Текст книги "Пани колдунья"
Автор книги: Лариса Шкатула
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Но бедности не было, зато ощущалось равнодушие к окружающей обстановке – свечи почти все были более чем наполовину сгоревшими, никто и не подумал заменить их на новые. Обои в некоторых местах выгорели, как и тяжелые бархатные портьеры.
Это был скорее недостаток женской руки. Некому было распорядиться обновить обивку или те же портьеры. Слуги же могли лишь поддерживать в замке чистоту да своевременно наполнять вазы цветами.
И к тому и к другому у Лизы претензий не было.
Дорогая фарфоровая ваза, когда-то разбитая, теперь была склеена на самом видном месте. Очевидно, это была любимая ваза бывшей хозяйки дома…
А почему, собственно, была? Может, хозяйка жива до сих пор? Но откуда-то это понимание выплыло – что хозяйка замка умерла. Лиза все никак не могла привыкнуть к таким вот неожиданным знаниям, неизвестно откуда взявшимся.
Лиза так и не удосужилась узнать, кто из родственников Станислава живет вместе с ним. Лучше бы своевременно спросила Поплавского, чем гадать, откуда она что-то знает и знает ли.
Станислав перехватил ее изучающий взгляд, растолковал его по-своему и откровенно заметил:
– Теперь понимаешь, для чего мне нужны деньги? Родовой замок требует забот и внимания, будто капризная любовница. И ведь ничего не поделаешь, как говорят французы, noblesse oblige[19]19
Положение обязывает (фр.).
[Закрыть]. Мы должны давать балы, принимать гостей, выезжать на охоту…
В общем, что тебе рассказывать, ты и сама это знаешь.
Он взял из рук безмолвно стоявшей перед ними прислуги – белокурой, нарочито смиренной девицы – канделябр с горящими свечками и заметил Лизе как бы между прочим:
– Марыля будет твоей горничной. Она говорит по-русски. Если захочешь, она научит тебя польскому.
– Конечно, захочу! – сказала Лиза, наверное, излишне горячо, потому что Станислав с удивлением на нее воззрился.
– Марыля, – сказал он, – иди спать, я сам помогу пани княгине приготовиться ко сну.
– Когда ты представишь меня своей матушке? – спросила Лиза, когда супруги рука об руку поднимались по лестнице.
Станислав отнял руку от локтя, за который ее вел, и холодно произнес:
– Ты так хочешь идти на кладбище? Надеюсь, не теперь же?
– Как – на кладбище? – переспросила ошеломленная Лиза. – Но Петя… Жемчужников говорил, что они прежде получили письмо от твоей матушки…
– Моя матушка уже пять лет как в могиле. Родственнички! Не знают даже, когда умерла их сестра!
– А то письмо? – робко спросила она.
– Я написал его сам! – злорадно проговорил он, остановившись на площадке лестницы… – Я особенно и не старался изменять свой почерк – сомневаюсь, что они помнили матушкин…
«Чего он так злится, – подумала Лиза, – далеко не всегда дальние родственники поддерживают между собой теплые отношения. И тем более нельзя их требовать или считать, будто кто-то обязан проявлять к тебе родственные чувства…»
Станислав распахнул перед нею массивные дубовые двери:
– Прошу в опочивальню. Предупреждаю сразу: об отдельной спальне и не мечтай. Я считаю, ужены не должно быть никаких секретов от мужа. Эти европейские штучки!.. Я должен знать, как ты спишь, что читаешь, о чем думаешь. Отдельная же спальня дает жене слишком много свободы… Позволь мне за тобой поухаживать?
Она вовсе не думала об отдельной комнате, тем более что ее родители имели общую спальню и супружеское ложе, которое маленькой Лизе казалось огромным. Яркое воспоминание детства – то, как Лиза пыталась прорваться к этой кровати, чтобы спать рядом с мамой и с папой…
– Разреши, я сама разденусь? – попросила Лиза, отлично представляя себе, с чего начнется раздевание, – у нее на шее и на груди до сих пор виднелись кровоподтеки, так что в ближайшую неделю об открытом платье не стоит и мечтать.
– Зачем же, дорогая, я тогда отпускал горничную? – плотоядно ухмыльнулся он. – Мы с тобой только поженились, а ты уже пытаешься хитрить со мной. Не волнуйся, я все сделаю сам!
8
Лиза проснулась, но тихонько лежала на спине и сквозь прикрытые ресницы наблюдала, как рассвет за окном превращается в пасмурный день. Сквозь узкое длинное окно она видела краешек серого неба – скорее всего, на дворе собирался дождь. Или он уже шел? Но тогда на стекле появились бы капли, если, конечно, над окнами спальни не было какого-нибудь козырька.
«Пленница! – подумала Лиза. – Я пленница этой комнаты, этого замка, этого мужчины, который спит сейчас рядом со мной, по-хозяйски положив руку мне на грудь. И я почему-то принимаю это как должное.
Только потому, что он похитил меня из-под венца?
Или потому, что мы с отцом что-то там увидели в будущем далеке и решили этому не сопротивляться?..
Нет, я попыталась сопротивляться, велела Петруше больше не приводить его в наш дом… Перед кем я оправдываюсь? Перед самой собой? Ежели бы я любила Петю, то уж, наверное, не согласилась бы ни на то, чтобы Станислав был на свадьбе шафером, ни на то, чтобы он отвозил меня в церковь…»
Конечно, после драки кулаками не машут, но Лиза получила полной мерой за свое легкомыслие, и кто знает, как долго будет еще за это расплачиваться!
Она перевела взгляд на балдахин над супружеским ложем Поплавских. Это было настоящее произведение искусства. Но ткань была так стара, что кое-где истерлась, и кто-то – экономка или приглашенная золотошвейка – немало потрудился, чтобы умело скрыть следы потертости…
– Я же вижу, что ты не спишь, – вернул ее к действительности голос мужа. – Охота тебе притворяться!
– Не хотелось тебя будить, – пролепетала Лиза.
– Не хотелось? Или, может, хотелось? – Он притянул ее к себе, впиваясь ненасытными губами в ее вспухшие от прежних поцелуев губы. – Разве я не говорил тебе, что мужчине приятно, когда женщина по утрам сама его будит? И говорит ему, как она хочет, чтобы он ее приласкал… Ну же, не красней, скажи, что ты этого хочешь!
– Но я не… не могу. – Лиза всхлипнула, чувствуя, что еще немного, и она расплачется навзрыд.
Станислав снисходительно улыбнулся, тяжело навалился на нее, развязывая тесемки ночной сорочки, и притворно вздохнул:
– Как многому еще предстоит тебя обучить! Но знаешь, что я понял: мне приятно, когда ты вот так покорна, когда ты понимаешь, что я – твой повелитель и волен делать с тобой все, что захочу. Ты ведь побаиваешься меня, не так ли?
– Так, – прошептала Лиза, изумляясь про себя непостоянству этого человека. Не он ли недавно уверял, что ему нравится ее сопротивление и он не любит покорных. Теперь он говорит совсем противоположное…
– Но как ты неприступна была в Петербурге! Какое у тебя было холодное, надменное лицо! В какой-то момент я почувствовал даже некий трепет… Наверное, поэтому вначале я… э-э… был несколько груб с тобой. Ты сама в том виновата. Не пытайся более возвыситься надо мной. Мужчина не должен трепетать перед женщиной, запомни это! Мужчина должен покорять. А если попадется непокорная…
Лицо Станислава исказилось в дьявольской усмешке. И опять холодные мурашки пробежали по телу Лизы.
Когда муж оделся и вышел из комнаты, она наконец вздохнула и перевела дыхание. Тотчас в дверь постучали, и, испросив разрешения, вошла виденная Лизой накануне девица, которую Станислав определил ей в горничные.
– С позволения вельможной пани, я пришла вас одеть и причесать к завтраку, – весело прощебетала она.
Марыля, вспомнила Лиза имя девушки и внимательно посмотрела в ее глаза. Та ответила тем же, но взгляд ее вовсе не был смиренным и противоречил тому, что она произносила. Он был даже дерзким, но Марыля, как видно, не спешила свой нрав показывать, она пока не знала, на что способна ее теперешняя хозяйка.
Новая горничная напомнила Лизе маленькую дворовую собачку, приблудившуюся в поместье Астаховых в Отраде. Она всегда держалась поближе к большим, сильным собакам и вместе с ними охотно нападала на всех, на кого нападали те. В одиночку же это было смирное, покорное животное.
«Она была близка со Станиславом, – вдруг поняла Лиза, – и теперь думает, что это даст ей возможность не слишком церемониться со мной! Что Станислав позволит ей это. Мужчина, любящий свою жену, убрал бы такую девку подальше. Чтобы она, упаси бог, ни о чем не проговорилась. Но моему мужу совершенно все равно, узнаю я о том или нет. А если и узнаю, то что смогу сделать? Отказать ему в близости? От такого предположения можно лишь посмеяться».
Теперь, когда Поплавского в комнате не было, она опять почувствовала в себе прежнюю уверенность госпожи, аристократки, человека того сословия, которое за много веков уж чему-чему, а усмирять непокорных холопов научилось.
Лишь одного ее взгляда, нет, не высокомерного и холодного, но взгляда повелительницы, коей ослушаться нельзя, оказалось достаточно, чтобы поставить на место дерзкую горничную. Против желания Марыля изобразила полную готовность следовать любому приказанию, а то и просто движению бровей госпожи. До поры до времени, как она думала…
И уж совсем успокоило Лизу то, что ее недавно открывшиеся способности вовсе никуда не исчезли.
Видимо, страх, который она постоянно испытывала перед Станиславом, как перед человеком жестоким, непредсказуемым, неуправляемым, подавлял ее сущность. Мешал ей быть самой собой. Что она могла бы ему противопоставить, Лиза пока не знала.
«А ты не спеши, – вдруг сказал в ее голове чей-то голос. – Нет такого человека, к коему нельзя было бы подобрать ключа…»
«Кто это со мной говорит? – испуганно подумала Лиза. – Неужели после всех перенесенных потрясений я начинаю сходить с ума?»
«Ничего умнее не могла придумать?» – снисходительно отозвался голос, и больше Лиза ничего не услышала.
Но, как ни странно, это ее успокоило. Здесь, в чужом краю, ей не с кем было ни посоветоваться, ни словом перемолвиться. Разве что со своим внутренним голосом… Подумав так, княгиня себя же и одернула. Нечего до срока хныкать и причитать! Кажется, она и вправду торопится с выводами. В конце концов, еще и суток не прошло.
Все это пронеслось у Лизы в голове в считанные мгновения, и она наконец обратила внимание на застывшую в ожидании горничную.
– Какое платье изволит надеть пани княгиня? – смиренно поинтересовалась она.
Хочешь не хочешь, а придется надевать дорожное, поскольку оно у нее единственное… «Постой, – мысленно сказала себе Лиза, – а на чем задержалось мое внимание, когда я вдруг поняла, что вижу Марылю насквозь?.. Ах да, она же беременна!»
Лиза вспомнила один из учебников по медицине брата Николая, в котором были нарисованы внутриутробные младенцы на той или иной стадии развития… Ну да, Марыля беременна уже около двух месяцев. Интересно, знает она о том или нет? Лиза посмотрела горничной в глаза и с удивлением поняла: не знает! Интересно, когда она спохватится? Когда ребенок зашевелится?
От пристального взгляда, каким смотрела на нее княгиня, Марыля даже пала духом. И хотя та приказала ей соорудить самую простую прическу, руки у горничной дрожали, и она никак не могла унять эту противную дрожь, поминутно извиняясь и вздрагивая от собственных неуклюжих движений. Она даже с отчаянием подумала: «Да что это со мной?»
– Ты беременна, – будто в ответ на ее мысли проговорила Лиза.
Тяжелая костяная расческа с инкрустированной золотом ручкой со стуком упала на пол.
– Неможно! – прошептала Марыля, и голос ее сорвался на хрип.
– Два месяца, – уточнила Лиза, не испытывая жалости к горничной, которая еще несколько минут назад позволяла себе такое непочтительное отношение к своей хозяйке.
– Езус Мария! – Марыля наклонилась за упавшей расческой и рухнула на колени перед креслом, на котором сидела Лиза. – Проше, ясновельможная пани, умоляю, не погубите! Никому не скажите! Если пан узнает, он меня убьет!
Она схватила лежащую на подлокотнике руку княгини и стала ее целовать.
– Не погубите!
– Хорошо, хорошо, – Лиза отдернула руку, – я никому не скажу, но и ты впредь веди себя при мне как положено, знай свое место.
– Как прикажет пани княгиня, как прикажет!
Марыля повторяла одно и то же, беспорядочно тыча в волосы гребенкой, так что Лиза в конце концов вышла из себя, отобрала у нее расческу и сказала:
– Иди успокойся и приведи себя в порядок. Я закончу прическу сама.
Горничная, униженно кланяясь, исчезла; Лиза спустилась в гостиную, где уже был накрыт стол, а сам Станислав, как ни странно, отсутствовал.
– Князь позавтракал на кухне, – услышала Лиза приветливый женский голос и обернулась. – Он просил передать свои извинения…
– Как хорошо, что вы говорите по-русски, – вырвалось у Лизы, которая приготовилась к тому, что ей придется объясняться со слугами через Марылю.
Вряд ли можно было заподозрить Станислава в том, что он что-то просил. Лиза невольно улыбнулась, представляя исходящую от него просьбу, но служанка, в отличие от Марыли, сразу показала свою готовность признать новую хозяйку.
– А я и есть русская, – отозвалась женщина. – Василисой меня кличут. Покойная княгиня меня с собой привезла, когда за князя Поплавского выходила.
Княгиня умерла, а я стала экономкой у князя… Теперь, значит, и у вас…
– Почему вы смотрите на меня с такой жалостью? – спросила Лиза, перехватив взгляд Василисы.
Та отвела глаза:
– Как я посмею жалеть ваше сиятельство? Просто мне показалось, что вы не очень хорошо выспались… Сейчас я подам вам завтрак. Простите, ежели не так поглядела. Видно, по русскому человеку соскучилась. Только с князем на своем языке и говорила.
Он сам просил, мол, чтобы в России совсем уж чужеземцем не казаться… Молочко парное пьете, Елизавета Николаевна?
– Пью с большим удовольствием. Когда я приезжаю в Отраду… точнее сказать, приезжала. Это наше поместье под Петербургом…
– У вас и здесь тоже будет поместье. Князю принадлежат земли в долине, двадцать гектаров леса, небольшое, но очень красивое озеро…
Про себя Лиза подумала, что Василиса или нарочно ее успокаивает, или не знает о действительном положении дел Поплавского. Разве не сам он говорил ей, что беден?
С другой стороны, экономка вовсе не похожа на простушку, которая бессознательно повторяет чужие слова… Да и вообще она не похожа на обычную служанку. Или это от бывшей хозяйки Василиса набралась какой-то особой горделивости в посадке головы, в осанке, да и в речи, наконец.
Лиза присела в торце стола, но появившаяся через несколько минут с подносом Василиса ее попросила:
– Ради бога, вельможная пани… госпожа княгиня, пересядьте с этого места. Здесь сидит князь Станислав. Сесть на его место равносильно тому, чтобы занять без спроса королевский трон!
– Неужели это так важно? – удивилась Лиза, но перешла на другой край стола.
Булочки, поданные к кофе, были так ароматны и аппетитны, что она невольно сглотнула слюну.
– Если позволите, я вас оставлю, – сказала Василиса.
– Не позволю, – качнула головой Лиза, поднося ко рту сдобную булку. – А экономке не позволяется за столом сидеть?
– Экономке позволяется, – скупо улыбнулась та.
– Тогда садитесь, налейте себе кофе. Или просто сделайте вид, что пьете. Мне нужно хоть чуть-чуть разобраться в том, куда я попала…
Она осеклась и покраснела. Прислуге вовсе не обязательно знать, каким путем она стала женой Станислава.
– То есть я хочу сказать, что мой муж не очень разговорчив, он совсем не рассказывал мне о своей матушке, о своих предках…
– Это даже странно, – подивилась Василиса, присаживаясь за стол рядом с Лизой. – Поплавские всегда гордились своими корнями.
– А какие это корни?
– Я, конечно, не могу с уверенностью утверждать, но батюшка князя, тоже, кстати, Станислав, настаивал, что он по материнской линии родственник самого Станислава Понятовского. Последнего короля Польши, любовника самой Екатерины Великой. Вы понимаете?
– Понимаю, – кивнула Лиза; если память ей не изменяла, именно русская императрица возвела бывшего любовника на польский трон.
– Эта легенда в семье охотно рассказывалась. Станислава назвали так же, как звали его отца, потому что и самому Понятовскому дали имя отца… История как бы повторилась – Поплавские, Понятовские, оба Станиславы… Думаю, отец Станислава потому и выбрал себе русскую жену. Екатерина Гавриловна происходила из древнего аристократического рода. Кстати, в совпадении ее имени с именем легендарной императрицы он усмотрел тоже особый знак… А этот огромный замок! Вы представляете, сколько денег требуется на его содержание?
– Разве нельзя его продать и купить что-нибудь поменьше, то, что легче было бы содержать? – спросила она.
– Что вы, это невозможно! – всплеснула руками Василиса. – Родственник короля – и вдруг не имеет фамильного замка?!
– А как к этому всему относилась матушка Станислава? – спросила Лиза. – Видимо, она умерла совсем молодой?
– Тридцати шести лет, – ответила Василиса, и глаза ее затуманились. – Sit tibi terra levis![20]20
Да будет земля тебе легка (лат.).
[Закрыть] Екатерина Гавриловна была святой женщиной…
«Однако экономка Поплавских вовсе не так проста, как может показаться! – подумала Лиза. – Она спокойно говорит по-латыни, как бы между прочим, да и вся речь ее вовсе не речь человека малообразованного…»
– Между нами говоря, над уверениями Поплавских, что они принадлежат к королевской фамилии, она посмеивалась. Екатерина Гавриловна сама происходила из древнего княжеского рода Голиковых, которые своим родословным древом могли бы заткнуть за пояс даже Понятовских. Только она никогда о том не упоминала. Зато слова отца оказали на Станислава очень сильное влияние. Он помнит их до сих пор, хотя батюшки давно нет в живых… Он рано остался сиротой…
Почему Василиса так сказала, Лиза не совсем поняла, но уточнять не стала. Она отчего-то все время помнила прозвучавший в мозгу голос: «Не спеши!» – и как-то невольно старалась его совету следовать.
– Ваши вещи, – между тем осторожно поинтересовалась экономка, – наверное, прибудут позже?
– Надеюсь, – смутилась Лиза. Она написала отцу письмо почти под диктовку Станислава, но все же приписала в конце, чтобы с Юзеком передали и ее одежду.
– Не огорчайтесь! – тронула ее за руку Василиса. – От Екатерины Гавриловны остался такой гардероб, что и сегодня там можно кое-что найти. Вы не хотите посмотреть?
– Конечно же, хочу, – живо отозвалась Лиза. – Разве может быть для женщины интереснее занятие, чем из обилия вещей выбирать себе что-то по своему вкусу.
На этот раз подниматься по лестнице не пришлось – Василиса повела молодую княгиню в другое крыло замка.
– Екатерина Гавриловна не любила лестниц. – Экономка обернулась к Лизе; они шли по коридору, и Василиса, показывавшая дорогу, старалась держаться к ней как бы вполоборота, чтобы не поворачиваться спиной.
Почему-то Лиза ожидала увидеть нежилую, с затхлым воздухом, засохшими цветами в вазах и выгоревшими обоями на стенах комнату – этакую домашнюю часть семейного склепа, а очутилась в комнате чистой, вполне жилой – было впечатление, что хозяйка ее только что покинула.
– Я частенько здесь бываю, – заторопилась объяснить экономка удивленной княгине. – Князь не возражает. Когда я здесь засыпаю…
Она сконфузилась и упрямо продолжила:
– Мне часто снится крестная.
– Матушка Станислава была вашей крестной матерью?
– Была. Правда, князь предпочитает об этом не вспоминать, но, к счастью, позволяет мне об этом помнить.
– Если княгиня – ваша крестная, то, наверное…
Лиза подбирала слова, но экономка ее сразу поняла.
– Вы правы, я – из обедневшего дворянского рода, который в отечественную войну потерял своих кормильцев-мужчин. Мы с матушкой существовали на небольшую пенсию отца. Когда она умерла, Елизавета Гавриловна взяла меня к себе.
– Но, значит, вы не служанка и можете распоряжаться собой. – Лиза проговаривала это, все же побаиваясь, не обижает ли она экономку своими разглагольствованиями, но любопытство оказалось сильнее. – Тогда что вас держит в этом замке?
Василиса несколько смутилась, но ответила:
– Екатерина Гавриловна так много для меня сделала. А когда умирала, попросила: «Василек… – она так в шутку меня называла, – присмотри за Станиславом, ты же знаешь, какой он…» Я обещала.
– А какой он? – вырвалось у Лизы.
Василиса сделала вид, что не услышала ее вопроса, заторопилась и подошла к большому стенному шкафу, который распахнула перед подошедшей княгиней.
Надо сказать, и гардероб покойной княгини содержался в таком же порядке, как ее комната.
– К сожалению, я не могу носить эти вещи, – проговорила экономка, как бы невзначай любовно касаясь висевших платьев. – Но мне жалко, что такой красоты никто не увидит. Посмотрите, это платье Екатерина Гавриловна сшила у самой мадам Роше в Кракове, но так ни разу и не надела. Конечно, сейчас другая мода – прошло пять лет, но, может быть, здесь, в замке, пока не прибудут ваши вещи…
– Конечно, даже при беглом осмотре видно, что я смогу найти здесь кое-что на свой вкус, – обрадовалась Лиза, представляя, с каким удовольствием она снимет с себя купленное Станиславом платье из довольно грубой шерсти, которое раздражало нежную кожу рук и груди, и наденет вот это, зеленое, из тонкого, скорее всего, китайского шелка. Возможно, другая женщина сморщила бы нос и сочла для себя такое неприемлемым, но, как говаривал князь Астахов, не до жиру, быть бы живу!
– Я помогу вам, – вызвалась Василиса и, увидев, что Лиза мучительно краснеет, понимающе кивнула:
– Догадываюсь. Станислав, как и его отец, увлекался сочинениями маркиза де Сада[21]21
Автор книг о патологической эротике, полных насилия и жестокости; отсюда – садизм.
[Закрыть]. Пока был жив Станислав-старший, княгиня заказывала у модисток платья с длинными рукавами И закрытым воротом'.
Давайте посмотрим вместе. Может, это платье скроет все… недостатки семейной жизни.
Лиза улыбнулась шутке Василисы и с легким сердцем стала переодеваться. У нее в доме появился союзник, и от этого будущая жизнь со Станиславом уже не очень пугала ее.
Усилиями Василисы – она даже причесала Лизу не так, как она всегда причесывалась, – из зеркала на княгиню смотрела совсем другая женщина. Красивая, гордая, полная достоинства. «Если поблизости нет ее мужа Станислава Поплавского!» – горько подумала про себя Лиза.
– Видела бы Екатерина Гавриловна, – тяжело вздохнув, вторила ее мыслям Василиса.
Переглянувшись, женщины рассмеялись.
– Я бы хотела немного осмотреться, – сказала Лиза, – вы не проводите меня?
Василиса слегка замялась.
– Муж дал мне горничную, – сообщила Лиза. – Но мне гораздо труднее общаться с нею, чем с вами…
– Хорошо, – кивнула экономка, – по пути я ненадолго загляну на кухню – вы тоже можете посмотреть, кто там работает, – отдам распоряжения насчет обеда, а потом покажу вам оранжерею.
– Здесь есть оранжерея? – удивилась Лиза.
– И могу не кривя душой сказать – неплохая, – гордо ответила экономка. – Сначала цветы, которые в ней выращивали, шли в основном на собственные нужды – их ставили во всех комнатах, меняя каждый день. Но потом Игнац разошелся и стал благодаря своим научным методам выращивать их столько, что я предложила цветы продавать. Правда, пан Станислав, как всегда, отмахнулся. Что это, мол, за деньги!
Но когда я каждый месяц стала передавать ему кругленькую сумму, он, кажется, поверил, что это не шутка. Теперь в Кракове у нас есть цветочный магазин, куда мы каждый день возим свежие цветы.
Она понизила голос и добавила с улыбкой:
– Конечно, от других мы это тщательно скрываем, ибо князьям негоже заниматься торговлей.
– И что вы выращиваете в оранжерее? – Лиза была заинтригована: насколько она знала, никто из знакомых ее отца или ее знакомых не зарабатывал… торговлей А чем зарабатывали? Прежде она никогда о том не задумывалась. Есть деньги или нет, это тоже было как бы предопределено. На роду, мол, написано – быть богатыми, вот и весь секрет.
Впрочем, нет, она вспомнила, что деньги ее отец получал из Отрады, родового имения. А кто там делал эти деньги? Управляющий. Наверное, он что-то продавал…
– Мы выращиваем орхидеи, камелии, хризантемы, розы, – ответила на ее вопрос экономка. – В общем, увидите сами.
– Тогда это зеленое платье мне лучше снять, – сказала Лиза; в гардеробе княгини Екатерины Поплавской она приметила скромную темную юбку, не слишком длинную, чтобы заботиться о ней во время ходьбы, и белую блузку с кружевами ручной работы, Василиса терпеливо ждала ее. На время их выхода в сад, где располагалась оранжерея, Лизе пришлось надеть к тому же высокие ботинки княгини на шнуровке, а юбку заколоть на поясе булавкой. Поверх кружевной блузки экономка подобрала ей кокетливый жакетик из сукна – несмотря на пасмурную погоду, на дворе было довольно тепло…
Лиза поймала себя на том, что, задумавшись, она остановилась, не дойдя до входной двери. Неужели ее нужно было хорошенько встряхнуть, как куклу, чтобы ее голова наконец начала что-то соображать?
Почему раньше она никогда не задумывалась о том, на какие средства они с отцом существуют и что с нею будет, ежели вдруг Отрада перестанет приносить доход? Выходит, сама Лиза, ее достоинства, человеческая сущность не играли никакого значения в том, какой жизнью она жила? От нее как от человека ничего не зависело?
Однако сейчас не время вот так стоять столбом, пытаясь разобраться в жизненном механизме. И она поспешила наружу.
Теперь, выйдя в сад, Лиза оглянулась на замок и не могла не признать, что он величественен. Глядя на эту громаду, трудно себе представить, что его хозяин жил здесь один, всего лишь в окружении слуг.
Ей представились многочисленные родственники, бегающие по лужайкам дети…
Тот, кто построил замок в таком живописном месте, несомненно, обладал художественным вкусом.
Интересно, камень, пошедший на его стены, добывали где-то поблизости или привозили откуда-то? Как бы то ни было, замок органически вписался в окружающий пейзаж.
Чуть поодаль от замка – казалось, совсем рядом, но Лиза знала, что расстояние может обманывать глаз, – она увидела серые скалы, невысокие, но суровые, безо всяких там округлостей, какие ей встречались в горах Италии. Здесь же всюду были зубцы, пики, даже деревья росли на этих горах под неким углом.
Сам замок стоял на возвышенности, а чуть пониже располагались хозяйственные постройки. Сколько их, Лиза не успела разглядеть – ее ждала Василиса у строения, в котором молодая княгиня определила оранжерею.
Та представляла собой одноэтажную пристройку к левому крылу замка со стеклянной куполообразной крышей.
Василиса приоткрыла дверь и поторопила Лизу:
– Проходите скорее, Елизавета Николаевна! Снаружи воздух еще холодный, орхидеи не любят сквозняка!
Лиза буквально нырнула во влажно-теплое нутро оранжереи и чуть не задохнулась от восторга: из конца в конец по обе стороны длинного прохода были сооружены полки, на которых в изобилии стояли ящики с цветами: орхидеи всех цветов и оттенков, хризантемы, фиалки и многое другое.
Выращивание цветов производилось, как видно, по особым правилам. Растения отделялись друг от друга перегородками. Одни сидели глубоко в земле, корни других вылезали из земли. По проходу между рядами ходил какой-то человек в темно-синем кепи и бережно поливал растения из лейки, пальцами пробуя воду и время от времени добавляя воды более теплой.
Мужчина так увлекся своей работой, при этом напевая себе под нос какой-то мотивчик, что Василиса вынуждена была его окликнуть:
– Игнац, познакомься с пани княгиней.
Мужчина наконец оторвался от своего занятия и рассеянно глянул на вошедших.
Его лицо медленно принимало осмысленное выражение.
– Пани не разумеет по-польски, но я говорю по-русски. Простите, задумался. – Он вытянулся перед Елизаветой в струнку, как солдат перед офицером. – Садовник Игнаций Магницкий.
– Наш ученый садовод, – пояснила с улыбкой Василиса.
Садовник смутился.
– Василиса Матвеевна посмеивается надо мной, – доверчиво пожаловался он Лизе, распахивая свои по-детски простодушные голубые глаза. – Оттого, что я читаю книги о выращивании цветов и стараюсь делать все так, как советуют ученые-агрономы…
– Наверное, Василиса Матвеевна шутит, – так же серьезно предположила Лиза, думая, что Игнац, видимо, не наделен природой острым умом, но, как и всякое божье творение, он не может не иметь таланта хотя бы к одной какой-то области человеческой деятельности.
– Старый князь шутил, что у Игнаца такая рука – палку в землю воткнет, и она в положенное время корни даст и расцветет. Каждый понимает: без Игнаца оранжерея захиреет, а после нее и сад…
– Вот! – Тонкий палец садовника, будто учительская указка, протянулся в сторону Василисы. – Я же говорил, смеется. Захиреет! Свято место пусто не бывает! Когда я учился на агрономических курсах, нам читал лекции один профессор. Вот это был ученый!
Он повернулся и опять пошел вдоль рядов, увлажняя землю все из той же лейки.
– Вы на него, княгиня, не серчайте. Игнац… он не такой, как все… Нет, вы не подумайте, что юродивый, он просто рассеянный. Иной раз поздороваться забудет. Или вот как сейчас, посреди разговора к своим цветам кинулся. А так он не вредный… Старый князь за свои деньги его на учебу посылал. И потом хвалился, что его деньги Игнац с лихвой вернул…
Женщины потихоньку вышли из оранжереи, не замеченные увлеченным садовником.
– Что еще вы хотели бы мне показать? – слегка рассеянно поинтересовалась Лиза, под впечатлением от общения с Игнацем.
– Можно зайти на конюшню. На псарню. К нам из Кракова знакомые князя на охоту приезжают, так что князь держит собак…
Василиса вроде бы споткнулась на полуслове, что-то хотела сказать, но в это время откуда-то донесся истошный женский крик, оборвавшийся на самой высокой ноте.
– Где это? – вздрогнула Лиза.
– Кажется, в конюшне, – испуганно пробормотала Василиса. – Думаю, вам туда идти не стоит.
– А где она, эта конюшня? Там? – Лиза показала в ту сторону, откуда ей послышался крик.
– Там, – со вздохом подтвердила Василиса.
