Текст книги "#Стафф"

Автор книги: Лаура Граф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

X

Реабилитация Михаила проходила в тесном стаффовском кругу, который образовывался так редко и оттого был столь ценным, что прислуга наслаждалась каждой минутой, когда была возможность пообщаться и вкусно поесть. Сейчас как раз выдалась именно такая минута: стафф поедал остатки вчерашнего роскошного ужина, слушая душевные излияния Михаила.

– Столько лет на кухне! С первого взгляда могу определить, была ли рыба заморожена и насколько свежее мясо. Обмануть меня в этих вопросах невозможно. А соблюдение этих жестких правил, особенно про потерю чувствительности в пальцах! Первое, чему меня научили как новичка на кухне: если по неосторожности схватить что-то горячее, ни в коем случае нельзя выпускать это из рук, иначе пострадают другие люди… – Михаил закатал рукава, и перед взором Анны, Ксении, Гули и Максима Фролова предстали причины так называемой потери чувствительности пальцев – множество шрамов от ожогов и порезов.

Ксения, Гуля, Анна и Максим внимательно слушали рассказ Михаила.

– А еще все эти нарезки по сантиметрам, миллиметрам, как если бы меня готовили на роль шеф-повара в ресторане с тремя звездами Мишлен… Вот так и жил от зари до зари, впрочем, как и сейчас. На личную жизнь никогда не было времени. А правила так и остаются правилами, и в них нет жалости, и они, к сожалению, не согреют в старости…

Михаил тяжело вздохнул. Сердечные излияния шеф-повара пробудили воспоминания стаффа о собственных жизненных перипетиях, и каждый погрузился в раздумья.

– А я несколько лет работал на одного миллионера, которого, бывало, из самолета, из клубов, из саун пьяного тащил на горбу в машину, – начал свой рассказ Максим Фролов. – Да так носил, что спину себе надорвал. В общем, существовал в прогибе в полном смысле слова. Служил ему верой и правдой, а потом он улетел и должен был прилететь во вторник, а я в понедельник день рождения друга отмечал. Так он мне звонит и визжит в трубку, как баба: «Где тебя носит, черт возьми? Я уже час как в аэропорту стою!» А я ему: «Да с другом день рождения отмечаю. Вы же завтра должны были прилететь?..» На что он мне говорит: «Вот и оставайся со своим другом. Ты уволен!» Вот так просто, после стольких лет… – вздохнул Максим.

Фролов редко попадался прислуге на глаза. Он уезжал рано утром и приезжал за полночь вместе с Константином Викторовичем. У него был отдельный домик, расположенный неподалеку от гаражей хозяев, и он проживал там вместе с Розой. В те дни, когда Роза не успевала приготовить ужин, Максим приходил на кухню и лакомился тем же, что и остальные. В отличие от супруги, мужчина не считал, что стоит на более высокой ступени стаффовской иерархии, чем другой персонал. Будучи более сговорчивым и приятным собеседником, он располагал к себе и вызывал уважение.

– Ну, раз уж сегодня день откровений, то и я расскажу о себе, – подключилась Ксения. – Меня, например, долгое время не брали прислугой в богатые дома. Я была слишком шумной, как мне говорили в кадровых агентствах. Где бы я ни появлялась, что-то обязательно задевала, роняла, задвигала, раздвигала – в общем, создавала дискомфорт для нанимателя. Мне пришлось пойти на курсы и обуздать себя, чтобы научиться существовать в прогибе!

– А личная жизнь? – Михаил пристально смотрел на девушку.

Ксения скромно опустила глаза, что было ей несвойственно, и театрально вздохнула:

– Ах, работа двадцать четыре часа в сутки! Куда уж тут до личного…

Ксения с некоторым кокетством подняла взгляд на Михаила, отчего тот с трудом сглотнул и заставил себя переключиться на Гулю:

– Ну, Юсупова, теперь твоя очередь.

Гуля смутилась, как она обычно делала, когда к ней проявляли излишнее внимание.

– Вот она – мягкая и покладистая, типаж кошечки. Таких, как Гуля, любят в кадровых агентствах! – заметила Ксения.

Гуля кинула на нее обиженный взгляд.

– Ну-ну… Я же не со зла, – попыталась оправдаться Ксения.

Анна положила руку на плечо девушки:

– Не хочешь – не рассказывай.

– Ну почему же… – Гуля выпрямила спину и начала рассказ: – Я приехала в Москву семь лет назад. Почти сразу же устроилась прислугой к состоятельным москвичам. Поработала у них три года, они улетели в Америку, а я устроилась к их другу – холостяку, богатому наследнику, который никогда не работал и так и не нашел себя. Он всегда наводил ужасный бардак в доме. Вместо книжных полок у него были стеллажи во всю стену с DVD-эротикой и боевиками. Его жизнь – это девочки, Мальдивы, тусовки, боевики и эротика. Во всей квартире чем-то по-настоящему ценным были лишь фотографии его дочки. Ее детская комната пустовала, а о жене я никогда ничего не слышала. Личная драма. Единственное, что осталось у этого человека без семьи и без самого себя, – это его дом. Однажды он пришел, как всегда, пьяный и стал ко мне приставать. Я собралась в тот же день и ушла. Теперь я с вами, чему очень рада, – Гуля мягко улыбнулась.

– Так, у нас остались Анна и Люба, – Ксения потерла руки. – Ждем от вас криминальных подробностей, – пошутила девушка и захихикала.

Люба уселась поудобнее, обвела взглядом окружающих и, глотнув воды, продолжила эстафету:

– В двадцать один год я осталась одна с дочкой на руках. Банальная история о мужчине, променявшем жену на любовницу. Мне пришлось работать на трех работах. Утром кафешка, вечером унитазы, ночью мойка машин. В общем, всего понемногу. Потом устроилась поваром в молодую семью. Хозяин начал зарабатывать большие деньги, и они переехали в Москву. Дочку оставила с бабушкой, а сама поехала с ними. Пять лет проработала я у них. Они были неплохими людьми, только вот деньги испортили хозяина, уж очень сильно изменили, – Люба откинулась на спинку стула и продолжила рассказ о своей прошлой жизни: – У него началась своя жизнь, у хозяйки – своя. Она практически ничего не ела, пыталась сохранить фигуру. Как-то со мной на кухне разговорилась: мол, хорошо фигуристым девушкам, они аппетитные в глазах мужчин. «Мой от таких млеет и блеет, – жаловалась она. – А я – доска…» – «Так вы же практически ничего не едите, вот и форм у вас нет!» – говорю я ей. А она мне в ответ: «Если располнею, муж бросит. Чтобы в люди выходить, ему нужна модель, хотя любит он пышные формы». Такое вот противоречие… Бывало, придет она после какой-нибудь вечеринки – и на весы становится. И так каждый раз. Но настал тот самый день, когда все ее страхи оправдались: муж бросил ее ради другой, с пышными формами и куриными мозгами. Хозяйка тяжело переживала измену, а потом он подал на развод, и ей пришлось собрать вещи и уйти. Детей не было, а все имущество на него записано. Вот и осталась она ни с чем. А та, другая, – просто жуть! Однажды хозяин смотрел по телевизору историческую программу, в которой прозвучало имя Надежды Аллилуевой, и эта мадам поинтересовалась у хозяина, кто это. Я, признаться, чуть дар речи не потеряла: это же надо – таких вещей не знает! Я хоть и без образования, но Аллилуеву стыдно не знать даже мне. Я была против этой девицы. Хозяйку жалела, хотела, чтобы вернулась, и всем своим видом выказывала недовольство этой фигуристой курице, вот она от меня и избавилась. Прихожу как-то вечером, а она мне: «Люба, вы свободны, мы наняли другую кухарку. Она готовит, как мне нравится». И все тут. Сказала как отрезала – по-деревенски, никакого шика и гламура…

– Да, интересно, – задумались участники междусобойчика.

– Анна? – все взгляды сосредоточились на девушке.

Анна некоторое время колебалась. Она, как и Гуля, не чувствовала особого энтузиазма, но наконец, собравшись с мыслями, все же попыталась что-то рассказать:

– Всю свою сознательную жизнь мечтаю стать журналистом. Много читаю и много пишу… Что касается моей истории с работой, она схожа с рассказом Любы. Я работала на трех, а порой и на четырех работах: унитазы, посуда, дворы, школы… Потом – состоятельная семья, пожилые супруги. С ними было сложно, но сносно. Детей не было, только племянница, которая появлялась у них раз в месяц. Жуткая стерва. Наследство стерегла, все ждала, когда они… ну, в общем… А еще у них было три кота – в доме невероятное количество шерсти и непереносимый запах. Когда поняла, что убирать за тремя котами мне просто невыносимо, я сказала себе: не буду служить этим котам – и ушла. Потом опять унитазы и все такое… Ну а теперь я здесь… Как-то так, – Анна пожала плечами.

Так понемногу они стали сближаться друг с другом в этом огромном, холодном и чуждом доме, в котором каждый ощущал абсолютное одиночество.

– Девчата, а не хотите ли шампанского? – встрепенувшись, предложил Михаил.

Девушки переглянулись и пожали плечами.

– А нам ничего за это не будет? – боязливо оглядываясь на дверь, спросила Гуля.

– Так уже нерабочее время, – заметил шеф-повар.

– А почему бы и нет?! – согласилась Ксения.

– Нам надо бы скрепить созданный профсоюз, согласны? – с этими словами Михаил вытащил из шкафчика бутылку шампанского, открыл ее и разлил по бокалам. Сев за стол вместе со всеми, мужчина поднял бокал. – За встречу в доме Вадимовых: для кого-то незначительную, для кого-то судьбоносную! – Михаил подмигнул Ксении, покрасневшей до корней волос.

Анна удивилась смущению девушки, но не подала виду. Остальные присутствующие даже не обратили внимания на знаки, посылаемые Михаилом.

– За встречу! – в свою очередь поддержал тост Фролов.

Немного захмелев, Фролов, Михаил и Люба запели, да так заразительно, что даже Анна не смогла удержаться и стала им подпевать вместе с остальными девушками.

– Ах, ребята! Ей-богу, вы все настоящие люди! – удовлетворенно вздохнул Фролов.

– А че, похожи были на зверей?

– Да нет! – заплетающимся языком стал оправдываться Фролов. – Это не вы… это… те, – Фролов стал куда-то показывать пальцем.

– Ты хочешь сказать, эта сучка Юлиа-ааа-ннна… – не менее заплетающимся языком вторила ему Ксения.

– Тихо вы! Вас могут услышать! – осторожно косясь на дверь, попыталась вразумить их Люба.

– Хозяйка у нас хоть куда! – продолжал тем временем Фролов, который, по всей видимости, хотел наконец высказаться. – Такое пренебрежение… Целыми днями катаю ее по Москве, так она хоть бы словом обмолвилась… как будто разговаривать со мной западло… Только указания дает, а разговоры пресекает – мол, помалкивай лучше и езжай… Нет-нет, прямо она это не говорит… Она же воспитана по-английски!!! Во! Это теперь мода такая: быть выше разговоров с прислугой…

– Эй, эй! Остановись! Мы – не прислуга! Слы-ши-шь? Мы – стафф! – хихикнула Ксения.

Гуля и Анна тем временем молча слушали разговоры и косились на дверь, боясь быть пойманными на месте преступления. Веселое начало могло закончиться плачевным увольнением. Анна дернула Ксению за рукав:

– По-моему, нам пора по комнатам.

– Ты что? Какие комнаты? Я только начала отдыхать, – возразила Ксения.

– Я, наверное, пойду, – тихо шепнула Анне Гуля.

– Иди, конечно… Я попробую забрать Ксению.

– Что это тут происходит? – на пороге кухни в халате и с распущенными волосами стояла Виктория, а рядом с ней Роза.

Присутствующие разом стихли.

– О, женушка моя пришла! И-и-и-и, – икнул Фролов.

– А ну-ка марш домой! – Грозная Роза подошла к мужу. – Мужа моего спаивать решили? Своих заведите и делайте что хотите, а моего не трогайте! – чуть ли не силком таща за собой Фролова, возмущалась Роза.

– Эй, ты че так разоралась-то? – Ксения была готова идти в наступление, но, к счастью, ее удержали Анна и Гуля.

Виктория презрительно окинула взглядом стаффовский кружок, подошла к холодильнику, достала сок и, уже подходя к дверям кухни, обернулась:

– Видели бы вы себя! Такое ощущение, будто в подворотне работаете!

– А у меня ощущение, что ты на панели промышляешь! – не замедлила с ответом Ксения, всегда бойкая на язык, даже несмотря на свой затуманенный алкоголем разум.

– Фу, даже спорить не хочу.

Гуля с испугом смотрела то на одну, то на другую. Михаил задремал прямо на стуле, Люба собирала со стола остатки роскошного ужина, а Анна попыталась поднять Ксению:

– Пойдем спать.

– Таким, как она, все равно где завалиться! – напоследок бросила Виктория и скрылась за дверями.

– Ах ты гадина! – завопила Ксения.

– Успокойся! Она специально тебя провоцирует! Пойдем быстрее спать! Сейчас она доложит всем!

Анна вместе с Гулей кое-как заставили неугомонную девушку встать со стула. Буквально дотащив Ксению до ее комнаты, они устало вздохнули и кое-как добрели до своих каморок.

* * *

Уже с утра стало понятно, что Виктория все рассказала Альберту, – он свирепо расхаживал по кабинету, словно разъяренный лев в клетке.

– Устраивать пьяные дебоши в этом доме запрещено! Хотите выпить – делайте это тихо! – Альберт отчитывал стафф, сурово сдвинув брови на переносице.

– Так мы и делали это тихо! – хватаясь за голову, защищалась Ксения. Утреннее похмелье давало о себе знать.

Ранняя перекличка превратилась в урок дисциплины. Виктория торжествующе улыбалась, глядя на бледную Ксению.

– Вы не соблюдаете этикет! – продолжал тем временем батлер.

– Это было вне рабочего времени, – попыталась вставить слово и Анна.

– Это было на кухне, мисс! Этого достаточно! А если бы кто-то из Вадимовых зашел на кухню?

– Они о-о-о-очень редко туда заходят! – возразил Михаил.

Альберт окинул Михаила неодобрительным взглядом и продолжил:

– Чтобы это было в первый и последний раз! А вы, Виктория, ни слова Вадимовым о вчерашнем, – резко добавил Альберт, развернувшись к Виктории.

Улыбка сползла с лица гувернантки, и она кивнула:

– Хорошо.

Недовольная тем, что наябедничать не удастся, Виктория надулась, как малое дитя, у которого отняли возможность поиграть в любимую игру, тогда как она уже предвкушала все ее прелести.

– Может, следует оштрафовать их? – вдруг предложила Валентина, чем вызвала волну негодования со стороны персонала.

– Нет. Никаких штрафов. Пока.

– Да, но я забыла вам сказать: кто-то из сегодняшних похмеляющихся умудрился… м-м-м… испортить унитаз Вадимовых на первом этаже, – Валентина настаивала на своем и была непреклонна в желании наказать стафф.

– Этот сраный унитаз, видимо, облевала я, – гордо вышла вперед Ксения, набрав в грудь воздуха.

– Башкина, что вы себе позволяете! – Альберт был сражен выходкой девушки, которая при нем всегда старалась обуздывать свой жаргон, а сейчас, в силу легкого дурмана, забыла о языковом этикете.

– Этот унитаз стоит двадцать тысяч долларов! – Валентина посмотрела в упор на Альберта, как бы говоря: «Ну, я оказалась права! Надо бы наказать ее!»

– Да, я знаю. А еще я знаю, как его мыть, чтобы не повредить деликатную поверхность этого… унитаза! Не думаю, что она повредилась от человеческой блевоты, – Ксения не сдавалась.

– Башкина! Какое хамство! – Валентина задыхалась от возмущения.

Анна пыталась взглядом остановить Ксению.

– Так, тихо! – Альберт посмотрел на строптивую прислугу, потом перевел взгляд на Валентину. – С сегодняшнего дня и до конца недели Башкина помимо всей остальной работы будет каждый день рано утром и поздно вечером, перед сном, обходить все уборные и мыть унитазы. Это наказание. А теперь все свободны.

Ксения хотела было возразить, но взгляды Анны и Гули ее остановили. Виктория победоносно улыбнулась, и стафф покинул кабинет батлера. Каждый направился на свой фронт работы, заранее намеченный для него Альбертом и Валентиной.

XI

Анна, плотно укутавшись в шерстяной шарф, твердым шагом шла в жилой комплекс «Алые паруса». То был особый мир. Как и Рублевка, он принадлежал тем, кто обладает миллионами. И сии обладатели так усердно отгораживают себя от внешнего мира и так упорно выстраивают кастовое общество, что заставляют выходцев из Бирюлева, попавших туда, чувствовать себя инородными частицами. Так, по крайней мере, казалось Анне.

Дойдя до нужного дома, девушка огляделась и ахнула: всюду мрамор, хрусталь, плазмы. Комплекс был весьма самодостаточным – на улицу можно вообще не выходить, так как на территории есть все необходимое: детские сады, различные магазины, салоны красоты, спа-салоны…

Анна остановилась, достала листок бумаги и, прочитав номер, набрала его на домофоне. Ей пришлось простоять минут 20, прежде чем сонный голос произнес заветное «Да, кто это?».

– Это Анна. Я от Юлианы Сергеевны.

– А-а-а-а… проходи.

Поднявшись в апартаменты, Анна прошла внутрь. Ее разом окатило запахом алкоголя и табачного дыма. Маша еле стояла на ногах, а рядом заливалась лаем чихуахуа. Еще вчера Юлиана попросила Анну, а точнее приказала ей, отправиться к своей подруге Маше, чтобы заменить на один день ее прислугу: та слегла с высокой температурой, а у Маши не было времени искать другую – лучше уж проверенную, да еще и по рекомендации. Вот Юлиана и сделала щедрый жест по отношению к подруге.

– Кто там еще? – голос из дальней комнаты был похож на рычание медведя, сон которого ненароком потревожил рой пчел.

– Пупсик, это горничная. Проходи, – Маша кивнула Анне, и девушка послушно последовала за своей временной хозяйкой.

Оглядев представшую перед ней картину, Анна в ужасе округлила глаза: ей досталась разгромленная берлога с разбросанными бутылками, вещами, мусором, грязной посудой, расставленной повсюду и, казалось, умолявшей вымыть ее наконец.

«Да, ситуация в квартире явно вышла из-под контроля», – озираясь по сторонам, думала ошеломленная Анна.

Проследив за взглядом девушки, Маша кинула на ходу, направляясь к своему зверю:

– У меня горничной не было два дня.

Анна улыбнулась, но про себя подумала: «Какой кошмар! Всего лишь два дня – и уже такое!!! А сама не пробовала убрать?»

– Арина, все, что тебе может потребоваться, ты найдешь на кухне или в ванной. Мы скоро уходим. Останешься за старшую!

– Меня зовут Анна, – вдогонку уходящей Маше крикнула девушка.

Маша, не удосужившись ответить Анне, захлопнула дверь перед ее носом и продолжила прерванные любовные игры.

Гламурная тусовщица жила на широкую ногу в квартире площадью 400 квадратных метров. У многих ее подруг, побывавших здесь, при виде Машиного гардероба дух захватывало и появлялось странное щемящее желание оказаться на месте туфель Manolo Blahnik в этой роскошной квартире с не менее роскошным гардеробом. И все это Машино счастье было нажито не умственным или физическим трудом – хотя физическим, но не трудом, а удовольствием, которое ей доставляла связь с успешным женатым мужчиной. Связь эту она называла любовью и при этом вожделенно рассматривала очередные украшения Тиффани и K°, сверкающие на ее холеных пальчиках. Но как воровство ни назовешь, оно все равно остается воровством. В ее случае, и не только в ее, это воровство времени, внимания, заботы, покровительства и сотни пар Manolo Blahnik у той, у которой, возможно, их двести, но могло быть триста. И вот эти самые Маши, возможно, когда-то любившие детские сказки о рыцарях и принцессах, искренне верившие в единственного принца на белом коне, в какой-то момент захлопнули книжку и выбрали стиль жизни Саманты Джонс и Кэрри Брэдшоу, одержимой любовью к туфлям.

Немного освоившись, Анна принялась за уборку квартиры, в которой было все: и две ванные комнаты с ковриками от Тиффани; и мраморные колонны; и гостиная, обставленная антикварной мебелью; и рабочий кабинет «папика» – по содержанию и наполнению он был слишком «строг» для Маши и без намека на гламурный антураж: много книг, серьезных газет и важных документов.

Продолжая вымывать квартиру, Анна с удивлением посмотрела на время: вот уже пятый час она возилась с копотью и сажей, которым не было видно ни начала, ни конца, без единой крошки во рту, близкая к обмороку, а впереди ее еще ждала стопка глажки и та самая гардеробная – такая огромная, что ее можно было использовать для бегов и скачек.

Прошло еще около двух часов, прежде чем девушка услышала позади себя голос Маши и ее «пупсика», действительно похожего на медвежонка, с округлившимся к шестидесяти годам животиком и типичной в таком возрасте залысиной. Папик прошел мимо Анны и даже не посчитал нужным поздороваться из вежливости. Вслед за ним вышла Маша, а точнее, выплыла как лебедь, одетая во все белое, с вышитым на груди крылом.

– Пупсик, как ты думаешь, какую сумочку мне лучше надеть? – мельтеша перед зеркалом, кокетливо надув губки, рассматривала себя Маша.

– Маша, не надеть, а взять!

– Какая разница? Ну? Какую? – Маша стояла у зеркала и ожидала ответа, а ее чихуахуа в это время покорно и заискивающе глядела на свою хозяйку.

Девушка с чихуахуа, которая сама напоминала собачку при богатом папике, а точнее, являлась паразитом, не производящим никаких благ, а только присасывающимся к тем частям, которые были ей интересны, все-таки остановила свой выбор на черной сумке Prado. Когда довольная выбором Маша была готова выходить из квартиры, ее взгляд упал на стоящую неподалеку Анну.

– Как там тебя? А, неважно… – Не дожидаясь ответа, Маша продолжила: – Поменяй в спальне белье и не забудь протереть мои фотографии с показа… Будем поздно, двери я закрою, – с этими словами Маша вышла, оставив растерянную Анну посередине гостиной.

Анна вздохнула, огляделась и вновь принялась за работу. Зайдя в спальню Маши, она сначала едва не задохнулась, а потом чуть не заплакала: разруха была еще похлеще, чем во всех остальных комнатах. Стену спальни украшали пыльные фотографии с модных показов, на которых Маша фигурировала в качестве модели. У Юлианы было хобби: она создала свой бренд одежды, а Маша была ее моделью и даже вложила какую-то небольшую часть выслуженных у папика денег в модный бизнес. Особо вникать в нюансы бизнес-схемы Маша не стала, и даже если бы стала, то мало что поняла бы, а вот красоваться на подиуме было ей как раз по душе. Таким образом к ее профессии содержанки добавлялась новая – топ-модель по-русски.

Меняя белье, которое не пахло любовью, а тем более счастьем, Анне стало как-то тоскливо. «Редкостное свинство! – выругалась она про себя. – И как такая неряха и пустышка может нравиться мужикам? Как? Она не может отличить Толстого от Достоевского, считает, что Фрида – это название духов, а не имя известной художницы…»

Анна вновь подняла голову и посмотрела на картину, висевшую над изголовьем кровати. На картине была изображена девушка, засовывающая себе что-то в вагину. «А может, у нее загадочная вагина? Чем же она берет? Магическим зельем, колдовской ухой, сексуальным сальто? Ч-е-е-ем?» – сокрушенно мотала головой Анна, которая не могла избавиться от этого вопроса.

Закончив всю работу далеко за полночь, девушка без задних ног повалилась на диване в гостиной, не зная, где еще можно это сделать, так как Маша перед уходом не дала никаких распоряжений относительно ее стаффовской территории. Свернувшись калачиком, Анна проспала минут пятнадцать, а потом услышала щелчок открывающихся дверей и голос изрядно пьяной Маши:

– Ау-у-у-у. Кто здесь? Арина… то есть Анна, где ты там?

Анна нехотя поднялась с дивана и подошла к еле стоявшей на ногах Маше.

– Помоги мне раздеться! – заплетающимся языком приказала Маша.

Ее вид, с растекшейся тушью, размазанной помадой и задранным платьем, напрашивался на одно лишь определение – «пятьдесят долларов в час», хотя перед выходом ставка была солиднее. Анна принялась помогать Маше, которая раскачивалась из стороны в сторону. Когда наконец удалось стянуть с нее часть одежды, Маша принялась снимать с себя ажурные трусики со стразами Сваровски, которые тут же мягко приземлились на пол, до блеска вычищенный Анной. Перешагнув через «шкуру лебедя» и ажурное белье, она кинула свое последнее распоряжение перед тем, как провалиться в глубокий пьяный сон:

– Постирай…

Как только Маша скрылась в своей комнате, Анна, брезгливо поморщившись, подняла с пола грязные трусы и скомканное платье.

– Буду я еще трусы за тебя стирать! – с этими словами девушка проследовала в ванную комнату и положила их в корзину для грязного белья.

* * *

На следующее утро Анна вскочила ни свет ни заря и стала прибираться. Поскольку все основное было сделано еще вчера, сейчас можно было ограничиться легкой влажной уборкой. Потом Анна приготовила завтрак и стала ожидать пробуждения спящей красавицы, которая не торопилась возвращаться из сонных грез. Ближе к полудню Анна начала нервничать и подумывать о том, как бы разбудить Машу. У нее была запланирована куча работы, а времени было мало. Наконец горничная услышала голос хозяйки, доносящийся из спальни:

– Арина… где ты там?

– Да? – Анна мигом метнулась к ней в комнату.

Маша лежала с опухшим лицом, по которому была размазана косметика, и еле шевелила бледными губами.

– Вы проснулись? Мне пора уходить, – с порога заявила Анна.

Маша сонно потянулась и с удивлением посмотрела на горничную.

– Как? Уже? Ты разве не останешься сегодня?

– Нет. Через неделю у двойняшек день рождения. Нужно готовиться.

– А-а-а-а… – разочарованно протянула Маша. – Что же я буду делать?

– Думаю, что справитесь. Я все убрала.

– Ладно. Дай лекарство – голова раскалывается, – Маша пальцем указала на лекарство. – Потом сделаешь мне массаж.

Анна еле сдержалась. Массаж не входил в круг ее обязанностей. Однако девушка подавила бунтарский порыв, подошла к Маше и протянула ей стакан воды вместе с таблеткой. Зазвонил телефон, Маша взяла трубку, а Анна тем временем приступила к массажу.

– Алло? Да, привет! О-о-о-о! Правда? И я приглашена? Здорово! И Орлов будет? Ах… ха-ха-ха! Конечно, конечно! – в голосе Маши послышались игривые нотки.

При упоминании Орлова Анна замерла, прислушиваясь к каждому слову.

– Да ладно? Орлов никогда не появляется на публике с женщиной! Даже не мечтай! Он заядлый холостяк! У-у-у-ф-ф-ф… Надеюсь, доживу до того времени, когда увижу его с женщиной. Хотя сама до сих пор не теряю надежды! Все, чмоки, до встречи! – Маша положила трубку и блаженно растянулась на кровати.

Анна погрузилась в свои думы и даже не заметила, как ее временная хозяйка снова уснула…

* * *

Витя, огромный верзила, внушающий опасение не только своими габаритами, но и лицом из серии «лихие 90-е», периодически поглядывал в зеркало, наблюдая за Анной, расположившейся на заднем сиденье автомобиля. Маша нехотя одолжила своего водителя, отправляя его в качестве алаверды, так как обещала Юлиане несколько коробок дорогих вещиц для планируемого аукциона. Уставшая до предела Анна с наслаждением откинулась на спинку сиденья, благодаря всех святых за такое везенье, – если бы не коробки для Юлианы, то пришлось бы просто ползти в сторону электрички.

Витя включил музыку и стал тихо напевать что-то себе под нос.

– Как вам живется на Рублевке? Хозяева норм? – неожиданно нарушив тишину, спросил он.

– Да, вполне, – Анна не собиралась делиться с верзилой и сливать инфу, тем более что он мог все передать своей хозяйке. Мало ли какие у него могли быть с ней отношения? Среди любовниц и жен богатых людей было модно заводить связь с охранниками, водителями, садовниками, фитнес-тренерами. А учитывая, что любовник Маши был порядком ее старше, «молодое мясо» вызывало определенный аппетит, которого у нее было в достаточном количестве.

– Хм… Вам повезло… А у меня до работы у Маши вообще был сумасшедший шеф!

«А называет-то он ее весьма фамильярно», – обратила внимание Анна.

– Он заставлял всю охрану и водителей надевать белые носки и трусы. Иногда доходило до маразма – чуть ли не в штаны нам залазил, чтобы проверить. До сих пор не могу понять прикола. Одна из горничных говорила, что он педант до мозга костей. Может, дело было в этом? Кто знает. Это же тоже своего рода болезнь.

– А почему ушли? Уволили из-за синих трусов? – ехидно улыбнулась Анна. Откровенность Вити ее забавляла.

– Если бы… Его женушка глаз на меня положила, вот он и взбеленился. Сам-то уже не в состоянии был пистолет держать, – тут Витя разразился диким хохотом, гордясь своим умозаключением. – А женушка у него была что надо, – продолжал детина. – Ладненькая такая, фигуристая, аппетитная, – дикий смех сменился непристойным хихиканьем, и Анна отвернулась к окну. Витя тем временем продолжал: – Не то чтобы я как-то спровоцировал ее – она сама липнуть стала. Ну а я что? Я же мужик, в конце концов! – Витя поправил зеркало, чтобы лучше видеть произведенный его словами эффект, но его ожидало разочарование: Анна была поглощена созерцанием мелькающих за окном зданий.

Поняв, что его рассказы не возымели должного эффекта, мужчина продолжил напевать себе под нос песенки. Тем временем автомобиль заехал на территорию Рублевки, и Анна обратила внимание на строившийся коттедж. Подъехав ближе, Витя остановился.

– Подожди. Я сейчас шланг попрошу у ребят. Кажется, птичку задавил, – с этими словами Витя вышел из машины, а Анна с ужасом рассматривала представшую перед ее взором картину: рядом со строящимся коттеджем жили рабочие-таджики. Практически у дороги. Это был не дом, не хижина, не хибара и даже не палатка. Это было сооружение «из того, что было» – рваные тряпки, бутылки, гнилые доски, листья. Скотный двор по сравнению с их лачугой представлял собой царские хоромы. Ели они из грязной посуды. Девушка разглядела роллтоны, дошираки, макароны и много-много хлеба.

«Я думала, такое может быть только в фильмах, ну, или в странах четвертого мира, которых и на карте-то не найдешь! Разве кто-то заслуживает такой жизни?» – поразилась увиденному Анна.

Пока Витя отмывал свои колеса, из коттеджа вышел мужчина лет пятидесяти. В костюме и с охраной. Завидев непрошеного гостя, он подошел ближе.

– Эй, это еще что такое? Вы кто такой? – мужчина с грозным видом направился в сторону Вити. За ним следовала охрана.

– Простите, я у ребят попросил шланг. На птичку наехал, хочу колесо вымыть.

У Анны было опущено окно, и она все слышала и видела. Мужчина посмотрел на припаркованный у дороги дорогой автомобиль и на Анну, сидящую на заднем сиденье.

– А, понятно… Тогда пожалуйста, – мужчина хотел было уйти, но голос Анны заставил его развернуться.

– Простите! – не выдержав, Анна вышла из машины и направилась к хозяину коттеджа.

– Да? – мужчина удивленно посмотрел на девушку, недоумевая, что ей могло от него понадобиться.

– Эти рабочие строят вам коттедж? – Анна кивнула в сторону таджиков.

– Да, – удивление сменилось недоумением.

– И они живут вот в этом? – Анна кивнула в сторону их псевдодома.

– Не понял… – мужчина начал терять терпение, не подозревая, куда она клонит.

Витя потянул Анну за руку. Анна откинула руку Вити и вновь посмотрела на мужчину. У нее как будто открылось второе дыхание. Усталость как рукой сняло. Она жаждала высказать то, что ее угнетало в данный момент и в данном конкретном случае.

– Там нельзя жить! Никто не заслуживает такого! Они же вам дом строят! Каторжный труд! Скотина комфортнее живет!

– Девушка, это не ваше дело! – мужчина побагровел от ярости, а таджики сгруппировались в кучку и, вытаращив глаза, смотрели на Анну.