Текст книги "Арабские звезды сияют ярче"

Автор книги: Лариса Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Лариса Павловна Соболева
Арабские звезды сияют ярче

«…и погаси пламень страстей моих, яко нищ есмь и окаянен. И избави мя от многих и лютых воспоминаний и предприятий, и от всех действ злых свободи мя»

Молитва 10-я ко Пресвятой Богородице

© Соболева Л., 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Часть первая

Куколка, балетница, воображуля, сплетница…

– Но почему я?!

Это был только один из вопросов, мучивших ее с тех пор, как позвонил следователь, но отказался объяснить – с какого перепугу просит приехать на беседу, мол, узнаете завтра. На беседу – каково? Просит – ха! И кто, а также – куда! Что за беседы у следователя? Тут свихнешься от одних предположений, налетевших, как черная туча, и подавивших слабый голос разума.

Однако бархатистый голос в трубке звучал почти нежно, располагающе, казалось бы, бояться нечего, но… О боже, это постоянное ожидание чего-то плохого, вероятно, исторически заложено в крови каждого из нас, даже переполненную счастьем душу нет-нет, да уколет сигнал: счастье не может быть вечным. Поэтому Оксана ничего не сказала мужу, чтобы не дергать его попусту. Она очень волновалась, когда ехала «на беседу», и подавляла хаос в голове: выманивают! арестуют! распнут! посадят! А что еще думать человеку, который ведет авто по направлению к прокуратуре? Ведь Следственный Комитет находится в том же здании, только вход с торца.

Вопреки ожиданиям (воображение рисовало мордастого и тупого монстра в форме) встретил ее весьма симпатичный (несмотря на оттопыренные уши) высокий молодой человек, в хорошо сшитом костюме – Терехов Павел Игоревич. Наверняка он занимается спортом, ибо весь подтянутый и свежий, а на лице так просто печать стоит: высокообразованный интеллектуал, короче, сугубо положительный типаж. Но расслабляться, поддаваться обаянию – ни-ни! После коротких дежурных фраз, выжимавших из Оксаны последние капли терпения, он вдруг предложил ей поехать вместе с ним на… опознание трупа. Такой невинно-беспечной интонацией сказал, будто пригласил прогуляться по весеннему парку, чтобы полюбоваться веточками с листочками, тут-то она и воскликнула:

– Но почему я?!

– Видите ли, труп женщины…

– Так это еще и женщина!

– Да, труп женщины обнаружили рыбаки-любители у берега…

– Но с какого бока тут я?.. – не было предела возмущению Оксаны.

– Пытаюсь объяснить, но вы не даете мне это сделать, – улыбнулся Терехов по-доброму, видимо, все же понимая, как сильно шокирована гражданка.

– Простите, – буркнула она извинение, больше похожее на грубость. – Я слушаю вас, слушаю.

– В одном из карманов женщины мы нашли документы, – продолжил Терехов. – К сожалению, данные паспорта безвозвратно уничтожила вода… но нам удалось восстановить номер, эксперты собирали по цифре, ведь в паспортах номер проставлен на нескольких страницах. Удалось восстановить и половину серии, по этим данным мы и выяснили личность убитой.

– Она еще и убита! – ужаснулась Оксана, даже отшатнулась от следователя, хотя их разделял заурядный канцелярский стол. – И что?

– Установив личность, мы не смогли узнать о месте проживания убитой – она зарегистрирована у тетки в деревне, которая ничего не знала о племяннице – ни адреса, ни чем занимается, ну, кроме того, что та живет в городе. Тогда мы обратились к операторам связи, так выяснили личный номер телефона и список лиц, внесенных на сим-карту. Там было ваше имя – Оксаночка, да, так ласково. И номер, разумеется.

– Только мое имя? Других не было?

– Были и другие, правда, совсем немного. А откликнулись только вы.

– Хм! – фыркнула Оксана. – Если б не моя профессия, я бы сроду не ответила на звонок с незнакомого номера, я имею в виду ваш звонок.

– Мы бы нашли способ выйти на вас, – снова улыбнулся следователь.

Это уж точно. Вот попала – так попала!

– Ну и как… как зовут эту вашу… убитую?

Оксана смотрела в сторону, что равносильно знаку для следователя: мол, глаза б мои тебя не видели, но поскольку он замолчал и надолго, она не выдержала и покосилась на него. Терехов не торопился выдать имя, он сцепил длинные пальцы музыканта в замок, уперся в него носом, задумавшись. Вот о чем можно думать сейчас? У него не было времени со вчерашнего дня? А с виду такой правильный, такой безупречный, как… как джентльмен из классической книжки про благородных господ, он абсолютно не вписывался в ее стереотип следователя.

Наконец Терехов поднял на нее свои добрейшие глаза неопределенного цвета, но ближе к светлым, а в глубине его выделяющихся зрачков столько всего… будто Оксана тайный маньяк и следователь собирается хитростью с подлостью разоблачить ее. Накручивая на палец тонкий ремешок сумочки, она, тоже въедаясь в него жгучими цыганскими очами, ждала, что скажет этот нетипичный тип. И он сказал довольно мягко, при всем при том вдалбливая слова:

– Понимаете, Оксана Дмитриевна, как правило, трупы со следами травм не совместимых с жизнью, не имеют с собой документов, следовательно, паспорт могли подкинуть чужой, чтобы запутать следствие. Вы согласны со мной?

– Мне мало что известно о хитросплетениях убийц, – бросила она.

– Давайте сделаем так: вы посмотрите на труп, если назовете имя и фамилию женщины, совпадающую с нашими данными, мы вас отпустим…

– А если не назову, арестуете? – вставила она.

– Во-первых, мы не арестовываем, а задерживаем, – внес уточнение он. Но ведь это только слова разные, а смысл-то один. – Во-вторых, вы все равно поедете, куда пожелаете, а мы… мы продолжим поиск тех, кто подтвердит личность убитой.

– А тетка? – напомнила Оксана. – Из деревни.

– Хм, тетка… – потирая подбородок, вздохнул он печально. – Конечно, она могла бы приехать на опознание, но не сможет. Накануне нашего визита, точнее – за пару дней, тетя найдена убитой, находясь у себя в доме, упала и скончалась. Сердечница была – хроническая гипертония. Соседи кинулись, когда заметили, что тетушка не выходит из дома в течение суток, ну и отправились навестить. Дверь была открыта, она лежала на полу.

– А как же – «ничего не знала о племяннице – где та живет, чем занимается»? Я поняла, вы встречались с ней.

М-да, Оксане Дмитриевне не откажешь в умении схватывать важные детали, не каждый способен в стрессовой ситуации концентрироваться на частностях. Ему осталось ответить на поставленный вопрос, чтобы меньше осталось подозрений у Оксаны:

– Все это нам сосед рассказал, забавный старик. Но он не может помочь, потому что племянницу не видел много времени, как и остальные соседи. Тетку она почти не навещала, если и приезжала, то поздно вечером, уезжала рано утром, все это со слов тети, которая оправдывала племянницу, ну, работает на двух работах, говорила. Вообще-то, отзывы о племяннице негативные. Отца у нее не было, мать неизвестно где, так что…

Следователь развел руками, давая понять: Оксана его единственная надежда, но и тут она нашла выход, даже обрадовалась собственной идее:

– Фотографию не хотите показать? Это же проще простого! Извините, но смотреть на труп мне не очень хочется… точнее, совсем-совсем не хочется.

Разумеется, это самый простой способ установить личность, вероятно, следователь неопытен, он слишком молод для такой ответственной работы, навскидку лет тридцать – не больше, оттого и не додумался до примитивных методов. Но Терехов заявил категоричным, неожиданно стальным тоном:

– Не хочу. Вы поймете меня. Позже. Едем?

Это была уже не просьба, а приказ. Отходных путей не осталось, да и не отказывают этим людям по причине «не хочу». Они прошли во двор, где стояла его машина, Терехов заверил, что привезет ее назад, а за свой транспорт она может не переживать – от прокуратуры еще никто не осмеливался угнать автомобиль. Только в машине следователя Оксана, что называется, ощутила почву под ногами и нервно рассмеялась, признавшись:

– А я думала, меня заманивают, чтобы арестовать.

– Есть за что? – не взглянув на нее, невозмутимо спросил он.

– Пф! Был бы человек, статья на него всегда найдется.

– Неужели? Странно слышать подобное от красивой женщины.

У, загнул, хитрюга! Оксана, без сомнения, эффектная женщина, но красивая – она бы очень этого хотела, однако его комплимент не соответствует действительности, она это знала давно и выжимала из скромной внешности максимум. Отменный вкус, хорошая одежда, умение носить ее сделают и старую каргу привлекательной, а лицо… Не досталось от мамы с папой писаной красоты, зато Оксана не обделена умом, который решает все в современных условиях. А для личика существуют стилисты, они научили превращать небольшие и глубоко запавшие глаза в туманную загадочность, удлиненный овал и такой же вытянутый носик корректировать косметическими средствами, тонкие губы увеличивать косметикой, а главное – не стесняться недостатков. Волосы особая статья, из трех волосинок в салоне способны сделать темно-каштановую копну, которой восторгаются абсолютно все.

Когда люди комплексуют по поводу и без, остальные это чувствуют на подсознательном уровне и нередко пользуются слабостями. Имея достаточно денег, Оксана не отважилась на эксперимент у пластического хирурга, не всегда данный процесс заканчивается победой скальпеля, вдруг и ей не повезет, что тогда? Вся жизнь к черту? В общем, внешность – это финансовые затраты, признание правды в зеркале и титанический труд. Потому комплимент следователя пролетел мимо ее ушей. Вспомнив, что паузы доставляют удовольствие только зрителям в театре, а следователя могут насторожить, Оксана сказала:

– Я директор строительной фирмы! Уж вы-то должны знать, что это за бизнес, сколько врагов кругом, мечтающих захватить мою нишу. Да на меня состряпать компромат – как нечего делать! Потом доказывай, что ты святая. Знаете, после вашего звонка я со вчерашнего дня в стрессе нахожусь, все думаю: кто хочет закопать меня, где нашли пробоину, что способны следователи предъявить? Неужели сразу не могли сказать про… опознание?

– Вы бы не согласились, – невозмутимо ответил Терехов, совсем не чувствуя угрызений совести. – Наш труп не родственница вам, возможно, вы даже не знакомы с ней. Пришлось бы долго уговаривать, по телефону это делать противопоказано.

– Ой, – отмахнулась Оксана, – уж вы-то уговаривать умеете.

– Вы из СМИ сделали подобные выводы?

– Ладно, ладно, – приподняла руки она в знак капитуляции, а может, таким образом выразила свое негодование. – Что сделано, то сделано. Однако методы у вас… хм… не самые гуманные.

– Я мог бы поспорить насчет гуманизма, но, к сожалению, время вышло, мы приехали.

Приехали – да не совсем, пришлось еще плестись по длинной аллее, по обеим сторонам которой высились деревья, усыпанные мелкими листочками, вырвавшимися на свободу. У раскрытых ворот морга Терехов заглушил мотор, отстегнув ремень, повернулся к Оксане и к ее удивлению начал деликатно намекать:

– Хочу вас предупредить… Понимаете, труп некоторое время пролежал в воде и выглядит… как бы это сказать… м… не очень…

– Изуродован? – подсказала она.

– Не совсем. Но где-то как-то…частично.

– М-да, не повезло мне… – недовольно протянула Оксана, подавшись спиной к дверце, чтобы лучше разглядеть следователя и понять: деликатность его натура или это игрища иезуита. – Ну, раз приехали, показывайте, что там вас так тормозит.

– Благодарю, вы нам очень поможете.

Он вышел из машины, она – нет. Пришлось Терехову обойти нос и открыть дверцу, потом галантно руку подать – Оксана не воспользовалась помощью, так сказать, проигнорировала протянутую руку дружбы. Когда он показал жестом, куда идти, она решительно зашагала к «парадному входу», стремительность и уверенность в походке – характерная черта для самодостаточных людей, по мнению Терехова. Однако ему пришлось обогнать ее и указать на неприметный вход рядом:

– Нам сюда, Оксана Дмитриевна, а оттуда выносят покойников в дешевых и очень-очень дорогих гробах – кому как повезет.

Оксана не оценила жалкое подобие шутки. Ну, а Павел Терехов, шагая по коридорам морга, искоса изучал возможную свидетельницу, на лице которой уголки поджатых губ брезгливо опустились вниз, хотя чистота здесь стерильная. Но одно слово «морг» ввергает некоторых в панический ужас, что дорога эта ведет в ад.

Настал момент опознания, они вошли в пустое и холодное помещение с обложенными скучным кафелем стенами, появилось ощущение, будто вошли в безвоздушное пространство. На высокой каталке, судя по очертаниям, лежал труп, полностью закрытый полотном… Оксана сто раз видела все это в кино – ничего нового, но почему-то у нее учащенно забилось сердце. Пожилой мужчина в экипировке медика и с лицом ученого обратился к следователю:

– Павел Игоревич, вы поставили в известность свидетельницу…

– Само собой, – мягко с улыбкой перебил его Терехов (нашел, где улыбаться). – Оксана Дмитриевна в курсе, что труп несколько…

– Какое длинное вступление, – недовольно заворчала та, – со вчерашнего дня длится. Вы меня пугаете. Показывайте ваш труп, иначе убегу.

Пожилой человек привычно откинул полотно, обнажив верхнюю часть убитой по грудь… У Оксаны глаза полезли на лоб, дыхание перехватило, а здесь и так ей не хватало воздуха. Нет, она не относится к нежным дамам, вовсе не экзальтированная особа, искусно падающая в фальшивые обмороки, но увиденное на минуту выключило ее из реальности.

Тело… На миг она отвела глаза, не в силах смотреть на ЭТО, затем снова вернула взгляд. Тело, на которое она уставилась с нескрываемым отвращением, мало напоминало женщину, дело не в том, что «труп пролежал некоторое время в воде», как сказал Терехов. Узнать в ЭТОМ кого бы то ни было – невозможно. Даже пол определить невозможно, не по волосам же, в само-то деле, определять! Длинные волосы носят и мужчины, но раз говорят, что это женщина… Лица-то нет. Вместо лица месиво, будто искромсанное крупной отверткой, притом ни капли крови, словно месиво тщательно вымыли с мылом и обсушили феном. Больше ничего Оксана не рассмотрела, она отвернулась, прикрыв пальцами рот.

– Возьмите, – протянул ей целлофановый пакет мужчина.

– Что это? – отшатнулась она от него.

– Если тошнит, то прямо в пакет… Не стесняйтесь.

Очень мило! Здесь просчитали даже ее реакцию. Оксана отвела его руку с пакетом, уйдя к стене, только потом, через паузу, спросила:

– Что я в этом… – она имела в виду мертвую женщину, – должна понять? Кого именно узнать?

К ней подошел Терехов, стал рядом, только лицом к трупу, и, как ни в чем не бывало, словно дело привычное – искромсанное женское тело, он заворковал, наверное, чтобы его интонация успокоила свидетельницу:

– Понимаю ваше состояние, но вы тоже поймите нас. Эту женщину убили тяжелым и острым предметом по голове…

– Обычно небольшой острый предмет, но которым можно проломить голову, это топорик, – вставил пожилой человек. – Удар нанесли сзади выше затылка.

– Удар нанесли сзади, два раза, – продолжил Терехов. – После сбросили труп в воду, когда жертва была еще жива, о чем свидетельствует вода в легких. К нам она попала примерно через неделю после смерти, тело привели в порядок…

– Пожалуйста, без подробностей, – взмолилась Оксана.

– Хорошо, хорошо, – сказал он. – Убитая звонила только вам, звонила несколько раз, если, конечно, эта женщина та, которую знаете вы.

Взглянув на него, Оксана непроизвольно поморщилась:

– Звонят мне многие, знакомые и те, которых я никогда не видела.

– Наша задача найти убийцу, помогите нам.

– Как?! Как помочь, вы о чем?! У вашего трупа лица нет!

– Это речные хищники, – сказал пожилой мужчина.

– Хищники? – дернулась Оксана. – В каком смысле? Какие?

– Раки, щуки…

– Вы хотите сказать, что ее с… с… с… – заело Оксану.

– Немножко съели, – согласился пожилой мужчина. – Естественный процесс, мадам. Потеплело, река ожила, а живность хочет кушать.

– Фу, – брезгливо передернула она плечами. – Никогда больше не буду есть раков. И щук. И креветок. Что там еще плавает? Никогда…

У Терехова цель – получить информацию, он упрямо гнул свою линию, но не настаивая, не давя на нее, а тихонько зомбируя:

– Повнимательней взгляните на волосы, они отлично сохранились, особенно в лобовой части, на висках – это все индивидуальные особенности. Уши! По ушам тоже можно если не узнать, то хотя бы предположить, что это за человек, при всей одинаковости уши отличаются. Если вам хоть что-то напомнит в ней знакомую, возможно, вы вспомните и особые приметы, а мы сверим.

Не говоря ни слова, Оксана медленно развернулась лицом к трупу и пошла туда на вялых ногах, словно шла на плаху. Зрелище не для слабонервных, она задержалась ненадолго, мотнула отрицательно головой и стремительно вышла из ужасного помещения, за ней поспешил следователь. Если честно, Оксана злилась на этого безмозглого страуса, конечно, не показывая своего отношения. Надо же придумать такую жестокую экзекуцию: ничего не сказать заранее, только намекнуть – как будто намеки одно и то же с реальностью.

– Одну минуту… Постойте! – Терехов перегородил дорогу Оксане, она остановилась, враждебно уставившись на него. – Понимаю, процедура не из легких, но давайте доведем до конца…

– Что?!! – попятилась от него она, Терехов упредил возмущения:

– Нет-нет, больше трупов не будет, клянусь. Но на вещи убитой вы можете взглянуть? Вдруг они вам знакомы? Даже ехать никуда не нужно, вещдоки здесь.

Вещи – не страшно, хотя не исключено, что будет противно. Оксана согласилось только потому, что Терехов скорее заморозит ее в морге, но не выпустит без запланированных пыток, уж лучше потерпеть еще пять минут. Он привел ее в чистенький и светлый кабинет, заботливо усадил на стул, как дорогую гостью, ему осталось предложить кофе с чаем – вот тогда точно ей понадобится пакет, который любезно подсовывал пожилой дядечка.

Тем временем Терехов достал из шкафа свой пакет, большой и прозрачный, внутри… Оксана напряглась, глаза ее расширились, следователь мгновенно понял:

– Вы узнали эту вещь? (Кажется, она не услышала, а ведь он задал вопрос довольно громко.) Оксана Дмитриевна, эта вещь была на убитой. Вижу, вам она знакома. Верно?

– Это… это мой пиджак, – выговорила она с трудом.

Бахрейн, Манама, вечер того же дня

Сложив на груди руки и опершись плечом о край окна, Сурия любовалась сверкающей огнями столицей – вечерами она великолепна, похожа на праздник. И вечер после знойного дня очаровывал свежестью, потому что легкий, почти невесомый бриз дышал с моря, принося оттуда узнаваемые запахи.

Море… в нем соль земли, краски неба, сладость дождей, сила жизней, населяющих его – все это с каждым вдохом распространяется по клеткам, обновляя их и заполняя энергией. Тем временем шалун ветерок теребил волосы, словно живой, бесстыдно касался губ и шеи, вызывая улыбку Сурии, которая ощущала себя здесь и сейчас значимой единицей в огромном мире. Наверное, это и есть медитация. Впрочем, дело вовсе не в названиях, на разных языках чувство божественного покоя, укрепляющего силу духа, звучит тоже по-разному, а самочувствие одинаково.

Она так расслабилась, настолько погрузилась в чудесные ощущения, что не услышала, как в ее покои вошел мужчина и остановился у входа, задержав взгляд больших глаз навыкате под жесткой линией бровей на Сурии. Одет он в традиционную эмиратовскую одежду: длинную рубашку до щиколоток идеального белого цвета, голову покрывал белый платок гутра с красным принтом, прихваченный черным обручем. Этот человек шагнул за шестидесятилетний рубеж, сохранив тело и душу в возрасте безвременья. Славен он великодушием и справедливостью, но обманщикам и предателям следует молить Аллаха о защите, ибо Ашраф ибн-Ахмад Аль-Сауд в отличие от Всевышнего беспощаден.

– Сурия… – тихо позвал он.

Повернувшись на голос, она буквально на глазах расцвела, улыбнулась, не скрывая, как рада, в следующий миг перелетела к нему и обняла за шею. Эту искренность, как и ум, а также знания он ценил в ней не меньше, чем дар природы – дивную, божественную красоту северных народов. Сурия немного отстранилась, чтобы заглянуть в глаза своего покровителя и понять, в каком состоянии он прибыл, потом нежно приложила губы к его щеке, покрытой короткой и седой щетиной, после произнесла:

– Я ждала тебя.

Ашраф ибн-Ахмад человек сдержанный, он не тратится на эмоции, потому одними глазами дал понять, что тоже рад видеть ее. Она не замечала в нем признаков близкой старости, этот человек не был похож на тех, кого Сурия знала когда-то давно, а в настоящем он виделся ей прекрасным ангелом. Это давнишняя история, она ушла туда, куда никто не возвращается – в прошлое. Усадив Ашрафа ибн-Ахмада на диван, чтобы тот для начала отдохнул с дороги, сама она села прямо на пол у его ног и позвала:

– Дамира! – Мигом появилась служанка, сухая пятидесятилетняя женщина, а на вид ей все семьдесят дашь. – Наш хозяин приехал! Пожалуйста, принеси кофе.

Кофе – непременный ритуал в Бахрейне, без него не обходится ни одна встреча, да, вначале чашечка черного напитка, а то и две-три, изобилующего специями и непривычного для европейца, потом все остальное. Пока Дамира готовила кофе, Ашраф-ибн-Ахмад гладил Сурию по волосам, пышным и волнистым волосам цвета солнца, и с улыбкой смотрел в ее глаза цвета морской глади в ясную погоду. Ей тридцать четыре, по восточным меркам она немолода, но с каждый годом становится красивей – просто колдовство какое-то. После первого глотка он поставил чашку на столик и заставил Сурию сесть рядом, затем взял кейс, оттуда вытащил бумаги.

– Вот, – протянул ей папку. – Она твоя.

Закусив нижнюю губу, Сурия раскрыла папку осторожно, будто внутри притаилось неведанное существо, а там были всего лишь бумаги на арабском, некоторые она быстро пробежала глазами. Собственно, это сухой доклад о поисках и отчет о потраченных средствах. Из бумаг выпал паспорт, Сурия бегло пролистала его и заметила, не скрывая беспокойства:

– Он просрочен. Здесь должна быть другая фотография и…

– Не волнуйся, – слегка сжал ее запястье Ашраф ибн-Ахмад, – в этом мире все можно уладить.

Она сразу же успокоилась, так как его слово – закон, который никто не способен отменить, и благодарно закивала, мол, тебе я верю, потом спросила:

– Когда я увижу ее?

– Скоро. Ее привезут… куда скажешь.

– В Фуджейру. Я очень люблю твое поместье, там тихо, безлюдно… Но когда, когда ее привезут?

– Ни разу не видел тебя такой нетерпеливой. Ее нужно вывезти из Израиля, это не просто, а паспорт у нас, и он недействителен. Поэтому сначала ее перевезут в Турцию, там сделают документы, а после привезут… В Фуджейру? Значит, туда привезут. Это самый надежный и безопасный путь, но он займет какое-то время.

– Понимаю, – потупилась Сурия. – Я столько доставила хлопот…

– Ее искали мои люди, а не я.

– Как всегда, ты к себе несправедлив.

– Мне хотелось доставить тебе радость.

Неожиданно у нее дрогнули губы, она захлюпала носом, Ашраф ибн-Ахмад притянул ее к себе, обняв за плечи, и по-отечески пожурил:

– Непривычно видеть тебя и с мокрыми глазами. Ты расстроена? Когда новость должна радовать тебя?

– Но это от радости! – возразила Сурия. – Правда.

– Радость и слезы? Странно.

Она склонила голову ему на плечо, взяла его руку обеими руками и нежно коснулась ее губами. Этот искренний поцелуй больше, чем слова, он – знак благодарности, любви, уважения и восхищения.