Текст книги "По темной стороне (СИ)"

Автор книги: Купава Огинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава восьмая. Светлые

Как же сильно я ошибалась! Да что там я, ошибались все велари! Хейзары не жестокие и очень опасные существа, созданные Рассах с весьма мутными намерениями. Нет! Они очень несчастные жертвы обстоятельств, чуткие, верные и добрые, с тонкой душевной организацией и печальной историей рождения… Ну, по крайней мере, именно так утверждали авторы романов, которые мне удалось-таки отвоевать у Раяра. Моему кошмару очень повезло, что он не успел прочитать ни одной из книг о себе подобных, обходя стороной романы, в названии которых присутствовало слово «хейзар». Сберег свою психику.

А я вот свою не сберегла…

– Яна! – возмущенный голос Делмара потревожил мой покой как раз в тот момент, когда в книге трепетный хейзар с подозрительно знакомым именем Рэйар рыдал над телом возлюбленной, закрывшей его собой от подлой стрелы светлых, прилетевшей непонятно откуда.

Что примечательно, безбашенные авторы подобных шедевров с извращенным удовольствием выпиливали из хейзаров нежные цветочки, но героинь в конце книги, на всякий случай, все равно убивали. То есть, хейзар вроде как мужик со всех сторон положительный, но героиню безопаснее будет убить, чем оставить ему на долго и счастливо.

– Яна, светлые на подъезде, Раяр ждет нас в большом зале.

– ‎Сейчас-сейчас, – подперев ладошкой щеку, я продолжала лежать на кровати, не беспокоясь о том, что мое платье может помяться, и судорожно дочитывала последние строки. Герой рыдал, героиня все никак не могла умереть. Мочалки, пытавшиеся уже пятнадцать минут призвать меня к порядку и отправиться встречать светлых, с надеждой уставились на Делмара.

Героиня так и не умерла…

В смысле, она, может, и скончалась, но я об этом не узнала. Книга просто вспыхнула прямо у меня в руках, обожгла пальцы и пропалила покрывало.

– Эй! – подскочив с кровати, я очень бодренько оказалась вдали от пожара, которого почему-то не было. Книга с прожженными листами и унылое опаленное пятно на покрывале – это были все последствия внезапного возгорания.

На пальцах, еще ощущавших жар огня, темнели разводы золы, которую я рассеянно вытерла о подол платья.

– Ты уже закончила? – строго спросил Делмар, смерив меня ехидным взглядом, совершенно не вяжущимся с серьезным тоном. – Теперь мы можем идти?

Вот и какой он после этого огонек? Пироманьяк он. Контуженный.

Вместе с Делмаром мне идти, конечно же, пришлось, а потом пришлось любоваться знакомым залом, в который Раяр притащил меня прямо с сектантской поляны. В тот самый, что с мраморными полами, резными каменными стенами и люстрой. Вот по всему замку висели светильники, а здесь была люстра. Огромная, красивая, освещающая и сияющая от собственного света.

И трон. Большой, массивный, выбитый прямо из камня, он казался мощным и несокрушимым, совсем таким же, как и темный, восседавший сейчас на нем. Ради приема дорогих гостей Раяр расстарался на славу. Тьма под потолком и в углах стала будто бы гуще, чем обычно, зал сделался гулче, а воздух холоднее. И хейзар на черном троне, сменивший темный камзол на темный матовый доспех и плащ с меховым подбоем, выглядел совершенно недружелюбным. Не то, чтобы раньше он был таким уж лапочкой, но сейчас Раяр выглядел именно так, как и должно выглядеть хейзару. Огромная, опасная жуть с горящим взглядом, который еще долго будет преследовать в кошмарах всякого, кто с ним встретится.

– Вы не спешили, – прогрохотал мой кошмар, и его голос охотно подхватило слабое эхо.

– ‎Пафос, пафос, пафос, – в умилении пробормотала я, прижимая руки к груди. Вот только что же читала, как предположительно не он (хотя он, конечно же) рыдал над недотрупом никак не желавшей преставиться веларийки, а теперь уже сидит весь такой суровый и демонстрирует крайнюю степень недовольства.

А для меня он же теперь навечно станет лапочкой с тонкой душевной организацией и тяжелой судьбой. Не любить такое увечное создание просто преступление.

– Ну что, любовь моя безответная, куда мне становиться? Я буду гордо топтаться за твоим левым плечом? Или за правым?

Пока Раяр переваривал мое в крайней степени непочтительное обращение, моим просвещением занялся Делмар:

– Мы будем сидеть на ступенях.

– ‎Они же холодные!

Закатив глаза, огонек молча потащил меня по лестнице, крепко держа за запястье. Конечно, ему-то что, у него мамка – тьма, ему ли бояться холода.

Так же молча он дотащил меня до третьей сверху ступеньки, на которой бросил, поднявшись наверх. Там и сел, привалившись плечом к трону.

– Если вам так нравится на камне сидеть и морозиться, то это ваше личное дело, но я не буду. Я человек, мы, человеки, это… теплолюбивые!

Темные обменялись снисходительными взглядами, и из-под ступени, прямо мне на ноги полилась тьма, отчего я чуть не пересчитала все пятнадцать ступеней своими косточками.

Тьма схлынула раньше, чем я успела облечь свои матерные мысли в относительно вежливые слова, а на ступеньке уже лежала подушка. Стандартно-черная, вышитая золотой нитью.

– Вот, другое дело, – проворчала я, величественно кивнув хищнику, – благодарю.

Делмар фыркнул, но я не обратила на это особого внимания, занятая новой проблемой.

Сидеть одной как-то не хотелось. Огонек сбежал под крылышко моего кошмара, а я, стало быть, должна была страдать тут одна… перед светлыми.

Решение мое было смелым, радикальным и таким неожиданным, что братцы оба сразу офигели. Особенно офигел Раяр, когда я подхватила подушку и, по примеру его огнеопасного родственничка, уселась около трона. Оперлась, правда, не на холодный камень, а на ногу хищника, она теплее. Я мало того что человек, я человек со слабым здоровьем и то, что до сих пор ни разу не заболела – чудо просто. А у всякого чуда, как известно, имеется срок годности…

Наверное, меня бы прогнали, не исключено, что даже пинком по мягкому месту на нужную ступеньку вернули, но именно в тот момент, когда темные братцы пришли в себя и даже готовы были что-то сказать, в зал вплыло что-то отдаленно напоминающее человека. Сотканное из тьмы, чем-то похожее на Рассах, но не такое фигуристое, оно сверкало красными угольками глаз, напоминая моих мочалок, и вело за собой светлых.

Светлые были… светлыми. Три мужчины весьма презентабельного вида, обряженные в белые балахоны, вышитые по рукавам и подолу золотой нитью. Они являлись гордыми обладателями светлых волос: от медово-русого до золотистой блондинистости, и поражали воображение светло-голубыми прозрачными глазами. В правом ухе одного из мужчин, шедшего впереди своих товарищей, красовалась серьга. Символ Мирай, в центр которого был вставлен маленький прозрачный камень.

Сразу за мужчинами, тоже в белом, но простом платье ступала женщина. И вот она мне совсем не понравилась. Если балахонники вызывали враждебные чувства из-за своего весьма отдаленного, но все же сходства с сектантами, то в женщине было что-то странное. Какая-то смертельная опасность угадывалась в ее пустом взгляде.

Или это была паранойя, или моя интуиция все же начинала работать, но Раяр на женщину никак не отреагировал, все свое внимание уделив заговорившему храмовнику пресветлой Мирай.

Я же не могла отвести от нее глаз, хотя чувствовала, что на меня смотрят. С ней совершенно точно было что-то не так. Она была странной… словно мертвой внутри…

– …сосуд должен быть уничтожен, – ворвался в мои напряженные мысли сильный голос главного в этой небольшой группе, – и мы готовы помочь…

– Мне странно слышать, что магистрат мог предположить, будто я способен пощадить человека, – перебил храмовника Раяр, и в голосе его слышалась неприкрытая издевка, – так откуда же у вас взялась такая информация? Неужели в Светлой империи появилась зрячая, о которой еще не знают Темные земли?

Мужик смешался, сбитый с мысли внезапным вопросом. И не успел он еще толком собраться с мыслями и ответить, как тишину нарушил огонек:

– Ты полагаешь, хоть одна зрячая решилась бы родиться в их краях? После того, что с сделала с ними пресветлая Мирай?

Я затаила дыхание, ожидая ответа храмовника. Пусть знания мои об этом мире были весьма скудны, но вот всю правду о том, как именно были стерты с лица земли зрячие, как-то упомянутые в разговоре огоньком, я выяснить успела.

Проклятие самой богини, что может быть страшней и несправедливей? Чего опасалась или хотела добиться Мирай, уничтожая целый магический вид, никто не знал, но результат был ужасающим по своей жестокости. Зрячие – одаренные милостью былых богов, способные видеть будущее и понимать суть вещей, перестали существовать. Умерли все. Старые, молодые, еще не вошедшие в силу, живущие в Светлой и тогда еще Темной империи.

Пресветлая добралась до каждой, вытянула жизненные силы сотен своих жриц, но избавилась от тех, кого считала своей угрозой.

– Наши мудрые способны на многое. – сдержанно произнес храмовник, хотя по его лицу было прекрасно видно, как много он хотел бы сказать, но сдерживался. Святой служитель храма, что с него взять? – Мы знаем, что сосуд все еще жив, и готовы помочь в его уничтожении.

– ‎Помочь? Как же? – равнодушно поинтересовался Раяр.

Звон в ушах постепенно стихал, и я могла слышать, хотя, судя по всему, успела пропустить много, пока, оглушенная стуком собственного сердца, напряженно разглядывала незнакомку.

Переведя взгляд на мужчину, упомянувшего сосуд… упомянувшего меня, я недружелюбно сверлила его глазами, очень удивленная внезапной темой разговора.

Впрочем, удивленной была не одна я. Делмар-то считал, что светлые прибыли жаловаться по поводу внезапно поднятых цен, и уж точно не думал увидеть здесь храмовников.

Но вот, вместо ожидаемых представителей торговой гильдии к Раяру заявились официальные представители светлого храма, с требованием уничтожить возможно единственного живого человека на все темные земли. Меня, то есть.

– Для полной безопасности тело необходимо освятить, лишив тем самым темнейшую Рассах любой возможности занять сосуд.

– ‎Зачем бы твоей матери занимать мою убитую, разлагающуюся тушку? – тихо спросила я у Делмара, не решаясь обращаться с такими глупыми вопросами к Раяру. Не учла, правда, что тут акустика хорошая, и шепчи не шепчи – услышат все. А если и не все, то многие. Например, мужик, которому так хотелось меня убить, а потом еще и над телом надругаться. Я точно не знала, как проводится это их освящение, но совсем не хотела, чтобы со мной это делали.

– ‎Не обращай внимания, – беспечно отмахнулся Делмар, – будь их воля, они освящали бы все на своем пути. Ощутить силу богини в себе – будоражащее чувство.

Мужика перекосило, а два других храмовника зло глянули на огонька, но все сделали вид, что наши перешептывания никто не слышал.

Особенно хорошо это получилось у Раяра, он даже в лице не изменился. Как сидел мрачным, скучающим истуканчиком, так сидеть и остался.

Зато мужик, имени которого я не знала, так как основательно отвлеклась на женщину во время приветственных расшаркиваний, с жаром начал расписывать их незавидное будущее, если Рассах все же пробудится ото сна.

Почему их, а не наше?

Да потому что меня к тому времени в живых уже не будет. Тьма завладеет моим телом и выпьет мою душу на радость своим адептам.

Из всего сказанного храмовником я поняла главное: зря я раньше только адептов культа Изначальной Тьмы недолюбливала. Служители храма Извечного Светоча такие же жестокие сволочи, как и сектанты. Только носят белое и воспевают другую богиню.

И вот этот вот беленький мужик, весь такой внешне располагающий к себе, очень добрый на вид, хотел жестоко и цинично меня убить. Потому что просто свернуть мне шею недостаточно. Нужно воткнуть в сердце костяной нож, который у них как раз с собой, а потом в срочном порядке меня освятить и сжечь.

И с таким воодушевлением он описывал мою кончину, необходимую для блага их Излома, в таких красках и подробностях, что мне стадо не по себе. Настолько сильно не по себе, что это почувствовали даже Делмар с Раяром. Последний даже не поленился податься вперед, чтобы зачем-то потрогать мои волосы. Жест вышел неловким и смущающим, но меня странным образом успокоил. Хотя я была почти уверена, что это он придумал из какой-то книги позаимствовать. Не прошло бесследно чтение любовных романов, ой не прошло.

– Достаточно, – Раяр оборвал веселые рассуждения светлого хмыря о моей бесславной кончине, за что я была ему очень сильно благодарна.

Мне, как барышне нервной и впечатлительной, не хотелось и дальше слушать о моем умерщвлении. Да, у меня была убогая фантазия, но даже она легко рисовала те кровавые картины, которые так талантливо описывал храмовник.

– Мы не можем рисковать безопасностью Излома! – вдохновленный, я бы даже сказала – распаленный мужик даже вперед шагнул, на мгновение забывшись.

– ‎Вы не можете, – легко согласился Раяр, – я могу.

– Она должна умереть! – упрямо настаивал на своем храмовник, и его голос, подхваченный эхом, очень раздражающе разносился по гулкому залу. – Если бы вы уничтожили сосуд еще во время ритуала…

– ‎Если бы вы лучше следили за своими жрицами, – перебил его Раяр, мрачно прищурившись, – мне не пришлось бы прерывать ритуал. Его просто не смогли бы провести.

– ‎Сосуд…

– ‎Вообще-то, меня зовут Яна.

Не выдержала, да. Виновата. Но сил уже просто не было слушать, как меня сосудом называют. Я же не глиняная кубышка, я человек.

Обычный, очень эмоциональный, чертовски вкусненький человек.

– Сосуд, – с нажимом произнес он, глядя прямо на меня, – должен быть уничтожен. Мы не можем допустить пробуждение Рассах.

– ‎Я вас услышал, – произнес Раяр, как мне показалось, угрожающе. И показалось не только мне. Храмовник быстро заморгал, отступил на шаг и невольно обернулся на женщину, тихую и молчаливую, продолжавшую стоять за спинами балахонников.

Справившись с оторопью, мужик опасливо спросил:

– ‎Ваше решение?

Нет, я, конечно, верила, что Раяр меня не убьет. Он же с самого начала знал, зачем меня притащили в их увечный мир, чем я здесь являюсь и для чего нужна. Знал и до сих пор не убил.

Но страшно все равно стало…

– Никто не причинит вред моей человечке. Вам придется довериться мне, – уверенно постановил он, заставив мое сердце сжаться от почти болезненного ликования.

Делмар вздрогнул и невольно подался ко мне, и в зрачках его загорелся красный огонь, Раяр же был куда как сдержаннее и только сипло втянул воздух сквозь сжатые зубы, крепко сжав пальцами подлокотники трона. Я была почти уверена, что услышала хруст крошащегося камня.

Как-то странно темные реагировали на мои эмоции.

– Если вам очень сложно доверить судьбу Излома темному, – хрипло, но с отчетливой издевкой в голосе проговорил Делмар, с трудом оторвав от меня взгляд, – вы всегда можете помолиться пресветлой. Вас же это… успокаивает.

Храмовника всего перекосило от едва сдерживаемых эмоций.

– Она опасна, – дрогнувшим от гнева голосом, повторил он, приласкав меня страстным взглядом. В мечтах мужика я уже валялась у его ног с развороченной грудной клеткой, вся с ног до головы освященная и готовая к сожжению.

А я сидела себе тихонько и боялась даже предположить, что случиться с такими впечатлительными темными, если в один ужасный день у мне и правда получится полюбить Раяра.

И если Делмар, просто отвыкший от человеческих чувств, еще, возможно, как-то справится, то вот у моего кошмара вполне может поехать крыша. От такого-то счастья.

– Ее никто не тронет, – Раяр был ну очень убедителен и непреклонен, и это при том, что он еще не отошел от моих неожиданных эмоций.

Вот рожа у него была странная, слишком сосредоточенная, что ли, а голос уверенный и крепкий. То есть, если на него смотреть, то прямо чувствуешь, что что-то не так, а если просто слушать, так вроде и нормально все.

Но меня сейчас даже эта его напряженная физиономия умиляла до такой степени, что мое умиление даже можно было почувствовать. И хейзары чувствовали. Бедный-бедный Раяр.

Кажется, сейчас он готов был меня убить, у него это желание прямо в глазах читалось, и мне бы стоило чуть притушить свое умиление… Но «Ее никто не тронет». Эти его слова просто не давали мне успокоиться.

– Вы не оставляете нам выбора, – скорбно вздохнул храмовник, – Итала.

– ‎Чего? – мне не понравился его тон, его слова и то, с какой отчаянной покорностью женщина вышла вперед, рванув на груди завязки платья.

Раяр чуть заторможено приподнялся на своем троне, когда женщина обнажила грудь и живот, демонстрируя нам странный рисунок, состоящий из символов мертвого языка. Закручиваясь спиралью, они начинались от солнечного сплетения и полностью оплетали излишне худое белое тело.

Рисунок этот чем-то очень напоминал те каракули, что на мне вырисовывали сектанты. Вот только давно зажившая спираль на моем животе начиналась от пупка и была входом. Почти открытой дверью для Рассах. А то, что было изображено на этой женщине, являлось выходом…

Делмар выругался и в это же время из тьмы потолка на пол свалилось с полдюжины огромных черных капель, спешно принимавших очертания вполне человеческих тел. Раяр, наконец-то, начал действовать.

В руке женщины, выпав из широкого рукава, появился острый тонкий кинжал.

Их даже не обыскали, что возмутило меня особенно сильно. Да, обычное оружие Раяру или Делмару не страшно, едва ли они вообще привыкли проявлять чрезмерную осторожность, но именно сейчас, если судить по напрягшемуся хищнику и совсем побелевшему огоньку, творилось что-то нехорошее и смертельно опасное. Для меня так точно.

Черная человеческая фигура, первой успевшая восстать из расползшейся по полу лужи, бросилась к женщине, но было слишком поздно.

Короткий замах, кинжал вошел в солнечное сплетение, прямо в центр рисунка, легко, с отвратительным звуком, неправдоподобно громким в этой тяжелой, забивающей уши тишине. Символы на теле женщины вспыхнули, а черная рука, схватившая ее за плечо, просто взорвалась, разлетевшись по воздуху ошметками тьмы.

Глаза ослепил свет. Яркий, белый, колючий и такой холодный, он был везде.

Потерянная и напуганная, я попыталась вскочить на ноги, но смогла лишь едва приподняться, когда прямо передо мной выросла клубящаяся стена тьмы.

Доля секунды, всего одно мгновение, в которое не уместится и удар сердца – и стена была снесена светом, а вместе с ней снесло и меня.

Я почувствовала, как мое тело, неловкое и будто чужое, оторвало от земли, воздух стал густым, как кисель, а я – легкой и совсем невесомой. Потом была рука, попытавшаяся ухватить меня, но лишь беспомощно скользнувшая по плечу, и я полетела спиной вперед.

Тьма и свет перемешались, воздух исчез, и дышать было уже нечем.

Это было последнее, что я запомнила о своем полете.

А в следующее мгновение я уже валялась у стены, не могла пошевелиться от боли, тихонечко скулила и немножко материлась, в то время, как надо мной склонились слегка поджаренные темные братцы.

– Живая, – выдохнул Раяр, поймав мой взгляд.

Я не разделяла его радости. Не имея возможности пошевелиться и глубоко вздохнуть, я почему-то была уверена, что мертвенькой мне бы сейчас было лучше.

– Как они смогли протащить в твой замок столько силы их проклятой богини? – просипел Делмар, не в силах сдержать покашливание. Если мой кошмар отделался парой царапин, сожженным рукавом и опаленной рукой, то огоньку повезло значительно меньше. Прямо из грудной клетки, чуть выше сердца, торчал каменный обломок, который явно доставлял ему большие неудобства. От жуткой и, в общем-то, смертельной для любого человека раны Делмар лишь морщился и кашлял, сплевывая на пол кровавую слюну.

– ‎Откуда мне было знать, что они способны выжечь душу одной из своих жриц лишь для того, чтобы сделать ее ходячим благословением? – огрызнулся мой кошмар. – Она выглядела как очень сильная светлая. Возможно, неинициированная мудрая…

– ‎Мммнннм, – мне бы очень хотелось сказать, что я, в отличие от их близорукого темнейшества, сразу просекла, что с женщиной было что-то не так, но язык меня не слушался.

– ‎Ей нужно вызвать врачевателя, – встрепенулся Делмар, потянувшись ко мне.

– ‎Я сам.

Лучше бы он не сам, лучше бы меня оставили лежать у стеночки в оплавленном зале, рядом с срезанным со своего места и наполовину раскрошившимся троном, не так, чтобы очень далеко от трупа женщины и ритуального ножа – единственного, что осталось от храмовников. Тьма почему-то брезговала предметами, что были когда-то задействованы в ритуалах или обрядах.

Но Раяр не знал, что мне и так сдохнуть хочется, он был уверен, что перед тем, как вызывать этого их врачевателя, меня нужно перенести в покои.

И вот с одной стороны вроде романтика – меня на ручки взял большой и сильный дядя, стараясь по возможности быть аккуратным, а на деле это больше походило на издевательство над умирающей.

Кажется, я пару раз даже вырубалась. Потому что совсем не помнила, как мы покинули разгромленный зал, зато помнила тусклый свет светильников в коридоре первого этажа, потом сразу была вторая лестница, ведущая на мой этаж (точно мой этаж, я на нем одна жила), а потом вдруг в поле зрения появились мочалки, нервно теребившие лапками рукава моего опаленного платья, обеспокоенно курлыкая и тычась мордами мне в шею и плечо.

Следующим, что я увидела, был излишне-бледный (даже для велари он был совсем белым) сосредоточенный дядя с короткой стрижкой, прохладными пальцами и черными глазами, зрачок которых тускло тлел белым огнем, пока проходил осмотр.

Потом огонь в зрачках потух, а вместе с ним потухло и мое сознание. Проще говоря, меня вырубили.

Но я была не в претензии. Сложно было возмущаться, когда только вчера еще я чувствовала себя отваренной сосисочкой, а сегодня уже была бодра и совсем здорова.

Ну как здорова… Постельный режим на ближайшие три дня, жуткий зуд под наложенными на грудь и живот повязками и общая слабость. Зато сдохнуть больше не хотелось.

Теперь постоянно хотелось есть (побочный эффект микстур, что в меня влил очень нервный врачеватель), и чтобы со мной кто-нибудь посидел. Желательно Раяр, а не его невыносимый братец.

Но сидели со мной только сильно перенервничавшие мочалки. Не отходили далеко, курлыкали жалобно и зверски линяли от перенесенного стресса. Оставленные ими то там, то тут клочья тьмы исчезали достаточно быстро, не оставляя после себя и следа, но отделаться от мысли, что мои мочалки скоро совсем облысеют, не получалось.

* * *

Два дня я еще как-то вылежала, осаждаемая заботливыми мочалками и позабытая хейзарами. Гадские темные за эти два дня навестили меня лишь раз. Пришли вечером, уже совсем целые, будто бы их и не прожарило вместе со мной, задумчивые очень и куда-то спешащие. Ворвались в покои, ощупали мои руки, выдрали три волоска из растрепанной косы, велели мочалкам за мной присматривать (можно подумать, они этого не делали) и сбежали.

А на третий день сбежала я. Вот просто выждала момента, когда мои мохнатые надсмотрщики отправятся на кухню за обедом и сбежала. Накинула поверх ночнушки новенький, еще совсем неношеный пафосный халатик… халат… хотя халатище, конечно, на самом деле, который прибыл ко мне как раз два дня назад.

Исполнительная Алер исправно присылала готовые наряды и вот такие вот уютные приятности, чем меня очень радовала.

Не думая о том, что мочалки могут на меня обидеться, а Раяр разозлиться, я отправилась на прогулку. Просто сил никаких не было больше лежать в постели.

Мне нужно было знать, что творится в замке. Не просто так же меня бросили на произвол судьбы.

Не учла я, конечно, одного: где именно искать темных, я не знала, потому пришлось искать по всему замку. Бродила я долго. Минут тридцать где-то, что для моего порядком побитого и ослабленного организма было равносильно трехчасовому походу по горам.

Разумеется, далеко уйти я не смогла, присев отдохнуть в первой попавшейся комнате второго этажа, больше всего похожей на гостиную. Мрачную такую, темную, очень в духе Раяра.

Кушетка, обитая черным бархатом, на красивых, искусно вырезанных птичьих лапах, приняла меня как родную.

Мягкая, удобная, такая лежательная…

Кажется, я уже нагулялась, и мне требовался отдых. Тишина там, покой, отсутствие всяких желтоглазых кошмаров…

– Будем ее сразу убивать или сначала немного попытаем? – спросил огонек, пока Раяр буравил меня недобрым взглядом.

По ощущениям, я просидела здесь минут пятнадцать, а если верить мрачному виду хищника, меня несколько лет с собаками искали… вернее, с мочалками. Которые, к слову, выглядывали из-за ноги своего хозяина и очень неодобрительно на меня фыркали.

– Я просто хотела немного прогуляться, – храбро вскинулась я, но с каждым новым словом, под тяжелым взглядом моего кошмара, голос становился все тише, а я начинала чувствовать себя виноватой, – косточки… размять.

Под конец промямлила несмело, опустив глаза:

– Простите.

Как на меня смотрели, как смотрели, а как дышали…

Раяр, бедная лапочка, кажется, почти заработал сердечный приступ, пока искал по замку свою внезапно исчезнувшую человечку, подгоняемый напуганным верещанием потерявших меня мочалок. Мочалок, кстати, было особенно жалко. Они еще после предыдущего потрясения не отлиняли, а тут я им новое устроила.

– Прогулялась? – только Делмар был спокоен и как-то неуловимо насмешлив. Вот рожа вроде серьезная, но впечатление такое, будто надо мной бессовестно ржут. – А теперь возвращайся в свои покои.

– ‎Да я бы с удовольствием вернулась, но ноги… не идут. Устала я что-то.

– ‎Хммм?

Темные переглянулись.

– РАЯР!

Отреагировали на этот мелодичный рев темные странно. Делмар скривился, воровато оглянулся и хотел было уже бежать куда глаза глядят, но не успел.

– Вот ты где! – голос был женский, сильный и такой неуловимо очаровывающий, что просто хотелось слушать его и слушать. – Что у тебя случилось? Я до сих пор ощущаю магию светлых в замке.

Обладательница чарующего голоса приближалась и не замолкала ни на секунду.

– Уже давно я не чувствовала благословения такой силы, мы и не надеялись, что твой замок еще стоит.

– ‎Айана, – непривычно мягко отозвался Раяр, ненавязчиво пытаясь закрыть собой дверной проем, – прошло несколько дней…

– ‎Мы с Велиаром никак не могли решить, кто именно отправится тебя навестить, – небрежно перебила моего кошмара его сестра… если я правильно запомнила ее имя, конечно.

Хотя, если учесть, что эта девица упомянула Велиара, который был вторым после Раяра хейзаром и хозяином Туманного удела, никем иным, кроме как родственницей моего кошмара, эта неутомимая болтушка быть не могла, – у него опять проблемы в горах. Живность матери снова пытается выбраться на поверхность. Велиар немного занят, а мне, как ты знаешь, тяжело покидать свои земли. У тебя в уделе всегда так… жарко.

– Ты могла бы послать вестника, – заметил Делмар, выступив вперед и преграждая дорогу темной, которая была уже совсем близко, настолько близко, что я могла различить тихий стук каблучков. Меня пытались спрятать, хотели сделать так, чтобы их ледяная сестричка не узнала о человечке, которую приютил Раяр, и вот это было странно, – так же, как ты послала его Велиару.

– ‎Я пыталась, и он тоже пытался, вестники рассыпаются на подлете к замку. Говорю же, благословение еще витает в воздухе. Неужели вы его не чувствуете?

Каблучки остановились прямо перед Делмаром.

– И что там? – полюбопытствовала Айана.

– ‎Там? – переспросил огонек.

– Да, вот там, – я была почти уверена, что она сейчас ткнула пальчиком в моем направлении, словно видела меня сквозь Раяра и Делмара вместе взятых, – неужели у вас остался еще один светлый?

– ‎Айана, – степенно начал было Раяр, но что-то пошло не так, потому что в следующее мгновение в комнату просочились белые, искрящиеся снежинки, а хищник взревел, – Айана, не смей!

Раяр немного опоздал, Айана посмела. Ворвавшись порывом снежного ветра, она ступила на пол невысокой девушкой в трех шагах от меня.

Белая кожа, бледные губы, сейчас удивленно приоткрытые, непроглядно черные, затягивающие глаза, черные брови вразлет и волосы. Длинные, густые, искрящиеся и совершенно белые. Она не была похожа на своих братьев. Слишком хрупкая, слишком нежная и слишком белая. Все родственники хищника мне почему-то виделись жгучими брюнетами, а Айана была… другая. Красивая, похожая на фарфоровую куклу и совсем не такая, как ее себе представляла я.

У нее не было резких, суровых черт лица, не было хмурой морщинки между бровей и высоких скул, и клыков у нее тоже не было.

Это стало очень хорошо видно, когда, перестав меня разглядывать, Айана широко улыбнулась:

– Человек, – восторженно, с томным придыханием прошептала она, качнувшись ко мне, – живая.

– ‎Не смей! – Раяр оказался рядом с сестрой раньше, чем та успела меня коснуться.

– ‎Мне нужно немного тепла, – проныло это волшебное видение, пытаясь вырвать свою тонкую кисть из костедробильной лапищи моего кошмара, – я уже и не вспомню тот день, когда видела последнего человека.

– ‎И не мечтай, – насмешливо подал голос Делмар. Привалившись плечом к дверному косяку, он с нескрываемым удовольствием любовался обиженной мордашкой своей единственной сестры, – он даже мне не дал с ней поиграть, тебе же и вовсе рассчитывать не на что.

Айяна поджала губы, просительно заглянув Раяру в глаза:

– Я только чуть-чуть погреюсь…

– ‎Вам же и так жарко! – возмутилась я, копчиком чуя, что это ее «чуть-чуть погреюсь» может мне боком выйти.

– ‎Ей всегда холодно, – Делмар наслаждался моментом, – но согреться у костра или чашкой горячего чая она не может. Айане подходит только живое тепло, другое ее обжигает.

– О… – у моего кошмара куча отклонений, у его сестрицы тоже, и у этого Велиара так же, небось, косяки имеются. Одна я тут нормальная, сижу несчастная, от происходящего офигеваю.

– ‎Пойдем-ка, сестренка, я расскажу тебе о своих планах на ближайшее будущее, – с улыбкой предложил Делмар, – как ты смотришь на то, чтобы вместе со мной навестить Светлую империю? Ходят слухи, что человеческая резервация за последние полвека разрослась почти вдвое. Не хочешь проверить насколько они правдивы?

– ‎Я прибыла только чтобы удостовериться, что с Раяром все в порядке, – неуверенно ответила она, бросив на меня жадный взгляд, – я…

– ‎Пойдем-пойдем, – огонек почти мурлыкал, и вот лично мне бы, глядя на его наглую рожу, и в голову не пришло с ним куда-то идти, а Айана смело пошла, совершенно спокойно вложив свои руку в его протянутую ладонь.

Довольный голос Делмара раздался уже в коридоре:

– И вопрос с моими землями обсудим. Им пора давно превратиться в удел…

Каюсь, но я вздохнула с облегчением, когда они ушли. Меня даже не заботила судьба человеков, которые могут попасть в ненадежные ручки родственников моего дорогого, самого замечательного, уже совсем любимого кошмара.