Текст книги "Отбор невест для драконьего принца: провести и не влюбиться (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Что он сейчас сказал? Я стояла, открывая и закрывая рот и пытаясь опомниться. Все во мне сейчас горело, я не знала, куда себя деть. Надо было заговорить, надо было сказать хоть что-то, но все слова растаяли во мне.
– И не стоит отказываться от того, чего вы желаете всем сердцем, – продолжал Берт, и его взгляд, кажется, проникал в мою душу так глубоко, как я сама никогда не заглядывала. – Потому что не всеми движет мода и общественное мнение. Я думаю, вы это понимаете.
– Вы читаете мои мысли? – спросила я, с трудом совладав с волнением. Улица плыла перед глазами, ноги вдруг сделались ватными.
– Да, драконы это умеют, – признался Берт. – Это, конечно, дурной тон, простите меня, но я не смог сдержаться. Просто когда рядом с тобой одни фиалки и анютины глазки, то к ним привыкаешь. И когда встречаешь гордый чертополох, то не можешь удержаться и не рассмотреть его получше.
Ах вот, значит, как! Чертополох! Я мигом стряхнула с себя оцепенение и, чувствуя, как кровь приливает к щекам, проговорила:
– Вам нужно научиться делать комплименты, Берт, если вы и дальше планируете общаться с девушками. Вряд ли хоть одна оценит, что ее назвали сорняком.
Берт выпрямился, словно на докладе перед начальством. Кажется, он не ожидал, что я буду говорить с ним в таком тоне.
– А если вы и дальше намерены сотрудничать с нашей конторой, то искренне советую вам воздержаться и от комплиментов, и от чтения мыслей, – продолжала я. – Иначе проводить отбор невест для принца вам придется самому. А я сделаю так, что ни один человек в Тансворте не пойдет вам навстречу!
Это был, разумеется, блеф. Берт позвенит кошельком, и все сделают всё так, как он распорядится. Но я не могла не блефовать.
– Мы договорились? – уточнила я, и Берт кивнул:
– Договорились, раз уж вам так угодно. Никакого чертополоха!
Впрочем, его улыбка, мягкая и светлая, осталась прежней.
***
– Так и сказал, «гордый чертополох»?
Петрова уже сварила свою конскую травку, процедила отвар через марлю и теперь аккуратно, по капельке, заливала в бутылку. Мою историю она выслушала с самым удивленным видом.
– Так и сказал, – ответила я, чувствуя, как во мне снова нарастает гнев. Я специально подпитывала его, чтобы не думать о том, как Берт смотрел на меня, и что мне, возможно, следует быть посговорчивее.
В конце концов, у меня уже были необременительные романчики – что ж, будет и еще один. Но я понимала, что ничем хорошим это не кончится. Я никогда не смогу смотреть на Берта просто как на любовника, с которым можно нескучно провести время.
Он не такой. Да и я не такая.
– Будь проклят тот, кто ввел моду на белобрысых голубоглазых сволочей, – вздохнула Петрова, набирая очередную порцию отвара в пипетку. Содержимое бутылки приобретало нежный зеленоватый цвет, но хотелось надеяться, что Макс обратит внимание не на содержание, а на форму. – И будь два раза проклят тот орк, который постановил, что темноволосая жена – проклятие для мужа. Вышли бы мы с тобой замуж за орков, жили бы сейчас в юртах, да и в ус не дули. А то только наши отцы такие смелые оказались.
Отец Петровой влюбился в ее матушку сразу же, как только увидел, и черные кудри до талии его не смутили. Мой отец, его лучший друг, кажется, решил не отбиваться от уз товарищества, стал ухаживать за моей мамой и обнаружил такое родство душ, что до сих пор носил ей цветы по утрам.
– И не говори.
Петрова перелила остатки отвара в хлебное вино, сполоснула кастрюльку и поинтересовалась:
– А потом он что? После твоей отповеди?
– Рассмеялся. Сказал, что мы договорились, раз мне так угодно. Ох, Амин, я не знаю, что делать…
Вытерев руки, Петрова указала на Бекона, который с самым тоскливым видом дремал на кухонном шкафу, и посоветовала:
– Вон, котику корма задай, чтобы не отощал до вечера. А я пока прикину, какой сегодня престольный праздник, что мы с тобой пришли к Максу с бутылкой.
– День святого Самогония? – предположила я. Гречневая каша с куриным филе отправилась в тазик Бекона – да, котик изволил кушать тазами. Бекон приоткрыл глаза, снисходительно посмотрел на свой обед и тяжело спрыгнул со шкафа.
– А что, хороший праздник, – согласилась Петрова. – Пойдем, отметим с Максом. А насчет Берта… ты не отказывайся вот так сразу. Может, у вас что-то и получится.
– Ох, не трави душу, – махнула я рукой. – Я знаю, что у нас может получиться. Для него это будет просто романчик. А я влюблюсь по уши и получу приятные воспоминания и разбитое сердце.
– Ну почему сразу разбитое, – сказала Петрова, упаковывая бутылку в компании с кренделями и ветчиной в бумажный пакет. – А вдруг у вас что-то серьезное выйдет?
«Чему бы жизнь нас ни учила, а сердце верит в чудеса», – так говорили наши матери, цитируя поэта своей родины, и Петрова разделяла эту точку зрения. В чудеса она верила всей душой.
– Дракон. Высшее существо этого мира. Мужчина, приближенный к верхушке власти, – принялась загибать пальцы я. – И ты всерьез считаешь, что он влюбится в меня? Женится? Мы детей родим?
Кажется, я начинала злиться. На себя, на Петрову, на Берта и на всех вокруг. В особенности на тех, кто придумал моду на белобрысых и синеглазых сволочей.
– Ну а почему бы и нет? – ответила Петрова вопросом на вопрос. – Ты же меня знаешь, я в сказки верю.
На том мы закончили обсуждение Берта и отправились на поиски Макса.
Главный и единственный маг Тансворта обнаружился не под лавкой в парке, не уснувшим в вокзальном туалете, не за решеткой в полиции, а в собственном садике. Макс сидел на скамейке, угрюмо рассматривал гусеницу на листе вишни, и настроение у него было скверным, это точно. Мы с Петровой шли мимо, старательно делая вид, что не собираемся заглядывать в гости – таков был наш план. Макс уловил соблазнительные флюиды из бумажного пакета и энергично замахал нам рукой.
– Барышни! – воскликнул он, едва не падая со скамейки. – Милые барышни, а куда это вы идете?
Петрова покачала пакетом в руке, и в глазах Макса разлился маслянистый блеск. Я невольно подумала, что он был бы вполне привлекательным мужчиной, если бы не постоянная выпивка. Темноволосый и темноглазый, высокий, по возрасту – около сорока, Макс когда-то умел произвести впечатление приличного человека. А потом его бросила жена, и все завертелось…
– А сегодня праздник, господин Макс, – с улыбкой ответила я. – День святого Самогония!
– Вот, идем из церкви, хлебное вино освятили, – добавила Петрова. Церковь Тансворта была вообще на другом краю города, но Макс услышал волшебные слова «хлебное вино» и не обратил внимания на нестыковку.
– Милые барышни, – со стоном грешника, которого терзают в преисподней, воззвал Макс. – Будьте так добры к страждущему, плесните мне освященного вина! Ведь ни одна скотина в городе не наливает! Дескать, бургомистр распорядился…
Ага, похоже, бургомистру надоел вид Макса в луже, и он пошел на крайние меры. Впрочем, это было временно: еще не родился тот выпивоха, который не нашел бы выпивку в случае надобности. Мы с Петровой кивнули и решительно направились к калитке.
Стол накрыли прямо в саду на расстеленном на траве полотенце. Увидев бутылку, Макс решил быть джентльменом и, всячески благодаря нас за помощь страждущему, бросился в дом за стаканами. В качестве немудреной закуски он принес сушеные яблоки и, увидев нашу ветчину с кренделями, с искренней радостью произнес:
– Барышни, вы меня просто спасаете! Сжалился надо мной Господь наш и святой Самогоний!
Петрова скрутила крышечку с бутылки, налила Максу полный стакан и чуть-чуть плеснула нам, чтобы не вызывать подозрения. Макс взял стакан, поднялся и произнес:
– Ну, за святой праздник и моих спасительниц!
Он употребил хлебное вино одним большим глотком, некоторое время стоял, бессмысленным взглядом глядя на нас с Петровой, а потом рухнул на траву, чудом не раздавив накрытый стол на полотенце. Петрова подошла, склонилась над магом и, всмотревшись в его побледневшее лицо, выпрямилась и громким шепотом сказала:
– Лана, кажется, мы его убили.
Я склонилась над Максом. Он действительно не подавал признаков жизни, распластавшись на траве и не дыша. Даже сивушный запах утих.
Первой мыслью было классическое «Что делать». Кто виноват – и так ясно. Прятать труп и делать вид, что нас тут не ходило? Или бежать к шефу Балетти и каяться в содеянном, уверяя, что это несчастный случай, и у нас и в мыслях не было убивать несчастного выпивоху.
Петрова ахнула и указала куда-то на левое ухо свежего мертвеца. Всмотревшись, я увидела, как над ним начинает роиться что-то черное, похожее на мелких мошек. Кажется, эта чернота выходила прямо из уха, словно зелье, которое Петрова подмешала в бутылку, изгоняло из мага пристрастие к выпивке.
На всякий случай мы сделали несколько шагов в сторону, но мошки не причинили нам вреда: когда рой полностью вылетел из уха Макса, то поднялся над крышей его домишки и с легким хлопком рассеялся по ветру. Стало как-то светлее, и задышалось спокойнее. Кажется, зелье Петровой сработало.
Макс завозился в траве. Мы с Петровой бросились на помощь, подхватили мага под белы рученьки и поставили на ноги. Некоторое время он озирался по сторонам, словно никак не мог понять, что тут с ним произошло, а затем дернулся в наших руках, и его стошнило.
– Хорошо, что на еду не попал, – сварливо сказала Петрова.
– Вентувирский червь, – совершенно трезвым и разумным голосом откликнулся Макс. – Так я и думал.
На траве действительно возилось нечто похожее на зеленоватого полупрозрачного слизня. Макс от души прошелся по нему каблуком ботинка, и в воздухе повеяло сивухой. Но вонь рассеялась, и нам сразу стало ясно, что городской маг Тансворта навсегда избавился от пагубной напасти.
– А что это такое? – спросила Петрова, усаживая Макса на скамью. Я убрала початую бутылку обратно в пакет, от греха. Макс провел ладонями по лицу и тоном лектора за кафедрой объяснил:
– Вообще это один из видов восточной порчи. Такого крошечного червя подселяют к человеку, и постепенно он спивается до смерти. Червь питается продуктами распада спиртного и растет. Знатная дрянь вымахала.
Петрова произвела пальцами в воздухе некие жесты, которые выражали крайнее орочье удивление.
– То есть, вы бы что, умерли? – прошептала она. Макс посмотрел на нее цепким оценивающим взглядом и ответил:
– Разумеется. Судя по его размерам, мне оставалось не больше полугода. Это ваша работа? Конская травка, я до сих пор ее чувствую на языке. И отлично сваренная конская травка!
Петрова кивнула, и я с удивлением обнаружила, что моя подруга смущается.
– Старинное орочье средство. Макс, а вы разве не подозревали, что в вас сидит эта гадость?
Макс устало вздохнул.
– Подозревал, да. А потом он начинал испытывать голод, заставлял меня пить, и я напивался и забывал обо всех подозрениях, – он скептически посмотрел на нас и поинтересовался: – Так что вам нужно?
– Ваша работа на отборе невест, – ответила я, и Макс удивленно поднялся со скамьи.
Потом нас ждали бытовые дела. Макс привел нас в дом, отправился в ванную приводить себя в порядок и переодеваться, а мы с Петровой принялись за дело. Через час, когда маг вышел – чисто выбритый, одетый в белоснежную рубашку под черным сюртуком, в отглаженных брюках и сверкающих туфлях – я уже вымыла полы в доме, разогнала пыль тряпкой и собрала пустые бутылки в мешок для сдачи. На деньги, которые Макс получит со стеклянного добра, можно будет купить мобиль, как у принца Эжена. Петрова тем временем ушла на кухню. Морозильный ларь был пуст, в шкафах царило запустение, но, заглянув в погреб, Петрова набрала старых овощей и пустила их в некое подобие свекольника. Наша ветчина тоже пошла в дело. Макс повел носом и блаженно улыбнулся.
– Суп, – произнес он, и его улыбка сделалась еще шире. – Уже не помню, когда я его ел.
– Вот и поешьте на здоровье! – улыбнулась в ответ Петрова. Она была орчанкой, а у орков это в крови – накормить голодного досыта и сделать его своим другом навеки. – Я целую кастрюлю наварила.
Макс взял руку Петровой, поднес к губам, и сквозь зелень на щеках Амин пробился настолько густой румянец, что я даже испугалась за подругу.
– Вы меня спасли, Амин, – с искренним теплом произнес Макс. Петрова вздохнула, и я подумала, что теперь мы обе будем переживать насчет моды на белобрысых сволочей.
– Ешьте на здоровье, – повторила она, пытаясь совладать с волнением. А как тут было не волноваться: Макс смотрел на нее так, словно она была самой прекрасной женщиной на свете, и его восторг был чистым и неподдельным.
Макс опустошил тарелку, затем вторую и только на середине третьей поинтересовался:
– Так что вы там говорили про отбор невест?
– Принц Эжен решил жениться, – стала рассказывать я. От Петровой, кажется, толку не было: она смотрела на Макса так, словно хотела со вздохом произнести: «Бедненький мой!» – Мы с Амин организуем отбор невест, и на первом этапе нужна работа мага, который создаст лабиринт Сфинкса. В лабиринте будут загадки. Мы, конечно, знаем самые простые, но вы же понимаете: какой город, такие и конкурсы.
Макс вздохнул, отложил ложку и поинтересовался:
– А принц Эжен не сказал вам, что для создания лабиринта понадобится кровь невинной девы? И очень много крови?
Некоторое время мы молчали. Я прикидывала: невинных дев в городе много, и все они берегут невинность для законного супруга, как того и требует традиция. Это вам не столица, где на студенческие романы все смотрят сквозь пальцы, это провинция, где все идет так, как было прадедами заведено. Конечно, принц Эжен может щедро заплатить – но кто знает, как будут смотреть на девушку после того, как закончится отбор невест, и не станут ли ее честить продажной особой. Лучше не рисковать.
– А, простите, каким образом надо получить эту кровь? – поинтересовалась Петрова, и я в очередной раз подумала, что сегодня с ней что-то не так. Давненько моя лучшая подруга не выглядела настолько взволнованной.
Неужели ей понравился Макс? Я знала, что Петрова исключительно добра сердцем, всех жалеет, особенно больных и несчастных, но… Неужели?
– Самым что ни на есть анатомическим, дорогая Амин, – сообщил Макс, и я подумала, что и с ним что-то не так. Очень уж вежливый, даже страшно. – Насколько я знаю, во время отборов невест приглашают одну из дочерей благородных домов, при дворе это считается честью. Без крови лабиринт Сфинкса не откроется правильно, могут быть жертвы.
Мы снова умолкли. Петрова задумчиво перебирала свои браслеты, и мне даже захотелось взять ее за руку и спросить: «Да что с тобой такое, ты словно ежа проглотила, и он не знает, с какого конца выйти!»
– У нас таких не найдешь. Мы не в благородных домах, – сказала я. – И что будем делать?
Макс пожал плечами.
– Надо искать. Когда первый этап?
– В пятницу торжественное начало отбора, в субботу первый этап, – глухо ответила Петрова и вдруг поднялась из-за стола, прошла туда-сюда по столовой и спросила так, словно пыталась на что-то решиться и никак не могла: – Кто будет забирать кровь в нашем случае?
– Маг, – так же глухо ответил Макс, и я с трудом сдержала нервное хихиканье. Никто в Тансворте не отдаст дочь господину магу после его пьяных загулов.
Петрова сделала еще несколько шагов, остановилась и, обернувшись к нам, спросила таким тоном, словно собиралась прыгнуть в прорубь в самую морозную зимнюю ночь:
– Я подойду?
Мы с Максом уставились на нее с одинаковым изумленным выражением. У Петровой был роман еще в столице, молодой человек, которого звали Арканжело Линн, вдребезги разбил ей сердце, она рыдала на все общежитие… и теперь хочет сказать, что осталась после этого романа невинной девой? Петрова?!
Впервые мне подумалось, что я очень многое не знаю о своей лучшей подруге.
– Собственно… да, – проговорил Макс, не сводя с Петровой взгляда, и я воскликнула:
– Ты с каких пор невинная дева?! А как же Арканжело?
Петрова всхлипнула и впервые за все время нашей дружбы показалась мне очень маленькой и слабой. Макс поднялся со стула и замер, сжимая и разжимая левую ладонь. В столовой будто бы стало немного светлее.
– А что Арканжело? – вопросом на вопрос ответила Петрова. – Он единственный обратил на меня хоть какое-то внимание. И ничего не смог, когда дошло до дела. И меня же потом и высмеял! Что, вот об этом я должна была рассказать? Я никому ничего не говорила. Пусть уж лучше думают, что у меня были отношения, которые ничем не закончились, чем вообще ничего не было!
Кажется, она не заплакала только потому, что сейчас в ней гудела кровь многих поколений гордых степных витязей. Я подошла к ней, мы обнялись и какое-то время стояли просто так. Только сейчас я почувствовала всю глубину ее одиночества.
– Амин, – негромко окликнул Макс и, когда Петрова обернулась на него, произнес: – Я понимаю вашу самоотверженность… то есть, нет, я не то хотел сказать. Все это, разумеется, очень неудобно и странно, и вы вообще можете подумать, что я сошел с ума. Но до церкви полчаса на экипаже, и если вы, конечно же, не против, то через полчаса мы можем пожениться.
Мы с Петровой открыли рты. Нет, на самом деле открыли. Городской маг Тансворта сделал ей предложение – и мы видели, что он не шутил и был крайне серьезен. Я мельком подумала, что это похоже на запечатление, как у утят: кого первого увидел, тот и мама. Так и тут: Петрова дала зелье, которое избавило Макса от червя, да еще и накормила от пуза – как тут не влюбиться?
Петрова подняла руку к лицу. Опустила. Мне показалось, что она готова упасть в обморок от удивления и растерянности.
– Я порядочный человек, – сказал Макс так, что стало ясно: дни его пьянства позади, и он действительно понимает приличия и следует им. – И я не могу просто так воспользоваться юной леди ради того, чтобы принц смог жениться. Я понимаю, какое впечатление произвожу, и все же…
Петрова завела глаза и рухнула на ковер без сознания. Мы бросились приводить ее в чувство, хлопать по щекам и плескать водой в лицо; опомнившись, Петрова села и некоторое время смотрела куда-то сквозь нас.
– Она просто не может поверить в свое счастье, – объяснила я Максу и сказала уже Петровой: – Давай, поднимайся, заедем домой. Свое светлое платье наденешь, и тогда уж в церковь. А банкет устроим у Хельги в погребке, она как раз сегодня рульку готовит. Давай, пошли уже, нам еще надо загадок подобрать, и Бекон некормленный сидит.
И правда, рассиживаться было незачем: в таких делах надо было хватать жениха за руки и за ноги, пока он не передумал.
– Я согласна, – едва слышно прошептала Петрова, и Макс ответил серьезно и строго:
– Я сделаю все, чтобы вы никогда об этом не пожалели, Амин. Едем!
***
Когда Петрова надела свое праздничное светлое платье с едва заметными голубыми ромашками, то я подумала, что она и правда похожа на невесту. Амин выглядела такой счастливой, что мне иногда начинало казаться, будто я сплю. На всякий случай у нас хранилась запасная фата – на свадьбах иногда чего только не случается – и, аккуратно заколов ее в быстро подобранных темных волосах Амин, я едва не рассмеялась.
Петрова выходит замуж! Еще утром мы и представить такого не могли!
– Ох, Лана… – вздохнула она и обернулась ко мне от зеркала. – Это что, правда?
– Правда, – кивнула я, улыбаясь от радости, как дурочка. – Внезапная, конечно, даже скоропостижная, но правда.
– Вот кто бы мог подумать, а?
– Да никто бы не мог. Но он на тебя смотрит, как… – я замялась, подбирая выражения. – Как в прежние времена на бутылку.
Петрова вздохнула и села на край кресла. Ею овладела та растерянность, которую мы не раз видели у невест, чьи свадьбы организовывали.
– Мне кажется, он неплохой человек, – каким-то скомканным тоном проговорила Петрова. Я присела на подлокотник, обняла ее и ответила:
– Конечно, неплохой. Он всегда был добрым и умным, ты же знаешь. А теперь еще и не пьет.
Петрова посмотрела на меня, и в ее глазах заблестели слезы.
– А почему так поспешно? Нет, мы, конечно, знакомы, да мы с тобой ведь всех в городе знаем, но… не до замужества же!
– Порядочный человек, – ответила я. – И не тянет Бекона за подробности. Да и твой борщ… за такие борщи душу продают, даже если они без мяса. Ну и потом… Когда девушку просто берут и отдают тому, кого выбрали родители, не спрашивая, хочет она того или нет, то это тоже не великое счастье на мой взгляд.
Петрова всхлипнула и, стерев набежавшую слезинку, спросила:
– То есть, ты думаешь, надо брать?
– Конечно! – воскликнула я. – Надо прыгать и хвататься. Государственный маг, чиновник – это очень хорошая партия. Родителям сегодня письмо отправим, как они обрадуются, представляешь?
Петрова растерянно улыбнулась – эта улыбка сделала ее лицо тихим и нежным.
– Так что замуж, Амин, замуж! – бодрым тоном воскликнула я. – Тем более, жених готов, счастлив и ждет с нетерпением!
Мы вышли из дома и увидели, что возле калитки собирается небольшая толпа. Конечно, сначала люди шли посмотреть на Макса, которого уже давно никто не видел трезвым – потом, когда выяснилось, что в руках у него торопливо собранный свадебный букет из традиционных белых роз и лилий, а в петлице сюртука – бутоньерка, народный интерес вырос до невообразимых высот. Когда Петрова, которая почти утратила зелень лица от смущения, вышла из дверей, то все зеваки удивленно замерли и дружно приоткрыли рты.
Амин Петрова, девица-полуорк, выходит замуж! За государственного мага, который с чего-то вдруг бросил пить и теперь выглядит вполне прилично, хоть свою дочку за него отдавай. А тут Амин Петрова! Макс протянул Петровой букет, она взяла его под руку, и вдвоем они двинулись к ожидавшему их экипажу.
«Не на похоронах же», – подумала я и бахнула хлопушкой над женихом и невестой, осыпая их алыми бумажными сердечками и рисинками – в знак вечной любви, богатства и обильного потомства. Это послужило знаком: собравшиеся зааплодировали, закричали поздравления, и кто-то еще, кажется, студенты, спасенные мной от отчисления, рванули новые хлопушки.
Одним словом, к церкви мы отъезжали празднично, как и полагается на свадьбе. Когда наш дом, в котором мне теперь предстояло жить одной, остался позади, то Макс, который осторожно держал Петрову за руку, произнес:
– Вы знаете, Амин, когда-то еще в студенчестве мне предсказали, что однажды я встречу свою судьбу. Как я ее узнаю? О, очень просто. От доброго сердца и светлой души она исцелит меня и накормит.
На щеках Петровой снова зарозовел румянец.
– Предсказатель особо отметил, что я должен сделать все, чтобы не потерять свою новую жизнь, – продолжал Макс и, глядя на него, я подумала, что теперь, когда конская травка избавила его от червя, он выглядит исключительно приличным джентльменом. Петровой повезло, и я была за нее рада. – Поэтому сегодня я несколько оторопел, когда все случилось. Но судьбу не упущу, это точно.
Амин дотронулась до края глаза – кажется, ей снова хотелось расплакаться.
– У орков говорят, что предначертанные браки всегда будут счастливыми, – едва слышно промолвила она. – Шаман так сказал моему отцу, когда он женился на маме.
Макс улыбнулся и сжал ее руку.
– Предначертанный брак, отлично сказано! А счастливым мы его сделаем вдвоем!
Возле церкви тоже толпились зеваки. Всем хотелось посмотреть на то, как государственный маг будет брать в жены Петрову. Когда мы вышли из экипажа, то над счастливой парой загрохали хлопушки, и люди захлопали в ладоши, на все голоса желая Максу и Амин счастливой жизни. К своему удивлению, я заметила среди зевак Берта: тот стоял, держа в руках большую коробку, и, увидев меня, улыбнулся и пошел в церковь вместе с нами.
– Вам ведь понадобится шафер, Макс? – без приветствий осведомился он. – Почту за честь быть им!
Они обменялись рукопожатием, а румянец Петровой сделался еще гуще. Она, должно быть, представляла, как будет писать родителям о том, что шафером на ее свадьбе был дракон, лучший друг ее высочества Эжена. Город будет гудеть об этом неделю, рассуждая на все лады, как повезло этой зеленой орчанке.
Ну и правильно. Темноволосым и темноглазым тоже должно везти.
Мы вошли в храм, где священник уже приготовил широкую красную ленту, чтобы перевязать руки жениха и невесты – судя по его довольному лицу, Берт уже успел оплатить церемонию. Когда Макс и Амин встали у алтаря, а мы с Бертом отошли чуть в сторону, то мне вдруг стало грустно.
Наша дружба не прекратится – но в определенном смысле дальше я пойду совсем одна. Старая дева это не тот человек, которого принято часто привечать в гостях. Мы с Амин будем работать вместе, но теперь все будет по-другому – и легкая печаль царапнула меня.
Дальше я буду одна.
– Вам очень идет улыбка, – негромко заметил Берт, словно прочел мои мысли. – Улыбнитесь, Лана! Сегодня у нас праздник!
Глава 6
В коробке, принесенной Бертом, был стеклянный цилиндр со старинными золотыми монетами, которые сейчас стоили целое состояние – подарок от принца Эжена и Гаспара.
– Они сожалеют, что не смогли прийти на церемонию, – сказал Берт, когда мы приехали в погребок Хельги. – Кое-что на занятии пошло не так, и теперь Эжен лечится, а Гаспар лечит. Но они надеются, что вас порадует этот скромный дар.
Новоиспеченные супруги переглянулись и улыбнулись так, что стало ясно: несмотря на быстрый брак по предсказанию, из них выйдет замечательная пара почти без разницы в росте, но со сходными убеждениями по жизни. Например, как выглядит лучший подарок на свадьбу, на день рождения, да на любой другой праздник? Конечно, он выглядит, как деньги. Потому что этого добра всегда недостает, в отличие от всяких прочих чашек и фигурок денежной жабы.
К нашему приходу в отдельном уголке уже был накрыт стол: большие смуглые рульки на деревянных подносах, маринованные овощи всех сортов и видов, картошка, запеченная в сливках с чесноком – одним словом, пир горой. Рассаживая нас, Хельга сообщила:
– А за счет заведения еще пирог с клубникой. Счастья вам, дорогие мои!
Новоиспеченные супруги поблагодарили хозяйку заведения, а Макс едва заметно провел пальцами по воздуху, и я услышала, как в стенах что-то зашелестело.
– Что это было? – поинтересовалась я, отрезая кусок мяса.
– Навсегда вывел отсюда мышей, – ответил Макс, и я уважительно кивнула.
Амин была счастлива так, как может быть счастлив человек, который давно отрекся от своей мечты, и вдруг она сбылась – ярко, чисто, свежо, как раз так, как он и хотел. Мы ели мясо с картошкой, желали счастья молодым, и я чувствовала, что это последний день той нашей дружбы, которая была до этого.
Впереди была новая жизнь, и я ей радовалась. А то, что у этой радости была нотка грусти, так это даже лучше. Так радость звучит отчетливее.
Потом, когда все было съедено и выпито, мы вышли на улицу, и экипаж увез Амин и Макса в дом господина государственного мага. Некоторое время мы смотрели им вслед, а потом я сказала:
– Что ж, прогуляюсь пешком, пожалуй.
– Позволите составить вам компанию? – поинтересовался Берт так, что было ясно: он составит, даже если я не позволю.
– Это общая улица, – ответила я. Берт улыбнулся, предложил мне руку, и на нее пришлось опереться. Так мы и пошли дальше: уже вечерело, Тансворт окутывали мягкие летние сумерки, и гуляющий народ с любопытством косился в нашу сторону. Сегодняшний день был просто подарком всем городским сплетникам. Мало того, что Амин внезапно взяла и вышла замуж, так еще и я гуляю в компании лучшего друга его высочества!
– Я был прав, – сказал Берт через несколько минут. – Вы действительно чертополох, Лана. Гордый, прямой и независимый. Вы знаете, что он на гербе Северной Фуллы?
– Я училась в университете, – ответила я. – А вам, кажется, нравится меня дразнить, потому что вы понимаете, что я никуда не денусь до конца отбора невест.
Берт мягко усмехнулся.
– Но вы же в самом деле не похожи на остальных барышень, Лана. И это как раз то, что меня в вас привлекает.
– Лучше молчите, – посоветовала я. – До моего дома десять минут пути, это не так долго, чтобы сделаться в тягость.
Берт понимающе кивнул.
– Вы теперь будете жить одна. Не боитесь?
Я удивленно посмотрела на него.
– Кого мне бояться в Тансворте? Нас с Амин здесь все знают и любят.
– Преступников? – предположил Берт. – Воров?
Кажется, он собирался предложить мне свою защиту – я напомнила себе, что в очередной раз разбитое сердце не входит в мои планы. Потому что да, мы можем закрутить роман – но ничем хорошим это не кончится.
Он дракон, пусть и в ссылке. Наверняка для него уже присмотрели достойную партию, светловолосую и синеглазую, из достойной столичной семьи, а не полуэльфийку из провинции.
– Если вы еще не заметили, то здесь никто не запирает дверей. Кажется, десять лет назад у проезжающего украли кошелек, вот и вся преступность. Шеф Балетти списывает все на профилактику правонарушений, но тут просто порядочные люди. Так что мне некого бояться, – сказала я и только потом поняла, что у меня вышел целый монолог, и я волнуюсь.
– А то угостили бы меня кофе? – предложил Берт, с улыбкой посмотрев на меня. Мы уже подходили к дому – мясная лавка была закрыта, Бекон сидел у калитки с тоскливой физиономией и, увидев меня, издал долгий печальный мяв.
«Пожалей котика, бесстыжая!» – примерно так можно было перевести его стенания на человеческий язык.
– У нас нет кофе, – ответила я резче, чем собиралась, и осеклась. – То есть, у меня нет.
Я теперь одна. Больше нет никакого «у нас». Амин уехала в новую жизнь, и наш дом был пуст – смотрел темными окнами, поскрипывал полами и ставнями, и я вдруг подумала, что никогда не чувствовала себя настолько одинокой.
Мы с Амин всегда были вместе, с детства. Наши родители дружили; мой отец, сирота, воспитывался как общий сын клана. Кажется, первой, кого я помню, была не мама, а Амин, которая перевернула мне на голову ведерко золотистого песка.
И вот мы пошли новыми дорогами – но это не повод хвататься за Берта, чтобы заглушить одиночество.
– Вон кондитерская лавочка еще открыта, – Берт указал на освещенные окошки «Сластей и страстей», через два дома от моего. – Я куплю кофе и что-нибудь к нему, – он сделал паузу и добавил: – И это действительно будет только кофе и выпечка, ничего больше.
– Кажется, с вами проще согласиться, чем убедить, что мне от вас ничего не нужно, – вздохнула я. – Что ж, хорошо. Пусть будет кофе. Но еще раз назовете меня чертополохом, и я вылью его вам на голову.
Берт рассмеялся и признался:
– Лана, вы определенно мне нравитесь. Я скоро буду!
Оставив меня у калитки, он быстрым шагом двинулся в сторону «Сластей и страстей», и, глядя ему вслед, я думала, что мне нравится смотреть на него – прямого, стройного, решительного. Впрочем, долго смотреть мне не пришлось: от соседних ворот отделились темные тени, которые оказались мамашей Бантан и ее доченькой. Обе леди уперли руки в бока и выглядели так, словно собирались броситься на врага.
