Текст книги "Шоу для завистницы"
Автор книги: Лариса Кондрашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– На том же месте?
– Ну а где я могу еще быть, не слишком хорошо зная ваш город?
На этот раз к моему приходу стол уже накрыт, поскольку разговор предстоит конкретный.
– Простите, а можно узнать, как вы вообще смогли найти Катю? У нее ведь в нашем городе нет родственников. Она могла бы поехать в любой другой город России.
– Элементарно, Ватсон, – усмехается он, – под кайфом она часто говорила мне, что хочет уехать к своей школьной подруге. То есть в ваш благословенный город.
– Представьте, что как раз этой подруги в городе она и не нашла.
– Но никуда больше ехать не стала, – подхватывает он. – Это тоже элементарно. Потом, у нее такая специальность, что в любом мало-мальски приличном городе может пригодиться.
– И она пригодилась. Катя – хороший модельер.
Но на Самойлова мое сообщение не производит никакого впечатления. Значит, я права. Он давно вычеркнул Катерину из своей жизни, и вряд ли его обмолвка насчет будущей жены – неправда.
– Послушайте, я ничего не знаю о модельерах. При мне Катерина не работала ни одного дня. Я всегда считал, что модельер – это некто вроде швеи, но со своими выкройками…
– Так вы что же, не знаете о том, что у Кати свой бизнес?
– В каком смысле бизнес? Я всего лишь обратился в первое попавшееся ателье и спросил, не работает ли у них Екатерина Самойлова, как мне тут же сообщили, в каком именно месте она работает. Свой бизнес, надо полагать, так: она разработала какое-то особое изделие, комбинезон там или платье, которое хорошо раскупается. С чем с чем, а с фантазией у нее всегда было все в порядке. Я бы даже сказал, что как фантазерка она даст фору многим…
Но я вовсе не собираюсь поддерживать это его ерничанье в адрес моей подруги. Чего это я перед ним разоткровенничалась? Если ему неинтересно все, что касается Кати… Странно, что за все время он даже не поинтересовался, как поживает его сын.
Но я все-таки упрямо продолжаю. Пусть не думает, что своими пятьюдесятью тысячами он Катерину облагодетельствует!
– Бизнес – значит ателье, в которое вы приходили, ее собственное. И она уже два года вывозит свои коллекции одежды в Европу…
– Иными словами, вы хотите сказать, что пятьдесят тысяч для нее не деньги? – соображает он.
– Она хочет сто пятьдесят!
Я с интересом наблюдаю, как лицо Самойлова покрывается багровыми пятнами.
– Сто пятьдесят? Она считает, что я свои деньги кую?
Мне остается лишь молча пожать плечами.
– Восемьдесят – максимум!
Когда торгуешься не за свое право и не свои деньги, делать это просто. Так сказала Катя, и я не уполномочена была опускаться ниже оговоренной ею суммы.
Самойлов по моему лицу не может понять, на какой цифре я остановлюсь, и с надеждой молчит.
– Хорошо, сто сорок.
– Побойтесь Бога, я же не Рокфеллер. Нам надо еще пересечь океан, устроиться и вообще… Сто – и это все, что я могу!
– Ладно, сто двадцать – под мою ответственность. Я замолвлю за вас словечко, хотя Катя будет недовольна.
Он тяжело вздыхает:
– Я и не подозревал, что торговаться так трудно.
– Думали, Катя от радости плясать будет? Ваше состояние она оценила в полмиллиона долларов, потому считает, что на четвертую часть вполне может претендовать.
Моя подруга оказалась права, с арифметикой в школе у меня было все хорошо, за исключением того, что однажды в третьем классе я перепутала гипотенузу с биссектрисой, отчего меня до восьмого класса так и дразнили Гипотенузой.
– Сто десять. Поверьте, это все, что я взял с собой; думал, если Катька упрется, мне придется давать взятки, чтобы нас развели без ее согласия. Хотел купить ей квартиру… А что вы смеетесь, я так и представлял себе, что она снимает какой-нибудь угол и работает той самой швеей…
Я решаю не сыпать соль на рану ее мужа: видел бы он квартиру жены, если бы его туда пустили!
– Ладно. Давайте аванс и заявление, которое она должна будет подписать.
Не знаю, зачем я сказала про аванс. Посчитала, что это довольно серьезная сделка, за которую обычно и берут аванс.
А Самойлов ничуть не удивляется. Достает из принесенного с собой кейса папочку с двумя заполненными листами бумаги и небольшую пачку долларов.
– Здесь двадцать тысяч.
Иными словами, он тоже считал, что понадобится аванс, и заранее его приготовил.
– Вы когда собираетесь улетать?
– Хотел бы завтра, двухчасовым.
– В одиннадцать часов я заеду к вам в гостиницу с оформленными документами. Вы даже успеете поставить в паспорт штамп о разводе.
Глава седьмая
Обычно моя работа в фирме заключается в том, что я занимаюсь всевозможными договорами, согласованиями, рекламой. Для всех этих направлений можно было бы нанять соответствующих специалистов. Но моей фирме нет еще и года, а у меня соответственно необходимого золотого запаса.
Надо сказать, чтобы набрать в свой штат аж девять женщин-телохранителей, мне пришлось вдоволь побегать. Мало кто из тех, кто увлекался восточными единоборствами или обычным самбо, хотели сделать это делом своей жизни. Да и вообще до меня в городе женщин-телохранительниц не существовало. Не то чтобы я их создала, но я нашла применение талантам моих девушек.
Тот, кто не принимает восточные единоборства всерьез, обычно слушает с усмешкой мои рассказы о сотрудницах фирмы «Афина». Мол, те, кто занимается спортом, не могут быть всесторонне развитыми да еще знать по два-три иностранных языка. Я предлагаю пообщаться с охранницами фирмы «Афина». То есть моими.
Организовав такую фирму, я попала в точку, несмотря на неутешительные прогнозы моих друзей и недругов. Отдача от работы фирмы началась почти сразу после того, как я дала объявление по городскому телевидению и в трех краевых газетах.
Кончено же, деньги пришлось вложить. Я и теперь еще не со всеми долгами рассчиталась – в основном это банковские кредиты, с выплатой которых можно не торопиться.
Основные мои расходы пришлись на то, что девушек, несмотря на их спортивные навыки, пришлось все же направлять в фирму по обучению персонала охранных предприятий, которую организовали бывшие офицеры милиции. Точнее, я хотела, чтобы обучались в ней только мои подчиненные, но директор фирмы, с которым я заключала договор, предложил и мне позаниматься вместе с ними.
– Чтобы в дальнейшем ни у кого не возникало вопросов, – сказал он мне и оказался прав. В конце концов, знания за плечами не носить!
Николай Николаевич Путейцев – так зовут его. У меня нежданно-негаданно появился друг, с которым мы как-то разок, при получении корочек, означающих окончание курсов охранников, посидели наедине, выпили и позволили себе, скажем так, неформальные отношения.
Правда, утром я ему сказала:
– Коля, нет слов, ты хороший любовник, но я все же предлагаю нам с тобой остаться друзьями и не продолжать подобные встречи. Не люблю заводить романы с женатыми мужчинами.
– Жаль, конечно, что я женат, – согласился он, – но если тебя это не очень обидит… Я люблю свою жену и обычно налево не хожу. С тобой вот только… оскоромился!
Это странное слово вызвало у меня смех, но с той поры… собственно, прошло даже меньше года, мы поддерживаем с Путейцевым дружеские отношения, хотя при деловых встречах он посматривает на меня этакими влажными глазами. Подозреваю, предложи я ему встретиться, и Николай Николаевич опять забудет о том, что он верный муж.
Пару раз он находил мне выгодные заказы, а однажды ему самому пришлось воспользоваться услугами моей фирмы.
– Чтобы не привлекать внимания тем, что рядом с некоей известной юристкой находится телохранитель. Есть у тебя человек, на которого никак нельзя подумать, что она – охранница?
– Есть, – сказала я, хотя с самого начала объяснила своим сотрудницам, что они должны выглядеть вполне обычными женщинами, с одним условием: их одежда не должна стеснять движений. Собственно, они и сами догадывались, как нужно одеваться. Мало ли, охраняемому объекту понадобится физическая помощь или потребуется быстро выхватить оружие.
Ну и, понятное дело, мои сотрудницы должны были выглядеть опрятными, употреблять скромный макияж – то есть не должны были привлекать особого внимания.
При всем при том нельзя было сказать, что мои девушки в одинаковой мере владели способами защиты клиентов. Средний уровень, конечно, имелся у всех, но более других выделялась Любаша Ткач – в ее крови имелись азиатские гены, и, видимо, эти гены и обусловили у девушки просто виртуозное владение восточными единоборствами.
Все девушки так и звали ее Любашей, потому что она была небольшого роста, с фигурой изящной статуэтки и добродушным нравом. Она могла в мгновение ока собираться и представать перед нападавшими совсем другим человеком. Никто не мог и заподозрить в ней никакой опасности.
Негласно она была лучшей, и пусть обычно осуждают тех, кто выдает своим служащим заработную плату в конвертах, платила я Любаше больше, чем остальным.
Николай Николаевич, конечно же, был о ней наслышан, и хотя он не уточнял, кто именно ему был нужен, я догадалась отправить Любашу.
– Блеск! – сказал он, позвонив мне на следующий день после окончания срока контракта. – Твоя Ткач – настоящая жемчужина, ты береги ее.
– Имеешь в виду, к своим друзьям направлять ее не обязательно? – пошутила я.
– Я очень тронут, – старомодно ответил он. Вот ведь человек! Ему нет и сорока, а разговаривает он стилем, которым говорили, наверное, еще в девятнадцатом веке.
При оформлении документов на свою фирму я заплатила юристам, которые разработали для нее устав. Заплатила за лицензию на открытие фирмы. Потом мне пришлось побегать, чтобы выбить для моих сотрудников и для меня разрешение на ношение оружия.
Немало потянула и аренда офиса, хотя, чтобы открыть его в центре города, средств у меня не хватило. Пришлось обосноваться в новом микрорайоне, который располагался в пятнадцати минутах езды от центра. В общем, те, кому было нужно, нас находили.
Я не ожидала, что наше население – понятное дело, более-менее обеспеченное – так нуждается в телохранителях. И уже подумывала о том, чтобы найти еще парочку молодых женщин, способных успешно выполнять такую работу.
Сказала об этом девушкам:
– Если у вас есть на примете такие же специалисты, как вы, приводите. Похоже, наш бренд становится известным не только в городе, но и по краю.
На выезде девушки не слишком любили работать, но две из них – хорошие рукопашницы Валя и Света – всегда соглашались куда-то поехать. Тем более что обычно я оговаривала в контракте самые хорошие условия для проживания и питания.
– Если что-то вас не устраивает, – наставляла я, – понятно, что в разумных пределах, – предупредив клиента, собирайтесь и уезжайте. Считайте это форс-мажором.
Оказалось, соглашаясь на работу на выезде, Валя и Света ничуть не прогадали. После того как они побывали с двумя семейными парами на лыжном курорте в Домбае, на их работу стали претендовать и другие девушки.
Впрочем, это самые обычные будни, и для людей, которые не собираются организовывать охранные агентства, в моем рассказе нет ничего интересного.
А для меня… Я – это совсем другое дело. Хорошо, что меня никто не допрашивает и не выясняет у меня мотивы моего поведения. В последние шесть лет. Потому что для психолога или милиционера в нем было бы немало интересного.
Например, чего вдруг женщина, подобная мне, именно столько лет живет одна, одна же воспитывает маленького сына и никак не реагирует на предложения руки и сердца таких мужчин, иметь которых при себе согласилась бы любая женщина. Ну или почти любая.
Та роковая встреча с моей свекровью, которая была ею так недолго, оказала на всю мою дальнейшую жизнь странное воздействие. Если объяснить все отстраненно, не приближая объяснения к той части нашего общения, которое строится на чувствах, то я должна была бы чувствовать к ней благодарность. Она спасла меня и моего сына если не от голодной смерти – я уверена, что рано или поздно ко мне нагрянули бы мои родители, чтобы увезти меня в родимую станицу, где отпоили бы меня парным молоком и натуральными витаминами, – то от нищенского существования и убогого прозябания.
Спасла? Даже рациональная часть моего мозга не соглашалась с тем, что я должна быть моей бывшей свекрови благодарна. Почему-то до последнего времени я ощущала себя человеком, который дал возможность другому человеку, не слишком порядочному, себя провести. Дал возможность управлять собой.
Что значит меня заставили что-то там подписать? Ведь это было не моим желанием, а всего лишь продиктованным извне той, которая одним взмахом руки решила вычеркнуть меня из жизни господ Лавровых, которым я и мой ребенок явно мешали.
Но Мишка не был чем-то незначительным, вроде насекомого, мелкой мошки, которую можно стряхнуть со своего платья и тут же о нем забыть.
Интересно, если бы я была из их среды, они так же были бы со мной бесцеремонны?
И вот так все шесть лет. Я на все лады пересказываю самой себе ту давнюю историю и пытаюсь написать для нее совсем другой конец.
Моя свекровь отравила меня. Она заставила делать то, что при обычных обстоятельствах я бы делать не стала. А именно – неизвестно кому что-то там доказывать.
Пришлось подняться в рост, задать себе высокую цель и идти к ней, несмотря ни на что, упрямо сжав зубы. После стольких лет я все еще желала доказать ей, что и я могу достигнуть тех же высот, что и их фамилия.
И при всем при том мне не слишком удалось задуманное. То есть удавалось не так быстро, как бы мне хотелось.
Может, я не с того начала? Может, собственная фирма – это совсем не тот путь? На нем я могла еще долго буксовать, нисколько по желанной лестнице вверх не поднимаясь. Может, если бы я уехала в Москву, то добилась бы большего, но я ведь не хотела, хотя как минимум дважды за эти шесть лет мне представлялась такая возможность. Если бы да кабы… Неужели это самоедство никогда не кончится?
А между тем даже Катя и то обогнала меня на этом пути, добилась признания. Может, и не той известности, о которой она сама мечтала, но всего за четыре года добраться до Европы и там чуть ли не утвердиться…
Как бы то ни было, там уже ее имя известно, чего не скажешь о нашей стране. Сколько уже имен наших соотечественников пришло к нам же именно оттуда. Взять тех же Дмитрия Хворостовского и Любови Казарновской…
А я? Подумаешь, охранное агентство! Если бы рядом со мной имелся человек, который подсказал бы мне, что делать дальше! Может, оставить свою фирму той же Любаше и направить свои стопы куда-нибудь в другой бизнес, где можно достичь успехов куда быстрее?
Вот чем я сегодня занимаюсь? Езжу туда-сюда по Катиным делам. И попутно размышляю о том, как бы мне достигнуть в жизни особых высот. Кстати, я же так и не позвонила подруге! Набираю номер Катиного мобильника.
– А я как раз набираю твой номер! – радуется она. – Ну что?
– Я сторговалась на ста десяти тысячах, – сообщаю ей без особых эмоций, словно десять тысяч баксов – так, ничего не значащая сумма.
– Здорово! – отзывается она и тут же решает: – Пять штук твои.
– Еще чего! – не соглашаюсь я. – Не знаю, правильно или нет, но на всякий случай я взяла у него аванс. Двадцать штук.
– Нормально, – успокаивает она, – но все равно здорово. Я ни за что не смогла бы с ним торговаться и вообще чего-то требовать.
– А мне ты что сказала?
– Чтобы немножко повысить твой боевой дух, – смеется она. – Кстати, я дома, и наши пацаны тоже. Слышишь, какой шум? Идет война между римскими легионерами и варварами.
– А что, они между собой воевали? Я вообще-то не помню.
– Я тоже. Да и нужно ли нам помнить? Они – будущие мужчины, им виднее.
– Так я еду к тебе?
– Конечно же, приезжай, – смеется она, – я вообще не понимаю, для чего ты сообщаешь по телефону то, что можешь через пять минут рассказать при личной встрече.
Приехав к Кате, я застаю на кухне накрытый стол. Подруга бросается ко мне с извинениями.
– Прости, но как привыкла когда-то сидеть с друзьями на кухне, так и гостиной почти не пользуюсь. Тем более что мальчишек я покормила, и если в гостиной они бы видели, как мы с тобой пьем, то на кухню пройти лишний раз они поленятся. Сто тысяч, подумать только! Никогда не думала, что мой муженек так расщедрится.
– Да погоди ты, – пробую я утихомирить торжествующую подругу. – Вот отдаст Самойлов все деньги, тогда и будешь радоваться.
– Отдаст, куда он денется!
Катя разделяет одну из привезенных мной пачек на две половины и сует мне в руки.
– Бери, заработала.
– Как-то неудобно. – Я с сомнением смотрю на деньги. – Между подругами – и счеты.
– Счет дружбы не теряет, – философски говорит она и прикрывает своей рукой деньги, чтобы я не пыталась их вернуть. – И давай больше об этом не говорить!
– Давай.
Я пожимаю плечами и думаю, что, видимо, у меня в гороскопе есть какая-то звезда, которая влияет на мои материальные дела. Второй раз в жизни деньги просто падают мне с неба. И второй раз в жизни я от этого никаких особых чувств не испытываю. Разве что некоторое удивление.
Глава восьмая
Так получается, что мы с Мишкой остаемся у Самойловых ночевать. Мальчишки почти без материнского догляда заигрались, и мы едва уговариваем их отправиться в постель. Не до них сейчас, честное слово!
Но, как я уже замечала, двоих нам удается уложить гораздо быстрее, чем каждого в отдельности. Они даже не требуют сказку. Видно, что-то уже придумали. Прикинутся паиньками, а только закроется дверь, начнутся то ли разговоры, то ли бросания подушками, то ли еще что. Представляю, какая радость для них… Ничего, заснут.
Мальчишкам нужно общение ничуть не меньше, чем нам с Катей. Но у них нет ни сестер, ни братьев. Неполная семья редко может позволить себе двоих и больше детей. Даже не из-за денег, а из-за отсутствия времени, расходуемого на добывание средств…
Усаживаемся мы с Катей на ее кухне и пьем водку – больше ничего в доме подруги из спиртного не находится – в честь нашей с ней финансовой победы.
– Надо же, как ты моего мужа раскрутила! – говорит Катя уже чуточку заплетающимся языком. – Ведь ты выторговала у него вдвое больше, чем он предлагал, и на десять тысяч больше установленного мной предела. Так что свои пять штук ты честно заработала. Можешь купить себе норковую шубу или поменять свою машину на более престижную…
Более престижная стоит куда больше пяти, но я не останавливаю Катины излияния. Пусть фантазирует, раз ей это нравится. Как и не напоминаю, что норковая шуба у меня уже есть.
– Давай сделаем так, – в конце концов предлагаю я, – чтобы ни тебе, ни мне. Положим эту десятку на долларовые счета наших мальчишек. Они вырастут и смогут истратить их на какие-то свои нужды. Может, и на свое обучение, если не захотят просить у нас с тобой…
– Под проценты! – требует Катя.
– Ежу понятно, – соглашаюсь я.
Поскольку я свою пачку все еще не забрала, Катя откладывает в сторону две пачки по пять тысяч и говорит:
– Завтра же пойдем в банк, откроем долларовые счета нашим пацанам.
Потом смотрит на оставшиеся десять тысяч – это наш аванс.
– Хорошо, что ты взяла предоплату, – говорит Катя. – Мало ли что, а эти деньги вот, уже у меня. Можно сказать, плата за страх.
– За чей?
– За мой, конечно. Я так долго Самойлова боялась. Вернее, не его, а того, что он заберет у меня Димку…
– По-моему, ты повторяешься, – замечаю я, стараясь не пьянеть, хотя как можно стараться?
Я вдруг понимаю, что у нас с Катей гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Прежде всего обеих изгнали из аристократического общества. Точнее, меня туда и не допустили, а ее – выдворили.
Хотя аристократов у нас в стране нет, но есть привилегированное общество людей с достатком выше среднего. Какое там – среднего! Прямо-таки с немыслимым достатком!
Эти люди стараются держаться кланами, и правильно делают. Те, кто живет на зарплату, их вряд ли поймут. Ведь они не только живут на разных уровнях с нами, они говорят совсем на другом языке!
Я не поддерживаю отношений ни с дедушкой, ни с бабушкой Лавровыми, а Катя – со своими родителями, хотя думаю, что не так-то они и виноваты, поторопившись сбыть ее с рук.
Если судить по нестабильности ее теперешнего настроения и поведения, при том что Катя наркотиками больше не увлекается, можно догадаться, что в период ее сидения на игле все это возводилось в квадрат, и далеко не каждый мог изо дня в день наблюдать, как их ребенок превращается в неуправляемого психа.
Она знает о своей неуравновешенности, пытается с ней бороться и обещает мне весной поехать в санаторий, чтобы как следует подлечить нервы.
– Ничего, они еще к нам придут! – говорит Катя.
Кто – они, остается только догадываться. В самом деле, чего это мы с ней так опьянели? В бутылке еще половина ее содержимого.
– Слабые мы, – вздыхает Катя.
– Между прочим, – как более трезвая замечаю я, – с твоего мужа мы пока что взяли каких-то восемнадцать с копейками процентов.
– Завтра будет сто, – самодовольно утверждает Катя.
Утром мы поднимаемся рано – с некоторым чувством вины. Чего это мы праздновали победу в начале сражения?
Накануне вечером Катя созвонилась со знакомым нотариусом – какой-то Валентиной Александровной, которая пообещала быть в своей конторе ровно в девять и принять нас первыми.
Мы забрасываем сыновей в детский сад – Димка так и не увидел своего отца. Да никто и не стал ему о нем говорить. Погиб в автомобильной катастрофе и погиб. Как и мой муж. По крайней мере сын никогда не станет просить о встрече с родным папочкой. Чего нет, того нет.
– Не знает его, и пусть, – озвучивает мои мысли Димкина мать, – он себе в Канаде нового сделает.
Но звучит это таким образом, словно Катя немного ревнует. А может, она разочарована тем, что Самойлов приехал вовсе не по ее душу?
По крайней мере подруга задета. Слишком легко Вениамин Аркадьевич от жены и сына отказывается!
Я, признаться, испытала похожее чувство, когда увидела фотографию Евгения с этой его миллиардершей. Только что казалось, что мне абсолютно все равно, где он и что с ним, а вот узнала, что женился на другой, и сердце кольнуло. Хотя я вовсе не думала, будто он всю жизнь проживет один!
Едем мы в моей машине, потому что Катя попросила меня ее сопровождать.
– Не хочу его рожу видеть! – говорит она в сердцах. – Но и не поехать тоже вроде неудобно. На такую сумму мужика колем!
Только я припарковываю машину у гостиницы, в которой остановился Самойлов, как он тут же выходит нам навстречу с чемоданом в руке и обычным почтовым конвертом, хоть и довольно большим.
– Девушки, вы заодно не подбросите меня до аэропорта? – улыбается он и замечает Кате: – Ты прекрасно выглядишь, дорогая!
Вот и все. Сказал дежурный комплимент будто не жене, а посторонней женщине. Он садится на заднее сиденье, и мы уезжаем прочь с центральной улицы города.
Я останавливаю машину на тихой улочке с односторонним движением, и Катя пересаживается на заднее сиденье. Поглядываю назад и я.
Катя протягивает мужу две заверенные нотариусом бумажки, он быстро пробегает их глазами, а потом небрежно вытряхивает из пакета девять пачек стодолларовых купюр.
– Пересчитай!
– Не надо, я тебе верю, – улыбается подруга. Но я вижу, как она берет ближайшую к себе пачку и быстро пробегает по ней пальцами. – Все в порядке.
Вениамин Аркадьевич отдает ей пустой пакет и помогает сложить в него доллары.
– О! – восклицает между тем Самойлов. – А вот и свободное такси! Так что просьба насчет аэропорта снимается с повестки дня. Я, пожалуй, пойду.
Улыбается мне:
– Приятно было познакомиться. У моей жены теперь хорошие подруги, я могу быть за нее спокоен.
Можно подумать, прежде он волновался!
Самойлов выскакивает из моей машины и в самом деле останавливает проезжающее мимо порожнее такси. Оно резко срывается с места, словно пассажир говорит водителю какое-то волшебное слово.
Такси скрывается из виду, а Катя некоторое время так и сидит на заднем сиденье.
– Ты чего там застряла, переходи на свое место, – говорю я, распахивая переднюю дверцу, но подруга все медлит.
– Какой-то он сегодня странный, – произносит она задумчиво.
– Что именно показалось тебе странным?
– Его напряженность. Как будто он чего-то боялся… Это на Самойлова так не похоже…
Я оборачиваюсь к ней, все еще не понимая.
– Подожди-ка, – поднимает руку она и опять вытряхивает из пакета пачки долларов.
Сначала внимательно их осматривает, а потом решительно разрывает одну из пачек. Настоящие сотенные купюры только сверху и снизу, а внутри – обычная резаная бумага. Катя вскрывает вторую пачку, третью… Из девяти – только три настоящих, а остальные – бумажные «куклы».
Некоторое время мы молча смотрим на них, потом Катя говорит неожиданно весело:
– Вот сволочь! Я так и знала, что он меня обдурит.
А у меня от неожиданности не находится слов. Почему не я проверяла эти пачки, почему Катя сама решила поставить точку в этой истории и взять деньги из рук мужа?
Наконец я разлепляю губы:
– Выходит, вчера он и в самом деле не врал, когда говорил, что у него с собой только пятьдесят тысяч?
Катя качает головой, продолжая улыбаться:
– Теперь ты понимаешь, почему я от него сбежала?
– Хочешь сказать, что он всегда был аферистом? Врач, тот, кто спасает человеческие жизни…
– И ты такой же романтик, как я. Только на мгновение показалось, что он стал другим человеком, как я тут же приписала ему и несуществующие добродетели.
– Надо же что-то делать!
– И что? Гнаться за ним?
Некоторое время я думаю, но мотор так и не завожу.
– Хорошо, мы его догоним и… Отберем документы?
Я вообще-то прежде читала про «куклы» и как кидалы их изготавливают… Но это же мошенники, а не мужья. Которые разводятся со своими женами. Причем заранее изготовить фальшивку в нашем городе, где, как Самойлов говорит, у него нет знакомых, вряд ли было бы возможно. Значит, он привез их с собой?
На что только не идут некоторые люди ради денег! Вот сейчас возьми его самолет и рухни – понадобятся ли ему деньги там? Помни о смерти, говорили древние. Но человек упорно продолжает считать себя бессмертным…
– Ладно, не бери в голову! – Катя машет рукой. – Значит, не судьба мне расширить швейный цех. По крайней мере сразу и сейчас. Жадность фраера сгубила. Сначала я молила Бога, чтобы он не отобрал у меня сына, а потом мне захотелось и денег… Я думаю, это справедливо.
– Что именно – это?
– Все. Между прочим, пятьдесят тысяч – тоже нехилая сумма. Многие таких денег и в руках не держали.
Мы продолжаем сидеть с ней в моей машине рядом с тремя пачками настоящих денег и кучей резаной бумаги. Дождь, который с утра вроде перестал, опять разошелся вовсю и теперь прямо льет по стеклам, так что мне приходится захлопнуть распахнутую было дверцу.
– Скорее всего нелетная погода, – говорю я.
– Вполне может быть, что он решил поехать поездом. Вот было бы смешно, если бы мы за ним погнались, примчались в аэропорт, а его там нет.
Некоторое время мы молчим, переваривая случившееся.
– Ах да! – спохватываюсь я, лезу в сумку и достаю Катины доллары. – Вот. Поскольку никакого навара с моих торгов не получилось, возвращаю тебе свою премию. Я ее не заработала.
Подруга смотрит на меня с сожалением.
– Ванесса Михайловна! Я была о вас лучшего мнения. Думала, вы меня уважаете…
– Ну при чем здесь какое-то уважение? Мы что, сидим с тобой и пьем?
– Да и эти-то деньги я вообще не заработала. По-хорошему, я должна была бы заплатить Самойлову за то, что он ушел из моей жизни и теперь можно не бояться и спокойно растить своего парня. В каждом минусе есть свои плюсы! Да неужели я не заработаю денег для себя и своего ребенка? Знаешь, какую коллекцию одежды я сейчас готовлю?
– Какую? – спрашиваю я машинально.
– Супер! Такую еще никто не делал: гардероб деловой женщины. Не то, в чем можно ходить лишь по подиуму. Любую мою вещь можно надеть и пойти в ней по улице…
Опять на меня накатило. Я и не замечаю, что уже несколько лет все свои действия меряю тем, как на это посмотрела бы моя бывшая свекровь. А она бы наверняка сказала:
– Ты, Ванесса, не случайно взяла когда-то деньги за своего мужа. Это все выдумки, будто ты действовала как бы под гипнозом. Сейчас-то Катерина тебя уж точно не гипнотизировала. Почему же ты от денег не отказалась? Ты не скажешь, как будет куркуль женского рода?
Люблю сама себя жевать!
– Ну ладно, – решительно говорит Катя, – вези меня к дому, я пересяду в свою машину. И перестань!
– Что – перестань?
– Опять мадам Лаврову вспомнила?
– Опять, – вздыхаю я и завожу машину.
– Да, а твоя Ирочка, кстати, и в самом деле прехорошенькая. Ставлю тебя в известность: я пытаюсь переманить ее в манекенщицы.
– Ей до манекенщиц роста не хватает!
– Ничего, нормальный средний рост. Метр семьдесят два. Что, отпустишь ее?
– Здрасьте! – возмущаюсь я. – Между прочим, у нее в контракте написано: в случае одностороннего расторжения договора она должна заплатить неустойку. Сомневаюсь, что у Ирочки есть такие деньги. У нее их вечно нет… Я, если ты помнишь, на курсы ее посылала. За счет фирмы. Телохранителя и вдруг в манекенщицы! Где я ей замену найду? Тебе не в пример проще. Фактура подходит, а остальное… Реакция, подготовка тебе не нужны!
Понимаю, что просто вредничаю, но уже не могу остановиться.
– Не скажи, манекенщицами не рождаются. Мне еще придется потрудиться над ней и преподавателя нанять, и вообще… А тебе я заплачу твои издержки.
Заплатит! Конечно, она же разбогатела. На ее голову ни с того ни с сего свалилось пятьдесят штук зеленых!.. Ну почему время от времени лезет из меня подобная гадость!
– Вот что. Отпущу, но только в том случае, если она найдет себе замену. Между прочим, хорошего телохранителя найти куда труднее, чем манекенщицу.
И мы начинаем спорить. Как обычно. Катя доказывает, что ей вовсе не нужны безмозглые манекенщицы. А я не понимаю, что уметь представить то, что на тебе надето, – это целое искусство… И так далее и тому подобное.
Сходимся на том, что взамен она подберет мне толковую девушку для выполнения секретарских обязанностей.
– Есть у меня хорошая девушка – Виолетта. Умница, красавица. Английский знает в совершенстве. Начали ей по каким-то показаниям, понимаешь, колоть гормоны, а она растолстела. То есть не до безобразия, но как манекенщица она работать не может.
– Ну, то, что она красавица, для меня не столь важно, – бормочу я, – но ты мне ее пришли.
