Текст книги "Сатисфакция с умыслом (СИ)"

Автор книги: Лара Альм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

  Сборник «Вот как бывает»

  Сатисфакция с умыслом

  Рассказ

   Что ж говорить, коль разгадана тайна?

   Что ж пробуждаться, коль спится так сладко?

   Все ведь, что нынче открылось случайно,

   Новою завтра воскреснет загадкой...

   / Лев Эллис /

   История эта произошла в середине девяностых прошлого столетия. В ту пору я был «зеленым» юристом, естественно, с амбициями. Начитавшись книг Эрла Гарднера о великом и ужасном Перри Мейсоне – лос-анджелесском адвокате, я мечтал стать похожим на него... Эх, молодо-зелено...

   Итак, возвращаемся в прошлое, по историческим меркам – не такое уж далекое.

   Город облетела ужасная весть: скончалась Ариадна Еремеевна Качинская, вдова известного профессора-историка Льва Тимофеевича Качинского, лауреата многих премий, уважаемого человека, не забытого до сих пор: на доме, где профессор-историк проживал, установлена памятная доска.

   Ариадне Еремеевне на днях исполнилось восемьдесят девять, в ее смерти не было бы ничего удивительного – возраст, хронические заболевания и все такое, если бы не одно обстоятельство – Качинская умерла принудительной смертью. Точнее – скончалась от асфиксии: ее лишили жизни удушением.

   Еще пару лет назад Ариадна Еремеевна вела бурную общественную жизнь – руководила благотворительным фондом, названным в честь ее покойного супруга. Фонд оказывал помощь и материальную поддержку молодым талантливым ученым, коим приходилось с трудом сводить концы с концами в то «веселое» время свободы с демократией вместе.

   Качинскую боготворили. Как ей удавалось изыскивать средства для помощи ученым всех мастей, оставалось загадкой, но поговаривали, будто один хороший знакомый, бывший комсомольский лидер, а ныне полубизнесмен-полубандюган является основным меценатом фонда и подтягивает своих «коллег». «Комсомолец» был чем-то обязан покойному профессору истории, после его кончины не оставил без внимания его вдову. Звали главного спонсора Евлампием Буриковым, среди своих попросту – Бур. Мужчина имел благообразную внешность, никак не ассоциирующуюся с его занятиями. Умные глаза с затаившейся порочностью вызывали жаркий интерес у некоторых особ женского пола, а большой нос с чуть вздернутым кончиком округлой формы никак не портил впечатления. В советское время соратники по комсомолу и по Коммунистической партии – и там он успел побывать – сравнивали его с молодым Энгельсом только без привычной растительности на лице – в младые годы у основателя известной теории окладистой бороды еще не было. Вероятно, соратники льстили, как будто догадывались, в какую сторону «Энгельс» двинет и каких высот достигнет. В ту пору Евлампий был прямолинеен и критичен, что другим едва ли сошло с рук. Но именно прямолинейность и ложная критика «без разбора» позволяла подниматься по карьерной лестнице, обзаводиться нужными связями, так необходимыми в любое время.

   Случилось так, как случилось: и большой страны не стало, и партия переродилась, и Буриков выбрал свою жизненную дорогу – те самые связи помогли. Взгляд Евлампия стал жестким и непримиримым. Только в присутствии Ариадны Еремеевны Буриков резко менялся, можно подумать, та была его родной матерью. Не была ни матерью, ни родней, но тайное желание хотя бы кому-то подчиняться и не ждать удара в спину превращали Евлампия в послушного мальчика. Может быть, старушка напоминала ему покойную бабушку, которая занималась его воспитанием и которую он любил и почитал. Бабка дожила до девяноста лет и постоянно устраивала «разбор полетов»: что внук не так сделал, что не так сказал и так далее. Евлампий дико злился, но помалкивал. О его «работе» старуха не догадывалась: она была старой бескомпромиссной коммунисткой со своими ценностями и идеалами. Почем свет костыляла демократов и убивалась по Советскому Союзу. Когда бабушка умерла, Буриков почувствовал себя одиноким и несчастным. Спустя время он осознал – жить стало легче, жить стало веселее, потому как можно ни на кого не оглядываться, ни за кого не волноваться. Оказывается, в одиночестве есть свои преимущества. Однако жизнь не только черно-белая, как полосатая зебра, но и противоречивая по осмыслению. Со временем чувство наслаждения – безмерной свободой, безотчетностью и наплевательством – потускнело, в душе появилась пустота, которую нужно было чем-то заполнить. К примеру, заботой о пожилом человеке, который, в отличии от властной бабки, не станет указывать ему как жить и что делать. Качинская пришла к нему с просьбой касательно работы фонда имени ее покойного супруга. Евлампий Ильич вспомнил Льва Тимофеевича, его доброе отношение к нему и решил отплатить добром за добро. Ариадна Качинская показалась ему умной и тактичной женщиной, которая, при особом отношении к ней, не станет переходить негласно установленных границ.

   Что из себя представляет Евлапий Буриков, женщине было известно, как известно многим гражданам, более-менее интересующихся жизнью родного города. Ариадна Еремеевна долго готовилась к этой встрече, подбирала правильные слова. Если честно, она слегка побаивалась Бурикова. Причина была в его резкости и несдержанности. На подобные выпады Качинская реагировала не так, как все затравленные тихони. Она могла наговорить в ответ массу нелицеприятных вещей, о чем будет позже сожалеть и раскаиваться. Ну такая она уродилась и ничего с этим не поделаешь.

   Положа руку на сердце, Ариадна особо не надеялась на положительный ответ потенциального спонсора, но выхода не было, рискнула, а риск, как известно, – благородное дело.

   С той первой встречи и началась их дружба, многим непонятная. Евлампий рядом с Ариадной отдыхал душой, а ей нравилось его отношение к ней, полное заботы и внимания, от которых она успела отвыкнуть после смерти супруга, боготворившего ее. Лев Тимофеевич был подкаблучником, он беспрекословно подчинялся жене. С подчиненными и студентами профессор был жестким, даже деспотичным, а с женой – ручным и мягким. Злые языки намекали Ариадне, что во время своих частых экспедиций, ее муж заводит скоротечные романчики. Ариадна никак не реагировала. Будучи женщиной умной, делала вид, что не верит ни одному слову злопыхателей и корила их: зависть – плохое чувство. А завидовать было чему: прожив долгие годы, Качинские сохранили любовь и уважение друг к другу. О наговорах Ариадна ничего не говорила супругу, вообще никогда не устраивала сцен ревности. Зная свою натуру «без тормозов», считала лучшим отмолчаться, чтобы после не жалеть. Если даже и так – ходит налево, что с того?! Их брак будет только крепче, а ее цена только возрастет. Лев от нее никогда не уйдет к одной из своих любовниц – и это главное...

   Перейдем от лирического отступления к прозе жизни...

   Однажды с Ариадной Качинской случилась большая неприятность – она оступилась на ровном месте, упала и сломала шейку бедра. Была проведена успешная хирургическая операция – материальную помощь оказал Евлампий Ильич Буриков. После операции он же отправил женщину на реабилитацию в один известный медицинский центр.

   Пройдя все круги полуада, как Ариадна сама считала, она вернулась в город в прежнем физическом состоянии, но, растеряв интерес к жизни. Теперь она постоянно чего-то опасалась: оступиться и упасть, косых взглядов, вопросов о здоровье, философских рассуждений о возрасте, перешептываний за ее спиной...

   Пожилая дама, в недавнем прошлом позабывшая об истинном возрасте, вспомнила, сколько ей лет, приуныла и заточила себя в четырех стенах. За порогом ее поджидают одни неприятности, в родных стенах ей лучше и спокойнее, – рассудила она. Хотя, чего уж там, понимала: безрадостно и тут, и там. Везде.

   Поначалу Ариадну Еремеевну донимали визитеры, но она быстро всех отвадила, привечала только двух человек. Одним был ни безызвестный Евлампий Буриков, а вторым – Тимур Рощин, младший сын близкого друга Льва Качинского, Олега Рощина, ученого-математика. Тимур пошел по стопам своего отца, занимал должность доцента на кафедре высшей математики университета экономики. Тридцатипятилетний кандидат наук был хорош собой, умен и прекрасно воспитан, так считала Ариадна Еремеевна, о которой Тимур заботился как о близкой родственнице. Кое-кто подозревал его в корысти, и слухи имели под собой основание: составленное на его имя завещание включало четырехкомнатную квартиру в центре города, ювелирные украшения, антиквариат и кругленькую сумму на банковском счете, вырученную от продажу дачи с огромным участком земли. Ариадна решилась-таки продать дом с участком, поддавшись уговорам своего соседа-нувориша. Сделку лично контролировал Бур. Если у покупателя теплилась надежда обвести старушку вокруг пальца, то надежды быстро развеялись, когда на горизонте замаячила фигура «благообразного господина».

   Качинская очень привязалась к Рощину-младшему, который оставался единственным человеком, связывающим ее с внешним миром. Буриков забегал все реже и реже, у него своих дел по горло, старушка это понимала и не обижалась.

   Тимур Рощин пересказывал ей городские новости, терпеливо выслушивал ее воспоминания, баловал вкусностями. Однажды познакомил Ариадну со своей невестой. Хотя, молодая женщина не обладала привлекательной внешностью, но Качинская посчитала – именно такая жена Тимуру и нужна: нежная, заботливая, любящая и некрасивая. Она будет боготворить своего мужа, поддерживать и не мешать, когда того требуют обстоятельства. Невесту звали Ирина Вельветова, она была коллегой Тимура. Робкая девушка стушевалась при знакомстве и повела себя скованно. Ляпала невпопад, и Качинская поставила диагноз – полная дура, и покосилась на своего молодого друга, удивленно вскинув брови. Догадливый Тимур улыбнулся кончиками губ и обнадеживающе кивнул. Чего-чего, а резкости Ариадне было не занимать. И безразличие к жизни ничего в этом плане не изменили, напротив, приобрели коварные формы, выражающиеся в старческом брюзжании и постоянном недовольстве всем и вся. Она хотела забросать девицу жесткими вопросами, чтобы та быстро поняла, какая пропасть между нею и ее избранником. Но Тимур обладал необъяснимой властью, причину которой не могла объяснить сама вздорная старушенция. И теперешняя его полуулыбка и успокаивающий кивок сыграли определенную роль: подобную роли флейты в руках факира для опасной кобры. Открывшая было рот Качинская придержала свой словесный поток и повела непринужденную светскую беседу, позволившую гостье раскрепоститься до интеллигентного понимания этого слова. В результате Ирина Вельветова показала свое истинное лицо и заслужила уважение.

   Дело близилось к свадьбе. И тут в жизнь Рощина-младшего фурией влетела одна особа, Ольга Байрацкая, удалив метким тычком такую удобную во всех отношениях Ирину Вельветову. Но сердцу, как известно, не прикажешь. Именно так выразился Тимур, когда Ариадна Еремеевна попыталась его вразумить. Она пригрозила: перепишу завещание, ты ничего не получишь! И сунула ему под нос живописную фигу. Чего отродясь не бывало – так она разъярилась.

   Тимур Рощин отреагировал совершенно спокойно. Не отчалил с безумно-счастливым выражением на лице и с духом свободы в груди, а придвинул свой стул к креслу, на котором восседала взвинченная царственная особа, взял ее за руку, подержал, потом приложился губами и признался: «Я очень счастлив!»

   Что против этого скажешь?!

   Прежнее завещание осталось в силе, а Качинская – при своем мнении. Про себя называла новую пассию Тимура «ветреной актрисулькой», и жалела Ирину Вельветова. Ирина приходила к ней поплакаться, но чем старушка могла ей помочь, не считая здравого совета – «забудь о нем, девочка, против этой особы мы бессильны».

   Конечно, каждый, кому ведомо большое светлое чувство, поймет Рощина, то же самое происходило и с Ариадной Качинской, боготворившей своего супруга: да, она понимала чувства Тимура, но чувства чувствами, а голова должна быть на плечах. Этой женщине нельзя доверять, она ветрена и непостоянна, привыкла переносить игру на сцене в реальную жизнь.

   У Вельветовой с новой пассией Тимура вышла некрасивая история, в подробности Ариадну никто не посвятил, а она и не стремилась выведать. После инцидента Ирине Вельветовой пришлось покинуть город.

   Вскоре Рощин сочетался законным браком с Ольгой Байрацкой, фигуристой девицей среднего роста с золотисто-русыми волосами и невероятно красивыми ногами, которые она постоянно выставляла напоказ.

   Ариадна позвонила старым знакомым и навела справки об избраннице Рощина. Оказалось, что тридцатилетняя актриса талантлива и известна в определенных кругах. Ольга задействована практически во всех спектаклях драматического театра, причем в основном исполняет главные роли. Талант и известность как-то успокоили Ариадну.

   И все же... Слишком она хороша и слишком в нее влюблен Тимур, – размышляла Ариадна. – Когда всё через край – это опасно. Как следствие – быстрое разочарование и депрессия.

   Но опять же – лучше один раз полюбить по-настоящему и пострадать, чем никогда не познать любви, жить тихо, размеренно. И скучно-предсказуемо.

   Жизнь с Львом Тимофеевичем не была скучной и не всегда была предсказуемой. С виду он был ласковым и любящим, но... себе на уме. Это была своего рода игра. Они будто бы знали друг о друге всё, а иногда казалось – ничего. Или почти ничего.

   Но Ариадна с Львом любили друг друга до конца его дней. Любовь с годами не прошла, она стала мудрее и терпимее. Жаль, что это пришло позже, а не тогда, когда требовалось: не совершили бы ошибки, оставивший на сердце, пусть небольшой, но рубец.

   При всем своем показном приятии к Ольге, Ариадна Еремеевна все-таки предпочитала видеться с Тимуром без нее. Ольга вносила в ее дом театральное оживление, Качинская надолго теряла покой. Повышалось давление, а сердцебиение достигало неприличных значений. Как у молодой девицы в обществе объекта страсти. Одолевала бессонница, никакие лекарственные препараты не помогали. Ариадна пожаловалась на свое «вздорное душевное состояние» Евлампию Бурикову, когда тот неожиданно к ней нагрянул. Они не виделись целый месяц. Все это время Евлампий Ильич не давал о себе знать, Качинская не знала, что и думать. Донимать звонками считала неприличным. Уже на следующий день после жалобы заботливый Евлампий притащил к ней доктора. Тот осмотрел-выслушал и выписал чудодейственное лекарство, стоившее немыслимых денег. Об этом ей сообщил доктор с ласковой улыбкой, которая могла успокоить больную и вселить уверенность, что иного выхода у нее нет. Ариадна Еремеевна хотела запротестовать, но Евлампий Буриков молча забрал рецепт. Вышел и вскоре вернулся с чудодейственным лекарством в руках. Пожелал скорейшего выздоровления и откланялся.

   Качинская напялила очки на переносицу и углубилась в изучение инструкции. Внимательно прочитала, перечитала и без сожаления отправила упаковку в мусорное ведро со словами: хотите меня уморить, так знайте – не дождетесь, я еще вас всех переживу.

   В принципе, в инструкции не было никаких страшных противопоказаний, но то ли взгляд Евлампия ей показался непривычно-жестким, а брошенные слова – со скрытым подтекстом, то ли профессионализм доктора вызвал сомнения, но она приняла решение и не пожалела о нем.

   О своей невинной шалости и о визите доктора она поведала Тимуру Рощину. Заметив на его лице плохо скрытое непонимание, она «вдруг вспомнила» рассказ одной знакомой: будто бы Буриков помог отправиться на тот свет своей бабке, которая измучила его своими придирками и своим нытьем. Конечно, вспомнила «не вдруг», еще до прихода Тимура. Прокрутила пленку назад и сделала вывод – она стала раздражать своего спонсора. Он с трудом ее выносит, потому так редко ее навещает.

   Именно эти соображения заставили избавиться от упаковки таблеток.

   Может, всему виною старческий маразм? Но остатки ума Качинская не растеряла... Как и наблюдательность.

   Тимур не стал осуждать и переубеждать, он посоветовал Качинской оградить себя от общения с Буриковым. А если тот явится без предупреждения, сослаться на недомогание и дать понять, что его визит ее тяготит. Пусть обижается. Еще и лучше.

   Разобравшись с одной «проблемой», Ариадна Еремеевна зациклилась на другой. Естественно, на Ольге Байрацкой, сидевшей костью в горле.

   Качинская сама не знала, чем не пришлась ко двору «актрисулька», но привычно ссылалась на «чрезмерность чувств». Жаль, что нет в ней, в Ариадне, прежней силы и прежней дерзкой сообразительности, уж она нашла бы способ избавиться от Байрацкой бескровным способом.

   Что касается самой Ольги Байрацкой, то она относилась к Ариадне Ереемеевне с подчеркнутым уважением, тоже не стремилась к общению, в подруги или в родственницы не набивалась В связи с чем, спокойно отпускала мужа к его покровительнице. О завещании Ольга знала, и чего уж греха таить – маячившее на горизонте богатство, по голодным временам того времени – безмерное, сыграло в пользу Рощина.

   Несколько лет Ольга Байрацкая прожила в гражданском браке с ведущим актером театра, Вадимом Калистратовым, который вел разгульную жизнь, не считаясь с ее мнением. В итоге Ольге все надоело, как раз подвернулся Тимур Рощин, серьезный, с серьезными намерениями и безумно влюбленный.

   Никто не вечен, – размышляла Ольга, имея ввиду Качинскую. Возникающие то и дело материальные проблемы Ольга Байрацкая решала просто – заводила себе щедрых любовников, о существовании которых муж не догадывался.

   Рощин супругу боготворил и потакал всем ее прихотям. Скромной зарплаты ученого мужа едва хватило бы на месяц полуголодного существования, не говоря уже об излишествах, но любящая Тимура Ариадна Еремеевна помогала материально, причем делала это совершенно ненавязчиво, как это делают бабушки любимых внуков – засовывала купюры в карман со словами: купи себе чего-нибудь вкусненького. Как будто мальчик не вышел из младшего школьного возраста и носит коротенькие штанишки с кармашками. «Мальчик» не сильно возражал и улыбался, потупив взор. И всегда безмерно благодарил, вызывая у покровительницы чувство жалости и слезы гордости, больше собой, чем правильной реакцией «мальчика». «Мальчик» надежно сидел на крючке. Устраивало ли это обоих? Одну сторону уж точно.

   И вот произошла трагедия. Ариадна Качинская задушена. По подозрении в убийстве задержан Тимур Олегович Рощин. По городу поползли слухи: устал ждать, когда наследство приплывет к нему в руки, и поспособствовал уходу богатой старухи в мир иной. Причем говорили без всякого возмущения, осуждения, просто высказывали предположения, ни беспочвенные. И будто бы никого не удивлял поступок Тимура Рощина...

   Впрочем, время было непростое, убивали и за меньшее...

   Известные адвокаты нашего городка отказались защищать Рощина, ссылаясь на занятость. Предполагаю, что никто из моих коллег не хотел наживать себе врага в лице Евлампия Бурова, бизнесмена, мецената и прочее. Дальняя родственница подозреваемого, Вероника Потаповна Решетнева, обратилась ко мне.

  – Вы – моя последняя надежда, – с чувством сказала она и умоляюще уставилась на меня. Я отвел глаза, потому как рассматривать эту женщину было неприятно: одна бородавка возле носа чего стоит, и по лицу разбросаны гнойные воспаления. Вероятно, родственница Рощина привыкла к подобной реакции окружающих на ее внешность и сообщила без всякого сожаления:

  – У меня сильная аллергическая реакция на всё подряд. Никакие медикаментозные средства или крема не помогают. Зимой аллергия проходит.

   Лучше бы ты подождала зимы, – подумал я.

  – Так что, возьметесь за дело Тимура? – спросила Вероника Потаповна и поспешила повысить уровень моей самооценки, – мне рекомендовали вас как весьма упорного человека, который добивается своей цели доступными способами, выполняет возложенную на него миссию.

  – Ну, это громко сказано, – хмуро заметил я, искусно пряча собственное довольство.

   Что было делать – я расправил крылья и полетел. Как великий и ужасный Перри Мейсон, способный вывести на чистую воду всех злодеев без разбора.

   Для начала я изучил уголовное дело. Следствие по делу об убийстве Ариадны Еремеевны Качинской вел широко известный в профессиональных кругах Илья Ефимович Морозов, мечтающий поскорее закрыть уголовное дело и передать дело в судебные органы. Других подозреваемых, кроме Рощина, Морозов не рассматривал – якобы всё и без того очевидно. Предоставленный Тимуру Рощину адвокат не перечил следователю, он терпеливо ждал суда, чтобы выступить с красочной речью, в которой он выскажет причины, побудившие его подзащитного совершить преступление, и дойдет до полного абсурда – у Рощина не было другого выхода. Можно подумать, жертва Рощина посягала на его собственную жизнь, Рощин об этом узнал и решил опередить ради своего же спасения. Плавали – знаем.

   Морозов потирал руки – он раскрыл уголовное дело по горячим следам – и трепетал от ожидания будущих благ, последующих за этим раскрытием. И было от чего потирать руки: нашелся свидетель, разбивший в пух и прах показания подозреваемого, заявившего, что в момент убийства Ариадны Качинской он находился дома. И кто опроверг слова Тимура Рощина? Никогда не догадаетесь. Но об этом позже.

   В один не очень прекрасный для следователя Морозова день в его кабинете нарисовалась моя скромная адвокатская персона.

  – Першин Игнат Павлович? – переспросил Морозов, сидя за столом и поглядывая на меня поверх очков, съехавших на кончик его остренького носа. По причине остроносия он напомнил мне дьяка из гоголевского произведения «Вечера на хуторе близ Диканьки». Черный поношенный костюм и темная сорочка довершали образ. Его ног я не видел, поэтому мог развить мысль касательно длины пиджака и превратить его чуть ли не в сутану.

   Мне предоставили свободный стол, и я углубился в изучение уголовного дела.

   Труп Качинской был обнаружен приходящей домработницей, Верой Игнатьевной Лапшиновой. Ариадна Еремеевна сидела в кресле с поникшей головой. Поначалу Лапшинова подумала, что хозяйка дремлет, но вся ее поза говорила об обратном – хозяйка мертва. Домработница сразу набрала «02». Уже после подумала, что зря позвонила в милицию: старушка была в преклонном возрасте, имела множество хронических заболеваний, в последнее время часто жаловалась на боли в сердце. По всему выходило, что причина смерти именно сердечный приступ.

   Однако приехавший с следственной бригадой судмедэксперт тотчас установил, что причиной смерти Качинской стала асфиксия. Старушку задушили ее же подушкой. Убийство произошло, когда Ариадна Еремеевна сидела в любимом кресле. Получается, преступник ей был хорошо знаком, никаких опасений он не вызывал. Так что всё сходится – убийство совершил близкий человек. Тимур Рощин. Он взял в спальне подушку, незаметно подкрался к своей потенциальной жертве, которая ввиду возраста могла задремать, и держал подушку на лице до тех пор, пока жертва не скончалась от удушья. Потом хладнокровно вернул подушку на место, уничтожил наглядные следы своего пребывания в доме и отправился к себе.

   Тот же судмедэксперт после вскрытия установил время смерти Качинской: от двадцати одного до двадцати одного тридцати.

   А теперь самое интересное. Тимур Рощин заявил, что покинул квартиру Качинской в начале девятого. До дома добирался пешком – погода располагала к вечерним прогулкам. Около девяти, точнее – без десяти девять, он вошел в свою квартиру. Откуда такая точность? В соседней квартире, где проживала молодая семья с маленьким ребенком, громко вещал телевизор – шла передача «Спокойной ночи, малыши». Рощин успел снять обувь и вымыть руки, когда за стенкой зазвучала знакомая мелодия и началась программа «Время».

   Все четко, ясно и понятно. И вдруг Ольга Байрацкая полностью опровергает слова мужа. Якобы муж вернулся домой в половине десятого, когда программа «Время» шла к логическому завершению и рассказывали о погоде на завтра. При этом был взмокшим и трудно дышал, как после скоростного забега.

   Когда жена свидетельствует в пользу мужа и предоставляет ему, подозреваемому в преступлении, алиби, никто не принимает свидетельства в расчет. Нонсенс – жена не только не подтвердила слова своего супруга, но и указала точное время. Благодаря ее показаниям, а также веским подозрениям следователя Морозова, Тимур Рощин был задержан и помещен в следственный изолятор.

   Свидетельство Ольги Байрацкой против ее супруга Илья Ефимович Морозов принял во внимание, в уголовном деле имелся протокол допроса, под протоколом – разборчивая подпись и привычная фраза: с моих слов записано верно.

   Я постарался абстрагироваться от косвенных доказательств вины моего подзащитного, и сосредоточился на показаниях соседей погибшей Качинской.

   На лестничную площадку выходило три двери. В одной квартире проживала Ариадна, в другой – тот самый нувориш, который купил у нее дачный участок, – в третьей – пожилая пара Карпинских. Нувориш с семьей отдыхали в теплых странах. Пожилая пара Карпинских поведала Морозову следующее.

   В день убийства, вечером, в начале девятого в дверь позвонили. Карпинских редко посещают гости, семейная пара ведет замкнутый образ жизни, в такое позднее время к ним вообще никто не приходит. После бурных обсуждений Карпинские все же решили узнать, кто к ним пожаловал. Оказалось, пожаловал приятный во всех отношениях молодой человек, Тимур Рощин, частый гость их соседки Качинской. Пожилая пара тут же предположила, что с соседкой произошла беда и срочно требуется их помощь и участие. Но оказалось все совсем не так: Тимур Рощин – «очень воспитанный молодой человек» – сообщил, что, покидая квартиру соседки, заметил у двери Карпинских запечатанный конверт. И предположил, что конверт случайно выпал из рук кого-то из жильцов данной квартиры. Потому набрался наглости их побеспокоить – вдруг в письме что-то важное. Вручил конверт, откланялся и стал спускаться по лестнице с беспечным видом. Карпинские отдали конверт следователю со словами: мы случайно его вскрыли, заранее не прочитав адрес. Оказалось, что письмо адресовано не Карпинским, а каким-то другим людям, с фамилией Червоткины, хотя, указан адрес Карпинских. Текст письма был коротким и не содержал ценной информации, так, общие фразы о здоровье, о погоде, о планах на будущее. Обтекаемое начало: здравствуйте, мои дорогие! В конце подписано просто – ваш Иван. По всему выходило, что некий Иван писал письмо своим родственникам Червоткиным, якобы проживающим в квартире Карпинских. Обратного адреса на конверте не было.

   Или Иван что-то напутал, или...

   Следователь Морозов приложил послание некого Ивана к уголовному делу и сделал вывод: Рощин собственноручно подбросил письмо на порог квартиры Карпинских, чтобы иметь повод позвонить им в дверь и заработать алиби. Пожилые люди замечают всякие тонкости и внимательно следят за временем, все делают по часам, считая это значимым.

   Я подумал о поспешности выводов, но надо признать, что у Морозова были для этого основания. Первое: Тимуру известна фамилия Карпинских, поэтому не стоило звонить им в дверь и предъявлять чужое письмо. Второе – Рощин мог спуститься, переждать на улице, а потом вернуться в квартиру Качинской, придумав для старушки вескую причину, и совершить преступление.

   Грубо состряпанное алиби, ничего не скажешь. Впрочем, чему удивляться – до этих пор Рощин никогда не нарушал закона.

   Но есть аргументы в защиту Рощина. Как человек интеллигентный, он не стал читать надпись на конверте. Тактично позвонил в дверь и вручил послание. Это раз. Второе: почему бы конверту не возлежать на пороге квартиры? Предположим, Иван отправил письмо Червоткиным с нарочным, некто ехал в наш город, и он попросил передать послание. «Передатчик» согласился. Прибыл по месту жительства родных Ивана, тех не оказалось дома, он подсунул конверт в щель, а конверт выпал. Почему Карпинские его не подобрали, вернувшись домой? Потому что они были дома, а звонка не слышали.

   Шатко-валкие аргументы в защиту.

   Допустим, Рощин виновен в смерти Качинской. Выходит, он отдал письмо Карпинским, вышел на улицу, выждал, вернулся и убил. На все про все должно уйти минут достаточно времени. Не с порога же набросился он на Ариадну. Она вернулась в кресло, они о чем-то поговорили. Он напоил ее чаем, сдобренным хорошей дозой снотворного. Старушка уснула.

   Совершив преступление, Рощин бросился домой. Причем на прекрасную погоду обращал мало внимания, он торопился. Тимур утверждал, что преступил порог своего дома без десяти девять. Ему сполна хватило бы двадцати минут...

   Опережу события. Позже я проверил показания Тимура с секундомером в руках. Расстояние от дома Качинской до дома Рощина я преодолел за двадцать одну минуту. Не бежал трусцой, а двигался быстрым шагом...

   Или судмедэксперт ошибся, что маловероятно. Или Рощин не лгал. Ушел от Качинской, отдал письмо Карпинским, не взглянув на фамилию адресата – и такое бывает, не все люди страдают любопытством, и неспешным шагом двинул домой. Без всяких возвращений назад и убийств.

   Если бы не показания «актрисульки» Ольги Байрацкой.

   Убийство произошло в понедельник, в театре был выходной. Получается, Ольга была дома и ошибиться не могла.

   Или она отсутствовала, а потом дала лживые показания. С какой целью Байрацкая решила оговорить мужа?

   Раз все обвинения строятся на показаниях супруги, я обязан их опровергнуть. Письмо на пороге квартиры Карпинских, как свидетельство в защиту Рощина, – дохлый номер, любой судья отметет данный факт, как несостоятельный.

   Сделав пометки в своем блокноте, я покинул кабинет следователя Морозова.

   Уже у себя составил план дальнейших действий. Начинать надо с театра, где служит Ольга Байрацкая. Не сомневаюсь, что у ведущей актрисы полно недоброжелателей. Главное – суметь отделить сплетни от правды. Или хотя бы полуправды.

   Мне посоветовали поговорить с актрисой, которая не уступала Ольге талантом, и чья карьера не пострадала после появления ее в театре. Верный совет – в этом случае ненависть и зависть не опережают сознание.

   Мне повезло: неконкурентка оказалась разговорчивой, но в меру, ядом не брызгала и лишних слов не говорила. Просто изложила все то, что ей доподлинно известно. И не только ей. Но в устах других «доброжелателей» могло быть повернуто с ног на голову.

   До бракосочетания с Рощиным у Ольги были увлечения, гражданской муж – ни в счет. Так сказать, основной нитью шел роман с главным режиссером. После свадьбы увлечения остались в прошлом, но вот роман с главным не только не закончился, а получил «новую жизнь»: любовник перестал опасаться посягательств на свою свободу. Я поинтересовался отношениями супругов. На что неконкуретка ответила: о своем муже Ольга Байрацкая всегда отзывалась с большой любовью и восхищением...