Текст книги "Карлсдоттир, которая живет на крыше (СИ)"
Автор книги: Лариса Волгина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Я летела по ночам, а днем пряталась где-нибудь на чердаке. Все чердаки казались мне одинаковы, и все крыши тоже... и все города тоже были одинаковы. И в каждом из них никому не было до меня дела.
Может, и здесь я не задержалась бы, хотя он правда мне понравился своей спокойной сдержанной красотой и своим неярким, бледно-голубым небом. Но здесь я встретила Карлсона. Это было почти невероятно – чтобы я со своими крыльями и он со своим пропеллером нашли друг друга. А на мое лицо Карлсон со своим обычным легкомыслием вовсе не обращал внимания.
Потом меня нашел брат. Я так и не узнала, как именно он меня искал. Не лазил же он наугад по всем крышам во всех городах? Не знаю...
И с тех пор моя жизнь текла спокойно и размеренно, пока не появилась Бетан.
И как же я вообще жила, пока не встретила Бетан?
Оказывается, Бетан не забыла про тот разговор. Несколько дней она молчала – не иначе как из вежливости, – а потом опять спросила о том же.
– А почему ты сидишь на месте все время? Разве тебе не интересно полетать, мир посмотреть?
Я молчала, подбирая слова и втайне надеясь, что она отвлечется и забудет про свой вопрос. Потом наконец ответила:
– Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь увидел... кто-нибудь из людей. Я и сама себя видеть не хочу, и другим незачем. Я и так знаю, что я урод, этого не забудешь... но все равно не хочу новых напоминаний.
Бетан смотрела на меня с изумлением:
– Ты считаешь себя уродом? Да ты очень красивая!
– Я что, дура или слепая? Я себя в зеркале видела и не забыла. Конечно, я урод, и смотреть на меня противно.
– Мне – не противно! И Буратино, и Карлсону тоже.
– Это вы просто привыкли. Буратино – мой брат, он меня всякую будет любить. Карлсон сам не красавец и при том с пропеллером. Ну а ты... ты, наверное, просто жалеешь меня.
Бетан помолчала.
– Знаешь, Карлсдоттир... как-то мне это напоминает наше знакомство. Помнишь, я тогда говорила, что я некрасивая и меня никто не любит? Ты мне тогда так хорошо все объяснила! А теперь сама несешь такую же чушь! Вот странно, правда – про меня ты мне объяснила, а про себя не понимаешь! А может, это как раз нормально? Может, так всегда бывает – про себя труднее понять, чем про другого?
Я не выдержала.
– Ой, Бетан, ну хватит издеваться! Я – красивая?! Да ты посмотри на меня! Вот ты согласилась бы поменяться со мной лицом? Согласилась бы жить с этой... с этим... с этой маской? Глазищи в половину головы, ушей вовсе нет, вместо носа непонятно что!
– А при чем здесь я? Почему – поменяться? Нет, я бы с таким лицом жить не хотела, но ты ведь не человек!
– Что? – мне показалось, что я ослышалась.
– Ну да! Люди не бывают с крыльями! И люди не умеют летать! Кукла ведь может быть не только человеком.
– А кто же я?
– Не знаю, – Бетан пожала плечами. – Может, птица. Или стрекоза. Или планер. Но ты красивая, правда.
– Нет! – закричала я. – Нет! Я человек, и я урод!
Я повернулась спиной к подруге. Развернула крылья, отгораживаясь ими от нее. Бетан не стала приставать, только молча взяла меня за руку, и я не отняла ладонь.
– Ты знаешь сказку про Гадкого Утенка? – вдруг спросила девушка.
Как ни странно, я знала. В доме папы Карло, то есть в моем родном доме, было несколько детских книжек.
– А ты не задумывалась, почему его называли гадким?
– Ну... раз называли, значит, он был некрасивым.
– Нет! Маленькие лебедята ничуть не хуже, чем маленькие утята! Все малыши хорошенькие. И лебедята тоже пушистые и смешные.
А ведь она была права. Я видела достаточно разных птенцов, чтобы это понимать. Из яиц, правда, многие вылупляются голыми и противными, но потом покрываются пухом и все равно становятся милыми.
– А почему же тогда? – невольно заинтересовалась я.
– Потому что он не был утенком. От него ждали, что он будет как все утята, а он не такой. Не желтенький, а серый, и размер другой, и крылья длиннее. Его называли гадким утенком, а он не был гадким, именно потому, что он не был утенком.
– Ты хочешь сказать, что я красивая, потому что не человек?
Мы еще посидели молча.
– У тебя зеркальце есть с собой? – спросила я.
В маленькое карманное зеркало трудно было разглядеть себя целиком. Я видела то заостренный, устремленный вперед профиль, то большие ясные глаза...
Вечером я спросила у брата:
– Буратино, по-твоему, кто я?
– Моя сестра, кукла папы Карло, кто же еще? – удивился тот.
– Нет, я в другом смысле... Человек я или кто?
– Нет, конечно, – он еще больше удивился. – Какой же ты человек? И крылья, и лицо... Я думаю, ты бабочка. А может, фея. Это только отец знал, а я не знаю, что он имел в виду. Он ведь тебя не доделал. Но ты и так очень красивая!
На следующий день я задала тот же вопрос Карлсону. Тот ответил не задумываясь:
– Ты пчела. А может, стрекоза. Вообще-то лицом ты на стрекозу больше похожа, но у стрекозы крылья длиннее. С другой стороны, твои крылья и на пчелиные мало похожи, у тебя они широкие. С третьей стороны, стрекоза летает лучше, чем пчела. Значит, ты все-таки стрекоза! И правильно, стрекоза красивее пчелы!
– То есть я красивая? – уточнила я. Карлсон вздохнул.
– Ну, тут я должен, конечно, встать в позу и начать рассуждать о том, что по-настоящему можно называть красивым только меня, лучшего в мире мужчину в расцвете сил, и все такое. Но поскольку ты не Малыш, то давай эту часть пропустим и перейдем к делу. Да, конечно, ты очень даже красивая. На тебя приятно смотреть, знаешь, такая стремительная, рвущаяся в полет... А чего это ты вдруг такие вопросы задаешь? Влюбилась, что ли? Смотри, мы с Малышом будем твоих кавалеров гонять!
На следующий день Бетан с Карлсоном вдвоем притащили мне большое зеркало. Не знаю, как они не разбили его на лестнице и как им удалось протиснуться в чердачный люк.
Я долго стояла, разглядывая свое отражение. Потом спросила:
– А все-таки, кто же я? Птица, бабочка, фея, планер?
– Да какая разница! – Бетан крутилась перед тем же зеркалом, поправляя растрепавшиеся волосы. – Ты – Карлсдоттир! Ты одна такая на свете.
Через три дня я улетала. Провожать меня собрались все – прилетел Карлсон, залез по пожарной лестнице Буратино, пришла Бетан, а вслед за ней из чердачного люка вылез голубоглазый мальчик лет семи.
– А Малыша-то ты зачем притащила? – удивилась я.
– А что такого? Я же ей про Карлсона нарассказывал! – независимым голосом заявил в ответ сам Малыш.
Мы стояли рядом и молчали. Вроде и многое хотелось сказать – а слова не шли на ум.
– Я буду следить, чтобы твое гнездо никто не разорил, – обещала Бетан.
– Спасибо, оно мне понадобится, когда я вернусь!
– А может, все-таки со мной поедешь? – спросил Буратино. – Мы бы тебе номер придумали. Можно вместе с воздушными гимнастами.
– Знаешь, это, наверное, здорово – выступать на арене и все такое... Только дай мне сначала одной полетать! Я тебя сама найду, я запомнила, в какие города вы собираетесь!
– Хочешь, я тебя провожу? – предложил Карлсон. – Хоть немного, только над городом?
– Не надо, я сама. Я больше не боюсь летать днем. Я вообще больше не боюсь!
Они стояли все вместе, а я уже была отдельно, я уже уходила от них. И Бетан вдруг отвернулась и вытерла ладонью глаза.
Я последний раз сжала ее руку.
– Я вернусь, Бетан! Я улетаю, но обязательно вернусь!
– Спокойствие, только спокойствие! – уверено сказал Малыш. – Она вернется, Бетан! Карлсон вон сколько раз улетал, но он же ко мне возвращается, значит, и она вернется!
А я уже стояла на краю крыши, спиной к ним, лицом к синему небу, к теплому солнцу, к ласковому ветру. И крылья распахнулись широко-широко, и ветер радостно наполнил их.
Я не знала, куда я полечу, ко╜о встречу, что увижу. Какая разница? Впереди меня ждала жизнь. И я шагнула вперед.
