Текст книги "Остатки былой роскоши"

Автор книги: Лариса Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

5

Ночь. Полная луна. Кладбище. Но теперь уже не старое, а новейшее. Неподалеку есть еще одно, но там тоже хоронить негде, вот за городом и выделили место для нового кладбища. Его не успели огородить, потому что не решили, где границу делать. Новое кладбище на романтический лад не настраивает и не выглядит столь пугающим, как старое. Здесь все распланировано по квадратам, могилы находятся в строгом порядке одна за другой, растительности нет, разве что кое-где чахлая березка или ива растет, посаженная совсем недавно. На новом кладбище однообразно, ориентиров нет, пространство огромно. Семь человек остановились у первых могил. А темно, хоть глаз выколи. Только луна, выглядывающая из-за быстро бегущих туч, высвечивает кладбищенский ландшафт.

– Где же искать могилу Рощина? – спросил Сабельников. – Арнольд Арнольдович, не подскажете?

Тот молча отвернулся, выразив тем самым свое осуждающее «фе».

– Я скажу, – заявил Ежов, суетливо доставая блокнот из внутреннего кармана пиджака. – Я сегодня ездил сюда. Хотел убедиться, что могила Рощина существует, сами понимаете. Мне сторож объяснил, как найти, назвал ориентиры, а я записал еще и номер могилы. Идемте.

Медведкина в принудительном порядке заставили взять фонарь, поскольку лопату тот отказался брать в руки твердо. Правда, еще в здании администрации он не хлопнул дверью, не ушел с гордо поднятой головой после произнесения своих обличительных речей. Возможно, его удержал страх перед неизвестностью или боязнь остаться в одиночестве перед гневом Кима, или любопытство погнало его на кладбище. Так или иначе, но он шел сейчас вместе со всеми к могиле Рощина с тревожно стучащим сердцем. Семерка не стала бродить среди памятников и могильных холмиков, пошла напрямую, перескакивая через оградки, а то и шагая прямо по плитам. Мужчины любезно подавали даме руку, хотя та прекрасно обходилась без посторонней помощи. Кому-кому, а уж Зиночке преграды нипочем, когда есть цель. А до нее в конце концов добрались. Семерка окружила место захоронения, замерла в молчании – очевидно, каждый вспомнил сакраментальное «мементо мори». Обыкновенный холмик и крест с надписью, памятник пока не поставили – могила должна дать усадку. Свежие цветы на ней говорили, что могилу навещают живые. Семь человек стояли и молчали.

– Ну? Что стоите? – несмело пробормотала Зина. – За дело.

– Да, не вам же рыть, – подковырнул ее Бражник.

– Хватит! Хватит! – рявкнул Сабельников и первый погрузил в рыхлую землю штык лопаты. Так сказать, личным примером показал, как надо работать физически.

К нему присоединились Бражник и Фоменко. У этих работа спорилась куда лучше, чем у мэра. Хрусталев стоял, нежно прижимая лопату к груди и улетев мыслями далеко, – одно слово, блаженный. Его вернул на землю Сабельников:

– Не стой истуканом, Матвей Фомич. Ручками давай, ручками.

Хрусталев встрепенулся и нехотя, натужно, неторопливо и неуклюже принялся разгребать землю саперной лопаткой. Ох и непривычен каторжный труд землекопа. Зина, понаблюдав за работами, решила, что дело движется недостаточно скоро, вырвала лопату у Хрусталева и начала скоро орудовать ею...

Степа выбрал прекрасное место для наблюдения. Кто-то не пожалел денег на два мраморных памятника, высившихся на постаменте, объединявшем две могилы. Отсюда кладбище просматривалось как на ладони. Приложив прибор ночного видения к глазам, опер не выпускал из виду крадущихся среди надгробий семерых полуночников. Вдруг почувствовал тепло, вздрогнул. Как-никак кладбище, да еще ночью! Но то была Яна.

– Янка! Я где сказал быть?! – шикнул на нее.

– Тише, Степа, а то упустишь своих шишек. А здесь ничего, тихо только... А я компании люблю. Между прочим, сегодня пятница, тринадцатое – день нечистой силы. Представляешь, в полночь выходят покойнички из могил – и начинается здесь шабаш...

– Ладно тебе! – тихонько оборвал ее Степа. – Развыступалась!

– Степа, дай посмотреть в бинокль, а?

– На, все равно не отстанешь. Дернул же меня черт попросить тебя пожрать привезти. От голода бы не умер, а ты теперь под ногами путаешься.

Яна, поднеся к глазам бинокль, от восторга только открывала и закрывала чудный ротик. А Степа в это время, глядя на подружку с нежностью, думал, что без Янки сегодня было бы совсем тоскливо. С ней даже кладбище дискотекой покажется. Любит ее? Он затруднился бы ответить. Знакомы они полгода, разные, как шар и кубик, но почему-то тянет их друг к другу. Он серьезный, неторопливый, она болтушка и на месте не сидит. Он двадцать раз подумает, прежде чем сделать шаг, Яна вообще не думает. Так с предложением было: провел с ней ночь, потом предложил выйти замуж, но думал об этом месяца два. Она же сразу: давай, и быстрее. Иногда наивная откровенность Яны ставила Степу в тупик, тем не менее с ней весело, она его дополняет. К тому же Янка выделяется из толпы – очень симпатичная, даже красивая. Особенно носик у Яны славный – прямой и аккуратный. Есть надежда, что их дети не унаследуют нос Степана, малопривлекательный, даже уродливый, по его мнению, курносый нос. И вообще, у него масса недостатков. Когда он так рассуждал, возникал сам собой вопрос: а что она в нем нашла? Но у Яны про то не спрашивал. Раз согласилась выйти замуж, значит, недостатки ее не волнуют. Он потянулся и поцеловал ее в щеку. Никакой реакции, бинокль занимал ее полностью.

Степа попытался отнять прибор:

– Ну хватит, отдай.

– Подожди, Степочка... Ой, как здорово видно... Слушай, Степа, а здесь еще кто-то есть... Крадутся за твоими... Вампиры, наверное, кровь будут пить у твоих. А мы посмотрим, да? Ну подожди еще немножко! Сейчас отдам... секундочку...

– Дай, я сказал! – вырвал прибор Степан и приставил к глазам. – Где? Где они, те, кто крадется? Где?

– Вправо чуть-чуть... я там их видела. Степа, это призраки?

– Не знаю, все может быть. Ага, вижу. Интересно... Все, теперь ни звука.

Высокопоставленные землекопы выбились из сил. Выпили, подкрепляя себя, с литр коньяка и четыре бутылки-огнетушителя минеральной воды, взопрели от непосильной работы. Начав раскопки, торопились неимоверно, так как в подсознании гудело: застукают за неприличным занятием, грязных и потных, а у Зиночки вдобавок порвалась узкая юбка по шву, – скандал будет на всю Россию. Но вот лопаты ударились о крышку гроба! Все одновременно получили выброс адреналина в кровь. Отдышавшись, Бражник негромко крикнул:

– Кидайте веревки.

– Зачем его наверх тащить? – пугливо спросил Хрусталев, стоя у края ямы. – Откройте и посмотрите. А то потом спускать еще...

– Какой ты умный... – набычился Фоменко внизу. – Тогда полезай на наше место и открывай. А мы сверху посмотрим, как ты будешь это делать. В гроб ногами залезешь? А то ведь места здесь нет...

Хрусталев больше не стал возражать, а готовил гроб к поднятию. Размотали веревки, с трудом оплели ими гроб, выползли наверх. Поначалу, когда подумали заняться раскопками, о веревках даже не вспомнили, но, когда подъезжали к окраине города, Бражник спохватился:

– А как гроб доставать из могилы будем?

Фарами просигналили Ежову, тот остановился. Обговорив, где взять веревки, забежали в какой-то двор. Там досыхало белье, развешанное по двору, которое не успели снять. Так и стащили веревки, бросив белье на скамьях и столах для забивания козла.

Новоявленные могильщики, вытащив гроб наверх, озадачились: гроб показался легким. Впрочем, рабочей-то силы много – включая ударницу Зину, шесть человек вытаскивали гроб. Один Медведкин от участия в акции эксгумации отказался, отошел к соседнему надгробию, демонстративно сел и отвернулся. Гроб поставили на землю. И уставились на него, не решаясь оторвать крышку. Столько этому моменту предшествовало волнений, столько было пережито ужасов... Вот стоит он – гроб, под крышкой разгадка стольких загадок... Но поджилки тряслись, да душа в пятки ушла. Страшно, аж жуть!

– Ну? – скользила хищным оком Зиночка по мужикам. – Открывайте.

– Вот вы и открывайте, – угрюмо вымолвил Бражник.

– Вы же мужчины! – нашла убедительный аргумент Зина, дабы устраниться от последнего решающего шага.

– А вы женщина, – ехидно заметил Бражник. – Глядя на вас, думаешь, что наступил матриархат, такая вы крутая. Вот вам и флаг в руки, то есть топор. Вскрывайте гроб.

– Ах так! – И Зина вскинула вверх подбородок, как, наверное, вскидывали его первые комсомольцы перед белой контрой, – гордо и непреклонно. – Значит, на меня возлагаете? Слизняки вы! И дерьмо!

– Мы все дерьмо, – согласился Медведкин со своего места отстранения. – И вы вместе с нами.

Зина грубо вырвала топор из рук Ежова, фыркнула презрительно и высокомерно, приблизилась к гробу... и решимость покинула ее.

– Погодите, – неожиданно сказал Сабельников, поведя носом. Остальные насторожились. – Гроб уже стоит здесь какое-то время. Вы ничего не чувствуете? А ведь трупы, как известно, издают вонь...

Его слова и подтолкнули гробокопателей к действиям. Они вскрыли крышку.

– Дай посмотреть. – Яна говорила едва слышным шепотом, пытаясь вырвать бинокль. – Ну дай, никогда же не видела призраков живьем.

Заречный шикнул на девушку строго и немного грубо. Напрягая зрение, он высматривал действия семерки и еще тех... непонятно кого. Неизвестные залегли возле объекта, то есть невдалеке от могилы Рощина раскапывающих ее отцов города, и ничем себя не выдавали, просто лежали. Когда достали гроб, Степан еле удержался, чтобы не ринуться к господам-начальникам и не набить их сытые рожи. Однако понадеялся, что это сделают неизвестные из засады. Но те не двигались. Степа недоумевал. Некоторое время спустя семерка отодрала крышку гроба, которая со стуком выпала из их рук. Что потрясло семерку, Степа не видел. Зашептал Яне на ухо, девушка начала отказываться:

– Кофту выпачкаешь...

– Яна! – наклонил ее за шею Степа. – Надо!

Она недовольно согнулась, упершись руками в колени. Степа, предварительно извинившись, с короткого разбега вскочил на спину Яны, затем ловко оседлал высокий памятник. Ухватившись за крест наверху, поднес к глазам бинокль. Поведение семерки было странным – они стояли растерянные, а не напуганные. От напряжения резало в глазах, но Степа все же рассмотрел гроб, даже заглянул в него. Потом он сполз с монумента на Яну и свалился вместе с ней на землю. Теперь Степа больше следил за наблюдателями, залегшими неподалеку от могилы Рощина. Семерка торопливо зарыла гроб и двинулась по направлению к Степе. А неизвестные наблюдатели так и остались лежать, где лежали. Степа с Яной рванули к машине, где ждал Толик, поставив авто за горой мусора в очень темном месте. Оба забрались на заднее сиденье, затихли, Степа перестраховался и зажал рукой рот Яне. В это время «столпы» города рассаживались по двум своим машинам. Взвизгнув тормозами, они умчались, а Степа предупредил водителя:

– Ждем, Толян, не шебуршись.

– Кого ждать? – спросил тихонько тот.

– Кого надо. Тс-с!

Несколько минут спустя из темноты кладбища появились фигуры. Поскольку в этой части местности стояли столбы с фонарями, фигуры были хорошо видны. Яна сжалась и ухватилась за Степу двумя руками, но не из страха, а от восторга, что видит призраков. Пятеро призраков залезли в импортную машину и бесшумно проскользнули мимо. Степа шепнул Толику:

– Езжай за ними. Только как мышь, шепотом.

– А почему у этих, первых, рожи были как с похорон? – поинтересовалась Яна, когда Степа отпустил ее.

– Считаешь, что они со свадьбы возвращались? – отозвался он, перелезая на сиденье рядом с водителем.

– Степа, а почему у призраков носы не провалены? – спросила Яна.

– Они не болеют сифилисом, – нашелся Степа, Толик заржал в голос и сразу осекся, с напряженным вниманием следя за машиной впереди, выводил свой автомобиль на дорогу.

У девушки вопросы не иссякли:

– Может, и машина не машина, а призрак?

– Яна, сколько тебе лет? – спросил Толик.

– Девятнадцать, а что?

– В девятнадцать лет верить в призраков...

– Кто вам сказал, что я верю? – хихикнула Яна. – Что я, дура? Я вас развлекаю. А вообще-то так хотелось бы верить хоть во что-нибудь необычное. Кругом такая скука, ничего таинственного, загадочного...

– Лично мне загадочного хватает, – сказал Степа. – У меня с раннего утра сплошные загадки... Так, Толян, стань чуток поодаль... Ага, выходят. И в призраков я верю. С сегодняшнего дня. Твоя пятница, тринадцатое, закончилась, Янка.

Глава 5
КУДА СБЕЖАЛ ПОКОЙНИК?

1

Если бы сейчас кто-нибудь случайно заглянул в гостиную мэра, закричал бы от ужаса. Шесть человек походили не то на кочегаров, не то на землекопов: одежда грязная, вроде как закопченная, лица в потеках, только глаза сверкают белками... Один Медведкин выглядел прилично, но и он был потрясен не меньше остальных.

Открыли они крышку, а гроб пустой. Рощина там нет. Участники несанкционированной эксгумации поспешили кое-как заколотить гроб, второпях сбросили его в могилу и закопали, едва не забыв про крест. Сделав дело, рванули с кладбища в резиденцию Сабельникова, хотя теперь ее можно было бы назвать и явкой. Там все основательно подкрепились водкой и коньяком без закуски и в гробовом молчании. Глядели друг на друга потрясенно, ожидая, что кто-то из присутствующих разъяснит феномен исчезновения Рощина из гроба. Да, все надеялись увидеть там Рощина, на том и успокоиться. Тогда стало бы окончательно понятно, что их дурачит мошенник, двойник. Но Рощина в гробу не оказалось! Это не умещалось у них в голове.

– Что происходит? – наконец нервно произнесла Зина. – Куда делся Рощин? Я вас спрашиваю: где труп? Мне кто-нибудь может вразумительно это объяснить?

– Знаете, хотелось бы от вас услышать ответ на поставленный вопрос. – Медведкин закинул ногу на ногу и отвернулся, всем своим поведением показывая, что не намерен продолжать общение с вандалами.

– Выходит, Ким жив? – проговорил удрученно Фоменко.

– Что за чушь вы несете? – взревел Бражник. – Он не может быть жив, сколько раз повторять! Поймите, человек, лежавший в гробу, который закопали...

– Согласно материализму все верно, – развел руки в стороны Фоменко: мол, я не возражаю, – но тогда куда он делся?

– Ушел, – сказал Хрусталев так, будто уйти из могилы – то же, что выйти из квартиры. – Примите факт: если тринадцатое число выпадает на пятницу...

– Оставьте! – взвыл Ежов. – Оставьте же ваши суеверные бредни! Это невозможно слушать! Вы взрослый человек, а несете такой идиотизм, от которого уши вянут. – Валентин Захарович схватил телефон и отдалился в угол. Через минуту он разговаривал с женой: – Аля? Аля, это я... – Пауза, наполненная молчанием в гостиной и неразборчивыми ругательствами, доносившимися из трубки. – Аля, подожди, дай объяснить... Аля, пойми, у меня очень, очень серьезные неприятности...

Видимо, Аля бросила трубку, наговорив мужу гадостей, потому что Валентин Захарович подавленно вздохнул и вернул телефон на место, посматривая на всех с опаской. Но опасался он напрасно, потому что его разговор с женой сейчас совершенно не интересовал остальных членов их семерки. Им даже в голову не пришло прислушиваться к лавине оскорбительных слов, доносившихся из трубки, и насмехаться над Ежовым, человеком с болезненным самолюбием.

– Так что же получается, – заполнил паузу Сабельников, которого нахалята вдруг совсем перестали беспокоить, – Рощина живым, что ли, зарыли, а потом отрыли?

– О господи! – воскликнула Зина. – Ни один дурак не даст закопать себя живьем. Только в дешевых романах такие выкрутасы можно найти.

– А вы читаете лишь дорогие романы? – с невинной физиономией спросил Медведкин, но именно эта невинность выглядела вызывающей.

– На что вы намекаете? – взвилась Туркина и подскочила с кресла.

– Боже упаси мне намекать вам, – все с той же невинностью сказал Арнольд Арнольдович. – Я просто хотел сказать, что Гюго не писал дешевых романов.

– При чем тут Гюго? – окрысилась Зиночка, очевидно, незнакомая с Гюго. О, как она была не похожа на Зину в кабинете, на банкете, на открытии выставки, на сцене театра, где выступала в качестве почетного гостя, и так далее. События двух суток превратили ее из королевы в базарную бабу.

– Заткнитесь! – Мэр оставался мэром и в неофициальной обстановке, по крайней мере, его слушались – приказ подействовал. – Надоели! То одни лаются, то другие... Лучше подумайте, как нам выбраться из тупика. И первый вопрос на повестке ночи у нас стоит такой: куда сбежал покойник?

– Вопрос, конечно, очень интересный, – хихикнул Бражник, но сразу же помрачнел: – Извините, это чисто нервное. Давайте плясать от печки. Идея с двойником теперь отпадает, так? Ким умер три месяца тому назад, четверо из нас семерых видели его в гробу, так? – Заметив недоверие на лицах Ежова и Туркиной, добавил: – Я лично могу засвидетельствовать, что похоронили Кима, и никого другого. А вот как ему удалось выбраться из могилы... Простите, это уже из области фантастики. Допустим, как в дешевом романе, его закопали живьем, а потом откопали. Но это невозможно! Кима хоронили днем, рядом было вырыто еще несколько могил. Следом за нами делали захоронения, следовательно, днем, после наших похорон, откопать могилу, чтобы достать Кима, не могли. Это возможно сделать только ночью. Выходит, он должен был пролежать под землей несколько часов, а кислород у него закончился бы за каких-то полчаса...

– Почему вы не допускаете мысли о существовании потустороннего мира? – взял слово Хрусталев, ему не хватало только трибуны. – Он есть. Сегодня вам представили доказательства, а вы, наоборот, разуверились в этом. Странно, понимаете ли! Вы упорно стоите на позициях Фомы неверующего. Вспомните предыдущую ночь и часовню. Кто мне объяснит исчезновение Рощина из часовни? Ну-ка, марксисты-ленинисты, давайте. Ага, не можете! Сегодня мы не нашли труп в гробу и пытаемся разложить события в соответствии с принципами материализма, а его время проехало. Потому к единому мнению не приходим, но есть данность: Рощин вышел из могилы. Это называется перемещение в пространстве, что вполне объясняется оккультными науками. А вы никак не хотите принять этот феноменальный факт, разрушающий ваше окостенелое мировоззрение.

– Фантастика или реалия, меня это не интересует! – взорвался Ежов. – Рощин гуляет на свободе. Меня не волнует, каким образом он вылез из гроба. Я хочу знать, куда он сбежал и где находится сейчас. Он подготовился и теперь начнет нас забивать, как скот, о чем нагло предупредил. А я, знаете ли, еще намерен пожить.

– К этому я и вел, пока меня не перебили, – спокойно сказал Бражник, бросив взгляд на Хрусталева. – Нам надо вычислить, где прячется наш покойник. Вот и все.

– Уф, – устало выдохнул мэр и потянулся к стакану с виски, у него уже не осталось сил на бодрствование. – А любовница? Может, он спрятался у нее?

– У гражданской жены? – оживилась Зина. – Я виделась с его сыном в школе еще утром. Ребенок сказал, что его папа умер.

– Вы, мадам, допрашивали ребенка?! – ужаснулся Медведкин.

– Нет! – рявкнула Зина. – Я подвела к тому, что он так сказал.

– Браво, мадам! – Он зааплодировал. – Вы даже, оказывается, хуже, чем о вас говорят в народе.

– Плевала я на ваш народ, – отвернулась от редактора Туркина.

– Когда-нибудь он плюнет в вас, – не унимался революционно настроенный Медведкин. – Представляете, какой это будет плевок? Вы утонете.

– Нет, это уже сверх меры! – заорал Ежов. – Я больше не могу. Сейчас пять часов утра. Давайте разойдемся, поспим, наконец! Иначе мы поубиваем друг друга...

– Может, он этого и добивается, – буркнул себе под нос Медведкин и встал. – Я согласен с Валентином Захаровичем, нам пора разойтись, а завтра... то есть сегодня, но попозже, на свежую голову еще раз все обсудим. Авось да и придет нам умная мысль.

Члены семерки настолько выбились из сил, что ни у кого не нашлось возражений. Ежов повез Зиночку и Хрусталева, надоевшего всем каббалистическими познаниями, Фоменко отвез Бражника и Медведкина. Из нынешней ночи состав семерки вынес одни противоречия, не остановившись ни на одной версии, которая бы прояснила ситуацию.

Оставшись в одиночестве, мэр достал бутылку коллекционного коньяка, которую берег для особого случая. Вот и настал ее час. А то заберет его покойник в мир иной, и Николай Ефремович не откушает редкого напитка – несправедливо. Вообще-то таких бутылок в подвале пруд пруди, но жена держит подвал закрытым, а ключ с собой носит. Николаю Ефремовичу удалось украсть бутылку. Налив полный бокал, он выпил с жадностью и свалился на диван. Принятая доза вырастила чертей до тары под шампанское. Они ползали по телу мэра, а Сабельников не в состоянии был дать им по рогам. И позвать некого на подмогу. Помощников он отпустил гулять на четыре стороны, не подумав, что не любит одиночества. Да ведь с помощниками не станешь выкапывать труп – дело-то сугубо тайное.

Зазвонил телефон. И звонил долго, пока Николай Ефремович не сполз с дивана и не достиг журнального столика на четырех конечностях. Взяв трубку, проорал:

– Ну вот он я. Какого хрена надо?

– Это Рощин.

– Ты? – Николай Ефремович встрепенулся и даже немножко протрезвел. – Слушай, ты где? А мы тебя искали, искали и не нашли. Куда ты сбежал из... ящика, а?

– Да так, погулять вздумалось. Не ждал гостей, уж извини.

– Слушай... – Николай Ефремович понизил голос, словно опасался подслушивания. Впрочем, чертей кругом было полно, они и могли подслушать. – Все эти козлы не верят, что ты вышел из могилы, а я верю.

– Правильно делаешь, – сказал в телефон Ким.

– Но все равно, это такая чертовщина... трудно верится. Ну, я скажу, ты и фо... фокусник. Похвально, похвально. А чего ты мне звонишь? Заходи – поговорим, выпьем. У меня ко... коньяк... кольцеонный...

– Ты забыл: я покойник, а покойнику коньяк не нужен.

– А что тебе нужно? У меня все есть.

– Мне надо, чтобы ты послушал... – В трубке раздался грохот. – Слышал?

– Ну да. А что это?

– Твоя бензоколонка взорвалась. А на другом конце города через три минуты взлетит другая. Здесь такое светопреставление!

– Моя бензо... – Сабельников попытался встать. Не получилось. – Ну и хрен с ней. Слушай, Рощин, приезжай. Потолкуем. Я готов откупиться. Дам много. Идет?

– Не идет.

Гудки.

Николай Ефремович ругнулся, бросил абы как трубку и с трудом дополз назад к дивану. Но взобраться на него уже не хватило пороха.