Текст книги "Путь в никуда (СИ)"

Автор книги: Лариса Львова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

   Пол под ногами Рари подпрыгнул, стены дворца из пористого камня дрогнули, по ним пробежали трещины.

   – Ну, ты что-то заметил, кроме своих негодования и заблуждения? – спросил спокойный Оррок, хотя за стенами дворца стоял грохот и крики людей. – Сейчас всё рухнет в пропасть вместе с матерями, отцами и сёстрами других мальчишек. Они заслужили свою смерть за то, что ты отказываешься принять мир таким, какой он есть?

   Рари хотел бы провалиться в недра земли и погибнуть. А зачем ему жить? Но...

   Он успокоился и сказал, что верит Орроку.

   Землетрясение прекратилось.

   Рари вернулся к жрецам ещё на один цикл.

   И лишь во снах он продолжал видеть сестрёнку-звёздочку и заплаканные глаза матери, которые говорили совсем не то, что её побелевшие губы...

   – Оррок велел нам остановить тебя. Ты наше достояние, – сказал обессиленный беседой вождь.

   – А что ж он не попробует остановить меня сам? – усмехнулся Рари. – У него свои цели. У меня свои – повелевать небесными силами в интересах всех. Я после полуночи покину побережье вместе с гонцами.

   – Рари... – начал было вождь, но Рисующий перебил его:

   – Позвольте предложить вам ночлег.

   Но вождь отказался, прошёл, поддерживаемый сыновьями, по аллее, сел в носилки и отбыл в неизвестно куда – в темноте, которая обрушилась на землю, не разглядишь.

   Рари распорядился принести циновку и поднялся в дом. Его женщины и слуги уже знали о близком походе и суетились, мешая сосредоточиться. Взгляд Рари упал на самую младшую жену, с которой он ещё ни разу не делил ложа. Известно, что за это её обижали другие его жёны и даже слуги. Бедолага всё терпела и ни разу не взбунтовалась.

   Рари шепнул распоряжение старшей жене и улыбнулся младшей.

   В спальных покоях он помылся и перекусил.

   Раздвинулся занавес, вошла разукрашенная, как пугало в полях, и разодетая жена. Рари усмехнулся: злодейка-старшая прекрасно знала, что он ненавидит краску на женских лицах и пышные одеяния. Он взял жену за руку, подвёл к бассейну и столкнул её туда.

   Бедняжка даже не ойкнула, и Рари понял, как ей приходилось тяжело в его доме: привыкла ко всему и всё безропотно сносила.

   – Как тебя зовут? – спросил он, стоя на бортике и не зная, то ли шагнуть в воду, то ли получше отдохнуть перед бдением под небом.

   – Эльсея... – так тихо, как будто вздохнула, ответила жена.

   Рари не вздрогнул, но его сердце словно оборвало связь с телом и зашлось в трепете.

   – Это твоё настоящее имя? – спросил он.

   – Не знаю... – прошептала девушка, которая почему-то чувствовала себя виноватой. – У меня нет и не было родных.

   – Откуда ж ты взялась? – поинтересовался уже успокоившийся Рари.

   Старшая жена, Вилия, не рассказывала, кто подарил ему эту женщину.

   – Я выросла в лесу, – застенчиво сказала Эльсея. – Меня выкормила стая нюхфурров. Охотники нашли меня и принесли в какое-то село. Там я жила при доме старшины, пока меня не выкупила богатая дама и не увезла к себе. Долго учила, а потом я оказалась здесь.

   Рари взял Эльсею за подбородок и стал рассматривать её лицо с тёмными глазами, правильные, но обыкновенные черты. Только лоб был высок, как у людей из горских племён. Под нижними веками обозначились едва заметные морщинки. Стало быть, ей уже ближе к двадцати.

   – Ступай к себе и собирайся, – велел он. – Поедешь со мной.

   Эльсея низко поклонилась. Рари не заметил, была ли она разочарована тем, что так скоро покидает спальню супруга.

   Он лёг на циновку и попытался сосредоточиться на ночном небе. Но свет звёзд закрывали быстрые высокие облака. Рари ведь вызвал западные ветра. Небо не было готово к тому, что его потревожат так быстро.

   Рари «рисовал» с десяти лет. Сначала тайком, потом по заданию. И наконец по призванию. Он был непревзойдённым Рисующим – ни одной ошибки, ни одного нарекания. Нельзя допустить недочёта и сейчас. Тем более что придётся работать для жителей долины. Отношения с ними – головная боль и каганата, и племени Рари.

   Он сам не заметил, как заснул. На какой-то миг, конечно. Но в этот миг многое могло случиться. К примеру, Рари пропустил бы знак неба. Или деяние врага настигло спящего. Рисующие беззащитны во время сна. Поэтому домашние всегда рядом с ними, поэтому разрешено заводить многочисленные семьи.

   Умница Эльсея с грохотом обрушила столик с напитками и посудой. Конечно, заработала оплеуху от старшей жены и насмешки детей, зато Рари проснулся.

   Из-за туч мелькал чистый лик луны, сильные порывы ветра обещали хороший судоходный день.

   Рари отдал распоряжения и не прощаясь отправился в путь на ослах.

   Он и не помнил, когда последний раз выбирался за пределы усадьбы, если не считать его работы. Зато кое-что врезалось в память.

   ... Ему исполнилось шестнадцать, и он вошёл под крышу своего нового дома из простого кирпича, который обжигают для строительства по всему побережью. Как бы порадовалась его мать таким хоромам, почти дворцу! Сколько бы возможностей для игр было у маленькой Эльсеи! Слёзы заблестели в его глазах, а вождь принял её за благодарность Рисующего соплеменникам:

   – Вы имеете право на всё!

   Рари холодно кивнул старику.

   В первую же ночь он получил отклик неба на просьбу сделать судоходными дельты рек. Ух, какой водопадище из обложных туч он вызвал утром! Ещё бы немного – и реки понесли бы в море плодородные почвы вместе с садами.

   Зато самого Рари утащило далеко от родного племени. Он так и не решил для себя, было ли это очередной подлостью Оррока, или сам Рисующий оказался недостаточно крепок.

   Рари открыл глаза, когда мутный поток воды, который волок его к ревущему голодному морю, огибал огромный валун. Рисующему чуть не снёс полголовы его шершавый бок.

   Рари не понял, где он находится, как далеко его дом. Вспомнил о смерче, но дозовёшься ли старого спасителя в такую грозу? Меж тем кровь не останавливалась, перед глазами колыхалась зеленоватая темень, а тошнота выворачивала нутро.

   Вода всё прибывала, с рёвом крутила воронки, в которых исчезали камни, молодые деревца, кусты. Рари почувствовал, что ослабел и не может удерживать потяжелевшее тело, держась за валун руками. Тем более что каменюка накренилась. Рари ощутил это пальцами ног.

   Была не была! И он влез на валун, отдав свою жизнь на откуп бездушному камню. Но вскоре он заметил, что происходит нечто странное: как бы ни поднималась грязная, кишевшая мусором вода, верхушка камня с Рари всегда оказывалась выше её уровня.

   Теперь он смог осмотреть своё тело. Пальцы на руках и ногах были сбиты, кровоточили. Он не мог пошевелить ими. Не обошлось, наверное, без переломов. Каким же должно быть бедствие, если Рари не заметил повреждений! Щека онемела, один глаз заплыл – оно и понятно, Рари саданулся о камень... спаситель? Да, камень-спаситель! Только как добраться до людей? Они, поди, уже перестали искать незадачливого Рисующего.

   Сколько Рари не знал, сколько провёл времени, скорчившись на макушке чудесного камня. Но небо посветлело, вода спала, оставив после себя топь. И сохнуть ей, наверное, дня два, пока можно будет выбраться.

   Из гущи леса донеслось жалобное тявканье. Оно быстро затихло. Рари похолодел. Щенок нюхфурров, видимо, занесённый сюда ураганом, испускал дух. И скоро, очень скоро, здесь будет стая взрослых животных, которые в горе и ярости набросятся на любого, кто окажется поблизости. Он, конечно, может противостоять этим хищникам, научился у жрецов, но проклятая слабость и пролитая кровь так ослабили... так измотали...

   Горестное тявканье приближалось. Более того, оно раздалось рядом! Рари, как смог, протёр единственный глаз рубашкой. С горы спускался узкий поток грязи – глина, земля, много мусора. Он швырял о камень комок шерсти, который и издавал тявканье.

   Нужно спасти маленькую жизнь – а иначе какой он Рисующий? Рари никогда не разделял холодную жестокую мудрость жрецов: отринь чувства, цени рациональное, спасай прежде всего себя или тех, кто силён. Что толку в существовании тех, кто не проживёт без помощи? Рари поклялся служить людям, всем людям, вне зависимости от их жизнеспособности. Из-за этого убеждения жрецы и не оставили Рари в Кальдоре. А ведь он был лучшим и мог бы сам стать жрецом, а то и Высшим жрецом! Гордость Рари подпитывалась страданием от того, что его не признали. Горькая гордость.

   Рари спустил ногу с камня, и она сразу утонула в жиже по колено. Рари рванулся, но топь не захотела отдавать то, что уже сочла своим. Пришлось приложить силы, чтобы освободиться. Да и камень качнулся в сторону – уж не помог ли он снова?

   А детёныш уже снова не тявкал. Его не стало видно в грязи.

   Рари закричал от бессилия. Точнее, он подумал, что закричал. Своего голоса он не услышал – над ним бесновался в рёве смерч.

   Спасение! Рари с блаженством отдал себя песчаной круговерти. Но увидел очень смутно, что избавление пришло не только к нему. Длинные тела с короткими мускулистыми ногами и огромными хвостами посыпались с горы. Впереди неслась чудовищных размеров самка.

   Она схватила в пасть щенка, вскочила на поваленное дерево и стала яростно вылизывать. Стая настороженно примостилась рядом. Наконец детёныш тявкнул, потом залился воем.

   Рари потом долго мучился: все это привиделось ему или случилось на самом деле?

   Вскоре племя нашло израненного Рисующего, который пребывал в странном оцепенении. Никто и не догадался, что Рари пришёл к странному выводу, за который быть бы ему битому жрецами: в мире так называемых живых и неживых существ, которых называют предметами, очень крепки чисто человеческие связи: сочувствие, приязнь, любовь, дружба. С ними Рари столкнулся и остался благодарным богам за такое открытие. Но возможно и другое: вещи и предметы могут ненавидеть, мстить, наказывать... Не есть ли судьба не просто воля богов, а следствие отношений человека с природой, вещами и всем, что считается неживым?

   За что же лодка распалась в шторм и отдала отца морю? Что он сделал, неимущий, но добрейший человек, который всегда делился уловом со стариками и больными? Наверное, просто море не простило ему того, что он забирал его обитателей.

   И правильно ли учат жрецы Рисующих, сталкивая их то с огнём, то с морем, то со зверьми и обучая победам? Что есть эти победы? Может, всего лишь залог чьей-то гибели в будущем...

   Рари покачивался на широкой спине осла. Странно, что неторопливое движение не вызывало желания заснуть. Наоборот, он ощущал близкую битву. Если не битву, то столкновение. Или очень важное решение, которое изменит его жизнь. Как то, которое он принял у хижины матери, – никогда не связываться с судьбами людей.

   Перед ним в предрассветной тьме колыхался огонь факелов, такой бессильный перед чёрными громадами лесов, окружавших долину. И такой трогательный в неотступной жажде человека победить ночь!

   В воображении Рари увидел две призрачные дороги. Одна вела к долине. И на ней нашлось бы место Эльсее, которая запросто могла оказаться его сестрой. В долине давно не было своих Рисующих, и Рари ждали бы почёт и богатство не чета тем, которые он имел на побережье.

   Вторая дорога вела к западне: это сошедший с ума Оррок подготовил обрушенный мост через реку и гибель Рисующего в холодных бурных водах.

   Рари удивился: с чего бы это перед ним разворачиваются разные исходы одного и того же события? Он ведь не Рисующий судьбы, которые начинают работу именно с последствий поступка или проявлений характера человека.

   Святые боги, создавшие мир, Рари только что придумал третий вариант! И он самый весомый, ибо в юности Рари должен был начал учиться рисовать судьбы, как и предназначал ему Оррорк. Но ученик принял самовольное решение...

   Светлый блеск пробудившегося утра, шум и запах близкой воды, чад погасших факелов подсказали ему: нельзя медлить, нужно мчаться в долину с сестрой, а может, и не сестрой вовсе, жить и быть счастливым. Всего только нужно отряхнуть пыль побережья с сандалий, забыть боль прошлого и открыть душу будущему.

   Однако Рари не успел отдать приказание.

   Лес расступился, и люди зажмурились от яростных, победных лучей.

   Но не зелень лесов устилала спуск в долину.

   Пропасть, каждый выступ которой был освещён солнцем, начиналась прямо у их ног. Она уходила в глубину, которую не мог воспринять человеческий глаз. Тени от уступов внизу сливались в сплошной мрак.

   Рари услышал восклицания, полные отчаяния, и понял: позади них земля тоже стала язвой головокружительной глубины. И нет им хода никуда. Остаётся только ждать, пока края этих язв сомкнутся и Рари со спутниками станет добычей тьмы.

   Под ногами дрогнула почва, растрескалась, рассыпалась. Из рыжеватой россыпи прорастал тёмный купол, как чудовищных размеров гриб.

   Да это же камень, когда-то спасший Рари от наводнения, созданного им же!

   Глыба стала расти, тесня боками, где-то глянцевитыми, а где-то со сколами, спутников на трясшихся от ужаса животных, слуг, которые метались от противоречивых приказаний.

   Первыми рухнули в пропасть гонцы. Затем три осла в богатой сбруе вдруг полетели вниз. С всадницами и слугой, чья рука запуталась в ремнях.

   Рари хлопнул себя по уху: он никак не мог избавиться от безнадёжного женского крика, который, казалось, застыл в воздухе в момент падения.

   Он наверняка будет спасён старым помощником, но как же другие люди?

   А вообще-то кто они такие? Букашки, населяющие землю. Зловредные твари, готовые уничтожить ближнего ради суетной выгоды. А Рари – Рисующий... Не просто Рисующий небо. Он единственный среди всех может создать абсолютно всё: землю и небо, нового человека и новый мир...

   С несчастными, которые стали добычей пропасти, из Рари ушло что-то связывавшее его с людьми. Или даже самой жизнью. Духом он стал как жрец с вершин Кальдора – умнейшим и жесточайшим. Могущественным ради самого могушества.

   Рари подумал о смерче – и вот всё вокруг смешалось в диком рёве. Только Рари был недвижим в своём единении с камнем. Он призвал старого друга не для того, чтобы перенестись к своему дому. И смерч понял это. Он подхватил оставшихся людей и животных и ринулся вниз, на каменные стены. Так и должно быть. Низшее жертвует высшему.

   Рари зажмурился, а нужно было заткнуть уши. И он услышал, как далеко внизу стук комьев грязи и шум потоков воды заглушили крики несчастных.

   Стало очень холодно. Почти так же, как в детстве в годы ученичества. Только сейчас кусачий мороз обрадовал. Рари открыл глаза.

   Ослепительный снег окружал его. Он был на вершине Кальдора. И понимал, что это значит: наконец его таланты признаны, он займёт своё место в мире. Скоро к нему поднимется процессия, чтобы показать повиновение как повелителю мира.

   Чья же воля создала пропасти, благодаря которым Рари смог возвыситься над всеми? Кто пытался обмануть Рари и оказался сам обманутым судьбой?

   Оррок? Тот, который всю жизнь старался убрать Рари с дороги ради вот этой вершины. Ради власти. Вполне может быть.

   А может, Эльсея, которую заслали к нему в дом, назвали священным для Рари именем сестры? Куда там ей... дурочке, которая всегда слепо идёт за кем-то, пусть и ведут её к гибели.

   Вождь и его мудрейшие сыновья?.. Да бред же. Они обычные люди, пусть и долгоживущие. Хотя... Обычным всегда отказывают в силе. Вдруг за столетия люди подчинили себе силы природы и вещи? Вдруг в чём-то сравнялись с Рисующими? Такое могло быть, но навряд ли произошло.

   Неужто он сам, Рисующий небо, вдруг замыслил потеснить жрецов, которых ненавидел с детства? Ведь для него создать другую реальность столь же легко, как вызвать ураган.

   И это правда!

   Рари раскинул руки. Ветер рвал его одежду в клочки, выстуживал последнее земное тепло из тела. Глаза Рари стали напоминать хрустальные шары, но, на удивление, зрение стало ещё острее. Он видел два отряда, отправленные Орроком и вождём на его поиски. И неважно, что это было в каком-то ином мире. Рари действительно видел всё.

   Видел и тень, которая плыла к нему прямо по воздуху. Кто бы это мог быть? Хрустальные глаза Рари завращались в ледяных орбитах.

   Вон оно что...

   Его старший сын. Мальчишка приближался к отцу – почти такой же бесплотный, как Рари. Странно, он ведь не обучен ничему из-за полной негодности. Не избран по той же причине. Нелюбимый ребёнок, который отчаянно ловил каждый взгляд Рисующего, когда отец проходил мимо и не замечал его. Так было нужно, и вины Рари в отчуждении между ним и детьми нет. Что же подняло первенца в воздух? Скорее всего, смерть – он расстался с жизнью на земле, чтобы на вершинах Кальдора в последний раз увидеть отца.

   Какие чувства испытал Рари? Да никакие. Любить его отучили. Он умел только служить. Служить мёртвому невозможно. Значит, Рари оттолкнёт своё дитя в посмертии. Так же, как это сделала когда-то его собственная мать, Фаира. И скажет: иди туда, где твоё место рядом с такими же.

   Но не всё происходило согласно мыслям Рари. Белые одеяния сына (невозможно вспомнить его имя, даром что первенец) не мог тронуть ветер. Они вспыхивали слюдянистым сиянием, горели на складках пурпурными солнечными лучами и слепили, слепили хрустальные глаза Рари.

   – Зачем ты здесь? – громовым голосом, вызвавшим обвал снега внизу, спросил Рари.

   Прекрасные губы сына раздвинулись в застенчивой улыбке:

   – Я просто напоследок хотел дать тебе то, о чём ты мечтал всю жизнь...

   Веки Рари стали источать горячую влагу, которая вызвала жгучие мучения. Он хотел гордо отвернуться и промолчать, но всё же ответил:

   – Я мечтал быть обычным, жить с матерью и сестрой. Я не смог принять всё, что было после них. И тебя тоже.

   – Нет, – улыбнулся сын. – Если бы ты хотел, то был бы обычным. И принял бы.

   – У меня забрали их, забрали жизнь, – горько молвил Рари и почувствовал забытую боль в груди.

   – Ты сам всё отдал, – послышалось из невообразимого сияния совсем рядом. – Ещё раньше, до того, как тебя избрали.

   – Но я был несмышлёным ребёнком! – возразил Рари, хватаясь за грудь и пытаясь утихомирить сердце.

   – Это не имеет значения... – раздалось в голове Рари. – Твоё желание было в сердцах людей, которые жили задолго до тебя. Ты был таким, как все.

   Сполохи белого пламени выжгли хрусталь в глазницах Рари, и он расплавленными струями разъел лицо и прожёг грудь.

   – Кто ты, явившийся мне в белом огне? – Это был последний вопрос Рари, на который он так и не узнал ответа.

   Он не упал вниз, на землю, что было бы лучшим исходом для него. Не умчался в небо, которому не нужны люди. Он просто исчез.

   – Ты никогда не хотел разговаривать со мной, – сказал юноша в сиявших одеждах. Глаза его были обычными, человеческими, голос – мягким, раздумчивым. Он помолчал, а потом добавил: – И вопросы не умел задавать. Нет чтобы спросить: кто ты, одетый в боль моих воспоминаний? Кто ты, отправивший меня по собственной жизни во второй раз? И я бы признался, что я – твоя смерть. Пришёл, чтобы сказать: эта вершина больше не нужна. И мир свободен от тебя.

   Юноша глянул вниз, на заснеженные уступы, и увидел процессию жрецов, позади которых понуро брели будущие Рисующие, маленькие, одинокие, потерянные.

   Губы юноши недовольно поджались, брови сдвинулись, а в глазах сверкнул огонь.

   Пора кое-что изменить. Первым делом – вернуть потерянных в их дома. А люди... они быстро научатся создавать всё сами.