Текст книги "Пять правил (ЛП)"

Автор книги: Л. п. Ловелл

Соавторы: Стиви Коул
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Его рука скользит вниз по моему телу, и он обхватывает меня за ягодицы, поднимает. Мои ноги обхватывают его за талию, и ткань его костюма соприкасается с каждым обнаженным миллиметром моей кожи, вынуждая меня застонать.

– Трахни меня, – слышу я свою мольбу. Я поглощена неистовым и опасным вихрем, потому что Тобиас Бентон – злодей и монстр в этой истории, угнетатель и охотник… и все же он спас меня от Третьего, мужчины, который, как мне подсказывали мои инстинкты, намного хуже, чем Тобиас и Престон.

С рыком Тобиас рывком стягивает брюки ниже на бедра, пока его член не прижимается ко мне. Я ерзаю, приветствуя его, когда он наполняет меня миллиметр за миллиметром. Это ощущается как рай. Это ощущается как дом.

Когда Тобиас успел стать моим убежищем?

Глава 3

Элла

Между небоскребов выглядывает послеполуденное солнце, заливая улицу мягким светом.

Тобиас затягивается сигаретой, наполняя воздух приятным ароматом.

– Итак, Элла, что ты думаешь об убийствах?

– Я… – Что я вообще могу ответить на подобное? – Я думаю, это нелегально, – благодаря им я научилась говорить кратко и по делу, чтобы нельзя было прикопаться.

Престон хватает мою руку, переплетает наши пальцы, а затем поднимает мою ладонь и целует.

– Ты думаешь, что люди, совершившие преступления, должны быть наказаны? – Тобиас делает очередную затяжку.

Я тяжело сглатываю. Есть всегда правильный и неправильный ответ, когда дело касается Тобиаса, но хитрость состояла в знании: что и чем является, потому что, мне кажется, он хочет, чтобы я ответила неверно.

– Да, – говорю я тихо.

Престон опускает на меня взгляд, солнце играет в его светлых волосах.

– Как ты думаешь, как они должны быть наказаны, Элла?

– Я думаю… – я делаю вдох, запутавшись, как всегда и бывает с этими двумя. – Я думаю, они должны познать ту же судьбу.

– Интересно, – говорит Тобиас с улыбкой.

– Ты бы убила убийцу, Элла? – спрашивает Престон.

– Нет.

– То есть, если бы тебе выпал такой шанс, – произносит Тобиас, – ты бы позволила убийце избежать наказания?

Я хмурюсь.

– Нет, – отвечаю я очень медленно в это раз. Ведь это правильно?

– Дай мне перефразировать: если бы ты знала, что могла бы спасти сотни жизней, всего лишь перерезав горло одного человека, ты бы сделала это?

– Если ты этого не сделаешь, – добавляет Престон, – сотни людей погибнут.

– Я… я не знаю, смогу ли убить кого-то, – шепчу я, чувствуя, как мою грудь сжимает от тревоги. Некой частью своего сознания я начинаю думать, что их эта ситуация забавляет.

– Ты будешь убийцей в любом случае, ягненок, – смеется Тобиас. – Вопрос в том, предпочтешь ли ты настоящую кровь конкретного человека на своих руках или же метафорическую сотен других людей. С чем ты сможешь справиться?

Мы останавливаемся у перехода, и Престон притягивает меня ближе к себе.

– Не волнуйся, Элла. Это всего лишь вопрос. Мы бы не попросили тебя убить серийного убийцу, – он усмехается.

– Думаю, я бы убила его, – я замолкаю. – В теории, – добавляю я быстро.

Легкая улыбка появляется на губах Тобиаса, вызывая дрожь в моем теле. Эта нотка страха поглощает меня, и я сглатываю.

– Как в теории ты бы забрала его жизнь? – он смотрит на меня, и жуткая улыбка, играющая на его губах, лишь сильнее беспокоит меня.

Прикрыв глаза, я пытаюсь отыскать в себе хотя бы крохи храбрости. Мне уже довелось понять, что этот мужчина – любитель страха и манипуляций. Он наслаждается играми, они оба. Мне необходимо хотя бы притвориться сильной.

– Гуманно… в теории. – Хотя в нашей маленькой беседе об убийстве нет ничего теоретического – не в том случае, когда дело касается их. Они никогда не задают вопросы без причины. Они не тратят попусту слова на бессмысленные разговоры.

– И какой это – гуманный способ убить человека?

– В теории, конечно, – добавляет Престон.

Мы идем вдоль дороги посреди Манхэттена, вокруг нас снуют люди, а они спрашивают меня, как бы я убила человека, улыбаясь, словно мы обсуждаем, чем заняться вечером.

Я задумываюсь на секунду, вспоминая документальный фильм о суициде, который однажды посмотрела. На канале «Дискавери» всегда можно найти много разных программ.

– Отравление угарным газом, – отвечаю я, заставляя Престона удивленно приподнять бровь. – Если бы мне пришлось выбирать, я бы хотела умереть именно так.

– Меньшее из зол, – задумчиво произносит Престон, обводя мое тело своим взглядом.

Тобиас засмеялся в ответ.

– Как продумано, ягненок. Я запомню, – он подмигивает мне, прежде чем ускорить шаг и скрыться в толпе бизнесменов, вышедших из офисного здания.

– Только посмотри на этих потерянных овечек, – говорит Престон. – Так упорно трудятся, чтобы сделать кого-то другого богатым. Притворяются взрослыми, пытаясь почувствовать себя высшими созданиями.

Потерянная овца, но не блуждающий ягненок. Они могут вести скучные жизни, но они у них хотя бы есть. Когда Тобиас и Престон касаются меня, целуют меня, трахают меня, я говорю себе, что значу для них что-то, но, возможно, это просто то, во что мне нужно верить, чтобы чувствовать себя немного лучше, испытывая желание к ним. Может, именно это мне и нужно сделать – принять полную грязными желаниями часть себя и каждую ложь, которую мне нужно себе внушать, чтобы не чувствовать себя испорченной. Но я знаю, что значу для них чуть больше простой пешки в их игре. Не просто ягненок, которого они подобрали из огромного стада, потому что я одинокая и беспомощная женщина, уязвимая перед клацающими челюстями двух матерых волков, которые постоянно кружат вокруг добычи.

– Ты больше не потеряна, Элла, – Престон прижимает меня ближе, улыбаясь, когда оставляет поцелуй на моем лбу. Проходит секунда, а затем я вижу Тобиаса, присоединяющегося к группе людей. Он разговаривает с пожилым мужчиной, одетого в костюм-тройку. Тобиас подходит ближе к нам, на его прекрасном лице играет очаровательная улыбка. Это маска, которую он носит для внешнего мира. Это то, что видят все: Тобиас – обаятельный, привлекательный мужчина, который поработил мир своей социально-медийной платформой.

Его пожилой собеседник улыбается в ответ, с легкостью попадая в ловушку этого искусного образа. Увидев белоснежную улыбку Тобиаса, мужчина сразу же купился на эту ложь, но ведь Тобиас – это лев, притворяющийся котом. Все в нем смертельно, просчитано и иногда жестоко. То, как он смотрит на мир, совсем отличается от того, как его видят другие, и уж точно отличается от образа обычного бизнесмена. Я однажды читала, что серийные убийцы и бизнесмены очень похожи по своей природе, и сложно с этим не согласиться. Тобиас что-то среднее между Богом и гением, у которого напрочь отсутствует понятие о морали. А Престон… он здесь, рядом с ним, прекрасная правая рука дьявола, его партнер, его верный соратник. Его идеальная пара. По крайней мере, мне так кажется. Мне интересно, всегда ли они были любовниками? Бизнес-партнерами? Друзьями, которые трахаются?

Тобиас и второй мужчина, стоя в нескольких метрах от нас, все еще разговаривают. Затем он направляется ко входу ближайшего ресторана, и огромная стеклянная дверь открывается, когда администратор приглашает нас зайти внутрь. Мы проскальзываем в помещение, проходя мимо болтающих людей, наслаждаясь приятным запахом свежеиспеченного хлеба. Престон осторожно тянет меня за руку, и я останавливаюсь, повернувшись взглянуть на него. На его губах появляется маленькая улыбка.

– Ты и правда удивительная, Элла, – он подносит мою руку к губам и оставляет поцелуй на костяшках. Локон его светлых волос падает на лоб, и я даже не замечаю, как вновь завороженно пялюсь на него. Разговоры и перебранки в ресторане затихают на его фоне. Все бизнесмены и женщины не более чем размытое пятно. – Надеюсь, ты выиграешь, – произносит он, и мое сердце замирает, потому что я все еще могу проиграть. И что тогда произойдет?

– Престон! – зовет Тобиас, его командующий голос заставляет Престона оторваться от меня и перевести взгляд на него.

– Пойдем, – говорит Престон, ведя меня сквозь наполненную толпой комнату к укромному столику в уголке. Тобиас стоит у его края, его челюсть сжата, он неотрывно смотрит мне в глаза.

Престон выдвигает стул передо мной, и, как только я сажусь, Тобиас также занимает свое место.

– Реджинальд, – начинает он, поднимая меню, – это Элла Тейлор.

Мужчина поднимает на меня взгляд и улыбается.

– Приятно познакомиться, мисс Тейлор, – он протягивает руку в приветствии, и я тянусь через стол, чтобы пожать ее. – Вы бизнес-партнер Тобиаса?

– Она консультант, – самодовольно отвечает Тобиас.

– Ох, правда?

– Да, – смеется Тобиас. – Мне даже почти хочется назвать ее своим моральным компасом, – одна из его бровей приподнимается, и он подносит стакан с водой к губам. Я ерзаю в кресле, а Тобиас следит за каждым моим движением, как лев, затаившийся в густых зарослях, готовый наброситься на раненную газель. Мне интересно, заметил ли кто-то, как он смотрит на меня, пристально изучая малейший жест?

– Она отлично справляется, – подтверждает Престон.

Мое сердцебиение ускоряется, и я даже не уверена почему. У меня во рту внезапно пересыхает, и я тянусь к стакану, делая глоток холодной воды.

– Да, но, – говорит Реджинальд, – нам всем бы не помешал моральный компас в таком беспощадном мире, не правда ли?

Все мужчины за столом засмеялись, и я начинаю чувствовать себя здесь совершенно не к месту, словно за пределами этой занимательной шутки. Выдавив улыбку, я перевожу взгляд на Реджинальда. Он средних лет, с седеющими волосами, сильной челюстью и уставшими голубыми глазами. Его костюм идеален и выглядит очень дорого. Когда он обхватывает стакан с водой, на его запястье под галогенной ресторанной лампой блестят часы «Ролекс». Внешне он похож на того, кто мог быть таким же высшим созданием, как Тобиас и Престон, но ему не хватает какого-то определенного штриха. Определенной темноты, которая, кажется, поглотила этих двоих. Этот мужчина не игрок, нет, этот мужчина лишь часть игры и совершенно об этом не знает.

Весь ужин я сижу словно в оцепенении, без энтузиазма ковыряясь в еде и наблюдая за разговорами мужчин. Я вижу, как Тобиас изучает его словно какой-то экземпляр под микроскопом. Мне хорошо известно, что Престон прислушивался к каждому слову, переиначивая их, чтобы те соответствовали каким бы то ни было безумным вещам, которые они хотят. На протяжении ланча Тобиас и Престон обмениваются взглядами, безмолвно ведя диалог друг с другом, и с каждой следующей секундой я все сильнее волнуюсь о том, в чем же будет заключаться сегодняшняя игра. И, милый Реджинальд, какую же роль тебе сегодня предстоит сыграть?

К нам подходит официант, чтобы убрать со стола, и я, наконец, прихожу в себя, выныривая из дымки вопросов «если и почему», постоянно крутящихся в голове.

– Ты едва прикоснулась к еде, – замечает Тобиас, взглянув на мою тарелку.

– Я не очень голодна.

Он кивает, и рука Престона опускается ко мне на колено под столом.

– Не переживай, Элла. Все не так уж и плохо. Вот увидишь.

Обычно слова Престона успокаивают меня, но эти – «не так уж и плохо», – исходящие от такого мужчины, как Престон, влияют на меня совершенно противоположным образом.

Реджинальд поднимает руку, протягивая ее в мою сторону.

– Было так приятно познакомиться, Элла, – он дарит мне вежливую улыбку, прежде чем повернуться и пожать сперва руку Престона, а затем и Тобиаса. Мужчина уходит, пробираясь сквозь наполненную людьми комнату, прежде чем Тобиас встает и молча направляется к выходу из ресторана.

– Не против прогуляться в парке? – спрашивает Престон, беря меня под локоть.

Глава 4

Элла

Тучи плотно застилают небо, блокируя солнечное тепло. Я медленно иду между Престоном и Тобиасом, и в этот раз именно рука Тобиаса держит мою. Он неспешно курит, пока мы шагаем вдоль дорожки по Центральному парку. Мы подходим к мосту и поднимаемся по нему, направляясь к середине. Остановившись, Тобиас отпускает мою руку и прислоняется к рейке, уставившись в мутную воду. Он делает очередную затяжку. Сладкий запах дыма быстро становится запахом, который поднимает во мне волну желания, как и он. Я желаю его.

– Ты веришь, что люди злые, Элла? – спрашивает он.

Я поднимаю на него взгляд, наблюдая за тем, как густой дым вырывается из его губ, и, опять же, я ничего не могу поделать с собой и начинаю думать о том, что он похож на дьявола, такой же прекрасный и опасный.

– Конечно, – отвечаю я.

Мужчина кивает.

– Что, как ты думаешь, делает их злыми?

Престон прислоняется спиной к перилам, скрещивая лодыжки и наблюдая за мной.

– Думаешь, у них есть выбор?

Я хмурюсь.

– Да, у них есть выбор, и он заключается в принятии решения совершить плохой поступок осознанно, и именно это делает их по-настоящему злыми, – отвечаю я уверено.

– То есть, – смеется Тобиас, – чтобы человек считался злым, он должен осознавать свои злые деяния?

Я хмурюсь, пока он наблюдает за мной.

– Да. Мне так кажется, – я ненавижу это: эти вопросы, это давление, оставаясь в полном незнании, права я или нет.

– Разве значение правильного и неправильного не отличается у каждого человека, Элла? – Престон усмехается.

– Может быть, – мой взгляд скользит по его непослушным светлым волосам, касающихся воротника пиджака.

– Как ты определяешь, что неправильно? – спрашивает Тобиас, бросая окурок в воду.

Я тяжело вздыхаю, испытывая раздражение от этого разговора. Тобиас касается пальцами моей щеки.

– Не расстраивайся, Элла. Это все часть игры.

– Думаю, нормальные люди понимают разницу. Никаких убийств, никакого шантажа, не вести ни о чем не подозревающую девушку к своему другу, чтобы она сделала все, что тот пожелает… – это, конечно, низко с моей стороны, ведь я знаю, что Тобиас остановил Третьего от того, чтобы трахнуть меня, но тот касался меня, делал со мной вещи, которые заставляют чувствовать меня грязно и неправильно. Я понимаю, что надавила слишком сильно, когда Тобиас медленно выгибает бровь, и его взгляд становится жестким, делая глаза похожими на осколки раскаленного нефрита. Престон выдыхает сквозь зубы, и боковым зрением я замечаю, как он делает шаг в сторону от меня. Черт. Пальцы Тобиаса все еще на моей щеке, и его хватка становится сильнее, когда он поворачивает мое лицо к себе. Наклонившись, его губы почти касаются моих, и я могу почувствовать его теплое спокойное дыхание на лице. Прохожему бы показалось, что это всего лишь объятье любимого, но твердость его тела и болезненная хватка на моей челюсти говорят, что это точно не так.

– Неуважение неприемлемо, Элла, – что-то сверкает в его глазах, грозовые тучи надвигаются, угрожая разразиться бурей.

Мой взгляд падает на его губы без разрешения, прежде чем вновь вернуться к глазам. Мое сердце бьется в рваном ритме, адреналин разносится по венам, потому что этот мужчина опасен, и потому что это возбуждает.

– Извини, – выдыхаю я.

Он подносит губы к моему уху. Я дрожу, когда его дыхание щекочет мою шею.

– Ягненок, ты ходишь по краю, – его зубы прикусывают мочку моего уха, прежде чем мужчина отходит и смотрит на меня.

Пальцы Престона пробегаются по моей руке, поднимаясь к плечу, прежде чем он мило убирает волосы мне за ухо.

– Все не то, чем кажется, Элла.

– Всегда помни это, – говорит Тобиас, его ноздри раздуваются. – Мне скучно на улице, – и на этом он уходит.

***

Машина останавливается у невзрачного здания, и я поднимаю глаза на вывеску: «Больница Святого Мэттью».

– Мы вернемся через час, – говорит Тобиас водителю, открывая дверь. Он выходит из автомобиля и поправляет пиджак, выпрямившись. Я скольжу по сидению и выбираюсь следом за Престоном. Интересно, что мы тут делаем?

– Любопытная Элла, – воркует Престон, протягивая руку. Я обхватываю ее, наблюдая за тем, как Тобиас направляется к двери.

– Рядом с вами двумя я постоянно нахожусь в этом состоянии.

– Это делает жизнь захватывающей, не так ли? – Я поднимаю на него взгляд, и на его идеальном лице мелькает безумная улыбка. Мне кажется, Престон из того типа людей, которые способны любое свое действие превратить в нечто захватывающее. Его ничем не останавливают нормы и социальные ограничения, поэтому он проживает свою жизнь на полную.

Стеклянная дверь больницы открывается, и я чувствую прохладный ветерок, посылающий мурашки по коже. Тобиас останавливается посередине двухэтажного атриума и заводит разговор с группой мужчин в белых халатах. Мы с Престоном останавливаемся позади него. Доктора смотрят на Престона и кивают. Они едва ли обращают на меня хоть какое-то внимание.

– Прием назначен на следующую субботу, верно? – спрашивает Тобиас.

– Да, все готово. Доктор Хейнс постоянно занимает своего ассистента какими-то делами, не давая передохнуть, – говорит один из мужчин. – Ваш вклад очень ценен. Семьи детей пропали бы без этой помощи.

Тобиас пожимает руку мужчины.

– Это честь для меня.

– Очень великодушно с вашей стороны.

– Это всего лишь деньги, – Тобиас улыбается, и хотя эта улыбка выглядит искренней и довольной, мне хорошо известно, что под ней скрывается нечто другое. Что-то больное и извращенное, темное и испорченное.

Доктор поворачивается к Престону.

– И спасибо вам тоже, мистер Лукас. – Престон кивает. – Блэр покажет вам двоим… – он замечает меня, молча вцепившуюся в Престона, – вам троим наши улучшения.

– Следуйте за мной, – молодая девушка, одетая в медицинский халат, отделяется от группы и ведет нас в сторону лифтов.

Поездка на восьмой этаж проходит в полной тишине. Весьма неловкой. Взгляд Блэр скользит от Престона к Тобиасу, медленно и осторожно рассматривая их прекрасно сшитые костюмы и точеные лица, которые были невероятно прекрасны. Я знаю, о чем она думает, потому что была на ее месте. Знаю, как в ней плещется интерес и любопытство. Несмотря ни на что, эти мужчины – живое воплощение богов, олицетворение того, о чем мечтает каждая женщина. Вымысел, воплощенный в в реальность.

Они прекрасны во всем, кажутся идеальными. Один взгляд – и ты знаешь, что они могут принести тебе такое наслаждение, на которое многие мужчины просто не способны, и именно поэтому они настолько опасны. Некоторые вещи очень заманчивы, и ты сделаешь все ради дозы, не важно, как дорого это тебе может стоить. Я смотрю, как ее взгляд перескакивает на меня, и ее щеки краснеют, ведь ее застали за разглядыванием. Я знаю, что ей, наверняка, интересно, что я делаю с ними, и я сама все еще задаю себе этот вопрос пару раз в день. Я хочу их, желаю их, нуждаюсь в них, и, если честно, разве я чем-то лучше наркомана, за убийством которого мне пришлось вчера наблюдать? Я делаю все это ради дозы – одного мгновения блаженного забытья.

Дверь со звоном открывается, и мы выходим из лифта. Блэр нервно одергивает халат.

– В каждой палате были повешены новые плазмы, – начинает она отчет.

– И игровые консоли? – спрашивает Тобиас.

– Да.

Мы идем вдоль коридора, проходя мимо каталок, инвалидных кресел и капельниц. Докторов и медсестер.

– Также в палаты были поставлены новые кресла.

– Очень хорошо, – произносит Тобиас, бросив взгляд на часы.

Престон похлопывает рукой по моей и сжимает ее. Я поднимаю на него глаза и вижу, что он улыбается. Я чувствую себя погруженной в водоворот каких-то событий, который затягивает меня словно в черную дыру, потому что пока ничего из происходящего не имеет смысла, но я боюсь, что скоро все обретет значение.

Блэр останавливается и проводит бейджиком по сканеру. Раздается звон, и механизм приходит в действие, открывая двери. Девушка сразу же указывает на чистейшую стальную раковину.

– Помойте руки, – обращается она к нам, открывая дверцу углового шкафчика у стены, и доставая бледно-желтые халаты, маски и перчатки. После того как мы заканчиваем, она протягивает нам спецодежду, и мы надеваем ее. Мое сердцебиение медленно набирает скорость. Мне хочется спросить, зачем все это, но я не могу.

– Никто из вас не болеет? – спрашивает Блэр.

Я качаю головой, а затем девушка нажимает на кнопку на стене, и еще одни двери открываются, на этот раз ведущие в коридор с палатами. По стенам развешаны картины с изображением животных и принцесс, супергероев и волшебников. Мы поворачиваем у поста медсестры, и я вижу маленького мальчика в инвалидной коляске. Без волос, клубок трубок свисает с его капельницы.

Тобиас подходит к нему и приседает рядом.

– Волосы начинают отрастать. Я уже вижу ёжик, – он улыбается. – Думаю, тебе стоит отрастить ирокез.

Мне очень сложно держать рот закрытым от разворачивающегося передо мной представления. Кто этот человек? Это не тот мужчина, с которым я провела последние пять дней.

Маленький мальчик искренне улыбается ему.

– Спасибо вам за игру, мистер Тобиас.

– Пожалуйста. – Я сосредотачиваю внимание на мальчике. Ему не больше десяти, но он выглядит таким хрупким: сквозь бледную кожу с легкостью видны голубые вены.

Тобиас прочищает горло, вставая и продолжая свой путь вдоль коридора.

– Библиотека, ее уже отремонтировали?

– Еще в процессе. Они планируют открыть ее на следующей неделе, вывдвоем будете перерезать ленту на открытии, – Блэр останавливается и толкает дверь в пустую комнату. – Это единственная свободная комната, которая у нас сейчас есть.

Тобиас опускает подбородок к груди.

– Итак, – она обводит рукой комнату, – вы можете все видеть своими глазами. Новые плазмы, игровые консоли, кресла…

Престон отпускает мою руку и обходит комнату вместе с Тобиасом, внимательно осматривая ее.

– Хорошо выглядит, – заключает Тобиас с очаровательной улыбкой.

– Спасибо, Блэр, – благодарит Престон, взяв ее за руку и пожав.

– Я сделаю свою привычную остановку, а затем мы уйдем, – говорит Тобиас.

Девушка кивает и выходит из комнаты. Дверь за ней закрывается, и внезапно на меня накатывает страх, беспокойство, неловкость, потому что я совершенно не знаю, что будет дальше, а моя жизнь на данный момент состоит только лишь из постоянных переживаний.

– Здесь есть кое-кто, с кем бы я хотел встретиться, ягненок, – Тобиас направляется к двери и выходит в холл. Мы с Престоном следуем за ним в сторону последней палаты справа. Тобиас стучит в дверь, прежде чем медленно ее приоткрыть.

– Томас? – шепчет он.

– Заходите, – доносится женский голос из комнаты. Тобиас бросает на нас взгляд, прежде чем полностью открыть дверь.

В моей груди все сжимается, когда мой взгляд падает на мальчика, лежащего в кровати. Он выглядит таким маленьким, таким хрупким. Дыхательная трубка подведена к его носу. Его лицо измождено худобой, щеки впали, а кожа имеет желтоватый оттенок, как мне кажется, из-за желтухи. Я перевожу взгляд на мать, сидящую напротив окна. Под ее глазами темные круги. Она устало смотрит на Тобиаса, когда он подходит к ней и присаживается рядом.

– Как он? – шепотом спрашивает Тобиас, и неподдельное участие в его голосе почти убивает меня.

На глаза женщины набегают слезы, и она прикусывает губу, опуская взгляд на смятый платок, зажатый в пальцах.

– Облитерирующий эндофлебит. Лекарства не действуют, – она выдыхает и закрывает глаза. – Они дали ему неделю в лучшем случае.

Престон вздыхает и подходит к женщине и Тобиасу, оставляя меня одну у двери. Женщина качает головой, прежде чем обхватить руками Тобиаса за шею и зарыдать. Престон кладет руку ей на плечо и закрывает глаза. Я чувствую себя незваным гостем, кем-то, кого не должно быть в этой комнате, но не могу заставить себя перестать смотреть на них, хотя мое сердце разбито от боли из-за матери и ребенка. Спустя пару мгновений женщина выпрямляется, утирая слезы. Тобиас встает и медленно подходит к кровати. Он кладет ладонь на руку Томаса, присаживаясь на краешек.

Глаза мальчика медленно открываются, и он поворачивает голову, не отрывая от подушки, чтобы взглянуть на Тобиаса. По уголкам глаз Тобиаса я вижу, что он улыбается под маской. Томас усмехается.

– Мистер Тобиас! – его лицо озаряется счастьем от присутствия Тобиаса, и в моем горле образовывается ком.

– Привет, дружище.

– Угадайте, кто приходит увидеться со мной.

– Кто?

– Супермен.

Тобиас смеется.

– Настоящий супермен.

Маленький мальчик кивает.

– Так и есть, и он сказал мне, что я сильный.

– Правда?

– Ага, он сказал мне, что я самый сильный мальчик из всех, с кем ему приходилось встречаться.

– В это я верю, – произносит Тобиас тихо.

Женщина издает жалобный звук, и мне хочется подойти к ней, предложить свое плечо, на котором можно поплакать, руку, за которую можно подержаться, но я – лишь незнакомка для нее, наблюдатель, и никакое количество поддержки не облегчит ее боль. Ее ребенок умирает. Ни один родитель не должен быть свидетелем этого. Я могу лишь представить ее боль, ее беспомощность, как ужасно, должно быть, наблюдать, как такая невинная душа страдает. В глазах начинает покалывать, и ком в горле увеличивается, пока не становится тяжело дышать. Я чувствую себя мошенницей, кем-то, у кого нет права на слезы, нет права на горе, поэтому я медленно покидаю комнату.

В моей груди все сжимается. Мне кажется, что я не могу дышать. Мне нужно снять эту маску, но я не могу, не здесь, поэтому я бегу по коридору, ударяя рукой по кнопке, которая открывает дверь и выпускает меня. Срываю маску, делаю глубокий вдох и прижимаюсь спиной к стене, соскальзывая вниз, пока не оседаю на пол, опустив лоб на колени. Я пришла сюда, чтобы собраться с мыслями, но вместо этого лишь разваливаюсь на куски. Мальчик настолько юн, а жизнь так жестока. Мать теряет своего ребенка, проигрываю врагу, с которым не может бороться. По моим щекам беззвучно текут слезы, и я сжимаю руки в кулаки, пока ногти не впиваются в ладони, в попытке отстраниться от этой волны эмоций. Именно этого Тобиас и Престон хотят. Они хотят сломать меня… зачем бы еще они взяли меня сюда?

Делая глубокий вдох, я поднимаю голову, вытираю слезы и только тогда замечаю плакат на стене: «Бентон и Престон BMT Юнит». Филантропы, доноры… люди, которые покупают женщин. Это все так запутано и непонятно.

Я вновь опускаю голову, а затем слышу медленные, неторопливые шаги, останавливающиеся прямо напротив меня. Я поднимаю взгляд и вижу Престона. Он уже успел снять халат с маской и теперь стоит передо мной, засунув руки в карманы брюк.

Он делает глубокий вдох.

– Ты в порядке, Элла? – спрашивает мужчина.

Я смаргиваю слезы и киваю, хотя уверенна, он прекрасно видит, что я далеко не в порядке. Мой взгляд опускается вниз, и он двигается рядом со мной, усаживаясь на больничный пол в своем дорогом костюме. Он вытягивает ноги перед собой и обнимает меня за плечи. Плотина прорывается, и мое тело сотрясается в сильных рыданиях, потому что я не могу выкинуть из головы образ этого маленького мальчика. Он умрет, и это ужасный трагический факт, и мне ненавистно знать, что не существует способа мне или кому-либо другому это исправить. Я падаю в объятья Престона, и его свободная рука прижимается к моей щеке, притягивая ближе, а губы касаются моих волос.

– Ты слишком милая, Элла. Чувствуешь слишком многое, – его большой палец поглаживает мою щеку.

– Он так юн, – говорю я, задыхаясь.

Престон вздыхает.

– Знаю, – а затем он просто держит меня в объятиях, давая мне выплакаться, пока его рубашка не промокает от моих слез. Я обнимаю его руками за талию и крепко держусь за него, словно он мой плот в этом бурном море, источник комфорта и успокоения, к которому мне не следует привязываться, но я ничего не могу с собой поделать. Он целует мои волосы, его губы остаются, прижатыми ко мне, и я чувствую его горячее дыхание на коже.

– Нам нужно идти, – говорит он тихо. Я киваю и позволяю ему помочь мне встать на ноги.

Престон ведет меня по больнице, прямо к машине. Он придерживает для меня дверь, и когда я забираюсь внутрь, Тобиас уже там. Его пристальный взгляд сосредоточен на мне, но прямо сейчас я не могу разбираться с ним. Я эмоционально выжата и слишком уязвима. Престон садится рядом на заднее сидение, и как только дверь закрывается, я прижимаюсь к нему, опуская голову на его плечо. На секунду он колеблется, прежде чем обнять меня и прижать ближе. Грусть повисает в воздухе между нами, и я закрываю глаза, пытаясь найти хоть какое-то утешение в запахе одеколона Престона, когда машина срывается с места.

Глава 5

Элла

Мы в дороге уже четыре часа. Они не сказали, куда мы направляемся, и мои нервы на пределе. С каждой проходящей секундой солнце опускается все ниже. Когда, наконец, мы свернули с шоссе, уже наступила ночь. Автомобиль мчится по проселочной дороге, проезжая мимо изношенных домов и заросших газонов. Машина делает резкий поворот, и мое плечо ударяется о Престона, а затем автомобиль резко останавливается. Ворота перед нами медленно открываются, и видно, как в свете фар парит поднявшаяся пыль с гравийной дороги. Как только путь становится свободным, автомобиль проезжает дальше. Напротив нас огромная фабрика с большим количеством дымоходов и труб. Что, черт возьми, мы здесь делаем?

Машина тормозит, и Тобиас, не теряя времени, сразу же распахивает дверцу и выбирается наружу. Как только он поворачивается, то подает мне руку, чтобы помочь выйти. Престон закрывает дверь, и я оборачиваюсь, наблюдая за тем, как он прислоняется к окну и что-то говорит водителю, но я не могу разобрать слов. Мужчина распрямляется и поправляет костюм, когда машина отъезжает и паркуется под деревом, прежде чем полностью заглушить двигатель.

– Добро пожаловать на электростанцию МакФерсона, – торжественно произносит Тобиас, обводя руками местность вокруг нас. – Место, где одновременно создаются мечты и куется смерть.

Престон смеется.

– Ты помнишь Реджинальда, милого джентльмена, с которым мы обедали? – я киваю. – Ну, это здание принадлежит ему.

Я вновь рассматриваю этого огромного монстра, из которого безостановочно валит дым. Воздух кажется густым и затхлым, загрязняет легкие.

– Видишь ту милую струйку дыма? – Тобиас указывает на дымоход. – Он выпускает замечательную смесь из золы, содержащую ртуть, кадмий и мышьяк, – мужчина улыбается, продолжая идти по направлению к фабрике, – которая обрушивается дождем на таких же замечательных жителей города. Загрязняя воду, почву, сам воздух, которым они дышат, – он делает глубокий вдох. – Ох, мило, не так ли? – а затем смеется.

Постоянно гремящие и пыхтящие звуки, исходящие от дымохода, создают ужасающую мелодию, наполняющую ночной воздух. Как только мы подходим ближе, я замечаю светлый пепел, падающий на кожу. Единственный источник света исходит от желтой лампочки, висящей над железной дверью, по центру здания, к которому подходит Тобиас, а затем открывает дверь. Он стоит, дожидаясь, когда мы с Престоном догоним его. Мы заходим внутрь, и ужасный запах горящего топлива забивает нос. Сюда проникает достаточно света из окна, чтобы я могла рассмотреть огромную комнату. Множество подвесных железных мостиков пересекает потолок. Тобиас подходит к к следующей двери, наклоняется и снимает навесной замок. Тяжелая дверь с глухим ударом отъезжает в сторону, и он провожает нас в комнату, чьи стены залиты бетоном, а в ней, в самом центре, находится Реджинальд, привязанный к стулу. Грязная на вид тряпка засунута ему в рот. Его глаза широко раскрываются, а взгляд начинает метаться между Тобиасом и Престоном.