Текст книги "Лазарь"

Автор книги: Ларс Кеплер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 16

Стеллан поднялся на ватные ноги и, сдвинув жалюзи, снова выглянул на улицу. Машина исчезла. Спустившись в гостиную, Стеллан выдернул провод роутера. Марика, сидевшая на диване перед телевизором, похлопала ладонью рядом с собой.

– Мне надо выгулять Руллофа, – еле слышно сказал Стеллан.

– Немец тебе всегда важнее! – Марика притворилась обиженной.

– Ему нужно подвигаться, он крупный пес.

– А в чем дело? Ты как-то неважно выглядишь.

– Да ни в чем, просто… с интернетом придется повременить.

– Почему?!

– Мы подхватили вирус, и, если выйдем в сеть, он все уничтожит.

– Но мне нужен интернет.

– Прямо сейчас?

– Да, я хочу оплатить счета и…

– Поезжай к сестре, заплати с ее компьютера, – перебил Стеллан.

– Что за ерунда. – Марика покачала головой.

– Я выгуляю Руллофа и позвоню в техподдержку.

– Нет, ну это просто невозможно, – буркнула Марика.

Стеллан вышел в прихожую и взял поводок. Звякнула серебристая цепочка, и на звук вразвалку явился Руллоф.

Над бурыми холодными полями южной Швеции разливался тихий, сырой зимний вечер.

Стеллан и Руллоф, как всегда, пошли вдоль шоссе Е-65. Мимо время от времени с грохотом проезжали тяжелые машины. Стеллан то и дело оглядывался через плечо, но на дороге он был один.

Над земельными участками по ту сторону дороги висел прозрачный туман. Рядом со Стелланом, ритмично сопя, трусил Руллоф.

Было сыро, темно и холодно. Стеллан с собакой свернули направо, на Аулингатан, прошли вдоль пожухлой лужайки, слева открылась обширная промышленная зона. К этому часу огромная парковка уже почти пуста.

Стеллан сознавал, что мыслит не вполне ясно и, может быть, ведет себя нерационально, но он решил сжечь мастерскую. Тогда он получит немного страховочных денег, уедет из Истада, сменит провайдера и все электронное оборудование.

В одной из старых теплиц в отдалении загорелся свет. Руллоф прислушался, потом залаял и заворчал на густые кусты, росшие на пустынном участке.

– Что там? – тихо спросил Стеллан.

Ошейник туже охватил мощную шею, отчего Руллоф стал дышать как-то придушенно. Руллоф надежная собака, но при встрече с другими псами бывает невыносим.

– Не задирайся, Руллоф! – Стеллан оттащил собаку.

Другая собака в ответ не залаяла, но возле теплицы качнулись ветки.

Стеллана по хребту продрал мороз. Ему вдруг показалось, что там, внутри, кто-то стоит.

Дорожки на территории промзоны были пустынны, между фонарями глухая темень. Тень Стеллана вытягивалась и успевала исчезнуть в темноте, прежде чем он доходил до следующего светового круга. Шаги его гулко стучали между фасадами из кирпича и проржавевшей жести.

В Швеции любому человеку с уголовным прошлым нелегко найти работу. А Стеллан в возрасте двадцати лет совершил двойное убийство.

После освобождения он переменил множество мест работы, закончил не одни курсы, пытался учиться дальше, но чаще всего его единственным источником существования оставалось пособие.

Беспокойное блуждание по Даркнету, подглядывание за деятельностью других вызвало из небытия одну старую фантазию. Еще в тюрьме он прикидывал, не приобрести ли пару-тройку девочек, пусть приносят ему деньги. Стеллан кое-что почитал, кое о чем подумал, просчитал риски и решил претворить мечту в жизнь.

С мыслью о покупке девочек он вошел в Даркнет и на двух черных торговых площадках дал объявление о том, что желает купить трех девушек, но ответа не получил.

Он внес уточнения, написав, что нужны девушки в клетках, он планирует продавать их для сексуальных услуг – и вдруг начал получать ответы. Его пытались спровоцировать, напугать, кто-то советовал отказаться от задуманного. Несколько предложений, с виду серьезных, на поверку оказались связаны с организованной преступностью – Стеллан навел справки.

Стеллан не знал, зачем ему девушки именно в клетках, но так он представлял себе свой план в действии.

Десять лет назад Стеллан купил старое промышленное здание, которое время от времени пытался сдавать. В ожидании ответов от торговцев людьми он возвел в отдаленной части этого узкого здания прочную внутреннюю перегородку. Обнаружить потайное помещение, не измерив поверхность пола, было бы невозможно, хотя места в тайнике хватало на пять клеток с кроватями, душем, туалетом и кухонькой с холодильником.

Стеллан уже почти закончил ремонт, когда на него вышел некий Андерсон.

Стеллан понятия не имел, насколько тот опасен. Ни малейшего.

Андерсон проявил интерес к его предприятию и сообщил, что готов поставить пять молодых румынок.

Предложение выглядело идеальным со всех сторон. Стеллана словно допустили к информации для посвященных. И в то же время от Андерсона исходила какая-то концентрированная серьезность, заставлявшая Стеллана сжиматься от страха.

Он снова проверил Tor.

Если соблюдать осторожность, то следов не оставишь. Информация передается от одного из бесчисленных узлов к другому и шифруется на протяжении всего своего пути до получателя.

Не обломать бы зубы на такой сделке.

Но если Стеллану удастся найти постоянных клиентов, деньги он будет грести лопатой.

Девушки в клетках не шли у Стеллана из головы. Правда, он до сих пор не знал, что с ними делать.

Он не собирался насиловать или бить их. Просто воображал их себе уже сломленными, готовыми на что угодно.

Андерсон заставил Стеллана рассказать слишком много о его прошлом, задал несколько хитрых вопросов о лояльности.

Почувствовав, что его пытаются взять за жабры, Стеллан в попытке вернуть себе преимущество создал троянский вирус в виде PDF-приложения.

Андерсон открыл приложение – и выдал свой адрес.

Теперь Андерсон знал, что у Стеллана есть его адрес.

“Don’t fuck with me”[7]7
  Не шути со мной (англ.).


[Закрыть], подумал Стеллан.

Ответ Андерсона оказался столь же неожиданным, сколь и быстрым.

“Ты зря сделал это. Чтобы снова завоевать мое доверие, тебе придется снять на видео, как ты перерезаешь себе оба пяточных сухожилия”.

Письмо пришло одиннадцать дней назад.

Стеллан притворился, что счел ответ Андерсона шуткой, но понял, что Андерсон – безумец.

Он попытался, не поднимая шума, устраниться из сделки, сослаться на возникшие затруднения.

– Поздно, – ответил Андерсон.

– В каком смысле?

– Я собираюсь навестить тебя…

“Андерсон, прости меня, – написал Стеллан. – Я не хотел…”

Он остановился: вентилятор компьютера вдруг закрутился быстрее.

“Ты у меня на крючке”, – ответил Андерсон.

В следующую секунду экран погас. В комнате стало темно. Компьютер снова включился, зажужжал жесткий диск, экран мигнул, соединение восстановилось, и Стеллан вдруг увидел на экране самого себя.

Андерсон каким-то образом контролировал его компьютер. Он активировал камеру и теперь видел Стеллана: вот он сидит за столом, с голым торсом, возле клавиатуры кружка с кофе.

Чувствуя, как колотится сердце, Стеллан покинул Даркнет, вошел в установки системы, отключил соединение и попытался удалить Tor со своего компьютера.

После того случая Стеллан не заходил в Даркнет. Гнетущее чувство, что за ним наблюдают, что его видят, усиливалось с каждым днем.

Ворота на Херрестадсгатан, 18, были еще открыты. Руллоф, как всегда, задрал лапу на столб. Стеллан провел его мимо инженерного бюро “Йеппсон” и голубого брезентового ангара со старым рейсовым автобусом.

Ведя Руллофа на поводке, Стеллан прошел по мокрой траве мимо большого серебристого здания и оказался возле узкого, длинного строения из бледно-желтого кирпича с железной лестницей. Здание все еще украшала вывеска автомастерской, хотя мастерская закрылась и предприятие вычеркнули из базы данных.

Стеллан привязал собаку к основанию импровизированного дорожного знака, опустился на колено и потрепал Руллофа за ушами. Мол, скоро вернусь.

Войдя в помещение, Стеллан зажег люминесцентные лампы на потолке; трубки щелкнули, мигнули, и белый свет разлился по грязным верстакам и толстой обшивке. Цементный пол покрывали масляные пятна, от станков, стоявших здесь раньше, остались дыры в полу. Когда-то здесь была мастерская. Когда она обанкротилась, отсюда вывезли все, что можно продать.

Стеллан уже почти добрался до потайной стены, как вдруг на улице заворчал Руллоф. Стеллан отпер дверь чулана, где хранилось все для уборки, выволок оттуда мощный пылесос, снял со стены календарь с голыми полицейскими, сунул в скважину длинный ключ и толкнул бронированную дверь.

В потайной комнате он уже успел устроить три клетки с сеткой-рабицей, закрепленные дюбелями на бетонном возвышении.

В клетках имелись только простые кровати из “Икеи” и три пластмассовых горшка.

На матрасах лежали квадратики теней от сетки.

Микроскопическая кухня вмещала в себя раковину и плиту, душ-лейку, который надо было прикручивать к крану, микроволновку и крошечный холодильник.

Безопасности ради Стеллан решил сначала демонтировать клетки, а уж потом поджигать мастерскую. Подойдя к крайней клетке, он воткнул лом между кирпичной кладкой и стойкой каркасной стены, поднажал.

Потом он зальет все дизелем (позаимствованным из автобуса “Йеппсона”), а пожар устроит при помощи одного из обогревателей.

Недвижимость не была застрахована на полную стоимость, но теперь уже нет времени звонить и требовать изменить условия.

Стеллан сломал и отбросил в сторону засов. Звякнул телефон; Стеллан повесил лом на сетку и взглянул на дисплей. С незнакомого номера пришло сообщение: “Облей себя бензином и…”

Стеллан, не дочитав, швырнул телефон в стену. Как Андерсон добыл его номер?!

Шепча: “Что же это такое?”, он принялся топтать телефон.

Черт с ними, с клетками. Они все равно сгорят в общем пожаре, и его, Стеллана, не раскроют.

Свет вдруг погас. Наверное, предохранитель полетел. Стеллан на ощупь двинулся к выходу, споткнулся о бумажный мешок, из которого посыпались шурупы, металлические уголки и прочая мелочь. Потянув бронированную дверь, Стеллан вышел в чулан и двинулся дальше, в мастерскую, где царила темнота. В окна, не заставленные фанерой, просачивалось тусклое ночное освещение, и Стеллан увидел, что электрический щиток со старыми фарфоровыми предохранителями открыт.

Снаружи залаял Руллоф. Пес возбужденно рвался с поводка, рычал и снова лаял.

За окном мелькнула тень. Кто-то ходит вокруг здания.

Сердце у Стеллана заколотилось так, что стало больно в глотке.

Он, не отрываясь, смотрел на дверь, не зная, что предпринять.

За спиной качнулась цепь сломанной лебедки.

Стеллан обернулся, никого не увидел.

Он двинулся было к двери, но за спиной раздались быстрые шаги, а потом в голове у Стеллана что-то хрустнуло.

Висок обожгло болью, и Стеллана шатнуло в сторону.

Ноги подкосились, он обрушился на пол и услышал собственный хриплый стон.

Спина напряженно выгнулась, тело задергалось. Кто-то схватил его за ногу и потащил за собой.

– Я не хотел… – выдохнул он и сморгнул кровь с глаз.

Нападавший что-то крикнул и пнул его ботинком по губам. Потом еще несколько пинков, и Стеллан потерял сознание.

Когда он очнулся, все его лицо было мокрым и горячим.

Лежа на боку, Стеллан попытался поднять голову. Мужчина, перевернув старый письменный стол, двинулся к Стеллану с ржавой пилой в руке. Подошел, пнул Стеллана в живот.

Стеллан захрипел в бетонный пол.

Надо выползти отсюда, отвязать Руллофа.

Мужчина обошел Стеллана, несколько раз пнул в поясницу. Потом взял за затылок, приставил зазубренное полотно к его шее и начал пилить.

Стеллан услышал, как изменился звук, и успел подумать: как невыносимо больно. Потом настало небытие.

Глава 17

Йона и Нолен молча стояли в лифте, не глядя друг на друга. Пол был мокрым от растаявшего снега. Слышалось только посвистывание тросов; лифт поднимался на восемнадцатый этаж, где располагался зал совещаний.

Натан Поллок из Отдела расследований уже созвал первую планерку. Он отвечал за отслеживание жертв, так или иначе похожих на двух первых.

Лицо у Йоны было серьезным и сосредоточенным, воротник пальто перекосился.

Теоретически не исключено, что Юрек Вальтер все-таки выжил после выстрелов Саги. Надо выяснить это раз и навсегда.

До сих пор Йоне удавалось подавлять тревожное ощущение приближающейся катастрофы: ведь выбор жертв не был характерен для Вальтера.

Ни выбор жертв, ни modus operandi.

Юрек избегал лишнего насилия. Он делал лишь то, что позволяло ему добиться своего.

Обе жертвы – и в Германии, и в Норвегии – были как-то связаны с Йоной, а вот связи с Юреком Вальтером не прослеживалось.

То, что убитого в ростокском кемпинге пороли, ни о чем, по сути дела, не говорило. Он мог быть мазохистом, мог наносить себе повреждения самостоятельно или пострадал в тюремной психиатрической клинике от рук других пациентов.

Неизвестно даже, действительно ли его пороли бритвенным ремнем. Может быть, у Йоны просто разыгралось воображение.

А у человека из Осло вообще было лишь несколько отметин на спине. Они могли появиться и во время драки, стоившей ему жизни.

Сделав над собой усилие, Йона стал слушать рассказ Нолена о том, что его ассистент Фриппе теперь играет в гольф с его, Нолена, женой.

Йона выдавил улыбку. Наверное, он все же слишком остро среагировал.

Юрек мертв.

Человека из Осло и человека из кемпинга, вероятно, убил один и тот же преступник, и в обоих случаях существует связь с ним, Йоной.

Йона пытался понять, откуда у насильника-рецидивиста номер его личного телефона.

Имя Фабиан Диссингер не встречалось ни в одном шведском расследовании – во всяком случае, на памяти Йоны.

То же касалось и осквернителя могил из Осло.

Лифт замедлил ход, остановился, и двери открылись.

Анья уже ждала их. Не говоря ни слова, она крепко обняла Йону и отступила на шаг.

С довольной улыбкой она провела Йону и Нолена в зал совещаний, где уже были сдвинуты вместе три небольших стола. На одном стоял закрытый ноутбук, рядом высились две стопки: документы и папки. В корзине для бумаг валялась адвентовская звезда с пыльным проводом.

Из низких окон открывался вид на атриум, плоские крыши с антеннами, прогулочный двор следственного изолятора и шпиль на крыше старого полицейского управления.

– Быстро вы, – раздался у Йоны за спиной голос Натана.

Седые волосы, как всегда, завязаны в хвост. Черный пиджак, узкие брюки и ботинки-“казаки”.

– Как дела? – спросил Йона, пожимая руку старому другу.

– То так, то фак, – как всегда, ответил Натан.

Он отошел к стене и снял плакат, на котором изображался мальчик с рождественской звездой; плакат нес короткий призыв от лица полиции: “Не оставляйте детей без присмотра!”

– Натан считает, что Рождество нам тут портит фэншуй, – заметила Анья.

– Что-нибудь нашли? – Йона опустился на стул.

Натан встряхнул головой, чтобы поправить свой седой хвост, открыл ноутбук и стал рассказывать о контактах с Европолом.

– Мы спрашивали об убийствах за последние полгода, нас интересовали жертвы, которые в прошлом совершили тяжкие преступления или были психически больны… избиения, изнасилования.

– Особое внимание уделялось следам от розог или плетки, – вставила Анья.

– Мы попросили оставить за скобками терроризм, организованную преступность, наркоторговлю и экономические преступления, – продолжал Натан.

– И что, вы думаете, нам ответили – ни одного подобного преступления не выявлено.

Анья взяла графин и разлила воду по четырем стаканам.

– Но что-то же должно быть, хотя бы чисто статистически! Поэтому мы начали связываться с полицией разных государств, искать дальше, на уровне округов, отделений, – продолжил Натан.

– Не хочу сказать, что мы перетрудились, но в Европе сорок пять государств и великое множество полицейских начальников, – заметила Анья. – Причем некоторые страдают излишней подозрительностью. Они не хотели делиться подробностями, но самая большая проблема все же… – Она вздохнула и, помолчав, продолжила: – Дело как бы не очень красивое, но полицейские вообще не склонны затевать расследование, если убитый – преступник. А когда погибает какой-нибудь особо жестокий преступник, то всем от этого только легче. Это позиция не официальная, но неизбежная… никто особенно не рвется расследовать смерть какого-нибудь педофила… и не бросается звонить в другой округ или в другие страны.

– Я говорил с одним венгерским полицейским – он сказал, что не хочет выглядеть как Дутерте[8]8
  Родриго Дутерте, президент Филиппин (с 2016 г.). Обвинялся правозащитными организациями в поддержке казни преступников без суда и следствия.


[Закрыть]… Но он признался, что хоть полиция и не поощряет убийства, полицейские, в общем и целом, не имеют ничего против того, чтобы общество немного очистилось, – заключил Натан.

– А мне один старший инспектор, англичанин, пообещал, что включит нашего убийцу в зарплатную ведомость, если тот надумает переехать в Тоттенхэм.

Йона поднял стакан, посмотрел, как покачивается вода, потом перевел взгляд на круглые прозрачные тени на столе и ощутил наконец некоторое облегчение.

Юрек не пытался сделать мир лучше, он не считал своим долгом наказывать преступников. Он действовал совершенно иначе.

– До конца расследования еще далеко. – Натан взял яблоко из вазочки на столе. – Но я подумал, ты захочешь узнать три соответствующих заданным критериям ответа, которые мы на сегодняшний день получили.

У Йоны в голове что-то взорвалось.

– Соответствующие критериям? – повторил он и прижал пальцы к левому виску.

– Смотри. – Натан щелкнул мышкой. – Вот что мы получили после всех разговоров и уговоров… сначала наши зарубежные коллеги вообще отрицали какие-либо убийства, но потом я связался с одним комиссаром из Гданьска… И он без обиняков рассказал, что из рукава Вислы под названием Мертвая Висла недавно выловили мужчину средних лет… жертва не утонула, ее забили до смерти. Лицо искусано, голова почти оторвана от тела.

– И у него имелся срок за три убийства и надругательство над трупами, – добавила Анья.

– Что еще у вас есть? – У Йоны пересохло во рту.

– Утром мы говорили с Сальваторе Джани, он передает тебе привет. – Натан откусил от яблока.

– Спасибо, – прошептал Йона.

– У Сальваторе убийство в Сеграте, возле Милана… В прошлый вторник там нашли женщину, Патрицию Туттио. Нашли ее со сломанной шеей в багажнике ее собственного автомобиля, рядом с больницей Сан-Раффаэле, отделение реконструктивной и пластической хирургии… Во время обыска у нее дома выяснилось, что до начала процедуры по смене пола она совершила как минимум пять заказных убийств.

Нахмурившись, Натан пощелкал мышкой и развернул компьютер экраном к Йоне.

Тень больничного купола падала на каменную кладку, доставая до красного “фиата-панды” с помятым бампером. В открытом багажнике лежало тело. Пластиковый пакет на голове убитой изнутри был запачкан губной помадой. Платье и меховой жакет черны от грязи. Убитая – высокая, с полной грудью, широкими бедрами и крупными коленями.

– А третья жертва? – спросил Йона.

Натан потер лоб.

– Недалеко от Брест-Литовска, на юго-западе Беларуси, есть национальный заповедник, Беловежская Пуща. На прошлой неделе там за помойными баками в кустах нашли труп. Дом Деда Мороза, новое развлечение для туристов. Нечто вроде восточнославянского Санта-Клауса… Убитый служил в парке охранником. Он был страшно избит, обе руки сломаны, ему стреляли в шею… Его звали Максим Риос.

– Так.

– Наш белорусский коллега сообщил, что в последний год жизни убитого пороли ремнем… по его словам, как какого-нибудь несчастного детдомовца.

– Мне надо подумать.

– Мы еще ждем фотографий, ждем ответа из многих стран… но, как сказала Анья, слишком многие, увы, не имеют ничего против того, чтобы преступники просто исчезали с лица земли.

Йона сидел, закрыв лицо руками, и слушал Натана – тот пересказывал ехидные ответы марсельских полицейских.

Серийных убийц такого рода не существует, думал он.

Случалось, что серийные убийцы мотивировали свою потребность убивать необходимостью очистить общество, но в этих случаях жертвами становились гомосексуалисты, проститутки или определенные этнические или религиозные группы.

Юрек – не из таких убийц.

Он никогда никого не убил бы, мотивируя свой поступок безнравственностью или извращенной моралью жертвы.

Вопросы морали его абсолютно не интересовали.

“А что, если они – способ добиться своего”, подумал вдруг Йона и поднялся.

Убийства не имеют никакого отношения к санации общества.

Это проверка. Какое-то испытание, тестирование.

– Он жив, – прошептал Йона и резко отодвинул стул.

Юрек Вальтер жив, и он немало времени посвятил вербовке и проверке тех, кто лучше всего подходит на роль помощника-сообщника.

Он искал нужного человека среди тех, у кого отсутствуют моральные границы.

Юрек искал кого-то, кто занял бы место его брата, абсолютно лояльного ему человека, который терпел бы наказание бритвенным ремнем за малейшую ошибку.

Он проверял, кто из претендентов может разделить его зацикленность на мне, думал Йона.

Юрек не хотел, чтобы человек из Осло забирал череп Суммы, ему не нужно было, чтобы человек из кемпинга звонил мне – все это просто побочный эффект промывки мозгов.

А урожай мертвецов означает, что кастинг окончен.

Убитые – это те, кто не прошел испытания.

Вот и мотив.

Мотив, которого до сих пор не хватало.

Йона понимал, что Натан что-то говорит ему, но не слышал, сознание выключилось.

– Йона! Что с тобой?

Йона повернулся и, пошатываясь, двинулся к двери. Проверил, в кобуре ли пистолет, открыл дверь и пошел к лифтам; на ходу достал телефон и нашел в списке контактов Люми.

Анья бросилась следом.

– Что-то случилось?!

– Мне надо идти. – Йона оперся рукой о стену.

– Из Истада только что пришло электронное письмо, тебе обязательно надо посмотреть. Полиция обнаружила труп в промышленной зоне… резаные раны головы, лица и груди…

Йона не заметил, как машинально сорвал объявление о женских соревнованиях по хоккею с мячом.

– Почерк сходится, – говорила Анья ему в спину. – Жертву звали Стеллан Рагнарсон, он сидел в тюрьме – перерезал горло своей девушке и ее матери.

Йона ускорил шаг и поднес телефон к уху, слушая сигналы. Не дождавшись лифта, он бросился бежать вниз по лестнице.

– Люми, – вполголоса ответила дочь.

– Это папа. – Йона остановился.

– Привет… я сейчас на лекции, не могу…

– Слушай меня, – перебил Йона, пытаясь совладать с рвущейся наружу паникой. – Помнишь солнечное затмение в Хельсинки?

Дочь помолчала, и за эти несколько секунд у Йоны от ужаса взмокли лоб и шея.

– Да, – тяжело ответила наконец Люми.

– Мне просто вспомнился тот день, поговорим потом… Люблю тебя.

– И я тебя, папа.