355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лариса Ратич » Антипедагогические этюды (СИ) » Текст книги (страница 1)
Антипедагогические этюды (СИ)
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 18:34

Текст книги "Антипедагогические этюды (СИ)"


Автор книги: Лариса Ратич



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Лариса Ратич
Антипедагогические этюды


Спать пора

…А вчера написались стихи: первые, робкие. Зиночке показалось, что очень хорошие, ведь она сидела над ними чуть ли не до утра. О любви, конечно, сами понимаете.

Два раза вставала мама, заглядывала к ней в комнату. Пришлось отговариваться: завтра вроде как зачёт по геометрии, надо подготовиться. Мамины шаги девочка успевала услышать заранее, и оба раза взору родительницы благополучно являлись учебники и чертежи.

Ну что ж, дело обычное: Зина – отличница; такие посиделки над уроками для неё не редкость. В свои четырнадцать лет она уже точно знает, чего хочет; волевая и усидчивая. Гордость семьи.

Родители Зиночки понимали: контроль, контроль и ещё раз контроль! Вот залог успеха их единственной дочери. С самых ранних лет девочка чётко усвоила все «можно» и «нельзя», «прилично» и «неприлично». Строгий режим и чёткое дозирование! Учёба – отдых, учёба – отдых.

В основном это была, конечно, заслуга папы, мама только беспрекословно подчинялась его железной воле. Она понимала: лишь вместе, выдвинув единые требования, родители могут сделать из ребёнка то, что нужно. И до сих пор – никогда и никаких сбоев не было. На любом родительском собрании мама и папа Зиночки Маевской (а они ходили туда всегда вместе; ведь образцовая семья!) чувствовали себя хозяевами положения: уж к кому-кому, а к их дочери претензий и быть не могло. А наоборот, звучали только похвалы. Другие мамаши сердито супили брови, натянуто улыбаясь, а чета Маевских снова была на высоте. Их поздравляли, фальшиво радуясь:

– Ой, конечно! С вашей системой воспитания это не удивительно! Можно только позавидовать…

«Только позавидовать» – это было самой настоящей правдой.

И вот – стихи… Зиночка, конечно, много читала, прекрасно писала сочинения, но, если честно, литература её никогда «не грела». А тут вдруг – как второе зрение открылось: «Я вас любил. Любовь ещё, быть может…»

Что это?! Даже заплакала. Пушкин – это, оказывается, чудо… Бросилась к другим: Фет, Тютчев, Кольцов. Боже мой, какая красота!!!

«Когда повеет вдруг весною и что-то встрепенётся в нас…» Да-да, именно встрепенётся, Зиночка знала.

Ах, этот Алик! Как больно и как радостно смотреть на него… Очень жаль, что учатся они в параллельных классах, а не в одном. У Зиночки есть только переменки, чтобы увидеть юношу. Да и то не всегда удаётся.

А ещё есть балкон. Если на него выйти, то можно, повернув голову, увидеть кусочек окна Алькиной квартиры в соседнем доме. Это тоже радость.

Только ничего этого Алику не нужно, он и в упор девушку не видит. Конечно, Алька красивый; картинка, а не парень. Все девчонки школы за ним бегают.

Это ж глаз невозможно отвести, когда он, стройный, высокий, смуглолицый и удивительно гордый шагает куда-нибудь по своим делам, лишь снисходительноулыбаясь встречнму поклонению… А кто такая Маевская? – ну хоть бы хорошенькая была! Её-то и по имени почти никто не зовёт.

– Маевская, дай списать! – это всё, с чем к Зиночке обращаются одноклассники. Но она не жадная, отзывчивая, и её тетрадки так и ходят по рукам весь день: и по физике, и по химии, и по алгебре. Да пусть, ей разве жалко?

Хорошо учиться – это единственное, чем Зиночка может выделиться. Она девочка самокритичная, и в зеркало смотрит без иллюзий. Обыкновенная, более чем… Худая нескладёха с торчащими ушами. Не всегда гадкие утята превращаются в лебедей, это Зиночка уже поняла.

Одноклассницы её все как-то вдруг начали меняться, расцветать; а Маевская – всё та же Маевская. Зиночка плюнула бы на это давно (подумаешь, проблема!!!), если б не Алька. Хоть бы уехал куда-нибудь, что ли!.. Говорят, с глаз долой – из сердца вон.

Никому в мире Зина не призналась бы, что значит для неё этот мальчик. Да и кому? – подруг у девушки нет, одни только «дай списать». Засмеют, разболтают, – стыда не оберёшься.

Правда, вот новенькая (месяц как пришла в их класс) смотрит всегда дружелюбно, с интересом. И не просит списать, сама – не дура. и симпатичная, ничего не скажешь. Вот с ней Зиночка более-менее сдружилась. Но не до такой степени, чтоб про Альку… Хотя Иринка – ох и внимательная, сама спросила:

– Он что, нравится тебе?

Как она догадалась?! Зиночка рассердилась, нагрубила. Потом – жалела. Помирились, и Ира больше этой темы не касалась.

В одном лишь Иринка упряма и настойчива:

– Зинка, раскройся!!! Что ты из себя чучело делаешь?!

Добилась-таки однажды, затащила Маевскую к себе. Сначала попили чаю с тортом, а потом Ира объявила:

– Сейчас буду из тебя делать настоящую!

Зина немножко посопротивлялась, но больше для проформы; самой было интересно: что получится?.. Хотя вряд ли…

Иринка усадила её спиной к зеркалу («Не вертись! Потом оценишь!») и принялась «колдовать». Она что-то невыносимо долго делала с волосами и с лицом подруги, выставив перед ней на табуретке целый арсенал красоты, от набора загадочных кисточек, теней и помад до большого фена с насадками.

Но наконец-то Ира закончила, гордо выдохнула: «Всё!!!»

Зиночка развернулась и… На неё из зеркала поражённо пялилась худенькая, но довольно смазливая девчоночка с аккуратно подведёнными глазками (они даже стали заметно больше! Оптический обман?..), очень хорошенькими губками… А причёска!! Ушей – не видно…

– Ну?! Как тебе этот тональный крем? – торжествовала Иринка.

– Это… Это как же?.. – Зина то подходила, то вновь отходила от зеркала, пытаясь понять, в чём же здесь фокус?

– Говорила ж я тебе, что ты – симпатичная, а? Говорила? – смеялась Иринка. – Эх ты, лягушка-царевна! Хватит, сбрасывай, наконец, старую кожу! Скоро Иваны-царевичи стаями повалят, увидишь.

Она хохотала, тормошила подругу, довольная своей работой. Наконец заставила ещё и примерить одно из своих платьев, и, когда Зина переоделась, заскакала даже на одной ножке:

– Зинка! Блеск! Нет-нет, не снимай! Иди, дома покажись! Завтра отдашь.

Зиночка услышала слово «дома» и похолодела. Она и забыла совсем… Кстати, который час? О ужас, опоздала!!! Ну и попадёт ей от родителей! Папа в обед с работы уже наверняка звонил – а её ведь нету… Скорее, скорее!

– Зина лихорадочно собиралась.

– Подожди, – пыталась остановить её Иринка. – Да ты дрожишь вся. Ничего ведь не случилось, а наоборот, всё хорошо. Ну, позвонит ещё раз!

Зиночка, почти не слушая, нервно искала туфли в коридоре.

По дороге домой она, однако, немного успокоилась. Да в самом деле, Иришка права: ничего такого не случилось. «Если что – скажу, в школе задержали». Эта мысль была, несомненно, удачной, и остаток пути Зина проделала не так торопливо. Она даже успела заметить, как какой-то незнакомый парень с явным интересом посмотрел ей вслед.

Дома Зина пришла в себя окончательно, и в ожидании вечера (и родителей – с работы) тщательно, как всегда, сделала уроки и кое-какие домашние дела, которые ей были поручены на сегодня. Даже осталось полчасика, чтобы спокойно, не торопясь, наедине с собой насмотреться всласть в огромное коридорное зеркало.

Да, Зиночка Маевская очень нравилась себе сейчас, что и говорить. А это Иринкино платьице – прелесть, да и только! Как будто по ней сшито! Платье удачно подчёркивало стройность девушки, щедро открывало её красивую шею и очаровательные плечики.

«И ничего я не худая», – даже подумала Зиночка. – А очень даже с фигуркой. Не хуже чем у Белкиной!

Таня Белкина была признанной красавицей, и Зина сама немного смутилась от такой наглости, но, взглянув ещё раз, гордо добавила вслух:

– Да, да!!! Как у Белкиной!

Сейчас придут родители, удивятся и восхитятся. Особенно обрадуется мама, ведь она иногда (редко, но бывает), вздохнув, говорит:

– И в кого ты такая серая мышка?

А вот и не серая! А вот и не мышка! Зиночка легко представила, как теперь мама согласится, что надо немедленно накупить модной одежды, и всё изменится. Деньги дома есть, и немалые, – значит, две-три юбочки (одну – как у Белкиной!!!), джинсики, ну, и платьице наподобие этого. Это ведь Иришкино; спасибо ей, но надо завтра вернуть.

…Ну наконец-то, пришли!!! Зиночка услышала родные голоса на лестничной клетке, заглянула в глазок: они! И сразу – оба, вот как удачно!

Она мгновенно прошмыгнула в комнату. Сейчас сделает сюрприз, пусть только войдут!

– Зина, мы дома! – привычно окликнул отец.

– Ну и заходите! – крикнула она весело. – И давайте скорее в комнату. У меня хорошая новость.

– Идём, идём, – родители снимали обувь. – Что, снова где-то победила?

– Почти! – Зиночка успела ещё и надеть мамины праздничные босоножки на каблучке, и стояла сейчас радостная, сияющая.

– Это что такое?.. – прищурился отец. Он повернулся к жене. – Ты могла подобное ожидать?

И зло добавил:

– Пять минут на умывание, гейша местная. Жду!!!

Мама попыталась было что-то возразить, но так и осталась с открытым ртом. В её глазах возникло смятение. Ничего не понимая, послушная Зина прошла в ванную и тщательно умылась. Чего он?! Так было красиво…

Потом вернулась в комнату.

– Садись! – процедил отец. – Ну, Марина, – повернулся он к жене. – И что будем делать теперь?

Мама молчала, испуганно наклонив голову.

– Не знаешь, – вздохнул папа. – Ничего, зато я знаю, к счастью. Кто, Зина, тебя размалевал и откуда этот наряд публичной девки? Ну?!

– Папа, подожди! – взмолилась Зиночка. – Ты не понял! Это Ира, ну помнишь, я тебе говорила? Новенькая наша! И платье – её, и…

– Значит так, эту девицу к нам на порог не пускать, – повернулся он к маме. – И ты, доченька, к ней больше не пойдёшь. Тебе четырнадцать лет, ты понимаешь?? Четырнадцать! Ты школьница, девочка, и должна учиться! И во всём быть скромной. Скромной, ясно?! Да меня чуть удар сейчас не хватил; в таком виде, как мы тебя застали – самое место на панели!!!

Зина заплакала.

– Что, стыдно? – вскинулся отец. – Ничего, поплачь, это полезно! Ну-ка, Марина, – кивнул он решительно, – а принеси-ка мне портфель нашей дочери!

Мама бросилась исполнять. Зиночка смотрела потрясённо: уж чего-чего, а обысков родители никогда не устраивали… Что он думает найти?.. И вдруг похолодела: стихи! Там, в кармашке. Те самые, ночные!.. Ой!

Но отец уже нашёл.

– Так, а это что?

Его глаза бесцеремонно шарили по строчкам. Прочитал вслух, нехорошо улыбнулся:

– А вот и причина. Про кого написала? – он впился взглядом в лицо дочери. – Молчишь, шлюшка дешёвая? Ну ничего, я это поправлю моментально, в течение часа!

Он яростно разорвал листок на мелкие клочки и сунул обрывки жене:

– Иди, выбрось в ведро.

Мама покорно пошла на кухню. Отец молчал, играя желваками. Ждал.

Потом он долго, много и правильно говорил, усадив дочь напротив себя. Мама, как китайский болванчик, кивала на каждом его слове.

По ходу речи отец постепенно успокаивался, и уже потекли слова «доченька», «родная» и «девочка моя». Папа желал ей добра, это было ясно. Наверное, он, как всегда, прав, ему виднее.

– И ты, Зиночка, когда будешь в моём возрасте, станешь думать так же, дорогая. Пойми! Я хочу защитить тебя от неправильной судьбы, доченька!

И лишь в девять часов вечера беседа была окончена: режим есть режим, Зиночке пора отправляться в постель.

– Ну всё, – сказал наконец папа, бросив взгляд на часы. – Не сомневаюсь, что ты всё поняла. Ты же у нас большая умница, доченька. Иди, готовься ко сну.

Он примирительно поцеловал её и ласково потрепал по плечику:

– Ладно, забудем. Я простил тебя. Ты ведь глупенькая ещё…

Большие стенные часы пробили, как положено, когда Зиночка была уже в постели. Она долго ворочалась, потихоньку плакала; но наконец сон сморил её.

…А утром она поднялась совсем прежней: аккуратной, подтянутой и дисциплинированной.

– Доброе утро, доченька! Как спалось? – засиял ей навстречу свежей улыбкой отец.

– Спасибо, папа, хорошо.

Она спокойно посмотрела в глаза родителю открытым взглядом и отчётливо подумала: «Как я тебя ненавижу!»

На благо и во имя

Только не надо нервничать!.. Диана уже пришла в себя и спокойно обдумывала ситуацию. Да-да, докладная записка!

Ручка быстро побежала по бумаге:

«Директору… школы… учителя Малько Д.И. …Довожу до Вашего сведения…»

Вот пусть теперь Гордунова попляшет! «Не видать ей медали как своих ушей, не будь я Малько!» – удовлетворённо усмехнулась Диана, ставя жирную точку.

…Конфликт был давний, ещё с прошлого года. Забыть, плюнуть и растереть. На одной из контрольных (списывают ведь, лодыри!) Диана Ивановна перехватила записку от Гордуновой к выдающемуся двоечнику Серёжке Крылову. Смазливый тип, но лентяй – поискать! Когда-то, в младших классах, даже, говорят, был отличником, во что сейчас верилось с трудом.

– Гордунова, это что за благотворительность?! – возмутилась учительница, когда белый квадратик уже, казалось бы, благополучно перекочевал к Крылову.

– Дай сюда! – она подошла к юноше и решительно протянула руку.

– Диана Ивановна, это не шпаргалка. Честное слово! – покраснел Крылов.

– Да-а? А что, по-твоему? – рассердилась математичка. – И вообще, Гордунова, если не хочешь, чтоб я тебе работу не зачла, прекрати эти штучки! Не ожидала от тебя.

– Диана Ивановна, отдайте! – потупилась Гордунова, тоже красная, как малина. – Это действительно не шпаглагка.

– Да вы что, за дурочку меня оба держите, что ли?!

Класс заинтересованно молчал. Диана Ивановна ловко выхватила послание из рук зазевавшегося парня. Он рванулся было забрать, но не успел.

– Диана Ивановна, не читайте, это не вам! – не на шутку разозлился Крылов. Он встал и выпрямился во весь свой немалый рост и смотрел на учительницу то ли с мольбой, то ли с ненавистью; сразу и не поймёшь.

Но Диана уже развернула записку. Действительно, никакой математики. Но не менее увлекательно, ничего не скажешь.

– Лучше отдайте, а не то… – Крылов шагнул к ней, сжав кулаки.

– Нет, милый мой, ты не будешь мне указывать! «Серёжка, я тебя тоже люблю!» – прочла она нараспев, нехорошо улыбаясь. – Да что вы знаете о любви, сопляки?

И добавила снисходительно:

– А если уж и любить, Гордунова, то кого-нибудь более достойного. Зачем же до Крылова опускаться?

И вот тут-то (об этом потом все рассказывали по-разному) тихая и примерная Гордунова тоже встала, подошла к учительнице и влепила ей пощёчину. Или нет, она сначала что-то сказала. Ну что-то вроде: «Самое страшное – это опуститься до Вас!»

И выскочила из класса. Вот это была мизансцена!.. Нечто доселе невиданное и неслыханное в истории школы! Ладно, если бы Крылов! – по нём давно тюрьма плачет. Но Гордунова???

Контрольная, конечно, сорвалась, потому что три секунды спустя в коридор выскочила сама Диана Ивановна.

– К директору поскакала! – в этом ни у кого не было сомнений.

– Ой, что будет!!! – запищала Барсукова. Да, что-то будет. Мало не покажется.

Наташу Гордунову в классе любили: не задавака и не кривляка, всегда всех выручает. Но были и такие, кто тихонько радовался: так ей и надо! Тоже мне, умница-разумница; теперь перестанут, наконец, без конца и края её в пример ставить.

…А окончилось всё почти буднично. Девочка несколько дней не ходила в школу, а потом в кабинет к директору пришли родители-Гордуновы; тут же вызвали и Диану Ивановну. Дело разбиралось при плотно закрытых дверях, и даже всезнающая секретарша Аллочка не смогла ничего разъяснить любопытному коллективу. И Диана (обычно – очень словоохотливая, до тошноты) сказала только:

– Гордунова извинилась, и я её простила.

Это подозрительное немногословие вызвало в свою очередь кучу кривотолков и домыслов, но всё шло тихо, и тема надоела, стала забываться и канула в прошлое. А теперь, после летних каникул, и подавно.

Гордунова благополучно перешла со всеми своими отличными оценками в выпускной класс, и всё пошло по-прежнему. Крылов ушёл в какое-то училище (мог бы, кстати, и раньше это сделать; зачем было протирать штаны в десятом целый год?)… Да, всё успокоилось.

Уже март. Не успеешь оглянуться – там и выпускной. В этом учебном году Диана ивановна благополучно прошла аттестацию, получила наконец высшую категорию. Пришлось, конечно, потрудиться, но Малько всегда знала, что добьётся своего.

Да, директор её недолюбливает, это есть. Но зато с завучем, Людмилой Борисовной, они живут душа в душу. А всё почему? – а потому что Диана Ивановна умная! Нет такого праздника, чтобы она Людмиле Борисовне подарочек какой-нибудь не сделала; иногда – пустячок миленький, но приятно.

В этой школе от завуча зависят все и всё, а директор – он что? Неплохой хозяйственник, знающий географ, и всё. До ума и размаха Людмилы Борисовны ему далеко, и, если говорить правду, то и школой-то руководит она, а не он.

Было яснее ясного: вот уйдёт директор на пенсию (пару лет всего осталось), и Людмила Борисовна по право займёт это место. Больше некому!

Вот к ней-то и начала Диана Ивановна подъезджать, когда замечтала о высшей категории. Но, спасибо, Людмила Борисовна отнеслась с пониманием: и на уроки не очень-то ходила, и не придиралась, и отзыв с характеристикой подписала самый лестный.

И стоило это всё не так уж дорого; со временем всё равно окупится. Сблизилась очень Малько с завучем; та её «на чай» каждый день зовёт к себе в кабинет.

Посидят, поговорят. (У Дианы всегда есть и кофе хороший, и конфеты приличные). Внимательно слушает Диану Людмила Борисовна, вопросы иногда задаёт. Мол, что да как у нас в коллективе? Любит просто быть в курсе всех дел, как и положено хорошему руководителю. Диана Ивановна на разговор не скупится, да ещё и догадками своими поделится. Не зря Людмила Борисовна очень ценит Малько; на всех совещаниях обязательно найдёт повод её похвалить.

Про эти «чайные совещания» знают все, и стараются, чуть только Малько появляется в учительской, говорить мало и осторожно. Но Диану Ивановну не проведёшь! И из молчания, и из недоговорок она всегда умеет сделать точные выводы. И сразу – в уши родному завучу!

И ещё – умеет Диана Ивановна хорошо говорить. Ну и что, что математик, – а любой филолог позавидует! Недаром поручает ей Людмила Борисовна самые ответственные выступления, а в прошлом году предложила именно её послать на конференцию от школы.

Уж там учительница блеснула! И не по бумажке, между прочим, выступала, а подготовилась как следует. Это она ещё школьницей научилась, когда была комсоргом класса; в те далёкие времена. Ох и давно дело было; вот-вот уже Диане пятьдесят «стукнет»…

Судьба Малько сложилась неплохо, и в личной жизни тоже – полный порядок. Вот и скажите теперь, что выходить замуж по расчёту – это плохо! Плохо, если расчёт был неправильный, а Диана Ивановна, как учитель математики, считать умела отлично. И сына хорошо воспитала, что и говорить. А всё почему? – умела всегда найти те самые нужные слова, за которые и до сих пор зовут её на трибуны.

И классные часы у Малько – самые лучшие, все знают. Хоть сейчас – любого проверяющего. Темы: одна в одну, все нужные и актуальные. У Людмилы Борисовны даже мысль недавно появилась: послать несколько разработок Малько в учительский журнал.

…Ох, жаль, что Гордунова – не из её «родного» класса! Ей бы это так не прошло… Ничего-ничего, дайте срок. Каждый ответит за своё.

Не забыла ведь Диана Ивановна, ничего не забыла: директор тогда встал на сторону родителей Гордуновой; заявил, что Диана поступила жестоко и бестактно. Хотя, сказал, и Наташа – тоже хороша. Заставил девочку извиниться; а она – даже с радостью. «Простите, Диана Ивановна, я поступила гадко».

Диана приосанилась было и уже приготовилась ответить (что-то вроде учительской чистоты и высоты; короче, во имя и на благо). Но директор совершенно напрасно её прервал и добавил, что и ей – тоже неплохо было бы извиниться. Поневоле пришлось. Но ничего, всё ещё впереди.

Диана Ивановна втайне гордилась тем, что никогда ничего не прощала. Не умела. Но считала это признаком большой внутренней силы. Подозревала (и не зря!), что и Людмила Борисовна – женщина такого же склада, и это лишь возвышало завуча в глазах Малько. Математичка беспощадно отнимала перемены у детей, если что-то не успела на уроке. И это, конечно, тоже считала «во благо»:

– Я не имею никакого морального права недодать учебный материал!!

Диана Ивановна умела «создать большой объём при незначительной массе», то есть всегда казалась тем, кем хотела казаться, умело скрывая свою примитивность. Она жила буквально в двух шагах от школы (из окна учительской отлично просматривался её подъезд), и умудрялась два-три раза во время уроков смотаться домой: присмотреть, как там машинка-автомат стирает бельё, ну и ещё что-нибудь по мелочи. Разве не молодец? И муж всегда хвалил за ловкость и экономию времени. Не то что у других: вертится целый день по дому, а на себя – и десяти минут не найдёт. Противно.

…Дождалась таки Диана Ивановна своего часа, дождалась! Случай помог (и смекалка – тоже).

Недели три назад пропал у неё из сумки кошелёк (в том классе, где училась Гордунова). Кошелёк был старенький, потертый, смотреть не на что; к тому же – пустой. Но Дина Ивановна, обнаружив его отсутствие, разъярилась не на шутку. Это что же, кто-то рылся в её вещах??

Она устроила допрос вместо урока, но нечего не добилась. «Не брали!» – и всё тут, талдычили все как один. А на перемене, когда она вскочила в учительскую с этой сенсацией, то захлебнулась от неожиданности: кошелёк преспокойно лежал на её рабочем столе, рядом с зонтиком и перчатками.

Ну да, сама положила и забыла. Склероз, что ли, уже начинается?.. Но, однако, о находке детям не сказала. Нутром учуяла: пригодится.

Через пару дней – уже удачно сыграла (помня свои эмоции и гнев), что на этот раз пропала помада, очень дорогая.

– В вашем классе завёлся вор; вот что я вам скажу, милые мои! А точнее, не вор, а воровка, судя по помаде. Не понимаю, как может эта девушка так поступать; неужели муки совести ей незнакомы? Я молю Бога, пока не поздно, чтоб она раскаялась. Это скользкий путь, запомните! Такие люди быстро скатываются на самое дно общества! Дети, давайте найдём, кто это сделал, и протянем ей руку помощи, спасём её от самой себя!

(Надо же, чуть не зарыдала от восторга и умиления! Молодец, всё по плану).

Позавчера – снова «спектакль» (и на всякий случай – поплакала в учительской):

– Ну вот, теперь ещё и брелок мой любимый пропал, а это ж подарок!!

…Итак, подготовка к главному дню благополучно завершилась, и сегодня настал «час икс». «Время собирать камни!» – внутренне ухмыльнулась Диана Ивановна.

Перед её уроком в 11-А сегодня была физкультура. Диана Ивановна осторожно заглянула в кабинет: так и есть; всё, как обычно. Старшеклассники оставили сумки в дальнем углу класса, они так всегда делали.

Портфель Наташи Дина Ивановна знала «в лицо», и осуществить свой план учительнице было совсем не трудно. Пять секунд – и «мобилка» Малько уже надёжно лежала на самом дне сумки Гордуновой, под толстой пачкой тетрадей.

На перемене Диана Ивановна немного нервничала и даже не пошла сегодня «пить чай» к Людмиле Борисовне («Извините, очень болит голова! Я потом приду, ладно?..»), но, однако, взяла себя в руки. Зло должно быть наказано, и она это сделает!

Вот, наконец, и урок. Проверка домашнего задания, опрос по теории… Диана Ивановна слушала невнимательно, впол-уха, кивая автоматически; её била мелкая дрожь.

– Извините, дети, я выйду на минуту. Мне что-то нехорошо. Решайте пока № 49, страница 118.

Она быстро прошла в канцелярию (отлично, Аллочки нет!) и набрала домашний номер. Сын дома.

– Павлик, это я. Позвони мне через пять минут на мобильный. Нет-нет, говорить не будем. Я проверяю сигнал; барахлит чего-то.

Диана Ивановна вернулась в класс, присела к столу. Старшеклассники спокойно писали. Минута, вторая… Ну!!!

Раздалась знакомая мелодия. Зазвучала довольно тихо, но Малько ждала, поэтому услышала сразу. К тому же – Наташа была совсем рядом, за первой партой.

– Ой, кажется мне звонят! – Диана Ивановна открыла сумку. – А где же телефон?.. Ничего не понимаю!..

– Диана Ивановна, это не у Вас! – сказал Свистунов. – Это у Наташи, кажется.

– Свистунов, это МОЯ мелодия! – закричала математичка. – И к тому же, я не вижу на месте своего мобильного! Что, опять??? Это уже переходит все границы! Гордунова!!! – подскочила она к девушке. – А ну-ка, открывай портфель!

– Диана Ивановна, но это абсурд, – спокойно возразила девушка. – Я ничего у Вас не брала!

– Абсурд – это то, что я до сих пор верила тебе, Гордунова! Открывай сумку, я сказала!!

Она выхватила портфель Наташи и, запустив в него руку, сразу же «нашла» телефон.

– Вот и выяснилось всё, моя милая. А теперь будь так любезна, верни также кошелёк, помаду и брелок! Или они у тебя дома?

И тут как раз прозвенел звонок с урока.

– Ну что ж, все свободны. И ты, Гордунова, ПОКА свободна. А я сажусь писать докладную. Не думала, что ты скатишся до воровства. Оказывается, у тебя мелкая и мстительная душонка, Наташа…

Гордунова всё ещё пыталась объясниться с учительницей, но Диана Ивановна и слушать не желала. Она так вошла в роль, что, глядишь, и до инфаркта было недалеко. Наташа вышла, опустив голову.

«Беги теперь, дорогуша, за своими мамами-папами, беги. Посмотрим, как они будут слушать, что их доченька – просто воровка!»

Итак, докладная готова. Но сначала – Малько бросилась к Людмиле Борисовне. Тут надо по-умному: завуч тоже не любит Гордунову. Диана Ивановна знала причину: дочь самой Людмилы Борисовны еле-еле тянула на хорошистку, да и то потому, что учителя просто боялись поставить ей меньше. Себе дороже, знаете ли; пусть уйдёт с хорошим аттестатом, а там жизнь сама расставит всё по местам.

Завуч заметно оживилась, услышав «новости»:

– Вот это да, кто бы мог подумать. Значит так, никакой медали! Хватит Гордунову за уши тянуть. Ведь, если честно признаться, Диана Ивановна, ей оценки все завышают. Привыкли, что она отличница, вот и тащим на свою голову. А зачем? И к тому же – воровка, как выяснилось. Вляпается куда-нибудь, и сразу кинутся: а в какой школе она училась? Ах, она у вас ещё и с медалью? Сгорим ведь от стыда, как вы думаете?!

– Людмила Борисовна, я снова не устаю удивляться вашей дальновидности!

– Что вы, дорогая, это простая осторожность. За школу обидно, вот и всё. Не для того мы так стараемся и «пашем», чтоб потом полоскали нас во всех газетах. Идите, Диана Ивановна, и скажите учителям, что сейчас будет срочное совещание. Всё-таки у нас ЧП!

…Все были «за». Во имя и на благо.

Свой в доску

Пошёл уже третий месяц, как Геннадий Геннадиевич (он же – «Ген Геныч») работает в этой школе, будь оно всё неладно…

Говорила же ему мама:

– Геночка, зачем тебе это надо?

Говорила! Нет, не дошло: возомнил себя педагогом!

Ген Генычу сейчас едва только перевалило за двадцать, но он изо всех сил старается казаться старше. Должность обязывает. Историк всё-таки!

…Вот остался бы на кафедре – и всё. Ведь предлагали… А теперь – поздно, изволь сеять разумное, доброе и вечное. Пожизненно?..

Но ничего, он найдёт выход. Мужчина он в конце концов или нет?! И на Сашку Ломова найдёт управу, дайте срок! Все уроки срывает, мерзавец!

Ген Геныч вскочил и нервно забегал по комнате. Ну что он им сделал, что?! Детки клетке какие-то!

…А неприятности у молодого историка начались сразу, буквально второго сентября. Директриса представила его классу:

– Вот, дети, наш новый учитель истории, Геннадий Геннадиевич Кочетков! Он окончил университет с красным дипломом, много знает. Так что вам, ребятки, будет с ним интересно; прошу любить и жаловать!

И ушла, шепнув напоследок: «Ну, ни пуха, ни пера». Надо было её послать к чёрту, может, по-другому бы всё вышло. А он – «спасибо, Ирина Петровна»!

Ушла – а он остался торчать у доски, как болван. Стоял, смотрел и молчал.

– Садитесь, Геннадий Геннадиевич! – хмыкнул долговязый тип со второй парты. Ненавистный Ломов, как потом выяснилось.

Это был не урок, а комедия какая-то!.. Сначала Гена прочитал список вслух, стараясь хоть кого-нибудь запомнить (а их – почти три десятка!), потом начал что-то объяснять, робко и тускло, не отрывая глаз от конспекта…

– Геннадий Геннадиевич, – влез Ломов, – а давайте-ка, лучше о себе расскажите. Ну, для большего понимания!

Юный учитель растерялся:

– О себе?.. Хорошо, давайте…

Но о себе – ничего особенного не сообщалось: родился, учился, ещё не женился…

– И что, это всё? – не отставал Ломов. – Ну а что-нибудь «крутое» у вас было?

И тут неожиданно для себя Гена брякнул:

– Было. Я служил в десантных войсках.

Соврал – и обомлел. Зачем?! Но класс уже загудел одобрительно:

– О-о-о!!

– И что, приёмчики какие-нибудь знаете?

– А покажете?!

– А скажите, вы…

– Стоп-стоп, ребята! Всё покажу и расскажу на перемене, если сейчас дадите хорошо урок провести. Всё зависит от вашей дисциплины.

Веско сказал, внушительно. Молодец! На секундочку вдруг представил, что он и в самом деле – всё испытавший боец, с таким опытом за плечами, что ой-ой-ой!

Остаток урока прошёл довольно благополучно: слушали, записывали, почти не шумели, и Гена успокоился, почувствовал себя уверенней.

Но как только прозвенел звонок, молодого педагога тут же окружили мальчишки, во главе с Ломовым.

– Покажите что-нибудь, Геннадий Геннадиевич, пожалуйста!

Историк пытался отговориться, что, мол, его приёмы – это секретное оружие. Нельзя разглашать. Он даже подписку такую давал, понимаете?..

– Ну что-нибудь простенькое, обычное!

…Не выпускают. Что ты будешь делать?..

– Ладно, – к счастью, Гена действительно знал один интересный захват. Брат научил.

– Вот ты… как тебя? Саша Ломов, кажется? Иди-ка сюда. Становись! Нападай на меня сбоку!

И как это вышло, историк даже сообразить не успел. Ломов действительно напал и в три секунды заломил «десантнику» обе руки назад.

– Стой, Ломов, подожди, так нечестно! – брыкался педагог.

– Против Ломова нет приёмова! – захохотал толстый «рыжик».

Геннадий Геннадиевич, красный и потный, наконец высвободился и попытался всё же объясниться:

– Да ты неправильно напал, Ломов!

Но после первого «нападения» лучше не стало: пришлось уже подниматься с пола. И костюм выпачкал…

Возвращался историк в учительскую с мерзкими ощущениями, да надо было ещё и отговариваться: «Упал!..»

Учительницы дружно бросились хлопотать вокруг его измызганного рукава, но настроение было всё равно испорчено. К тому же Ломов быстро всё растрепал по школе, не жалея красок:

– Да я его только чуть задел, а он аж до батареи доехал; еле успел очки поймать!

Так что третьего сентября к кличке «Ген Геныч», которая возникла сразу, тут же добавилась вторая: «Десантник». Но это было только начало Генкиных бед. Как он ни бился, как ни старался – ни в одном из классов (а ему дали все восьмые и девятые) он не мог добиться хотя бы тишины на уроке, не говоря уже ни о чём другом.

Он злился, кричал, бегал за завучем: всё напрасно, Стоило завучу выйти – и всё начиналось сначала, и ко всему прочему один остряк из восьмого «А» благополучно перекрестил его ещё и в «Гингемыча». Кличка тут же понравилась: действительно, нервный историк чем-то напоминал злую волшебницу Гингему из знаменитой сказки.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю