Текст книги "Полночный пепел"

Автор книги: Лара Эдриан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Несколько часов потребовалось Андреасу и Клер, чтобы от интернет-кафе добраться до Варды. Там их встретила красивая блондинка по имени Даника. Она довезла их до небольшой деревушки, где находилась Темная Гавань, предоставленная Орденом, приняла с теплотой и радушием, как родных, никаких неудобных вопросов не задавала.

– Дом небольшой, но, надеюсь, стесненно вы себя здесь чувствовать не будете, – сказала Даника, когда они вошли в кухню, милую и уютную. – Есть только одна свободная спальня с ванной комнатой, и она в вашем распоряжении.

Дом, в котором вместе с еще одной парой жила Даника, был маленьким по стандартам Темных Гаваней. Обычно вампиры селились в больших особняках или загородных поместьях, иногда, как запасной вариант, использовались высотные дома. Они жили небольшими коммунами, численностью около дюжины, помогали и заботились друг о друге, хотя не всегда при этом являлись кровными родственниками.

Данику отличали скромность и стремление к уединенности. И еще у нее был маленький сынишка – в мать: светловолосый и белокожий, но его отец по всем признакам был представителем Рода. О нем Даника не обмолвилась ни словом. Женщину окутывал флер некой тайны и глубоко затаенной печали, которая наполняла ее глаза, особенно в те моменты, когда она смотрела на малыша.

Как, например, сейчас, когда маленький Коннор, сидя у Даники на руках, потянулся к Андреасу. Его голубые глаза, живые, широко распахнутые, загорелись любопытством при виде сурового мужчины.

– Простите, – сказала Даника, – это ваши дермаглифы привлекли его внимание. С недавнего времени Коннор стал проявлять к ним повышенный интерес.

Андреас заворчал и кивнул малышу.

– Узнает своих. Смышленый мальчик.

Даника широко улыбнулась:

– Да, он сообразительный.

Клер с удивлением наблюдала, как Андреас, к неописуемому восторгу Коннора, подтянул рукава вверху обнажая дермаглифы. Малыш ладошками похлопал по его мускулистым рукам и громко выразил свое восхищение:

– Па, па, па!

– О! – на белоснежных щеках Даники вспыхнул румянец. – Милый, это не твой папа. Господи, простите… Так неловко.

Клер, а за ней и Андреас рассмеялись.

– Все в порядке, – заверил Данику Райхен. – Меня и не так называли, куда пострашнее.

Даника улыбнулась, но ее глаза вновь наполнился печалью.

– Конлан, отец Коннора, был воином Ордена. Он погиб при патрулировании Бостона до рождения сына.

– Мне очень жаль, – тихо произнесла Клер, чувствуя, насколько хозяйка все еще остро переживает боль утраты. Трагедия произошла недавно, если судить по тому, что мальчику едва исполнилось два года.

Даника печально пожала плечами и тяжело вздохнула:

– После гибели Конлана я уехала на его историческую родину, в Шотландию, там Коннор и появился на свет. Я думала, что смогу остаться там навсегда и воспитывать сына на земле, которую Конлан так сильно любил. Но в Шотландии, где все напоминало о Конлане, тоска по нему сделалась невыносимой. И в прошлом году я вернулась в Данию.

Андреас погладил Коннора по светловолосой головке.

– Даника, какую бы страну ты ни выбрала, думаю, Конлан одобрил бы твое решение.

– Спасибо за поддержку.

Даника смущенно и благодарно улыбнулась. Клер заметила мелькнувшую в ее глазах нежность. И Андреас немного расслабился и смягчился, когда взял мальчика на руки, позволяя ему получше рассмотреть такие для него притягательные дермаглифы. Клер увидела в нем того Андреаса, которого она знала тридцать лет назад, – беззаботного, харизматичного, навсегда пленившего ее сердце.

До этой минуты ей казалось, что разрушительный хаос, который он принес с собой, неожиданно ворвавшись в ее жизнь две ночи назад, безвозвратно уничтожил в нем прежнего Андреаса, того, кем она восхищалась и кого любила. Ей казалось, что огонь, уничтоживший его дом и семью, выжег в нем все человеческое, оставил лишь всепоглощающую жажду мести.

Когда-то ей точно так же казалось, что Андреас недостаточно серьезно относится к жизни и… к ней. Он был таким неуловимым, ускользающим, и это пугало ее. Она боялась, что он никогда не удовлетворится одной женщиной. И потом, когда они расстались, словно в подтверждение ее опасений, она слышала о его многочисленных романах и любовных связях.

Клер знала, что он никогда не выберет себе Подругу по Крови, не обзаведется сыновьями, не осядет. И все эти годы втайне радовалась, что он так ни с кем и не связал себя кровными узами. Но сыновья не родились и в ее союзе с Вильгельмом, лишенном любви. Сейчас, узнав о его коварстве и жестокости, Клер готова была благодарить Небеса за это.

По тону, каким Андреас разговаривал с Даникой, по тому, как он обращался с ее сыном, Клер видела, что, несмотря на производимое впечатление ветреного мужчины, он мог бы составить прекрасную пару любой женщине. Клер не понимала, почему они так безрассудно упустили уйму времени, совершили столько ошибок и промахов, воздвигли между собой столько препятствий.

Она не знала, сколько времени потребуется, чтобы забыть это опасное путешествие, в котором они оказались вместе, его волнующее присутствие и магнетическое притяжение.

Как она будет жить дальше после того, что узнала о Вильгельме, как с новой силой вспыхнуло влечение к Андреасу?

– Господи, не могу поверить, что скоро рассвет, – сказала Даника. Ее мелодичный голос прервал грустные мысли Клер. – Вы, должно быть, страшно устали. Пойдемте, я покажу вам вашу комнату.

Клер кивнула, испытывая неловкость оттого, что ее чувства и мысли, вероятно, отразились на лице, потому что Даника посмотрела на нее с нежностью и сочувствием. Клер мгновенно прикрылась маской непроницаемой безмятежности – искусство, которым она овладела за годы жизни с Вильгельмом.

– Я просто мечтаю о горячей ванне, – сказала Клер и почувствовала на себе пристальный взгляд Андреаса, хотя выразила естественное и вполне обоснованное желание.

– Ну конечно же, – откликнулась Даника и посмотрела на Райхена, который все еще держал на руках мальчика. – Ты не мог бы побыть с Коннором, пока я отведу Клер наверх?

– Без проблем, – заверил ее Андреас, продолжая сверлить Клер взглядом, от которого у нее кровь застучала в висках. – Занимайтесь своими делами, а мы тут с парнем сами справимся.

Выходя вслед за Даникой из кухни и поднимаясь по лестнице на второй этаж, Клер спиной продолжала чувствовать взгляд Андреаса, вызывавший у нее томительную негу.

– Здесь ванная комната, – указала Даника на открытую дверь. – В этой части дома никто не живет, считайте, что она ваша. Спальня в конце коридора.

Клер не смогла сдержать вздох удовольствия, когда вошла в просторную комнату: деревянный пол золотистого цвета, добротная мебель темно-вишневого дерева, в центре – большая кровать, застеленная стеганым лоскутным покрывалом. Она уже не помнила, когда в последний раз была в жилище, где было бы так по-домашнему просто и уютно.

– Я приготовила тебе ночную рубашку, а полотенца в ванной. Надеюсь, тебе будет комфортно.

– Здесь просто чудесно, – сказала Клер. Она подошла к кровати и погладила мягкое покрывало изысканной ручной работы в скандинавских традициях – в сине-зеленых, серых и кремовых тонах. – Напоминает мне мой дом в Род-Айленде.

Даника улыбнулась:

– Так ты американка? – Она подошла к высокому гардеробу и открыла дверцу. – Никогда бы не догадалась, ты говоришь без акцента, как урожденная немка.

– Я давно живу в Европе. В юности приехала учиться музыке. – Клер помогла Данике вытащить из гардероба две подушки и свернутое шерстяное одеяло. – Я была тогда идеалисткой, как большинство молодых людей, и разрывалась между любовью к музыке и желанием совершить в жизни нечто значительное, ну, например спасти мир.

– Сомневаюсь, что мир можно спасти, – серьезно сказала Данника, посмотрев на Клер большими голубыми глазами. – Повсюду столько зла и несчастий. Гибнут лучшие, чья вина лишь в том, что они выполняют свой долг и верно служат на благо других.

Клер кивнула:

– Мои родители были такими людьми. Мама покинула благополучный дом в Новой Англии и уехала в одну из маленьких африканских стран, чтобы помогать с поставками чистой воды и медикаментов. Там она встретила моего будущего отца – молодого доктора из Зимбабве. Они влюбились друг в друга практически с первого взгляда, но в то время белой женщине и черно-кожему мужчине из Африки заключить брак было весьма сложно. Когда мама забеременела, ей пришлось вернуться в Штаты, где я и родилась. А отец остался в Африке, он продолжал работать и ждал, когда мы к нему к вернемся. Через несколько месяцев там начались беспорядки. Мама не могла смириться с тем, что деревня, которую они постепенно, прилагая массу сил, строили, будет разрушена. Она уехала в Африку, а через месяц оба погибли. Их расстреляли повстанцы.

– Боже мой, Клер. – Даника обняла ее. – Какое горе. Мне так жаль.

Уже давно Клер не вспоминала о гибели родителей, Которых знала только по фотографиям и рассказам бабушки с дедушкой, воспитавших ее – сироту, непохожую на других детей, но по праву рождения принадлежавшую к элите Ньюпорта. Сейчас никого из ее родственников уже не было в живых. Их дом в Ныопорте оставался в ее собственности, за ним и участком присматривали, но сама Клер не была там почти двадцать лет. И вдруг она почувствовала ностальгию, ей захотелось оказаться дома. По-настоящему дома.

Даника разжала объятия и отпустила ее, переводя разговор на более легкую тему:

– Так какой же путь в жизни ты выбрала? Музыку?

– Фактически никакой, – призналась Клер. – Не успела я приехать в Германию, как столкнулась с представителем Рода. Он был очень молод, можно сказать, подросток. Поздно вечером после концерта я возвращалась домой одна. Вначале я подумала, что он хочет отнять у меня сумку, но оказалось, ему нужно совсем другое. Он не успел укусить меня, его остановил неожиданно появившийся другой представитель Рода.

– Андреас? – улыбнулась Даника.

Клер покачала головой:

– Нет, не Андреас… Спасший меня был влиятельным лицом в Гамбурге, хотя я тогда этого не знала. Его привлек запах моей крови, – когда подросток швырнул меня на землю, я упала и разбила колени. Он сразу понял, что я Подруга по Крови, поэтому спас и взял под свою защиту. С Андреасом я познакомилась позже.

Невероятно, но они с Андреасом, как и ее родители, влюбились друг в друга с первого взгляда. Тридцать лет она пыталась его забыть, пыталась убедить себя, что любовь прошла.

– Такая долгая разлука. Я знаю, как это мучительно – всем сердцем рваться к тому, что недостижимо, – задумчиво и печально произнесла Даника.

Клер удивленно посмотрела на нее:

– Что?.. Откуда ты знаешь…

Даника тяжело вздохнула.

– Прости, я не хотела читать твои мысли. – Она потерла пальцами виски. – Таков мой дар. Я не люблю читать чужие мысли и – признаюсь честно – ненавижу это умение. К сожалению, после гибели Конлана я не могу им должным образом управлять. Я не выбрала себе новую пару и не хочу этого делать, поэтому мой талант, не подпитанный кровью Рода, включается и выключается, когда ему заблагорассудится. Прости, Клер. С моей стороны это бестактно.

– Нет, все в порядке.

– Не знаю, возможно, это тебя как-то успокоит, но ты не одинока в своих страданиях. Андреас переживает нечто подобное. Он, как и ты, сожалеет об этой долгой разлуке. – Даника нежно улыбнулась. – Его мысли, так же как и твои, открыты мне. Помимо ярости, его мучает та же боль, что и тебя.

Клер смотрела на нее, от растерянности не в силах говорить.

– Жизнь прекрасна и бесценна, – продолжала Даника. – И очень коротка для таких, как мы. Мои четыреста два года с Конланом кажутся мне лишь мгновением. Нам никогда не дается второй шанс – ни в жизни, ни в любви. Если бы мне даровали хотя бы еще одну минуту с Конланом, я бы ни секунды не потратила на сожаление. Дай понять Андреасу, что ты действительно чувствуешь.

– Но он не мой мужчина, – тихо сказала Клер. – Больше не мой.

– Попробуй убедить в этом свое сердце. – Даника мягко сжала руку Клер. – И его.

Когда Даника забрала Коннора и ушла укладывать малыша спать, Андреас долго оставался внизу, бесцельно ходил по дому, не зная, как убить время, стараясь не думать о том, что где-то там, наверху, Клер в постели…

В постели одна, ее тело расслабленно-томное, мягкое, смуглая кожа бархатистая и теплая…

«Господи!»

С того момента, как она обмолвилась о ванне, он только и мог думать что о ее теле, обнаженном, пахнущем чистотой. Он готов был бежать за ней следом, когда они с Даникой поднимались по ступенькам. Он и сейчас готов был в два прыжка взлететь по лестнице. Он хотел только одного – быть с ней рядом, успокоить, что больше ей не надо бояться ни Рота, ни его агентов. Заверить: что бы ни случилось, он любой ценой защитит ее.

Хотя бы ее, если он не сумел защитить свою семью и Хелен.

Время, проведенное в обществе Даники и ее маленького сына, заставило Андреаса отчетливо увидеть реальность: он здесь не для того, чтобы развеивать страхи Клер, или удовлетворять свое к ней влечение, или следовать зову крови, связавшей его с ней навечно. Связавшей по его прихоти и безрассудству – напомнил он себе.

Он здесь с одной лишь целью – отомстить.

Все прочее – его желания, право на маленькие радости, мгновения счастья, его будущее – уничтожил вместе с его Темной Гаванью адский огонь.

«Нет, – мрачно поправил себя Райхен, – все было уничтожено задолго до этого». Он вспомнил ту ночь, когда они с Клер виделись в последний раз. Это была ночь непростительной глупости и жестокости; избитый и окровавленный, он лежал в открытом поле, сгорая в лучах восходящего солнца. До этого утра он ничего не знал о спавших в нем пирокинетических способностях, унаследованных от матери, которую он никогда не видел и которая не успела предупредить его, во что может превратиться его ярость.

Это он узнал в то страшное утро на окраине Гамбурга, и ужас от того, что он сделал, постоянно его преследовал.

Столько невинных жизней по его милости превратилось в пепел. И ему грозит та же участь. Но у него еще есть время увидеть торжество справедливости, по крайней мере отомстить за тех, кто погиб по приказу Вильгельма Рота. Андреас был абсолютно уверен, что злоба и ненависть пробуждают и питают его огненную силу. Рано или поздно она его убьет, и будь он проклят, если сгинет, не прихватив с собой Рота.

Он лишь молил Всевышнего, чтобы в час конца ему достало твердости не подпустить к себе на опасно близкое расстояние Клер.

Уверовав в свою твердость, Андреас направился наверх, в комнату, которую Даника отвела для них с Клер. Он не знал, известно ли об их присутствии паре, живущей с Даникой в этом доме, и не хотел, чтобы Данике пришлось придумывать ложные объяснения, если они вдруг столкнуться с незнакомцем, разгуливающим по их дому.

Андреас немного постоял у двери, выкрашенной белой краской. Его кровь мгновенно откликнулась на близкое присутствие Клер. Он молил Бога, чтобы она крепко спала – должна была уснуть, пока он слонялся внизу. Тихо он повернул круглую ручку двери и заглянул внутрь.

– Привет, – шепотом сказала Клер. Она сидела на кровати в тонкой нежно-голубой сорочке, сквозь которую проступала округлая грудь и темные бусины сосков.

Радом на прикроватной тумбочке горела маленькая лампа – мягкий желтоватый свет падал на ее черные волосы и красивое лицо.

Андреас нахмурился и, войдя в спальню, беззвучно притворил за собой дверь.

– Ты должна была уже давно уснуть.

Клер пожала плечами:

– Я думала, горячая ванна меня расслабит, но мне не спится.

Андреас с трудом отогнал видение обнаженной Клер, лежащей в белой пене из лопающихся мыльных пузырьков.

– До заката осталось всего несколько часов, – проворчал он. – Как только сядет солнце, мы должны будем вылететь в Штаты. Тебе лучше погасить лампу и немного поспать.

Клер подвинулась и показала на свободную половину кровати:

– Я захватила себе подушку помягче, но если хочешь, ты можешь взять ее себе.

Андреас сердито посмотрел на нее, скрывая возбуждение, вспыхнувшее от ее слов. При движении стеганое покрывало сползло, тонкая сорочка натянулась, и его жадный взгляд прирос к узкой полоске трусиков.

«Господи, они ярко-красного цвета».

Андреас замер, каждая клетка тела пульсировала от возбуждения.

– Ты, наверное, помнишь, что я очень крепко сплю, – сказала Клер, но он практически не слышал ее слов. – Так что не бойся разбудить меня, ворочайся, тяни на себя одеяло, я этого даже не замечу.

Андреас наконец осознал, что Клер предлагает ему лечь рядом с ней. И тогда его страсть будет сдерживать лишь разделяющая их тонкая сорочка и крошечный красный треугольник атласных трусиков.

– Эта кровать для тебя, – хрипло выдавил он. – Я, черт возьми, не собираюсь тут наслаждаться сладким сном. Клер, неужели ты думаешь, что я буду спать с тобой?

Выражение ее лица переменилось.

– Я не имела в виду…

– Черт, – проворчал Андреас, желание и голод жгли его огнем. – Спать с тобой – это то, что мне нужно меньше всего.

Клер резко отвернулась от него, вероятно, его слова прозвучали грубее, чем он полагал. Она покачала головой и выдохнула:

– Кровать большая, нам обоим здесь места хватит. Это все, что я имела в виду.

Андреас молча, не мигая смотрел на Клер, мышцы подрагивали от сдерживаемого порыва наброситься и подмять ее под себя.

Желание отключало мысли и парализовало волю. Он чувствовал только острые кончики удлинившихся клыков.

– Спи, Клер.

Райхен с трудом отвел от нее взгляд и начал устраиваться на деревянном полу. Тканый коврик впивался в тело бугорками и источал густой запах лимонного воска. Он повернулся на бок на жестком полу – только в таком положении можно было не чувствовать твердость члена.

Разве не он минуту назад уверял ее, что солнце скоро сядет?

Черта с два.

До заката – целая вечность.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Клер лежала на кровати, широко открытыми глазами глядя в темноту. С того момента, как Андреас улегся на полу, она словно впала в оцепенение. Время тянулось медленно, и она чувствовала, что он тоже не спит, скованный напряженным молчанием.

Но примерно через час его настороженное дыхание сменилось спокойным и ритмичным – он все-таки уснул.

Клер прислушивалась к его дыханию, а в голове все вертелись слова Даники о невозможности второго шанса, о том, что нельзя тратить драгоценное время на сожаление об упущенном. Она так много хотела сказать Андреасу.

Но, казалось, он совершенно не хотел ее слушать – отдалился и закрылся от нее наглухо. А ей очень хотелось быть с ним рядом, наполниться его силой – особенно сейчас, когда ее привычный мир рухнул и рассыпался у ее ног обломками.

Клер чувствовала, что в эту ночь между ними возникла стена, которая каждой минутой растет и утолщается. Клер не понимала, чем она разозлила Андреаса. Возможно, его просто раздражает тот факт, что, в то время как Вильгельм охотится за ними обоими, он вынужден заботиться о ней – его Подруге по Крови.

На мгновение Клер пожалела, что у нее нет таланта Даники, тогда бы мысли и чувства Андреаса не были бы для нее непостижимой тайной.

Но и ее способности могут помочь ей. В пространстве сна внутренний мир открыт и доступен. Конечно, не все сказанное или увиденное было правдой, но сюрреалистическая природа снов отслаивала психологические зажимы.

Клер чуть приподнялась и посмотрела на Андреаса, затем повернулась на бок и легла так, чтобы он все время находился в поле зрения. Ей хотелось знать, что ему снится. Сосредоточившись мыслями на Райхене, она закрыла глаза и расслабилась, позволяя себе погрузиться в сон, и в этом пространстве направилась на его поиски.

Обычно требовалась значительная концентрация и время, чтобы найти спящего и проникнуть в его сон, но Андреаса она нашла почти мгновенно. С ним так было всегда, словно с самой первой встречи между ними возникла связь, и эта связь никогда не ослабевала.

За тридцать лет разлуки Клер не раз порывалась встретиться с ним во сне, но не решалась – боялась, что он резко отвергнет ее. Кроме того, ее мучила совесть, она безрезультатно прилагала усилия пробудить в себе чувство к Вильгельму, хотя бы отдаленно напоминавшее ее любовь к Андреасу, которую у нее не было возможности выразить.

Но последние события породили в ее душе сомнения и недоверие к Роту, заставили ощущать кровную связь с ним как нечто холодное и тягостное. Она готова была презирать его, если то, что она узнала о нем, окажется правдой.

Произошедшее за две ночи убедило ее в том, что Андреас смертельно опасен, и она боялась его. Но еще больше ее пугали собственные эмоции, обрушившиеся на нее сокрушительной волной, – она не подозревала, что ее чувства к нему так сильны.

Не подозревала, что так сильно нуждается в нем, желает его.

С невозможной легкостью она вновь влюбилась в него… но разве она переставала его любить?

Клер видела Андреаса, – поздний тихий вечер, он, обнаженный по пояс, босой, сидит на траве в парке своей Темной Гавани, восстановленной по ее архитектурному проекту. Все – до последней скамейки и клумбы – как на ее эскизе.

«Господи, он запомнил план до мельчайших подробностей».

– Он прекрасен, – сказал Андреас. Его низкий голос волнующей вибрацией проник в самую ее глубину. – Ты отлично знала, как все здесь должно быть. Каким-то невероятным образом ты знала.

Он не повернулся к ней, когда она подошла к краю его сна, где земля обнимала озеро. Лунный свет падал на водную гладь и обнаженную спину Андреаса, заставляя цвета дермаглифов играть по-особому, превращая их в шедевр искусного живописца. Клер помнила, как скользила языком по этим линиям и завиткам, помнила их наизусть.

– Ты ведь знаешь, что не должна здесь находиться, – сказал Андреас, когда она подошла и встала рядом с ним. Сейчас он посмотрел на нее, и выражение его лица трудно было назвать приветливым. Глаза горели янтарным огнем. Он снова заговорил, и стали видны острые кончики клыков.

– Тебе здесь нет места, Клер. Нет места рядом со мной. Ты не должна была сюда приходить без приглашения.

– Я должна была тебя найти.

– Зачем?

– Мне нужно… я хотела поговорить с тобой…

– Поговорить… – Он не произнес, а с раздражением выдохнул слово. Не успела Клер глазом моргнуть, как он уже был на ногах, возвышаясь над ней. Его взгляд, обжигая, скользил по ее телу, казалось, секунда – и он испепелит ее тонкую рубашку и трусики. – О чем вы хотите со мной поговорить, фрау Рот?

– Не надо. – Клер поморщилась. – Не надо воздвигать его стеной между нами.

– Клер, он и есть та стена, что стоит между нами. Мы оба ее возвели. И если ты сейчас об этом сожалеешь – это не моя проблема.

Клер нахмурилась, ей не нравилось то, как он говорит с ней, ведь она пришла сюда как его друг, движимая любовью.

– Зачем ты это делаешь, Андре?

– А что я делаю?

– Отталкиваешь меня. Обращаешься со мной так, словно я враг тебе, как и Вильгельм.

– А как ты хочешь, чтобы я с тобой обращался? Хочешь, чтобы я уверял тебя, что все у нас будет хорошо? Притворяться, что Рота не существует и не было этих тридцати лет?

Клер опустила голову – поняла, что попала в неловкое положение: ей совсем не хотелось слушать эти больно ранящие слова, которые, возможно, Андреас никогда больше не скажет, даже в зыбком пространстве сна.

Он поднял ее голову, осторожно коснувшись пальцами подбородка:

– Клер, мы не можем изменить того, что произошло. И я не хочу лгать, уверяя, что все образуется. Не хочу давать тебе обещаний, которые не смогу выполнить.

– Я тебя понимаю, – сказала Клер. – Легче сбежать.

Андреас мрачно покачал головой, сверкая глазами:

– Ты думаешь, я хотел оставить тебя?

Вопрос прозвучал как обвинение.

– Какое значение имеет, что я думаю? – вопросом на вопрос ответила Клер и усмехнулась. Тридцатилетней давности рана, нанесенная Андреасом, обжигала болью. – И я не прошу о ложном утешении.

Клер поняла, что, вторгшись в его сон, совершила ошибку. Она развернулась, чтобы уйти и оставить его одного. Райхен схватил ее за руку, не дав сделать и шагу. Встал перед ней с лицом напряженным и очень серьезным.

– Я совершенно не хотел уходить от тебя. – Андреас нахмурился и притянул ее к себе, заставляя чувствовать жар своего тела. – Если бы ты знала, Клер, чего мне это стоило! Это было самое трудное, что мне приходилось делать в жизни. Самое трудное!

Клер молча смотрела на него, замирая под гипнозом его тяжелого пристального взгляда. В следующее мгновение его губы слились с ее губами в долгом страстном поцелуе.

Она не хотела прерывать поцелуй, не хотела выпускать Андреаса из объятий – пусть это был всего лишь сон.

– Господи, Клер, я хочу тебя, – выдохнул Андреас, царапая ее губы кончиками клыков. – Я хочу быть с тобой… все эти годы хотел этого.

Во сне, чтобы желание исполнилось, достаточно просто захотеть. И Клер уже лежала на прохладной мягкой траве, ощущая восхитительную тяжесть тела Андреаса.

Они вмиг оказались обнаженными, одежда словно растаяла, как легкий утренний туман. Но даже во сне Клер явственно чувствовала крепкое и сильное тело Андреаса, его теплую, гладкую кожу, широкие плечи и стальные мышцы рук, мускулистую грудь и твердый живот – он был совершенен в своей мужской силе. Клер не могла оторвать от него глаз, она помнила, что на этом его совершенство не ограничивалось.

И поскольку это был всего лишь сон, она отбросила все причины, разъединявшие их, слушала только свое сердце и сердце Андреаса, гулко стучавшее в его груди. От возбуждения он дышал тяжело и прерывисто. Клер посмотрела ему в лицо – маска напряженной муки и глаза, пылающие янтарным огнем.

– Да, – прошептала Клер, больше не в силах ничего сказать.

Она резко вздохнула, ощутив головку члена. Он вошел восхитительно медленно, до упора. Клер вскрикнула и выгнулась в желании быть наполненной им абсолютно. Он поднял ее бедра, проникая еще глубже.

– Да, – снова выдохнула Клер, когда они мгновенно нашли свой привычный ритм, словно никогда его не забывали и никогда не расставались надолго.

В сексе Андреас был неистово-диким, она знала это и потому свободно отдалась его животной страсти. Каждый его удар заставлял ее содрогаться, каждый его глухой, рычащий стон вызывал в ее теле чувственную вибрацию.

Андреас знал, что доставляет ей удовольствие. Приближение оргазма Клер почувствовала искорками молний в крови. Она не могла сдерживать эту сладостную волну, которую Андреас разгонял с невероятным искусством и знанием ее женской природы.

Ей оставалось лишь крепко впиться пальцами в его стальные плечи и раствориться в блаженном взрыве. Клер не знала, разделил ли Андреас оргазм вместе с ней. Волна захлестнула и несла ее в бесконечность наслаждения… и вдруг резкий привкус горечи. Она поняла, что Андреас ушел.

Во сне Клер бросилась его искать, но Райхена нигде не было.

Вместе с ним куда-то исчез и парк, теперь Клер сидела в каком-то поле, залитом слепящим солнечным светом.

– Андре?

Она поднялась и, ладонью, как козырьком, прикрывая глаза, пошла по полю, оглядываясь по сторонам. Место было незнакомое. Она не понимала, откуда этот ослепительный свет, едкий запах дыма с примесью еще чего-то пугающе неприятного, отчего щипало в носуда горле. Клер закашлялась и увидела под ногами обгоревшую траву. Она споткнулась обо что-то темное. Пригляделась, и ее объял ужас: это был ребенок.

Мертвый ребенок, обгоревший до неузнаваемости.

– Господи! – Клер отпрянула. – Андреас?!

Она резко повернула голову и с облегчением увидела большую зеленую лужайку и на пологом склоне каменный дом – бывшую Темную Гавань Андреаса. Клер побежала к дому. Она была обнаженной и замерзла, была напугана мертвым ребенком.

– Андре?! – изо всех сил закричала Клер, обходя дом с задней стороны. Внутри не было ни света, ни признаков жизни. – Андреас… ты там?

Обхватив себя за плечи, Клер начала подниматься по изысканной лестнице к центральному входу. Постучала в дверь. Створка легко, без единого скрипа открылась. Но внутри никого не было.

Клер переступила порог беломраморного фойе, похожего на величественную усыпальницу. Все вокруг – пол, стены, мебель – было белым. И стояла тишина – как в склепе.

– Андреас, пожалуйста… мне страшно. Где ты?

Он появился на пороге одной из комнат, так же как и она, обнаженный, глаза горели янтарным огнем, верхняя губа вздувалась от вытянувшихся на полную длину гклыков. Он молча подошел к ней, крепко стиснул и впился губами в ее губы с такой жаркой страстью, что уКлер ноги подломились.

Но не успела она расслабиться и почувствовать себя защищенной, как Андреас отстранился и практически оттолкнул ее, так что она чуть не упала. Под ногами оказалось что-то мокрое и скользкое. Запах крови ударил в нос.

– О боже!

Клер посмотрела на пол – он уже не был ослепительно-белым. Повсюду кровь. Стены и мебель тоже утратили свою торжественную белизну – испещрены следами пуль, разбиты, забрызганы кровью.

– Господи, нет… нет!

Клер не знала, как объяснить выжженное поле и мертвого ребенка, но то, что сейчас она видела перед собой, не представляло для нее загадки. Она в ужасе посмотрела на Андреаса, понимая, что он показывает ей свой опустошенный и разрушенный дом. Опустошенный и разрушенный по приказу Вильгельма Рота. Все было так, как он ей рассказал в первую ночь их встречи в ее загородном доме. Лицо Андреаса было суровым, с застывшей презрительной усмешкой. Клер поняла ее причину, когда опустила голову и посмотрела на себя.

Руки, тело, волосы – все было в красной липкой крови. У ног лежало изрешеченное пулями безжизненное тело мальчика – сына одного из племянников Андреаса. Клер подняла голову и увидела еще тела, они лежали на полу, на лестнице, у двери в подвал. Перед ней возникла картина жестокой бойни, которую и в ночном кошмаре трудно представить.

Она посмотрела на Андреаса – от него исходило свечение и сильный жар. Языки пламени вырывались из его тела и бросались на стены, мебель. Через несколько секунд все было охвачено огнем.

Из груди Клер вырвался крик – дикий, отчаянный.

Она заставила себя проснуться, не в состоянии больше выносить этот ужас.

Ее трясло, она откинула покрывало с простыней и села на кровати. Ни крови, ни пепла на ней не было. Только капельки холодного пота на лбу от пережитого страха и горя, которыми был наполнен тяжелый сон Андреаса.

Клер думала, что Андреас проснется и попробует ее как-то успокоить или что-то объяснить. Он должен знать, насколько она потрясена трагедией, случившейся с ним. Но Андреас лежал на полу у кровати не шевелясь, слышалось его ровное, спокойное дыхание – он продолжал спать, предоставляя ей возможность самой справляться с потрясением, словно ее шок и растерянность от его сна входили в его планы.

А может быть, он хотел, чтобы она была напугана им самим. Его огненной силой.