Текст книги "Шерлок Холмс в Америке"

Автор книги: Ларри Миллетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Ларри Миллетт
Шерлок Холмс в Америке

Larry Millett

Sherlock Holmes and the Rune Stone Mystery

Licensed by the University of Minnesota Press, Minneapolis, Minnesota USA

© 1999 Lawrence Millett

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО «Петроглиф», 2013

* * *

Посвящается Джону Малландеру (1947–1999), по которому я всегда буду скучать

Введение

Книга, которую вы держите в руках, рассказывает о третьем деле Шерлока Холмса и доктора Джона Уотсона в Миннесоте. Оно последовало за теми, что описаны в книгах «Шерлок Холмс и Красный Дьявол» (опубликована в 1996 году) и «Шерлок Холмс и убийство в ледяном дворце» (1998). Одной из центральных тем вновь открытого дела является феномен, который Уотсон называл «силой совпадения», а также непредсказуемая роль совпадений в человеческой жизни. Совпадение, как оказывается, имеет важное значение и в истории открытия утраченной рукописи «Шерлок Холмс и загадка рунического камня». История начинается весной 1899 года, когда Холмса и Уотсона вызвали в Западную Миннесоту расследовать дело так называемого рунического камня Холандберга – весьма неоднозначного артефакта, который семью месяцами раньше откопали на ферме неподалеку от деревеньки, в честь которой и назвали камень.

Среди тех, с кем Холмс и Уотсон познакомились во время приезда в Миннесоту, был журналист по имени Альберт Карлсон. Лишь мельком упомянутый в «Загадке рунического камня», Карлсон подробно писал об этом деле в своей газете «Кларион», выходившей в Александрии, городке в паре миль от Холандберга.

Еще важнее для истории тот факт, что Карлсон заполучил единственную копию рукописи «Шерлок Холмс и загадка рунического камня», которую Уотсон, по-видимому, завершил ближе к концу 1901 года. Как именно текст попал в руки Карлсона, неизвестно, поскольку ни в завещании, ни в каких бы то ни было других документах, оставшихся после смерти журналиста, о рукописи нет ни слова. Бумаги доктора Уотсона в Британском музее тоже не проливают свет на эту историю.

При отсутствии доказательств остается лишь догадываться, как рукопись попала к Карлсону. Самый вероятный сценарий таков: Уотсон отправил рукопись одному из участников дела – некоторые из них проживали в Александрии, – а тот в свою очередь в один прекрасный момент передал текст Карлсону.

Уотсон, конечно, был неутомимым летописцем, посвятившим себя ведению хроники многочисленных подвигов Шерлока Холмса, его дорогого друга. Однако великий детектив не всегда разделял энтузиазм доктора касательно увековечивания в письменном виде их приключений. Хорошо известно, что некоторые из наиболее прославленных дел этого дуэта, например захватывающее дело о гигантской крысе с Суматры, так и не были описаны Уотсоном, предположительно по причине возражений со стороны Холмса. В других случаях Уотсон заканчивал историю, понимая, что публикацию неизбежно отложат, возможно даже на десятилетия, из-за щепетильного характера дела.

Именно так, видимо, случилось и с «Загадкой рунического камня», хотя события, описанные Уотсоном, широко освещались в журналах и газетах того времени. Я нашел упоминания об этом деле в таких крупных газетах, как «Чикаго трибьюн», «Нью-Йорк сан» и даже в лондонской «Дейли кроникл», одной из любимых газет Холмса. Такие видные журналы, как «Макклюрс» и «Харперс уикли», также посвятили статьи этому расследованию. Однако статьи Карлсона в «Кларионе» по сей день остаются наиболее полным журналистским материалом по делу о руническом камне.

Несмотря на широкие возможности, Карлсон, насколько известно, никогда не предпринимал попыток опубликовать или как-то иначе обнародовать рукопись Уотсона, ценность которой он наверняка понимал. Отсюда можно заключить, что Холмс по одному ему известным причинам настаивал на том, чтобы рассказ об этом случае не увидел света, пока он жив. Моя собственная теория заключается в том, что Холмс в конечном итоге считал дело рунического камня собственным провалом и потому не соглашался на публикацию. Возможно, в юридическом смысле это и так, но я полагаю, что расследование демонстрирует блестящие способности Холмса, пусть он сам и считал иначе.

Ясно, что рукопись «Загадка рунического камня» оставалась у Карлсона до 1936 года, когда он скончался в возрасте восьмидесяти семи лет. Документы суда по наследственным делам в округе Дуглас, где расположен город Александрия, свидетельствуют о том, что Карлсон, у которого не осталось детей или других близких родственников, оставил б́ольшую часть своего небогатого имущества на благотворительность. Однако кое-что, включая газетные вырезки, старые фотографии и три коробки с различными документами, Карлсон завещал историческому обществу «Викингленд» в Александрии. Как оказалось, в одной из коробок лежала рукопись «Загадки рунического камня» вместе с предписанием не предавать ее огласке раньше чем через двадцать лет после смерти Карлсона. Неясно, почему журналист наложил запрет на рукопись Уотсона, но это решение возымело долговременные непредвиденные последствия. Директором исторического музея в 1936 году была пожилая женщина по имени Кэтрин Биссон. Известная своей горячей любовью к местной истории и неподкупностью, Биссон четко выдержала срок, и рукопись так и пролежала двадцать лет в своей коробке, запертая на пыльном складе маленького музея в Александрии. Увы, к тому времени, когда запрет уже можно было снять, Биссон давным-давно умерла, а про коробку с документами Карлсона все позабыли, так что она ждала в неприкосновенности еще сорок два года, пока в 1998 году судьба наконец-таки не вмешалась в исход дела. В начале того года правление исторического общества, получив грант от государства, одобрило план по расширению и обновлению обветшавшего музея. План заключался отчасти и в том, чтобы создать адекватное пространство для специальной юбилейной выставки, посвященной истории холандбергского рунического камня. В числе прочего проект по обновлению предполагал расширение главного выставочного зала музея за счет помещения бывшего склада. Поскольку рабочие собирались снести стены, нужно было тщательно рассортировать содержимое склада, и эта тягостная обязанность пала на Лиандера Пека, тогдашнего директора музея. Заинтригованный давно истекшим запретом на коробке Карлсона, Пек открыл ее и обнаружил рукопись, которую вы собираетесь прочесть.

Будучи поклонником Шерлока Холмса, Пек понял всю важность своего открытия и тут же связался с историческим обществом Миннесоты, а его сотрудники в свою очередь вышли на меня. Поскольку я редактировал две ранние рукописи о приключениях Холмса и Уотсона в Миннесоте, меня попросили оценить рукопись. Я так и сделал, использовав техники и методики, которые я уже ранее описывал в подробностях. После разнообразных проверок я смог определить, что рукопись, без всяких сомнений, принадлежит перу доктора Уотсона. Читатели, я думаю, обнаружат в ней массу интересных моментов, включая возвращение Рафферти, хозяина таверны в Сент-Поле и детектива-любителя, который оказал неоценимую помощь Холмсу и Уотсону в деле о ледяном дворце в 1896 году. Рафферти, добродушный и очаровательный герой с крепким внутренним стержнем, снова оказался в гуще событий в деле о загадке рунического камня. В этой истории снова появляется еще один, куда более зловещий, персонаж из прошлого, который доставляет массу неприятностей Холмсу, Уотсону и Рафферти. А теперь я рад представить вам эту замечательную троицу и загадку рунического камня.

Ларри Миллетт

Глава первая
Всего лишь грубая подделка

Совпадение, как однажды сказал мне Холмс, лишь дань, которую разум должен время от времени платить судьбе. В случае с Холмсом эта дань выплачивалась с удивительной регулярностью, поскольку совпадения того или иного рода играли важную роль во многих его расследованиях. Одним из примеров могут служить удивительные обстоятельства поимки Пембертона, душителя из Ипсвича[1]1
  Здесь и далее автор ссылается на приключения Шерлока Холмса, описанные в других романах холмсианы, или вымышленные расследования. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]. Хотя Холмс, как и многие другие, свято чтил торжество разума, он в конце концов допустил непредсказуемую власть совпадений, если не поверил в нее. Как он любил говорить, «молния всегда находит громоотвод». Разумеется, не было выше и заметнее громоотвода, чем Шерлок Холмс, по своей натуре привлекавший удары судьбы, которые могли со всей яркостью высветить деяния человеческие.

Именно такой удар – совпадение столь пугающее, что я бы не поверил, если бы сам не стал его очевидцем, – привел в движение одно из самых любопытных дел, которыми когда-либо занимался Холмс. Расследование, известное как дело холандбергского рунического камня, продолжает вызывать жаркие споры по обе стороны Атлантики, о чем свидетельствует последняя, горячо обсуждавшаяся статья в «Харперс уикли». Дело оказалось в высшей степени необычным, поскольку в нем переплелись две отдельные, но связанные между собой загадки: историческая и человеческая – написанная кровью и предательством.

То, что Холмс разгадал обе загадки, не оставляет сомнений. Но правда и то, что в итоге ему не удалось утолить жажду справедливости, а лишь удовлетворение этой жажды по-настоящему доставляло ему удовольствие. Неудивительно, что дело рунического камня продолжало беспокоить Холмса, и он размышлял над ним в мрачные периоды бездействия, которые терзали его благородную душу. Я и сам частенько вспоминал о последних днях расследования и того неправдоподобного кошмара, которым оно завершилось среди унылых и мрачных равнин долины Ред-Ривер. Теперь я понимаю, что нам повезло остаться в живых после встречи лицом к лицу с редким и опасным злодеянием.

Началом дела рунического камня можно считать утро 15 марта 1899 года, когда мы, как обычно по будним дням, торчали в нашей квартире на Бейкер-стрит, 221b. Холмс начал день в привычном раздраженном состоянии, которое непременно возникало в результате длительного безделья. Холмсу, как одаренному, но капризному ребенку, требовалась постоянная подпитка, в противном случае его разум обрушивался на самое себя в крайне пренеприятной манере. К несчастью, после дела о шантаже Милвертона в начале года Холмсу не подвернулось ни единого расследования, достойного его талантов, и когда зима уступила место весне, он все чаще и чаще выходил из себя.

В то конкретное утро Холмс сидел за столом, а вокруг него в беспорядке громоздилась обычная коллекция газет, где Холмс искал крупицу информации, пусть даже самую пустяковую, которая могла бы привести к золотой жиле настоящей загадки. Перспективы не сулили ничего хорошего, и через несколько минут он завел старую песню, которую я слишком часто слышал в последние недели.

– Мой дорогой Уотсон, – начал он, – боюсь, нет никакой надежды. Я корабль без рулевого, который плывет по волнам пустого моря. Преступники Лондона, кажется, страдают коллективным отсутствием воображения, а я должен расплачиваться. Даже абсурдное дело об убийстве дипломата на железнодорожном вокзале Кингс-Кросс, которое показалось столь увлекательным репортерам «Таймс», ни к чему не привело. Решение заняло бы не больше часа моей жизни, если на то пошло.

– Не сомневаюсь, – пробормотал я в надежде, что Холмс не будет распространяться по этому поводу и спокойно вернется к своим газетам.

Однако великий сыщик был не в настроении страдать молча.

– Что до остального, то тут пустыня, Уотсон, пустыня без конца и без края, огромная и бесплодная, где нет ни капли надежды для детектива, мучимого жаждой интересных дел. Я даже хотел бы, чтобы покойный профессор Мориарти восстал из могилы или того темного угла загробного мира, который он может занимать, и выкинул что-нибудь этакое. По крайней мере, у Мориарти было воображение вкупе с талантом к преступлениям.

– Ну же, Холмс, не думаю, что вызывание духов вам поможет, – сказал я, отложив медицинскую статью, которую читал, и подойдя к окну, чтобы посмотреть на людную Бейкер-стрит, купавшуюся в солнечном свете. – Такой хороший денек – Господь свидетель, за зиму мы по ним соскучились. Возможно, вам стоит прогуляться. Физическая нагрузка пойдет вам на пользу.

Холмс покачал головой и снова уставился на заднюю полосу газеты:

– Мне нужна нагрузка для ума, а не для тела, Уотсон. Прогулка лишь… – Он резко замолчал, и по его нахмуренному лбу я понял, что какая-то заметка в «Таймс» привлекла его внимание.

– Что там, Холмс?

Сначала ответа не последовало, а потом мой друг поднял голову и сообщил:

– Рунический камень, Уотсон. В Миннесоте нашли рунический камень. Забавно!

Здесь стоит сказать, что изучение рун – особого письма древних скандинавов – в последнее время стало одним из хобби Холмса. Несколько месяцев назад он отправился навестить нашего приятеля Ломакса в Лондонскую библиотеку и вернулся с целой стопкой пыльных томов, причем некоторые были на скандинавских языках. Когда я спросил Холмса, почему он внезапно увлекся изучением древнегерманского письма, он ответил так: «Руны во многом загадка, Уотсон, и поскольку нет ничего более подходящего, то пока что я намерен посвятить им все свое внимание. Может, даже смогу внести ясность в пару вопросов, которые мучают ведущих специалистов этой области».

Однако позднее я узнал, что на самом деле Холмс заинтересовался рунами еще в период временного проживания в Скандинавии сразу после смертельной схватки с профессором Мориарти. Холмс редко рассказывал о том, чем занимался тогда, но я по разным незначительным намекам и беглым замечаниям пришел к заключению, что мой друг провел несколько месяцев в Швеции, где в университетах, понятное дело, весьма развито изучение рунического письма.

Хотя сам я мало знал о рунах, меня удивил рассказ Холмса о находке камня с руническими надписями в Миннесоте – месте, столь хорошо известном нам.

– Полагаю, это шутка, мистификация вроде гиганта из Кардиффа[2]2
  Знаменитая мистификация, трехметровая статуя, найденная в 1869 году на ферме в Кардиффе (штат Нью-Йорк, США), которую долго выдавали за останки древнего человека.


[Закрыть], – сказал я, когда Холмс протянул мне «Таймс». – Не могу представить, что викинги когда-либо добирались до мест, столь удаленных от их родины.

Холмс кивнул и добавил:

– Есть и еще одна неувязка: Миннесота находится в центре североамериканского континента, за тысячу миль от моря. Вы правы, Уотсон, это вполне может быть фальшивка, но, если верить «Таймс», подделка очень искусная, а значит, представляет определенный интерес. Вот, взгляните на статью.

Я внимательно прочел историю, в которой говорилось следующее: «В расположенном в глубине материка регионе Северной Америки обнаружен большой камень, покрытый предположительно руническим письмом. Фермер, проживавший на западе Миннесоты, штата в северной части Среднего Запада, нашел артефакт в прошлом ноябре среди корней дерева. Только недавно весть о находке распространилась в научном мире, вызвав волнения и споры. Согласно переводу, выполненному профессором университета Миннесоты, надпись на камне гласит, что группа из тридцати скандинавских путешественников достигла этого места в 1362 году, но случилось несчастье, и десять из них были убиты местными жителями. В свете последних археологических мистификаций шведские рунологи, считающиеся ведущими мировыми специалистами в этих вопросах, к предполагаемой находке отнеслись весьма скептически. Тем не менее появились сообщения, что несколько выдающихся американских ученых уже выразили уверенность в подлинности камня, который, в случае его аутентичности, имел бы огромное значение для науки».

– Я хотел бы взглянуть на этот камень, – заявил Холмс, когда я дочитал статью. – Это непривычная для меня задача по идентификации, как вам кажется, Уотсон?

– Думаю, да. Но, насколько я помню, после дела ледяного дворца вы поклялись, что ноги вашей в Миннесоте не будет. Вы передумали?

Холмс пожал плечами:

– Три года прошло, Уотсон, а как сказал поэт, «расстояние придает очарование». Но вряд ли это имеет значение, поскольку глупо ехать в Миннесоту лишь для того, чтобы утолить мое любопытство касательно камня, который, скорее всего, окажется откровенной подделкой.

Но часом позже невероятная сила совпадения взяла нас в оборот. Случилось это сразу после полудня, когда миссис Хадсон, наша доблестная и долготерпеливая домовладелица, сообщила, что внизу какой-то человек хотел бы повидаться с мистером Холмсом.

– Его зовут мистер Эман, – сказала она, – и, судя по говору, он швед.

Миссис Хадсон, как и другие представители ее класса, в душе с недоверием относилась к иностранцам, а потому слово «швед» она произнесла чуть ли не с отвращением. Но упоминание имени посетителя произвело совершенно противоположный эффект на Холмса. Мучившая его последнее время апатия, казалось, тут же улетучилась. Он вскочил со стула, где только что сидел, без дела уставившись в окно, и поспешил к дверям.

– Ах, миссис Хадсон, вы мое спасение, – сказал он, целуя ей руку, чем ужасно напугал бедную женщину. – Пожалуйста, пригласите джентльмена наверх, и немедленно.

Мужчине, который через пару мгновений показался в дверях, было чуть за сорок: высокий и худой, с вытянутым лицом и короткими белокурыми волосами. Аккуратно подстриженная борода подчеркивала выступающий подбородок, а проницательный взгляд прятался за линзами круглых очков в тонкой металлической оправе. В руках мужчина держал кожаный кейс, хотя не походил ни на бизнесмена, ни на дипломата, а все из-за одежды – мятое коричневое пальто, довольно потрепанная белая рубашка и пара мешковатых брюк из грубого сукна выдавали в нем человека, которому чужда мода. Неряшливый вид и отсутствующий взгляд позволяли предположить, что перед нами ученый или какой-то научный сотрудник; так оно и оказалось.

– Профессор Эман, – Холмс приветствовал нашего гостя сердечным рукопожатием. – Рад вас снова видеть. Предполагаю, вы приехали из-за рунического камня.

Профессор уставился на Холмса с изумлением. Мой друг часто вызывал подобную реакцию благодаря способности строить логические умозаключения, с виду сверхъестественные, а на поверку совершенно простые.

– Ну да, – промямлил Эман, – но, ради всего святого…

Вместо ответа Холмс подошел к столу, взял номер «Таймс» и показал обескураженному профессору статью о руническом камне из Миннесоты.

– Это была чистая догадка с моей стороны, – признался Холмс, – но я решил, что ваш визит вполне может быть как-то связан с той же проблемой.

– Боюсь, сегодня я не читал «Таймс», – сказал Эман. – Хотя, возможно, стоило бы…

– Почему бы вам не присесть, профессор, и не рассказать свою историю. – Холмс жестом пригласил высокого шведа к стулу у окна. – Но для начала позвольте вас представить: доктор Уотсон, это Эрик Эман, профессор медиевистики в университете Упсалы. Профессор Эман – выдающийся человек, и он считается признанным специалистом по рунам.

– Весьма польщен, – сказал я. – Видимо, вы с Холмсом хорошо знакомы.

– Да, действительно, – улыбнулся Эман. Несмотря на явный акцент, он говорил на прекрасном английском – как я выяснил позднее, он два года отучился в Оксфорде. – Мы с мистером Холмсом провели чудесные две недели в Уппланде, изучая руны.

Теперь настала очередь Холмса улыбнуться:

– Да. Я в тот момент жил под фамилией Сигерсон. Этот псевдоним предложил мне профессор, и я с удовольствием пользовался им в последующих путешествиях. Кроме того, с помощью профессора я смог оказать маленькую услугу королю Швеции.

– Я бы сказал, что это было намного больше, чем «маленькая услуга», – сказал Эман. – Оскар Второй по сей день до глубины души благодарен за вашу помощь. Хотя он непроходимый дурак, если вам интересно мое мнение. Тем не менее мне велели передать вам от него сердечный привет.

– Я в свою очередь тоже шлю ему наилучшие пожелания, – ответил Холмс с легким поклоном, не подав виду, что его удивило несдержанное замечание профессора о короле. – А теперь давайте присядем, и вы расскажете, какие инструкции получили от Оскара Второго. Я предполагаю, что ваш визит имеет целью не только возобновление старого знакомства.

– Вы правы, – сказал Эман, пока мы придвигали стулья. – Оскару Второму, благослови Господь его королевское сердце, предстоит принять наисложнейшее решение, и ему нужна ваша помощь.

Холмс откинулся на стуле со словами:

– Понятно. И это решение, как я полагаю, напрямую связано с руническим камнем, найденным в Миннесоте.

– Да, – подтвердил Эман. – Проблема вот в чем, мистер Холмс: король после одобрения в риксдаге[3]3
  Однопалатный парламент Швеции.


[Закрыть] собирается купить этот рунический камень за довольно приличные деньги, чтобы выставить его на всеобщее обозрение в музее королевского дворца в Стокгольме.

– О какой сумме идет речь? – уточнил Холмс.

– Насколько я знаю, стоимость покупки еще официально не озвучена. Однако мне сказали, что король готов выплатить за этот артефакт сумму, эквивалентную десяти тысячам английских фунтов.

Я тихонько присвистнул, поскольку деньги и впрямь оказались приличные.

– Но почему король готов столько потратить на простой камень с руническими письменами?

Эман воскликнул:

– Вот и я про это! Единственное объяснение – Оскар круглый идиот. Одному Богу известно, что за душевное расстройство мучает членов августейшей семьи, но, будь моя воля, я покончил бы с королями и со всем, что они символизируют. Пусть я уже говорил об этом, но…

Холмс перебил:

– Тысячу раз, профессор. Ваше отношение к шведской монархии мне отлично известно. Но сейчас мне интереснее уточнить, почему король Оскар настолько заинтересован в руническом камне из Миннесоты.

– Конечно, конечно, – пробормотал профессор. – Пожалуйста, примите мои извинения. Я постараюсь объяснить ситуацию. Вы должны понимать, что Оскар, как и многие из его подданных, горячо верит, что североамериканский континент открыли викинги. Он с жадностью прочел древние саги и знаком с трудами Карла Рафна и других историков. Король пришел в восторг от копии корабля викингов, которую построили для Всемирной выставки в Чикаго. Как вы, наверное, знаете, этот корабль успешно переплыл через Атлантику, что воодушевило тех, кто верит, что древние скандинавы могли совершить путешествие в Новый Свет. Но при этом все еще продолжается спор, могли ли викинги на самом деле добраться до Северной Америки намного раньше Колумба. Король считает, что рунический камень мог бы доказать этот факт раз и навсегда. Если так, то камень – лучшая награда не только для короля, но и для всего шведского народа.

– А король видел камень? – спросил Холмс.

– Нет. Артефакт находится в Миннесоте, но Оскар получил копию рунической надписи на нем и склонен думать, что находка подлинная.

– А вы, очевидно, считаете иначе.

– Да. Это всего лишь грубая подделка, насколько я понимаю. Я не дал бы за камень и гроша, если бы кто-то спросил мое мнение.

– Почему вы так уверены в обмане? – спросил я.

– Поскольку руны на камне подозрительным образом отличаются от стандартного футарка четырнадцатого века.

Предвосхищая мой следующий вопрос, Холмс пояснил:

– Футарк, Уотсон, – это название рунического алфавита, которое использовали в Средние века. Слово происходит от «сквозного» чтения первых шести букв старшего рунического алфавита, в котором всего шестнадцать букв.

Затем Холмс обратился к Эману:

– Прошу, продолжайте, профессор. Что еще заставляет вас подозревать, что это мошенничество?

– Место находки. Вы знаете что-нибудь о Миннесоте, мистер Холмс?

– Мне известен штат с таким именем, – сухо ответил Холмс и заговорщицки подмигнул мне, а потом рассказал Эману о наших поездках в Миннесоту в 1894 и 1896 годах.

– Так вы знаете о Миннесоте больше, чем я, – покачал головой профессор. – Из всех мест, где можно было бы найти подлинные предметы культуры викингов, это наименее перспективное, как мне кажется, поскольку находится очень далеко от моря. С другой стороны, Миннесота – вероятное место появления подделок, поскольку штат кишит скандинавскими иммигрантами, большинство из которых обладают как минимум зачаточными знаниями касательно рун. Мне сказали, что энциклопедическое сочинение профессора Карла Розандера, в котором есть и раздел про руны, можно найти на половине ферм Миннесоты, как и популярную грамматику Альмквиста, где есть иллюстрации футарка.

Холмс помолчал, раскуривая трубку, а потом сказал:

– Полагаю, вы поделились своими сомнениями с королем, профессор Эман.

– Самым недвусмысленным образом, – ответил Эман, – но он по-прежнему уверен, что камень в конечном итоге окажется подлинным. Понимаете, Оскар попал под влияние Магнуса Ларссона.

Имя было не знакомо мне, но не Холмсу, который сказал:

– Это начинает меня интриговать, профессор. Как знаменитый прозаик оказался вовлеченным во все это?

– Прежде чем мистер Эман ответит на этот вопрос, я хотел бы узнать, кто такой этот Ларссон, – обратился я к Холмсу.

– Это писатель, очень популярный в Швеции. Я впервые наткнулся на его книги в Стокгольме. Насколько я помню, он автор серии романов о жизни шведских иммигрантов в Америке.

– Вы снова правы, мистер Холмс, – сказал Эман. – Но самое интересное: Ларссон был в Миннесоте прошлой осенью, якобы собирал материал для новой книги. Причем жил он всего в десяти милях от фермы, где нашли камень. Мне это кажется прелюбопытным совпадением.

– Определенно возникают вопросы, – согласился Холмс. – Вы предполагаете, что именно господин Ларссон сотворил подделку, если речь таки о подделке?

– Я думаю, такое возможно. Я считаю этого человека шарлатаном. Он выдает себя за историка и эксперта по рунам, но на самом деле его единственный талант – сочинительство. Тем не менее ему удалось убедить короля в том, что он, великий Магнус Ларссон, неопровержимо докажет, что камень подлинный.

– И как же он собирался это сделать? – спросил Холмс.

Эман пожал плечами:

– Кто знает? Я уверен, что он сочинит какую-нибудь сказку и подкрепит ее мнимыми доказательствами. Учитывая, насколько легковерны многие современные рунологи, я боюсь, Ларссон обретет многочисленных сторонников. Я знаю господина Ларссона очень хорошо, однажды мы спорили с ним на рунологической конференции в Стокгольме. Он отчаянно хочет добиться признания на этом поприще. Если Ларссон сможет каким-то образом убедить короля и весь мир в подлинности камня, то станет знаменитостью. Мне же тошно при одной мысли об этом.

Эман помолчал несколько минут, словно даже призрачная возможность славы Магнуса Ларссона была ему невыносима, а потом добавил тихим голосом:

– Простите, что я пришел к вам с этим, мистер Холмс. Я понимаю, что вам нужны факты, а не мое мнение. Возможно, стоит вернуться назад и объяснить, как именно обнаружили камень и что случилось после.

– Вы прочли мои мысли, профессор, – кивнул Холмс. – Пожалуйста, расскажите нам.

Следующие полчаса Эман, который собрал многочисленные газетные вырезки о руническом камне, поведал нам все о найденном камне и дальнейших событиях. Утром пятнадцатого ноября 1898 года, пытаясь выкорчевать тополь со своего гористого участка вблизи небольшого городка Холандберг, фермер по имени Олаф Вальгрен обнаружил между корней дерева большую каменную табличку. Только обрезав корни, он разглядел надпись, вырезанную на камне, серой вакке, типичной для тех мест горной породе. Заинтригованный находкой Вальгрен показал камень соседу, который предположил, что странные знаки могут быть рунами. Весть о необычной находке Вальгрена быстро распространилась по округе, и местные жители, среди которых нашлись обладатели кое-каких познаний в рунах, вскоре попытались перевести текст. Через несколько дней на ферме появился Ларссон, который жил по соседству в Александрии. Он тут же подтвердил, что надпись на камне – это и правда руны, а потом сделал перевод, который был признан специалистами. По слухам, господин Ларссон так воодушевился, что предложил выкупить камень за наличные всего через пару дней, – сказал нам Эман. – Но фермер Вальгрен, не будь дурак, явно решил приберечь находку, пока не изучит ее получше.

Как объяснил далее профессор, через пару недель статьи о камне и надписи опубликовали многочисленные газеты в Сент-Поле, Миннеаполисе и других городах. При подготовке статей газеты консультировались с лингвистами в нескольких университетах, особенно с профессором Джорджем Хагеном из Северо-Западного университета в окрестностях Чикаго.

– Я не знаком с профессором Хагеном, – заметил Эман, – но, как и большинству американских рунологов, ему еще многому предстоит научиться. При этом он считается очень известным ученым. Он сделал собственный перевод надписи на камне, который, по сути, совпадает с вариантом Ларссона, а потом объявил, что артефакт, без всякого сомнения, подлинный. У меня есть даже статья, в которой камень назван «находкой века». Что за чушь! Как вы догадываетесь, мнение профессора, которое широко цитировалось и которое, я уверен, рано или поздно окажется ошибочным, сотворило чудо, и камень стали считать настоящим, по крайней мере в Америке.

– Я полагаю, что это также разожгло интерес к камню у короля Оскара, – заметил Холмс.

– Да, – согласился Эман, – и укрепило веру короля в Магнуса Ларссона.

Затем Эман поведал о том, как в декабре Ларссон впервые вышел на Оскара Второго, рассказал о камне и предложил купить его. К февралю 1899 года, обменявшись с королем множеством писем и телеграмм, Ларссон убедил монарха в важности артефакта и получил разрешение купить его от имени шведского правительства при наличии «неопровержимых доказательств» подлинности.

– Полагаю, подобные доказательства вскоре появятся, – сказал Холмс.

– Правильно полагаете, – вздохнул Эман. – Уверен, даже пока мы сейчас разговариваем, мистер Ларссон сочиняет свою сказку для короля. Но у него могут появиться проблемы, поскольку на камень, по-видимому, претендуют и другие.

– Что вы имеете в виду? – спросил Холмс.

– Ну, судя по газетным статьям, которые я читал, по крайней мере еще одна сторона, а именно некая дама, миссис Комсток, заинтересована в покупке камня у Олафа Вальгрена. Говорят, что это вдова местного богатого фермера. Должно быть, несчастная женщина поверила в подлинность артефакта. По одному из сообщений, она уже предложила за него пять сотен долларов. – Лицо Эмана озарилось редкой улыбкой, и он добавил: – Ужасно так говорить, мистер Холмс, но я надеюсь, что она купит чертов камень. Тем самым она спасла бы меня, да и короля, от кучи неприятностей.

– Я удивлен, что фермер вроде Вальгрена не ухватился за возможность заработать пятьсот долларов на камне, – заметил я. – Скорее всего, он не зарабатывает столько и в среднем за год.

Эман кивнул и сказал:

– Вы правы. Могу лишь заключить, что фермера обуяла жадность и он считает, что сорвет даже больший куш у господина Ларссона. В любом случае, такова ситуация на сегодняшний день. Камень по-прежнему во владении Вальгрена, а Магнус Ларссон продолжает собирать доказательства того, что артефакт действительно подлинный. Он пообещал королю представить свои доводы к концу следующего месяца.