Текст книги "Бывшая Москва"

Автор книги: Лара Вагнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава 9

Конвейер снова протяжно поскрипывал, снова время от времени ломался. Однако нынче выпал совершенно необычный заказ, что вносило какое-то разнообразие в вялое течение дня. Небольшие квадратные плитки – просто синие и зеленые, а еще васильковые, бирюзовые, сапфировые, ультрамариновые, изумрудные, травяные, оливковые… иногда попадались лиловые и фиолетовые. Названия эти сохранились в Машиной памяти еще со школы, где преподаватель черчения, седой добродушный чудак, зачем-то учил различать оттенки цветов. Плитки были гладкие и ровные, на некоторых просматривались разводы, появившиеся явно не из-за плохого исходного материала. Очевидно, так и задумывалось. Похожие разводы можно было заметить на древних лестницах, фундаментах, остатках постаментов в центре Города. Только старые камни были грязными, потертыми и словно полинявшими. А эти новенькие пластиковые плитки казались очень яркими. Наверняка краситель использовался самый что ни на есть качественный.

– Внимательней, не пропускайте брак, – время от времени покрикивал мастер, который с самого утра выбрался из своей каморки в углу цеха, где обычно проводил большую часть смены. – Очень ответственный заказ!

Однако брака практически не было. Работницы аккуратно вынимали плитки из форм, до блеска протирали поверхность тряпками, укладывали в картонные коробки.

– Такая красота, – тихонько сказала Маша Наташке, которая стояла с ней рядом.

– Это для рабочего дворца Лидера. Бассейн будут облицовывать, – прошептала в ответ та.

– Откуда ты знаешь?

– Говорят… Слушай, ты видела Ладу?

– Это которая в прошлом месяце ребенка родила?

– Вон она, с той стороны стоит.

Маша прищурилась и разглядела в бледном, чуть мерцавшем свете высокую девушку, не поднимавшую взгляд от конвейера. Лада работала очень сосредоточенно и, казалось, ничего не замечала вокруг.

– А почему она на работу вышла? Ей же вроде можно еще недели три дома сидеть с ребенком.

– Понятия не имею. Подойдем к ней в перерыв? Интересно ведь, что да как…

История Лады и правда могла бы заинтересовать многих ее товарок. Мужа у Лады не было, беременность свою она скрывала долго, почти до последнего момента, рожать отправилась, так никому не сказав ни слова. Кто был отцом ребенка: кто-то из фабричных или некий неизвестный любовник? Целую неделю после ее исчезновения любопытные шептались и выдвигали разнообразные предположения. Появление ребенка у одинокой матери властями особо жестко не осуждалось, но и не поощрялось, разумеется. Вокруг нее обычно образовывался вакуум, и мало кто из знакомых решался с такой женщиной общаться. Хотя бывали исключения.

Подружки подошли к Ладе, которая во время перерыва сидела в стороне от остальных, все так же опустив голову.

– Привет! Неужели соскучилась по работе?

– А, привет. Куда же от нее денешься…

– Ты ведь родила, правду говорили?

– Ну да. Мальчика.

– А он хорошенький?

– С кем ты его оставила?

Лада равнодушно окинула девушек своими большими, темными, но сейчас какими-то пустыми глазами.

– Да, хорошенький. Он сейчас в больнице, что-то не так с ним…

– И ты его отдала?

– Думаешь, у меня кто-то спрашивал разрешения?

– Я бы ни за что не отдала, – уверенно заявила Наташка. – Ну, если только болезнь очень серьезная. Страшно в больницу отправлять такого маленького.

– Ничего страшного, – возразила Маша. – У меня мама в больнице работала. Там всем хорошо помогают.

Лада оглянулась и сказала совсем тихо.

– Нет уже никакого ребенка, девочки. Умер в больнице на следующий день, как его туда забрали. Там же и кремировали. Они сказали: он бы все равно рос отсталым… Может, и отсталым, но он живой был, и шевелился, и грудь сосал… А на следующий день – всё.

Маша и Наташка некоторое время молчали, не зная, что ответить на такое признание. Губы у Лады дрожали, хотя она старалась не привлекать внимания остальных работниц и держаться спокойно.

– Не надо было мне его из рук выпускать, ты правильно сказала, Ната. Но теперь уж что… Ладно, не могу больше об этом говорить. Вы тоже помалкивайте, ладно? Не хочу, чтобы все это тут обсуждали.

– Конечно, мы никому не скажем. Только вспомните, девочки: в прошлом году у Галины ребенок в больнице сразу умер. Тогда тоже врачи сказали, что он какой-то не такой родился.

– Ната, молчи лучше. Галина молчала, и я выступать не буду. Все равно теперь ничего не исправить. Никому нет дела.

Перерыв закончился, девушки вернулись на свои места. Маша механически продолжала перебирать плитки, а сама то и дело невольно поворачивалась к Ладе. Что она сейчас чувствует? Наташку, скорее всего, одолевали те же мысли. Время от времени они пересекались с Машей взглядами и тут же отводили глаза. Чужая тайна не давала отвлечься.

В зал для собраний согнали население всех цехов, кроме тех, где производство нельзя было оставить без присмотра. Люди сидели на длинных скамьях, некоторые переговаривались, но большинство устало молчали. На стене висел портрет Лидера в узорной пластиковой раме. Похожий портрет Маша накануне видела в мастерской у друзей Яна. Правда, там Лидер был в черном френче, а не в сером, и фон чуть посветлее, но все равно сходство бросалось в глаза. Как будто оба портрета рисовали по одному шаблону. Скорее всего, так и было на самом деле.

Прямо под портретом Лидера, за длинным столом расположился главный директор завода, вечно угрюмый человек с выбритой до зеркального блеска маленькой головой. Можно предположить, что он (как и множество руководителей разного ранга) тратил время на регулярное бритье, подражая Лидеру. Рядышком разместились другие директора, не главные, а так, обыкновенные. Их было четверо.

Маша привычно похлопала вместе со всеми, когда главный директор зачитал очередное обращение Лидера о непростой ситуации в промышленности. Обращение заканчивалось призывом сконцентрироваться, мобилизоваться и сообща преодолеть краткосрочные проблемы. Дальше пошли призывы успешно выполнять заказы, повышать качество и прочие стандартные лозунги, которые уже никто всерьез не воспринимал.

Маша вспомнила о гладких цветных плитках, которые обрабатывали весь день и еще, похоже, будут обрабатывать до конца смены. Они до сих пор мелькали у нее перед глазами. Вот это было качество! Настоящая красота… Уже сладко засыпала под мерную речь одного из директоров, когда тот произнес слова, которые вывели Машу из дремоты:

– Внутренние враги не сдаются. Они только и мечтают развалить наше во всех отношениях передовое общество. Общество, которое сумело преодолеть страшные разрушения, последовавшие за Атакой, болезни, голод, отсутствие самого необходимого. Теперь, когда жизнь наладилась, эти чудовища стремятся внести беспорядок повсюду. Выбирают молодых, неопытных, наивных, пробираются в их мысли. Разлагают всех, до кого могут добраться. Оглянитесь вокруг. Спросите себя: все ли вам известно о ваших соседях, родственниках и так называемых друзьях. Нет ли среди них вырожденцев, нарушающих Всеобщий Милосердный закон, выражающих недовольство нашим бытом, тянущихся к давно миновавшему прошлому? Обратитесь к своей совести, и если возникнет хоть какое-то сомнение в окружающих, не молчите и не бездействуйте. Сообщите о своих сомнениях. Вы знаете, куда… Особенно бдительными будьте по отношению к недавним друзьям.

Этот директор, в отличие от главного, то и дело путавшегося в окончаниях, если приходилось выступать без бумажки, говорил исключительно гладко. Видимо, сам наслаждался плавным звучанием своего голоса, своими правильными, безупречно раскручивающимися фразами, умело расставлял паузы и выстраивал предложения.

Разумеется, Маша много раз слышала нечто подобное, ведь чуть ли не на каждом собрании призывали искать врагов поблизости, но никогда не воспринимала призывы всерьез. «Недавние друзья»? Хорошо, пусть не друзья, а новые знакомые, совершенно случайные. Или Ян уже не был просто случайным знакомым?

Глава 10

В вагоне метро почти пусто, час пик давно миновал. И можно разговаривать, не понижая голоса.

– «Патриаршие» – это сектор когда-то такой был? Или что? – спросила Маша у Яна.

– Нет, не сектор… Погоди, давай выйдем через две остановки, и все увидишь сама.

Они выскочили из вагона, поднялись по лестнице и вскоре оказались на большой площади. Маша сюда до сих пор ни разу не заглядывала. Примерно посередине территории с остатками нескольких разрушенных и полуразрушенных зданий виднелось углубление.

Ян вытянул руку вперед.

– А теперь смотри. Вот это – Патриаршие.

– С чего ты так решил? Совсем не похоже.

– Раньше здесь было по-другому, ясное дело. Но все равно кое-что осталось. Подойди-ка сюда.

Он подвел ее к краю широкой ямы. Дно устилали слои самого разнообразного мусора, поэтому трудно хотя бы примерно определить глубину этого второго уровня площади.

– Здесь когда-то был пруд.

– Такой огромный?

– Ну да. А вокруг росли деревья, и люди гуляли.

– Невозможно поверить.

– Погоди…

Ян за руку подвел Машу к прямоугольному возвышению. На таких каменных прямоугольниках прежде стояли памятники.

– Залезай сюда и посмотри сверху.

– Ну и что изменилось? Ничего.

– Да, постамент слишком низкий. Давай повыше поднимемся.

*****

– Зачем ты меня сюда тащишь? – ворчала Маша, нехотя следуя за Яном по закопченной лестнице в полуразрушенном доме. – Какая разница, откуда смотреть на эту груду мусора?

Но Ян все-таки подвел ее к окну, вернее к оконному проему на третьем этаже. Комната с голыми, покрытыми трещинами стенами, часть досок на полу выдрана. Когда-то здесь жили люди, но сейчас вряд ли кто-нибудь соблазнится такой жилплощадью.

– А теперь что скажешь?

– Очень большая и глубокая яма с мусором. Наверно, полсектора занимает. А что я еще должна сказать?

– Закрой глаза и представь: сейчас светит солнце… не то, которое иногда выглядывает из-за туч, а настоящее – жаркое, желтое… Внизу все зеленое, деревья шелестят листьями. А прямо перед тобой огромный пруд. Присмотрись: вода – как зеркало…

Маша честно попыталась представить эту фантастическую картину.

– Теперь медленно открой глаза.

Она послушалась, и вдруг внизу за окном что-то блеснуло, будто и правда зеркало. Темная поверхность бывшего пруда сверкала. Неважно, что это были обломки стекла, разбросанные повсюду. Издали они казались солнечными бликами на воде.

– Видишь?

– Да! Как здорово!

Маша прищурилась, и ей показалось, что вокруг сияющей воды зеленеют деревья, и небо уже не серое, а голубое, такое, как рисовали на картинках в старинных детских книжках. Солнце светило настолько ярко, что даже приходилось щуриться и смотреть сквозь ресницы. Яркое, жаркое, желтое солнце. Стало так тепло…

Ян стоял рядом, прижавшись к оконному проему, совсем-совсем близко, тоже смотрел на улицу.

– Ты все это видишь? – прошептала Маша.

– Да. Деревья зеленые, а на ветках видят птицы.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку, потом в губы.

Маше стало еще теплее, и она отстранилась не сразу. Должна была отстраниться, ведь поцелуи с чужими мужчинами ни к чему хорошему не ведут. Это настойчиво твердила наставница в выпускном классе. И все же, было приятно.

– Прости, я не…

– Ничего, не надо извиняться. Я не сержусь.

Свет солнца, которого на самом деле не существовало, медленно угасал. Хотя все вокруг снова стало серым, Маше не было больно, как случается, когда реальность прямо на твоих глазах разрушает временно ожившую мечту. Пусть Патриаршие – всего лишь куча мусора, но теперь понятно, какими они были прежде. Может, когда-нибудь они снова станут настоящими?

– Пойдем? – спросил Ян.

– Погоди.

Маша пошарила в оконном проеме, взяла маленький камешек, положила в карман.

– На память возьму. О деревьях и солнце. Ян, мы ведь куда-то в другое место сначала ехали?

– Да. Нас Богдан в гости пригласил.

– Слушай, а зачем он такие длинные волосы отрастил?

– Маш, ты у него сама спроси, если любопытно.

– Мне неудобно.

– Наверно, ему просто так нравится, – усмехнулся Ян. – Вкусы у людей разные. Некоторым ведь наоборот нравится лысая голова.

– Ты на кого намекаешь?

– На твоего хваленого Лидера и на одну его поклонницу. А сейчас ты меня наверняка ударишь.

– Вот еще! Мне совсем не хочется.

– Какая же ты после этого поклонница Лидера? Предаешь свой идеал.

– Ян, хватит ржать! Что смешного?

Маша возмущалась, хотя самой почему-то тоже хотелось рассмеяться.

Ян побежал вниз по лестнице, Маша бросилась за ним. В одно мгновение миновали два пролета, и перед самым выходом Маша все-таки Яна нагнала. Или он сам притормозил. На улице она уже привычно держалась за его руку. Маше нравилось, что Ян такой высокий по сравнению с ней, нравилось задирать голову и заглядывать ему в глаза.

– Я теперь, когда снова попаду в свой парк, буду представлять, что в бывшем бассейне блестит вода. Так ведь тоже когда-то было.

Снова в метро… На этой ветке пассажиров набралось побольше, и болтать стало неудобно. Хотя вполне достаточно просто находиться рядом…

Глава 11

Через узкие улочки и тихие дворы добрались до четырехэтажного бетонного здания. Вид у него был заброшенный и явно нежилой. Похоже, это какое-то учреждение, из числа тех, что после Атаки подверглись такому разрушению, что приводить их в порядок и использовать дальше не имело смысла.

Ян несколько раз подряд коснулся едва заметной панели на стене, распахнул тяжелую дверь. Поднялись на третий этаж, оказались в длинном коридоре, в который выходило множество дверей. Одну Ян открыл, и они с Машей зашли в просторную светлую комнату. За столом, заваленным инструментами и железным хламом, сидел Богдан, сосредоточенно ковыряясь маленькой отверткой в какой-то детали.

– Я уж думал, вы не придете.

– По дороге еще кое-куда заехали.

– Как там погода?

– Как всегда, само собой. Что за дурацкий вопрос?

– Да я вторые сутки отсюда не выхожу. Показалось, что дождь шумит. Хоть какое-то изменение.

– А в окно посмотреть не мог? – изумился Ян.

– Некогда было. Ты же знаешь, у меня работы выше крыши.

– Ты и здесь плакаты делаешь? – поинтересовалась Маша, хотя работа Богдана совершенно не походила на то, чем занимались друзья Яна в мастерской. Возможно, какие-нибудь крепления и рамки мастерит?

– Нет, что ты! Из меня плакатчик никакой, я просто у ребят в мастерской числюсь. Иногда только там появляюсь. А так я совсем другим занят. Видела когда-нибудь прежние машины?

– Что ты имеешь в виду?

– Вот, например…

Богдан кивнул на другой стол, где, как сперва показалось Маше, стояла большая коробка. Однако это был некий прибор, видимо, из старинных. Бледно-серый пластик или металл, одна стенка почти полностью сделана из темного непрозрачного стекла.

– Что это?

– Раньше такие устройства называли компьютерами.

– Смешное слово.

– Он работает, между прочим. Сейчас включу.

Богдан нагнулся, нажал на кнопку другого ящика, стоявшего прямо на полу. Раздалось гудение, что-то пискнуло. Потом надавил на кнопку первого ящика. По темному стеклу пошла рябь, вся поверхность засветилась…

Маша наблюдала за происходящим, затаив дыхание.

Крупные буквы растворились на посиневшем стекле, а дальше на нем проступили загадочные яркие значки.

– И что теперь?

– Можно что-нибудь напечатать, как на машинке, или картинки посмотреть, или поиграть. Это самое примитивное. Хочешь попробовать?

Он усадил Машу за стол, подвинул поближе к ней доску с буквами.

– Жми на клавиши.

На белом листе, который выскочил на экран, заметались буквы, которые выбирали непривычные Машины пальцы.

– Чудеса какие-то. Даже страшно.

Она встала из-за стола.

– Во времена перед Атакой такие компьютеры считались давно устаревшими. Работали на других, с плоскими экранами. Из них, скорее всего, ни один невозможно восстановить. Они были совершенные, но хрупкие. Ведь почти всю технику, которая уцелела, уничтожили.

– Кто?

– Чистильщики. Была такая секта. Не слышала?

– Вроде что-то такое… Точно не помню. Но ведь их сейчас уже нет?

– Да, в наше время им уже делать нечего, они свою задачу выполнили. Когда люди начали выбираться из убежищ, сначала мародеры появились, потом городские странники… А дальше – чистильщики. Вот эти никакой выгоды для себя не искали. Просто уничтожали все, что привело к войне. Так они считали. Технику, книги, дорогие вещи. Особенно технику ненавидели. Встречались среди них всякие сильные личности. Они умели влиять на остальных, собирали вокруг себя людей. Их считали пророками. А люди тогда были совсем отчаявшиеся, озверевшие, метались по Городу, крушили все, что не успели прибрать мародеры.

– Откуда ты знаешь? – спросила Маша. – В школе на истории ничего похожего не рассказывали.

– Про странников тоже не рассказывали, но ты ведь не сомневаешься, что они есть. А насчет чистильщиков осталось много записей.

– Маш, ты не сомневайся, Богдан в курсе. И вообще он в сто раз умнее меня.

Маша усомнилась, что этот странный парень с тихим голосом и отстраненным взглядом в чем-то превосходит Яна, но высказывать свое мнение вслух не стала.

Богдан продолжил:

– Их пророки учили: все беды пошли от излишеств, от прогресса, от того, что человек стал слишком много знать и уметь. Толпе нравилось это слышать. Короче, громили все подряд. Врывались в бывшие институты, школы, библиотеки, магазины, музеи. То, что не разрушила Атака, разрушили чистильщики. Здесь тоже в свое время разгулялись. Я этот компьютер из нескольких собрал. Ну, из остатков. Целый месяц возился, пока он заработал. Тут раньше институт находился, и компьютеров было полно. Только в основном все с плоскими экранами. Целые горы обломков… А устаревшие в подвале стояли, видать, ими уже не пользовались, просто не выкидывали. Там чистильщики тоже побывали, но не особо крушили, да и техника покрепче оказалась. Во всяком случае, кое-что уцелело. Постепенно разбираю залежи. В общем, работы тут у меня непочатый край. Когда случайно сюда попал, не догадывался, что здесь столько всего… Здание заброшенное, стоит на отшибе, стражники не заглядывают. Даже если нагрянут, у меня сигнализация проведена, заранее узнаю. А эта комната блокируется.

– Я же говорил, что Богдан технический гений, – вставил Ян.

– Не захваливай. Но мне так нравится с этими железяками возиться. Может, в конечном итоге что и получится путевое. Сейчас еще один компьютер собираю. Тут, можно сказать, идеальные условия. Генератор есть, инструменты тоже. Время от времени ребята заглядывают помочь, правда, от них толку мало, больше отвлекают.

– Ладно, мы тебя не будем отвлекать.

– Да я не об этом, ты чего… Просто иногда залезешь в какую-нибудь схему с головой, и тут же все вчетвером припираются общаться. А они сам знаешь, какие шумные. Хотя здорово, что меня не забывают.

– Ты хоть иногда на улицу выходи, а то одичаешь совсем среди своих железок.

– Не одичаю.

Заметно было, что Богдан осел в этой комнате всерьез и надолго. Возле дальней стены лежал матрас, прикрытый тонким одеялом, на маленькой печке стоял чайник. Из мебели, кроме двух столов – несколько стульев, небольшой шкаф, узкий и короткий диванчик, обитый искусственной кожей.

– А что, вполне уютно. Я бы получше обустроился, на разных этажах можно много чего найти, не всё ведь странники и чистильщики смели. Просто некогда.

– Разве здесь разрешено селиться? – спросила Маша.

– Официально я живу в другом месте.

– Понятно. Я бы побоялась жить в одиночку в таком огромном здании.

– Нет, здесь бояться нечего.

Он обернулся к Яну.

– Тут, конечно, много деталей нашлось, но кое-чего не хватает. Я на днях собираюсь махнуть в Башню. Там точно есть то, что нужно. Пойдешь со мной?

– Когда?

– Да в любое время. Ты ведь через два дня будешь свободен? Вечером пойдем, часов в семь-восемь.

– Договорились. Я зайду тогда заранее.

– А что это за башня? – заинтересовалась Маша.

– В центральном секторе. Такая высокая, светлыми плитами облицованная. Ты ее наверняка много раз видела.

– А, Падающая башня! Конечно, видела, – Маша обрадовалась: хоть что-то ей хорошо известно.

– Да, ее многие так называют. Но она еще долго продержится, не упадет.

– А можно мне с вами? Я давно хотела посмотреть, что там внутри…

– Маш, мы, когда стемнеет, пойдем. И вообще, тебе туда не стоит соваться, – неохотно ответил Ян.

– Но почему? Вы ведь ничего противозаконного делать не собираетесь, Башня не упадет. Почему я не могу пойти с вами?

– Ян, действительно, возьмем ее. Это не опасно совсем.

– Точно?

– Я там уже два раза был один. Но втроем можно побольше деталей захватить.

– Ладно, посмотрим. Я-то в любом случае с тобой отправлюсь.

*****

– Богдан очень… необычный, да? Охота же ему сидеть одному и даже на улицу не выглядывать.

– Он – да, не как все. И обязательно своего добьется, – отозвался Ян.

– Я никогда таких не встречала. Как вообще могло прийти в голову залезть в этот заброшенный дом, рыться в разбитых приборах, что-то заново собирать? То есть интересно, конечно… Он ведь не нарушает Закон?

– Да вроде нет. Кому нужны эти обломки? Так что не переживай, ничего противозаконного, – усмехнулся он. – А вот и твой подъезд.

– Как мы быстро добрались.

*****

Машино возвращение снова не осталось незамеченным. Отец выглянул в коридор и хмуро посмотрел на нее, хоть и промолчал.

Утром за завтраком начался не слишком приятный разговор.

– Ты уже второй раз пропадаешь в неизвестном направлении. Что у тебя за тайны завелись?

– Действительно, Машуль, – поддержала отца мать. – То из квартиры почти не выглядываешь, то вдруг исчезаешь. Антон вчера даже к Наташе твоей домой зашел. Она сказала, что тебя не видела. Мы должны знать, где находится наш ребенок.

– Я уже два года совершеннолетняя, – напомнила Маша.

– Пока живешь в этом доме, будь добра сообщать, где находишься, – сердито сказал отец.

– Да что вы какие сегодня?..

– Дочка, в нашем секторе стреляют. Уже несколько дней назад слухи начались, а вчера вечером я сам слышал, когда с работы возвращался.

– Кто стреляет-то?

– Неизвестно. Возможно, стражники.

– Ну, наверно, нарушителей задерживали. Ничего опасного. Законопослушным абсолютно нечего бояться.

– Ты уверена?

– Уверена. С преступностью практически покончено. Во всем Городе безопасно передвигаться в любое время суток, а в нашем секторе вообще полный порядок. Вы что, радио не слушаете?

Родители переглянулись.

– Кстати, это могут быть и не стражники. Соседи разное говорят. Короче так: пока все не выяснится и не успокоится, ты из дома лишний раз не высовываешься. На работу и обратно. Когда смогу, буду тебя встречать, – заявил отец. – Это не обсуждается.

– Вот новости! Да кому надо на меня нападать? Кому я мешаю?

– А кому Сергей мешал? Ты у нас единственная осталась. Сама подумай, что с нами будет, если и с тобой что-то случится?

Тут Маша прикусила губу и замолчала. Если бы родители продолжили разговаривать языком запретов и упреков, она могла бы вспылить, разобидеться, убежать в свою комнату. А выждав подходящий момент, все-таки улизнуть на улицу и при этом чувствовать себя правой. Но из-за последней фразы отца спорить и хитрить расхотелось. Перед ней сразу возникли заполненная странниками платформа, равнодушные лица пассажиров и тело брата на рельсах.