Текст книги "Пока жива память (СИ)"
Автор книги: Лана Кузьмина
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Лана Кузьмина
Пока жива память
Снег этой весной и сойти-то толком не успел, а в доме напротив уже засуетились. С крыльца своего дома Игорь наблюдал за тем, как выходит на улицу Татьяна, прилаживает к стене хлипкую деревянную лестницу и, забравшись на верхнюю ступеньку, начинает водить по стеклу смоченной в воде тряпкой. Дочка ее, нелюдимая и словно немая, держит в руках таз с теплой водой.
Пестрым татьяниным халатом играет ветер, приподнимая подол и оголяя стройные ноги еще не старой женщины.
– Холодно сегодня! – кричит Игорь на другую сторону улицы. Девочка бросает на него недовольный взгляд, а Татьяна, обернувшись, улыбается:
–Так ведь Пасха скоро, – отвечает она на незаданный вопрос, – как на Пасху-то с грязными окнами?
Да помнит он все, помнит. Через неделю – Вербное, потом – Пасха, а еще через неделю – Красная горка. Ну, а после – его дни, его работа, его предназначение. Не знает, дуреха, что по ней, по ее будничным привычкам меряет он свою жизнь. Что не доверяет давно календарям, а только ей одной. И мысли все о ней, ей душа заполнена. А у нее свое, сокровенное.
«Сумасшедшая», – говорят в деревне, пальцем у виска крутят, обходят стороной. И только Игорь понимает. Потому что сам такой, «сумасшедший». А, может, потому, что любит.
Вот Лена его, совсем другая была. Городская, гордая. На огород ни шагу и в доме лишний раз не приберется. Разве что готовила так, что пальчики оближешь. Книги любила очень. Сядет у окна, раскроет томик и до самого вечера листает страницы. А он смотрит на ее тонкий профиль, на непослушные темные кудри и кажется ему, что век готов любоваться. Но в душе-то всё равно Татьяна. Навеки поселилась. Только что он мог сделать, если она Витальку, друга его, выбрала?
Теперь вот и Лена на деревенском кладбище покоится, и Виталька пропал ещё во вторую чеченскую. Кажется, ничего не мешает. Да только ждёт Татьяна. Похоронки ведь не было. Потому и сумасшедшая. Никто в деревне не понимает. А Игорь понял. И ещё больше полюбил. Она ведь ни с кем, хотя претендентов косой коси. Татьяна-то красавица. А она всех женихов спровадила, взяла в детском доме девочку и так и живет с дочкой вдвоём, особняком от всех. Разве что к Игорю прибегает, если беда какая приключается.
Шесть лет назад ввалилась в дом, натащила снегу, задыхается.
– Там ребятишки в интернате мёрзнут. Дров у них совсем мало. Да и толку нет от тех дров – в стенах щели с руку. Всё насквозь промёрзло!
Собрали тогда народ, пошли всей толпой. Решили ребят по домам разобрать, пока морозы не стихнут.
– А Вы это с какой целью детей к себе заманить хотите? – директор в валенках, в тулупе, шалью замотана. Лицо синее. Видно и сама мучается. – У нас всё хорошо. А что прохладно, так зима на дворе.
– Зинаида Юрьевна, – вышел вперёд Игорь. – Зачем врать, сами озябли. Ничего мы ребятишкам не сделаем. Поживут в домашнем тепле, отогреются. Кому ж хуже?
– Ничего не знаю. У меня инструкции, – Зинаида закашлялась. – Не положено просто так в чужие руки... а за Вами, Игорь я давно присматриваю. Любите Вы ребятишек. Только вот какой любовью ещё не известно. Времена сейчас страшные, а в вашем сарае им словно мёдом намазано. Чем интересно Вы там занимаетесь?
Игорь даже покраснел от возмущения.
– Да они там вещички разные мастерят! Из дерева, веток, хлама ненужного, – не выдержала Татьяна. – Всё интересней, чем по улице шляться!
– А Павликом зачем интересовались?
– Усыновить хотел, – вздохнул Игорь. – Очень он мне приглянулся.
– Приглянулся он ему! – усмехнулась Зинаида. – Ты женись сначала, дом обустрой.
– Татьяне же отдали девочку.
– Татьяна – женщина приличная. А у тебя неизвестно какие наклонности!
Так и ушли ни с чем. Ещё две недели стояли морозы, крепче прежнего. Расширили они кладбище. На семь детских могилок. Среди них – Павлик. А в которой не поймешь. Кресты расшатаны, имена на табличках небрежно написаны, полустерты.
Игорь как увидел эти могилки, рассердился. Переделал кресты, расшифровал надписи. Потом пошёл по кладбищу и столько заброшенных холмиков отыскал, что в душе похолодело.
«И меня также забудут, – пронеслось в голове, – затопчут последнюю память. Будто и не жил вовсе».
С тех пор и началась его работа. Каждый год – ставить кресты, поправлять памятники, полоть траву, красить оградки. За всех. За тех, кто не смог придти, потому что сам лежал неподалеку, за тех, кто не захотел, увлекшись суетой жизни и вычеркнув из памяти усопшего. За всех людей на земле, ведь каждый однажды ощутил боль потери. А главное – за себя. Ведь не смог бы спокойно жить, зная, что столько душ позабыто-позаброшено.
Татьяна разделалась наконец с окнами, присела на лавку.
– Холодно, – кричит Игорь. – Застудишься!
Машет рукой, отстань.
– Чего весёлая такая?
– «Время» смотрел вчера?
– Ну, смотрел.
– Там сюжет был про одного парня. Он двадцать лет в плену провёл.
– Ну, и что?
– Так Витальки-то всего пятнадцать лет нет. Может, вернётся?
Игорь промолчал. Подумал только о том, что придётся в город ехать. Краски на самом донышке, да цветов прикупить бумажных. Да ещё Марье Николавне цепь новую на оградку. Дел невпроворот. Махнул рукой Татьяне, домой отправился. А пока шёл, то думал, что жив Виталька, и Павлик жив, и старая Марья Ивановна, и неизвестные под покосившимися памятниками. Все они живы, пока про них помнят. А если вдруг забудут, то всегда есть он, Игорь. Один за всех.