Текст книги "Гроза над Чохирой"

Автор книги: Лайон Спрэг де Камп

Соавторы: Лин Спрэг Картер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Лайон Спрэг Де Камп, Лин Картер
Гроза над Чохирой

1

Вековой лес застыл в настороженном и чутком молчании. Ветер шумел в древесных кронах, почти прозрачной дымкой весенней листвы, и их шелест казался единственным звуком, тревожившим лесную тишину. Живые обитатели дремучих чащоб смолкли, ощущая, что в их владениях появились опасные и неожиданные пришельцы.

Спустя некоторое время со стороны дубовой рощи раздался шум. Мерный топот, звон и бряцание доспехов, негромкие голоса свидетельствовали, что оттуда приближаются люди, причем их много и они вооружены.

Внезапно – и совершенно бесшумно – в стороне от воинского отряда на поляну из зарослей вынырнул высокий, мощного сложения человек. Его необъятную грудь прикрывала стальная кольчуга, под откинутым забралом шлема можно было разглядеть синие, сверкающие холодным огнем глаза, спутанную гриву черных волос и смугловатое лицо, опаленное более жарким, чем в этих краях, солнцем. С осторожностью проскользнув на прогалину, он внимательно осмотрелся; потом его ноздри затрепетали, будто все чувства – зрение, слух, обоняние – были напряжены в попытке избежать неведомой опасности. Затем великан махнул рукой, и тут же из-за кустов появился еще один мужчина – среднего роста, стройный, светловолосый и молодой. Знаки различия на его доспехах указывали, что он полусотник легиона Золотых Львов – отряда пограничной стражи Аквилонского королевства.

Любому, увидевшему этих двух людей, сразу бросилось бы в глаза различие в их повадках и поведении. От синеглазого гиганта, который был родом из далекой Киммерии, страны лесов и гор, несмотря на испытываемое им напряжение, исходили флюиды уверенности и силы, тогда как молодой аквилонский полусотник тревожно оглядывался по сторонам и то и дело с нервозностью передергивал плечами.

– Арно, мой командир, велел узнать, может ли отряд продвигать дальше, – обратился он к своему старшему товарищу. Потом, еще раз обведя взглядом окрестности поляны, добавил: – Мне кажется, тут все тихо, капитан Конан.

– Вот именно, что тихо, – буркнул тот, кого назвали "капитаном Конаном". – Я бы даже сказал, слишком тихо! В весенний полдень в лесу в ушах должно звенеть: птицы, мелкое зверье, насекомые и всякая прочая тварь… А здесь – тишина, как в могильном склепе. Это не к добру!

– Может, наш отряд распугал зверей? – предположил аквилонец.

– Может, наши люди, Флавий, а может, и пикты. Правда, следов их я пока не вижу… – Конан задумчиво нахмурился и, повернувшись к полусотнику, спросил: – Кто-нибудь из разведчиков уже вернулся?

– Нет, но лазутчики графа Лусиана утверждают, что осмотрели лес самым тщательным образом и что пиктов поблизости нет.

Губы Конана скривила усмешка, похожая на волчий оскал.

– Кром! Ну, разумеется! Я еще удивляюсь, почему они не сказали, что пикты вообще убрались из Конаджохары! Скоро эти парни станут уверять, что размалеванные дикари пришли в дрожь при одном только виде нашего отряда и…

Младший из воинов в изумлении приподнял брови.

– У тебя, мой капитан, есть основания не доверять разведчикам графа?

– Полностью я доверяю своим людям – да и то лишь тем, кого хорошо знаю. А откуда мне известно, что за ублюдков послал в лес Лусиан? И можно верить их словам?

– Но… но… неужели ты допускаешь, что граф Лусиан, наш командующий, мог отправить отряд прямиком в ловушку?

Лицо киммерийца застыло, словно отлитая из бронзы маска.

– Этого я не говорил, Флавий. Только повидал я на своем веку достаточно, чтоб ничьи слова просто так не принимать на веру. Запомни это, парень, и, ради Крома, держи язык за зубами! А сейчас отправляйся к капитану Арно. Скажешь ему вот что… – Вдруг Конан сделал паузу и тут же воскликнул: – Погоди-ка! Вон как раз один из бездельников Лусиана. Я с ним потолкую.

На поляне появился еще один человек, в кожаном аквилонском доспехе с металлическими накладками на груди и плечах.

– Ну? – коротко буркнул Конан.

– Мы прошли вдоль всей Южной Протоки, не обнаружив ни единого следа пиктов, – доложил разведчик. – На флангах – тоже ничего! Протока уже прямо перед нами.

– Это я и сам вижу, – резко ответил киммериец.

Вскинув взгляд, Флавий действительно обнаружил, что впереди, меж зарослями кустарника, можно рассмотреть серебристые светлые блики на поверхности воды. Лазутчик графа Лусиана, не сказав больше ни слова, исчез, словно лесная тень.

Прошло недолгое время, и за спинами Конана и молодого полусотника послышались шаги, а затем на поляне появился авангард аквилонского отряда – похоже, капитан Арно, не дождавшись от них известий, принял решение выступать. Более сотни воинов шли узкой тропой по двое в ряд, стараясь не нарушать лесную тишину треском сучьев и звоном металла. Половина из них, северяне-гандерландцы, были вооружены прочными копьями и щитами, а тела их прикрывали длинные, до колен, чешуйчатые кольчуги. Вторую половину отряда составляли стрелки, в основном уроженцы Боссонских Топей, издавна славящихся своими лучниками. Боссонцы обычно сражались во второй линии, выпуская из-за спин копейщиков град смертоносных стрел длиной в добрых три локтя.

Капитан Арно, предводитель гандерландских копьеносцев, вытирая со лба обильную испарину – солнце стояло в зените – подошел к киммерийцу.

– Мои дармоеды нуждаются в отдыхе, Конан. Видишь, у них уже языки лежат на плечах.

– После такой небольшой прогулки? По-моему, ты распустил их, Арно! Если б они побегали так, как я гоняю своих людей, это пошло бы им на пользу! Ну, теперь жалеть о том нечего, придется сделать привал. Только предупреди их: пусть сидят тихо, как мыши. Иначе, коль разведчики Лусиана ошиблись и поблизости есть хоть один пикт, вся их свора будет знать, сколько нас и куда мы идем.

– Что поделаешь, не все столь неутомимы и сильны, как ты, капитан Конан, и твои боссонцы, – усмехнулся Арно. – Приходится вести войну с такими солдатами, какие есть. – С этими словами он отправился к своим бойцам.

– Помыслить не могу, зачем мы разделили наше войско? Да еще в таких гибельных местах? – глядя ему вслед, раздраженно бросил киммериец. – Попомни мои слова, Флавий: немало жизней мы потеряем из-за этого безумного приказа!

– Но ведь сам граф Лусиан, наш военачальник… – начал было молодой аквилонец.

– Думаешь, военачальники не могут отдавать безумных приказов? – рявкнул Конан. – Похоже, твой граф не имеет понятия, как нужно воевать с пиктами! А я давно прошел эту науку – и на собственной шкуре! Самое главное, узнать побольше о них, выведать, где они прячутся, а потом, собрав всю силу в кулак, ударить в плотном строю! И еще: коль не имеешь над пиктами численного превосходства, лучше вообще не соваться в их леса. Ну и, конечно, надо выбрать для атаки подходящий момент… А когда в лес посылают всего полторы сотни воинов из целого легиона, не подумав об их прикрытии и дороге для отступления… – киммериец резко взмахнул рукой и закончил: – Это нам дорого обойдется, вот увидишь, Флавий! Пикты могут собрать больше тысячи человек… намного больше, я полагаю!

Конан в сердцах сплюнул и нахмурился. Вся эта затея с самого начала представлялась ему весьма сомнительной и опасной. Однако в армии аквилонского короля было не принято обсуждать приказы полководцев – в чем киммериец убедился, около года пробыв в Аквилонии наемников и дослужившись до капитанского чина. Но коль ясно видишь всю гибельность и безрассудство затеянного… если видишь это и не можешь исправить… Кром! Он уже жалел, что согласился принять участие в этом безумном походе, а тут еще нелепый приказ, согласно коему власть разделена между двумя капитанами, между ним и Арно… Конечно, Арно – храбрый и испытанный солдат, тут не скажешь ничего плохого, но он не воевал прежде с пиктами! Откуда у него возьмется нужный опыт? Да и вообще, двоевластие в военной экспедиции скорее приведет к гибели и поражению, чем к победе…

Конан повернулся к Флавию и буркнул:

– Пора выступать! Скажи своему капитану, чтобы он поднимал гандерландских неженок.

Отдых закончился. Под палящими лучами полуденного солнца аквилонские солдаты по узкой лесной тропе направились к Южной Протоке, которая отделяла провинцию Чохиру от занятой сейчас пиктами Конаджохары. когда отряд достиг реки, Конан, шагавший вместе с Флавием во главе колонны, приказал своим бойцам наполнить водой фляги. По-прежнему ничто не нарушало тишину лежавшего по обоим берегам протоки густого леса – до тех пор, пока молчание не было нарушено уханьем совы.

Резко обернувшись, киммериец приказал:

– Перестроиться в каре – и поживее! Копейщики – вперед, лучники – во вторую линию! готовьтесь к отражению атаки!

Флавий, хлопая глазами, удивленно спросил:

– В чем дело, капитан? Тебя напугал крик совы?

– А ты слышал, парень, чтоб сова вопила днем?! – прорычал киммериец. – Сейчас начнется!..

И, как бы подтверждая его слова, тишину разорвали воинственные возгласы. То был боевой клич пиктов.

2

Видно, аквилонские солдаты были не такими уж неженками и дармоедами, да и гарнизонные тренировки не прошли для них даром – в мгновение ока длинная, как змея, колонна превратилась в ощетинившийся копьями квадрат. За первыми рядами гандерландцев – которые, опустившись на одно колесо и прикрываясь щитами, воткнули древки своих копий в землю – стояли, держа наготове луки, боссонские стрелки.

Аквилонцы едва успели выровнять боевой порядок, как из-за близлежащих деревьев на них ринулась орда размалеванных дикарей. На них не было никакой одежды, кроме набедренных повязок, схваченных в пучок на затылке, торчали разноцветные перья птиц. Вооружены они были большей частью кремневыми топорами и копьями, изредка сверкало стальное лезвие меча – военного трофея, захваченного некогда в форту Тусцелан.

– Да поможет нам пресветлый Митра! – вскричал Флавий, поворачиваясь к Конану. – Ты был прав – их здесь не меньше тысячи!

– Сосчитаешь потом, коль останешься жив! А сейчас становись вон в тот угол! – приказал полусотнику киммериец, бросаясь к другому углу каре.

Пикты с пронзительными угрожающими воплями приближались к боевым порядкам аквилонцев. Несколько дикарей уже были поражены стрелами, другие, не рассчитав скорости бега, сами напоролись на выставленные вперед наконечники копий; прочие же задержались перед ощетинившейся сталью шеренгой. Все попытки проскользнуть под копьями гандерландцев закончились смертью чересчур сообразительных дикарей.

Под взмахами конанова клинка один за другим валились на землю воины в боевой раскраске; боссонские стрелки заученными движениями отправляли в атакующих стрелу за стрелой, и мало какая из них не находила цели. Прошлогоднюю листву под ногами сражавшихся заливали потоки крови – в основном, пиктской.

Но вот над полем боя послышался протяжный зов берестяного рожка – то был сигнал к отступлению. Однако захваченные азартом схватки дикари не сразу расслышали этот звук; кровь их кипела, и каждый стремился ворваться первым в аквилонские шеренги. Вожди громкими криками и руганью все же заставили соплеменников отойти назад, и вскоре нападающие – петляя, чтобы уберечься от стрел, – начали отступать в сторону леса, неся на плечах раненых товарищей.

Около пяти десятков дикарей остались лежать возле аквилонского строя, у ног гандерландцев. Конан, вытирая со лба смешанный с кровью пот, ткнул пальцем в двух воинов:

– Вы, парни, осмотрите всех, кто валяется тут, раненых – добейте! Хороший пикт – мертвый пикт, – бросил он Флавию, потом опять повернулся к солдатам. – Всем остальным – держать строй! Тех, кто ранен, немедля перевязать! И вытащите из трупов дикарей стрелы – нам они, я чувствую, еще пригодятся.

– Но почему они все-таки отступили? – удивленно спросил Флавий. – Ведь даже теперь дикари превосходят нас числом по меньшей мере в десять раз!

– Кром! Думаешь, я знаю? Как бы это не оказалось ловушкой… Вот почему сейчас нельзя расслабляться… Ни на миг!

Откуда-то издалека донеслась барабанная дробь. Пыл недавней схватки угасал, солдаты переводили дыхание, передавали друг другу фляги с водой, подкисленной вином. Внезапно Конан заметил, что кое-кто из гандерландцев спасаясь от жары, снимает шлем и пытается сбросить кольчугу. Придя в ярость, он заорал:

– Эй, недоумки! Вы бы еще штаны стянули! Ну-ка, прекратить! Доспехи – ваша жизнь! А кто снимет их, получит от пиктов подарок – стрелу в брюхо! Если раньше я сам не сворочу поганцу челюсть!

Восстановив порядок, Конан направился к Арно посовещаться.

– У пиктов сейчас вместо покойного Зогар-Сага новый шаман – Сагайета, его племянник, – сказал он. – Хитрая бестия! Кровожаден и упорен, как оголодавший волк! Он от нас не отстанет! И потому я думаю, что барабаны, который мы слышим, предвещают новую атаку.

– Ты бы поменьше толковал о шаманах, Конан, – с угрюмым видом произнес Арно. – Не хватает только, чтоб наши храбрецы услышали о них и решили, что им придется иметь дело с колдовскими силами.

– Они должны об этом знать и быть готовыми, – возразил Конан. – Пикты бессильны против нашего оружия – недаром же мы заняли всю восточную часть их земель! Вот им ничего и не остается, как прибегнуть к колдовству.

– Земля пиктов перешла к нашим поселенцам по закону, – Арно явно не понравились слова варвара. – На каждый земельный надел у них есть грамота с подписью короля Нумедидеса, с его печатью и знаками пиктских вождей, продавших землю!

– Ну, разумеется! – язвительно отозвался Конан. – Не сомневаюсь, что вождей, поставивших эти знаки, для начала хорошенько подпоили, а под конец сунули им пару-другую медных браслетов. Впрочем, дикари и в трезвом-то виде мало что понимают в подобных делах… И хоть я не испытываю к пиктам дружбы, ярость их мне понятна. – Он бросил взгляд в сторону лесной опушки и усмехнулся: – Ну, хватит о землях и грамотах! Сейчас по краям колонны идут копьеносцы – так мы сможет быстрей перестоится в случае тревоги.

Отряд двинулся вперед, но не прошло и нескольких мгновений, как отдаленный грохот барабана смолк. Наступившая тишина казалась зловещей.

Но вдруг ее нарушил громкий вопль, потом еще один, столь же ужасный. Строй аквилонцев содрогнулся – двое солдат, корчась в страшной муке, повалились на землю. А сверху, с нависающих над тропой ветвей громадных деревьев, на них падали истинные исчадия ада – чудовищные змеи со смертоносными жалами, длиной в семь локтей и толщиной с мужскую руку. Число их казалось бесконечным; ужалив одну жертву, они, стремительно извиваясь, ползли к следующей. В рядах аквилонских воинов вспыхнула паника.

– Не стойте, как истуканы! – заорал Конан. – Рубите их, рубите! Вы что, ублюдки, забыли про свои мечи?! Ну-ка, за дело! И держать строй!

Сам киммериец прикончил нескольких гадин, но их было слишком много. И вот первый солдат, отбросив лук, бросился бежать, а за ним – еще один, и еще… яростные крики и ругань Конана, грозившего беглецам всеми возможными карами, не помогали; не помог и его меч, и удары плашмя, которыми он попытался задержать бегущих. В краткие мгновения железный строй аквилонской пехоты превратился в беспорядочную толпу, в скопище людей, в страхе бросавших оружие и мчавшихся куда глаза глядят – куда угодно, лишь бы избавиться от несущего смерть ужаса.

И, как довершение этот кошмара, из-за стволов деревьев выскочили размалеванные дикари. Теперь им не составило большого труда расправиться с аквилонцами, потерявшими разум от боли и страха.

Ядовитые змеиные зубы достали капитана Арно – он лежал на земле, его тело сотрясалось в предсмертных судорогах, а душа уже ступила на тропу, ведущую к Серым Равнинам. Солдаты разбегались, падая под ударами пиктских топоров; жужжали стрелы с кремневыми наконечниками, воздух дрожал от стонов, воплей и боевого клича дикарей. Битва кончилась, началась резня.

Конан огляделся вокруг и понял, что поражение неизбежно. Не поражение – полный разгром! Его солдаты были обречены и стоило подумать о собственном спасении. И о спасении тех, кому он еще мог помочь.

Неподалеку Флавий рубился с двумя пиктами.

– Ко мне! – закричал киммериец. – Пробивайся ко мне!

Уклонившись от удара топором, Флавий сумел достать одного из противников мечом и, отпрыгнув, очутился рядом с Конаном.

– Что делать, капитан? – Лицо его исказилось в отчаянии. Что будем делать?

– Только одно – выбираться из этой резни. Если хочешь остаться жив, держись за мной, парень!

Обнажив мечи, они принялись пробиваться сквозь толпу дикарей, падавших вокруг словно колосья под серпом жнеца. Никто из них не мог устоять против воинского мастерства Конана, никто не мог соперничать с ним силой, свирепостью быстротой. Через несколько мгновений, прорубив себе кровавую дорогу, они бросились бежать – обратно, по той самой тропе, которая привела сюда отряд. Их никто не преследовал; дикари добивали раненых аквилонцев, с опаской избегая места, где недавно стоял их несокрушимый строй. Там вместо пиктских копий и секир уже поработали смертоносные змеиные зубы.

3

Стараясь производить как можно меньше шума, Конан и Флавий осторожно пробирались по берегу протоки. От раздавшегося вдруг громкого всплеска молодой полусотник вздрогнул и вопросительно посмотрел на киммерийца. – Это бобры, – прошептал Конан. – Их слух гораздо тоньше человеческого – они учуяли нас и теперь хлопают хвостами по воде, предупреждают об опасности. Взгляни-ка! Вон там, впереди, над водой видна их плотина!

За этим сооружением, на противоположном берегу протоки, перед беглецами простиралась довольно большая поляна, а в ее центре торчал огромный, высотой в два человеческих роста, вертикально поставленный валун, в котором, присмотревшись, можно было различить грубые контуры человеческой фигуры. Рядом с ним был другой, значительно меньший по размеру камень, похожий на алтарь.

– Это Поляна Совета, – прошептал киммериец. – Когда пикты властвовали в здешних краях, их вожди, старейшины и шаманы собирались тут для обсуждения своих дел. Теперь, когда они снова захватили эти земли, они непременно придут сюда. Видишь, тут стоит их идол! И я думаю, что после разгрома нашего отряда им будет о чем потолковать, а нам – о чем послушать. Если спрятаться за бобровой плотиной…

– Нас увидят, капитан, – запротестовал Флавий, – это ведь почти рядом с капищем!

– А мы сделаем так…

Конан обломил пару зеленых ветвей и сорвал несколько белоснежных водяных лилий, укрепив затем этот своеобразный букет на своем шлеме.

– Но так мы замаскируем лишь головы, а как же тела?

– Поток рядом с запрудой мутный, там нас никто не заметит.

– Ты хочешь сказать, капитан, что мы залезем по шею в воду?! Но не известно ведь даже, появятся здесь пикты или нет…

– Ничего страшного, постоим, сколько понадобится. По мне так лучше схватить простуду, чем потерять голову.

Молодой аквилонец тяжело вздохнул.

– Наверное, ты прав, капитан Конан.

– Разумеется. Если я хотел бы раз ошибся, моя голова давно уже служила бы украшением хижины какого-нибудь пиктского вождя.

Не тратя более времени на разговоры, Конан зашел в протоку и направился к бобровой запруде, примерно на локоть выступающей над поверхностью воды. Флавий без колебаний последовал его примеру, положившись на опыт старшего своего товарища. Вода у самой плотины достигала им до подбородков, и в ее тени их головы и шлемы, прикрытые зеленый камуфляжем, были почти незаметны.

– А теперь нам действительно придется подождать, – промолвил Конан. – Ты как считаешь, сможешь простоять здесь не двигаясь, пока солнце не опустится на ладонь?

– Придется! Ведь ты сам сказал, что другого выхода у нас нет.

Киммериец лишь приподнял уголок рта в одобрительной усмешке.

Предвечернюю тишину нарушало лишь кваканье лягушек, которые приостановили было свой концерт при появлении людей, но вскоре успокоились и принялись с новой силой выводить звонкие рулады. Солнце клонилось к западу, бросая на поверхность воды у плотины алые отблески; казалось, что в мутный поток вплетены струйки крови. Вдруг Флавий приглушенно охнул.

– В чем дело? – недовольно прошептал киммериец.

– Кто-то вцепился мне в ногу, – так же тихо ответил полусотник. – Больно!

– Тоже мне, страдалец! Это все-навсего пиявки. Ничего с тобой не сделается, всю кровь они из тебя высосать не успеют.

Но Флавий был на этот счет несколько другого мнения и попытался избавиться от присосавшихся к его ноге кровожадных тварей. В этот самый момент Конан выдохнул:

– Тихо! Не шевелись! Пикты! Вот они!

Из леса на поляну вышла группа дикарей, еще не смывшых с тел устрашающей боевой раскраски. Они оживленно и шумно что-то обсуждали – вероятней всего, подробности недавней битвы и своей победы. Флавия поразила их непосредственная, едва ли не детская радость – судя по рассказам старых воинов, людей бывалых и опытных, пикты отличались угрюмым нравом и совсем не любили лишних разговоров.

Вскоре на Поляне Совета сгрудилось множество людей, среди коих большую часть составляли вожди и шаманы, отличавшиеся своими одеяниями от простых воинов, облаченных только в сапоги из шкур да набедренные повязки. По раскраске и перьям в волосах можно было понять, что сюда пришли предводители племен Волка, Ястреба, Черепахи, Рыси и Ворона. По-прежнему слышались радостные возгласы и смех, многие прикладывались к бурдюкам и флягам с кислым вином.

– Посмотри, – тихо сказал Флавий, – здесь пикты из нескольких разных племен, и они отлично ладят друг с другом, хотя еще недавно были смертельными врагами.

– Им ничего не оставалось, как объединиться и забыть про междоусобицы, иначе дикарям не под силу противостоять Аквилонии. И если б все племена по ту сторону Громовой реки смогли бы договориться, наш достойный король расстался бы с большей частью этих земель. Неважно, присоединил ли он их по закону или нет.

Внезапно киммериец, склонившийся к уху Флавия и говоривший шепотом, едва удержался от изумленного возгласа. На поляне появились два человека, выделявшиеся по виду из общей массы размалеванных дикарей. Один из них был шаманом – его длинную кожаную накидку украшали звериные хвосты, причудливый головной убор казался составленным из искусно подобранных птичьих перьев. Второй же носил обычную одежду аквилонских пограничных стражей – потертую кожаную куртку с металлическими защитными бляхами, штаны и сапоги.

– Клянусь, Кромом! – прошипел киммериец. – Ты узнаешь Эдрика, лазутчика графа Лусиана? Проклятый изменник! А рядом с ним – Сагайета, новый шаман пиктов!

Дикари почтительно расступились перед новоприбывшими, которые подошли к плоскому камню-алтарю. Тот, в ком Конан узнал человека Лусиана, медленно и раздельно заговорил на хайборийском, обращаясь к собравшимся, а стоявший рядом шаман переводил его слова.

– Вы только что убедились, что великий военачальник, благородный граф Лусиан выполнил свое первое обещание: привел аквилонский отряд в указанное вами место. Теперь вы можете не сомневаться, что вся провинция Чохира, как и обещал граф, снова перейдет в ваши руки. Но за это придется заплатить: вашему верному и благородному другу нужна сейчас третья часть тех денег, которые были обещаны ему за неоценимую помощь в возвращении исконных ваших земель.

Шаман закончил переводить речь Эдрика, сделал небольшую паузу и добавил еще несколько слов – явно от себя.

– О чем он говорит? – спросил Флавий, не знавший языка пиктов.

– Он дал согласие на выплату этой суммы. Сейчас придут его люди с деньгами… Смотри же, вот они!

Четверо пиктов, вышедших из леса, с трудом тащили на плечах огромный тяжелый сундук, висевший на толстой, похожей на бревно палке. Они поставили свою ношу на землю, Эдрик подошел к ней и поднял окованную медью крышку ящика. Запустив в него обе руки, он вытащил горсть монет, полюбовался на блеск золота и высыпал деньги обратно.

– Откуда у дикарей взялось это сокровище? – прошептал удивленный Флавий. – Ведь собственную монету они не чеканят, в торговле с нами очень редко берут деньги. Им нужны украшения, ткани и оружие, а не бесполезные желтые кругляши!

– А ты разве не узнаешь этот сундук? В казначействе Аквилонии такие обычно используют для перевозки звонкой монеты. Думается мне, что в этом было жалованье солдат из форта Тусцелан – его так и не успели выдать накануне штурма.

– Но Лусиан, граф Лусиан, наш военачальник! Как мог он, потомственный нобиль, продаться пиктам?

– Хмм… У меня есть на сей счет кое-какие предположения, Флавий.

– И Эдрик, Эдрик! Неужели мы допустим, чтобы предательство сошло с рук этому гнусному шпиону?! – Флавий гневно стиснул кулаки. – Мне кажется, я смогу добраться до его горла прежде, чем дикари успеют поднять оружие!..

– Только попробуй, и пожалеешь, что родился на свет! Ты разве не понял, как важно нам добраться до Велитриума и сообщить то, о чем мы здесь узнали? Эти сведения куда дороже жизни какого-то ублюдка! А потому держи-ка язык за зубами, приятель, да нагни пониже голову – хоть теперь пиктам не до нас, но осторожность все ж таки не помешает.

Тем временем пиктские воины, сгибаясь под тяжестью сундука, удалились с поляны, сопровождаемые Эдриком. Шаман Сагайета взобрался на плоский алтарный камень и начал длинную торжественную речь, в которой превозносились доблесть и мужество пиктов. Столпившиеся вокруг дикари встречали его слова торжественным гулом и радостными воплями, а затем пустились в странный причудливый танец, движения которого как бы имитировали их действия во время недавней битвы. По рукам снова пошли бурдюки с вином, пляска становилась все более дикой и необузданной, и спустя некоторое время все пикты, включая шамана, валялись точно бревна на траве Поляны Совета.

Выждав еще немного, дабы убедиться, что опасности больше нет, Конан велел Флавию следовать за ним, и беглецы с превеликой осторожностью двинулись к берегу. Солнце село; в наступившей ночной тишине, которую по-прежнему нарушало только лягушиной кваканье, киммериец быстро пробирался вперед по узкой, почти незаметной лесной тропинке. Молодой полусотник был не так ловок; он то и дело спотыкался о выступающие из земли корни или задевал ствол дерева, пока не понял, что ему лучше всего идти по следам капитана, который, похоже, мог видеть в темноте как лесная кошка. Казалось, сам гигант-варвар не ведает усталости, однако заметив, что его менее выносливый спутник начал задыхаться, выбившись из сил, Конан остановился, дав ему время отдохнуть. Впрочем, утомление не заставило неугомонного аквилонца прекратить свои бесконечные расспросы.

– Так почему же граф Лусиан оказался предателем? Ты говорил, что догадываешься…

– Ну, это довольно просто, парень. Ведь после того, как пикты захватили Тусцелан, графу, как командующему легионом пограничной стражи, фактически стала подчиняться все Конаджохара.

– И что с того? Конаджохара! Невелик почет! Глушь, дикие нравы, дикие люди… Это всего лишь небольшой кусок побережья Громовой реки. Три бедные провинции – Конавага, Чохира да Орискония, всего один город…

– Я про то и говорю. Губернаторы соседних провинций станут требовать у короля, чтобы земли Конаджохары были поделены между ними – и мне кажется, что наш добрый Нумедидес не станет этому препятствовать. И что тогда останется Лусиану? Большая часть его владений отойдет к Боссону, а тамошний губернатор Тасперас – злейший враг Лусиана. Теперь понимаешь, отчего нашему графу выгодно сдать пиктам Чохиру? Он подложит свинью Тасперасу, а кроме того, получит огромные деньги! В гарнизоне Тусцелана была тысяча воинов, а жалованье они не получали целых полгода! Прикинь, какую сумму это составляет! А всему Велитриуму известно, что Лусиан более всего на свете любит играть в азартные игры и ставки делает крупные. В последнее время ему, наверное, больше везет в любовных делах, чем в игре, и за ним значатся огромные долги, так что Сагайета подвернулся ему очень кстати.

– Но если Чохира снова перейдет к пиктам, что же будет с теми, кто там живет? Кто получил там землю?

– Думаешь, Лусиан из-за того ночами не спит? Его одно заботит – благополучие и процветание собственной персоны. И в том, как я полагаю, он мало отличается от остальных ваших нобилей…

– Ты не прав, капитан! Вот ты упомянул губернатора Боссона – он никогда бы не сделался предателем!

– Про барона Таспераса я и в самом деле не могу сказать ничего дурного. Он даже оставил в пограничье своих людей – после того, как пал Тусцелан, и присланные нам на подмогу войска остальных губернаторов были отозваны. Но вообще-то я не доверяю аристократам: они, как шакалы, рвут себе богатства да владения, а случись какая беда, удирают первыми. Ну, а что касается предательства Лусиана… Тут палка о двух концах! Дикари-то, наоборот, считают его деяние благородным – ведь он вернул им земли, которые Аквилония получила обманным путем.

– Не могу понять, капитан – ты с таким презрением говоришь об аквилонцах, и в то же время поступил на королевскую службу. Да еще рискуешь ради нас жизнью в этих гибельных местах, – в недоумении произнес Флавий.

– С чего ты взял, что я вас презираю? Нет, Флавий, в твоей стране я встретил множество достойных людей, но, видишь ли, немногие из них принадлежат к знати. А жизнью я рискую, если уж говорить начистоту, не ради вас – просто я привык хорошо делать свое дело. Ведь я командую наемниками и чаще всего продаю меч не тому, на чьей стороне правда, а кто больше мне заплатит. Но пойдем! Если мы будем и дальше молоть языками, то не успеем до рассвета выбраться из этого проклятого леса. Пошли!