Текст книги "Диво-дивное (СИ)"

Автор книги: Лара Альм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Альм Лара
Диво-дивное

Диво-дивное

Лучше б, жизнь, ты меня ударяла -

Из меня наломала бы дров,

Чем бессмысленно так одаряла, -

Тяжелее от этих даров.

/ Евгений Евтушенко /

Как только мы въехали в новую квартиру в старом фонде, меня принялась донимать телефонными звонками старшая сестра прежней хозяйки квартиры. Она возмущалась «выходкой» сестры, которая не поставила ее в известность, попросту «кинула на бабки», продав без ее ведома квартиру. Бывшая владелица унаследовала квартиру от родителей, которые, по неизвестной мне причине, обошли вниманием и материальной заботой старшенькую дочь. Это их семейное дело, пусть сами с сестрой разбираются, кто кого «кинул», почему родители выбрали младшую дочь, меня это не волнует. Я терпеливо объяснила свою точку зрения настойчивому абоненту с противным писклявым голосом. Писклявый голос стал еще невыносимее, в итоге я бросила трубку. Старшая сестрица, менее удачливая по жизни, не сдалась – продолжала мне названивать. Я попросту игнорировала звонки, но мне пришлось поднять трубку телефона, когда в квартиру перебрались бабушка и мама: не хотела их волновать.

В который раз прослушала обиду в адрес бессердечных родственников, но когда начались нападки на меня, придушенным голосом сообщила:

– Дамочка, если вы еще раз мне позвоните, я пойду в полицию и напишу на вас заявление. Вам это понятно?

Видимо, дамочке было понятно, телефонные звонки прекратились. Я успокоилась и занялась благоустройством нового жилья. И будто бы забыла о своего рода телефонном терроризме, но через пару недель, когда истекал срок моего отпуска, дамочка снова напомнила о себе. Теперь уже без предисловий заявила, что будет жаловаться. На кого конкретно, я так и не узнала, попросту бросила трубку, а затем и вовсе отключила телефон. Мысленно повозмущалась, меряя шагами свою комнату, чем привлекла внимание старшего поколения нашей семьи. На вопрос ответила просто: "Ошиблись номером".

В тот день у меня все валилось из рук, работа по дому не ладилась. Бабуля предлагала "бросить все, почитать книгу", а мама – "пойти, погулять".

На улице вступила в свои права весна. Давно пора! Уже идет вторая декада апреля, а никакой радости от весны мы еще не ощутили: то холодный резкий ветер с ног валит, то дождь поливает. И температура не поднимается выше двенадцати градусов. Сильно не разгуляешься.

Сегодня выдалась прекрасная погода. Тепло, солнце светит и греет, птички веселятся. Сердце волнуется. У кого – от чего, например, от нагрянувшей по уважительной причине любви, у меня – от переживаний за здоровье моих "девушек", которые страдают сердечными заболеваниями...

Вышагивая по комнате, я нашла два выхода из создавшегося положения. Первый: иду в полицию и пишу заявление на телефонную террористку. Второй: иду на телефонную станцию и отказываюсь от стационарного телефона. Второй выход мне показался менее проблематичным. Так и поступила, сделав вид, что отправляюсь на прогулку...

Моя бабушка почти до семидесяти лет преподавала в сельской школе русский язык и литературу. Но в прошлом году у нее случился инфаркт, она долго лежала в больнице, после выписки мы забрали ее к себе. И стали жить-поживать в любви и согласии втроем: бабушка, мама и я – женское царство.

Квартира была маленькая, две комнатки-клетушки. Бабушка продала свой домик в деревне и торжественно выручила нам с мамой деньги. Мы без сожаления расстались со своей двухкомнатной квартирой и приобрели трехкомнатную с доплатой. Вырученных бабушкой денег за дом вполне хватило, даже немного осталось, на переезд, не более того. На ремонт я заработаю со временем, а пока и так поживем. Все-таки, не разруха, вполне пригодная для жилья квартира, сами такую выбирали. Квартиру оформили на меня, так пожелали мои девушки.

Жили мы дружно, никто никого не воспитывал-перевоспитывал, никто никому не навязывался, ненавязчиво заботились друг о друге.

Муж моей бабушки, мой дед, умер, когда их дочери, моей маме, не было и трех лет. Больше бабушка замуж не выходила. Окончив десятилетку, мама уехала в город, поступила в педагогический институт – пошла по стопам родителей, окончила вуз, вышла замуж за моего отца. Родилась я, и мой папочка сбежал от проблем.

Мама воспитывала меня одна. Я росла болезненным ребенком. Мы жили в семейном общежитии, с толпой болезненных детей. В детстве я переболела всеми возможными инфекционными заболеваниями. Маме было тяжело одной растить ребенка, но перебираться в деревню она не хотела.

Чтобы получить квартиру, ту самую, малогабаритную, пошла работать на комбайновый завод, в библиотеку. Зарплата небольшая, но выплачивают квартальные премии, а главное – маме обещали дать квартиру. Завод энергично вел строительство жилых домов для сотрудников. Через три года мы с мамой стали счастливыми новоселами. Я как раз пошла в первый класс...

Сейчас мне уже тридцать три, и я опять счастлива – живу в огромной, по моим меркам, квартире. Главное – рядом со мной два моих самых близких человека, которые заменяют мне подруг...

В школе я была гадким утенком, увы, так и не превратилась в прекрасного лебедя. Другие девушки подобной внешности (бывает и хуже) давно счастливы в браке, я ничего подобного пока не испытала. Но живу надеждой.

Могу предположить, что не очень красивые компенсируют "издержки" внешности умом, умением себя преподать в выгодном свете, ангельским характером и чрезвычайной общительностью – мигом очаруешься и забудешь об изъянах. Что могу сказать о себе? Без ложной скромности – я не глупая. Преподнести себя "на красивом блюде" не имею. Характер? Характер как характер – не злыдня, людей не кусаю, в редких случаях, как с телефонной террористкой, могу постоять за себя. С чем беда, так это с общительностью. Разговор поддержать могу, но буду на вторых ролях, никогда не заговорю первой. Я всегда сторонилась людей. Еще в период болезненного детства мама приучила меня меньше общаться с детьми – чтобы не подхватить очередную инфекцию, еще мною неведанную. Я всегда была послушной девочкой.

Но не держу обиды на маму, сама виновата, разучилась общаться.

Ни в школе, ни в институте не обзавелась подругами. И друзьями мужского пола, в том числе. Работа тоже не располагает к бурному общению с людьми. Я работаю ветеринаром в частной ветеринарной клинике. Свою работу я обожаю. Животных я понимаю лучше, чем людей...

Я быстро уладила все дела с телефоном, прогулялась по набережной, выпила чашку кофе в немноголюдном кафе, поглазела на прохожих, заглянула в свою (не в свою, конечно!) ветеринарную клинику, помогла советом своей коллеге, напомнила о том, что с понедельника выхожу на работу, и вернулась домой.

Мама встретила меня словами:

– Женя! У нас отключили телефон, наверное, за неуплату.

– Отключили? – удивленно вскинула я брови, – но так и должно было случиться, – выкрутилась я, после чего пояснила, – при покупке квартиры мы не потребовали у прежних хозяев написать отказ на стационарный телефон. По всей видимости, они оформили прежний номер на новом месте жительства. Если вам так нужен телефон, то сейчас поставить – не проблема.

– Я слышала, что скоро повысят оплату за телефон, – вовремя вмешалась бабушка.

– Я ничего подобного не слышала, – парировала мама.

– Я не помню, Светочка, чтобы ты много разговаривала по домашнему телефону, – заметила бабушка, обращаясь к своей дочери, моей матери.

– Я больше по мобильному общаюсь с подругами.

– У меня тоже есть мобильный, – прихвастнула бабуля, – и зачем нам домашний телефон? – Спохватилась и спросила у меня, – Женечка, а по мобильному можно звонить в "Скорую"?

– Можно, – нахмурилась я. – Но нам "Скорая" не понадобиться, – выдавила я из себя улыбку, – мы бодры, веселы, здоровы.

– Да! – расцвела мама.

– Придется вам, девоньки мои, терпеть меня еще лет десять, – что-то подсчитав в уме, призналась бабушка.

– Мама, ты филолог, вот и обходись без цифр и математических вычислений, – осадила ее сообразительная дочь.

– Бабуля, живи и наслаждайся жизнью, все болезни позади, впереди беззаботное счастье со всеми вытекающими последствиями.

Мама и бабушка странно на меня посмотрели.

– Я, как всегда, ляпнула что-то не то? – задумалась я.

"Ученые" люди выбрали молчание...

Я так надеялась, что в новой квартире мы заживем не только счастливо, но и по-новому. Что-то должно измениться в лучшую сторону.

Но уже в конце мая от обширного инфаркта скончалась бабушка. Вернувшаяся из магазина мать обнаружила ее без признаков жизни в прихожей на полу. Входная дверь была прикрыта, но не закрыта на замок. Все ценные вещи лежали на своих местах, деньги – в шкатулке, на виду, их никто не присвоил. Но все равно мама вызвала не только медиков, но и полицейских. Мама решила, что бабушку что-то взволновало или кто-то сильно напугал.

Полицейские задержались с приездом на час: а куда спешить, если противоправных действий никто не совершал, дочери скончавшейся старушке что-то взбрело в голову.

Мама стояла на своем: входную дверь она самолично закрывала на замок, предварительно предупредив старушку-мать, чтобы никому дверь не открывала, мало ли проходимцев шастает. Старушка никому дверь не открывала, злоумышленник вскрыл замок, решив, что в квартире никого нет. Старушка услышала шум, вышла в прихожую, подумала, что вернулась ее дочь. Но вместо дочери увидела незнакомого человека. Перепугалась и упала без чувств. Мало ли надо сердечнику.

Для видимости полицейские опросили соседей. Криминалист тем временем изучил замок входной двери на предмет применения "неродного" ключа. Свой вердикт вслух так и не вынес, хотя, мама требовала отчета. Судя по его успокоенности, сама додумала – дверь открыли "родным" ключом, в связи с чем, уголовное дело можно не заводить. Получается, что, невзирая на приказ заботливой дочери, мать-старушка откликнулась за дверной звонок, слишком настойчивый, раз пренебрегла, после чего... упала без чувств. Без причины? Как бы не так!

Толстая тетка с первого этажа рассказала, что видела из окна, как возле подъезда крутилась цыганка. Проникла ли та в подъезд, тетка не заметила, но четко дала понять полицейским, что люди здесь живут сознательные и кого ни попадя в подъезд не пускают. Не зря на двери установлен домофон.

Еще одна соседка, студентка, которая живет над нами, на третьем этаже, сообщила, что по возвращении из университета, видела цыганку, она спешно спускалась по лестнице. Они встретились между первым и вторым этажом, как раз возле почтовых ящиков. Студентка обратила на нее внимание: во-первых, не каждый день их подъезд посещают цыганки, а, во-вторых, что самое странное, цыганка не затеяла игру "давай погадаю, всю правду расскажу", а старательно прикрывала лицо платком с бахромой, как будто пыталась избавить студентку от шока, который обязан последовать после визуального изучения некого уродства на лице. Именно об этом подумала молоденькая соседка, быстро позабывшая о незнакомой женщине в длинной пестрой юбке, послужившей метлой – юбка мела подъездный пол, студентка едва не наступила на подол. Позже, во время разговора с участковым, она вспомнила о цыганке, и поведала, что ее искусное таинство показалось ей подозрительным...

Спустя время, мы узнали: входную дверь нашей квартиры не вскрывали. Все-таки бабуля пренебрегла мамиными инструкциями, открыла дверь сама. Цыганка чем-то ее напугала, именно на это и был рассчитан ее ход, следующим действием было проникновение в чужое жилище. Но цыганку спугнула студентка...

Мы с мамой похоронили бабушку. Здоровье мамы сильно пошатнулось. Я уговорила ее лечь в больницу. Мама поставила условие – я должна поставить надежную дверь, чтобы по возвращении домой меня не ожидал дома неприятный сюрприз в виде цыганки или кого-то еще.

Я выполнила ее условие. Мама оценила новую дверь по достоинству и согласилась на госпитализацию в кардиологическое отделение...

После работы я забегала к маме в больницу, мы прогуливались по больничному парку. Говорили о будущем, строили планы, о недавнем прошлом старались не вспоминать, но все равно заканчивали разговор всегда одинаково: вспоминали бабулю. Старались не плакать, но где там...

В один из моих визитов в больницу, мама заявила:

– Женя, тебе надо родить ребенка. Пока у меня есть силы, я тебе помогу. Основную часть забот о ребенке возьму на себя.

– От кого я буду рожать ребенка?! – возмутилась я неожиданному предложению: мама как никто знала, что у меня нет на примете подходящей кандидатуры.

– Я слышала, что есть специальные доноры, но для этого нужны деньги... Это как банк: платишь и...

– Мама! Не говори глупостей! – резко высказалась я.

– Не хочешь, не надо, – быстро успокоилась мама.

Как бы не так. Я сильно ошибалась – выдержала всего пять минут молчания.

– Женечка, я и сама не приветствую рождение детей от донора, – предвосхитила она мягкостью вступления следующее предложение. Но я ее опередила:

– А что ж тогда затеяла этот сыр-бор...

– Внуков хочу! – не дала мне продолжить Светлана Глебовна Евтюхова.

– Ждите ответа, – задумчиво протянула я, изучая куст отцветшей сирени, вызывающий уныние.

– Я серьезно. Женя! У меня есть предложение.

– Мне уже страшно!

– Женя, ты должна... ты просто обязана родить ребенка, – вновь потребовала мамуля и привела довод, который, по моему мнению, не уравновесит чашу весов, – нам будет легче пережить утрату. Ты за мое здоровье не переживай, меня подлечат, буду как новенькая. Еще раз повторю – все заботы о ребенке возьму на себя. Ты можешь работать на полставки... Или оказывать услуги ветеринара на дому. Мы объявление дадим...

– Еще чего! Ребенок и зверинец на одних квадратных метрах! – непримиримо высказалась я, как будто уже согласилась на неожиданное предложение. Опомнилась и попросила, – давай оставим эту тему.

– Но почему?

– Бесполезный разговор. И не надо спекулировать смертью бабушки. Тем более, философствовать – кто кого заменит, кто в кого перевоплотится.

– Я не спекулирую. И философствовать не стану. Но сама подумай – меня не станет, и не спорь – все мы смертны, и ты останешься одна на всем белом свете.

– Мама, да что с тобой сегодня?! – всплеснула я руками. – Ты хочешь со мной разругаться? Не выйдет, можешь не стараться, – устало выдохнула я, словно только что пробежала марафонскую дистанцию. Мама озабоченно взглянула на меня, пришлось приободриться и защебетать, – мамуля, милая моя, я забочусь о твоем здоровье, поэтому меняем тему.

– Женя, я забочусь о тебе! – Моя родительница осталась непреклонной. – Как ты одна...

– Всё! Я больше не могу это слушать. Пойдем, я провожу тебя до корпуса.

– Пойдем. Но молчать я не буду.

– А теперь о погоде, – хмыкнула я, прихватив маму под руку. – Скоро лето...

– Именно о лете, конкретно – о летнем отпуске я хотела с тобой поговорить.

– Хочу тебе напомнить, что свой отпуск я уже отгуляла.

– Можно взять пару недель за свой счет и поехать на море.

– Честно говоря, за всеми этими переездами и благоустройствами я совсем не отдохнула, – призналась я, мысленно представляя бескрайнюю морскую гладь.

– Вот видишь! На морском побережье встретишь мужчину, закрутишь с ним роман, вернешься из отпуска, а через девять месяцев...

– Мама!

– Женя! Со мной в палате лежит молодая женщина... Не так, чтобы совсем молодая, значительно моложе меня и старше тебя... За сорок где-то. Она рассказывала, что родила своего сына именно после морского круиза. Представляешь?

– Представляю.

– Никаких претензий к отцу своего ребенка она не имела и не имеет до сих пор. Напротив, будет благодарить его до конца своих дней. Скорее всего, он был женат, хотя, утверждал обратное, клялся в вечной любви. Она сделала вид, что поверила. Все они, мужики, свободны от брачных уз на морском курорте. Ох, ладно, Бог им судья. Одним словом, родила ребенка и счастлива. Сейчас ему девять лет. Я видела мальчика, он навещал мать.

– Один? – зачем-то спросила я. И не зачем-то, а с целью выведать – не появился ли муж у матери-одиночки? Нельзя отрицать, что некоторые мужчины с удовольствием женятся на матерях-одиночках, чтобы уберечь от стрессов свою нервную систему: ребенок не его, не надо над ним трястись и волноваться по разному поводу.

– Не один приходил проведать мать, а с тетей, ее сестрой. Они близняшки. Очень похожи, но не как две капли. А мальчик какой хороший! Чудо, а не ребенок! – ненатурально восхитилась мама.

Вероятно, мальчик и впрямь чудный, никто не спорит, но своим восклицанием Светлана Глебовна Евтюхова преследовала определенную цель – хотела разбудить во мне чувство материнства. Я никак не отреагировала, а мама, зыркнув в мою сторону, размечталась:

– Вот бы мне такого внука.

– До завтра, мамуля.

– До завтра, Женечка. И все же подумай на досуге над моим предложением...

На доске объявлений возле входа в подъезд я заметила рекламку, где сообщалось: «Ремонт в квартире, недорого». Номер телефона тоже прилагался.

Вот о чем у меня должна болеть голова – о ремонте! Можно делать ремонт постепенно, по мере накопления денежных средств. Правда, со средствами у меня был полный швах. Похороны, болезнь мамы. Медицина у нас, конечно, бесплатная, но не всем это известно, я имею ввиду медперсонал разного уровня. Деньги что – бумажки, сегодня есть, завтра нет, я над ними не трясусь, тем более, для здоровья мамы мне ничего не жалко. Но без денег, как говорится, ни туды и ни сюды. Ни тебе лекарство купить, ни на курорт поехать, ни ремонт в квартире сделать. А так бы хотелось навести красоту хотя бы в гостиной. Мечты, мечты, где ваша сладость...

А почему бы не помечтать? Вот бы найти клад! Или наследство получить? Надо спросить у мамы, вдруг у нас есть родственники за границей. Какая-нибудь праправнучка сбежавшего от революции буржуа. Старушка обратилась к частному сыщику с просьбой отыскать родственников в России, другой родни у нее не осталось. Нас мамой отыщут, старушка напишет завещание... Разбогатеем... Тогда можно будет прибегнуть к базе доноров... Господи, о чем я! Это все мама, ее науськивания! Но положа руку на сердце, мама права. Пусть моя мамочка живет долго, но, увы и еще раз увы, все мы смертны. И останусь я одна... Ни друзей, ни мужа, ни детей. Одна. Даже врагов и то нет. Но хорошо, что врагов нет... Или есть?..

Я не привыкла к новой входной двери и к новому замку, поэтому долго возилась, прилаживалась и бурчала себе под нос – недовольство выражала. Запоздало услышала сзади себя шаги и прикусила язык – еще подумают, что новая жилица не в своем уме. Шаги замерли. Я не люблю, когда кто-то стоит за моей спиной и сопит. Можно и без сопения, просто не люблю и все. И чего стоять? Иди куда шел, а если что-то нужно, не молчи, озвучивай. Что ж за замок такой?! Или это у меня руки растут не оттуда, откуда надо... Лучше я не стану открывать входную дверь до тех пор, пока человек не спустится этажом ниже. А вдруг он что-то задумал? Знает, что я временно живу одна... Ну, вот, я снова об одиночестве. Эх, мама, мама...

– Извините, я могу с вами поговорить? – услышала я звонкий голосок. Пришлось обернуться и тотчас спрятать ключи в карман, от греха подальше.

Передо мой стояла девушка лет восемнадцати-двадцати, блондинка с длинными волосами, курносая, в джинсах, футболке с большим вырезом, поэтому одно ее плечо было оголено. На ногах летние кроссовки, серые в сочетании с ядовито-желтым. Обычная. Но меня поразил взгляд – напряженно-задумчивый, как будто она сделала некое открытие и не может найти ему применение. И не только взгляд меня поразил, но и то, что в руках девушка держала странное приспособление в виде треугольной рамки из толстой проволоки. Устройство было подвешено на короткой тонкой веревке, именно за веревку она его и держала. В данный момент устройство неблагополучно подергивалось. А девица, забыв о моем существовании и недавнем обращении ко мне, все свое внимание устремила на рамку, все сильнее и сильнее подергивающуюся, и это подергивание уже походило на полувращение – туда-сюда, туда-сюда. Я почему-то успокоилась, хотя, честно признаюсь, взгляд незнакомки меня ошеломил и напряг. Я тоже стала следить за тряской треугольной рамки, подвешенной на веревке. Затем девица слегка отодвинула меня в сторону, пробралась к двери моей квартиры и приблизила к ней рамку.

– Вот это да, – пробубнила девушка удивленно. Присела на корточки и рамку приблизила к полу.

Я тоже присела на корточки – дурной пример заразителен, и не сводила глаз с рамки, которая не просто трепетала в девичьих руках, а тряслась. Видимо, девушку тоже чрезвычайно поразило движение устройства, поэтому она выпустила его из рук. Треугольник из проволоки упал на порог моей квартиры и затих. В мою голову ворвалась "здравая" мысль – не живой!

Незнакомка подтянула футболку на плечо, закусила нижнюю губу, покосилась в мою сторону и покачала головой, как мне показалась, с состраданием.

– Вы... что-то хотели? – нашлась я, желая забыть ее подозрительный взгляд и сострадальческое покачивание головой. Поднялась и посмотрела на нее свысока, в прямом смысле этого слова.

Прежде чем ответить, девушка взяла в руки свое приспособление, на этот раз ухватила за проволоку, за один из углов, за веревку не рискнула взять, и на том спасибо – чем-то меня эти манипуляции напугали, после чего выпрямилась и вкрадчивым голосом спросила:

– Я могу напроситься к вам в гости?

– З...зачем? – отпрянув от нее, поинтересовалась я и непроизвольно прижала к себе сумку, в которой лежали злополучные ключи.

– Надо кое-что проверить.

– Что конкретно?

– Хочу проверить свою теорию.

– А вы, собственно, кто? – задала я самый умный за это время вопрос.

– Я студентка первого курса физико-математического факультета, – отрывисто доложила она, с явной неохотой, как будто я вынудила ее признаться в нехороших поступках. Подумала и назвала свое имя, – Миша. В смысле, Мишель.

Миша, в смысле, Мишель, протянула мне левую руку, правая была занята приспособлением, я тоже протянула ей левую руку, мы обменялись рукопожатием левых рук, я опомнилась и назвала свое имя:

– Женя, в смысле, Евгения. – Поразмыслив, добавила, – Леонидовна.

– Ну, да, – кивнула Мишель. Я сочла ее высказывание за согласие – отчество просто необходимо – возраст. Это она, студентка первого курса, Миша– Мишель, а я, старушка, по ее четкому мнению должна быть Евгенией Леонидовной, никак иначе.

– И какую теорию вы хотите проверить в моей квартире? – ложно-беспечно осведомилась я, позвякивая ключами – все-таки выудила их из сумки.

– Дело в том, что еще в школе меня заинтересовала...

Только эту фразу – начало – я и поняла, потом Мишель заговорила на незнакомом мне, физико-математическом, языке. Что-то о волнах какого-то поля, но не колхозного, это точно, о влиянии этого поля на человека...

– Почему вы выбрали мою квартиру для своих проверок? – задала я резонный вопрос, устав от этой бредятины.

– Я приходила к вашей соседке, – Мишель указала глазами наверх, – я специально выбрала человека, о котором мне ничего не известно, незнакомого человека, – пояснила она для бестолковых.

– Поточнее, – попросила я.

– Я поместила в интернете свое объявление, человек заинтересовался – загорелся желанием понять, что происходит в его жизни? И влияет ли как-то квартира, помещение, в котором он проводит время, ест, спит, что-то делает, на его будущее, на его жизнь вообще? Вы поймите, это сложная наука, не какая-то ересь. Я ставлю, так сказать, диагноз, а человек сам решает, как ему поступить в дальнейшем. Диагноз! Не лечение – не путь к разрешению проблемы! Я бы прошла мимо вас, но с моей рамкой стали происходит чудеса, она не дала мне уйти, призвала меня помочь вам. Вы недавно понесли тяжелую утрату? Потеряли близкого человека? Я не ошибаюсь?

– Это так, – непослушными губами проговорила я. – У меня бабушка умерла от сердечного приступа.

– А вы не подумали о том, что на ее уход могли повлиять факторы извне? Не ее внутренние недуги?

Если бы передо мной стоял мужичок с хитрыми глазами или тетка с не менее хитрыми глазами, я бы решила – шарлатан или шарлатанка. Ни у него, ни у нее нет в лексиконе умных слов, шарлатаны гипнотизируют взглядом и усыпляют бдительность потоком глупого, но связного красноречия, которое способно запугать, обеспокоить и заставить действовать с чужой помощью, с помощью шарлатана, приготовившего свой карман.

– Сколько будет стоить... проверка вашей теории? – слегка пришла в себя я.

– Нисколько, – вытянув шею, ответила Мишель. – Но мне очень нужны практические подтверждения своей теории. Очень! И вам эта проверка пойдет на пользу: вдруг ваше жилище пагубно влияет на вашу жизнь? Неблаготворно отражается на вашем будущем? Может быть такое? Я считаю – может! А всего лишь нужно переехать и все наладится.

– Наладится? – не поверила я. – И мама выздоровеет, и я... изменю свой статус? Жаль, бабушку не вернешь.

– Я не настаиваю на переменах, – повторилась Миша, но высказалась более конкретно, без диагнозов и лечений. – Я только озвучиваю результат своих исследований, люди сами принимают решения, что и как. Также поступлю в данном конкретном случае.

Мишель смотрела не на меня, а на мою новую входную дверь. И взгляд у нее при этом был проникновенный, в том смысле, что она готовилась проникнуть в квартиру через закрытую преграду, в очередной раз забыв о моем существовании. Я звякнула ключами – напомнила о себе, параллельно вспомнила известную фразу – смотрит, как баран на новые ворота. Мишель вздрогнула, очнулась, и обратилась ко мне со словами, выказав малую толику неудовольствия:

– Могу и не озвучивать результат, на ваше усмотрение. Я ни на чем не настаиваю...

Я молчала и внимательно изучала рамку в ее руках. Усилив недовольство, Мишель заявила:

– Хотите, принимайте участие в эксперименте, не хотите, ваше право. Я вижу, вы успели привыкнуть к своему жилищу и уже настроены категорически против.

– Я не успела привыкнуть к жилищу, – повторилась я за ней, зачем-то сморщила нос, как бы выразила презрение, и пояснила, – мы недавно сюда переехали. И сразу... почти сразу бабушка... бабушки не стало. – Я не могла произнести страшное слово "умерла".

– В прежней квартире вас всё устраивало? – делая паузы между словами, вопросила девушка.

– Как сказать, – передернула я плечами.

– Понятно, – протянула сообразительная особа, по-своему оценив мой пространный ответ, и констатировала, – переехав сюда, вы думали, что ваша жизнь изменится в лучшую сторону. С самого начала все пошло не так. Надеждам, увы, не суждено было оправдаться.

– Но почему же! Я не хочу отчаиваться. Да, я надеялась на изменения в лучшую сторону. Беда с бабушкой – это не показатель нескончаемой черной полосы в жизни. У бабушки уже был один инфаркт, она пошла на поправку, но потом случилось... то что случилось. Может, возраст тому причиной или сезонные обострения, как это часто бывает у сердечников, – задумчиво пробормотала я, вспомнив открытую входную дверь и цыганку, которая шастала по подъезду и старательно прятала свое лицо от студентки с третьего этажа. Вдруг она прятала лицо потому, что ничего цыганского в ее внешности не было?

Я придирчиво осмотрела девушку Мишель. Попыталась представить ее в цветастой юбке до пола, в цыганском платке. Блондинистые волосы всегда можно спрятать под темный парик с двумя заплетенными косами.

Ничего не вышло. У меня всегда были проблемы с воображением. Или дело в том, что цыганская внешность к Мишель никак не приставала.

– Как я понимаю, ваша мама заболела? – вырвал меня из задумчивости голос Мишель.

Я сдержанно кивнула, мысленно отругав себя за болтливость.

– Так вы позволите мне войти?

Я на удивление легко справилась с замком, распахнула дверь, вошла первой и пригласила нежданную гостью. Она замерла в прихожей, не выпустив "на волю" своего помощника по проведению практического эксперимента. Поочередно обведя взглядом три двери, ведущие в три комнаты из прихожей, в которой мы находились, Мишель выбрала ту, что посередине. Это была моя спальня. Я ничего не сказала, просто двинулась за гостьей.

Мишель обошла комнату по периметру, не прибегая к помощи своего подсказчика и помощника в одном "лице". А на лице девушки не дрогнул ни один мускул, никаких чувств не отразилось. Я незаметно вздохнула с облегчением. Но как всегда поспешила.

Мишель вернулась к тому месту, откуда начался обход спальни. Выпрямила спину, зажала рамку из проволоки между ладоней на уровне груди, после чего попросила меня занять ее место. Сместилась в сторону и сунула мне в руки свое приспособление. Помогла мне повторить ее действия – между ладоней зажата рамка, удержание на уровне груди.

– Сейчас вы зарядите рамку своим биополем, для чистоты эксперимента, – прошептала девушка. – Достаточно, – спустя минуту, умиротворенно произнесла она, осторожно взялась за веревку длинной не более десяти сантиметров, не прикоснувшись к самой треугольной рамке. Я разжала ладони, рамка качнулась, подвешенная за веревку.

Мишель не успела двинуться, я спросила у нее:

– Как правильно – иди слева направо или справа налево?

– Без разницы, потому что я обойду комнату в разных направлениях, чтобы убедиться в правильности первого результата. И будет лучше, если вы не издадите ни звука.

– Волны, – коротко высказалась я, выказав сообразительность. Мишель нахмурилась и двинулась в путь.

Рамка в ее руках подергивалась, но не выкрутасничала, как совсем недавно перед входной дверью. Я следила за действиями Мишель, затаив дыхание – все-таки, волны, помехи. Когда девушка с рамкой в руках дошла до окна, рамка затихла на несколько секунд, затем закачалась, как маятник в часах. Мишель миновала оконный проем, рамка-маятник замедлилась, потом и вовсе остановилась, будто у нее закончился завод. Потом рамка все же пришла в движение, на этот раз совершая круговые вращения наподобие тех, что у входной двери, но с меньшей амплитудой. Со стороны походило на перевернутую воронку.

– Что это значит? – шепотом спросила я у Мишель, когда она достигла места, с которого начала свой эксперимент.

– Всё потом, – так же шепотом ответила она. Развернулась и двинулась в обратном направлении, обходя мою спальню слева направо. Все движения и вращения рамки повторились в тех же самых местах, с той же амплитудой.

Завершив вторичный обход по периметру, Мишель вышла в центр и тут... треугольная рамка начала творить чудеса: она раскачивалась, извивалась, как ящерица, которая собирается избавиться от хвоста. Мишель не выдержала и "успокоила" рамку одним доступным способом – взялась за две стороны треугольника большими и указательными пальцами обеих рук. Мне показалось, что третья сторона равностороннего треугольника, свободная, чуть трепыхнулась, совершая предсмертное движение, после чего застыла. Я боялась дышать, лицо гостьи покрылось испариной.