Текст книги "Всегда бывает первый раз (сборник)"

Автор книги: Лариса Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Видишь? – она махнула на стоящую немного впереди и сбоку «Ауди». – Я хотела запарковаться задом, даже скорость включила, а тут ты подсуетилась: р-р-раз – и въехала. Я даже посигналить не успела.

Едва уловимый акцент и изумительный разговорный язык испанки настолько пленили Натку, что та даже забыла ответить, но «Венера» не собиралась отступать. Она еще выше вздернула нос и спросила откуда-то из-под пелены полуопущенных ресниц, прикрывавших ее дивные глаза:

– Так как ты мне объяснишь свою бесцеремонность?

Натка пожала плечами:

– Ты не включила скорость. Я думала, ты выехала.

– Mierda! [20]20
  Дерьмо! (исп.)


[Закрыть]Ты лжешь, – женщина гневно тряхнула волосами и даже притопнула лакированной босоножкой. – Давай освобождай место. Мне некогда, – и она метнула выразительный взгляд на запястье, на котором красовались изящные металлические часики.

– И не подумаю. – Натка испытывала безотчетный страх перед полицейскими, но перед красивыми женщинами не робела. – К тому же я говорю правду. Задняя скорость была выключена.

Ни слова не говоря, «Венера» резко развернулась на высоких каблуках и зашагала к машине. «Сейчас уедет», – с непонятной тоской подумала Натка. Но женщина, просидев в «Ауди» всего несколько секунд, снова вернулась и требовательно спросила:

– Ну?

– Что «ну»? – нахмурилась Натка. Все-таки надо и меру знать. Если ты красива как богиня, это еще не значит, что можно так бесцеремонно себя вести.

– Ну, горят?

– Кто?

– Не кто, а что.

– Что? – с готовностью повторила Натка.

– Фонари.

– Какие?

– Мои.

– Твои? – «Она сумасшедшая, – подумала Натка. – Мне на голову свалилась сумасшедшая испанка, владеющая русским. Наверное, она охотится на туристов, заполонивших побережье, и выбрала меня в жертвы».

– Ну да. Мои, задние.

– Задние? – Натка вытянула из окна шею, но при всем желании не смогла увидеть того, что творилось за спиной женщины, стоявшей к ней передом.

– О господи! – «Венера» воздела руки к небу и засмеялась.

«Все. У нее белая горячка. Вот уже и нервный смех начался».

– Ты и по-русски, оказывается, не понимаешь, – заявила женщина неожиданно спокойным и вполне мирным голосом.

– Почему? – пролепетала окончательно сбитая с толку Натка.

– Потому что я тебя спрашиваю, горят ли фонари задней скорости у моей машины, а ты упрямо пытаешься рассмотреть что-то интересное на моей заднице.

Когда при повторном осмотре было наконец выяснено, что фонари не горят и конфликт таким образом оказался улаженным, «Венера» протянула Натке руку и представилась:

– Паола. – «Не Венера, но тоже красиво».

Натка с готовностью пожала красивую теплую ладонь и тоже назвала свое имя.

– Наташа, в смысле? – удивилась испанка.

– Нет, Натка.

– Ты чешка, что ли?

– Полька. По папе.

– Ну тогда ясно. Пошли, полька, пить кофе. Хотя Полька мне даже больше подходит, правда? Паола – почти Поля по-русски. Будем с тобой двумя польками. Ты по-польски болтаешь?

– Кроме «дзенькую» ничего не знаю.

– Да? Ну ладно. Тогда пообщаемся по-русски.

– А ты что, и по-польски умеешь? – Натка наконец вылезла из машины, совершенно забыв о ждущих ее за витриной Валеркиных кроссовках.

– Ага. У русского бойфренда одна из бабушек была полькой и, кроме родного, ни на каком языке не разговаривала. А хотелось же с ней пообщаться. Она столько историй забавных знала. Я бы много пропустила, если б польский не выучила. Интересная она была женщина. Но, кроме польского, ни один язык не признавала. Как ты, в общем. «Я есть говорить по-русски, и оставьте меня в покое».

– Я, между прочим, переводчик с арабского.

– Да? Ух ты! – Из глаз «боттичеллиевской Венеры» исчезла надменность. – Ща расскажешь. Через пять минут вон в той кафешке. – Она указала изящным пальчиком на яркую вывеску в квартале от них и, устремившись к своей машине, впрыгнула в нее и быстро уехала.

В кафе Паола появилась уже через две минуты, оставив у Натки ясное ощущение того, что ее новая знакомая не просто красива как богиня, но и дьявольски удачлива. Моментально найти в Тоссе свободное парковочное место дано не каждому, а Натке не дано вообще. Впрочем, Паола вполне могла себе позволить оставить свое авто так, как это сделала недавно обладательница скутера. Скорее всего, в этом случае ей даже не понадобилось бы лупить босоножкой полицейскую машину. Один взмах ресниц, один поворот головы, один высокомерный взгляд – и квитанция со штрафом была бы разорвана на мелкие кусочки. Полицейские, конечно, обязаны следить за порядком, но испанским вершителям закона это, очевидно, не мешает помнить о том, что в первую очередь они – мужчины, а потом уже все остальное.

С Паолой Натка проболтала два часа, опомнившись только тогда, когда взволнованный Валеркин голос в телефоне завопил, что «если мать не приедет через десять минут, теннис накроется медным тазом».

– Десять минут? – Натка побледнела. Она еще никогда не подводила сына. К тому же сама внушала детям, что необязательность и непунктуальность – отвратительные качества, наличие которых характеризует человека как личность не вполне надежную и очень даже сомнительную.

Паола смотрела на нее, вопросительно изогнув одну из своих прекрасных бровей.

– Я забыла про сына, – призналась Натка. Она была настолько ошеломлена этим фактом, что даже не пыталась исправить положение. – Теперь Валерка опоздает на тренировку. – Ее ступор дошел до того, что голос звучал неестественно спокойно, ничем не выдавая смятения, царившего внутри. – Наверное, ему вообще сегодня туда не стоит ходить, да? Да, я сейчас позвоню и скажу, чтобы ехал домой. Он уже у меня умеет сам.

– Куда ехать? – Паола небрежным движением бросила на стол деньги, оплачивая счет, и уже через секунду оглядывалась на неповоротливую Натку от входной двери. – Ну, побежали быстрее! Чего копаешься?! Я мигом домчу. Потом заберем твой автомобиль, тем более он так шикарно припаркован. – Паола подмигнула новой знакомой и выпорхнула из кафе. Натка поспешила за ней.

У школьных ворот они затормозили ровно через семь минут. Во время бешеной езды по узеньким улочкам Натку кидало из стороны в сторону на пассажирском сиденье, несмотря на крепко застегнутый ремень. Паола бесстрашно крутила руль, глядя только вперед и не обращая внимания ни на выезжающие из переулков автомобили, ни на снующих по дороге пешеходов, ни на вылетающих буквально из-под колес голубей.

– Твой? – спросила она у спавшей с лица Натки, показав на застывшего у калитки в нервной позе Валерку. Та только и смогла что кивнуть. Паола высунулась из окна и, махнув мальчику рукой, прокричала:

– Помчались на теннис. Мама тут.

Пока они мчались до корта, у Натки зародились большие сомнения в том, что сынуля сможет не то что тренироваться, но хотя бы присутствовать на занятии. Сама она не в силах была пошевелить ни рукой, ни ногой и от страха, и от невиданной скорости, с которой ее новая знакомая крутила баранку. Но Валерка выскочил из машины, даже не покачнувшись, и залихватски показал Паоле два больших пальца. Она, засмеявшись, подняла в ответ сложенную из пальцев же латинскую «v». То ли Валерке победу пожелала, то ли свою продемонстрировала. Хотя что ей еще демонстрировать? Все и так готовы проигрывать красавице без боя. Вот и Валерка при первой же возможности поинтересовался у матери:

– А кто это?

– Знакомая. Паола.

– По-русски шпарит.

– Говорит.

– Не-а, она шпарит и на языке, и на машине.

– Понравилось?

– Ага. Клево. Я даже не думал, что…

– Что женщины так умеют?

– Ну да.

– Видишь, сколько в нас скрытых талантов. – Натке было приятно даже таким нелепым образом примкнуть хоть немного к умениям Паолы. Но не получилось. Валерка взглянул на нее с сомнением и сказал:

– У этой твоей знакомой наверняка их еще целый вагон. Ты ее приглашай почаще. С папой познакомь. Он, поди, таких теток тоже не встречал раньше.

«Еще чего не хватало! Если бы она была теткой, да с превеликим удовольствием и на кофе, и на ужин, и даже переночевать. Но она-то – Венера, а уж без Венеры в собственном доме я как-нибудь обойдусь».

В доме Натка обходилась, а вот в жизни не могла. То ли одиночество ее съедало, то ли Паола привлекала своей энергией, которой то и дело хотелось подзарядиться, то ли действительно эта случайная встреча подарила Натке важного, дорогого человека, которого она боялась до конца допустить в собственную жизнь, но и обойтись без него тоже уже не могла. Она стала ездить в Жирону несколько раз в неделю и слушать удивительные рассказы новой подруги, жизнь которой была очень насыщенной. Во-первых, на карте осталось не так уж много мест, где Паола еще не успела побывать. Во-вторых, она не просто путешествовала, а каждый раз изучала нечто особенное в той или иной стране. Так, на Кубе Паола пыталась узнать все тонкости клева голубого марлина, который достигает длины трех метров и веса в полтонны.

– Понимаешь, Куба – это «рыболовный рай», – говорила она Натке. – Там такие рифы, кораллы всех цветов и размеров, а течений столько, что рыба к острову заплывает самая разная. В общем, не возьмешь лебедку – будешь дурой. А я же умная.

В Италии Паола брала уроки оперного вокала.

– Ты поешь? – не поверила Натка.

– А то!

И в следующую встречу подруги пошли в караоке, где Натка, забыв закрыть рот от изумления, с восторгом наблюдала за превращением Паолы во Фредди Меркьюри.

– А оперный-то вокал зачем? – спросила она потом.

– А партия Монсеррат в «Барселоне»?

– Но при чем тут Италия?

– А где еще изучать оперу?

В Австрии Паола научилась кататься на горных лыжах, в Аргентине, естественно, танцевать танго, в Мексике делать самый шикарный в Жироне гуакамоле.

– Все дело в щепотке корицы. Только ты молчок. Это секрет! Но щепотка должна быть очень маленькой. Просто щепоточкой. А иначе отправится твой гуакамоле в унитаз.

В Перу Паола увлеклась уфологией и сыпала теперь доказательствами существования инопланетных цивилизаций. В Индии жила в каком-то монастыре у кришнаитов Вайшнавов, почитающих бога Вишну, и утверждала, что эта философия индуизма ей очень близка. Натка осмелилась возразить:

– Либо инопланетяне, либо бог.

– Почему? – Паола засмеялась. – Бог ведь мог сотворить и инопланетян.

Натка задумалась над реальностью подобного предположения, но Паола не дала ей закончить мысль, добавив:

– Или наоборот.

И Натка, тоже захохотав, махнула рукой:

– Да ну тебя.

После нескольких встреч она уже понимала, что так сильно привлекало ее в Паоле. Она была легкая и интересная. Она не кичилась ни своими знаниями, ни своей внешностью, отчего становилась еще более привлекательной.

– Если б я была мужчиной, я бы на тебе женилась, – как-то призналась Натка.

– А что? – Паоле идея понравилась. – За тебя я бы, может, и пошла.

– А других почему забраковала?

Паола немного поразмышляла, ничуть не смутившись:

– Не нашла подходящей огранки.

– Чему? – не поняла Натка.

Паола показала на себя, усмехнулась чуть заметно:

– Кому. Такому ослепительному бриллианту.

Натка вздохнула. Что верно, то верно. Паола – настоящий бриллиант, по сравнению с которым она, Натка, обычный цирконий. Ну, может, в редких случаях малюсенький фианит. Но это только когда она наводит марафет, улыбается и не чувствует себя обиженной на весь белый свет.

Паола так нравится Натке прежде всего тем, что она другая. Полная противоположность самой Натке. Паола веселая, сильная и до смешного оптимистичная. Еще она резкая и прямая и любит поговорить. А Натке, молчаливой, грустной и предпочитающей плыть по течению, а не барахтаться, больше нравится слушать. Но главное – Паола свободная. От комплексов, от привычек, от общества и от собственных тревожных мыслей. А Натка ограничена рамками. Она думает о том, как посмотрят и что скажут. Она вообще, по словам той же Паолы, слишком много думает, вместо того чтобы действовать.

– Вот у меня ни одной секунды свободной нет, чтобы тратить ее на философские изыскания. Я все время чем-нибудь занята.

– А что ты делала в России?

– Ну ты даешь! Русский учила!

– Значит, мне надо учить испанский?

– Я должна знать, что тебе надо?

– Скажи хотя бы, как ты думаешь?

– Мы же договорились: я не думаю, а делаю.

– Паола! Говори честно.

– Тебе решать. Кроме тебя, никто не знает твоих желаний.

– Я и сама их не знаю.

– Так не бывает.

– Бывает.

– Нет, не бывает. Ты просто не можешь разобраться.

– Как это?

– Вот так. Не умеешь отличать зерна от плевел. А надо учиться. Чему ты улыбаешься? Я ругаюсь, а она улыбается.

– Просто так забавно это от тебя слышать.

– Что именно?

– Да про зерна. Это так по-русски, а ты иностранка. Ты все так досконально изучаешь?

– А зачем иначе? Не вижу смысла бегать по верхам. Все самое вкусное в серединке.

– Так что же мне делать?

– Искать свою серединку.

Но Натка предавалась пустым размышлениям, которые неизменно приводили ее в тупик: все самое вкусное осталось в России. Здесь она никто и звать ее никак. У всех членов семьи своя жизнь, а она так – сбоку припеку. А какая серединка сбоку? Сбоку только корочка. «Действовать, – говорила она себе и тут же спрашивала: – Но как?» Схема ее жизни была много лет устойчива и постоянна: дом – работа, работа – дом. Ничего другого сюда не вписывалось, не успевало. А теперь образовалось так много времени, что встала проблема выбора, которую Натка решить не могла и не хотела.

«Научиться танцевать фламенко? Зачем? Все равно никогда не решусь танцевать на людях. Для мужа? А ему это надо? Для себя? Да и мне это не надо. Пойти наконец на фитнес? А что? Идея хорошая. Уж сколько раз дома собиралась, а все откладывала. Вечером скорее домой: ужин, уроки, да просто любимый журнал и треп с Люськой по телефону. А в выходные стирка, уборка, семейные выходы в гости или в кино. В общем, тот еще фитнес. А тут можно. Почему бы нет? Тем более и бассейн под открытым небом».

Натка поделилась идеей с мужем. Он слушал, как всегда, между газетой и выпуском новостей, еще, кажется, обсуждал по телефону с коллегой, каким именно должен быть фронтон на очередном архитектурном шедевре. В конце Наткиной тирады неопределенно махнул рукой, как бы разрешая ей делать что она хочет, а на следующий день, к ее изумлению и огорчению, явился домой вместе с беговой дорожкой.

– Что это? Зачем? – спросила Натка.

– Ты сказала, что хочешь заниматься спортом.

– Я сказала, что хочу ходить в фитнес-клуб.

– А это не одно и то же?

Натка поджала губы и промолчала. Потом выговаривала Паоле:

– Ну как ему объяснить?

– А зачем объяснять? Сказала «спасибо», поставила тренажер в уголочек и купила себе абонемент в клуб. И все довольны. Кстати, я вообще не понимаю твоего расстройства. Муж позаботился, принес, между прочим, хорошую вещь. А ты губы дуешь.

– Да я не от того, что принес!

– А от чего?

– От того, что не чувствует меня, не понимает, как мне тут одиноко.

– Одиноко? А как же твоя семья? А я?

– Без тебя я бы, наверное, уже волком завыла.

– Знаешь, я тоже тебя не понимаю. В жизни столько всего интересного.

Натка после того разговора в очередной раз задумалась о том, что их неожиданная дружба с Паолой была удивительно странной. Натка прекрасно понимала, насколько интересна ей очаровательная испанка, но чем она сама привлекла Паолу, понять не могла. Впрочем, долгим размышлениям на сей счет она не предавалась. Тут Натка предпочитала поступать согласно совету подруги: не думать, а действовать. Потому и звонила Паоле всякий раз, когда хандра становилась невыносимой и хотелось просто с кем-то поговорить. С кем-то, кто не будет лезть в душу, а примется весело и непринужденно болтать на отвлеченные темы, которые ненадолго позволят забыть о проблемах и разочарованиях. Но порой разочарования все же берут верх над обманчивым весельем. И тогда:

– Знаешь, Паола, мне кажется, я скоро разведусь.

Испанка даже бровью не повела, спросила спокойно:

– А это плохо?

– В каком смысле? – Натка вопроса не поняла. Для нее, девочки, воспитанной в традиционной семье советского общества, развод – это не просто плохо, это ужасно.

– Ну, ты радуешься по такому поводу или горюешь?

– Что за странный вопрос? Как можно радоваться, когда разводишься?

– Ты это серьезно? – Теперь голос Паолы изменился. В нем появились и тревога, и сочувствие.

– Конечно, серьезно. Развод – это трагедия.

– И ты с таким ощущением собираешься разводиться?! – Паола так разнервничалась, что на ее щеках проступили красные пятна. – Или это муж собрался от тебя уходить?

Натка же, напротив, сохраняла спокойствие. Пожала плечами, ответила:

– Понятия не имею, чего он хочет. Мы с ним этого пока не обсуждали. Просто, когда люди не общаются, зачем им жить вместе?

– Ты больше не хочешь жить с мужем, но при этом считаешь развод трагедией?

– Я не говорила, что не хочу с ним жить. Не могу просто. Понимаешь?

– Нет! – всегда веселая и дружелюбная Паола вдруг превратилась в ту фурию, какой предстала перед Наткой в первую встречу. Она повысила голос и начала говорить быстро-быстро, с каждым следующим словом приближая свое лицо к Наткиному, точно надеясь переложить мысли из собственной головы в ее: – Это ты ничего, ничего не понимаешь! Разводиться она собралась! Придумала себе развлечение! Мне так плохо, пусть будет еще хуже. Возможно, тогда меня кто-нибудь пожалеет. Да ты понятия не имеешь, о чем говоришь!

– Да откуда ты знаешь? – Натка тоже возмутилась и перешла на крик. Она тут о самом сокровенном, а ее мордой об стол.

– Знаю. – Паола сбавила обороты и сказала тихо, но очень серьезно и с какой-то потаенной и сильной болью: – Разводиться надо только тогда, когда после случившегося будешь испытывать лишь одно чувство.

– Какое?

– Облегчение.

Замолчали. Каждая думала о своем. Что за мысли терзали подругу, Натка не догадывалась, сама же она трепыхалась в пучине собственного сознания. Станет ли ей легче без Андрея? Возможно. Во всяком случае, исчезнет это состояние неопределенности и какой-то искусственной натянутости в отношениях. Она сможет без всяких угрызений совести вернуться и домой, и на работу, и… И что еще? Оказалось, больше, по всей видимости, ничего. Дети, конечно же, останутся здесь. С сестрой Натка не общается, с лучшей подругой тоже, а мама, скорее всего, после такого финта ушами объявит дочь дурой и оборвет отношения. Хорошенькое облегчение! И так от одиночества повеситься хочется, а, выходит, станет еще хуже.

– Поль, – Натка замялась, – научи меня быть собой.

– Это еще зачем?

– Если во мне будет столько жизни, сколько в тебе, муж снова мной заинтересуется.

– Он наверняка тобой интересуется, просто у него, похоже, сложный период.

– У него? Сложный? Да ты что?! У него работа, о которой он всю жизнь мечтал. Он оттуда не вылезает и…

– Потому и сложный. Думаешь, это легко, с работы не вылезать? Познакомь меня со своим Андреем. Наверняка окажется, что я права.

Натка просьбу проигнорировала. Во-первых, она даже представить себе боялась, каким образом Паола собирается проверять свою правоту, а во-вторых, слишком хорошо помнила, какое впечатление произвела подруга на ее сына. Хорошо бы мужа от этого впечатления уберечь. Натка понимала, что не права. Но комплексы делали свое дело. Она боялась сравнения, хотя на самом деле при наличии одной слишком сильной соперницы ни к чему бояться другой. А конкурировать с кульманом Андрея не под силу даже такой сногсшибательной красотке, как Паола.

В общем, Поля существовала в параллельной жизни, которая подчас казалась Натке более реальной, чем жизнь семейная. Во всяком случае, в ней случались какие-то происшествия. В ней были задушевные разговоры, смех, слезы, советы и даже, как вчера, обиды. Она бурлила быстрой, чистой рекой, в которой хотелось нырять и плескаться, а Наткин семейный быт походил на грязное, смрадное, топкое болото, которое грозит вот-вот сомкнуться над маковкой. И чем больше Натка общалась с Паолой, чем больше спорила и вслушивалась в то, что как бы вскользь, ни на чем не настаивая, говорила подруга, тем яснее понимала, чего именно хочет от жизни. И однажды она призналась:

– Поля, я, кажется, знаю, что мне нужно.

– Хочешь десерт? Возьми крем каталана. Тут он пальчики оближешь. – Подруги обедали в кафе возле офиса Паолы. Обычно они встречались после работы. Паола работала юристом в крупной компании и говорила, что даже во время перерыва не хочет ни на что отвлекаться, потому что потом «невозможно снова настроить себя на эту нудятину».

Натка улыбнулась:

– Я не о сладком. А о жизни. Я хочу выбраться из болота.

– А ты в нем? Тогда точно надо вылезать. Там лучше не искать серединки. Сгинешь.

– Вот и я так думаю. Лучше на поверхности ее поищу.

– Валяй. Если захочешь, я протяну тебе палку.

– Какую?

– Ну знаешь, когда из болота тащут, палку протягивают. Вот у меня для тебя прутик имеется.

– Какой?

– Хороший. Понадобится – скажешь.

– А почему ты раньше молчала?

– Ты не спрашивала. Сидела в своем болоте, как лягушка. Хватала комаров и упивалась жалостью к себе. От хандры, знаешь ли, как от алкоголизма, сама не захочешь – не вылечишься. Ну протянула бы я тебе палку, и что? Ты бы только взглянула на нее и продолжала бы булькать. Нет уж! Я подожду, когда сама попросишь. Только ты смотри, не усердствуй слишком.

– То есть?

– Выберешься на землю и стой на ней крепко. Дальше не стремись, не надо.

– Почему это?

– Правда мной станешь.

– Так это же хорошо.

– Плохо, – Паола помрачнела.

– Почему? – Натка забеспокоилась, но подруга не позволила ей волноваться: улыбнулась непринужденно, тряхнула головой, будто не помнила, что копна ее волос собрана для офиса в строгий пучок, и встала из-за стола, быстро проговорив:

– Все, перерыв кончился. Побежала, а то меня четвертуют. В общем, звони, если надо.

Натка промаялась полдня, пытаясь собственноручно освободиться из пучины. Она заглянула в фитнес-клуб, с грехом пополам оплатив одно занятие. Вяло покрутила педали велосипеда, порассматривала свое отражение в зеркале, пять раз поскакала на одной ноге и, решив, что спорт не для нее, с этим развлечением завязала. Затем она выпила чашку эспрессо и сжевала круассан, надеясь, что такое волшебное сочетание вернет жажду жизни и заставит мозги шевелиться в правильном направлении. Но не случилось. Потом приказала себе не хандрить, решив, что совсем не обязана просить милости у природы (а точнее, у мужа) и ждать, когда же он соблаговолит с ней куда-нибудь поехать, и отправилась на экскурсию. Конечно, ехать в Фигерас она не рискнула. Отправилась в ботанический сад соседнего города Ллорет-де-Мар.

Растения и цветы Натка любила, но больше других ее почему-то привлекали кактусы. Сама она объясняла свою привязанность банально:

– Особого ухода не требуют. Можно посадить сколько угодно, и никакого напряга. Даже если уеду, они меня дождутся. Ни мне угрызений совести, ни другим дополнительных забот. Вот и все.

– Не все, – однажды не согласилась с ней мама.

– А что еще?

– Просто ты сама кактус.

Натка тогда посмеялась про себя, а теперь, гуляя по саду Пинья де Роса и разглядывая мощное разнообразие цветущих кактусов, от низеньких шарообразных до мощных канделябровых, неожиданно почувствовала жгучую обиду. Они были красивыми, многие пестрели дивными цветами и по-настоящему поражали воображение, но Натка видела одни угрожающие колючки и не чувствовала ничего, кроме острого разочарования, словно кто-то невидимый, вместо того чтобы позволить ей насладиться красотами природы, сделал укол отвращения к ним. Из сада она вышла, даже не взглянув ни на фонтаны, ни на скульптуры, ни на известное во всем мире многообразие опунций – кустовидных кактусов, ладошки которых тянулись к небу коротенькими пальцами, усеянными, точно ноготки, красными, оранжевыми, желтыми и белыми цветами.

«Я – кактус», – призналась себе Натка и тут же поехала к Паоле. Ворвалась к ней в офис без стука и приглашения и, даже не извинившись, почти прокричала:

– Бросай свою палку.

Паола, ничем не выдав удивления, невозмутимо протянула Натке лежащий на столе листок. Лежал он так близко, словно Паола знала, когда подруга придет и о чем попросит. На бумажке был нацарапан номер телефона.

– Какой-нибудь психотерапевт? – вяло поинтересовалась Натка. – Он хоть по-русски говорит? А иначе это бессмысленно.

– Выучишь испанский, – Паола выразительно кивнула на листок, – пойдешь к психотерапевту. Если захочешь, конечно.

– Педагог? – Натка растерялась. – Значит, ты все-таки считаешь, что мне надо учить испанский?

– Я думаю, тебе надо учиться жизни.

– А зачем тогда мне телефон этой женщины? Женщины?

– Женщины. Поверь, именно он тебе и нужен.

У Натки не было другого выхода, кроме как согласиться.

– Ладно. Если ты так считаешь, пойду к ней.

– Только у нее своеобразный метод обучения.

Палка, протянутая Паолой, действительно оказалась мощной и крепкой. Натка вцепилась в нее обеими руками и уже казалась себе настолько сильной, что могла свободно вертеть головой и видеть то, чего раньше не замечала или не хотела замечать. Она настолько увлеклась уроками, что даже забыла поблагодарить подругу. А есть ли для дружбы враг хуже, чем неблагодарность?

Натка набрала номер. Руки тряслись, и сердце стучало. Она отчаянно боялась услышать, что аппарат абонента выключен. Но в телефоне раздались гудки, и уже через секунду довольный голос Паолы произнес:

– Звонишь извиняться?

– Как ты догадалась?

– Просто я бы на твоем месте извинилась. – В голосе подруги не было ни злости, ни обиды, ни надменности.

У Натки на душе полегчало.

– Полечка, ты прости меня, пожалуйста. Со мной сейчас такое творится. Я сама не знаю, что сделаю в следующий момент. Ты, наверное, не понимаешь, но…

– Я как раз понимаю. Ты просто делай то, что написано, и все будет хорошо.

– Откуда ты об этом знаешь?

– Знаю. Ты учись давай дальше, а у меня сейчас тренировка начнется.

– Какая?

– По скалолазанию. Я тебе не говорила?

– Нет.

– Собираюсь попробовать себя в альпинизме.

– Где? – испугалась Натка. – Это ведь опасно.

– Не волнуйся! Тут трос, инструктор и мягкие маты. Все, мне пора.

Паола отключилась, оставив у Натки тревожное чувство. Натка понимала, что подруга вряд ли в дальнейшем ограничится залом. Такую, как Полька, потом и на Эверест потянуть может. И не остановишь ведь сумасшедшую. Однако времени предаваться размышлениям о дальнейшей судьбе отчаянной подруги у Натки не было. Выполнив первый пункт плана, она собиралась незамедлительно приступать ко второму и позвонить сыну, но услышала, как хлопнула дверь гаража. Натка испугалась. Нет, она не подумала о том, что в дом забрался вор или маньяк. Страх охватил ее от того, что в голову сразу же пришла единственная правильная мысль: «Андрей».

– Привет, – буркнул он, уже через минуту появляясь в гостиной, где Натка стояла, все еще сжимая в руках телефонную трубку. – Морги обзваниваешь или все-таки еще больницы? – выдавил муж из себя неостроумную шутку.

– Не надейся! – фыркнула Натка и отчего-то сильнее запахнула свой и без того достаточно глухой халат из плотного шелка.

– Ясно, значит, морги, – удрученно кивнул муж и спросил: – Кофе нальешь?

– Ты кофе приехал попить? – ощетинилась Натка.

– Я вообще-то домой приехал, – тут же огрызнулся Андрей.

– Дома и сам себе налить можешь, – выплеснула из себя Натка фразу, показавшуюся ей чрезвычайно удачной, и, задрав нос, гордо прошествовала мимо мужа вверх по лестнице в кабинет. Только почему-то на каждой ступеньке в такт шагам в ушах у нее голосом Паолы звучало насмешливое: «Ну и дура ты, подруга». Звучало так ехидно и возмущенно, что, уже стоя на пороге кабинета, она обернулась и, посмотрев на мужа, произнесла с вызовом: – И я вовсе не дура!

– А я ничего такого… – растерянно протянул Андрей, потом махнул рукой, словно собирался сказать, что с дуры и взять-то нечего, и ушел на свою половину.

Натка стояла за дверью кабинета, глупо улыбаясь. За последние несколько дней муж уже второй раз бесцеремонно вторгался на ее территорию, и ей это жутко нравилось. Нравилось, но в своих отчаянных попытках не показывать Андрею собственной радости она делала все, что могла, чтобы отбить у него всякое желание впредь поступать так же. И снова она услышала безобидный, но жутко расстроенный голос подруги: «Дура ты, Натка».

– Сама разберусь! – вслух огрызнулась Натка. – Или вот он мне поможет. – Натка кивнула на стол, где валялся ее необычный учебник. Верная своему слову, она даже подошла поближе и заглянула в очередной листок.