Текст книги "Новые приключения Майкрофта Холмса"

Автор книги: Куинн Фосетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– С Братством шутки плохи, – невольно повысил голос Холмс. – Вы знаете это не хуже меня, поскольку видели их в деле.

Я кивнул:

– Никогда не сомневался, что ради достижения своих целей они пойдут на все. Вы правы, я отлично знаю, что они жестоки и беспощадны.

Я постарался на время вычеркнуть из памяти неприятные воспоминания: ныне моего внимания требовали не былые злодеяния Братства, но планы, которые могли привести к новым несчастьям.

– А Якоб Браатен особенно жесток. Он хуже Викерса.

– Я знаю, что Викерс некоторое время общался с Браатеном. Это подтвердили два наших агента, один – ценой своей жизни, – продолжал Холмс таким тоном, будто речь шла о каком-то светском мероприятии, а не о кознях подлецов.

– Это те сведения, которые вы в прошлом месяце получили из Амстердама? – дерзнул спросить я, вспомнив учтивого голландского офицера, неожиданно нагрянувшего к Холмсу.

– Да, первая порция, – ответил Холмс, пристально рассматривая дорогу позади нас. – Я чуть было не проигнорировал это сообщение, как безосновательное. К счастью, Саттон сумел верно истолковать известия, доставленные тем голландским офицером. А я допустил промашку. Фразы были составлены так тщательно, что казались вполне безобидными. Тонкая работа – я чуть было не попался на эту удочку. – Он принялся теребить цепочку от часов. – Я прочел это сообщение одним способом, а Саттон доказал мне, что его следует читать совсем по-другому.

– Вот как? – с интересом сказал я, не особенно, впрочем, удивившись, так как Саттон был очень чувствителен к языковым нюансам – сказывалась его профессия.

– Представьте себе, – усмехнулся Холмс. – Я нечасто сажусь в лужу, но в тот раз был близок к этому. Не могу выразить словами, как я признателен Саттону. – Он оглянулся, словно желая удостовериться, что за нами не следят, потом посмотрел на меня в упор: – Вы должны действовать очень осмотрительно. Нельзя, чтобы в Братстве заподозрили, что мы информированы об их планах.

– Разумеется, сэр, – ответил я, несколько озадаченный тем, что он полагал, будто мне требуются подобные предостережения. Я на собственном опыте убедился, какую опасность представляет собой Братство. – Не сомневайтесь во мне, сэр.

– Ну что вы, мой мальчик, – сказал Холмс, а кэб тем временем уже сворачивал на Пэлл-Мэлл. – Вы поймете, что Братство… – Он не окончил фразы, поскольку мы были уже у дверей его дома. – Идем! – Он открыл дверцу и вышел, бросив Гастингсу на ходу: – Вернетесь в восемь. Для вас будет работа.

Сид коснулся полей шляпы.

– В восемь так в восемь, – сказал он, и, как только я вылез из кэба и поднял за собой подножку, экипаж тронулся.

– Нас ждет Тьерс, – сообщил Холмс, поднимаясь по ступеням. – Я договорился, чтобы в наше распоряжение предоставили адмиралтейского курьера. Он прибудет прямо сейчас к черному входу, чтобы уменьшить вероятность слежки. Сегодня он может нам понадобиться.

Холмс одолел первый марш лестницы; я следовал за ним по пятам.

– Будьте начеку, Гатри. Боюсь, мы пустились в опасное плавание.

– Не впервой, сэр, – сказал я, стараясь не отставать от патрона.

– Да, но в этот раз мы рискуем как никогда. Иметь дело одновременно с Викерсом и Браатеном вдвойне опасно, тем более в Англии. – Он почти достиг второй площадки и вдруг резко остановился. – Если вам не страшно повстречаться с дьяволом – мои поздравления.

– Сдается мне, это будет не страшнее того, что нам предстоит, – заметил я, когда мы подходили к его двери.

Я оглянулся, вспомнив о паре следовавших за нами всадников.

– Хотел бы надеяться, что это не так.

Холмс собирался постучать, но Тьерс, как всегда подтянутый и хладнокровный, уже открывал дверь, словно сейчас была половина четвертого пополудни.

– А, Тьерс. Видите, мы быстро вернулись. Какие новости?

– Турецкий господин ожидает в вашем кабинете, мистер Холмс, – спокойно сказал Тьерс, будто всего лишь докладывал, что почта доставлена вовремя.

«Турецкий господин? – подумал я. – Возможно, кто-то из делегации приехал раньше остальных?»

– Да, благодарю вас, Тьерс. Надеюсь, вы дали ему подходящую пару ботинок? – спросил Холмс, снимая плащ и отдавая его слуге вместе с цилиндром и шелковым кашне. – И что-нибудь, чтобы он мог согреться.

– Да, сэр. Вы были правы, ему понадобился лейкопластырь. У него на пятке волдырь величиной с орех, – ответил Тьерс, забирая у меня плащ. – Я поставил чайник на огонь. Скоро согреетесь, мистер Гатри.

– Прекрасно, – отозвался я, чувствуя себя неловко, подавил зевок и выпрямился. – Прошу прощения. Я еще не совсем проснулся.

– Когда вы легли? – спросил Холмс, жестом приглашая меня в кабинет, находившийся в конце коридора.

– Во втором часу. Я занимался переводами из немецких газет, как вы велели. Должен признаться, не нашел ничего подозрительного. Ну разве что цены на свинину растут быстрее, чем обычно в это время года.

Мне все казалось, будто я упустил что-то очевидное. А когда мистер Холмс укажет на промах (я был уверен, что он непременно это сделает), мне будет стыдно оттого, что я сам этого не заметил.

– И что это может означать, как вы думаете? – спросил Холмс и постучал в дверь кабинета. – Можно войти, мистер Халиль Керем?

За дверью что-то проговорили, и немного погодя мистер Керем сам распахнул дверь. На нем был добротный английский костюм и пестрый широкий шелковый галстук, но в общем выглядел он вполне сносно, хотя было заметно, что турок не дипломат. Обут он был только в один ботинок, а другой держал в руке.

– Мистер Холмс! – сказал загадочный визитер на очень хорошем английском. – От души благодарю, что приютили меня. Да пошлет вам Аллах много достойных сыновей за вашу доброту!

– Это я вас благодарю, мистер Керем. Вы вовремя предупредили меня о проблеме, которая требует безотлагательного внимания.

Холмс пригласил гостя вернуться в мягкое кресло, с которого тот явно только что встал (рядом на полу валялся носок), а сам занял свое обычное место на старомодном диване перед камином.

– Подойдите, Гатри, я вас представлю. Это мой личный секретарь и главный помощник мистер Патерсон Гатри. Мистер Халиль Керем.

– Почту за честь познакомиться с человеком, которому дарована привилегия служить мистеру Майкрофту Холмсу, – произнес мистер Керем в той преувеличенно учтивой, цветистой манере, которая считается у турок хорошим тоном.

– А я почту за честь познакомиться с человеком, которому посчастливилось оказаться полезным мистеру Холмсу, – сказал я, надеясь, что тоже не ударил в грязь лицом.

– Гатри будет записывать нашу беседу: я хочу быть уверен, что предоставленная вами информация сохранится во всех подробностях, – объявил Холмс и тут же перевел взгляд на появившегося в дверях Тьерса: – Да? Что такое?

– Чай почти готов, мистер Холмс, – как всегда невозмутимо, произнес Тьерс. – Подать тосты и джем или желаете что-нибудь еще?

– Нет, пока что этого хватит. Позже мы позавтракаем, но сначала чай, если не возражаете, – ответил патрон, давая мне время достать кожаный портфель, в котором я держал бумагу и письменные принадлежности. – Вы, разумеется, присоединитесь к нам, мистер Керем? – Это был не вопрос, скорее, любезность по отношению к гостю, но турок ответил обстоятельно:

– Вообще я люблю чай, но не с молоком. Предпочитаю с сахаром. – Он улыбнулся, снова усаживаясь в кресло. – С вашей стороны было очень любезно спросить меня. Вы, англичане, часто наливаете в чай молоко без спросу.

– Да. Хорошо. – Холмс занял свое место и положил руки на стол. – Будьте добры, поведайте нам, что́ случилось с вами сегодня вечером. Возможно, я сумею вам помочь? Что привело вас ко мне?

Тьерс вышел из комнаты и притворил за собой дверь. Я услышал его удаляющиеся шаги.

Мистеру Керему не понравилось, что его поторапливают, но он это стерпел.

– Теперь очень поздно, и я понимаю ваше нетерпение. Сейчас начну. – Он на мгновение умолк. – Это рабство, мистер Холмс… Рабство!

Я начал было записывать, но это гнусное слово заставило меня остановиться и ждать дальнейших указаний. Я посмотрел на Холмса, чтобы понять, какова будет его реакция.

– Дорогой мистер Керем, я оплакиваю грустную участь ваших порабощенных собратьев, однако не имею возможности вмешиваться во внутренние дела Турции. Все это очень прискорбно, но я бессилен что-либо исправить. Если вы хотите возбудить общественное негодование, вам нужен журналист, а не дипломатический служащий, коим я являюсь. – Холмс говорил довольно спокойно, но я заметил, как он начал в раздражении поигрывать часовой цепочкой.

– Я имею в виду не Турцию, мистер Холмс, – драматически воскликнул мистер Керем, больше похожий в этот момент на итальянца. – Нет. Ничего подобного. Рабство здесь, в Англии. – Он пару секунд выждал, затем прибавил: – Вы должны это прекратить.

– Рабство здесь, в Англии? – с отвращением переспросил Холмс. – Ничего подобного, мой милый. Ничего подобного. Наши законы… – Он умолк, и на его лице появилось нетипичное для него недоверчивое выражение. – Что дало вам повод так говорить?

– Я лишился родного брата, – сказал мистер Керем. – Ему было всего шестнадцать. И это не единственный случай.

Из дневника Филипа Тьерса

Приход этого турка, м-ра Керема, странным образом обеспокоил М. Х. Тот даже посреди ночи самолично съездил за Г., чтобы Г. записывал разговор; М. Х. получил мою записку, когда возвращался домой после тайных переговоров с Е. К. В. Э. [6]6
  По всей видимости, за этой аббревиатурой скрывается его королевское высочество принц Уэльский Альберт Эдуард, впоследствии король Англии Эдуард VII.


[Закрыть] Мне кажется, что м-р Керем встревожил М. Х. куда сильнее, чем то было оправдано обстоятельствами. Поэтому я спрашиваю себя: что такого знает М. Х.? Вероятно, недавние события обострили его проницательность.

Вечером я сообщил М. Х., что за его квартирой следят с черного хода. В квартире напротив, через переулок, находился мужчина, одетый как слуга. Он ничего не делал, только наблюдал за переулком и за нашим задним крыльцом. Сначала я подумал, что ошибся, но теперь сомнений не осталось. Я рассказал об этом М. Х., он в ответ кивнул…

Что меня удивило, так это распоряжение М. Х. оказать м-ру Керему теплый прием. На М. Х. это не похоже. Бесспорно, в свое время он все объяснит.

Мне надо найти способ предупредить Саттона, чтобы не заходил в квартиру с парадного входа или чтобы переоделся. Он явится в течение часа; нам надо будет что-то придумать на ходу, так как М. Х. не хочет, чтобы Саттона видели в этой квартире, разве только в обличье самого М. Х.

Глава вторая

На лице Майкрофта Холмса недоверие боролось с тревогой. Я понял, что он, должно быть, уже слышал что-то подобное, иначе сомнениям не нашлось бы места. Я взглянул на нашего посетителя и сам обратился к нему:

– Почему вы так говорите, мистер Керем? У вас есть доказательства? Вы предъявляете ужасные обвинения.

– Увы, я располагаю лишь косвенными свидетельствами и подозрениями. Прямых доказательств у меня нет, – ответил мистер Керем. – Мне не по вкусу бросаться голословными обвинениями, но… – Он с сожалением пожал плечами. – Вам это может показаться невероятным, однако я расскажу все, что знаю, и пусть Аллах оделит вас большей мудростью, чем меня.

– Хорошо, – вступил в разговор Холмс. – Вы утверждаете, что здесь, в Англии, есть люди, которые промышляют работорговлей?

– Боюсь, что так, – ответил мистер Керем. – Думаю, брат пытался предупредить меня, но я его не слушал. Я не хочу сказать, будто все европейцы – негодяи. Казалось бы, чушь несусветная: европейцы занимаются работорговлей в Европе, где, как вы говорите, она запрещена. Но когда пропал мой брат, а полицейского, расследовавшего его исчезновение, нашли зарезанным близ порта, я понял, что был глупцом. Я должен был верить брату, так же как верю своим начальникам. – Он устремил в пространство невидящий взор. – Он был хорошим мальчиком, мой брат. Его звали Юджель. Англичанину нелегко выговорить это имя, но у нас, турок, оно считается очень красивым. – Он попытался улыбнуться, но безуспешно.

– Так вы полагаете, Юджеля похитили? – спросил Холмс деловым тоном, который свидетельствовал о том, что он не желает тратить время на сентиментальные воспоминания.

– Да, – ответил мистер Керем. – В наш город прибыл один человек, европеец, который утверждал, что собирается разводить сады и присматривает подходящее место, но присматривал он главным образом молодых людей. – Турок обреченно махнул рукой. – Виданное ли это дело? – Мистер Керем, подняв бровь, посмотрел на меня, а затем перевел взгляд на Холмса.

Я не знал, что́ ответить, но, к счастью, моего патрона эти слова не поставили в тупик.

– Действительно, – вежливо согласился он. – Расскажите мне о том иностранце, что собирался разводить сады.

На кухне раздался какой-то грохот. «Должно быть, Тьерс что-то уронил», – подумал я и продолжал писать.

– Что ж, он был весьма похож на англичанина. А может, на голландца или даже шведа. Светловолосый, с цветущим лицом. При ходьбе прихрамывал. Средних лет, говорил с каким-то акцентом, утверждали, что с французским, но я так не думаю. Его речь была резче. – Турок откашлялся и продолжал: – Я говорил с ним всего однажды, по-английски, так что насчет акцента не скажу. Видел же его несколько раз.

Я понял, что под описание вполне подходит Якоб Браатен, и от этого предположения меня пробила дрожь.

– У вас есть причины полагать, что он планировал похищение? Об этом что-нибудь свидетельствовало? – спросил Холмс.

Если он и приметил сходство с Браатеном, то виду не подал.

– Не совсем. Мог ли я заподозрить что-то подобное? – нахмурился мистер Керем. – Этот человек был иностранец, и все мы наблюдали за ним и держали его на расстоянии.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

Мне доводилось бывать в Турции, но утверждать, что хорошо понимаю ее жителей, я бы не стал.

– Видите ли, его сторонились. Разумеется, не демонстративно, а не то он мог обидеться, но так, чтобы показать ему, что в нашей среде он чужак. Думаю, по природе он был необщителен, как многие европейцы. Так что никто из нас не удостоил его дружбы, но никто и не чурался его. – Он помолчал. – Надеюсь, я вас не задел.

– Разумеется, нет, – спокойно ответил Холмс. – Я понимаю, о чем вы толкуете. Сторониться чужих в обычае не только у турок. – Он усмехнулся. – Любой английский фермер ведет себя точно так же.

– Возможно, – согласился мистер Керем и вернулся к прежней теме: – Не знаю, что́ теперь делать. Мне удалось кое-что выяснить, но потом я сбился со следа. Боюсь, это может означать только одно: у Юджеля дела плохи, хотя я не отчаиваюсь и продолжаю поиски. Я узнал, что брат прибыл сюда пять недель назад на судне «Принцесса Фатима». Вот и все, что мне удалось установить.

– Вы были в полиции? – спросил Холмс и мельком взглянул на меня, чтобы удостовериться, что я в точности запишу ответ турка.

Мистер Керем помрачнел:

– Они не стали меня слушать. Какой-то начальник заявил, что я ошибаюсь. Они ничего не будут делать.

– И тогда вы нашли меня. Но для чего? – спросил Холмс так вкрадчиво, что я сразу насторожился.

– Один служащий в Адмиралтействе сказал, что вы сумеете мне помочь, – пожав плечами, объяснил гость. – Вот я и решил вас разыскать. – Он посмотрел себе под ноги. – Это было непросто, знаете ли. Верно, у вас есть враги, мистер Холмс?

– А у какого чиновника их нет? – ответил Холмс с таким хладнокровием, что я встревожился еще сильнее. – Вы узнали мой адрес, но добрались сюда не без приключений.

– Да, – подтвердил мистер Керем. – В переулке на меня напали бандиты. Они угрожали избить и ограбить меня…

– К сожалению, в Лондоне это может случиться на каждом углу, тем более вы иностранец. Но почему вы утверждаете, что нападение имеет какое-то отношение ко мне?

– Потому что один из бандитов велел мне держаться подальше от вас, – немного смутившись, проговорил мистер Керем. – Я очень испугался.

– Неудивительно, – сказал Холмс, вставая. – Пойду-ка я посмотрю, что там с Тьерсом и нашим чаем. А вы, Гатри, пока потолкуйте с гостем.

Я что-то пробормотал в ответ и полез в свой портфель, сделав вид, будто достаю оттуда какую-то вещь.

– Вы говорили о том европейце, на которого возлагаете вину за исчезновение брата… – Я не окончил фразу, давая ему возможность самому пуститься в рассуждения.

– Это было ужасно, – проговорил мистер Керем. – Я не обращал никакого внимания на то, что говорил мне брат, хотя он открыто делился со мной своими опасениями.

– Например? – спросил я и на секунду умолк, потому что из задней части дома донесся звон разбитого стекла и приглушенные ругательства. – Что именно он говорил?

– Говорил, что его преследует тот человек, – воскликнул мистер Керем, опять переходя на драматический тон. – Он понимал, что этот тип замыслил недоброе.

– Но одних его подозрений недостаточно, чтобы сделать выводы, к которым вы пришли, – сказал я, надеясь вытянуть из него подробности.

– Вы не понимаете, – зло ответил мистер Керем. – Если бы вы видели того человека, то сразу догадались бы, что он замыслил какое-то злодейство.

– Значит, вы не послушали брата, однако тоже что-то заподозрили?

– Я не осознавал всей опасности происходящего.

Я немного подумал и задал следующий вопрос:

– Вы не предпринимали никаких действий, пока с вашим братом не случилось несчастье… Может, существует другое объяснение?

– Его выкрал тот иностранец, – настойчиво повторил мистер Керем.

– Вы так считаете потому, что он иностранец? – спросил я и тут же понял, что оскорбил турка.

– Это было бы негостеприимно, – сердито возразил он.

Я лихорадочно соображал, как мне вернуть его расположение. К счастью, в этот момент возвратился Холмс, неся поднос с чаем и приветливо улыбаясь.

– Прошу прощения за то, что задержался, – сказал он, обращаясь к нам обоим. – На кухне кое-что случилось, и Тьерс наводит там порядок.

Он поставил поднос на стол.

– Вот, выпьете чаю и взбодритесь, как говаривала моя бабушка. Сейчас подадут яичницу.

Мистер Керем, несколько успокоившись, покачал головой:

– Я горюю о брате.

– Это вполне естественно. Я тоже горевал о своем брате, когда он пропал, – ответил Майкрофт Холмс и посмотрел на меня: – Вы не поможете Тьерсу, Гатри? Боюсь, ему без вас не справиться.

– Конечно, – согласился я, вставая и собираясь оставить их вдвоем.

Ставя портфель на пол, я заметил, что Холмс подал мне знак отсутствовать по крайней мере минут пять. Я незаметно кивнул в ответ и сказал:

– Поступаю в полное распоряжение Тьерса.

Я надеялся, что не переборщил.

– Молодец, – похвалил меня Холмс и переключил внимание на мистера Керема.

Направляясь по коридору в кухню, находившуюся в задней части дома, я спрашивал себя, когда мне возвращаться.

Тьерс стоял у окна и прилаживал вместо разбитого стекла кусок фанеры. Он оглянулся и удостоил меня быстрым кивком.

– Курьера подстрелили. Прямо на ступенях лестницы, – объяснил он. – Первый выстрел угодил мимо цели. – Он указал на разбитое окно.

– А курьер… – Я осекся, боясь закончить фразу.

– В чулане. За вешалкой с костюмами мистера Саттона, – сказал Тьерс так, будто это было в порядке вещей и не заслуживало внимания.

– Ему сильно досталось? – потрясенно спросил я.

– Потерял много крови, но рана чистая. Если не будет лихорадки, через месяц встанет на ноги. Мы его уложили в постель и как следует укрыли. Сейчас схожу в Адмиралтейство, сообщу о несчастном случае, а потом попрошу доктора Уотсона, чтобы взглянул на парня. – На лице Тьерса появилась легкая загадочная улыбка. – Мы ведь не хотим, чтобы эта история просочилось наружу, не так ли?

– Господи, конечно нет! – воскликнул я.

– Вот именно, – многозначительно произнес Тьерс.

Он взял совок, лежавший перед плитой, который я заметил только теперь. Совок был полон осколков.

– Мигом вернусь, – сказал он и вышел, чтобы выбросить содержимое совка.

Оставшись один, я стал расхаживать по кухне. От запахов хлеба и жареного мяса у меня проснулся зверский аппетит. Мне вспомнилось, что Холмс упомянул о завтраке, и у меня даже слюнки потекли. Я ощущал жар, исходивший от плиты, надеялся, что скоро наконец удастся поесть, и в то же время поражался собственной черствости. Поистине, у меня совсем не было сердца, коли я мог думать о еде, когда в соседней комнате лежал раненый адмиралтейский курьер. Неужто, работая на Холмса, я стал безразличен к человеческим страданиям? Мне не хотелось в это верить.

Вернулся Тьерс. Он повесил совок на место и вытер руки.

– Я рад, мистер Гатри, что вы не теряете головы, если можно так выразиться, – сказал он, отрезая полдюжины ломтиков бекона и укладывая их на сковородку, чтобы обжарить.

Я удивился:

– Почему вы так говорите?

– Хвала Господу, вы не стали распускать нюни, – говорил Тьерс, переворачивая бекон, который уже начал шипеть. – С этим турком не так все просто. Попомните мои слова! – Он открыл дверцу духовки, заглянул внутрь и объявил: – Почти готово.

– А курьер? Что вы думаете об этом… несчастном случае? – спросил я.

– Ему посчастливилось остаться в живых, – заметил Тьерс, доставая тарелки. – Разумеется, мне жаль, что ему досталось. Но он служит своей стране. Бывает, люди расплачиваются за это куда серьезней.

Он выдвинул ящик, в котором хранились столовые приборы.

– Вы не достанете салфетки, Гатри? Они во втором ящике слева.

Я вынул салфетки и протянул их Тьерсу. Он указал на приготовленный поднос:

– Положите сюда, сэр, если вам не трудно.

– Мистер Саттон еще не пришел? – спросил я, подумав о том, что случилось с курьером.

– Нет, – ответил Тьерс. – Он ловкий малый и постарается хорошенько замаскироваться.

– Ему уже сообщили?

Я слегка недоумевал, каким образом его сумели известить о происшествии.

– Нет, не сообщили, – ответил Тьерс.

– Значит, вы выставили петуха?

С помощью этого условного знака Холмс иногда предупреждал Саттона о необходимости изменить внешность. Маленький красный флюгерный петух знавал лучшие дни, но вполне годился для оповещения и не привлекал к себе излишнего внимания.

– Почему вы не послали ему записку?

– Он уже уехал из театра, – ответил Тьерс. – Увидев условный знак, он примет меры предосторожности.

Он вынул из духовки блюдо с разогретыми булочками, достал из ледника сливочное масло и разместил все это на подносе для завтрака.

– Джем и сливочное масло. Не подать ли нам мед, как вы думаете? Турки любят мед.

Не дожидаясь ответа, Тьерс отправился в кладовку и принес оттуда горшочек с медом.

– Подам на всякий случай, – сказал он.

Тут до меня дошло, что я просто стою рядом с кухонным столом и ничего не делаю.

– Может, мне заглянуть к курьеру? – спросил я.

– Пожалуй. Отнесите ему попить. – Он вручил мне кружку с ароматным пуншем – травяным настоем, приправленным медом и бренди: – Заставьте его выпить это.

– Хорошо, – сказал я и отправился в чулан за кухней.

Стойка с одеждой для маскировки, использовавшейся Холмсом и Саттоном, занимала почти всю стену длинной темной каморки. Окна, выходившие на заднее крыльцо и переулок, намеренно не протирали, чтобы снаружи не было видно, что́ хранится в чулане. Правда, в столь поздний час это не имело никакого значения. Тусклого света газового рожка хватало только на то, чтобы не запнуться о шеренгу обуви, выстроившуюся под вешалкой. Я раздвинул костюмы, висевшие на вешалке, и протиснулся между серо-голубым сюртуком и кучерской накидкой.

Курьер лежал на узкой койке, у изголовья которой на столике стояла свеча. Его плечо обмотали бинтами, сквозь которые проступала кровь. Он был очень бледен, над верхней губой и на лбу виднелись капельки пота. Глаза его были полузакрыты, дыхание затруднено. Он был чуть моложе меня. Светло-каштановые волосы аккуратно прилизаны, на переносице виднеется след от очков.

Я поправил одеяло, подтянув его повыше, и, наклонившись к раненому, произнес:

– Ну вот, так вам будет теплее.

Курьер открыл глаза, но не сумел сфокусировать взгляд.

– Что? – пробормотал он. – Кто?

– Я Патерсон Гатри, личный секретарь Майкрофта Холмса. Он отправил меня проведать вас.

Это было недалеко от истины, и я не испытывал угрызений совести оттого, что немного приврал.

– Я принес питье. Выпейте – сразу станет лучше.

Я поднял кружку повыше, чтобы он ее увидел.

– Тьерс только что приготовил это для вас. Я помогу вам.

Опустившись перед койкой на одно колено, я свободной рукой приподнял его голову, чтобы он смог пригубить ароматный пунш.

– Вот так. Попробуйте, будьте молодчиной.

Курьер отхлебнул из кружки, которую я поднес к его губам. По подбородку потекла струйка, и я разозлился на себя за то, что не захватил салфетки, чтобы промокнуть ему рот. Он вздохнул, и вниз побежала новая струйка. Раненый попытался сглотнуть и кончил тем, что закашлялся.

– Не торопитесь, – посоветовал я, держа кружку так, чтобы пунш не пролился, пока он опять не сможет пить.

– Простите, – пробормотал курьер и снова опустил голову на подушку.

Испугавшись, что дела принимают дурной оборот, я положил руку ему на лоб. Он застонал.

– Лежите спокойно, – сказал я, поднимаясь на ноги. – Вам здорово досталось.

– Да, – едва слышно согласился он. – Холодно.

– Представляю себе, – сказал я, припомнив, каково мне пришлось, когда меня ранило впервые. – Скоро придет врач. Не сомневайтесь, он вас в два счета выходит.

Курьер снова вздохнул. Я не знал, что еще сказать. Через секунду я развернулся, пролез сквозь вешалку с одеждой, вышел на кухню и поставил кружку в раковину.

Тьерс взглянул на нее и покачал головой.

– Он жалуется на озноб?

– Да, – ответил я, понимая, что это дурной знак.

– Будем надеяться, что Уотсон не задержится, – сказал он. – Побегу за ним.

Поднос с завтраком был почти готов.

– Буду признателен, если вы сами его отнесете, мистер Гатри.

– Разумеется. Главное, чтобы бедняга побыстрее получил помощь, – проговорил я и взял поднос.

– Скажите мистеру Холмсу, что я ушел с поручением. Он поймет.

Тьерс снял фартук и достал свое пальто, которое висело на крючке за дверью.

– Наверное, сначала загляну к Уотсону. Затем в Адмиралтейство. Боюсь, курьеру срочно нужна помощь.

– Ваша правда, – ровным голосом заметил я, не желая показаться паникером. – Лучше поторопиться.

– Я вернусь до рассвета, – пообещал Тьерс и вышел из дома через заднюю дверь, а я вернулся в кабинет.

Когда я входил, Майкрофт Холмс участливо кивал головой:

– Мистер Керем, любой разумный человек обязательно отнесется к вашим неприятностям с сочувствием.

– Вы полагаете, англичанам есть дело до турецких юношей, которых продают в бордели этой страны? – возразил мистер Керем. – Навряд ли. Я думаю, англичан, которым требуются юные рабы, не волнует, как эти мальчики становятся ими.

– Вы, безусловно, правы, – ответил Холмс с угодливостью, которая так поразила меня, что я чуть не выронил поднос. – А, это вы, Гатри, – воскликнул он, будто только сейчас меня заметил. – Очень кстати.

Я поставил поднос с завтраком на стол рядом с чайным подносом и сказал:

– Тьерс ушел с поручением. Прошу вас: яичница с беконом, булочки, джем, мед, сливочное масло, засахаренные фрукты.

Я подвинул к столу свой стул и взял себе чашку и блюдце. Теперь я был зверски голоден, так как совсем проснулся и чувствовал, что мне надо хорошенько подкрепиться.

– Дома мне подали бы на завтрак инжир и йогурт, – заметил мистер Керем. – И кофе. Но это тоже очень вкусно.

Он взял тарелку и положил себе понемногу всего, что было на подносе.

– Мистер Керем рассказывал мне о продаже «живого товара» в подпольные бордели. Думаю, то, с чем он столкнулся, весьма серьезно. На следующем совещании я обязательно поставлю в известность премьер-министра, – объяснил Холмс с несвойственной ему заискивающей интонацией. – Возможно, придется этим заняться.

Что-то в его голосе заставило меня внимательно прислушаться. Я налил себе чаю и сказал:

– Если это правда, правительство будет в шоке.

– Без сомнения, – ответил Холмс, наблюдая за мистером Керемом, который с жадностью набросился на еду. – Я и сам потрясен: у нас под носом, судя по рассказу мистера Керема, творятся такие ужасы, а мы понятия об этом не имеем.

– Преступникам ловкости не занимать, – подхватил я, подстраиваясь под его тон.

– Вот именно.

Холмс положил себе яичницу из двух яиц, три ломтика бекона и приступил к завтраку, задумчиво пережевывая пищу.

– Налить вам чаю? – спросил я, заметив, что его чашка пуста.

– Да, благодарю вас, Гатри, – ответил Холмс. Он не смотрел в мою сторону, однако я услышал, как он прошептал: – Возвращайтесь в кухню.

Я удивился, но выполнил приказ.

– Кажется, я оставил на плите чайник, – объявил я мистеру Керему и направился к выходу.

На кухне я доел оставшуюся в сковородке яичницу, а затем снова наведался к курьеру.

Ему не стало лучше. Дыхание было поверхностным, пульс – прерывистым. Он почти не замечал моего присутствия, и это тоже встревожило меня. Я укрыл его еще одним одеялом и вытер ему лоб. «Хорошо бы Уотсон поспешил, – подумал я, – не то окажется, что он приходил напрасно».

Я уже собирался уходить, как вдруг курьер произнес:

– Меня… подстрелили.

– Да, приятель, я знаю, – как можно спокойнее ответил я.

– Там была… засада. – Он задыхался и с трудом оканчивал фразы.

– Да, у заднего крыльца, – сказал я, заинтересовавшись, поскольку понял, что он вовсе не бредит, как мне вначале показалось.

– Они… поджидали… мистера Холмса, – добавил курьер.

Лихорадочный блеск в его глазах и настойчивость, с которой он продолжал говорить, подстегнули мое любопытство.

– Вы уверены? – спросил я, опасаясь и в то же время надеясь, что он заговаривается.

Курьер закрыл глаза и попытался собраться с мыслями.

– Я слышал… Кто-то произнес: «Это он. Это… другой Холмс».

– «Другой Холмс»? – недоверчиво перебил я. – Вы уверены, что он так сказал?

– Это поразило… меня… показалось… странным… – словно оправдываясь, проговорил он. – Я остановился… на ступенях… потому что… показалось странным…

Он быстро слабел. Я положил ему на здоровую руку ладонь.

– Отличная работа, парень, – сказал я, гадая, что́ все это значит.

Курьер был довольно высок – он занимал всю койку. В широком плаще стройный юноша вполне мог выглядеть гораздо более корпулентным, чем был на самом деле. Но почему убийцы ждали Майкрофта Холмса у черного хода? Вдруг мне в голову пришло, что они выслеживали его брата, который был высок и худощав. Тот часто входил в квартиру с заднего крыльца, к тому же у него имелось много недругов среди лондонского уголовного элемента.

Я вышел из чулана и, поразмыслив, решил, что мои выводы не лишены оснований. Теперь я злился на мистера Керема, потому что не мог при турке обсудить свои умозаключения с Холмсом. Каким бы срочным ни было его дело, эта проблема казалась мне куда важнее. Я вернулся к кабинету и постучал:

– Сэр?

– Входите, Гатри, входите, – приветливо ответил Холмс из-за двери.

Обстановка в кабинете заметно разрядилась. Я увидел, что мистер Керем чувствует себя гораздо свободней, чем Холмс. Турок непринужденно развалился в кресле и накладывал в чашку с чаем мед.