Текст книги "О чем мечтают женщины"
Автор книги: Л. Аделайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Для такой плохой, очень плохой женщины ты сейчас выглядишь очень, очень хорошо, – сообщил он.
Его взгляд исследовал мою грудь, кожу, бедра… Ему было не расстегнуть мой бюстгальтер, а потому он просто протянул руки и высвободил мои груди из него, сдвинув чашечки вниз.
– Безупречно, – решил он.
Мое сердце забилось быстрее. То, что я оставалась в наручниках и не могла ни коснуться полисмена, ни оттолкнуть его, немного пугало меня. Но у него было такое открытое, доброе лицо, а уж глаза…
– Я намерен снять с вас трусики, мисс Мэйсон, – сказал он. – Мне необходимо осмотреть вас целиком.
Сохраняя суровое выражение лица, он нежно взялся пальцами за трусики и спустил их вниз. Я перешагнула через них. Я ощущала его дыхание на своей коже, на животе. А потом он развернул меня и крепко сжал мои бедра сзади.
– Что ты делаешь? – спросила я, и меня снова охватил страх, потому что теперь я не видела полисмена.
Я нервно оглядела комнату.
– Обыскиваю тебя всю.
Он сдвинул в сторону платье, повисшее на наручниках. Потом одна его ладонь скользнула по моим ягодицам, как будто он восхищался некой скульптурой, ощупывая ее. Он осторожно поцеловал те места, которых касалась его рука. Я закрыла глаза. Я чувствовала, как медленно, дразняще его пальцы пробрались между моих ног… Я прекрасно знала, что уже основательно повлажнела.
– Просто хочу убедиться, что ты ничего нигде не спрятала, – сказал полисмен, просовывая палец внутрь меня. О-о-ох! Его голос дрогнул так, как это бывает лишь при сильном желании…
Неужели все это происходит на самом деле?
Коп усадил меня к себе на колени. О боже, я ощутила его возбуждение, и мои руки теперь находились совсем рядом с его напрягшимся членом, и я уже чувствовала, как нарастает во мне боль желания… Он раздвинул мои ноги, прижавшись лицом к моим лопаткам. Потом снял с моих волос скреплявшую их резинку, и они рассыпались по спине. Я видела, как его ладони заскользили по моему телу, и снова его пальцы подобрались к заветной щели, а я была уже такой мокрой, что мне даже стало неловко.
– Ты всегда была плохой девочкой, Дофина.
– Да… – Я закрыла глаза и прислонилась к нему спиной; желание уже просто кипело во мне.
– И я намерен проделать с тобой кое-какие плохие вещи. Тебе это понравится?
– Да… – выдохнула я.
Я чувствовала, как все сильнее твердеет его плоть, и мои бедра сами собой, инстинктивно, терлись об нее.
– Пора уже перейти к более жесткому допросу, – прошептал полисмен, вставая со стула и поднимая меня.
Он подтолкнул меня к столу, а затем прижал к нему так, что мои груди коснулись прохладной поверхности.
– Если я сниму с тебя наручники, ты обещаешь вести себя хорошо? – спросил полисмен.
Я кивнула, и он освободил меня, сняв наручники сначала с одной руки, потом с другой. Я потерла запястья, а он снял ремень. Я через плечо наблюдала, как он срывает с себя форму, потом футболку. Наконец я увидела крепкую широкую грудь, которую до сих пор только ощущала, гладкую кожу, полосу темных волос в нижней части живота и огромный напряженный член. Вот это да…
– Мне нравится, как ты лежишь тут на столе, – заявил он, облизывая палец и проводя им по моему позвоночнику сверху вниз.
О боже… Я закрыла глаза, пока он водил пальцем по расщелине между моими ягодицами, бесстыдно обводя кругами задний проход…
– Боже… – пробормотала я, цепляясь за край стола.
По всему телу прокатывались сотрясавшие меня волны наслаждения. Меня никогда прежде не касались в таких местах, тем более вот так открыто, свободно…
– Что ты со мной делаешь?
– Плохие вещи для плохой девочки, – ответил он, крепко сжимая мои ягодицы и раздвигая их. Потом наклонился и начал их облизывать, медленно, не спеша.
Меня охватило совершенно новое ощущение, я вся дрожала, готовая взорваться прямо сейчас, не дожидаясь, пока он войдет в меня обычным образом…
– Тебе это нравится?
Я смогла лишь что-то невнятно промычать в ответ. А потом услышала, как открылся ящик стола подо мной, как зашуршала обертка презерватива.
– Повернись, Дофина. Я хочу видеть твое прекрасное лицо, пока буду трахать тебя до бесчувствия.
Словно в трансе, я повернулась, желая насладиться видом его лица, его безупречного тела… Никогда прежде я не видела мужчин, так прекрасно сложенных.
Я оперлась на локти, дерзко глядя на то, как он разворачивает презерватив. Он прижал мои бедра к краю стола, дразня мою щель повлажневшей головкой, чуть-чуть продвигаясь внутрь и отступая снова и не отводя от меня при этом взгляда. И делал паузы, чтобы я еще сильнее желала его проникновения, и ласкал влажными пальцами мой клитор… Когда же он наконец полностью вошел в меня, я упала спиной на стол, и его руки начали гладить мою грудь, теперь освободившуюся от бюстгальтера. Мои соски тут же откликнулись, затвердев от его прикосновений. Увидев, как я разогрелась, он начал двигаться с большей настойчивостью. Я вытянула руки и ухватилась за другой край стола для большей отдачи, и мы слились в яростном движении. О да… Боже…
А потом накатила первая волна оргазма. Он добрался до самого чувствительного места, и я окончательно забылась, крепко держась за стол и отбросив остатки своих страхов. Наши взгляды встретились в тот момент, когда мой оргазм достиг высшей точки, жаркой и мощной, и коп тоже дошел до пика блаженства, с силой проникая в меня и бормоча:
– Это все для тебя, Дофина… Все для тебя…
Он содрогнулся всем телом в конце, но оставался во мне и надо мной, весь покрытый потом, а я сжималась и судорожно извивалась под ним и вокруг него. Но вот наконец мое дыхание стало ровнее.
Он улыбнулся. И засмеялся:
– Вау!
– Ты получил… ту информацию… которая была тебе нужна, офицер?
– Да, полностью. А теперь у меня есть кое-что для тебя.
Он вышел из меня, потом нагнулся, чтобы достать что-то из кармана своей формы, лежавшей на полу у его ног. Когда полисмен выпрямился, двумя пальцами он держал сверкающую подвеску.
– Что на ней написано? – спросила я, все еще бессильно лежа на столе.
– «Смелость». И это верное слово, мисс Мэйсон.
Он подбросил подвеску вверх, как монетку, позволив ей упасть на мой вспотевший живот. А потом накрыл ее ладонью.
– Орел или решка?
– А что я получу, если угадаю? – спросила я.
– Все, что тебе будет угодно, мисс Мэйсон.
– Решка.
Он медленно поднял руку с моего живота и заглянул под нее:
– Ну, ты угадала.
Его взгляд пробежался по моему телу, он наклонился и поцеловал подвеску, лежавшую на моем животе. А потом его губы заскользили дальше, и я закрыла глаза. Он снова вызвал во мне лихорадку желания, снова подвел к краю невероятной пропасти, того экстаза, какого я не испытывала в своей жизни, и дал мне еще раз взорваться всем моим естеством…
А потом я лежала на столе, путаясь пальцами в его золотистых волосах, чувствуя его дыхание на своем животе, а другая моя рука свисала со стола, сжимая золотую подвеску со словом «Смелость».
Глава девятая
Кэсси
Через несколько дней после осуществления фантазии Дофины с копом я попросила Матильду о встрече. Поскольку я стала наставником Дофины, это означало, что у меня оставалось мало времени для себя, однако ночь с Марком дала мне некоторую передышку.
Когда Матильда подходила к тому месту в парке Одебон, где я сидела, ожидая ее, она выглядела настоящей иллюстрацией к представлению о южном аристократизме. На ней были соломенная шляпка, темные очки и кораллового цвета открытое летнее платье, подчеркивавшее рыжие волосы и открывавшее веснушки на плечах и груди. Матильде было уже около шестидесяти, но она выглядела такой же свежей и сексуальной, как дамы вполовину моложе ее. И по тому, как она шла, видно было, что она знает о своем особом таланте – приводить людей в восторг. Матильда сама предложила встретиться рядом с футбольной площадкой у ворот Сент-Чарльз. Она приближалась к скамейке, и даже игроки, сделавшие в этот момент перерыв, замерли, глядя на нее.
Когда наконец мы уселись рядом, я сразу заговорила с ней о Дофине, объясняя, как та учится владеть собой.
– Это очень трудное дело, самоконтроль, – сказала Матильда, наблюдая за футболистами. – Если он слишком силен, ты никогда не позволишь себе познать других людей. Если он слишком слаб, ты никогда не познаешь по-настоящему саму себя. А как насчет тебя, Кэсси? Как у тебя дела по этой части?
– Отлично. Хорошо. Я… я это сделала. Я занималась сексом, – брякнула я.
– О! Как мило! И с кем?
– Да просто с одним парнем, с которым едва познакомилась, – ответила я, чувствуя себя довольно глупо, но радостно. – В кафе «Игнатиус», как-то на днях. Он, вообще-то, не совсем в моем вкусе. Но в сексуальном смысле он был просто чудо как хорош.
– Значит, ты не собираешься встречаться с ним снова?
– Не знаю. Он почти на десять лет моложе меня. Юнец. И ужасно самовлюблен. Но сексуален. Может, я и увижусь с ним еще. Вся прелесть в том, что мне все равно, будет новое свидание или нет. Но секс был потрясающим.
– Так ты не хочешьего видеть?
– Не слишком… Не знаю. Я теперь вроде как шлюха, да?
Матильда повернулась ко мне всем телом, забыв о футболистах. И вид у нее был такой, словно я ее ударила.
– Слово «шлюха», если его произносят не железные феминистки или глупые моралисты, просто не должно слетать с женских губ, слышишь? В особенности когда женщина говорит о своем сексуальном поведении, и в особенностиесли она говорит о другой женщине. Кэсси, это слово из тех, что оставляют шрамы в душе.
Я застыла. Я никогда не слышала, чтобы Матильда говорила таким резким тоном.
– Это слово используется как оружие против женщин во всем мире с начала времен для того, чтобы заставлять нас почувствовать себя недостойными и одинокими. Для молодых женщин оно может привести к особо трагическим последствиям. Кто-то из них уходит в себя, кто-то теряет уверенность, кто-то больше не хочет исследовать собственную сексуальность… а есть и такие, кто просто кончает с собой, стыдясь своих желаний.
Я никогда особо не раздумывала над такими вещами, но я ведь и сама всю жизнь ощущала стыд. Мне казалось, что есть нечто порочное в том, чтобы желать секса и наслаждаться им. Но с тех пор, как я присоединилась к обществу С.Е.К.Р.Е.Т., этот стыд начал понемногу угасать. Мне на самом деле даже казалось уже нелепым придерживаться прежних идей. И тут мне кое-что пришло в голову.
– Если стыд так разрушает, то почему бы нашему обществу не стать более открытым? Это помогло бы бороться с теми, кто позорит женщин, с двойными стандартами. Почему слово «шлюха» оскорбительно только для женщин, но не для мужчин?
– Позволь спросить тебя кое о чем. Если бы мы были публичной организацией, ты смогла бы признаться в том, что являешься активным членом группы, которая организует реализацию сексуальных фантазий для других женщин? Тебе захотелось бы поделиться со всем миром теми фантастическими мужчинами, с которыми ты встречалась, и теми фантастическими вещами, которыми ты занималась с ними? – Матильда приподняла свои солнечные очки, чтобы заглянуть мне в глаза. Да, она меня поймала. Я бы ни за что на свете не захотела выставить все это напоказ… – Мы не можем изменить мир, Кэсси, но можем освобождать женщин, одну за другой. Избавлять их от стыда. И это все, что мы в силах делать. А теперь расскажи-ка мне о том молодом человеке, с которым ты переспала.
– Ну… в общем, так. Он мне понравился. Мне понравилось быть с ним. Но его нет рядом – и я о нем ни минуты не думаю. А потом вдруг начинаю чувствовать себя виноватой из-за того, что у меня нет к нему никаких чувств. Наверное, они должны быть?
– Может, должны, а может, и не должны, кому какое дело? – Матильда небрежно взмахнула рукой. – Думаю, это очень, очень полезно для здоровья и абсолютно необходимо, чтобы женщина тридцати шести лет от роду, вроде тебя, имела потрясающий секс с молодым человеком, от которого она ничего другого и не хочет получить. Позволь спросить вот еще что: ты была честна с ним относительно своих желаний?
– Да.
– Секс был по обоюдному согласию?
– Конечно.
– Вы предохранялись?
– Да.
– Ну, тогда это тебе только на пользу. И это же весело – ощутить свое тело, просто испытав нового мужчину. Так что больше никаких разговоров о шлюхах, хорошо? Не осуждать. Не знать пределов. Не стыдиться. Это и к тебе лично тоже относится.
Это было просто здорово: поделиться всем с кем-то, с кем-то таким, кого мне действительно хотелось снова видеть, к кому я испытывала самые теплые чувства…
– А как там Джесси? – спросила я как можно более небрежным тоном. – Он будет следующим в списке фантазий Дофины?
– Думаю, да, – ответила Матильда, снова глядя на футбольное поле. – Он был твоим третьим номером. И мы думаем, что с Дофиной будет так же.
Ох… Я старалась не смотреть на Матильду, но она все равно наблюдала за каким-то пропотевшим футболистом, который стоял, опираясь руками о колени и переводя дыхание. На вид ему было около тридцати, латинос, возможно, из Южной Америки или итальянец. Он был не слишком высок ростом, коренаст, хорошо сложен, с огромной копной черных волос и зубами такими белыми, что они ослепляли даже издали.
– Видишь вон того парня? – спросила Матильда.
– Такого трудно не заметить, – ответила я. – Вы с ним знакомы?
– Мы собираемся его завербовать. И сегодня Анджела должна была выступить в роли моей посланницы. Но теперь эта задача возлагается на тебя.
– Прямо сейчас?!
– Пошевеливайся! – вдруг закричала Матильда во все горло, обращаясь к футболисту. И тут же снова заговорила со мной: – Милая, я прекрасно знаю, что ты думаешь о Джесси. Ты не можешь обладать Уиллом, и тебе не нужен тот молодой парень, так что ты ищешь нечто среднее между ними. Вот и отлично. Но я не уверена, что изъять Джесси из списка – хорошая идея. Кроме того, я планирую некое особое путешествие, и мне бы хотелось, чтобы ты отправилась в него. Ты знаешь, что мы собираемся выставить на аукцион «Красную ярость»?
– Ту картину из коуч-центра?
– Именно. Мы решили выставить ее в Буэнос-Айресе, на родине Каролины. Мы считаем, что там получим более высокую цену, потому что осталось ведь всего два ее полотна. И нам нужно, чтобы ты сопровождала картину и представила наше… сообщество. Тебе не надо будет делать что-то особенное, отвечать на вопросы. Ты просто должна будешь надеть красивое платье и подписать документы о продаже.
Вау, Буэнос-Айрес! Последним моим путешествием была поездка в Канаду, где я развлекалась с лыжным инструктором. Мне же все равно полагается отпуск… но поскольку Трачина беременна, а Делл слишком стара, вряд ли это возможно.
– Я бы очень хотела поехать, но оставить Уилла прямо сейчас… Это его просто разорит.
– Ты действительно заботишься о нем, да?
Прежде чем я успела ответить, упущенный кем-то мяч подкатился прямо к нашей скамейке, а за ним примчался тот самый парень, на которого Матильда положила глаз. Она улыбнулась ему.
– Привет! Вы сегодня вроде нашего тренера, да? Или за судью? – спросил футболист Матильду, чуть задыхаясь от бега.
– Вам бы и тот и другой не помешал, – поддразнила его Матильда, чуть вскидывая голову, чтобы лучше видеть лицо парня из-под полей шляпки. – Как тебя зовут?
– Доминик. А вас?
– Матильда Грин. А это моя подруга Кэсси.
– Вы футбольные болельщицы?
– Нет, – качнула головой Матильда.
Доминик рассмеялся, но тут с поля закричали, требуя вернуть мяч.
– Не уходи никуда, Матильда Грин! – крикнул Доминик, бегом возвращаясь на поле.
И потом он каждые несколько секунд поглядывал в сторону нашей скамьи, чтобы убедиться, что Матильда по-прежнему здесь.
Я была поражена.
– Как ты это делаешь?
– Делаю – что?
– Выбираешь самого яркого парня во всем парке и заставляешь его заговорить с тобой… Да женщины вдвое моложе тебя не способны на такой фокус!
Матильда пожала плечами, не сводя глаз с Доминика:
– Я отметила его. Выделила из общей массы. Каждый вербует новичков по-своему. Но у меня именно такой метод.
Доминик вырвался вперед с мячом, несясь к воротам противника.
– Давай-давай-давай!!! – закричала Матильда.
– Так ты его уже вербуешь, прямо сейчас?
– Ну, вообще-то, да. Мы отказались от Пьера, так что нам не хватает одного мужчины. А ты заметила, есть у Доминика на руке обручальное кольцо?
– Я и не посмотрела…
– А как раз на это и следует обращать внимание в первую очередь.
Я сделала для себя мысленную отметку, наблюдая за игроками, теперь бежавшими к середине поля. В какой-то момент Доминик задрал футболку, чтобы вытереть потное лицо, и обнажил мускулистый живот.
– Ого! – воскликнула я.
– Да, он воистину хорош, верно? Но нам не обязательно нужны парни с модельной внешностью. Главное – они должны понимать свою сексуальность. Они должны уметь поддерживать разговор, выглядеть интересными, даже если на самом деле не таковы. Привлекательность – это нечто субъективное, но мы предпочитаем выбирать, так сказать, классические образцы, мужчин, уверенных в себе, сексуальных, мужественных на вид. И конечно, они должны быть абсолютно здоровыми. И, чтобы ты знала, никаких обручальных колец! – Матильда бросила взгляд на наручные часы. – Кэсси, мне очень нужно, чтобы ты завершила за меня это дело, так как я должна найти кого-то, кто поедет в Аргентину.
– Завершила какое дело?
– Добыла номер телефона Доминика. Возможно, он сумеет заменить Джесси, – сказала Матильда, подмигивая.
Меня охватила паника, прокатившаяся волной снизу вверх.
– Но он хочет встретиться с тобой! На меня он даже не посмотрел! Что, если он не захочет давать мне номер своего телефона?
Матильда встала и всмотрелась в игроков на поле, лениво, как сытая львица, наблюдающая за газелью.
– Тебе только и нужно, что спросить. И не забывай быть снисходительной к себе. То приключение на одну ночь слегка вывело тебя из равновесия. Не позволь ему уничтожить тот прогресс, которого ты достигла. Ты ведь наконец становишься самой собой. Я это вижу.
Матильда не спеша зашагала к воротам Сент-Чарльз, не заметив, что Доминик как раз в этот момент забил гол с чьей-то подачи. Он с победоносным видом промчался по полю, друзья хлопали его по плечам и обнимали, он сам крепко обнял какого-то рыжего парня, а потом наконец упал на скамью рядом со мной.
– Эй, – задыхаясь, выговорил он, – а куда ушла твоя подруга?
– Ей пришлось уйти, – ответила я и быстро добавила: – Но она попросила меня взять у тебя номер телефона.
– Да ты что? Вот это здорово! – просиял футболист.
«Тебе только и нужно, что спросить». Я забивала его номер в свой телефон, когда рыжеволосый приятель Доминика подбежал к нам:
– Что, уже обзавелся поклонницами, Дом? А у этой вот красотки есть имя?
Он что, смотрел на меня? Опа… Да, действительно.
– Кэсси, – сказала я, прикрывая глаза ладонью от солнца и всматриваясь в лицо парня.
При близком рассмотрении он оказался весьма неплох. Да еще добавить к этому сильный шотландский акцент и веснушчатые мускулистые руки…
– А я Эван. Слушай, наплюй ты на номер этого шельмеца, запиши лучше мой!
– А как насчет другого предложения? – спросила я, чувствуя, как у меня все затрепетало внутри, и это тут же отразилось на голосе. – Номер Доминика я отдам своей подруге, а твой, может быть, запишу для себя, а?
– Ничего лучше и не придумать! – заявил Эван.
Когда их номера были надежно спрятаны в моем сотовом, я встала:
– Что ж, ребята, приятно было познакомиться.
Шагая в сторону Магазин-стрит, я восхищалась тем, что вот только что наладила контакт сразу с двумя невероятно сексуальными парнями, чьи сексуальные фантазии может раскрыть общество С.Е.К.Р.Е.Т. И если они окажутся сговорчивыми и благоразумными, их возьмет в обучение одна из членов Комитета. А потом их внесут в список, и парни достанутся какой-нибудь счастливице из новеньких, возможно даже Дофине. Я окинула взглядом парк, теперь уже заполнившийся бегунами, велосипедистами и молодыми папашами с детьми. И чуть ли не все поглядывали на меня. А может быть, все эти люди и раньше были здесь, просто я их не замечала? Или же они впервые заметили что-то во мне?
Слова Матильды продолжали звучать у меня в голове: «Ты ведь наконец становишься самой собой. Я это вижу».
Глава десятая
Дофина
Элизабет первой почуяла неприятный запах, повисший на улице возле магазина. И тут уж не приходилось винить ни «Катрину», ни какой-либо другой из знаменитых ураганов. Все инфраструктуры в Новом Орлеане работали плохо задолго до того, как этот легендарный шторм обрушился на город. Но возможная утечка газа могла привести к всеобщей эвакуации нашего района, а это значило, что будут закрыты все одиннадцать магазинов и ресторанов в этой забитой пешеходами части города. И «Манки-Фанки» грозило закрытие на месяц, пока будут менять старые газовые трубы, лежавшие под тротуаром перед нашей витриной.
– Понимаешь, Кэсси, когда в Новом Орлеане говорят «месяц», это может означать все шесть. Черт побери, я не сидела без работы с шестнадцати лет!
Мы с Кэсси сидели в баре «У Трейси», и я жаловалась на судьбу, поглощая одну «Маргариту» за другой. Похоже, я здорово волновалась, так как выпила вдвое больше Кэсси. Мы стали лучшими подругами. Она даже посвятила меня в свою драму, сообщила о том, что влюблена в своего босса Уилла, и о том, что между ними практически все кончено. Может быть, именно поэтому я так дерзко спросила ее о Марке Друри. Мы ведь все равно говорили о мужчинах, сексе и свиданиях, так что это не выглядело так, будто я проявляю излишнее любопытство.
– А, ну да, мы как-то встречались. Марк. Музыкант. Который. Говорит. О музыке. Без передышки, – округлила глаза Кэсси. – Мы как-то раз с ним… Но…
– Но – что?
– Он просто… ну, не для меня, – ответила Кэсси. – Даже не знаю почему. И уж точно не знаю, что нужно сделать, чтобы навсегда выбросить Уилла из головы и сердца! Но Марк в этом деле не помощник.
Мне и самой стало противно от того, какое облегчение я испытала. И не потому, что я надеялась, будто у меня есть шанс с Марком. К тому же не стоило зацикливаться на ком-то одном, ведь меня ожидали самые разнообразные фантазии. Но тем не менее… И тут выражение лица Кэсси изменилось, словно ей в голову только что пришла некая новая и совершенно исключительная идея, разогнавшая все остальные мысли.
– Погоди-ка секундочку… Мне надо позвонить. Я скоро вернусь.
Когда минуту спустя Кэсси вернулась, она продолжала говорить по мобильному телефону.
– Ну да… да… Она как раз здесь. Погоди… – Кэсси прикрыла трубку ладонью, в ее глазах светилась надежда. – Матильда хочет поговорить с тобой.
Немало озадаченная, я взяла трубку:
– Привет, Матильда. В чем дело?
– Дофина, милая… я так понимаю, что ты сама распоряжаешься своим временем. Хочу предложить весьма интересное для тебя дело, но при этом ты оказала бы немалую услугу нашему обществу.
И тут она предложила такое, что обычному человеку и во сне не приснилось бы: поехать в Буэнос-Айрес, где я остановилась бы в пятизвездочном отеле и посетила бы аукцион редких произведений живописи. К тому же у меня осталась бы масса времени для того, чтобы полюбоваться достопримечательностями и побродить по магазинам. Все это звучало головокружительно, чарующе и возбуждающе. Кроме одного: нужно было лететь на самолете.
– Дофина, мы оплатим все и еще дадим тебе хорошую сумму на личные расходы. Там уже все организовано, так что тебе нужно будет лишь показаться в качестве нашей представительницы и подписать бумаги от имени общества С.Е.К.Р.Е.Т.
Я поблагодарила Матильду и сказала, что все это выглядит просто потрясающе, что я польщена и смущена таким предложением… Вообще-то, Буэнос-Айрес был городом, который я всегда мечтала увидеть. Но оставалась одна небольшая проблема…
– Дело в том, Матильда, что я не могу летать. Вообще.
Кэсси внимательно прислушивалась к нашему разговору, но, когда услышала мои слова, перестала улыбаться и нахмурилась.
– Ох, милая, – со смехом произнесла Матильда, – и это все, что тебе мешает? Когда страх осознан, это уже не страх. И тебе предоставляется возможность решить: стоять на месте или двигаться вперед?
Я снова начала возражать, пытаясь объяснить ей причины:
– Мне ужасно страшно представить себя пассажиркой… Мне необходимо самой всем управлять. Я просто… Я не могу отказаться от контроля над ситуацией.
– Но ты ведь позволяешь другим сидеть за рулем машины, разве не так?
Я объяснила, что в этом случае я, по крайней мере, знаю, что машину можно остановить и выйти из нее.
– А полет в самолете вне моей власти, тут еще и вопрос доверия: я должна верить, что самолет удержится в воздухе и что пилот справится с этим чудовищем… Как бы глупо это ни звучало, Матильда, но я не верю ни в то ни в другое, – добавила я. – У меня даже загранпаспорта нет.
– Пфф… Мелочи. Паспорт у тебя будет через двадцать четыре часа. Поверь мне, Дофина, ты можешь преобразить этот страх в веру, и ты это сделаешь. Доверься нам. Доверься процессу. Пусть все движется вперед.
Пока Матильда продолжала говорить о принципах полета, явно занижая опасность, подчеркивая приятные моменты и рассказывая о красотах Буэнос-Айреса, Кэсси аккуратно сложила из бумажной подставки для бокала самолетик и запустила его над моей головой. И загудела, как мотор.
Что я могла сказать? Они просто раздавили меня, напомнив, что я сама просила Комитет меня удивить.
Когда я наконец согласилась на поездку и отключила телефон, Кэсси вскочила и начала мне аплодировать прямо посреди бара «У Трейси». Позже я рассказала Элизабет, что собираюсь лететь на самолете. Она была ужасно довольна и даже притащила ко мне домой винтажный чемодан без колесиков, чтобы помочь мне собрать вещи. Я же, обуреваемая первобытным страхом, объяснила ей, где лежат мои самые важные бумаги, дала ей точные инструкции на тот случай, если самолет разобьется, и заявила, что магазин и все его содержимое должны перейти к ней, а не к моей сестре Бри.
– Она может взять себе какой-нибудь мех, – сказала я. – Но только не норку.
– Отлично, – кивнула Элизабет. – Но я уверена, нам не придется делить твое состояние.
– Никогда нельзя знать заранее. Жизнь – штука загадочная. Она подсовывает нам сюрпризы, – возразила я, бросая в чемодан пару туфель на высоком каблуке.
Неужели я действительно собираюсь в путешествие по поручению общества С.Е.К.Р.Е.Т.? Неужели я укладываю вещи для того, чтобы отправиться в трансконтинентальный перелет? Но мое «да» в ответ на просьбу Матильды выскочило откуда-то изнутри, оттуда, где перед этим я находила другие «да» в ответ на фантазии с мужчинами, из какого-то уголка, спрятанного под моими сомнениями, где-то в сторонке от страхов… И я отчаянно надеялась, что там найдется еще несколько «да» до того, как мне придется подняться на борт воздушного лайнера…
* * *
Поскольку я никогда прежде не летала, я ничего не знала об этой стороне жизни. Аэропорт казался одновременно и хаотично суетливым, и медлительным, в нем властвовало ужасающее «поспеши и подожди», которое заставляло потеть и вызывало нервную дрожь.
– В Буэнос-Айрес направляетесь? – услышала я низкий голос с каким-то акцентом; он прорвался сквозь мой транс, напугав меня.
Я обернулась и уткнулась взглядом в накрахмаленную белую рубашку, натянутую на крепкой груди невероятно высокого, невероятно привлекательного темнокожего мужчины. Он стоял в очереди позади меня, выкладывая в пластиковую корзину для досмотра тяжелые платиновые наручные часы, черный бумажник из кожи угря и аккуратную мужскую сумку. Одет он был как бизнесмен, но при этом жизнерадостно улыбался, что делало его похожим на кинозвезду.
– Откуда вам знать, куда я лечу? – спросила я.
Я сняла браслет общества и со звоном уронила его в корзину. Я, вообще-то, хотела оставить браслет дома, но на нем уже красовались две подвески, и мне нравилось его носить.
– Просто предположил. – Акцент у мужчины был британским, может быть кокни. – Но вообще-то, это написано в вашем билете. И к тому же это первый рейс сегодня.
Если боги действительно были на моей стороне, то они дали мне этого мужчину, чтобы я могла прижаться к нему во время турбулентности.
– А вы тоже туда летите? – спросила я, и мои ресницы невольно затрепетали.
Прежде чем он успел ответить, офицер службы безопасности бесцеремонным жестом приказал мне пройти через сканер. Я вошла в ворота, вскинула руки вверх и повернулась вокруг себя, а в следующую секунду уже получила свои вещи. К тому времени, когда я обернулась, чтобы продолжить разговор, тот мужчина уже вышел из очереди и его сопровождали двое в форме. Должно быть, он очень важная персона. И одет уж очень хорошо. Поскольку мой бизнес связан с модой, я заметила дорогие пуговицы и запонки на его рубашке и то, что рубашка сидела на нем безупречно. Когда он уходил, то оглянулся разок, чтобы посмотреть на меня.
С того момента, когда я уселась на свое место в первом классе, милая светловолосая стюардесса, похоже, готова была заниматься только мной.
– Меня зовут Эйлин. Нам сказали, что это ваш первый полет, – сообщила она. – Пожалуйста, скажите, что я могу сделать, чтобы для вас он стал как можно более легким.
Она принесла мне горячее влажное полотенце, маленькую скамеечку для ног и целую пачку известных журналов, и каждый раз, подходя, она нежно касалась моей руки. Пока мы выруливали на взлетную полосу, Эйлин объясняла правила безопасности полета, глядя только на меня. А когда в момент взлета меня прижало к спинке кресла и я преисполнилась самых ужасных и пугающих ощущений, Эйлин подмигнула мне со своего места. Я чуть не разрыдалась от ее доброты, а заодно и от того, что предусмотрительная Матильда предупредила экипаж о том, что я новичок в воздухе. И все же до тех пор, пока самолет не набрал высоту, я изо всех сил цеплялась за подлокотники кресла, так что у меня онемели пальцы.
Наконец погас сигнал «Пристегните ремни», но мне совсем не хотелось расстегивать пряжку. Вообще-то, я не собиралась прикасаться к напиткам, чтобы мне не захотелось вдруг в туалет где-нибудь в тридцати тысячах футов над Перу. Я решила, что если буду сидеть очень, очень спокойно, то как-нибудь смогу пережить это испытание, это движение со скоростью несколько сот миль в минуту. Мне только не нужно вставать с места, не нужно смотреть в окно, хотя место рядом со мной пустовало.
Через полтора часа полета мы все еще были живы, и я даже слегка подвигала ногами и опустила спинку кресла, готовясь поспать. Пассажиры начали задергивать шторки на иллюминаторах, а Эйлин притушила свет в салоне, а затем раздала дополнительные одеяла. Когда она подошла ко мне, то на мгновение мне показалось, что она в буквальном смысле готова закутать меня в одеяло и подоткнуть его со всех сторон. Но вместо этого она положила свернутое одеяло на мои колени и наклонилась, шепча:
