Текст книги "Восьмая нота"

Автор книги: Лариса Миронова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Анна была поздним ребёнком, которого женщина родила после сорока. Осознавая, что дочь вырастет и у неё будет своя жизнь, она решила, что останется совсем одна. Мать Анны не слыла красавицей, а после ухода мужа в другую семью болезненно переживала случившееся, и тогда страх одиночества, как дамоклов меч, повис над её головой. Ей хотелось мужского внимания и женского счастья. Спустя несколько лет первым, кто дал ей ласку и кому она понравилась, оказался деспотичный молодой человек, но благодаря этому мужчине она вновь почувствовала себя любимой и влюблённой и любой ценой решила его не терять. Ведь один раз она уже не смогла сберечь своё женское счастье. Вот только в будущем за последствия такого решения расплачиваться пришлось её ребёнку.

Когда совсем юной Анне предложили петь, вместо того чтобы работать официанткой, это так взбодрило её, что она только и ждала, когда пойдёт на работу. Очень скоро Анна купила себе вечернее платье и туфли на каблуке для маленькой сцены, на которой она выступала в компании трёх музыкантов и ещё одного певца. На их фоне она выглядела свежо и очень эффектно. Музыканты были уже немолодыми ребятами, и спрос на их музыкальные услуги ограничивался только этой таверной. Хозяин, которого звали Ба́бис, в обмен за работу их щедро кормил, угощал пивом и давал денег на мелкие расходы. Певец с большим животом и с большим репертуаром песен чувствовал себя главным в музыкальной команде, и его не смущали ни плешь на голове, ни низкий гонорар, который он получал. Так или иначе, других предложений у него не было.

Долгое время хозяин таверны был доволен, что развлекал посетителей живой музыкой в лице мужского квартета, но чувствовал, что какой-то изюминки всё же не достаёт. Нужна была певица! Когда Бабис думал о стоимости такого удовольствия, будучи рациональным человеком, как он любил себя называть, понимал, что женское присутствие на сцене ему обойдётся в копеечку. Ведь он хотел красивую и с голосом певицу.

Анна, будучи официанткой, привлекала к себе внимание посетителей, как светящийся мотылёк, и этого не мог не заметить недремлющий и опытный глаз Бабиса. Он подумал: а что, если у этой милашки есть голос? Почему бы не попробовать? И он не ошибся. У девушки оказались неплохие вокальные данные, и она быстро улавливала мелодию. После нескольких репетиций Анна была готова к дебюту с несколькими песнями. «Конечно, она неопытная артистка, но это дело наживное, – размышлял хозяин. – Посетители будут довольны, глядя на молодую и улыбающуюся девушку. Ну а после двенадцати, когда официанты только и успевают разливать вино, вот тогда им будет вообще всё равно, кто поёт и как поёт – лишь бы музыка играла!» – продолжал он свои мысли.

Теперь у Анны в таверне появилась своя маленькая комнатка – кладовка, уставленная наполовину ящиками с напитками. Туда, на небольшую свободную от товара территорию, ей поставили старое, но большое зеркало, там же находились её вечерний наряд, туфли, недорогая косметика и потайное место, куда она откладывала деньги на съём маленькой квартиры, где будет жить одна. Анна не сочла нужным сказать матери, что теперь поёт, потому что та точно бы поделилась этой новостью с отчимом, и если бы тот об этом узнал, то начал бы требовать деньги. Ведь теперь она получала больше, пусть даже и незначительно. Анна решила подбрасывать небольшую сумму денег в коробку из-под обуви, которую обнаружил дома отчим, чтобы избегать с ним скандалов и рукоприкладства.

Певец оказался добродушным весельчаком и всячески помогал Анне. Он учил её новым песням и встречал её улыбкой каждый раз, когда она выходила на скромную, плохо освещённую сцену, и они вместе пели под аккомпанемент трёх бодрящихся вопреки усталости музыкантов.

Однажды Анна вышла, как обычно, и стала петь. Внезапно она увидела, как входит в таверну её отчим. Он приблизился к барной стойке, и их взгляды встретились. Анна стала петь взволнованным и слегка дрожащим голосом. Она предчувствовала, что её ждут разбирательства по возвращению домой. Бабис заметил, как девушка поменялась в лице. Он начал наблюдать, куда она смотрит. Взгляд его остановился на небритом, плохо одетом мужчине, который стоял возле бара и нервно курил. Он смотрел только на Анну насмешливо и в то же время даже угрожающе. Допив стакан виски, он рассчитался и ушёл. После его короткого визита Анна уже не находила себе места. Она в страхе думала, что будет дома. Мать её была на дежурстве в ночную смену в больнице, где она работала санитаркой, поэтому Анне придётся зайти в квартиру и иметь дело с отчимом один на один. Это её пугало. Закончив выступление, девушка скрылась в своей маленькой гримёрке. Рухнув на первую попавшуюся коробку, она обхватила голову руками. Что же ей делать?

После работы Анна села в машину Никоса, охранника таверны, который её подвозил каждый вечер. Он, как и Бабис, заметил, что девушка была чем-то напугана. Всю дорогу охранник молча наблюдал за ней. Он ждал, что она ему хоть что-то скажет, но девушка молчала. Когда они подъехали к дому Анны, Никос не выдержал.

– Анна, что-то случилось?

– Нет, нет… Всё хорошо… – напряжённо улыбаясь, ответила Анна.

–Ну… хорошо! Просто я заметил, что, когда этот хмырь зашёл – настроение твоё странно изменилось. Мне показалось, что ты его боишься. Кто он? Ты его знаешь?

Анне было стыдно признаваться, что это её отчим. Она опустила взгляд. Кому она могла пожаловаться и рассказать всю правду? Нет, это для неё был бы позор!

– А, тот? Это наш сосед. Мы живём в одном подъезде… Просто… он страшно неприятный тип и часто напивается, – соврала Анна.

– Надеюсь, он тебе не причиняет проблем? – продолжал выяснять Никос, потирая своими огромными руками руль автомобиля. Его массивное лицо с перебитым, приплющенным носом исказилось в улыбке.

– А то… если что… так ты скажи!

– Нет, нет, что ты! Ну, я пошла. Спасибо, Ник! – протараторила Анна и, поспешно выйдя из машины, направилась в сторону старой, потрёпанной пятиэтажки. Никос уехал, как только за девушкой закрылась дверь подъезда.

Анна поднималась по лестнице медленным шагом. Вот она открывает ключом дверь, заходит в квартиру, включает свет и тут же получает удар по голове. Она упала бы, но удержалась за стенку.

– Так ты решила отделаться подачками? Певичка!

И он ударил её по лицу. Анна стала плакать, закрывая лицо дрожащими руками.

– Чем ты там ещё занимаешься? А? – заорал отчим.

И тут последовал ещё один удар, на этот раз в живот, что заставило Анну согнуться от боли. Она простонала.

– А я-то думаю… Оставляешь деньги в коробке, чтоб я не просил больше? Умная стала?! Подожди, я тебя проучу, – прошипел он и направился к ободранному столу, чтобы зажечь сигарету. Настроения быстро окончить издевательства над девушкой у него явно не было. Он решил растянуть удовольствие. Анна, улучив момент, как ошпаренная, вылетела из квартиры и побежала вниз к выходу, перепрыгивая ступеньки. Она остановилась лишь только за углом дома в следующем квартале и села на обочину отдышаться. Было лето, и лёгкий ветер тревожил сонную листву, делая тени от деревьев подвижными. Анна испуганно смотрела по сторонам, следя за шевелящимися тенями. Ей казалось, что сейчас отчим внезапно появится перед ней. Она совершенно не думала о том, что ему будет трудно заметить её в ночи, да и бежать за ней он вряд ли будет. Зачем? Ведь можно и завтра закончить разговор! Дыхание Анны постепенно восстанавливалось, и она стала думать – куда ей идти? Домой она больше не вернётся. Это было решено. Вдруг она спохватилась: «Моя сумка!» Быстрым движением её рука нашла на спине висящую сумку-рюкзак, и это её успокоило. Документы и кошелёк были с ней. Пульс тела переместился в область головы, и теперь она слышала его биение в висках. Вариантов «куда идти» почти не было. Она вспомнила одну бывшую подругу матери, Панайоту, которая прекратила всякие отношения со своей приятельницей, когда узнала, с кем она связалась. Тогда женщина и подумать не могла, на какое мучение была обречена Анна. У двух женщин состоялся разговор, после которого Панайота у них дома больше никогда не появилась.

Анна недолго думая поймала такси и поехала к ней. Таксист пристально смотрел в зеркало на девушку с разбитой губой, из которой шла кровь. Он дал ей салфетку со словами:

– Возьмите, у вас кровь на губе!

Анна поблагодарила водителя и попыталась вытереть губу, но больно было даже до неё дотронуться.

* * *

– Анна! Это ты? Девочка моя! Что с тобой? Кто тебя так? – с порога испуганно выкрикнула Панайота и обняла девушку, заводя её в квартиру. Глаза Анны наполнились слезами.

– Это мамин сожитель, – тихо произнесла она. Женщина, опытная медсестра, уложила её на диван и стала обрабатывать рану на лице.

– Боже! Что он с тобой сделал? Ужас! Господи боже мой! – не переставала ужасаться Панайота, обнаруживая следы побоев.

– У меня кружится голова, и немного тошнит… – еле слышно произнесла Анна. Спустя несколько минут она уснула. Панайота сняла с девушки обувь и накрыла лёгким покрывалом. «Похоже, у неё сотрясение мозга… Как так можно избить бедную девочку?» – думала женщина, глядя на опухшее лицо Анны.

На следующее утро Панайота проснулась рано и зашла в зал посмотреть, как себя чувствует нежданная гостья. Анна с опухшей губой сидела на диване, обняв колени.

– Как ты, девочка моя? – спросила Панайота.

– Болит голова и подташнивает… Спасибо вам, Панайота! Я вчера совсем отчаялась. Не знала, куда бежать… – сказала Анна, пряча глаза.

Она чувствовала себя подавленной и униженной. Панайота посмотрела на неё с пониманием и, выдержав паузу, произнесла серьёзным тоном:

– Анна, нам нужно поговорить. Я хочу тебе помочь. Только, пожалуйста, расскажи мне всё как есть. Это важно.

Их разговор продолжался долго. Анна мучилась, вспоминая весь тот ужас, в котором она жила все эти годы. Панайота опускала глаза, когда чувствовала, как трудно даётся девушке рассказывать эпизоды насилия, унижения и полной незащищённости. Женщина приходила в ярость, и возмущению её не было конца, когда она слушала рассказ Анны. Но Панайота ничего не показывала, боясь её смутить. Она помнила Анну милым ребёнком и, когда увидела её вчера ночью, почти что не узнала. Какой-то инстинкт дал ей понять, что эта хрупкая, с осунувшимся и побитым лицом девушка была та самая малышка, которую она полюбила ещё с пелёнок.

– Значит, так! Ты остаёшься жить у меня. Домой не думай показываться. Вещи я заберу и с твоей матерью поговорю сама. На работу пока ты идти не можешь. Тебе нужен постельный режим. И… тебе нужно обследоваться. Пойдёшь в нашу поликлинику, которая рядом с домом, и обследуешься. – подытожила Панайота, нервно шагая взад-перёд.

Вдруг она остановилась и посмотрела на Анну. Та тихо плакала. Панайота присела к ней и обняла:

– Всё будет хорошо, девочка моя! Поверь мне! А с моими решениями… надеюсь, ты согласна?

– Да, да… Спасибо! Как давно я не чувствовала заботы… Нет, я не помню… Может, и никогда! А так хочется! Почему моя мать… вот так поступает? Нет, я не сужу её, вы поймите, но мне больно, мне обидно… – Анна закрыла лицо руками. Панайота еле сдерживала слёзы. Ведь она тоже была матерью. Единственный её сын давно вырос и женился, и теперь она наслаждалась своей новой ролью бабушки. Женщина возилась с внуками и с печалью думала о том, что её мужу не удалось дожить до этих счастливых минут. С тех пор как Панайота овдовела, своё сердце она не отдала больше ни одному мужчине.

* * *

Звонок в дверь разбудил мать Анны. Она спала после ночной смены. Рядом с ней как ни в чём не бывало храпел её сожитель. Женщина подбежала к двери и поспешно её открыла. Её заспанный вид и удивление в глазах вызвали раздражение у Панайоты.

– Спишь, подруга? Так и не проснулась! Жаль… вот только не тебя! – произнесла с горькой улыбкой Панайота.

– Что тебе надо? – робко спросила мать Анны.

– Может, знаешь, что тут произошло вчера ночью?

– Нет. А что произошло?

– Понятно. А может, поинтересуешься, где твоя дочь? – Панайота посмотрела на часы. Они показывали двенадцать дня.

– Ну… не знаю… Она уже взрослая. Тебе известно, где она? С ней что-то случилось?

– А тебе не рассказал твой тунеядец, что он избил Анну?

– Что? Как избил?

– Послушай, не надо так удивляться! Ведь это не в первый раз. Верно?

– Панайота, она у тебя? – словно не слыша вопроса, пробормотала женщина.

– Да. В плачевном состоянии и с сотрясением мозга.

– …Как так?

– Проснётся этот… вот у него всё и узнаешь. А может, ты его разбудишь и наорёшь на него, что ли?! Ведь он избил твою дочь!

– Тихо, не кричи… Мне надо увидеться с Анной… – сказала шёпотом женщина, явно боясь не разбудить своего сожителя.

– Слушай меня… Я пришла за её вещами. Сюда она больше не вернётся! А твою просьбу я передам. Когда Анна захочет – она наберёт тебя. Это уже ей решать. Ведь она уже взрослая! – горько съязвила Панайота.

Больше женщины не разговаривали, пока мать Анны спустя каких-то пятнадцать минут бесшумно не вынесла чемодан с вещами своей дочери. Теперь была очередь Панайоты делать круглые глаза от удивления.

– Нет, ты не мать… – качая головой, произнесла она, взяла вещи и направилась к выходу. В этот момент ей хотелось развернуться и дать пощёчину бывшей подруге.

– Скажи, что скоро я с ней свяжусь… – сказала шёпотом мать Анны, выходя в коридор. На её лице не было эмоций. Лишь только блуждающий страх читался в её окружённых морщинами глазах.

– Зачем? Ты свой выбор уже сделала! – с этими словами Панайота потащила небольшой чемодан Анны к выходу. От волнения и негодования руки женщины дрожали. Поступок бывшей подруги никак не укладывался у неё в голове. Дверь закрылась, и мать Анны, стоя за ней, заплакала. Из груди вырвался тяжёлый вздох, и слёзы стали душить её. Ей стало жаль свою девочку. Женщина села на старый деревянный стул и просидела там, пока вместе с последней каплей слёз не ушло и чувство вины за происшедшее. Мать Анны обладала способностью всегда оправдывать себя и свои поступки. Вот и на этот раз она почувствовала облегчение от того, что Анна ушла и будет в надёжных руках. Зная свою подругу, она это понимала. Девочке не придётся терпеть обиды, от которых она не уберегла её в погоне за личным счастьем, таким, каким мать Анны его себе представляла. Со словами «может, оно и к лучшему» женщина побрела в спальню.

По дороге домой, сидя за рулём машины, Панайота вспоминала её первое знакомство с сожителем тогда ещё своей подруги. Он пригласил их пойти ночью в казино повеселиться. Маленькую Анну оставили в тот вечер с соседкой на всю ночь. В казино женщины никогда ещё не были. Панайоте сразу же не понравилась обстановка и публика, которая там была. Посетители, как несуразные тени, передвигались с жетонами в руках, воровато посматривая и выбирая, к какой картёжной партии примкнуть. Это было казино второго сорта, притон для больных азартом людей. Казалось, в этом заведении всё жило искусственной, искажённой жизнью, отрезанной от реального мира. Посетители там в основном были мужчины, неопрятно и безвкусно одетые. Они постоянно пили и курили. В их глазах читался нездоровый азарт, но больше всего Панайота ужаснулась, когда увидела тот же взгляд и у нового друга подруги. Он сразу сел играть в карты, зажёг сигарету и забыл, что пришёл сюда не один. Сидя в баре, женщины пили коктейль и наблюдали за происходящим. Панайота видела, что её подруге, как и ей, было некомфортно. Скоро им надоело сидеть на одном месте, и они решили подойти к зелёному столу, за которым играл в карты свежеиспечённый любовник матери Анны. Они встали сзади него. Было похоже, что он выигрывал, но спустя немного времени стал проигрывать. Подруга Панайоты поцеловала его в щеку для ободрения, но тот убрал лицо и грубо ей сказал:

– Ты можешь уйти? Встала тут, и мне теперь не везёт!

Женщина отошла. Прошло ещё полчаса. Молодой любовник проигрывал. Панайота заметила, как его пальцы стали жёлтыми от никотина. Он зажигал сигарету, оставляя её тлеть между пальцами, потом её тушил, обжигаясь окурком, и тут же подкуривал следующую. Руки его дрожали. В тот вечер он проиграл все деньги, но этого оказалось мало. Подруги стояли в стороне, недалеко от него. Он повернулся и взглядом нашёл их.

– Дай мне денег! Я должен отыграться! – нервно прозвучал приказ, и подруга Панайоты торопливо достала из своей сумочки немногочисленные купюры и отдала их.

– Зачем ты это сделала? – удивилась Панайота.

– У него сейчас сложный период в жизни. Он потерял работу, а игра его успокаивает, – ответила озабоченно подруга.

– Нет, игра его не успокаивает. Он этим живёт! Бросай его, пока не поздно! Неужели ты не видишь? Он у тебя последнюю копейку начнёт забирать! О, боже! Такие люди… они же как наркоманы, а тебе дочь растить надо! – причитала Панайота. Но её вмешательство оказалось бесполезным. Они покинули казино, когда все деньги были проиграны. По дороге домой картёжник винил в проигрыше свою пассию, а она только и делала, что его успокаивала. Позже, спустя несколько месяцев, подруга ей позвонила и попросила денег взаймы, на что получила от Панайоты отказ. На этом дружба между двумя женщинами закончилась. Вспоминая всё это, Панайота ещё раз сделала вывод, что правильно поступила в тот момент. Даже если бы она одолжила тогда, то на этом бы выпрашивание денег не остановилось, и в какой-то момент всё равно пришлось бы отказать. А долг никто никогда бы ей так и не вернул.

«Нет, – подумала она, – становиться спонсором картёжника – гиблое дело». Панайота тяжело вздохнула.

* * *

Около недели Анна уже не появлялась на работе. Она позвонила в таверну и сослалась на плохое самочувствие. После медосмотра диагноз «лёгкое сотрясение мозга» подтвердился. Отёк губы и щеки прошёл, и на его месте появились яркие сине-зелёные синяки. Анна уже почти выздоровела, но на работу выходить стеснялась. Ведь ни один тональный крем не мог замаскировать следы побоев на лице. Она терпеливо ждала, пока они не сойдут, но это оказался длительный процесс. Дождавшись наконец момента, когда синяки можно было замазать, Анна отправилась на работу. «Всё равно там неяркое освещение, и никто ничего не заметит», – подумала она.

На входе в таверну её встретил улыбающийся Никос.

– Какие люди! Анна, привет! Ну, наконец-то! А мы тут уже заскучали без тебя. Все спрашивают, где ты! Популярность твоя растёт!

От таких слов у Анны поднялось настроение, и она засмеялась вместе с Никосом.

– Даже этот твой… доходяга-соседушка к нам наведывался! Поклонничек, чтоб его… – хохоча басом, добавил Никос, но Анна вдруг перестала смеяться и, бросив «извини, мне надо идти» опешившему охраннику, быстро исчезла в зале таверны. Никос остался стоять с открытым ртом и сразу пожалел о своей неудачной шутке. До начала работы у Анны было ещё полчаса. Она села на единственный стул в своей гримёрке и посмотрела в зеркало. Сходившие синяки предательски проступали сквозь плотный макияж. Анна нервно стала наносить ещё один слой грима на лицо, и ещё один слой…

– Соседушка, – твердила она вслух. Она чувствовала, что отчим сегодня обязательно появится. И появится именно тогда, когда она будет на сцене. Тело её начало дрожать. Анна просто не могла видеть этого человека! Она его боялась и ненавидела.

– Ну что же! Кто предупреждён – тот вооружён! – сказала она своему отражению в зеркале, делая глубокие вдохи и выдохи, пытаясь успокоиться.

Зазвучала музыка, и Анна вышла на сцену. Посетители встретили её радостными выкриками:

– О, Анна! Наша кукла! Спой нам!

Анна стала петь с воодушевлением. Ей было очень приятно, что присутствующие в таверне люди не остались равнодушными при её появлении. Она сразу забыла и про отчима, и про побои, растворившись в музыке и песнях. Сегодня у неё даже очень неплохо получалось петь. В конце программы, как обычно, Анна исполняла греческую народную песню «Дикий цветок». Эта песня трогала её чуть ли не до слёз. В ней автор слов сравнивал себя с диким цветком, который в любую погоду и при любых условиях не погибал и продолжал жить. В песне говорилось, что не надо его жалеть. Да, он начал свой путь голый и одинокий, но закалился дождём и снегами, и, даже если все от него отрекутся – он всё равно найдёт в себе жизненную силу и выживет. И вот на этой песне Анна увидела отчима, который зашёл и не спеша, вразвалочку направился к барной стойке. Его колючие глаза смотрели на неё. Голос Анны задрожал, и она, делая над собой усилие, всё же допела песню. Девушка больше никого не видела – только угрожающий взгляд и ехидную улыбку отчима. Допев, она оставила микрофон и поспешно удалилась, не поблагодарив за аплодисменты сидящих в таверне зрителей. Испуг Анны при виде этого человека не был незамеченным. Бабис на расстоянии переглянулся с Никосом и кивнул в сторону отчима Анны. Никос тут же направился к барной стойке.