Текст книги "Настенька"

Автор книги: Кузьма Чорный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Кузьма Чорный

Настенька

I

Как-то вдруг все стали примечать высокого старого человека. Его часто видели на улицах, прилегающих к городскому рынку. Этот человек ходил неторопливо, будто о чём-то размышляя, твёрдо опирался на выгнутую из молодого дубка палку; и всегда казалось, что он не просто так себе ходит, а идёт по какому-то делу. Раньше его не замечали. Вполне возможно, что он только недавно стал тут жить.

Была осень. Погода стояла мокрая, и ветер чаще всего дул холодный. Старый человек всегда ходил в тёмном поношенном, словно бы коротковатом ему, пальто с тёплым воротником. У него была совсем седая, маленькая, коротко подстриженная бородка и такие же седые выбивались из-под суконной шапки волосы. Лоб у него был высокий, нос орлиный, и глаза, несмотря на старость, ясные. Видно было, что он уже не очень крепок, но и в походке его, и в выражении лица было что-то твёрдое. Казалось, что человек этот чем-то гордится. Не то чтобы он важничал. Нет. Наоборот. Он был приветлив со всеми.

Однажды он увидел, как конь не мог сдвинуть с места тяжёлый воз с дровами, и возница безжалостно бил коня кнутовищем по шее и животу. Старый человек бросился к вознице и гневно сказал:

– Что у тебя за сердце, если ты не жалеешь животного?.. Да и сам себе ты хуже сделаешь, если изведёшь коня. А вы чего стоите? – Тут он повернулся к толпе. – Вот ты, помоложе, подтолкни воз плечом, его только бы с места сдвинуть…

Молодой парень подтолкнул воз плечом, и конь легко стронулся с места. Старик пошёл своей дорогой, и с лица его долго не сходила улыбка. По всему видно было, что этот человек хорошо знает себе цену.

На улице его видели каждый день по нескольку раз. Утром он шёл с корзинкой, накрытой газетой. Днём шёл с пустыми руками, но, как и утром, казалось, что он куда-то торопится. А под вечер, в сумерках, шёл очень медленно, постукивая дубовой палкой по тротуару; иногда останавливался и стоял на одном месте, глядя на какое-нибудь дерево или на ватагу весёлых ребятишек. Потом, словно опомнившись, шёл дальше, доходил до какого-нибудь переулка и возвращался назад. Так совершал он по тротуару свою прогулку.

Однажды на тротуаре играли дети. Хотя, по правде говоря, – это была совсем не игра. У зелёных ворот в заросшем деревьями дворе стояли три девочки, а возле них вертелся, головы на две выше каждой из них, мальчуган. Ему можно было дать четырнадцать лет. Девочкам было лет по тринадцать.

Одет он был нельзя сказать чтобы лучше девочек, которых беспрерывно задевал, но всё на нем сидело удивительно ловко и красиво. Он был в высоких сапожках с блестящими мягкими голенищами, на пальто воротник из меха какого-то серенького зверька. Ни одной минуты он не мог постоять на месте. Он всё время крутился на одной ноге и при каждом повороте щёлкал по лбу то одну, то другую девочку. И каждый раз девочки хором кричали:

– Серж, мы тебя не трогаем. Пусти, нам надо идти.

– Идите, – говорил Серж, и когда девочки, взявшись под руки, шли, он вновь давал одной из них щелчка в лоб, и они вновь отступали назад.

И в это мгновение в глазах его светилось столько самодовольства, столько восхищения самим собой, что казалось, – этот молоденький франтик сейчас заплюёт глаза всему миру и скажет:

«Эй вы, глядите, какой я ловкий и красивый. А вы все рядом со мной просто уродины».

– Пусти, нам надо идти, – запищали девочки.

– Идите, – сказал Серж.

Девочки пошли, но Серж в мгновение ока крутнулся на одной ноге и влепил самой маленькой девочке такой щелчок, что та вскрикнула и громко заплакала.

– Он же один, а нас трое, – воскликнула самая рослая, – чего мы боимся?

Самая маленькая, не переставая, плакала. Серж подскочил к самой рослой и со злостью крикнул:

– Вы не будете меня бояться?

И собрался уже влепить щелчок в лоб самой большой, но девочка так толкнула его, что он пошатнулся, слетел с тротуара и попал одним коленом в лужу. Девочки захохотали и, подхватив под руки свою младшую подружку, пустились наутёк. Серж вскочил на ноги и увидел, что брюки и блестящее голенище в грязи. Охваченный злостью, он догнал девочек и со всего размаха толкнул в спину самую большую, а потом и самую маленькую. Они обе упали на тротуар, и маленькая так ударилась лицом о мокрую асфальтовую плиту, что из носа у неё потекла кровь. Увидев это, Серж испугался, но, чтобы не подать виду, закричал:

– Вот тебе, теперь будешь знать.

И бросился удирать домой, но в это время чья-то сильная рука схватила его за плечо, и он услышал басовитый голос:

– Ах ты, хулиган, что же это ты натворил?

Серж поднял глаза и увидел, что его держит тот самый старый и высокий человек, которого он привык каждый день видеть на этой улице.

– Пусти! – закричал Серж, рванувшись изо всех сил.

– Нет, ты прежде скажешь, как тебя зовут и из какой ты школы, тогда я тебя отпущу, – ответил старик.

– Его зовут Серж, а учится он вместе с нами: в двадцатой школе, – запищали девочки.

– Иди, хулиган, – гневно произнёс старик, отпуская Сержа.

Девочки повели свою окровавленную подружку домой, а Серж с оскорблённым видом невинно пострадавшего медленно отошёл на несколько шагов от старика и засвистел. Старик молча покачал головой и собрался уже идти, как Серж вдруг крикнул:

– Старый чёрт! Ты вечером стоишь на улице и глядишь на Луну, как дурак. Ты думаешь, я тебя боюсь?

И Серж побежал, озираясь, а старый человек долго стоял и качал головой. Потом он медленно побрёл по тротуару, привычно прихрамывая на левую ногу и постукивая палкой по мокрым асфальтовым плитам. Он дошёл до железнодорожного переезда. Шлагбаум был опущен. Старик остановился, ожидая, когда пройдёт поезд. Уже почти стемнело. Осенний ветер гнал по небу разорванные тучи, очищал от них небо, и закат становился светлее. Солнце зашло, но над городом ещё не погасли его последние отблески. Старик оглянулся вокруг, и в глазах его блеснули слёзы. Поезд прошёл, шлагбаум поднялся, старик перешёл через пути и вошёл в глухой переулок. Тут он зашагал быстрее, выпрямился, и казалось, стал выше ростом. Он попробовал что-то напевать себе под нос, тихо и монотонно. Голос у него был очень низкий.

В конце переулка стоял трёхэтажный большой старый дом. В нём было множество дверей и окон. Штукатурку на его стенах давно уже смыли дожди, и дом почернел. Сейчас в окнах дома светились огни и из глубины слышалась музыка. Человек вошёл в открытые двери темного коридора и исчез там. Он ни разу не оглянулся и не видел, что Серж всё время шёл следом за ним, прячась за дома и заборы. Он хотел узнать, куда пойдёт этот старик. Серж тогда только для вида отбежал в сторону, а потом вернулся и пошёл следом за ним. И теперь он злорадно смотрел, в какой дом вошёл ненавистный ему старый человек. С самодовольным видом Серж глядел в тёмный коридор трёхэтажного дома и насвистывал весёлую песенку. А старый человек ни о чём не подозревал.

II

Как раз в то же время, когда на улицах стали замечать высокого старого человека, в двадцатой школе появилась новая ученица Настя Закревская. Ей шёл тринадцатый год, и училась она в пятом классе. Раньше в этой школе она никогда не училась, и когда пришла в начале осени записываться в пятый класс, то сказала, что только недавно переехала в этот город.

Настя, или, как потом все в школе стали её звать, Настенька, была бойкая, живая девочка, белолицая, с густыми волосами, гладко зачёсанными и сколотыми гребешком. До самых морозов она ходила в школу в шерстяной кофточке, серой, с коричневыми полосками, а когда похолодало, – стала надевать на кофточку чёрное ватное пальто с простым бобриковым воротником и узеньким суконным пояском.

Она ничем не отличалась от других ребят. Так же, как и все, любила бегать во дворе на большой переменке, любила слушать рассказы, играла во все игры, в какие только играли ребята, и всегда вносила в эти игры веселье: она любила похохотать. Её звонкий голос и смех постоянно слышались – то в коридоре, то во дворе. У неё была привычка часто повторять: «Ой, девочки!» Иной раз бежит, споткнётся и упадёт и тогда закричит:

– Ой, девочки, я так ударила колено.

Училась она очень хорошо. Она училась старательно. Дня через два после столкновения на улице Сержа со стариком в пятом классе ученики решали арифметические примеры. Один пример оказался особенно трудным, пожалуй, всему классу. Настя Закревская стояла у доски, сжимала в пальцах мел, смотрела на столбик написанных ею на доске цифр и думала. Что-то у неё тут не получалось. Дети глядели в свои тетради. Учительница обратилась ко всему классу:

– Кто решил пример?

– Я, – отозвалось сразу несколько голосов. Откликнулся и Серж.

– Правильно решает пример Настя? – спросила учительница.

– Правильно, – послышался голос.

– Нет, неправильно, – крикнул Серж.

– Один говорит «правильно», а другой – «неправильно», – сказала учительница. – А ты, Настя, решай до конца так, как начала.

– Она неправильно решает! – закричал Серж. – Я уже решил и знаю. Я выйду и вместо неё решу, она не решит.

– Тебя не вызывали к доске, ты и сиди, – обиделась Настя. – Я сама без тебя решу.

– Ты не решишь, – даже подпрыгнул Серж.

– Дети, тише! – громко сказала учительница.

– Она только время, потеряет и не решит, а я решу! – ещё громче крикнул Серж.

Оскорблённая Настя зло глянула на Сержа и покраснела. Серж смотрел на неё с издёвкой, гордый тем, что знает больше, чем Настя.

– Сиди, Серж, на месте и молчи. Ты мешаешь Насте и всему классу, – сказала учительница.

Серж привык считать себя лучше и умнее всех на свете. Он с таким презрением глянул на учительницу и потом на Настю, что учительница ощутила в душе горечь и обиду. Во взгляде Сержа было что-то совсем не детское. Казалось, на учительницу глядит взрослый человек, но избалованный и проказливый, как ребёнок. Учительница на этот раз промолчала и перевела взгляд на Настю. Девочка в это время быстро писала на доске цифры. В знак протеста, что на него больше не обращают внимания, Серж скомкал кусок бумаги, пожевал и щелчком послал её в окно. Учительница встала со своего места, подошла к Сержу и сердито сказала ему:

– Если ты не перестанешь хулиганить, я тебе сейчас же велю выйти из класса.

– А разве я хулиганю? – сказал Серж и сделал невинные, как у ягнёнка, глаза. – Я решил пример.

– Если решил, так зачем баловаться?

– Я решила, – сказала Настя.

Учительница поглядела на доску и спросила у класса:

– Правильно она решила?

– Правильно, – послышались голоса.

– Неправильно, – сказали другие.

– Серж, правильно она решила? – спросила учительница.

– Нет, – самоуверенно ответил Серж.

– Иди реши правильно.

С важным видом Серж вышел к доске и начал писать всё по-своему. Но вскоре он запутался, подбежал к своей парте и взял тетрадку.

– А ты сейчас заново реши, – сказала учительница.

– Я уже решил, зачем мне второй раз решать?

Он переписал на доску то, что было у него в тетради. Учительница задала несколько вопросов, дети на них ответили и вдруг поняли всё. Настя по-прежнему стояла у доски растерянная, думая, что, может, это у нее неправильно, а у Сержа правильно. А теперь она радостно поглядела на Сержа.

– У Насти правильно, – закричал весь класс.

В это время зазвенел звонок, но учительница успела сказать Сержу:

– Ты не хочешь по-настоящему трудиться, а считаешь, что знаешь больше всех. Ты неправильно решил, а Настя правильно. А ты самоуверенно оскорблял её. А когда я сказала тебе, чтобы ты сидел тихо, ты и меня и весь класс оскорбил своим хулиганским поведением.

Учительница вышла, и Серж, чтобы показать всем, что он всё-таки прав, протяжно свистнул ей вдогонку. Прошёл ещё один урок, и Серж всё это время сидел злой и надутый. Ему было неприятно, что вышло не так, как он хотел, что весь класс сочувствует Насте, а не ему, что Настя держится весело и радостно, что она со счастливым и гордым блеском в глазах несколько раз посмотрела на него. И в придачу ко всему учительница назвала его поступок с жёваной бумагой хулиганским.

Занятия в школе окончились. Дети пошли домой. Серж подстерёг Настю на тротуаре и залепил ей грязью лицо. Назавтра Настя пожаловалась учительнице, и перед всем классом учительница пробирала Сержа. И сразу после этого Настя заметила, что Серж стал её врагом. Он делал всё, чтобы она почувствовала его месть. Он не мог спокойно пропустить её мимо себя: давал щелчки, щипал за шею, бил кулаками по спине. Дошло до того, что Настя боялась выходить из школы после уроков: она знала, что за ближайшим углом её подстерегает Серж. И перед тем как идти домой, она стала выглядывать из коридора, поджидая, когда появится кто-нибудь из взрослых, чтобы было у кого попросить защиты. Так прошло дня четыре.

На четвёртый день, под вечер, Серж стоял на улице, раздумывая, куда ему пойти. Вдруг он увидел Настю. Может, на этот раз он и не тронул бы её, если бы не Настин вид. Уж очень она была веселая, смелая и уверенная в себе. Ещё издали она увидела Сержа, и глаза её засверкали. В последнее время Серж привык к тому, что Настя испуганно пряталась или убегала от него, а сейчас шла так смело. Возбуждение вновь овладело Сержем. В это мгновение он испытывал то же чувство, что и несколько дней назад, когда высокий старик схватил его за плечо, заступаясь за трёх девочек. И хуже всего было то, что сейчас Настя смело погрозила ему пальцем. Это всё красноречиво говорило Сержу, что хочет сказать ему Настя: «Я тебя не боюсь, я лучше и умнее тебя, а ты хулиган, и таким тебя не только я, но и все считают. И я тебя не боюсь». И столько было в Настиных глазах презрения к нему, что он не выдержал. Как это она, какая-то там Настя, может так унижать его? Хватит того, что тогда в школе она взяла верх над ним, что весь класс был на её стороне и она чуть ли не героем выглядела в ту минуту, когда, решив пример, шла от доски на своё место. А кроме того, ещё и учительница пропесочила его.

Все эти обиды всплыли вдруг в его душе и стали управлять его поступками.

С грозным видом Серж подбежал к Насте и преградил ей путь. Он уже сжал кулак, чтобы ударить Настю, как Настино лицо мгновенно преобразилось, Страх и боязнь появились в её глазах. Она торопливо шагнула назад и беспомощно оглянулась. Но, вероятно, она, оглянувшись, увидела сзади свое спасение, потому что снова смело посмотрела на Сержа и даже крикнула ему:

– Пропусти, хулиган!

Серж не сводил с Насти глаз и ничего вокруг себя не замечал. Он замахнулся на Настю кулаком, и в то же мгновение сильная рука, точно так же, как несколько дней назад, схватила его за плечо. Он поднял вверх глаза и ужаснулся: перед ним стоял тот самый высокий старик.

– Так, значит, ты каждый день на охоту выходишь? Ах, гадёныш проклятый, – сказал старик и зло оттолкнул от себя Сержа.

Серж отлетел в сторону и заскочил во двор большого дома. В то мгновение, когда старик держал его за плечо, он заметил, что Настя стояла перед ним уверенная в себе, весёлая и смелая. Выглянув теперь из-за угла, Серж увидел, что Настя была уже далеко. Старик шёл за нею, а не рядом, и трудно было угадать, вместе ли они идут, или просто случайно встретились на улице и даже не знают друг друга.

Какой позор и какие неприятности свалились на голову Сержа в последние дни! А к этому он совершенно не привык.

Ему всегда всё удавалось, и у него всегда было то, что он хотел. Отец его был довольно крупный работник в городе, и множество людей знало его. Он был всегда очень занят на работе, можно сказать, что он работал от зари до зари. Даже в выходные дни он нередко бывал занят. А когда выпадала свободная минута, он садился в машину, брал с собой своего единственного сына Сержа и ехал отдохнуть за город. В другое время он своего Сержа, пожалуй, и не видел. Он приходил с работы поздно, когда Серж уже спал, а вставал, когда Серж был уже в школе. Летом же Серж с матерью жил в деревне, а отец оставался один в городе.

Мать растила Сержа, стараясь не потакать его капризам, но случалось так, что отец одним каким-нибудь поступком разрушал всё то, к чему стремилась мать. Сержу вдруг взбредёт в голову те двести шагов, что отделяли его дом от школы, не пройти пешком, как ходят все дети, а проехать в отцовской машине. Мать скажет, что этого делать не нужно, что никто из ребят не ездит на машине в школу. А Серж начинает плакать и кричать. Тогда отец, чтобы отвязаться, скажет шофёру отвезти сына. И Серж после этого говорит, что отец лучше матери, что отец добрый, а мать злая, и с видом гордого начальника вылазит из машины возле школы, как раз тогда, когда все ребята стоят вокруг и глазеют на него. И Серж думает, что он лучше всех, всех умнее и имеет над всеми во всём превосходство. И постепенно в нём укоренилась мысль, что он совершенно исключительная личность, а все остальные ничего не стоят. И если иногда с ним случалась неудача, он злился и старался сорвать свою злость на ком-нибудь, вместо того чтобы самому, своими силами поправить положение.

Он хотел, чтобы каждое его слово было законом для всех, а если кто возражал ему, он кипел от злости и угрожал, что пожалуется отцу. А отец его, как он думал, имеет право и должен сделать всё, что ему, Сержу, захочется. Серж долго стоял за углом, размышляя о своих неудачах. Различные смелые планы возникали в его голове. Они ещё узнают, с кем имеют дело. Они – это Настя и прежде всего тот неизвестный старик, который, будто привидение, всегда появляется перед ним на улице и вмешивается в его дела. Чувство злобы к этому старику овладело Сержем. И что такое эта Настя? Чего она стоит рядом с Сержем? Мелюзга. Что в ней такого исключительного? Ну и героиня! Он хотел не столько перед ней, сколько перед всем классом показать себя, а вышло так, что будто не он умнее и выше всех, а она.

Она спокойно и старательно решала пример у доски и взяла верх над ним, а он своим криком и самонадеянностью добился лишь того, что его осмеяли. Он покажет им всем – и старику, и Насте, и учительнице, – что они ничего не стоят рядом с ним, а он волен распоряжаться всем миром.

Вот какие мучения испытывал Серж, стоя за углом. Свет ему был не мил. Наступал вечер, а он всё стоял. Когда он наконец вышел на улицу, то увидел на тротуаре своего одноклассника – белобрысого Мишку. Этот Мишка очень обрадовался, что столкнулся с Сержем. Широко растянув в улыбке рот, он сказал:

– Я думал, что ты домой убежал, а ты тут был. Что ты так долго тут делал?

– А ты что, меня видел?

– Конечно, видел. Я вон там шёл, когда этот старик тряс тебя за шиворот.

И Мишка хлестнул по голенищу скрученным в несколько раз телефонным шнуром.

– Где ты этот шнур взял? – хриплым голосом спросил Серж, только бы перевести разговор на что-нибудь другое. Совсем уж последнее дело, если его позор видели люди на улице.

– Этот старик снова тут ходит, – продолжал белобрысый Мишка. – Только что он в том переулке яблоки покупал…

– Отрежь мне половину шнура.

– Хитренький. А что ты мне за это дашь?

Никакой шнур Сержу не был нужен. Он говорил что попало. Не торопясь они шли по тротуару. Сержу было не по себе. Он знал, что назавтра Мишка по всей школе разнесёт, как его на улице трясли за шиворот. Да если бы только трясли! Это было бы ещё полбеды. Но Мишка не такой парень, чтобы сказать, как оно было на самом деле. Он десять коробов наплетёт того, чего вовсе и не было. Он будет сочинять, как этот старик драл его за уши, таскал за волосы. И рассказывать будет с ужасным хохотом, а глядя на него, и все начнут хохотать. Такого позора и унижения Серж не вынесет.

Они дошли уже до самого железнодорожного переезда.

– Вот он! – крикнул белобрысый Мишка.

Серж оглянулся. Шагах в трёхстах от себя, в свете уличной лампочки, он увидел высокого старика. Тот потихоньку шёл и ел яблоко.

– Пойдём быстрее, чтобы он нас не догнал, – проговорил Серж.

– Так сверни в сторону, если ты его боишься, – насмешливо сказал Мишка и захохотал.

Сержа будто кипятком ошпарили. Он дёрнул Мишку за руку и шепнул ему:

– Я знаю, где он живёт. Идем, ты только мне кусок этого шнура дашь.

Серж уже знал, что ему делать. Мишка завтра будет рассказывать о нём как о герое, храбреце, а не как о трусе, которого трясли за шиворот. Хоть и жалко было белобрысому Мишке шнура и он не знал, что собирается предпринять Серж, но охотно пошёл со своим дружком, чувствуя, что впереди его ожидает что-то интересное.

– Что ты собираешься делать? – спросил Мишка.

– Я перегорожу шнуром вход в подъезд, чтобы он упал, – объяснил Серж. – Ты оторвёшь мне кусок шнура.

Когда они дошли до знакомого Сержу дома, Мишка сам взялся за дело. Из трухлявой доски в заборе вытащил гвоздь и вбил его в косяк всегда распахнутых дверей. Потом куском ржавой жести перепилил шнур. Серж вырвал шнур из Мишкиных рук: ему хотелось действовать самому, а иначе это будет Мишкино геройство, а не его. Он привязал за гвоздь один конец шнура, а другой Мишка протянул за угол дома. Вдвоём они притаились там. Шнур лежал на земле, и всякий, кто шёл в подъезд или из подъезда, или наступал на него, или переступал. Чаще всего переступали, потому что при входе в подъезд стояла вода от недавних дождей. Лужа была неглубокая, но каждый старался обойти её бочком, вдоль стены. Минут десять Серж с белобрысым Мишкой ждали за углом, съёжившись, как щенки, и наконец увидели, что старик возвращается со своей прогулки. Он подошёл к распахнутым входным дверям, глянул на тёмное окно и прогудел самому себе под нос:

– В окне темно, малышка где-то заигралась. Что-то долго её нет…

И шагнул через лужу в подъезд, но в это мгновение Серж с Мишкой натянули шнур. Человек зацепился за шнур и растянулся у самой двери, прямо в луже. Пока он поднимался, прошло, может, минуты две, и в это время Серж, который не мог сдержать своей радости, захохотал. Старик встал на ноги, а Серж, забыв обо всём, продолжал хохотать, а потом, следом за Мишкой, бросился бежать. Но в этот момент из-за угла в переулок повернул автомобиль и осветил двух хулиганов фарами. В ярком свете Серж перебегал улицу, и старый человек увидел и узнал его. Потом старик, постанывая и отряхивая воду, вошёл в коридор, вынул из кармана ключ и долго гремел им, пока открыл дверь в свою комнату. Он зажёг над столом электрическую лампочку и стал снимать мокрое пальто. И всё гудел себе под нос:

– Где же это малышка так заигралась, где же она до сих пор?

Пока он переоделся в сухое, пока поставил греть чайник, чтобы согреться горячим чаем после холодного купания, которое ему устроил Серж, старый человек ощутил дрожь во всём теле. Прислонившись спиной к печке, он старался согреться. Его начало клонить ко сну, в костях заломило, он лёг в постель и натянул на голову одеяло.

Через несколько минут он уже спал, не дождавшись чаю.

Чайник засвистел, закипая. Лампочка горела над столом и освещала небольшую комнатку. Тут было уютно, и еще уютнее становилось от домовитого шипения чайника. Стол был застлан клеёнкой, четыре стула стояли вокруг стола. У стены, против дверей, приткнулся диванчик, и на нём лежала подушка, а на подушке свёрнутое одеяло и простыня, – можно было догадаться, что ночью на диванчике стелили постель и спали. А возле печки, в тёмном углу, стояла кровать, и на ней теперь спал старый хозяин этой комнаты. Возле кровати была узенькая дверь, сейчас распахнутая, и свет лампочки падал в маленькую комнатку. Это была кухонька: лампочка освещала угол плиты и столик с тарелками и другой посудой. Лежала там ещё на полу охапка дров. А тут, на столе в комнате, лежали книги и тетради, два карандаша, лист бумаги с неоконченным рисунком. Стояла здесь и этажерка с книгами и будильником на ней.

Из коридора вдруг распахнулась дверь, и в комнату вошла Настя Закревская.

– Ой, девочки, – закричала она, хотя никаких девочек тут не было, – чайник кипит и заливает пол. Ой, девочки, полчайника убежало на пол.

И она схватила чайник за ручку.