Текст книги "Сказки из прошлого. Книга I"

Автор книги: Ларра Доррен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Плач утих, и осталась боль. «Бог с нами. Бог. Бог? Ты же с нами, почему ты так поступаешь? Или тебя придумали священники, чтобы пудрить нам мозги и вытягивать из нас деньги? А?! Ты слышишь меня? Бог! Где ты там спрятался, в каком уютном местечке, почему ты не помогаешь? Вранье! Все вокруг одно вранье! Нет ничего, нет никого, есть только я и моя умирающая мать!.. – кричал на весь лес Генрих. Слезы снова покатились из его глаз, закатываясь в уши, рот и под рубашку. А небо было спокойным и чистым, лучи солнца пробивались сквозь кроны, нежно касаясь Генриха и блестя на его слезинках.

– Эй, – послышался голос вблизи, – у вас все в порядке?

Генрих так провалился в собственные мысли, что не сразу понял, что с ним кто-то разговаривает. Очнулся, когда перед ним вырос женский образ, созданный из белых волос и красного платья. Зеленые глаза, украшавшие длинноватое лицо и нос с горбинкой любопытно впились в него.

– У вас все в порядке? – повторил женский голос.

Генрих подскочил и встал при виде женщины, спешно отряхнулся от опавших листьев и стер остатки слез с лица.

– Что вам нужно? – грозно спросил он девушку.

– Ничего, – ответила уверенно она, – просто вы лежали и громко кричали, я подумала, что вам нужна помощь.

– А чем вы можете мне помочь? – ядовито сказал Генрих.

– Ничем. Но вдруг, вы уже умерли, я бы забрала вашу одежду и деньги, – с улыбкой сказала девушка.

– А вы дерзкая, – сказал Генрих, – и бесстрашная. Что вы делаете одна в таком дремучем лесу? Медведя не боитесь? Или разбойников?

– Нет. Неизвестно, чего больше нужно бояться, умереть от голода дома или в лесу от беды. А так, будут сегодня грибы на ужин. Ладно, если у вас все в порядке, то я пойду, скоро темнеет.

Девушка взяла корзину и стала удаляться среди деревьев. И вот ее образ почти исчез в спускающемся сумраке леса, как неведомая сила подняла Генриха и отправила его вслед за ней. Он сел на коня и быстро догнал ее.

– Постойте! – спрыгивая с коня, окликнул ее. – Вы кто? Я вас провожу до деревни.

Девушка улыбнулась и сказала: – Я, Адель. Зачем вам провожать меня, я тут все знаю, и меня все знают, через пару верст я буду дома.

Ее глаза снова засветились зеленым блеском, что непроизвольные мурашки пробежали с головы до ног Генриха, и его решение проводить ее стало еще увереннее.

– Судя по вашей одежде, вы состоятельная личность, – сказала Адель, шагая по еле видной тропинке, заросшей кустарником и травой, – что вы делали в такой лесной глуши? Неужели грибы собирали?– насмешливо сказала девушка.

– Ваша дерзость и, вправду, безгранична, раз вы понимаете мой статус и позволяете себе усмешки надо мной. Но меня удивляет, что я не злюсь на вас. Я гулял, мне нужен был свежий воздух и тишина.

– А что, в господских палатах вам не предоставляют такую возможность? И где ваша охрана. Или вы тоже не боитесь медведя? – продолжала ерничать Адель.

– Нет, не боюсь. Есть вещи страшнее медведя. И от медведя можно защититься, а от безысходности нет. Почему я вам все это рассказываю?

– Я не знаю, но есть предположения. Это ваша безысходность заставила вас предъявлять претензии Богу? – серьезно сказала она, – вы бы условия ему еще поставили. Кто, по-вашему, Бог? Неужели чародей и сказочник, который исполняет любые желания?

– Мне жаль, что вы это слышали, но это был крик отчаяния. Та самая безысходность. И на самом деле, я бы мог многое отдать, если бы Бог стал тем самым чародеем, чтобы помочь мне.

– В чем? – язвительно спросила девушка, – еще одного полцарства не хватает для лучшей жизни? Или арабского скакуна, коих единственный на земле.

– Нет, – опустив голову, сказал Генрих, – я бы сам все отдал, если бы это нужно было взамен здоровья моей матери. Она умирает. Опять не понимаю, почему я это все рассказываю вам.

– Потому что перед Богом мы все равны, и рождаемся одинаково, и умираем так же. Живем только по-разному. Но странно, что вспоминаем о Боге, когда совсем тяжело. Еще и претензии умудряемся ему предъявлять, обвинять его и терять веру в него.

– Я теряю сейчас самого близкого и родного мне человека, как вы не понимаете? Мне очень тяжело видеть, как мучается моя мама, как ей больно и тяжело. И еще тяжелее мне от одной только мысли, что ее может скоро не стать.

– Понимаю, – сказала Адель, – я тоже рано потеряла родителей, они были казнены за отказ сдать пшеницу, мои братья и сестры умерли с голоду, я выжила. Что с вашей матерью?

Генрих замешкался, потому что понимал, о какой расправе говорит Адель, но рассказал ей о длительной болезни матери и последних прогнозах, которые дал врач. Тем временем они вышли на опушку, с которой виднелась деревня.

– Мы пришли,– сказала Адель. Она достала из корзины пучок какой-то травы и протянула Генриху. – Заварите это сегодня для своей мамы и дайте выпить на ночь. Это позволит ей легче дышать и спать ночь спокойно. Завтра на рассвете, чуть солнце поднимется, приедете за мной сюда, на это же место, я помогу вам. И попросите у Бога прощения за сказанное сегодня, и за сделанное ранее в том числе.

Она быстрым шагом стала удаляться от Генриха в сторону деревни, медленно тонущей в вечерней дымке. Уже появилась первая звезда на небе, и она была такая же яркая и красивая, как и надежда, которая снова затеплилась в груди у Генриха. Надежда увидеть снова здоровой и улыбающейся свою маму.

Он, как чумной, сел на лошадь и поскакал в сторону своего дома. Ехал и все думал, что это было, откуда эта девушка, что это за трава. Как будто сон какой-то странный. Но вера в траву и Адель придавала ему сил и уверенности. Как будто кто-то протянул тоненькую ниточку, которая превратившись в канат, вытянет его из беды. Кто? Кто вытянет? Бог? Бог. Бог с нами!

Ночь действительно прошла спокойно для мамы, заваренная трава была очень кстати, и даже казалось, что где-то страдание на ее лице немного отступило. Такой маленький шажок в сторону успеха очень ободрил его, и уже задолго до рассвета он стоял в назначенном месте на опушке. Но Адели не было. Так он прождал до полудня, и решил ехать в деревню.

Въехав в деревню, он спросил у первых попавшихся торговок, где живет Адель. Но те почему-то шарахнулись от него в сторону. Он удивился, и поехал дальше. На пути встретилась женщина в черном платке, он спросил у нее, не знает ли она Адель?

– Адель? Да кто ж ее не знает! Ведьму это проклятую! Заморила пол деревни неслыханной болезнью, а дите мое так прокляла, вот и мучается калекой с мальства, ни ручки, ни ножки у него не поднимаются, так и растет уродцем! – запричитала женщина. – Забрали ее вчера вечером, инквизиция! Я сама лично заявила на эту чертовку! Костер по ней плачет! Гореть ей в аду, гадине!

У Генриха все помутнело перед глазами и остановилось внутри. Он медленно слез с лошади и в голове поплыл образ белокурой девушки с волшебными зелеными глазами.

– Как?! Почему инквизиция?

Но женщина его уже не слышала, она завела свою волынку с проклятьями, на чем свет стоит, и поплелась дальше.

– Не верь ей, – сказал тоненький хриплый голос. Рядом стояла сгорбившаяся старушка, трясущимися руками вытиравшая слезку со сморщенного лица. – Хорошая она была, Аделюшка наша. Хоть и сироткой выросла, но злой не стала. Всем всегда помогала, и зла ни на кого не держала. Светлый человек был на всей земле. Царствие ей Небесное. А Марта эта, сама виновата, не послушала Аделюшку, не стала дитятку лечить, то лень ей было, то невдомек. Оно ж, знаешь, как, крайнего легче-то найти всегда. А оно, на Бога надейся, да сам не плошай. А деревня да, болеет, но девчонка с ног сбилась уже, днем травы собирает, полночи отвары раздает, кто не может прийти – сама разносит по домам. Исхудала совсем. Дошла. И ведь ни копеечки не берет, ни с кого. Знает, что всем тяжело, а сама жива, на чем свет держится. О-хо-хо, что наделала Марта, что наделала. Ты ступай, сынок, ступай от греха подальше. И поминай нашу светлую душу Аделюшки добрым словом.

Генрих словно остолбенел. Слова застыли железным комом в горле, и он не мог вымолвить ни звука. Казалось, что дикий обморок сейчас перевернет всю землю вместе с ним.

– Подождите, – выдавил он из себя, – почему молиться за душу? Что вы хотите этим сказать?

– А то и говорю, что слышишь, – прохрипела бабуля, – нет ее больше. Господи прости, – осенила себя крестом старушка, – казнили ее утром, на площади, на рассвете. Дед Жан утром молоко в город возил на базар, рассказывал. Костер большой сделали, привязали деточку нашу за рученьки беленькие, и подожгли! Она, кричала, говорит, не от боли, а Богу кричала.

– Что кричала? Бог с нами?

– Нет. – Старушка наклонила к себе голову Генриха и прошептала что-то на ухо. Генрих выпрямился, как отпружинившая стрела и сказал: – Не может быть!

Он вскочил на коня и поскакал прочь из деревни. В голове все смешалось. Болезнь мамы, надежда на ее выздоровление. Внезапная смерть Адель. Все рухнуло в один момент, как будто все закончилось, не успев начаться. Но больше всего ему не давала покоя мысль о сказанных словах Адель на костре.

Он прискакал в свое имение и велел позвать священника. Тихо зашел к маме и порадовался ее более-менее ровному дыханию. Но отвара осталось еще на два приема, и это его беспокоило. Получается, мама болела чем-то похожим на то, чем болели в соседней деревне. Но чем лечила Адель, и как хотела помочь его маме. Помочь его маме, которая лично подписала указ на казнь родителей Адели. «Боже! Ну как же так! Ну почему все так!» Генрих закрыл лицо руками и склонился над матерью.

– Сынок, – тихо сказала мама, – я сегодня так хорошо спала. Ты знаешь, мне намного легче дышать. Ты знаешь, мне удивительный сон приснился. Как будто Белокурая девушка-Ангел прилетела ко мне и сказала: «Маргарита, ты будешь здорова и проживешь долгую и счастливую жизнь». Потом Ангел положила мне свои белые руки на мою грудь и вдохнула в меня золотой свет, который Божественным теплом разлился по всему телу. На прощанье она подарила мне прекрасную улыбку и подморгнула ясным зеленым взглядом.

Генрих нашел в себе силы, чтобы не зарыдать на груди у больной матери. Он поцеловал ее в лоб и вышел. Священник уже его ждал.

– Расскажите мне об утренней казни! – грозно, вместо приветствия обратился Генрих к священнослужителю.

– Казнь, все по правилам инквизиции, утвержденной политикой нашего государства. Нашли еретичку, колдовала, Бога хулила и все-такое. Почему вы спрашиваете, Ваше Величество? Обычная казнь, мы такие через день проводим. Все по распорядку. Поймали – сожгли. Скоро всех изведем, наведем полный порядок. А что случилось, Ваше Величество? Усилить контроль за народом? Недостаточно работаем?

– Достаточно! – просто взревел Генрих. – Все достаточно! Одного не достаточно! По каким признакам вы признаете человека виновным? Когда одна бабка сказала? Я спрашиваю вас! В чем доказательства и подтверждения колдовства и еретичества?

– Да хоть и тюремщик подтвердит, – замямлил священник, – она всю ночь в подвале Господа проклинала…

– Ко мне тюремщика!!! А нет, я сам к нему поеду! Лошадь мне!

Генрих в ту же минуту собрался и поехал в тюрьму. В душе ему хотелось прикоснуться к полу и стенам, где находилась всю ночь Адель, чтобы почувствовать хоть какое-то оставшееся тепло от нее там. Но он понимал, что это не возможно, и что он больше никогда ее не увидит и не услышит.

Тюремщик подтвердил все сказанное священником. Генрих задумчиво слушал его и не понимал. Он не так много знал Адель, но время, проведенное рядом, мысли этого человека, рассказы о ней в деревне – никак не вязались с ее отречением от Бога. Он приказал проводить его к месту содержания Адели. Тюремщик пожал плечами, но повел. Камера была пуста. Ничего в ней не говорило, о том, что еще несколько часов назад здесь была прекрасная девушка, которой не стало опять же, по подписанным им законам. «Господи, – сказал про себя Генрих, – ну за что ты так со мной? Сначала ты хочешь забрать у меня мать, потом забираешь эту девушку. Ну не верю я, что она могла отречься от тебя! Не верю!»

Громко лязгнул засов камеры, где находилась Адель. Тюремщик закрывал дверь, а Генрих медленно пошел по коридору. За дверью соседней камеры прокричал мужской голос: «Постойте! Не уходите! Подождите!» Генрих остановился и приказал открыть камеру. Тюремщик смутился и предупредил, что там опасный преступник, который вчера курицу на базаре украл.

– Откройте! – громко приказал Генрих.

Тюремщик нехотя зазвенел ключами и отодвинул засов.

– Ваше Величество! Ваше Величество! – залопотал заключенный и бросился к ногам Генриха целую ему руку. – Ваше Величество! Не виноватая она! Не виноватая!

– Кто?– грозно и зло спросил Генрих.

– Аделюшка, Аделюшка, она не ведьма никакая…

– Заткнись и пошел вон, ворюга! – перебил его тюремщик и оттолкнул от Генриха.

– Оставьте его! Пусть говорит! – приказал Генрих.

– Ваше Величество, с деревни мы с одной с ней, соседи, мамка с папкой рано ушли, братья померли. Сиротка она. Светлейший человек. Вон и мне сколько раз помогала, от запоя спасала, и руку мне вылечила, когда я пьяный ночью в канаву упал. Ну, какая же она ведьма!

– Хватит! – зарычал тюремщик, – пошел вон!

– А ты, – продолжил вор, – ты этот преступник самый! Ваше Величество, он приказал ей отречься от Бога, иначе деревню нашу сожгут, если не исполнит! Вместе со священником ей всю ночь тыкали словами, угрожали. И что ей бедной душеньке делать оставалось, вот и пришлось, чтобы людей и детишек, невинных не губить. Прости Господи ее душу грешную! – вор перекрестился и поклонился в пол.

– Вот значит что, – спокойно сказал Генрих. – Охрана! Вора – ко мне на мельницу, пшеницу подгребать. Тюремщика в камеру!

Твердым шагом он покинул тюрьму. Каждый сделанный шаг задавал новый вопрос в его голове. О нем, о стране, о том, как он ей управляет. О больной матери, о невинно сгубленной девушке Адели. О том, сколько дней и ночей ему нужно молиться о прощении тому, который всегда рядом с ним и со всем его народом. Богу.

Задумчивый он вернулся домой. Пришла сиделка мамы Анна, и сказала, что Маргарита полусела на подушки и сама поела куриный бульон, сваренный из свежайшей курицы, выращенной заботливыми крестьянами из соседней деревни. Предложила ему тоже отобедать.

Генрих кивнул головой и понимал. Что то, что происходит с ним сейчас, это и есть полная безысходность. Настоящая. Но Бог, он с нами.

Цветочек

Эта история одной души, которая попала на страничку моей «сказочной» книги и рассказала о небольшом фрагменте своего путешествия в одном воплощении и жизнью между жизнями. В данный момент главная героиня проживает жизнь еще маленькой замечательной девочки, но уже с планами на большое будущее. С ней рядом ее любящие братья.

– Доброе утро, мой хороший! – ласково проговорило Солнышко, нежно касаясь своим лучом красного бутончика маленького цветочка. Оно как обычно делало утренний обход всего своего прекрасного владения большой, необъятной Земли. Оно касалось всех, и живого, и неживого, хорошего и плохого, маленького и большого. Солнышко, оно все и для всех. Даже для больших, но особенно для маленьких.

– Дддоброе, – вымолвил красный цветочек, отряхивая со своей черной головки капельки холодной росы, пытаясь согреться в солнечном луче.

– Ты как будто замерз? Или приболел? – озабоченно, по-матерински спросило Солнышко.

– Совсеммм немногггооо, – на выдохе сказал Красный Цветочек, стряхивая со своих бархатистых лепестков и тонких листиков капельки. Подняв головку, Солнце ослепило его, и остатки влаги искристо заиграли на его красных лепестках. Черные реснички-тычинки раскрылись, и Цветочек снова гордо засиял на большой зеленой поляне.

Он здесь рос не так давно, его соседи – зеленая травка, гордый подорожник, грибница с опятами – самая большая многодетная семья на районе, кузнечики и сверчки, муравьи и жуки. Страшно густо – населенный район. Но места всем хватает, всем хорошо, и всех радует солнышко. Иногда заяц заходит, но он редкий гость, боится все-время, прячется. Хотя, в последний раз задержался, рассказывал, что шуба у него зимой красивая, все громко смеялись. Он обиделся и снова в лес ушел. Ну он хороший, вернется еще.

Цветочек, пригревшись в утренних солнечных лучах, не заметил, как прилетела большая муха и ворчливо угнездилась на нежный лепесток. Цветочек вздрогнул от неожиданности, муха смешно соскользнула и шлепнулась на землю.

– Простите!… – воскликнул Цветочек, – Я не хотел вас уронить! – жалостно сказал он.

–Бжзумнвж… – проворчала муха и улетела восвояси.

– Ну вот, – подумал цветочек, – хорошую муху обидел… – Но я не хотел! Правда! – Но муха давно его не слышала, потому что уже нашла новую удобную площадку, на пне у опят.

Тут появились муравьи со своим ежедневным десантом, опять нашествие тли и моли. И чем они им помешали? Неизвестно, гонят мелочь каждый день, тоже мне, блюстители чистоты. А куда же им деваться? На соседнюю поляну? Так там своих хватает. Вот и прячу их под своими листочками: тлей, блошек, гусениц. А они за это мне веселые истории рассказывают, вот и хохочем потом до вчера!

Так и проходил каждый день, было всегда интересно. Если солнышко скрывали тучи – то я прятал под своими листочками всякую прибегавшую мелочь. Если солнышко не могло умерить свои жгучие лучи, то я питал своим соком тлю и букашек, а потом также прятал их, только от солнышка. Как-то раз полевка (мышка) не успела добежать до своей норки, возле нас присела передохнуть. Семья у нее большая, детки, трудится весь день, вся в хлопотах. Вот и сейчас, присела с нами дух перевести и рассказала, что скоро зима идет, и она торопится сделать заготовки. «Зима… – подумал я, – что за зверь такой, которого я не видел, но все так страшно о нем рассказывают? У нас в лесу кого только нет, даже лося большого видел, рогатого. Да разве может такое быть, что совсем никак нельзя?» Я не понимал. Мышка убежала дальше, а наша жизнь продолжилась своим чередом.

Однажды, наслаждаясь солнечными лучами, я искрился и переливался своим прекрасным красным бархатом, моя черная головка становилась еще больше и красивее, мой зеленый стебель гордо красовался на лесной поляне. Я думал о прекрасной жизни, небе, солнце, своих друзьях, как вдруг, что-то большое и темное накрыло меня, согнув до земли!..

– О, Боже! – подумал я, – может это зима пришла?? Та самая, про которую полевка рассказывала? Потому что мне ничего не видно и очень страшно! Солнышко! Небо! Вы где? Я боюсь! – но вокруг была тишина. Спустя немного времени, послышались звуки, но не зайца или дятла. Это были другие звуки, которых раньше я не слышал. Но было уже больше интересно, чем страшно. И духота в образовавшейся тесноте и темноте начинала одолевать. Тяжелые необычные шаги приближались ко мне и тоненький звенящий голосок что-то приятно щебетал.

– Моя шляпа! Папа, смотри! Вот она!

В этот момент «зима» покинула меня, и солнце снова ударило своими лучами. Я глубоко вздохнул и увидел над собой прекрасное рыжеволосое создание, с вплетенной алой лентой в густую косу. Это были те самые люди, о которых как-то пчела рассказывала, когда сбилась с пути и ночевала с нами.

– Папа, папа, смотри какой цветочек! Он просто ааленький и саамый красивый на свете!

Мне было так приятно смотреть и слушать это милое создание, как не понял, что ее маленькая ручка подхватила меня и понесла навстречу большому человеку.

– Ой, – подумал я, – что-то произошло, я в воздухе. В руке рыжеволосого, звенящего человека, это как? Боже! Мой корешок! Мои жучки и травка! Аааааа! Куда, зачем, что будет?? Со мной в первый раз такое!

– Эллина, детка, твои игры со шляпой завели нас совсем в лес. Давай не будем больше так делать и продолжим путь. А что это у тебя в руке? – сказал большой человек серьезно, – выбрось это немедленно!

Маленький рыжеволосый человек спрятал меня за спину своей роскошной юбки и послушно проследовал за большим человеком. Мы сели в большое сооружение, которое они называли каретой, и два огромных четырехногих кузнечика помчали нас куда-то. Я загрустил не много, не понимая, что происходит, и как я буду жить без своих друзей, но Эллина украдкой от большого человека вплела меня в алую ленту своей шикарной, рыжей косы и я немного успокоился. Лента была яркая и красивая, а пушистые волосы рвались из сплетения на свободу и пахли так же хорошо, как моя поляна и лес дома. Эллина щебетала с папой о дороге, об утреннем завтраке, о ворчливой гувернантке, которая прихлебывает тайком вино из их погреба, а потом громко храпит на хозяйском диване, о распустившихся розах в большом саду, как они устроили буйство цвета и запаха во всей их усадьбе. О маме, по которой она скучает и принимает от нее подарки и воздушные поцелуи из-за белых, пушистых облаков, как любит ее и молится каждый вечер о ней. Большой человек кивал ей в такт, иногда произносил в ответ короткие фразы. А она все щебетала. А я ехал среди ее прекрасных локонов, провожая свой лес. Только пить хотелось немного. Но я в жару и не такое терпел на своей полянке. Мне так было хорошо, что я даже перестал грустить по своему дому. Единственное, я переживал за Солнышко. Как оно меня не найдет на обычном месте и расстроится. И расстроится. Да.

***

– Солнышко! Я здесь! Ты все-таки нашло меня! – закричал я, увидев большой свет впереди. Он был таким ярким, теплым и волшебным. – Я лечу к тебе!.. Лечу? Это как. Я же не дятел, у меня нет крыльев… Эллина! Эллина! Ты где?!..

– Мой хороший, успокойся, я рядом, идем со мной, – сказал голос, которым со мной разговаривало мое Солнышко каждый день.

– Солнышко? Солнышко! Где я? Где Эллина, где травка, где мои друзья? Я совсем запутался. Почему ты другое, почему ты как люди, почему на тебе такое длинное платье, что ты вот-вот сейчас запутаешься в нем и упадешь. Мне страшно!

Страшная грусть неизвестности меня взяла, и мне захотелось опустить все свои листочки и лепестки и прижаться к матушке земле. Но, ни того, ни другого, у меня не было.

– Не бойся, – проговорило ласково Солнышко, – я с тобой. Я твой Ангел, и я всегда с тобой. Всегда!

– Ангел? Это как? Это как аисты в небе, такие же белые и хорошие? А где мое Солнышко, оно тоже исчезло?

– Нет, Солнце всегда с нами, оно – Звезда. И ты тоже звезда, только маленькая. Звездочка такая, больше искорка. Ты больше не цветочек, мы идем с тобой дальше.

– Кааак больше не цветочек? – почти заплакал я и по привычке хотел закрыться алыми лепестками как при непогоде. Но вместо лепестков вокруг меня посыпалась серебристая дымка. «Однако, – подумал я, – ничего не понятно, но мне нравится». Я успокоился и последовал за своим Ангелом-Солнышком.

Туда, куда мы прибыли, было все необычно, очень красиво все и уютно. Тут и там летали искорки, как я, приходили и уходили другие Ангелы и похожие на них. Это кто-то был из старших. Я не успевал все уловить, все происходящее, да и состояние полного комфорта и счастья не печалило меня и не заставляло думать о чем-то серьезном. Запомнился один разговор с самым главным из них, он гладил меня по головке, шебурша мою серебристую дымку на голове, ласково называл «цветочком» и почти неслышно разговаривал со своими подчиненными. Когда они закончили, он сказал: – «Иди, отдохни не много, познакомься и поиграй со своими новыми соседями. Ты большой молодец, думаю, пора тебе в люди. Готов уже».

– В люди, это как? Интересно… Я хочу к своим бабочкам и ежикам, – подумал я. Но Ангел объяснил, что скоро я все пойму.

Он привел меня светлую небесную полянку. Провел рукой по воздуху, и перед нами появилась интересная картина, как в сказках, которые рассказывала периодически гусеничка, только наяву. Мы увидели, как я родился, с помощью маленького семечка, занесенного в сильный ветер, как я рос и хорошел с каждым днем, всех моих друзей и жителей моей земной поляны, моего, так полюбившегося мне дома. Чувства радости и потери одолевали меня, мне хотелось вновь ко всем прикоснуться и обнять. Потом пришла картинка, как Эллина, кидая свою шляпку, накрыла меня, как потом сорвала и вплела в свою косу. Как ехали с ее папой на красивой карете и… Боже, карета перевернулась, наехав на крутую кочку. Изогнувшаяся обшивка кареты проткнула Эллину. Алая кровь, такая же, как ее лента, вплетенная в рыжую косу, залила красивое платье. К этому времени я уже ничего не чувствовал, потому что мои силы закончились без питания. Похоронили нас вместе с Эллиной. «Какое приятное и короткое знакомство было», – подумал я.

Мою грусть прервал Ангел. Он сказал, что отведет меня к моим новым друзьям, где я наберусь сил и отдохну, потому что скоро для меня предстоит очень важное задание! Я приободрился и весело пошагал за ним. Вернее, полетел, оставляя за собой серебристую пыльцу.

На нашем пути встретились хрустальные ступени винтовой лестницы, которые плавно вели вверх. Они были сделаны как будто из резного кристального воздуха, перемешанного с радугой и звездами. Каждый раз, нежно блестя и преломляясь под разным углом. Поднимаясь по ним, разные необычные виды открывались перед нами. То, залитые солнцем пространства, изрезанные лучами и искрами, то ухающие радуги, возникающие, словно из ниоткуда и туда же пропадающие, оставляя за собой бледно-розовый свет. То наступала темная ночь, в которой было так много звезд, больших и маленьких, которые поочередно вспыхивали и загорались.

– Это души, – молча, пояснил Ангел, продолжая вместе со мной идти по волшебной лестнице. – Так они приходят и уходят на Землю. Земля – удивительная планета, самый интересный проект на сегодняшний день во всей Вселенной.

Я не стал дальше задавать вопросов, потому что понял, что у них нет начала и конца. А просто молча, шел дальше и с любопытством рассматривал все вокруг.

– Пришли, – тепло сказал Ангел, когда мы очутились на голубо-розовой поляне, со снующими по ней маленькими искорками. Я не успел задать Ангелу вопрос, как ко мне подлетело несколько искорок и, окружив меня, весело закричали: «Привет! Ты новенький? Ребята, посмотрите кто у нас!» Куча остальных искорок подлетели ко мне и подхватили в толпу, которая быстро унеслась меня в глубину поляны. Ангел улыбнулся и сказал: «Оставайся здесь, набирайся сил. Мне нужно пока тоже своими делами заняться. Мы скоро с тобой снова встретимся! Я тебя люблю и всегда с тобой!»

Так начался новый период в жизни моей Души. Я был искоркой, как и все остальные души. Молодые и старые, умные и глупые, хорошие и плохие. На самом деле, нет плохих и глупых душ, есть просто не опытные и запутавшиеся в выбранном пути. Во всем этом я разбирался там, на розовой поляне, среди своих друзей. Каждый день души прибывали к нам и уходили от нас. Мы всем им радовались, а уходящих, с большой любовью провожали на Землю, с пожеланием осуществления всех задуманных планов. Я не понимал тогда, откуда эти планы, и как их задумывать? И что значит исполнять.

Однажды, ко мне подлетели две искорки, и та, которая пободрей – сказала:

– Послушай, полетели с нами!

– Куда? – испуганно спросил я.

– На Землю! Есть дело одно хорошее, но нам вдвоем никак нельзя! – пояснила Бодрая искорка.

– На Землю? – удивился я, – а так можно?

– Нужно! – подтвердила вторая, Уверенная искорка. – Смотри!

Две искорки взмахом серебряной пыльцы приоткрыли розовое облако поляны и показали женщину, которая сидела за столом и рассуждала. Она была так красива, так нежна, и у нее были такие же шикарные рыжие волосы, как когда-то были у Эллины. Грусть снова во мне всколыхнулась, но я не мог оторвать глаз от этой прекрасной женщины. Я почувствовал сразу ее очень родной и нужной мне. Но я не совсем понимал, что значит полететь на Землю и зачем я этим двум.

Позже, искорки мне объяснили, что выбрали себе ее в качестве мамы, но не могут прийти вдвоем, так как эта женщина ждет троих деток сразу! «Вот это да! – подумал я, – интересно, наверное, иметь сразу еще двух братьев или сестер, а лучше восемь или девять, как у мышки-полевки с моей поляны, где я жил! Им там всегда было весело, только их мама все время уставала в заботах. Но я всегда им завидовал, так как рос один в поле. Но у меня было много друзей. А если детей будет больше, то и друзей еще больше!»

– Я согласен, – сказал я, – летим все вместе!

– Подожди, – сказала Уверенная искорка, – не так все быстро и просто, как кажется. Сначала нужно пол выбрать, мальчика или девочки, потом тело, в котором ты будешь жить и расти. Задачу нужно выбрать, чем заниматься будешь и что исполнять, какие цели.

– Да ладно тебе, – перебила Бодрая искорка, – все же просто! Мы с тобой – мальчики, а она – девочка. Тело – самое красивое, а задачи – самые нужные: любить, лечить, строить!

Я хотел, было, возмутиться, почему я должен стать девочкой вдруг, но яркие впечатления, оставшиеся от Эллины, не оставили мне сомнения в предложении Бодрой искорки – стать девочкой. И тело, такое же красивое, как у Эллины, и волосы, и звенящий голосок. «А задача, назначение?» – задумался я. – Буду лечить людей!» Грустно, когда они уходят раньше времени. Вот взять маму Эллины, как девочка страдала без нее, скучала, грустила. А ведь если правильно лечить – то можно было спасти маму. И сделать девочку счастливой на всю жизнь. Или сама Эллина, почему погибла такой молодой. Если бы люди знали, как лечить тело, раны, то она могла еще долго радовать мир. Ну не может же быть, что нет нужных средств и способов. Даже лось, который забрел к нам на поляну раз, ел ядовитые грибы, что-то лечил. И вылечил! Да, решено! Я полечу на землю и решу все проблемы здоровья и жизни людей!

Я рассказал своим будущим братьям о своем решении и выборе. Они обрадовались и захлопали серебряной пылью над розовой поляной. Когда мы утихли и перестали обниматься, Уверенная искорка сказала:

– Послушайте, я все время хотел быть художником, да и до этого я был большим мастером этого прекрасного искусства, а теперь, когда я услышал грустную историю про Эллину, я понял, что хочу строить дороги. Конструировать их, высчитывать, делать большими, ровными и прекрасными. Перекидывать их изысканными мостами, невиданной конструкции. И однажды, соединю планету Земля со всеми остальными! Да!

«Да!!» – снова захлопали мы все вместе и взбудоражили всех окружающих искорок-соседей.

– А я, – сказала Бодрая искорка, – я буду всех любить и учить всех любить!

– Это как? – спросил я и Уверенная искорка.

– Я пока не знаю, но я знаю, что у меня получится. И мой Ангел мне это подтвердил, – ответила Уверенная искорка. Ну, на то она и уверенная, что ей не возможно не доверять и сомневаться.

«Ангел, – подумал я, – я же даже его не предупредил, что собрался на Землю. Не хорошо как-то получается». Не успел я об этом подумать, как на розово-голубом поле появился Он!