Текст книги "Мир Птаввов"

Автор книги: Ларри Нивен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Завершение этого проекта потребовало четверти века.

Через тридцать пять лет Родильник освободил Пояс от его самой важной связи с Землёй, Женщины не могли рожать детей в невесомости. Родильный астероид в двести квадратных миль полезной площади мог стать комфортабельным домом для ста тысяч людей, и однажды это произошло. Население Пояса составляло только триста тысяч; в Родильнике обитало около двадцати тысяч: главным образом то были временные жильцы – беременные женщины.

Ларс держал сырую морковку в одной руке и набалдашник видеосканнера в другой. Он прокручивал шестичасовой фильм со скоростью, которая позволяла расправиться с лентой за пятнадцать минут. Фильм был снят одной из камер Эроса, каждая из которых теперь была нацелена на Землю.

Большую часть следующей недели Эрос будет ближайшим к Земле астероидом. Съёмки велись непрерывно.

Внезапно Ларс перестал размышлять. Его рука дёрнулась. Он отмотал плёнку немного назад. Стоп.

Вот оно. Один кадр был засвечен почти до конца.

Ларс переставил фильм на крупный сканнер и начал его медленно прокручивать, возвращая некоторые кадры назад. Дважды он использовал увеличитель. Наконец пробормотал: “Идиоты”.

Он пересёк комнату и начал отыскивать мазером Цереру.

Дежурный поднял наушники с обычным видом утомлённого терпения. Он слушал молча, зная, что источник удалён на световую минуту. Когда сообщение начало повторяться, он нажал на клавишу и произнёс:

– Джерри, найди Эрос и передай следующее. Запиши, Благодарим вас, Эрос, ваше сообщение получено полностью. Мы все поняли, Ларс, Теперь я передаю новости для вас. – Бесцветный голос мужчины принял оттенок удовольствия. – От Тани. Доктор сказал, что через семь месяцев ты станешь отцом здоровеньких девочек-близняшек. Повторяю, девочек-близняшек…

Аккуратно, непрерывно перебирая пальцами по клавиатуру, которая регулировала положение сопел, Лит Шеффер ввёл своё судно в док полюса Родильника. Внизу, на расстоянии тридцати постоянных миль, Церера выглядела изрытым оспой валуном, запятнанным зеркальными на вид пузырями из гибкого, прозрачного пластика. Он немного передохнул – вхождение в док всегда требовало ловкости, а вращение Родильника было неустойчивым даже на оси, – затем вылез из шлюза и прыгнул. Он опустился на сеть выше ближайшего из десяти персональных воздушных клапанов. Как паук на паутине он пробрался до стальной двери и влез в неё. Через десять минут, пройдя более двенадцати дверей, он оказался в раздевалке.

Лит нашёл по клетке свой шкафчик, сложил внутрь костюм и пачку форсунок, представ костлявым верзилой с тёмными, вьющимися волосами и коричнево-красным загаром, который покрывал лишь его лицо и руки. В торговом автомате он купил бумажный комбинезон. Лит и Мадра били из числа тех немногих сотен обитателей Пояса, которые не стали нудистами в условиях незамысловатого окружения. Это отмечало их как кууков, что впрочем не считалось плохим на Поясе.

Последняя дверь вывела его, за горячий щит, но невесомость ещё оставалась. Упругий лифт перенёс его на четыре мили вниз, туда, где он получил трехколесный моторный скутер. Из-за переменной кориолисовой силы вращения Родильника даже житель Пояса не мог бы удержаться на двух колёсах. Скутер спустил его вниз по крутому склону, который выходил прямо на вспаханные поля и теплицы, к сельскохозяйственным механизмам, деревьям, ручьям и многочисленным коттеджам. Через десять минут он был дома.

Нет, не в своём настоящем доме. Коттедж был нанят у тех, кого считали правительством Пояса. Домом обитателя Пояса был его скафандр. Но здесь ждала Мадра, тёмная, ширококостная женщина, чья беременность становилась заметной, и поэтому ему казалось, что он действительно шёл домой.

Потом Лит вспомнил о предстоящем скандале. Прежде чем позвонить, он секунду колебался, сознательно старясь расслабиться.

Дверь, промелькнув, исчезла. Они стояли лицом друг к другу.

– Лит! – решительно сказала Мадра, будто вообще не была удивлена его появлением. – Тебе звонили.

– Я должен был позаботиться об этом первым.

На Поясе, как и на Земле, уединение считалось вещью редкой и драгоценной. Будка видеофона была прозрачной, звуконепроницаемой призмой. Прежде чем ответить на звонок, Лит украдкой бросил взгляд на Мадру. Она выглядела обеспокоенной и решительной.

– Эй, Каттер! Что нового?

– Привет, Лит. Я тебе звоню вот зачем, – произнёс дежурный по Церере. Голос Каттера был как всегда бесцветным. Таким же, как и его внешность. Каттер походил на дешёвые объявления или штемпели на закрытых кассовых окошках. – Только что позвонил Ларс Стиллер. Один из лайнеров для новобрачных взлетел, не предупредив нас. Что скажешь?

– Ну что сказать? Эти глупцы яйцеголовые…

Транспортная проблема в космосе была гораздо серьёзней, чем вопрос столкновения космических судов. Не было в истории таких двух кораблей, которые бы столкнулись друг с другом, но люди гибли, когда корабли проходили сквозь выхлоп термоядерных двигателей. Телескопические контрольно-транспортные пункты, радиопередачи, спасательные работы, звёздные и астероидные обсерватории – все будет выведено из режима из-за каких-то нарушителей движения.

– То же самое и я сказал, Лит. Что сделаем, вернём их назад?

– Ох, Каттер, почему бы тебе не отправиться на Землю и не организовать своё собственное правительство? – Лит жёстко потёр обеими руками виски, снимая напряжение. – Извини. Я не хотел этого говорить. У Мадры неприятности, и это достаёт меня. Ну как мы вернём назад тридцать молодожёнов-землевладельцев, каждый из которых мультимиллионер? И так все довольно напряжённо. Хочешь, чтобы началась Последняя война?

– Я не подумал об этом. Сожалею, что у Мадры не ладится. А что с ней?

– У неё здесь нестыковка со временем. Ребёнок растёт слишком быстро.

– Вот же чёртова неприятность!

– Ну да.

– Ну а что с молодожёнами?

Лит перевёл мысли от надвигающегося шторма.

– Назначь кого-нибудь присматривать за ними и передай по радио их курс. Потом составь здоровенный иск за обслуживание и пошли его в Титан Энтерпрайс на Землю. Если его не оплатят через две недели, мы отправим копию в ООН и потребуем действий.

– Принято. Пока, Лит.

Зачатый в невесомости, вынашиваемый в невесомости почтя три месяца, ребёнок развивался слишком быстро. Проблема могла разрушить брак. Позволить доктору сделать аборт сейчас? Или подождать, замедлив развитие ребёнка соответствующими гормональными инъекциями в надежде, что не родится урод?

Но такой надежды не было.

Лит чувствовал себя как утопающий. Ужасными усилиями ему удалось смягчить тон голоса.

– Был бы другой ребёнок, Мадра.

– Да будет ли? Это такой риск, надеяться, что попадёшь в Родильник до того, когда уже станет слишком поздно. О Лит, давай подождём, пока не будем уверены.

Она хотела подождать ещё три месяца под присмотром доктора. Но Лит не согласится на это ни теперь, ни потом. Немного погодя он произнёс;

– Мадра, автодок уверен и доктор Сиропополоус уверен. Я уже говорил тебе, что думаю. Мы могли бы снять дом прямо здесь, на Родильнике, пока ты снова не забеременеешь. Это надо было сделать раньше. Согласен, это дорого…

Зазвенел видеотелефон.

– Да? – гаркнул он. – Каттер, ну что там ещё?

– Две вещи. Подопри чем-нибудь себя.

– Выкладывай.

– Во-первых. Молодожёны двинулись не на Титан. Кажется, они следуют в направлении к Нептуну.

– Но… Лучше выдай остальное.

– Военный корабль только что стартовал с базы Топеки. Он преследует новобрачник, но они не позвонили мам и на этот раз!

– Это более чем странно. Сколько времени новобрачник находится в полёте?

– Полтора часа. Ничего страшного по сравнению с тем, если бы курс проходил через какие-нибудь астероиды.

– Ну это просто великолепно. – Лит на секунду закрыл глаза. – Похоже, что с новобрачником что-то стряслось, и другое судно пытается его спасти. Может, что-то рвануло в системе жизнеобеспечения?

– Не думаю, что такое возможно с “Золотым Кольцом”. Молодожёны имеют надёжное дублирование на самую лучшую защиту. Теперь послушай самую изюминку.

– Валяй!

– Военный корабль стартовал с площадки на термоядерном двигателе.

– Значит… – Был только один возможный ответ. Лит рассмеялся. – Кто-то украл его!

Каттер слабо улыбнулся:

– То-то и оно. Завернём их назад?

– Конечно нет. Во-первых, если мы пригрозим им стрельбой, нам придётся пойти на это. Во-вторых, Земля очень щепетильна по поводу нрав, которые она имеет в космосе. В-третьих, это их проблема и их корабли. А в-четвёртых, я хочу посмотреть, чем все это кончится. Ты все ещё не понимаешь, Каттер?

– Мне кажется, оба корабля украдены. – Каттер по-прежнему едва улыбался.

– Ну нет. Слишком невероятно. Военный корабль украли, а новобрачник должен стать объектом диверсии. Мм будем свидетелями первого случая космического пиратства!

– Ого! Пятнадцать супружеских вар и все их драгоценности, плюс… ух ты!.. выкуп… знаешь, мне кажется, ты прав! – И Лит Шеффер стал первым, кто за долгие годы услышал, как: Каттер смеётся на людях.

* * *

На исходе августа окрестности Канзаса превращались в парилку с солнечными лампами. Под температурным зонтом в городе было прохладно и как-то по-осеннему свежо, но когда его кресло проскочило неосязаемый барьер между прохладой и жарой, воздух обрушился на Люка Гарнера как дыхание ада. Отсюда он двигался на максимальной скорости и, подымаясь в воздух над стандартным госпиталем, уже не заботился, что его кресло рухнет вниз.

Он остановился у контрольно-пропускного пункта космопорта, тут же оценил обстановку и пронёсся по бетону как таран катапульты. Госпиталь возвышался на краю обширного посадочного поля, как клин швейцарского сыра, острым углом указывая внутрь. Он успел ворваться в холл, прежде чем его настиг тепловой удар.

Очередь перед лифтом была до уныния длинней. Его кресло занимало столько места, что он заполнил бы лифт один. А народ уже не был очень вежлив к старикам – их появилось слишком много. Гарнер глубоко вдохнул холодный воздух и выехал обратно”

За дверями он нащупал на левом подлокотнике пепельницу. Мурлыкание мотора повысилось до воя, и вдруг оказалось, что это не наземный мотор. Если бы Месней видел его сейчас! Шесть лет назад Месней богохульно приказал ему избавиться от незаконного мощного стартового двигателя или использовать его для мануально управляемого летального средства. Для друга, все что угодно, подумал Люк, и спрятал управление в пепельницу.

Земля уменьшалась. Край здания позади него понёсся енмз – все шестьдесят этажей. Теперь он видел глубокие рубин, оставленные Гринбергом и Меснеем. Волнистое термоядерное пламя разбрызгало расплавленный бетон во всех направлениях и, образовав крупные кратеры и запутанные червеобразные расплывы, достигло входа в тоннель для пассажиров, расплавило металл, и он стекал по ступеням. Люди и машины работали., наводя порядок.

Под ним показалась солнечная площадка. Люк опустил передвижное кресло на крышу, промчался мимо изумлённых пациентов, которые принимали солнечные ванны, и въехал в лифт.

Спускаясь, Люк никого не встретил. Он вышел на пятьдесят втором этаже и предъявил медсестре своё удостоверение.

Все они находились в одной палате. Мадей, Сендлер, Базин, Кац, и те двадцать восемь парней, которые находись ближе всего к Кзанолу, когда тот переживал вспышку раздражения; семерых похоронили в пластиковых коконах. Пришелец забыл приказать им укрыться, и они оказались на пути взрывной волны при старте “Золотого Кольца”. Остальные находились под гипно-стимуляторами. Их лица иногда кривились от переживаемого во сне насилия.

– Я Джим Скервулд, – произнёс белокурый, круглолицый мужчина в униформе врача. – Слушаю вас, мистер Гарнер. Чем могу быть полезен?

– Там нам будет лучше. – Гарнер показал взглядом на ряд медицинских резервуаров. – Можно кому-нибудь из этих людей ввести дозу скополамина? У них может быть информация, которая необходима мне.

– Скоп? Не думаю. Мистер Гарнер, что с ними произошло? В колледже я изучал кое-что по психиатрии, но никогда не слышал ничего похожего. Это не уход от реальности, это непрямой и не косвенный испуг… Они безнадёжны, но не как остальные больные. Я бы сказал, что таким способом они уходят от контакта с другим разумом. Если бы вы могли рассказать мне об этом побольше, у меня, может, появился бы шанс вылечить их.

– Действительно. Вот всё, что мне известно… – Гарнер рассказал доктору обо всём, что случилось с тех пор, как статую вытащили из океана. Скервулд молча слушал.

– Тогда он не только телепат, – произнёс доктор, едва Гарнер кончил говорить. – Он может управлять умами. Но что надо было приказать им сделать, чтобы вызвать это? – Он жестом указал на ряд спящих пациентов.

– Ничего особенного. Не думаю, что он отдавал приказы все время. Он просто получил чертовское потрясение и закричал, как только он умеет. – Люк опустил огромную ладонь на плечо доктора, и Скервулд к своему удивлению пригнулся под её тяжестью. – Теперь, если вы плакируете вылечить их, я хотел бы знать, за кого они себя принимают? За самих себя? Или за пришельцев? Инопланетянин мог наложить свой собственный эмоциональный образ на них или даже свой образ памяти… Со своей стороны и в интересах Сил я хотел бы знать, почему и Гринберг и инопланетянин отдельно друг от друга похитили космические корабли я стартовали с Земли. Им должно было быть известно, что они взяли межпланетные корабли, а не межзвёздные колониальные суда. Значит база пришельцев где-то в солнечной системе? Что они предпримут дальше? Возможно нам удастся вычеркнуть обе проблемы одновременно, доктор Скервулд?

– Да, – медленно произнёс Скервулд. – Вероятно вы правы. Дайте мне час, чтобы найти человека с самым крепким сердцем.

Вот почему Люк всегда держал несколько книг в перчаточном отделении своего кресла. Его работа предполагала долгие ожидания.

Артур Т.Кац, квалифицированный пилот прямоточно-реактивных судов (типа С, Д и Х-1), буйно метался, бесцельно молотя руками по воздуху. Он начал выпускать газы.

– У нас всего несколько минут, – предупредил Скервулд. – Он выведен из-под гипно-стимулятора, но будет пробуждаться естественно.

Гарнер кивнул. Он внимательно изучал человека, прищурив глаза и слегка поджав губы. Он наблюдал за ним, как странная собака, размышляющая над тем, лизнуть ли его в лицо или перекусить горло.

Кац открыл глаза. Они округлились, затем закрылись до отчаяния плотно. Кац осторожно открыл их снова. Он застонал и бессмысленно задвигал руками по воздуху. Он начал задыхаться. Это выглядело ужасно. Когда ему как-то удалось поймать дыхание, он несколько секунд ловил ртом воздух, потом стал задыхаться снова. Он вселяет ужас, подумал Гарнер, и не только потому, что может задохнуться.

Скервулд нажал на клавишу, и автодок Каца вбрызнул в лёгкие больного успокоительное. Кац рухнул на спину и глубоко вздохнул, Скервулд включил гипно-стимулятор Каца.

Гарнер резко спросил:

– Кто-нибудь из этих людей был хоть немного психически чувствительным?

Арнольд Диллер, инспектор по двигателям (всех условных типов), сделал глубокий вдох и начал раскачивать головой вперёд и назад. Казалось, он поставил цель сломать себе шею.

– Я хочу, чтобы мы нашли кого-нибудь с высокой телепатической способностью, – сказал Гарнер. Между ладонями он катал растёртые в пыль кусочки сигареты. – У него должен быть более лучший вид. Взгляните на этого малого!

– Мне кажется, он выгладит неплохо, – согласился Скервулд.

Гарнер покачал головой:

– Это лишь слабенький предвидев… Если бы парень был силён в этом, то убежал бы, а не прятался, когда инопланетянин нанёс удар. Как можно защитить его от телепатии? Он…

Скервулд встряхнул его руку, призывая к молчанию.

– Диллер! – произнёс Скервулд очень властно.

Диллер перестал раскачивать головой и посмотрел вверх.

– Вы понимаете меня, Диллер?

Диллер открыл рот и начал задыхаться. Потом опять закрыл его и кивнул, дыша через нос.

– Меня зовут Скервулд, я ваш доктор. – Он сделал паузу, словно сомневался в чём-то. – Вы Арнольд Диллер или нет?

– Да. – Голос был хриплым и нерешительным, как будто им давно не пользовались.

Что-то внутри Гарнера расслабилось, он заметил горсть табака и выбросил его.

– Как вы себя чувствуете?

– Ужасно. Я должен заставлять себя хоть как-то дышать, говорить. Можно сигарету? – Гарнер поднёс ему зажжённую сигарету. Голос Диллера зазвучал немного лучше и увереннее. – Странно. Я пытался заставить вас дать мне закурить. И когда вы просто сели, я чуть не сошёл с ума. – Он нахмурил брови. – Скажите, как меня оценивает автодок, ну хоть что-нибудь?

– То, что случилось с вами, не запрограммировано в автодоке, – легкомысленно ответил Скервулд. – Хорошо, что у вас хватило ума спрятаться. Другие оказались ближе, я теперь в очень плохой форме. Сработало чувство предвидения?

– Оно не сказало мне ничего. Я никогда не могу полагаться на него. А что?

– Знаете, почему я вас выбрал? Я подумал, если вы избегали их, значит вы избавились от идеи, что вы какой-то пришелец.

– Какой-то… – Диллер подавился на вздохе. Он некоторое время не дышал, затем медленно возобновил дыхание через раздутые ноздри. – Вспомнил, – произнёс он. – Я видел, как эта штука пересекала поле с толпой людей позади себя, и меня заинтересовало, кто бы это мог бить. Потом что-то случилось с головой. Я такого вообще не ожидал. Меня жгло, как в аду, и ж оказался позади здания. Но тот, кто вошёл в мою голову, продолжает следить за мной. Как мне хотелось подойти к нему, хотя я и знал, что это плохо кончится; потом мне стало интересно, сошёл ли я с ума, а потом, а-а-рр-гх… – Диллер замолчал, глотая воздух; его глаза были безумными от страха, пока в конце концов он не задышал снова.

– Все хорошо, Диллер, все хорошо, – повторял Скервулд,

Дыхание Диллера вернулось к нормальному ритму, ко он молчал.

Скервулд сказал:

– Рад представить вам мистера Гарнера из Технологической полиции ООН.

Диллер вежливо кивнул. Он явно был заинтригован.

Гарнер произнёс:

– Мы хотели бы поймать этого пришельца, прежде чем он нанесёт ещё больший вред. Если вы ничего не имеете против… Мне кажется, у вас есть информация, которая мае же известна.

Диллер кивнул.

– Через пять минут, после того как телепатический взрыв обрушился на вас, пришелец стартовал во внешнее пространство. Часом позже за ним последовал человек, у которого есть причина верить, что он и сам пришелец. У него ложные воспоминания. Оба они летят в одном и том же направлении. Они что-то ищут. Могли бы вы рассказать мне, что они ищут?

– Нет, – ответил Диллер.

– Вы могли что-то принять в том ментальном взрыве. Прошу вас, попытайтесь вспомнить, Диллер.

– Я ничего не помню, Гарнер.

– Но…

– Ты, старый болван! Думаешь, я хочу задохнуться до смерти? Каждый раз, когда я начинаю думать о том, что произошло, я начинаю задыхаться! Я думаю слишком странно: все выглядит чужим. Я чувствую, что окружён врагами. Но хуже всего то, что я становлюсь ужасно подавленным! Нет. Я ничего не помню. Проваливайте отсюда!

Гарнер вздохнул и демонстративно положил руки на клавиатуру кресла:

– Если вы передумаете…

– Я не передумаю. И вам нет нужда возвращаться сюда.

– Я просто не смогу этого сделать. Я буду преследовать их.

– На космическом корабле? Вы?

– Мне придётся сделать это, – ответил Гарнер. И все же он взглянул на свои скрещённые ноги – скрещённые утром с помощью рук, – Я должен., – повторил он. – Не будем говорить о том, чего они хотят, но это что-то очень значительное. Они пошли на огромные трудности, чтобы получить какую-то вещь. Вероятно, это оружие или сигнальное устройство для передачи сообщений на свою планету.

Передвижное кресло зажужжало.

– Подождите минуту, – произнёс Диллер.

Гарнер заглушил мотор я подождал. Диллер откинулся назад, глядя в потолок. Его лицо начало меняться. Исчезло выражение, отражавшее его личность, и отдельные группы мышц сокращались как попало. Дыхание стало неровным и странным.

В конце концов он посмотрел на них. Диллер попытался говорить, но у него ничего не выходило. Ок прочистил горло и попробовал заговорить снова:

– Усилитель. Ублюдок спрятал усилитель на восьмой планете.

– Прекрасно! Что делает усилитель?

Диллер стал задыхаться.

– Не напрягайся, парень, – сказал Люк Гарнер. – Мне кажется, я знаю.

Его кресло покинуло комнату, набирая все большую скорость.

– Они оба удрали, – говорил Люк. – Направляются на Нептун на одной единице ускорения, причём ваш муж отстаёт на полтора часа.

– Но вы отправите кого-нибудь за ними? – умоляюще спросила Джуди. – Он же невменяем, он не знает, что делает!

– Конечно. Мы отправим меня. Вы, наверное, знаете, там мой партнёр. – Заметив реакцию миссис Гринберг, он быстро добавил. – Они на одном корабле. Мы не можем уберечь Ллойда, не защитив и вашего мужа.

Они сидели в гостиничном номере Джуди и пили холодный коктейль. Было одиннадцать ноль-ноль яркого августовского утра.

– Вам известно, как он улетел? – спросила Джуди.

– Да. Инопланетянин всех ошарашил, когда разразился яростью в порту. Всех, кроме Гринберга. Ваш муж просто выбрал судно, стоявшее в резерве, а Ллойд поднял его. На свою беду Ллойд знает, как управлять боевыми кораблями.

– Почему мистер Месней выполняет приказы Лэрри?

– Потому что Лэрри загипнотизировал его. Я помню все это представление.

Джуди взглянула на свои колени. Уголки её рта начали дрожать. Она захихикала, а потом перешла на хохот. Когда смех уже грози я превратиться в рыдания, она с силой сжала зубы, застыв на секунду в напряжённой позе, затем устало расслабилась в кресле.

– Теперь я в порядке, – произнесла она. На её лице ничего не осталось от мнимого веселья, была лишь опустошённость.

– И что это все значит?

– Не имеет значения. Почему они отправились на Нептун?

– Не знаю. Мы даже не уверены, что они следуют именно туда. У вас нет какой-нибудь телепатической связи с вашим мужем?

– Вообще никакой. С тех пор, как он вошёл во временное поле доктора Янски, я ничего не чувствую.

– Хорошо, вы не чувствуете то, что чувствует он; но вспомните, как вы чувствовали себя около двадцати часов вечера позавчера?

– В двадцать часов? Дайте подумать. – Она закрыла глаза. – Я не спала…? О, что-то разбудило меня, и я не могла заснуть. У меня было чувство, что произошло что-то ужасное. Какие-то чудовища в тенях. Я была права, да?

– Да. Особенно, если то, что вы чувствовали, было умом Лэрри. – Он дал ей время уловить смысл фразы. – И с тех пор…?

– Ничего. – Её маленькая рука ритмично барабанила по подлокотнику кресла. – Ничего. Несмотря на то, что я хотела найти его. Найти его! Это все, чего я хочу с тех пор, как он захватил корабль. Найти его, прежде чем он…

Найти его! Но вопрос не в том, чтобы найти, сказал он себе в сотый раз. Он должен найти его первым! Он найдёт его раньше Кзанола, настоящего Кзанола. И в сотый раз он спрашивал себя, удастся ли ему сделать это.

Через несколько часов Земля стала невидимой. Кзанол—Гринберг и Месней молча сидели в кабине управления, молча и неподвижно. Кабина занимала три четверти жилого пространства корабля. Стоять прямо можно было только в воздушном тамбуре.

Для Кзанола—Гринберга здесь было не много развлечений.

На самом деле он постоянно следил за Меснеем. И делал нечто большее, чем это. Он знал, когда Меснею было неудобно, и он знал это ещё до того, как об этом узнавал Месней, Если полицейский выйдет из-под гипноза, в транс его вернуть будет трудно. Поэтому Кзанол—Гринберг отправлял Меснея в туалет, давал ему воду, прежде чем тот испытывал жажду, заставлял его делать зарядку, прежде чем его мышцы утомлялись от сидения. Месней не походил на обычного раба, который заботился о себе, когда не был нужен.

Без него самозванный птавв был бы мёртвым грузом.

Он часами сидел и просто думал. Ничего не планируя, потому что нечего было планировать. Либо он достигает восьмой планеты первым, либо нет. Либо он наденет шлем-усилитель, либо это сделает настоящий Кзанол, и тогда больше нечего планировать. Ни один умственный щит не может противостоять шлему-усилителю. С другой стороны, шлем сделает его хозяином Кзанола. Применять усилитель на тринтанине незаконно, но ему едва ли грозил тринтанский суд.

(Может ли усилитель увеличить Силу рабского мозга? Он отбросил эту мысль – уже в который раз.)

Отдалённое будущее было в лучшем случае мрачным. Он был последним тринтанином; он даже не может объединиться с настоящим Кзанолом, чтобы получить большее. Да, он будет владыкой пояса астероидов и перенаселённого рабского мира; да8 он будет богаче своего деда Рейкарлива. Но у деда были сотни жён и тысячи детей.

Сотни жён Кзанола—Гринберга будут человеческими рабынями, так же как и его тысяча детей. Каждый хуже птавва.

Найдёт ли он “женщин” прекрасными? Захочет ли соединяться с ними? Возможно. Он попытается сделать это, но его железы, конечно, не будут железами Кзанола. В любом случае он будет выбирать женщин по стандартам красоты Лэрри Гринберга – да, Гринберга – не считаясь с тем, что он чувствует. Потому что лучшая слава – в демонстрации своего богатства, а ему больше не на кого производить впечатление, кроме как на рабов.

Мрачная перспектива.

Он уже хотел забыться в воспоминаниях, но что-то остановило его. Первой помехой было понимание, что он никогда больше не увидит ни родного мира Тринтана, ни Кзазита, где был рождён, ни мира Рейкарливана, который нашёл и назвал этим именем. Он никогда не увидит мир своим собственным глазом; он будет видеть себя лишь со стороны, если это когда-нибудь случится. Это будет его собственным телом, его телесным склепом, отныне и навсегда.

Была и другая помеха: вопрос, который казался таким заурядным. Несколько раз Кзанол—Гринберг закрывал глаза и неторопливо пытался вызвать образы счастливого прошлого; и всегда то, что приходило на ум, касалось белковых.

Он поверил Гарнеру, слепо поверил. Эти съёмки не могли быть фальшивкой. Копии письменности древних тнуктипов было бы недостаточно для такого обмана. Тогда Гарнер должен был знать её, чтобы составить текст по-тнуктипски.

Значит, бандерснейзы разумны; но бандерснейзы неоспоримо были белковыми. То есть белковые разумны – они всегда были разумными.

Случилось непоправимое – незыблемая вера разбилась вдребезги. Белковые были во всех его воспоминаниях. Они двигались, как шестидесятотонные белые облака по владениям Лаговой станции Кзазита и по зеленовато-серебряным полям других владений, куда маленький Кзанол совершал визиты. Белковая еда в дюжине различных блюд на семейном столе и в каждом заученном меню официанта ресторана. Скелеты белковых у гостевых ворот каждого поместья – огромные арки до блеска отполированных белых костей. Почему и не рождался такой тринтанин, которому бы не грезились собственные стада белковых! Ворота с костями белковых, так же как и ограда из подсолнечников, означали “землевладение”.

Кзанол—Гринберг поднял голову; его губы слегка сморщились, кожа между бровями сложилась складками. Джуди узнала бы это выражение. Он внезапно понял, что делало разумных белковых такими ужасными.

Тринтанин был повелителем каждого разумного животного. Такова была воля Дарителя Силы, объявленная им прежде того, как он сотворил звезды. Так говорят все двенадцать тринтанских религий, хотя по остальным вопросам они и сталкивались друг с другом. Но если белковые были разумными, значит, они имели иммунитет против Силы. Тнуктипы создали то, что было запрещено Дарителем Силы!

Если же тнуктипы были сильнее Дарителя Силы, а тринтане сильнее тнуктипов, а Даритель Силы сильнее, чем тринтане.,

Значит, все жрецы были шарлатанами, а Даритель Силы – просто миф.

Сознательные белковые существа – признать такое считалось бы богохульством.

Это было чертовски странно.

Почему тнуктипы создали разумных животных для пищи? Фраза имела такой же безобидный смысл, как “применение средств поражения избыточной мощности” или “безболезненное умерщвление в случае неизлечимой болезни”, но если подумать о том, что…

Тринтане не были расой щепетильных существ. О Сила, нет! Но…

Разумное животное для пищи! Гитлер бы убежал, спасаясь от рвоты.

Тнуктипы тоже никогда не были щепетильными. Красивая простота их преобразования випринов была типичным образцом того, как они работали. Естественное животное и тогда было самым подвижным – тнуктипы мало что меняли в предназначении. Они сузили голову животного, уменьшили нос до точки, оставив ноздрю в виде единственного фюзеляжного сопла, они сделали кожу микроскопически гладкой, учитывая сопротивление ветра, но и это не удовлетворило их. Тогда они удалили несколько фунтов лишнего веса и заменили их на мощные мышцы и лёгкие. К удалённым частям относились все пищеварительные органы. Мутанты-виприны имели обтекаемый патрубок рта, который раскрывался непосредственно в кровоток, поставляя питательную кашицу.

Тнуктипы были всегда рациональны, но не жестоки.

Зачем они создали разумных белковых? Для увеличения объёма мозга, как они объясняли? Но зачем они сделали его невосприимчивым к Силе?

И он ел мясо белковых.

Кзанол—Гринберг сильно тряхнул головой. Месней требовал внимания, и он задумался, что делать дальше? Но думал ли он? Думал или просто беспокоился?

Будет ли усилитель работать на человеческом мозге?

Удастся ли найти костюм вовремя?

– Найти его, – повторил Гарнер. – Это было бы неплохо. Он что-то ищет и верит, что эта вещь ему нужна.

– Но вы уже знаете, что это за вещь. И это не помогает.

– Миссис Гринберг, на самом деле я пришёл к вам, чтобы услышать всё, что вы можете рассказать мне о своём муже.

– Тогда вам лучше поговорить с Дейлом Снидером. Он приходил сюда утром. Хотите дам телефон?

– Благодарю, у меня он есть. Доктор уже звонил мне. Вы хорошо его знаете?

– Очень хорошо.

– Ещё я хотел бы поговорить с Чарли, дельфином-антропологом. Но давайте начнём с вас.

Джуди выглядела несчастной.

– Я не знаю, с чего начать.

– С чего хотите.

– Ладно. У него три яичка.

– О, будь я проклят! Это же большая редкость, а?

– И порою беспокойная редкость, с медицинской точки зрения, но у Лэрри некогда не было проблем. Мы называли это “немного сверх того”. Вы хотите знать о чём-то таком?

– Возможно. – Люк сам не знал. Он помнил, что чем лучше знаешь человека, которого выслеживаешь, тем вероятнее то, что он будет пойман. Это правило работало, когда много десятилетий назад он служил полицейским. Оно должно сработать и теперь. Люк прерывал Джуди довольно редко, решив дать ей выговориться.

– Я никогда не замечала, каким шутником он был, пока Лэрри не начал работать с дельфинами. Но он рассказывал о некоторых вещах, которые вытворял в колледже. Наверное, он был хуже террориста. Лэрри был бы ужасен в атлетической команде, но он прекрасно играл в сквош и теннис… – Теперь её уже не надо было подгонять. Её жизнь изливалась в потоке слов. Её жизнь с Лэрри Гринбергом. – …наверное он был знаком со многими женщинами до этого, до нашей встречи. Ну и наоборот, могу добавить. Никто из нас никогда не пытался изменять друг другу. Мне кажется, у нас было соглашение, что мы можем пойти на это, но никто из нас никогда не пользовался им.