Текст книги "Наречённый для ворожеи (СИ)"
Автор книги: Лариса Тихонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Глава 7. Взросление, реальность и мечты
– Отличилась! Кого в следующий раз в обитель приволочешь? Лешего за бороду? – веселилась в неописуемом восторге именно Заряна, самая серьёзная из всех учениц.
Рута в ответ хмурилась и косилась в угол. Ну да, она погорячилась. Забирать с собой лесавку не следовало. Небось отлежалась бы и пришла в себя, чего живучей нежити сделается…
– Подумаешь. Могу отвезти обратно, – независимо пробормотала дочка ведьмы, думая о том, что Липа бы теперь не заливалась, а подсказала как промах исправить. Но Липе исполнилось семнадцать, совершеннолетие для ворожеи, и девушка уже три дня как уехала на задание вместе с опытным спутником. Далеко и надолго.
– Ступай, сними свою дранную рубашку, – наконец успокоившись, скомандовала Заряна, явно наслаждаясь, что теперь старшая среди девочек она. И вдруг опять остановила Руту. – Погоди, а где твой оберег от нежити? Мой тебе совет – носи на шее, не снимая. Как мы все.
– Я тоже никогда не снимаю. Амулет лесавка сорвала, когда напала, и ничуть он не защитил! Вот почему?
Но Заряна не ответила и уставилась почему-то на Позёмку. Та кивнула и выскользнула из травницкой.
Вернулась Позёмка мгновенно и уже с Альдоной, с которой, видимо, встретилась прямо за дверью. Главная ворожея лечебницы стремительно подошла к Руте и вдруг её обняла.
– Спасибо, девочка, ты очень удачливая! – не сухо, как обычно, а тепло произнесла Альдона, когда отстранилась. – Ведь эта лесавка – тот самый проклятый ребёнок, которого мы искали ещё по осени. И как грамотно ты применила заклятье обездвиживания! Просто умница!
– Да нет, – решила быть честной Рута, – ни единого заклятья я не припомнила. Просто осерчала на нежить и кольнула перуновой стрелой.
– Как бы там ни было, всё равно молодец, – сказала Альдона, по бледным губам которой скользнула мимолётная улыбка. – Только лесная малышка больше не нежить. Человек, я и Кипрея провели нужный обряд.
– Вот это да! – восхитилась Рута, и остальные девочки тоже радостно загомонили. Потом дочь ведьмы великодушно предложила: – Пусть уж живёт в нашей с близняшками спальне.
– Нет, это дитя побудет пока под особым присмотром, – покачала головой Альдона. – Не умеет разговаривать, и совсем дикое. Когда отмывали и состригали с головы колтуны, всех перекусала и перецарапала.
Так в обители появилась маленькая спасённая девочка, а Рута на какое-то время прославилась. Взрослые её хвалили, воспитанники Бера шушукались и провожали уважительными взглядами, а Тавр, очень возмужавший за прошедшую зиму – ему шёл пятнадцатый год, – вообще удивил. Неожиданно подкараулил Руту возле конюшни и сунул в руку сложенную в несколько раз голубую тряпицу. После чего исчез, успев перед этим белозубо и многозначительно ухмыльнуться.
Тряпица оказалась новым шелковистым платочком, как раз на весну. Явно подарок, знак внимания, и даже с пояснением от кого – в платок была завёрнута осьмушке листа плотной иноземной бумаги. Записка, прочитав которую сгорающая от любопытства дочь ведьмы испытала острое разочарование. Записка гласила: «Ти есть карошеньки светощек!». Внизу стояла неразборчивая и очень хвостатая закорючка, но кто именно пытался заигрывать, и так было понятно. Илька, который успокаиваться не собирался! К тому же барончик вдруг стал называть Руту исключительно «светощек», видно кто-то объяснил значение её имени.
– От горшка два вершка, а туда же, женихается! – прошипела себе под нос Рута, перед тем как рванула обыскивать обширном подворье обители в поисках барончика. Следовало наконец-то проучить бестолочь, чтобы впредь было неповадно.
Но первым мстительнице попался опять же Тавр, и разгневанная Рута решила – так тому и быть. Потому как нечего потакать Илькиным глупостям!
Без лишних объяснений она подошла к приёмному сыну Дайвы вплотную и заехала кулаком по носу. Тавр дёрнул назад головой и уставился на девочку с изумлением.
– Это чтобы не лез в непрошенные гонцы! – бесстрашно пояснила дочка ведьмы, яростно таращась на парня снизу вверх. – А Илька твой огребёт ещё больше! Кстати – не видал, куда утёк барончик?
По-прежнему ошарашенный Тавр отрицательно качнул головой. Его нос, хоть и не сильно, начал кровоточить.
– На вот, утрись! – состроив презрительную мину, Рута сунула парню в руку нарядный голубой платочек. – И начинай готовить своему Ильке костыли!
– Драчунья какая, просто стыд и срам! – донеслось вдруг из окна над головой, и оттуда свесилась рассерженная Дайва. – Немедленно вернись в класс!
Пришлось послушаться, и расправа над благородным Ильрихом в тот день не состоялась. Провинившуюся загрузили всякими делами, а спать отправили ещё раньше близняшек.
Конечно, Рута сразу не уснула. Пристроив под спину подушку, она долго сидела в постели и слушала в ещё прозрачных сумерках весенние трели скворцов.
Из приоткрытого окна в комнату проникал душистый ветерок, навевая какие-то смутные мечты, и когда девочку, наконец, сморило, приснился ей опять же Тавр. В образе столь любимого девушками Леля, то есть с красивым веночком на золотистых своих кудрях. Во сне Тавр-Лель пристально смотрел на Руту своими синими глазами и ласково улыбался, отчего дочь ведьмы вдруг ощутила непонятное волнение.
Сон запомнился настолько, что когда Рута проснулась, сразу подумала – лучше ей с Тавром больше не драться. Тем более именно он когда-то её спас, нашёл умирающую рядом с проезжей дорогой.
– Так и быть, сегодня же попрошу прощение за разбитый нос, – великодушно решила дочь ведьмы. – Пускай Дайва порадуется.
Но ничего из благих намерений не вышло. Когда девочка, завидев Тавра издали, бросилась его догонять, парень вздрогнул и кинулся прочь, волоча за собой ещё и Ильку. И так как Рута, вспыльчивая, но отходчивая, о своём обещании наградить барончика костылями благополучно позабыла, на Тавра она обиделась. Дальше не погналась и просить прощение передумала.
Зато вскоре пришлось извиняться уже перед Илькой. Ещё и принародно: при хмуром Магистре, расстроенной Дайве и возмущённой Альдоне. Сочувствовал Руте, кажется, один Бер, в глазах которого прыгали весёлые смешинки. Пожилой воин пытался их замаскировать и свирепо шевелил лохматыми бровями.
– Я больше не бу-у-ду! – тоскливо тянула Рута, не глядя благородному Ильриху в глаза. – И в колодец нарочно не толкала, по своей воле сиганул…
– О та, я хотить в колотес сам! По фашному затанию, Светощек мне помогаль бить храбурым! – горячо подтвердил сынок иноземного барона, совершенно мокрый, но с виду вполне счастливый. Ведь Рута, вытянув его из колодца вместе с подоспевшим Тавром, очень при этом радовалась. И дочка ведьмы действительно радовалась – что дуралей не утоп и ничего себе не сломал!
– То есть Светощек, вернее Рута, решила испытать Вашу храбрость? – продолжая негодовать, фыркнула Альдона, не забывая обращаться к десятилетнему мальчишке словно к взрослому, чего требовал иноземный этикет. Который соблюдали разве что она и Дайва. Все остальные, включая Магистра, обращались с Ильрихом проще – на «ты» и без почтительной приставки «благородный» к имени. – А Вы не подумали, что такая…гм… живая девочка могла пошутить?
– Та? Я буту привыкайт к пошютить! – осклабился необидчивый барончик и вдруг игриво подмигнул дочке ведьмы. Та в ответ нахмурилась и грозно сверкнула глазами.
Бер не сдержался и всё-таки хихикнул, но тут же нарочно раскашлялся. Впрочем, короткое разбирательство было закончено. Ильриху следовало поскорее переодеться, чтобы не простыть после купания в колодце. Руту же, виноватую если не в членовредительстве, но определённо в подстрекательстве, отправили вслед за Магистром в его покои.
Предполагалось, что тот проведёт нравоучительную беседу как следует вести себя приличной девице, на деле же разговор свернул в другое русло. Магистр, никого не обвиняя, заговорил о Ильрихе, и начал с того, что барончику, как все привыкли его называть, на память о семье остался лишь голый титул. Дающий право когда-нибудь стать благородным рыцарем, жаль только бездомным. Как самый младший среди восьми братьев, ни замок, ни родовые земли он вряд ли когда-нибудь унаследует. На попечение же Ордена мальчик был отправлен сразу после смерти матери. Заниматься его воспитанием ни престарелый отец, ни взрослые братья не пожелали.
– Так что делай выводы, – закончил Магистр свой короткий рассказ, и Рута рывком вытерла набежавшие на глаза слёзы.
– Сирота при живой родне? Слово худого больше Ильке не скажу! – клятвенно пообещала она.
– Тем более мальчишку явно к тебе тянет, – позволил себе улыбнуться Магистр. – Видно не хватает такой вот шустрой сестрёнки.
– Да не сестрёнки, я его поцеловала! – ляпнула Рута. И увидев изумлённо округлившиеся глаза Магистра, поспешно добавила: – Не в губы! В щёчку… нечаянно…
– Завлекла, значит? Напомни, чадушко, сколько тебе годков?
– Девятый пошёл, ухажёры пока без надобности, – доверительно сообщила девочка. – Потому и воюю, но в колодец барончик больше не сиганёт.
– Вот и славно, – полностью одобрил Магистр.
После того разговора Рута очень к Ильриху переменилась. Перестала избегать, пару раз сама ему улыбнулась, правда и стукнуть разок-другой всё же пришлось. Чтобы вновь воодушевившийся Илька прекратил разводить телячьи нежности, но барончик дулся всегда не долго. Если представлялся случай, опять принимался таскаться следом, а когда мальчишка слишком забывался – пытался взять за руку, или поправлял развязавшуюся ленту в косе, – Рута молча показывала ему кулак.
С другой стороны, даже в столь нежном возрасте, дочь ведьмы уже понимала, что настойчивое внимание мальчика – это лестно. Заряна, к примеру, не имела пока ни одного поклонника и открыто об этом печалилась. В Позёмку же по-прежнему были влюблены большинство воспитанников Бера, но пока что тихая девочка никого не выделяла.
Однако время шло и сердце «снегурочки» однажды дрогнуло.
Руте в ту пору исполнилось уже одиннадцать, а Позёмке пятнадцать, когда взбудораженные Лушка и Морошка, прибежав вечером с улицы, принесли в травницкую важную новость. Ледышка целовалась с Тавром за конюшней!
– Думаю, они прощались! – восторженно верещала Морошка. За прошедшие годы маленькая ягиня вытянулась и потеряла детскую пухлость. – Ведь Тавра определили в спутники к нашей Заряне, и завтра они отправляются за Идоловы пустоши.
– В тех краях хмельные шишы дюже расплодились, пострадали целые деревни. Народ трудиться бросил, через одного до белой горячки спиваются, – сочла нужным пояснить Лушка. Вторая ягиня тоже подросла, но в отличие от сестры осталась толстушкой.
– Про шишей не интересно! – перебила Морошка. – В общем, Тавр говорил Позёмке, что хочет в спутницы только её. Готов, дескать, потерпеть до окончания школы, но уж потом они будут вместе навсегда! Как Леон и Улита!
Две новые ученицы, обе ровесницы Руты, восторженно разахались.
– Это так мило! – всплеснула руками одна.
– Такая красивая будет пара, – поддакнула другая.
Но Руте почему-то новость не понравилась, возникло странное ощущение, словно её пытаются обворовать. В последнее время дочка ведьмы тоже стала заглядываться на красавчика Тавра, невольно сравнивая его с Илькой. По-прежнему ей преданного, но в свои тринадцать лет обидно невысокого, в то время как семнадцатилетний Тавр был рослый широкоплечий богатырь. А уж если вспомнить Илькин нос-крючок и жёлтые совиные глазищи…
– Выходит, я намного дурнее ледышки, – прошипела себе под нос Рута.
– Ты что-то сказала? – переспросила Морошка.
– Ага. Что бедная Зарянка через два года будет брошена своим спутником. Обидно.
– Почему сразу брошена, выберет себе другого. Воинов всегда больше, чем ворожей, – пожала плечами ягиня.
– И всё-таки так поступать с Зарянкой негоже! – хмурясь, продолжала настаивать Рута. К неинтересной, да ещё довольно занудной девушке она Тавра не ревновала.
– Послушай, у тебя и Ильриха может получиться также, – задумчиво сказала Лушка. – Он старше тебя, придётся барончику дожидаться, когда ты закончишь школу.
– А кто это сказал, что захочу в спутники Ильку? – огрызнулась дочь ведьмы. – Ишь, привыкли, что таскается за мной хвостом! Нарочно откажусь, ему есть из кого выбирать!
Рута ткнула пальцем в сторону новеньких девчонок и бросилась вон из травницкой. Надумала оседлать лошадь и устроить в поле скачки, попробовать расплескать горькие терзания на ходу.
Глава 8. Кто кого любит
Что бы человек себе не прочил в будущем, судьба всё равно решит по-своему.
Тавр со своей первой спутницей, ворожеёй Заряной, где только не побывали и совершили немало славных дел. А когда, почти через два года, парень дождался в спутницы Позёмку, та оказалась к кочевой жизни не приспособлена. Поскитавшись по дорогам неполный год, запросилась обратно в обитель и стала первой помощницей Альдоны при лечебнице. Существенно облегчив жизнь Дайвы, которая теперь не разрывалась между больными и школой. И, конечно, Позёмка преданно ждала своего Тавра из дальних походов и звалась его невестой.
Но если в сердечных делах влюблённым покровительствовала сама богиня любви Лада, постоянную спутницу Тавр из-за своих метаний утратил. Строгая Заряна сопровождать его впредь напрочь отказалась, Рута и другие ученицы ещё не подросли, и парень стал одним из воинов дружины Ордена. Те выезжали на задания, только если следовало дать бой многочисленному противнику, то есть достаточно редко. Из-за этого в дружину охотно переходили пожилые да семейные, ну а Тавр по молодости лет страстно желал побродить по свету. Людей, как говорится, посмотреть, и себя показать. Потому и не торопился жениться, впрочем, тихая Позёмка не настаивала.
А время продолжало свой бег, без устали раскручивая священное колесо-коловрат, символ перемен для всего сущего.
Рута, в свои почти полные семнадцать, стала девицей-красой, а явно южная кровь неизвестного отца выделяла её среди остальных девушек. В первую очередь длинным разрезом тёмных горячих глаз под идеальными дугами соболиных бровей. И тёмной же гривой волос, настолько густых, что если распустить косу, можно было укрыться волосами, как плащом. Настоящая пери из страны шахринабов, разве что носик, доставшийся Руте от матери, был слегка курнос, да кожа стала менее смуглой, чем в детстве. Не сама по себе, из-за притираний Дайвы, хотя полной белолицести, как у славичей или свебов, травница добиться не смогла.
Возмужал и Ильрих. В день, когда сыну иноземного барона исполнилось девятнадцать, он вдруг получил привет от собственной семьи, которая не вспоминала о младшеньком годами. В обитель прибыл маленький отряд с подарками от отца и братьев. Гонцы привезли Ильриху дорогой кожаный доспех с гибкими металлическими вставками и великолепный одноручный меч с семейным гербом на рукоятке. Третьим подарком был молодой жеребец в узде и под седлом. Чёрный, словно ворон, точь-в-точь мастью в хозяина, как пошутил Магистр, восхищённо оглаживая красавца коня.
Ильрих, счастливый и гордый, облачившись в новенький доспех, лихо вскочил в седло, чтобы покрасоваться перед небольшой толпой, которая собралась во дворе обители. Особенно парню хотелось блеснуть перед Рутой, сын барона был по-прежнему ей предан, но девушка стояла в задних рядах, не делая попытку приблизиться. Зато сквозь толпу стала решительно пробираться Заряна.
Замерев рядом с всадником, она испытующе уставилась Ильриху в глаза, и вдруг предложила стать его спутницей. Стоявший рядом Магистр горячо Заряну поддержал, ведь из вновь образующейся пары воин-ворожея кто-то обязательно должен быть опытней.
Ильрих, не ожидавший такого поворота, очень смутился. Его бы вполне устроила эта разумная до дотошности девушка, но ведь ненаглядный Светощек почти закончила школу. А всем в обители давно известно, что его спутницей станет только она!
– Я буту тумайт. Щють-щють, – выкрутился сын барона, дав общий расплывчатый ответ Заряне и Магистру. – Сейщас хотель кататься мой лошать!
Он потихоньку тронул жеребца, и толпа поспешно расступилась. Подъехав к Руте, Ильрих протянул девушке руку и та, немного поколебавшись, вскочила в широкое седло впереди приятеля. Ей тоже захотелось проехаться на красивом коне.
Направил скакуна за ворота, в поле, Ильрих действительно собирался проверить подарок отца на рысь и галоп. Но очень быстро отвлёкся на другое.
Сначала сын барона понял, что им вдвоём в седле всё-таки тесно. Поэтому, неосознанно, ещё шире расставил ноги и вдруг сообразил, к чему, собственно, прижимается. К упругому и волнительному девичьему заду, пусть и упрятанному под широкую юбку.
Опять же руки, удерживающие поводья, буквально обнимали сидевшую впереди подружку, а до нежной шейки легко было дотянуться губами.
И всё же в первую минуту сынок барона оробел, его колючий Светощек держала оборону девичьей чести очень усердно. Ни обниматься, ни распускать руки не давала. Совсем! Лишь иногда и довольно снисходительно чмокала преданного поклонника в щёчку, как когда-то в детстве. А ведь мужчины в знатном роду Ильриха женились рано именно из-за горячности крови. Уже в четырнадцать-пятнадцать лет, поэтому девятнадцатилетний сын барона вспыхнул, как подожжённая солома.
– Я есть ощень тебя любить! Сейщас, – томно выдохнул парень в маленькое ушко подруги. При этом одна рука влюблённого самостоятельно бросила повод и скользнула на девичью грудь.
Но безжалостная Рута вдруг гибко вывернулась и вмиг очутилась на земле. Конь, до этого бредущий шагом, сразу остановился.
– Ишь, сквернавец, чего удумал! – гневно сверкнув глазами, выкрикнула дочь ведьмы, – К Зарянке своей приставай!
– Защем? – горестно возопил Ильрих, в глазах которого, вместе со страстью, читалась обида на свою мучительницу. – Я её не любить! Отну тебя!
– Так я и поверила, Зарянка при всех на тебя права предъявила! – продолжала изображать негодование Рута. Именно изображать, ради собственной выгоды. Если приставучий Илька получит другую спутницу, ей самой может достаться Тавр! – Видать обхаживал её за моей спиной!
– Какта? – изумлённо выдохнул сын барона.
От любовного пыла он ещё не остыл, но вместе с тем начал гневаться. Прозорливостью всех влюблённых почуял, что своенравная девица ведёт какую-то игру. И вдруг Ильрих просиял:
– Я знайт, ха-ха! Ти опяйть пошютиль!
– Вовсе нет! Прощай, видеть тебя не могу! – отрезала коварная Рута и, развернувшись, решительно зашагала к обители.
– Глюпый дефка! – дав волю гневу, выкрикнул ей вслед сын барона. – Я тебя бросайт! Уезжайт с Зарян!
– Скатертью дорожка, – пробормотала себе под нос страшно довольная Рута. И просияла ещё больше, услышав стук быстро удаляющихся копыт.
Конечно дочь ведьмы понимала, что Илька ещё сто раз опомнится и попросит прощение. Но за одну только «глупую девку» можно будет поизображать великую обиду на всю оставшуюся жизнь!
В обители Руту сразу разыскала Заряна и заговорила очень сухо, строго поджав губы:
– Не серчай, если хочешь знать, мне Ильрих без надобности. Так велели руны. На время вас разлучить.
– Так я и не серчаю, – лукаво улыбнулась дочка ведьмы. – Радуюсь! Может, ещё приворожишь барончика для верности? Чтобы уж точно с тобой уехал?
– Тавр? – сразу поняла Заряна. – Вот ты ушлая проныра, у него же невеста!
– Небось пока не жена! – огрызнулась дочка ведьмы.
– Тогда я лучше Тавру наворожу. Чтобы не обращал на тебя внимания, – ледяным тоном пообещала Заряна и пошла прочь.
– Позёмке пошла докладывать? – спохватившись, крикнула ей вслед Рута.
– Угадала! – повернув голову через плечо, неумолимо процедила Заряна.
До самого вечера дочка ведьмы отсиживалась в подвале обители, пропустив и праздничный обед в честь совершеннолетия Ильриха. Не потому что боялась расправы, ледышка скандал не устроит, и драть волосы разлучнице не кинется. Просто как Рута себя не оправдывала – дескать, у неё тоже любовь, а сердцу не прикажешь! – перед Позёмкой всё-таки было стыдно.
Уже при свете луны Рута своё убежище покинула и тихо прокралась в спальню. Которую по-прежнему делила с сестрёнками ягинями и их давно подросшими котами баюнами. Каждый стал размером с хорошую цепную собаку.
– Ты где была? – сонно пробормотала Морошка. – Тебя Магистр спрашивал, теперь уже утром к нему ступай.
– Илька тоже тебя искал, – как всегда дополнила сестру Лушка. – Всё расстраивался. Вы поругались?
– Спи, давай, – буркнула Рута, уныло гадая, о чём желает говорить Магистр. Впрочем, ясно о чём. Зря она пооткровенничала с Заряной, выдала сердечную тайну про Тавра.
Но Магистр, к которому Рута заявилась с утра пораньше с самым независимым видом, сердитым или просто строгим не выглядел.
– В общем так, – сказал он, – приходила тут ко мне вчера Позёмка. И знаешь о чём попросила?
– Знаю, – буркнула Рута, которая даже не надеялась вымолить прощение. – Отправить меня из обители куда подальше. К чёрту на кулички.
– Ты что-то слишком мрачно шутишь. И друга своего вчера зачем-то обидела, не явилась на праздничный обед, – Укоризненно покачал головой Магистр. – А коли просьбу Позёмки знаешь, так тому и быть. Пойдёшь в спутницы к Тавру. Он воин опытный, если что, за тобой приглядит.
– Так Позёмка Тавра со мной отпускает? – до того растерялась, что даже не поверила Рута.
– Говорит, её милый без странствий совсем закис. Вот невеста так невеста, за жениха горой!
– А Заряна, случаем, этому не препятствовала?
– С чего бы? – удивился Магистр. – Заряна, умница, будет оберегать ещё неопытного Ильриха. Они, кстати, уже уехали на задание сегодня утром. Довольно редкий случай – в одной из деревень на севере сразу две гулящие бабы родили псоглавцев. Думаю, следует поискать любвеобильного папашу и пристроить ему помёт. Пусть сам и воспитывает, пока односельчане несчастных детишек не перетопили.
– А я когда? То есть мы с Тавром когда на задание? – скромно пролепетала Рута, которой на самом деле хотелось пройтись по полу колесом. Такая в её душе бушевала радость.
– Ты разве не должна ещё доучиться? Так что беги на урок.
Последние дни занятий воодушевлённая Рута провела в похвальном усердии, и Дайва с Кипрей были ею довольны. Вскоре объявили, что обучение полностью закончено и теперь лишь требуется побольше практики.
Тавр тоже ходил счастливый. Он усиленно тренировался, давно собрал дорожные мешки и нетерпеливо дожидался вестей о забаловавшей в каких-нибудь краях нечисти.
Но сначала его и Руту попросили сопроводить Лушку и Морошку, пятнадцатилетние ягини покидали обитель навсегда. Отправлялись вместе с котами в пустую лесную избушку, вблизи которой которой проходила граница между Явью и Навью. Границу следовало хорошенько охранять, и теперь ягиням это было вполне по силам.
Снаряжая близняшек всем необходимым для самостоятельного ведения хозяйства, Дайва приготовила столько разного добра, что пришлось загрузить на телегу. Притом, что избушка находилась не просто в лесу, а в глухой чащобе. Но Дайва не сдавалась:
– Ничего-ничего, где телега не проедет, на горбу добро перетаскаете! Неужто отправлю девонек с пустыми руками? – гневалась она, отстаивая каждый горшок и другую утварь, а уж припасы крупы, муки и масла особенно.
В общем, ни Тавр с Рутой, ни даже Магистр так Дайву и не переубедили. Хорошо хоть в обитель вернулась из очередного похода Моревна. Она тоже согласилась помочь ягиням с переездом, и вот у кого силушки оказалось немерено! Ведь содержимое телеги в самом деле пришлось перетаскивать к избушке на руках, в несколько заходов. Через буреломы, лесные овраги и сплошной частокол деревьев.
Потом Тавр и Моревна, нисколько не отдохнув, принялись поправлять вокруг избушки ограду, которая местами сгнила и обрушилась, а Рута и сёстры занялись наведением порядка в самом доме. Натаскали из ручья воды, отмыли застарелую грязь, прочистили у печи дымоход и повесили на крошечные окошки свежие занавесочки, которые, конечно же, сунула Дайва вместе с толстым отрезом полотна и запасом иголок и ниток.
– А где тут граница с Навью? Далеко? – надумала спросить Рута между делом.
– Да вон она! – небрежно ткнула пальцем Морошка в одно из окошечек, не желая отвлекаться.
– Прям совсем рядом? – округлила глаза дочь ведьмы.
– Пойдём, покажу, – отозвалась более доброжелательная Лушка и вывела Руту на высоко задранный над землёй порог. – Вон там, видишь? Меж тех двух сосен колышется паутинка!
– Точно, колышется, – присмотрелась Рута. – А ежели, к примеру, я или кто другой меж тех сосен пройдёт? Очутится на том свете?
– Нет, конечно, – звонко засмеялась Лушка. – Живой просто порвёт паутинку, и пойдёт себе дальше, а сигнальная нить тут же опять появиться. Мёртвому же со стороны Нави порвать паутинку не просто.
– А вам не грустно будет куковать в глуши? – продолжала выспрашивать Рута, поглядывая на баюна, который как раз драл когтями сосну рядом с необычной паутинкой. Второй кот сидел неподалёку и с интересом следил за белкой.
– Не грустно, но приезжайте когда-нибудь в гости! – опять засмеялась Лушка.
– Только не часто, – буркнула подошедшая Морошка, которая с каждым годом становилась всё язвительней. – Хватит попусту болтать, мне нужны дрова. Кашу на всех стану варить, небось ведь ночевать останетесь?
– Непременно пусть остаются, – заступилась Лушка за обомлевшую от такого «гостеприимства» Руту. Потом ягиня покосилась в сторону Тавра с Моревной, которые всё ещё возились с оградой и невозмутимо добавила: – Баньку же надо ещё поправить, а то набок скособочилась. За сегодня точно не успеют.
– Раскомандовались, – пробормотала себе под нос замученная работой Рута, отправляясь собирать дрова. – Раньше были нормальные подружки, а теперь… две Бабы-Яги!
