крупные сучья, хотя дождевая вода стекала у него по подбородку, а футболка влажным компрессом прилипла к спине. Миранда, как зачарованная, следила за ритмичной работой его мускулов. Их плавное перекатывание вызвало у нее странное, доселе неведомое ощущение: как будто в самом низу живота вдруг забила крыльями целая стая мотыльков.

Его светлые, песочного оттенка волосы потемнели от дождя, а когда он оглянулся через плечо и посмотрел прямо на нее серыми и сумрачными, как зимний шторм, глазами, ей пришлось отвести взгляд. По всему ее телу вдруг разлилось тепло, впервые в жизни она ощутила слепую, бездумную тягу своего женского естества.

В тот день Миранда не сказала ему ни слова, да и на следующий день тоже. Но она снова вышла на крыльцо с книгой, делая вид, что поглощена чтением, а на самом деле не сводила глаз с парня, которого знала всю жизнь, однако до сих пор так и не видела по-настоящему.

– Зачем ты за мной следила? – напрямик спросил он ее несколькими днями позже, когда она зашла в конюшню в поисках Клер.

Миранда не знала, что Хантер помогает отцу загружать пустующий с прошлого года сеновал, – иначе ни за что не пошла бы туда. Старого Райли нигде не было видно, но Хантер стоял на верхней перекладине переносной лестницы. Пот стекал у него по шее, волосы на затылке взмокли и повисли темными прядями.

– Я?!

Миранда с притворным возмущением посмотрела на него снизу вверх, скользнув взглядом по длинным, загорелым ногам. На нем были обрезанные выше колен потертые джинсы, низко сидящие на бедрах и рабочий пояс со множеством кармашков для инструментов. Все остальное тело было обнажено: гладкая, бронзовая от загара кожа, сильные мускулы, густая поросль рыжеватых волос на груди.

– Нет смысла отпираться, – продолжал Хантер. – Это было на днях, когда я расчищал поляну на опушке. Ты за мной следила.

– Нет, я...

– Да брось, Миранда! Говорят, что ты тут самая умная и никогда не врешь. – Его негромкий, тягучий голос звучал насмешливо. – Старшая сестра, самая ответственная, честолюбивая, целеустремленная и все такое прочее. Неужели все эти слухи неверны?

Тут Миранда возмутилась по-настоящему. Да кто он такой, чтобы обращаться с ней как со вздорным ребенком, задумавшим какую-то каверзу?

– Я никогда не прислушиваюсь к сплетням и тебе не советую!

– Да мне и так о тебе все известно. Я знаком с женщинами твоего типа.

Хантер приставил гвоздь к половице настила и три раза стукнул по нему молотком.

– Я не принадлежу ни к какому типу.

– Ты так думаешь? Признайся лучше: ты из тех, кому нравится наблюдать, как батраки гнут спину, пока ты сидишь в тенечке и полируешь ногти.

В его взгляде, брошенном на нее через плечо, читалось жгучее презрение.

– А знаешь, кто ты такой? Самоуверенный подонок, каких в этом городе пруд пруди!

Миранда направилась к двери, но тут он одним гибким движением спрыгнул с лестницы и приземлился прямо перед ней. Ошеломленной Миранде ничего другого не осталось, как отступить на шаг назад. Ее обдало запахом здорового мужского пота, и Хантер оказался так близко от нее – полуголый, откровенно сексуальный, – что на минуту она лишилась дара речи. Его твердый подбородок выглядел особенно мужественным из-за отросшей за сутки золотистой щетины, глаза в полутьме амбара приобрели оттенок вороненой стали. Он так пристально смотрел на нее, что ей хотелось попятиться, но она уже и так ощущала лопатками столб, поддерживающий настил сеновала. К тому же ей не хотелось доставлять ему удовольствие своим отступлением.

А Хантер между тем подошел еще ближе, и теперь его голая грудь оказалась всего в каком-то дюйме от ее бурно вздымающейся груди.

– Я слыхал, ты хочешь стать адвокатом?

– Д-да... Да, хочу.

– И что же ты пытаешься доказать?

Миранда удивленно подняла на него глаза, и оказалось, что он больше не насмехается над ней, просто хочет услышать ответ. Зрачки у него были расширены, и Миранда поняла, что он взволнован и возбужден близостью не меньше, чем она сама.

– Ничего. Мне нечего доказывать.

– Но тебе же хочется!

Хантер поднял руки, обхватил столб позади нее, и она оказалась в кольце его рук, как будто в плену, хотя он при этом сумел избежать прикосновения.

– Да, – призналась Миранда.

– Зачем? Чтобы твой старик перестал наконец жаловаться на судьбу, не давшую ему сыновей? Или ты хочешь конкурировать на равных с мужчинами?

– Я просто хочу в полной мере проявить свои способности.

– И поэтому ты отказываешь себе в самых простых удовольствиях?

– Ты ничего обо мне не знаешь.

– Я знаю, что ты сидишь на диете, регулярно делаешь упражнения по ритмической гимнастике у себя в комнате, ни с кем не встречаешься и читаешь все, что может, по твоему мнению, пригодиться в дальнейшем.

– Откуда ты знаешь?

– Я тоже за тобой следил.

У Миранды перехватило дыхание. Неужели он подглядывал за ней в окно по ночам, видел, как она разглядывает свое тело в зеркале, трогает себя за грудь, проводит ладонями вниз по животу, пытаясь представить себе, что бы она чувствовала, если бы к ней прикасался мужчина?

– Ты не имел права...

– Зато имел желание. Так же, как и ты.

– У меня нет ни малейшего...

– Не ври.

Он был слишком близко, это следовало немедленно прекратить.

– Дай мне пройти.

– Если ты собираешься стать настоящим юристом, придется тебе научиться обращению с людьми, а не только судебным тяжбам и обмену колкостями.

Его взгляд опустился к ее взволнованно вздымающейся груди.

– А-а, я поняла! – проговорила Миранда с ядовитой насмешкой. – И ты хочешь стать моим учителем?

– Я просто пытаюсь с тобой разговаривать.

На одну роковую секунду его взгляд остановился на ее губах, и что-то потаенное у нее внутри, что-то теплое, живое и требовательное откликнулось на призыв. Она ненавидела его, но ее тянуло к нему на каком-то бессознательном уровне, существование которого она отказывалась признать.

– Разговаривай с теми, кому это интересно.

– Тебе интересно.

– Ни капельки!

Его улыбка давала понять, что он ей не верит, однако он все-таки отступил в сторону. Но когда она попыталась пройти мимо, Хантер схватил ее за запястье, стремительно развернул к себе, и вдруг вся эта гора мускулов окружила ее со всех сторон. Миранда не могла двигаться, едва могла вздохнуть. Сердце так отчаянно колотилось у нее в груди, что она побоялась лишиться чувств.

– Не смей...

Его губы обрушились на ее рот с такой силой, что ей даже стало больно. Он как будто хотел наказать ее. Воздуха в легких совсем не осталось. Она пыталась бороться, хотя и понимала, что это бесполезно. Ее разум безмолвно взывал к сопротивлению и рвался на свободу, но незнакомая ей до сих пор, чувственная сторона ее женской натуры отчаянно желала ответить на поцелуй, ощутить волнующий трепет чистого, ничем не стесненного секса.

– Тебе интересно, – повторил он и внезапно отпустил ее. – Когда станешь в достаточной степени женщиной, чтобы это признать, позвони мне.

Пятясь к двери и спотыкаясь на ходу, Миранда покачала головой.

– Скорее ты сгоришь в аду.

– Я так не думаю.

И, черт бы его побрал, он оказался прав. Две недели Миранда его не замечала, смотрела сквозь него, когда он работал на территории поместья, старалась уйти подальше, когда он оказывался рядом, но всякий раз вспоминала тот разрывающий душу поцелуй в конюшне, и всякий раз ее пульс учащался, а тело покрывалось испариной.

Лежа по ночам в постели, Миранда думала о нем, вертелась с боку на бок и мучилась от летней жары, не отпускавшей даже ночью. А днем ей приходилось готовиться к вечерним занятиям в городском колледже – еще одном месте, где можно было столкнуться с Хантером.

Через две недели она отказалась от противостояния, отбросила гордость и позвонила ему. В тот же вечер они провели несколько часов вместе, гуляя по берегу, но он даже не попытался прикоснуться к ней.

Так продолжалось, без изменений, какое-то время. Можно было подумать, что ничем, кроме того единственного поцелуя, Хантер с ней делиться не собирается. Наконец Миранда сама положила руку ему на запястье, склонила голову набок и спросила:

– Ты боишься меня? Хантер рассмеялся:

– Боюсь? Не смеши.

– Но тогда почему...

Миранда почувствовала себя круглой дурой. Что она могла сказать? Хантер стоял, прислонившись к крылу ее машины, жаркое солнце слепило их обоих. Она нашла место для стоянки в укромном, скрытом скалами уголке на берегу, на расстоянии нескольких миль от курорта, принадлежавшего ее отцу.

– Что – почему?

– Почему мы никогда... ну, ты знаешь.

– Понятия не имею, о чем ты, – протянул он, но уголки его рта тронула улыбка. Миранда беспомощно уронила руку, не находя слов.

– Ну же, советник! – поддразнил он ее. – Всякий, кто хочет стать крупной шишкой в юриспруденции, должен уметь выражать свои мысли.

– Ты никогда не прикасаешься ко мне! – выпалила Миранда, чувствуя, как лицо заливается жарким румянцем.