Текст книги "Призрачная любовь"

Автор книги: Лаура Уиткомб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

3

Эту долгую ночь, с ее мучительно медленным ходом времени, я провела в спальне мистера Брауна. Сидя у окна, я размышляла над вопросами, которые хотела бы задать новому знакомому. Яркие звезды катились по небесным тропам с неторопливостью растущей травы. С рассветом я перебралась в постель и легла рядом с моим хозяином. Теперь, обзаведясь своим собственным поклонником, я больше не стеснялась миссис Браун. Когда хозяин начал подниматься, она погладила рукой его голую спину. Он снова забрался под одеяло, и я разочарованно вскрикнула. Моя беззвучная ярость вспугнула воробья на подоконнике. Я торопливо вылетела из дома и забилась в угол на заднем сиденье машины.

Тем не менее, когда мистер Браун вышел на крыльцо, застегивая пуговицы рубашки и приглаживая рукой непослушные волосы, мое настроение изменилось. Он провел в постели почти весь наш писательский час. Но я не могла сердиться на него. Он сел за руль и начал выезжать на аллею. Я вдруг поняла, что он чем-то походил на Джеймса – возможно, формой челюсти или очертанием ресниц. И тут мое сердце окончательно оттаяло. Прежде всего он был моим мистером Брауном. И он любил свою жену. Я тоже после стольких лет одиночества могла наконец поговорить с человеком, а не просто следовать за ним.

Чуть позже я вспомнила, как нашептывала мысли предыдущему хозяину – моему Поэту. Когда мистер Браун открыл папку и вытащил незаконченную рукопись, я, сжав руками спинку скрипучего кресла, склонилась к его уху:

– Жаль, что ты не можешь слышать меня. Мне так хочется рассказать тебе о своем существовании.

Я провела пальцами по его плечу. Обычно меня пугали телесные контакты с Живыми. Они всегда вызывали во мне странное ощущение, похожее на падение в бездну. Но на этот раз я чувствовала себя скользящей вниз по струям водопада. В то мгновение он сидел над страницей рукописи и задумчиво смотрел на пустые парты. Когда я прикоснулась к нему, его ладонь, соскользнув со стола, безвольно опустилась на колено.

– Мой друг, – сказала я. – Мне нужно сообщить тебе важную новость.

Наверное, это выглядело глупо, но доверие к нему заставляло мое сердце трепетать, словно крылья голубки.

– Я познакомилась с одним человеком. Он может видеть и слышать меня.

Мистер Браун повернулся к двери. Казалось, что он забыл в машине какую-то вещь и теперь никак не мог решить, возвращаться за ней или нет. Похоже, мой шепот встревожил его.

– Я всегда желала тебе счастья. Ты мой единственный друг.

Внезапно я поняла, что теперь у меня есть новый друг. Какая оригинальная идея! Мистер Браун повернул голову влево и посмотрел в окно. Затем он снова скосил глаза на дверь, как будто ожидал увидеть там знакомое лицо, заглядывающее в класс.

– Мне просто нужно было рассказать тебе об этом.

Я убрала руку с его плеча, и мистер Браун вздрогнул. Наверное, из-за того, что в тот самый момент раздался первый звонок. Мистер Браун сунул страницу в папку, так и не написав ни единого слова.

По крайней мере в тот день, ожидая Джеймса, я не чувствовала страха. Когда он вошел и с улыбкой осмотрел классную комнату, я сидела за его партой. Он постарался не засмеяться, а я притворилась, что не заметила его. Он спокойно подошел ко мне, потер свой подбородок якобы в размышлении и неожиданно направился к свободной задней парте. Я подождала, пока все ученики не устроились на своих местах – даже та девушка, сидевшая через проход от меня. После этого я встала и медленно зашагала к Джеймсу. Не дойдя шага до его парты, я застыла, услышав голос учителя:

– Мистер Блейк?

Джеймс улыбался мне. Теперь ему приходилось смотреть на мистера Брауна прямо через мое тело. Я шутливо выставила руки в стороны, еще больше закрывая ему обзор. Он склонился влево и привстал на стуле:

– Да, сэр?

– Почему вы пересели? – спросил мистер Браун.

Между нами и следующим занятым столом было несколько свободных парт.

– Приступ клаустрофобии, – ответил Джеймс.

Покачав головой, мистер Браун начал урок. Я обошла парту Джеймса и села за соседний стол. Юноша внимательно смотрел на учителя, словно действительно пытался понять различия между прилагательными и наречиями. Внезапно он вытянул руки, схватил мою парту и пододвинул ее к себе. Оглушительный скрежет заставил мистера Брауна прервать объяснения. В нашу сторону повернулись несколько учеников. Джеймс сидел с невинным видом, сложив руки на раскрытом учебнике. Около его стола стояла пустая парта. Когда мистер Браун продолжил урок, мой друг вытащил из книги тот самый лист бумаги, который он использовал для переписки днем раньше.

Взяв огрызок карандаша, Джеймс быстро написал: «Когда ты стала Светом?»

– Сто тридцать лет назад, – ответила я шепотом, хотя могла бы говорить во весь голос.

– Ты родилась здесь? – тихо спросил он меня. – Или умерла в этом здании?

Очевидно, он говорил недостаточно тихо. Девушка, сидевшая неподалеку, повернулась и посмотрела на него.

– Лучше пиши, – сказала я.

Он нацарапал на листе бумаги: «Который из вариантов?» – и повернул страницу ко мне, хотя это было необязательно. Я склонилась к нему, как кошка к мышиной норке, готовая ухватиться за каждый хвостик слова.

– Ни тот, ни другой.

Он с удивлением посмотрел на меня и громко произнес:

– Тогда почему…

– Мистер Блейк? – окликнул его снова мистер Браун.

На этот раз взгляды многих учеников, повернувшихся к нам, были хмурыми и раздраженными. Джеймс вскочил на ноги:

– Да, сэр?

– Вы хотите чем-то поделиться с нами?

– Ни в коем случае, сэр, – ответил он. – Прошу прощения.

Я прикоснулась пальцами к его правой руке, в которой он сжимал карандаш. Джеймс издал слабый вздох и опустил взгляд. Я обхватила его пальцы. По какой-то причине – возможно, потому что в теле Билли находилось создание Света – моя рука не прошла через его ладонь. Каким-то образом я чувствовала пальцы Джеймса. Мне даже удалось управлять карандашом. Поначалу я боялась, что снова переживу «падение в бездну», которое всегда возникало при контактах с Живыми. Однако на этот раз все было иначе. Я ощутила его тактильное знание о моей руке. Он не только видел мои пальцы, но и чувствовал их. И я уловила его мысли: «О боже! Я касаюсь ее тела!»

Косой луч полуденного солнца озарил его щеку теплым желтым сиянием, напоминавшим свет, идущий от камина. Мой друг затаил дыхание. Я обняла его за плечи и погладила ладонь в надежде, что он расслабится. Джеймс позволил мне снять возникшее напряжение, и, когда сопротивление исчезло, я начала мягко передвигать его руку. Он снова дышал. Я чувствовала стук его сердца. Он посмотрел на слово, которое вывел на бумаге под моим руководством: «Пиши».

– О господи! – прошептал Джеймс.

– Тс-с-с, – предупредила я его.

Он осмотрел классную комнату. За ним никто не наблюдал. Карандаш ожил в его руке. «Это потрясающе!» – кричала новая фраза. Затем, ощутимо дрожа, он посмотрел на меня. Его рука легко сжимала карандаш, ожидал моих движений. Наши пальцы снова слились вместе, и я написала: «Так уже лучше».

«Почему ты привязана к этому месту?»

Моя рука создала на странице две короткие фразы: «Не к месту. Я привязана к мистеру Брауну».

Джеймсу потребовалось время, чтобы вновь перечитать мой ответ. Затем он спросил: «Почему?»

Я сделала такую долгую паузу, что он с тревогой посмотрел мне в глаза. Сжав его пальцы, я написала: «Любовь к литературе».

К моему удивлению, Джеймс рассмеялся.

– Мистер Блейк? – вскричал мистер Браун. – Почему бы и вам не поучаствовать в дискуссии?

– Да, сэр?

Джеймс выпрямился на стуле.

– Предложите нам фразу с примером наречия. – Мистер Браун с сомнением поджал губы.

– Он ошеломленно смотрел на ее руку, – громко отчеканил Джеймс.

– Неплохо, – подмигнув ему, сказал учитель.

Курчавый мальчик, сидевший в первом ряду, задал мистеру Брауну вопрос, и тот начал давать пояснения. Джеймс снова посмотрел на лист бумаги.

«Он мой хозяин», – написала я.

«Счастливый человек».

Тогда я спросила: «Ты когда-нибудь видел дух Билли? После того как занял его тело?»

Джеймс задумался на минуту. Я смотрела на него, пока он перечитывал мои строки. У него была красивая рука – тонкая, с длинными пальцами, при этом сильная, как у фермера, но без мозолей и царапин.

«Только однажды, – ответил Джеймс. – Я видел, как он наблюдал за мной. Это случилось в первую ночь, когда я спал в его комнате».

Я сжала его пальцы, но не стала сразу писать, гадая, поймет ли он причину возникшей паузы. На самом деле она была вызвана не выбором слов, а моим желанием продлить наш телесный контакт.

«Он говорил с тобой?» – спросила я.

«К сожалению, нет», – ответил Джеймс.

Я снова начала управлять карандашом.

«Значит, когда ты влился в семейство Блейков, тебе пришлось ночевать в их доме?»

Прошло несколько секунд, прежде чем я отпустила его пальцы. Удерживая взгляд на странице, он вывел: «Так уж получилось».

Написанная мною нижняя строка на странице гласила: «Больше нет места».

Какое-то время Джеймс хмуро смотрел на эти три слова. Затем он поспешно потянулся к сумке за блокнотом. Мне показалось, что сейчас его тетради и учебники полетят в проход между партами. Он вырвал чистую страницу, с громким шлепком положил ее перед собой и написал: «Извини». Я засмеялась.

– Мистер Блейк, сегодня вы пишете больше обычного, – заметил мистер Браун. – Приведите нам пример фразы, где используется не наречие, а отглагольное прилагательное.

Джеймс недоуменно посмотрел на учителя.

– Отчаянно надеяться, – прошептала я.

Джеймс вздохнул с облегчением:

– Благодарно верить.

– Хорошо, – сказал мистер Браун. – Приступ клаустрофобии заметно улучшил ваши грамматические навыки.

– Да, сэр. Так точно, сэр.

Класс засмеялся.

– Вольно, мистер Блейк.

Джеймс склонился над партой и начал писать на листе бумаги.

«Элен…»

Я была очарована видом этого слова. В моем уме промелькнула надпись «Для Элен», написанная выцветшими чернилами на пустой передней странице маленького томика в кожаном переплете. Через мгновение образ исчез.

«…не уезжай домой с мистером Брауном. Останься со мной».

Я прочитала строку и замерла на месте. Он ждал, удерживая взгляд на бумаге. Наконец я прикоснулась пальцами к его руке. Наверное, это было игрой моего воображения, но мне показалось, что он почувствовал, о чем я думаю. Он уже знал мой ответ.

«Я боюсь покидать хозяина».

Не высвобождая руку из моих пальцев, Джеймс написал: «Но ты же меняла их прежде».

Молодой человек, сидевший впереди нас, повернулся, прикинул расстояние между столами и бросил Джеймсу лист с домашним заданием. Бумажка пролетела часть пути и упала на пол перед партой. Мой друг нагнулся и поднял ее. Почерк на мятом листе с оторванным уголком был незнакомым. Я взглянула на оглавление: «У. Блейк. 4 сентября, одиннадцатый класс. Предметы: английский язык и литература». Текст состоял из нескольких строк, небрежно написанных черными чернилами. Внизу располагались комментарии, выполненные зеленым. Я узнала почерк мистера Брауна. «Оценка: 5 из 10. Задание: создать страницу описательной прозы». И далее: «Прошу вас переписать данную работу и представить ее на рассмотрение для планового зачета».

Джеймс осмотрел классную комнату. Никто не обращал на нас внимания. Ученики читали примечания учителя в своих литературных опусах, а мистер Браун раздавал последние проверенные домашние работы.

– Учти, – с легким смущением прошептал Джеймс. – Все это было до меня.

«Как странно, – подумала я. – Две недели назад Билли посещал наш класс, и его тело нисколько не интересовало меня. А теперь, став Джеймсом, оно привлекало мой взгляд, как луна в беззвездном небе».

Джеймс с унылым видом читал задание, получившее столь низкую оценку. Я нагнулась и взглянула на текст. Меня он тоже не порадовал. «Вот описание библиотеки, в которой я сейчас нахожусь. В помещении воняет каким-то протухшим старьем. Библиотекарша смотрит на меня подразнительно. Книги зачитаны до дыр. Короче, я использовал прилогательное и наречие и теперь с радостью уйду из этого отстойного места». Мистер Браун подчеркнул два неправильно написанных слова, но не сделал других замечаний.

– Мне кажется, ты должен переписать этот текст, – сказала я.

Джеймс улыбнулся.

– Мне понадобится милая наставница, – прошептал он.

– Что? – переспросила у него девушка, сидевшая неподалеку от нас.

Джеймс перевернул лист и написал: «Я прошу у тебя помощи».

По непонятной причине его слова вызвали у меня беспокойство. Я извинилась, отлетела к задним окнам и несколько раз прошлась вдоль стены. Затем, скользнув по проходу, я остановилась рядом с мистером Брауном, который вкратце описывал произведение Диккенса. Чуть позже ученики стали поочередно читать вслух отрывки из книги. Я знала, что Джеймс наблюдал за мной, но мне не хотелось переглядываться с ним. Я нуждалась в покое, который могла обрести лишь в непосредственной близости к хозяину. Пока одна из девушек монотонно читала о мальчике, умиравшем на руках своей кузины, я спокойно стояла за спиной мистера Брауна. Но затем очередь дошла до Джеймса. Он читал текст иначе, чем остальные. Он понимал значение смерти. Его голос звучал так искренне, что отзывался звоном в каждом уголке моего тела. Я едва не летала по комнате.

Мое ожидание у перечного дерева было недолгим. Толпа учеников рассеялась. Лицо Джеймса сияло румянцем, и он больше не походил на того бледного подростка, которого я видела в первый день нашего знакомства. Он шел ко мне, с зеленой сумкой через плечо, и ветер ерошил его волосы. Я не могла отвести от него взгляда. Он подошел к дереву, бросил сумку на землю и опустился на одно колено, притворяясь, что завязывает шнурок на ботинке.

– Тебе придется пойти со мной, – прошептал он, не глядя на меня. – Разве ты не видишь, что тебя просит коленопреклоненный кавалер?

Я промолчала.

– Ты ведь можешь передвигаться по территории школы? – спросил Джеймс. – Тебе не нужно оставаться в одной комнате с хозяином, верно?

Его забота обо мне казалась такой трогательной!

– Ладно, оставайся тенью своего профессора, если так хочешь, – со вздохом произнес он. – А я пойду в библиотеку.

Джеймс встал и, не глядя на меня, закинул сумку на плечо.

– Впрочем, я пойму, если ты скажешь, что тебе не нравятся стеллажи со старыми книгами.

С этими словам он зашагал по аллее и слился с толпой других учеников. Знал бы он, что я провела в библиотеке больше времени, чем кто-либо другой. Конечно, я пошла за ним следом.

Обойдя кабинку библиотекаря, я осмотрела зал с тремя рядами длинных столов. Джеймса здесь не было. Я начала блуждать по узким проходам среди книжных полок, пока не нашла его за небольшим столиком в задней части помещения. Джеймс ждал меня. Он расположился на одном из четырех стульев. На соседнем сиденье лежала его сумка с учебниками. В библиотеке была тишина, но не абсолютная. Повсюду слышался шепот ребят, мягкое шарканье ног, скрип колясок в соседних проходах. Я села. Вблизи от нас никого не было.

– Расскажи мне о себе, – прошептал Джеймс. – Я хочу узнать тебя лучше.

– Мне казалось, ты просил помочь с заданием.

– Расскажи о твоих хозяевах. Наверняка таких у тебя имелось несколько. Кем они были? В каких городах ты жила?

– У нас мало времени, – напомнила я.

– Ладно.

Джеймс вытащил из сумки блокнот и вырвал из него чистый лист.

– Нужно что-то написать на целую страницу, – сказал он. – Желательно в прозе.

– Тише, – шикнула я.

– Мои впечатления о библиотеке, – добавил Джеймс.

Он достал из кармана маленький огрызок карандаша и ткнул им в лист бумаги.

– Ты будешь писать от лица Билли или от своего собственного? – поинтересовалась я.

Он начал набрасывать текст, нашептывая вслух фразы:

– Я в библиотеке. Здесь очень странный запах.

– Он чем-то знаком, – предложила я свой вариант. – Здесь пахнет словами.

Джеймс сидел боком ко мне, поэтому я не могла дотянуться до его руки и записать свои мысли.

– Книги скучают на полках, – произнес он вслух.

– Книги стоят вдоль стен, как тысячи кожаных дверей, открывающихся в неизвестные миры, – поправила я его описание.

Он подумал над моими словами и затем с улыбкой сказал:

– Мне ненавистны эти книги.

– Между сжатыми страницами сокрыты океаны чужих фантазий, – отозвалась я.

– Прекрасно, – произнес мой друг. – Значит, мы сделаем мистера Блейка более просвещенным?

Его улыбка, словно стрела охотника, вонзилась в мое сердце. Он решил совместить оба наших варианта. Из-под его руки появились новые строки: «Я полагаю, что книги здесь хорошие». Эта фраза вызвала у меня смех. Джеймс взглянул на меня и написал: «Осмотрев читальный зал, я увидел тысячи обложек, похожих на двери в неизвестные миры». Затем сделал паузу и добавил: «Меня окружала…»

– Тишина, – предложила я. – Безмолвная вечность.

Джеймс написал: «Меня окружало безмолвие, рожденное разумом Бога». Он тихо хохотнул и вновь застрочил карандашом. «Я чувствовал…» Поразмышляв немного, он с улыбкой закончил начатую фразу: «…что кто-то невидимый сидит рядом со мной».

– Джеймс, – ворчливо сказала я.

– Но это правда, – шепотом ответил он.

– Лучше напиши, что мистер Блейк мог думать о самой библиотеке.

– Насколько я понял, он находил ее неприятной, – отозвался Джеймс. – Потому что тут не играет громкая музыка и тебе не разрешают жевать пирожки.

– Мне пора уходить.

Я чувствовала, что мистер Браун собирался уезжать домой. В данный момент, остановившись в вестибюле, он разговаривал с другим учителем. Но вскоре, если я не поспешу, он умчится без меня. Паника острыми мышиными коготками пробежала по моему позвоночнику. У меня оставалось не больше двух минут.

– Мы же только начали, – возмутился Джеймс. – Ты не можешь так просто покинуть меня.

– Хорошо, но будь серьезным.

Я попыталась дотянуться до его правой руки и овладеть карандашом. Но он со смехом отодвинулся от меня:

– Мисс Элен, у вас имеются какие-то предложения?

– Перестань, – прошептала я.

Джеймс посмотрел мне в глаза, желая убедиться, что я не рассердилась.

– Почему ты шепчешь? – тихо спросил он.

– Потом что библиотека – это священное место.

«Библиотека – это священное место», – написал он на бумаге.

– Тебе полагается быть мистером Блейком, – напомнила я. – Сделай хотя бы несколько ошибок.

Джеймс подумал немного, подтер резинкой букву «я» и поменял ее на «е». Теперь библиотека стала «свещенным» местом.

Я почувствовала, что мистер Браун удалился на самую окраину моего восприятия. Боль уже вливалась в кости, но я старалась не показывать этого. Мне хотелось продлить свидание с Джеймсом. Однако я знала, как важно было не попадать под власть желания. Меня могло затянуть вниз, как это случилось со мной при прежнем хозяине во время пьесы Шекспира.

– Мне пора уходить, – сказала я.

Джеймс ответил строкой на странице: «Призрак угрожает забрать свой божественный свет из этого места». Его шутка очаровала меня. Когда я снова потянулась за карандашом, он опять со смехом отдернул руку. Внезапный озноб заставил меня отпрянуть от стола.

– Если ты хочешь что-то предложить, я готов тебя выслушать.

Взглянув на меня, он, наверное, увидел испуг в моих глазах. Улыбка тут же исчезла с его лица. Затем мы услышали сердитый голос:

– Какого черта ты тут делаешь?

Мы оба вскинули головы. Будь у меня ружье, я, не раздумывая, выстрелила бы в это животное. Перед нами стоял парень, одетый в грязную армейскую куртку. Я заметила шрам на его щеке. Он хмуро смотрел на Джеймса:

– Хочешь отмазаться от нас и прикинуться психом?

– Привет, – с недовольным вздохом ответил Джеймс.

Он убрал лист бумаги в сумку и сунул карандаш в карман. Парень сел за стол напротив нас.

– Где ты был? – спросил незнакомец. – Почему ты ведешь себя, точно мы тебе не знакомы?

– У меня было сильное отравление, – произнес Джеймс. – Несколько дней выворачивало кишки наизнанку.

Парень осмотрел его сверху донизу, не очень веря в искренность собеседника:

– Грэди сказал, что ты валялся в передозе.

– В чем-то он прав, – ответил Джеймс.

Я встала со стула и начала медленно уплывать. Проходя через Джеймса, я почувствовала трепет. Он протянул ко мне руки, притворяясь, что потягивается. Мы слились в одно целое. Такая близость может быть доступна лишь духу и смертному. Мне хотелось обнять его, но меня внезапно остановила стена холода. Ослепленная, я подняла руки вверх и почувствовала мокрую грязь – влагу на крышке гроба или на протекающем потолке подвала. Мистер Браун уехал без меня. Я отчаянно пробивалась через потоки холода и слои грязи. Леденящий озноб накатывал волнами, как порывы дождя, хлеставшие в лицо. У меня пропал голос, и я не могла позвать на помощь. Мое тело извивалось в земле, а рядом слышался смех школьников, гудки автобусов, грохот мусорных ящиков. Наконец мои пальцы почувствовали цементное покрытие. Темноту пронзил белый свет, и я оказалась на заднем сиденье в машине мистера Брауна. Лучи солнца, отражавшиеся в зеркале заднего вида, били мне прямо в глаза.

* * *

Остаток вечера я вертелась вокруг хозяина. Мистер Браун и его супруга готовили ужин, смотрели телевизор, заполняли счета для оплаты, читали журналы и болтали перед сном в постели. Когда они выключили свет и устроились в объятиях друг друга, я решила прогуляться по саду. Меня остановил голос хозяина:

– В последнее время я часто думаю об имени ребенка.

– Ты говоришь о мальчике или девочке? – спросила она.

– Как тебе нравится имя Эрин? – поинтересовался он. – Оно подойдет для каждого случая.

За время их брака я ни разу не слышала, чтобы они говорили о детях – точнее, мой хозяин упоминал об этом, но только как об отдаленной возможности. Услышанное напугало меня. Видимо, они вели подобные беседы много раз – почти наверняка в те моменты, когда я оставляла их одних в постели. Все мои прошлые благодетели были бездетными. Я десятилетиями не сталкивалась с детьми, хотя иногда видела их в парках, в магазинах и в домах, которые посещали мои хозяева. Но в данном случае все радикально менялось. Это был бы ребенок мистера Брауна. Я б сталкивалась с ним везде, каждый час моего существования!

– Как пишется это имя? – спросил миссис Браун.

– «Эй» – «ай» – «ар» – «оу» – «эйч» – «эн» – «джи».

Она засмеялась в темноте.

– «Джи» не произносится, – напомнил мистер Браун.

Я замерла на месте, застряв в стене спальни.

– Может, для девочки и подойдет, – сказала супруга хозяина. – А у тебя нет других имен для мальчика?

– Чаунси.

Миссис Браун захохотала:

– Нам придется оплачивать уроки карате, чтобы его не били каждый день в школе.

– Ладно, как насчет имени Батч? – спросил мистер Браун. – Для девочки, естественно.

Несмотря на темноту, я увидела, как он приглушил ее смех поцелуем.

– Ну что, приступим к зачатию? – спросила она.

– Лучше подождать, если ты не хочешь париться с животиком жаркими летними днями.

– Я не против, но только не давай мне скучать.

Хруст простыней заставил меня вылететь в гостиную. Мой ум терзался мыслями, перед которыми логика трусливо поджимала хвост. Я беспокойно перемещалась по комнатам, неосознанно вздымая шторы или вызывая скрип половиц. Во мне кипела ярость плененной пантеры. После отчаянных метаний я долго сидела на крыше и смотрела на звезды. Мой ужас был необъясним. Возможно, меня пугало интуитивное знание о том, что младенец почувствует мое присутствие. Эта мысль застряла комом в моем горле. Будет ли ребенок бояться меня? Внутренний голос отвечал мне: «Да, ты опасна для него». Внезапно я поняла, что стала нежеланной в доме мистера Брауна – это хуже, чем быть незваной гостьей. Я попыталась вспомнить свою жизнь в домах других хозяев, но вместо этого увидела жуткий образ: дверь подвала и полку с корзинами. Я помчалась к машине, надеясь спрятаться там от навязчивых мыслей. Забежав в темный гараж и свернувшись калачиком на заднем сиденье автомобиля, я разрыдалась. Из меня изливались безводные потоки слез, не приносившие никакого облегчения. Мне хотелось убежать в классную комнату или в библиотеку, однако я понимала, что это было невозможно. Слишком далеко для обреченного призрака. Я не могла перемещаться в одиночку на такие расстояния. Мне, безутешной пленнице, лишь оставалось обливаться до утра сухими, как кость, горькими слезами.