Текст книги "Возвращение Конана"

Автор книги: Лайон Спрэг де Камп

Соавторы: Бьёрн Ниберг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Ниберг Бьерг , Де Камп Спрэг
Возвращение Конана

БЬЕРГ НИБЕРГ и Л. СПРЭГ ДЕ КАМП

ВОЗВРАЩЕНИЕ КОНАНА

События, развернувшиеся в этой повести,

происходят восемь тысяч лет спустя после

гибели Атлантиды и за двенадцать долгих

тысячелетий до начала христианской эры.

ГЛАВА 1. КРЫЛЬ ТЬМЫ

Огромные стены королевского дворца Тарантии смутно проступали на фоне темного неба. Часовые, вооруженные алебардами и мечами, спокойно вышагивали вдоль зубчатых стен. Их взоры все чаще обращались к главным воротам дворца. По широкому подъемному мосту во двор группами въезжали нарядные рыцари и дворяне вместе с сопровождавшими их слугами. Острый взгляд мог заметить Просперо, генерала и правую руку короля, – он был одет в темно-красный бархатный костюм, расшитый золотыми гепардами, а его длинные ноги обтягивали высокие сапоги из тонкой кордавской кожи.

Через некоторое время прибыли Паллантид, командир "Черных драгун", одетый в блестящую броню, Троцеро, наследный граф Пойнтайна, снискавший славу самого изящного кавалера, графы Монарий и Котча, бароны Лора и Имири и множество других придворных. Всех прибывших сопровождали красивые юноши в богатых шелковых одеждах. Слуги группками стояли у позолоченных карет, на которых приехали хозяева, и оживленно переговаривались.

Мир царил в Аквилонии. Прошел год после попытки короля Немедии усадить на троне Аквилонии Валерия, оспаривавшего королевскую власть у Конана.

Несколько лет назад Конан сверг тирана, но интриги Немедии не затихали.

Власть короля Конана укреплялась, все больше людей сознавали мудрость и справедливость его правления. Только временами мир нарушался набегами на западную границу диких пиктских племен. Эти набеги с успехом отражали войска, расположенные у Громовой реки.

Шли последние приготовления к пиру. Сотни факелов освещали двор, великолепные туранские ковры устилали каменные полы. Ярко одетые слуги сновали взад и вперед, раздавались громкие голоса мажордомов. Этой ночью Конан давал королевский бал в честь своей жены – королевы Зенобии, девушки, в свое время спасшей его из подземной темницы короля Немедии. Она помогла Конану бежать из подземелий Бельвераса, за что удостоилась великой чести – стать королевой Аквилонии, самого могущественного королевства к западу от Турана.

В блестящей толпе гостей сразу можно было выделить короля. Он стоял, поддерживая под руку королеву, которая на приветствия гостей отвечала с легкой непосредственностью – это казалось естественным, но на самом деле королева усвоила эти манеры лишь совсем недавно.

Король также отвечал на приветствия, как и подобало этикету, но его глаза были устремлены на дальнюю стену дворца – там висело великолепное оружие: мечи, пики, боевые топоры, булавы и дротики. Конан любил свой народ и хотел, чтобы тот жил в мире, но варварские чувства и привычки еще часто прорывались у него наружу; ему нравился вид крови, он испытывал наслаждение, когда его большой меч рассекал тело врага. Увы, теперь, в мирное время, было не до этого.

Он быстро окинул взглядом прекрасных графинь, проходивших мимо него. Предстоял конкурс красоты, однако в победе королевы мало кто сомневался. Платье с большим вырезом лишь подчеркивало совершенство ее форм, серебряный обруч поддерживал блестящую корону из черных волос. Прекрасное лицо сияло такими врожденными благородством и добротой, какие трудно встретить в наше время. Конан был одет в простую черную тунику, черные штаны, на ногах у него были мягкие сапоги из черной кожи. Золотой лев Аквилонии сиял на груди. Единственным украшением был золотой обруч, охватывавший мощную гриву черных волос. Глядя на его гигантские плечи, тонкую талию, сильные ноги, любой бы догадался, откуда он родом.

Больше всего в короле привлекало лицо со множеством шрамов, на котором выделялись голубые глаза. Эти глаза, казалось, не обращали внимания на блестящую толпу придворных, они видели перед собой поле битвы, усеянное изрубленными трупами и обагренное кровью, варварские схватки, тайные жертвоприношения на алтарях чудовищных богов. Мощные руки одинаково хорошо владели тяжелым западным мечом, зуагирской саблей, хайборийским ножом, туранским ятаганом – и не нашлось бы человека во всем свете, который смог бы противостоять ему в рукопашной схватке. Лишь слабый налет цивилизованности, обретенный за долгое время, скрывал его варварскую душу.

Бал начался. Конан открыл его вместе с королевой сложным па из Аквилонского менуэта. Хотя король так и не научился хорошо танцевать, врожденный инстинкт помогал ему следовать мелодии легко и изящно; разумеется, тому способствовали и несколько коротких танцевальных уроков, взятых в последнюю неделю перед балом, Придворные последовали примеру королевской четы, и блестящие пары закружились на мозаичном полу. В зале было светло и празднично. И никто не обратил внимания на легкий ветерок, от которого задрожало пламя свечей на одной из люстр. Никто не заметил, как горящие глаза, беспощадные и алчные, всматриваются в зал сквозь одно из приоткрытых окон. Таинственный взгляд был прикован к грациозной фигуре королевы. Затем глаза исчезли, и окно затворилось.

Загремел большой бронзовый гонг, извещая о перерыве. Гости, разгоряченные танцем, пили освежающее охлажденное вино и туранский шербет.

– Конан, я хочу подышать свежим воздухом, мне здесь душно, – с этими словами королева открыла дверь и вышла на балкон. Король было направился следом за ней, но его остановила группа юношей, просивших рассказать какой-либо из эпизодов его бурной жизни. Правду ли говорят, что он был вождем легендарных гулистанцев в горах Химелии? Правда ли, что он убил кровожадного Кхара, главаря шемитских грабителей? Был ли он пиратом? Вопросы следовали один за другим. Конан отвечал на них кратко и уклончиво. Что-то неуловимое, подсознательное, внушало ему беспокойство, звало выйти на балкон к его возлюбленной супруге, хотя, казалось бы, ничто не предвещало опасности, ничто не угрожало Зенобии ни в столице, ни тем более в этом замке, окруженном солдатами и полном преданных друзей Но король нервничал. Его не оставляло чувство надвигавшейся беды, возможной гибели... Повинуясь неведомому внутреннему голосу, он прекратил разговоры и решительно направился на балкон, где одиноко маячила фигурка королевы. Она стояла к нему спиной со слегка развевающимися от холодного бриза волосами. Конан облегченно вздохнул. Предчувствия обманули его. Он уже почти достиг балкона, когда Зенобия вдруг, буквально на его глазах, исчезла. Мрак воцарился вокруг. Ледяное дыхание пронеслось по залу, земля задрожала, и в кромешной тьме присутствующие услышали громкий крик королевы. Когда тьма рассеялась, Конан, подобно пантере, прыгнул на балкон, опрокидывая на пути гостей и столики с вином. Второй крик донесся уже издалека. Выбежав на балкон, Конан остановился. Пусто. Ничего, что могло бы вызвать подозрения... Непроизвольно Конан глянул вверх. По темному небу, точно в фантастическом сне, скользили очертания ужасного чудовища, державшего в объятиях маленькую серебристую фигуру, в которой король тотчас же узнал свою жену. Взмах сильных крыльев, напоминавших крылья летучей мыши, уносил монстра на восток.

На мгновение Конан словно окаменел. В глазах его бушевали холодная ярость и страшное отчаяние. Когда король повернулся к придворным, они отшатнулись так ужасен был его лик. Не проронив ни звука, будто сомнамбула, он прошел через зал, опрокидывая людей, столики и кресла, попадавшиеся на пути. Прежде чем покинуть помещение, Конан на секунду задержался у стены, увешанной оружием, и решительно снял тяжелый обоюдоострый меч, который верно служил ему во многих схватках. Потом, обернувшись к присутствующим, киммериец с жаром произнес:

– Клянусь Кромом, вы не увидите своего короля до тех пор, пока королева не будет возвращена, и если этого не случится – я не достоин королевского венца. Клянусь, я найду и убью этого негодяя, даже если его охраняют все армии мира!

И Конан издал такой ужасный клич, полный горя и гнева, что зал невольно содрогнулся и лица многих из гостей сделались смертельно бледными от охватившего их суеверного страха.

Король вышел.

Просперо торопливо направился вслед за королем Троцеро, чуть замешкавшись, окинул всех горящим взглядом и тоже покинул зал.

Дрожащий голос пойнтайнской графини прозвучал в тишине:

– Что значил этот ужасный крик, от которого кровь заледенела в жилах? Так кричат только погибшие души, когда скитаются в бесконечных пустынях мрака.

Седовласый граф Рамон, ветеран пограничных войск, быстро ответил:

– Ваша догадка верна, миледи. Это боевой крик киммерийца. Такой крик он издает, когда кидается в битву с полным безразличием и презрением к смерти. Я его слышал однажды, когда шел штурм Венариума; черноволосые варвары лезли на стены, не обращая внимания на ливень стрел и сверкающие мечи обороняющихся.

Тишина воцарилась над толпой.

– Нет, Просперо, нет! – тяжелый кулак Конана обрушился на столик. – Я поеду один. Если я возьму с собой многочисленное войско, то подвергну королевство опасности. Немедийцы не забыли, как мы разбили их. Коф и Офир также не заслуживают доверия. Я поеду не как король Аквилонии – с рыцарями и уланами, а как Конан из Киммерии, известный искатель приключений.

– Но, Конан, – Просперо обратился к королю с непринужденностью, которая была принята между ними, – ты не можешь позволить себе рисковать жизнью в опасном походе. В одиночку ты, неровен час, и не достигнешь своей цели, зато во главе пойнтайнских рыцарей ты смело встретишь любого врага. Позволь ехать с тобой!

Голубые глаза Конана жестко сверкнули, и он отрицательно покачал головой:

– Нет, друг мой. Я чувствую, что должен сам вернуть жену. Помощь моих рыцарей не гарантирует мне успеха. Ты останешься командовать армией на время моего отсутствия, а Троцеро будет управлять делами королевства. И если я не вернусь через два года – выберите себе нового короля.

Конан снял с головы тонкий золотой обруч и положил на дубовый столик. Минуту он стоял, размышляя. Троцеро и Просперо больше не пытались отговаривать его. Они знали своего короля и знали также, что он всегда выбирает пути необычайные и для простых смертных – странные. Своим варварским умом, не скованным предрассудками цивилизованной жизни, он был способен отыскать решение, заведомо недоступное ни для кого другого. Перед ними стоял не только король, чью жену похитили злодеи, перед ними был воин, готовый бороться с любыми неведомыми силами, человек, который не плакал и не бился в истерике, но затаил в своем сердце ужасную ярость и непреклонную решимость.

Пожав широкими плечами, Конан нарушил тишину:

– Я еду один! Лошадь, Просперо, и одежду купца!

– Куда ты направляешься? – спросил генерал.

– В Канарию к чародею Пелиасу из Кофа. Я подозреваю, события этой ночи разыгрались не без помощи черной магии. Это летящее чудовище не было обычной птицей. Я никогда не просил помощи у колдунов, но теперь, похоже, мне понадобится совет Пелиаса.

В это самое время, приложив ухо к замочной скважине, по другую сторону тяжелой дубовой двери подслушивал какой-то человек. Последние слова вызвали, кривую ухмылку на его лице. С вороватой улыбкой он отступил в одну из ниш в стене коридора, задрапированную тяжелой тканью. Он слышал, как дверь в комнату открылась и Конан и его друзья вышли. Вскоре их шаги прогремели по лестнице и стали постепенно затихать. Шпион выждал, пока не смолкнет последний звук, а затем осмотрелся и крадучись двинулся по коридору. Одетый в платье слуги, он пересек двор, не вызвав ни у кого подозрений. На несколько минут он скрылся в комнате для прислуги и уже вскоре появился закутанным в широкий шерстяной плащ – в это время года ночи были довольно прохладны. Сказав пароль охраннику, он вышел через ворота и направился в западную часть города.

Никто не следовал за ним. Его путь пролегал по узким улицам и переулкам. Луна изредка пробивалась из-за туч, освещая дорогу. Стражники в остроконечных шлемах, вооруженные алебардами, парами патрулировали улицы, негромко перебрасываясь словами. Проститутки высовывались из окон и окликали запоздалых прохожих. Некоторые из самых ретивых, как правило, весьма красивые, демонстрировали свои прелести через прозрачные шали. Другие, усталые и раньше времени увядшие, и оттого сверх меры накрашенные туранскими румянами, вели себя поскромнее. Но человек торопливо продолжал свой путь, не обращая внимания на их призывы.

Немного погодя шпион подошел к большому зданию, окруженному садом. Сад был обнесен высокой стеной, но в одном месте находилась маленькая дверь. Человек четырежды стукнул бронзовым кольцом. Дверь открыл смуглый гигант Стигион, одетый в белое. Человек прошептал несколько слов, после чего быстро прошел в дом, погруженный во мрак. Светилось лишь одно окно. Дом явно принадлежал не аквилонцу. Тяжелые гобелены и картины в дорогих рамах украшали стены, причем преобладали сюжеты отчетливо восточного характера – куполообразные храмы, белые зиккураты, люди с тюрбанами на головах и в широких мантиях. Причудливые столики, диваны, покрытые разноцветным шелком, золотые вазы с экзотическими цветами вносили атмосферу роскоши и восточной экзотики.

На диване развалился большой, пышущий здоровьем человек и маленькими глотками пил вино из украшенного драгоценными камнями кубка. Небрежным кивком он ответил на приветствие вошедшего.

– Что привело тебя, Маринус? – отрывистым голосом произнес Мандар Чен, хозяин этого богатого дома. – Зачем ты ушел с королевского бала? Еще далеко до рассвета, и бал должен продолжаться. Разве что Конан поддался одному из своих варварских капризов. Что случилось? – продолжая пить вино, он пристально взглянул на Маринуса.

– Мой господин, королеву похитило чудовище, которое по воздуху скрылось вместе с ней. Король один выехал на поиски. Первым делом, чтобы узнать место нахождения грабителя, он отправился к чародею Пелиасу из Канарии.

– Клянусь Эрликом, это прекрасная новость! – Мандар Чен приподнялся со сверкающими глазами. – Пятеро моих людей послужили пищей для коршуна. Эти проклятые собаки, "Черные драгуны", неподкупны, но теперь Конан один в чужих землях!

Он хлопнул в ладоши. Стигиец появился тихо и мгновенно, его темное лицо было мрачно и непроницаемо. Мандар Чен произнес:

– Конан Аквилонский отправился этой ночью в длительное путешествие. Он поехал один в одежде купца. Его цель – город Канария, где он собирается просить помощи у колдуна Пелиаса. Быстро отправляйся к Барракусу, который стоит лагерем у Биджи. Прикажи ему взять несколько человек, заслуживающих доверия, и пусть он убьет Конана, когда тот прибудет в Канарию. Киммериец не должен встретиться с Пелиасом. Если он доберется до этого проклятого колдуна, тот сможет уничтожить всех наших людей одним взмахом руки.

Мрачные глаза стигийца блеснули, и его обычно неподвижные черты лица исказила страшная улыбка.

– Все будет исполнено. Я давно знаю Конана, – произнес он. – Этот негодяй уничтожил принца Катума из Канариса. Я, один из немногих, кто уцелел, позднее был захвачен им в плен и продан – это я, благородный рыцарь! Долгое время ждал я мести и, если боги будут благосклонны, я убью киммерийца сам!

Его пальцы судорожно сжали рукоять длинного кинжала.

– Я все исполню, господин! – он глубоко поклонился и вышел.

Мандар Чен сел за богато украшенный столик из розового дерева. Выдвинув ящик, он достал золотой карандаш, лист пергамента и начал писать:

"Королю Ездигерду, королю Турана и повелителю Восточной империи, от верного слуги. Мандар Чен доносит: Конан-киммериец, разбойник и грабитель, отбыл без охраны в Канарию. Я послал людей убить его. Когда это свершится, я пришлю вам его голову. Написано в Год Лошади на третий день Золотого месяца".

Он подписал и запечатал письмо. Затем, не мешкая, отдал свиток стоявшему рядом Маринусу.

– Поезжай быстрей на восток. Сейчас же! Мои слуги дадут тебе оружие и лошадь. Отдай в собственные руки королю Ездигерду. Он щедро вознаградит тебя.

С удовлетворенной улыбкой Мандар Чен опустился на диван и протянул руку к золотому кубку.

ГЛАВА 2. КОЛЬЦО РАКХАМОНА

Знойное полуденное солнце огромным раскаленным шаром висело над пустыней. Вдалеке виднелась рощица пальм. Стая грифов облепила их так, что висела, будто гроздья спелого черного винограда. Куда ни посмотри, везде, до самого горизонта, волнистый желтый песок, образующий небольшие дюны.

Одинокий всадник остановил свою лошадь в тени пальм, обрамлявших оазис. Хотя на нем был белый халат жителей пустыни, в чертах его лица не ощущалось ничего восточного. Рука, которую он поднял, чтобы защитить глаза от солнца, выглядела широкой и сильной, с небольшим остроконечным шрамом у кисти, кожа имела коричневый оттенок, но то был цвет не коренного жителя Зингары, а просто хорошо загоревшего пришельца с запада. Голубые глаза напоминали два бездонных омута. Блестящий металл просвечивал через дыру в халате и выдавал, что путешественник носил под одеждой броню. Его меч, подвешенный у седла, покоился в кожаных ножнах.

Конан ехал быстро. За время своего пути он загнал уже четыре лошади.

Преодолевая пустыню, окружавшую Коф, варвар только один раз остановился, чтобы купить себе халат и немного хлеба и мяса в грязной и бедной пограничной деревушке. Никто не напал на него в пути, хотя многие жаждали его смерти. Но здесь, в пределах королевства Коф, лишь единицы могли бы опознать его.

Острые глаза Конана, осматривая горизонт, с трудом различили контуры домов и возвышающиеся стены. Это был город Канария. Здесь Пелиас скажет ему, кто похитил королеву. За пять лет до этого киммериец оказал услугу Пелиасу, когда тот был заключен в темницу своего врага Тзота-Ланти. Конан пришпорил черного иноходца.

– Клянусь Кромом! – прошептал он. – Я надеюсь застать Пелиаса в хорошем расположении духа. Он, наверняка, лежит пьяный на своем позолоченном диване. Но клянусь, я разбужу его!

На узких улицах и мощенных булыжником площадях Канарии мелькало множество пестро одетых людей. Зуагиры; наряженные женщины с блуждающими взглядами и руками на животе; охотники, продающие свою добычу; проститутки в красных накидках с накрашенными лицами – все вместе составляли живописную картину.

То там, то здесь толпу рассекали вооруженные слуги знатных людей, окружая паланкины, которые несли на своих плечах мускулистые рабы Кофа. Группы стражников шумели в казармах, слышался звон цепей и ржание лошадей.

Крассидус, здоровенный капитан из охраны западных ворот, поглаживая свою седую голову и громко ругаясь, наводил порядок. Иностранцы часто приезжали в город, но редко случалось, чтобы они прибывали в таком количестве, как сегодня.

Сразу после полудня в облаках пыли из пустыни появились семеро человек. Ими руководил мужчина с умным взглядом, жиденькие усы кисточками свисали по краям его рта. Он был вооружен подобно западному рыцарю, хотя на его панцире и шлеме отсутствовал девиз. Рядом с ним на черной лошади ехал стигиец, тело которого окутывал просторный халат, а из-под халата выглядывал кончик лука. Другие были вооружены мечами и кинжалами, в руках они держали пики. Все они выглядели отъявленными негодяями, способными перерезать глотки кому угодно. Охрана их не задержала только потому, что не в обычаях Канарии было при свете дня останавливать иностранцев без основательных причин.

Тем не менее Крассидус бросил внимательный взгляд на эту семерку, которая направилась в северную часть города. Они вскоре исчезли в одной из дымных таверн.

Остаток дня прошел спокойно. Солнце бросало последние лучи перед быстро надвигающимся на город мраком, когда высокий, мощный иностранец подъехал к воротам и потребовал, чтобы его впустили.

Крассидус приказал подождать, поскольку один из охранников громко крикнул:

– Куда ты лезешь, наглая твоя рожа?! Иностранцам ночью въезд закрыт! Чтобы неповадно было нападать на мирных граждан и портить наших женщин! Назови свое имя и скажи, зачем приехал, а не то я закую тебя в железо!

Глаза иностранца блеснули; наполовину скрытый своим плащом с капюшоном, он ответил ледяным тоном:

– Мой друг, – произнес он с варварским акцентом, – и за меньшие оскорбления я перерезал не одну сотню глоток. Если мне не позволят войти, то, клянусь Кромом, я обращу в пыль эту кучу лачуг!

– Не лезь на рожон, болван! – прикрикнул Крассидус, ударяя охранника. Проваливай отсюда, дурень, я потом еще пересчитаю твои зубы! А теперь послушайте меня хорошенько, сир! – обратился он к всаднику. – Мы не любим, когда в Канарии случаются убийства. Поэтому ворота запираются на ночь, и уж потрудитесь указать причину, почему мы, собственно, должны вам открывать.

– Я хочу видеть Пелиаса.

– Отпирайте! – тотчас скомандовал Крассидус.

Мощные засовы были выдвинуты. Два охранника не спускали с них глаз, а третий медленно отвалил тяжелую створку ворот. Всадник проехал легким галопом, не удостоив никого даже взглядом. Пришпоривая свою лошадь, он сразу же направился в северный район.

Молодой охранник, едва сдерживая гнев, обратился к капитану:

– Мы позволили проехать этому негоднику, как будто он властитель города! Но почему?

Крассидус улыбнулся, поглаживая седую бороду.

– В твои годы редко попадаются мудрые люди. Неужели ты не видишь, что это северный варвар? Когда-то военачальник одного небольшого городка имел неосторожность захватить в плен такого же варвара. Дикарь этот скоро сбежал, а потом привел банду зуагиров и отомстил обидчику. Бандиты штурмом взяли город, поубивали людей, захватили пленных и все, что могли, разграбили и предали огню. Сдается мне, этот человек – того же сорта.

– Но сейчас он один, и бояться его... Даже если он и замышляет что-то, Пелиас узнает об этом и своим искусством не допустит...

– Теперь ты понимаешь, дурачок?

Конан знал, что Пелиас живет в замке из желтого камня в северной части города. Варвар собирался немедля навестить колдуна и, оставшись в его доме до утра, просить совета. Цивилизованная жизнь мало изменила его привычки и не изнежила ничуть. Каравай хлеба, кусок мяса и фляга зля – вот все, что нужно было королю Аквилонии. Если не было постели, он мог спокойно спать и на полу таверны. Вообще-то, в другой раз, Конан не рискнул бы посещать Пелиаса среди ночи – ведь мало ли какие силы тьмы могли прятаться в коридорах чародейского дома! Но теперь выбора не было...

Неожиданно его внимание привлекли чьи-то проклятия и вслед за этим – крик ужаса. Конан резко натянул поводья. Двери ближайшей таверны распахнулись, и на улицу выбежала молодая девушка.

Она была одета, как обычная мехрана – девица, ищущая наслаждений, верная последовательница Эрлика. Но сейчас ее простое платье было разорвано и лохмотья едва прикрывали тело. Руки покрывали ссадины, а черные волосы в беспорядке падали на плечи. Девушка затравленно поглядела на дверь, которая с треском захлопнулась за ней, и затем ее большие глаза остановились на Конане, неподвижно, подобно статуе, восседавшем на коне. Она в ужасе поднесла руку ко рту.

– А теперь расскажи-ка, что с тобой случилось, красавица? – спросил киммериец, наклоняясь к девушке. – Тебя обидели или... что?

Девушка оправилась одним неуловимым движением.

– Два пьяных солдата пытались изнасиловать меня. Я пришла купить вина моему отцу. Они и деньги отняли, – призналась она.

Глаза Конана загорелись, и он спрыгнул на землю. Его кодекс чести не позволял пройти мимо, если обижали женщину.

– Ничего, девушка, мы еще потреплем их бороды. Пошли. Они там одни?

Утвердительно кивнув, она повела его к таверне. После секундного колебания она открыла дверь. Сделав два больших шага, Конан очутился внутри. Дверь со щелчком затворилась. То, что он увидел, поразило его.

Пьяных солдат не было и в помине. Вместо них, зажимая в руках мечи и кинжалы, стояли семеро абсолютно трезвых и прекрасно вооруженных незнакомцев. Решимость убийц горела в их глазах, когда, спустя мгновение, они бросились на Конана. Любой цивилизованный человек в первую секунду был бы ошеломлен, а в следующую уже лежал бы с перерезанным горлом, но варварские инстинкты киммерийца спасли его. На какую-то долю мгновения он опередил нападавших и сам перешел к действиям. Выхватывая меч, краем глаза Конан заметил, что убийцы выстраиваются полукругом, подобно волчьей стае. У него имелся только один шанс отразить атаку – перейти в нападение самому. Могучим ударом ноги варвар послал стоявшую перед ним скамейку в направлении троих противников и опрокинул их на пол. Они беспомощно барахтались, изрыгая грязные ругательства. Конан быстро уклонился, пронзив мечом одного из нападающих, и наотмашь ударил кулаком по лицу человека, который пытался броситься ему в ноги. Конан почувствовал, как голова неудачника треснула у него под кулаком и тело разом обмякло. Пользуясь неразберихой среди противников, Конан прорвал круг. Мгновенно он обхватил тяжелый дубовый стол и с силой бросил навстречу врагам.

Оружие посыпалось на пол, проклятия и стоны вновь огласили воздух. Пользуясь короткой передышкой, Конан выдернул из-за пояса кинжал. Он не стал ждать повторения атаки. Красный туман звериной ненависти застилал ему глаза, он жаждал крови. Бросившись вперед, один против пятерых, Конан жестоким ударом рассек одного из убийц на две части. Левой рукой он парировал удары кинжалов, а мечом рубил направо и налево. Он поразил еще одного – и тот свалился на обагренный кровью пол. Оставшиеся трое вели себя теперь намного осторожней. Похожий на волка главарь сделал ложный выпад, но едва не поплатился за это головой, с трудом уклонившись от мгновенного удара киммерийца. Правда, после этого он неловко растянулся на полу. Конан узнал в нападавшем Барракуса, знатного аквилонского дворянина, которого он изгнал из страны за участие в заговоре.

В следующее мгновение двое других бросились в атаку. Одному удалось-таки обрушить удар на голову киммерийца, немного оглушив Конана и оставив на его шлеме изрядную вмятину. Искры посыпались из глаз Конана, но он порывистым ударом поразил противника, и все же тот перед самой гибелью успел глубоко ранить варвару левую руку.

Пока киммериец поспешно вытирал кровь с лица, Барракус барахтался на полу, пытаясь подняться на ноги.

Конан шагнул ему навстречу, но ноги заскользили в луже крови, и он упал. Один из убийц с радостным криком кинулся на киммерийца, поднимая смертоносный меч. Нога Конана выпрямилась, и мощный удар обрушился на коленную чашечку врага. Увидев, что тот падает, Конан тотчас подставил кинжал. Клинок с хрустом вошел в тело врага.

Уклонившись в сторону от падающего тела, Конан с кошачьей ловкостью вновь оказался на ногах,. готовясь отразить атаку пришедшего в себя стигийца – того самого, которому Конан едва не размозжил кулаком голову. Смуглый гигант бросился на Конана с горящими глазами, на губах его от ненависти появилась пена. В одной руке он держал белый плащ, а в другой тяжелый длинный нож, который он швырнул в Конана с такой силой, что лезвие, ударившись о броню, пробило ее и вошло в тело киммерийца. Но Конан, даже не вскрикнув, быстро выдернул этот нож и обрушил на врага всю тяжесть своего меча. Рот стигийца перекосился от страшной боли – и гигант, застонав, повалился на пол. Конан вырвал из его тела лезвие меча и двинулся на уцелевшего главаря.

– Ты забыл свою рыцарскую клятву, когда я возвратил тебе твое имущество, Барракус! – прорычал он. – Теперь я хочу получить твою голову за твое предательство!

Он поправил шлем и вытер кровь, продолжавшую стекать по лицу из раны на голове. Левая рука варвара была в запекшейся крови, кровь сочилась из груди. Но жажда мести еще жарче пылала в его страшном взгляде.

В голове Барракуса вихрем пронеслись кошмарные легенды, ходившие о киммерийце, и, потеряв контроль над собой, он попытался бежать.

С грохочущим смехом Конан метнул меч, подобно дротику. Лезвие пробило броню в панцире Барракуса – и аквилонец свалился, вытянувшись во весь рост. Меч торчал из его спины, и кровь широким потоком хлестала изо рта.

Окруженный мертвыми врагами, Конан позволил себе немного расслабиться. Но голос, раздавшийся позади, заставил его снова принять боевую стойку. Конан мгновенно повернулся, ожидая новой атаки.

Толстенький человечек стоял у приоткрытой двери, молитвенно сжимая пухлые руки.

– Милосердная! Что же случилось в моем доме?! – на его лице было написано искреннее беспокойство. – Везде кровь! Мебель поломана!

В два шага Конан оказался рядом с хозяином таверны, кинжал приподнял его подбородок.

– Ты причастен к этому делу, шакал? – произнес варвар. – Они не могли устроить здесь засаду без твоей помощи!

– Милосердный господин! Они угрожали мне, обещали убить. Они сказали, что сделают все тихо и быстро...

Конан ударил его по лицу с такой силой, что хозяин таверны отлетел, ударившись о дверной косяк. Он закружился на одном месте, и кровь побежала из его разбитых губ.

– Тихо! – прогремел Конан. Его гнев немного прошел. – Будь доволен, что я не содрал с тебя шкуру!

– Да! Да! Господин! – трактирщик плакал от ужаса.

– Теперь принеси вина, пока я не расстроил твой желудок и не раскроил тебе башку! Самого лучшего вина! Да еще полотенце, чтобы перевязать эти царапины!

Трактирщик торопливо кинулся выполнять приказание; ударом ноги Конан отбросил трупы, навалившиеся на скамью, и утомленно присел. Мысли роились у него в голове. Куда подевалась девушка, заманившая его? Она исчезла.

Хозяин вернулся, дрожа всем телом. Он принес бутылку вина и оловянную кружку. С нетерпеливым проклятием Конан вырвал бутылку у него из рук и опрокинул ее над своим запекшимся горлом. Осушив бутыль, он отшвырнул ее, вытер рот рукавом, красным от крови, и поднял глаза на хозяина.

– Ну, головорез! – произнес Конан. – Теперь расскажи мне, куда делась девушка, которая была здесь незадолго до меня?

Пухлый трактирщик с позеленевшим от страха лицом закачал головой.

– Знатный господин, я ни разу не встречал ее до вчерашнего дня, когда она явилась, одетая в чужеземное платье. Она переоделась наверху. Я не знаю даже ее имени.

Конан поднялся, ему не давали покоя раны, на много дней уложившие бы в постель обычного человека. Вытащив меч из ножен, он произнес:

– Проведи меня в ее комнату, и если это еще одна ловушка, ты не успеешь моргнуть глазом, как очутишься в аду!

Коленом варвар подтолкнул дрожащего хозяина к узким ступенькам. Киммериец следовал за ним, внимательно осматривая каждую щель. Трактирщик остановился перед дверью и вытащил ключ из большой связки, висевшей на боку. Он отпер дверь и широко распахнул ее перед недоверчивым варваром. Конан огляделся и решил, что в этой узкой комнате невозможно устроить засаду. Из мебели были только кровать и небольшой стол. На кровати лежала зеленая шелковая одежда, тюрбан, украшенный изумрудной булавкой, и вуаль. Конан стоял, пораженный увиденным. Это был гардероб знатной гирканской дамы из сильной и быстро растущей Восточной империи.