Текст книги "Из третьего мира – в первый. История Сингапура (1965–2000)"

Автор книги: Куан Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 63 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Единственным министром правительства Малайзии, который не имел предубеждений против Сингапура, был заместитель премьер-министра доктор Тун Исмаил (Dr. Tun Ismail). Когда в апреле 1971 года он посетил Сингапур, чтобы познакомиться с осуществлением нашей жилищной программы, у нас состоялась хорошая беседа. Он хотел развивать сотрудничество с Сингапуром и высказывался в прессе в том плане, что различия во мнениях не должны были этому препятствовать. В 1971 году, по его инициативе, наше государственное торговое агентство «Интрако» (Intraco) подписало соглашение о сотрудничестве в торговле с третьими странами с соответствующим агентством «Пернас» (Pernas) в Малайзии. Это не слишком способствовало развитию торговли, – одинокий голос доктора Исмаила не мог перевесить голосов других лидеров ОМНО.

В марте 1972 года, чтобы ознаменовать улучшение двухсторонних отношений, вместе с Суй Сеном я совершил первый официальный визит в Малайзию. В ходе переговоров мы уладили проблему распределения избыточных фондов Валютного комитета и его остаточных активов. Мы вели переговоры в деловой манере, хотя с Разаком это было сложно, – он снова и снова менял свою точку зрения, начиная обсуждать вопросы, по которым уже были достигнуты договоренности.

Разак нанес ответный визит в Сингапур в 1973 году. Он хотел прекратить «взаимозаменяемость» наших валют. Я согласился. В 1973 году Малазийско-сингапурская фондовая биржа (Malaysia-Singapore Stock Exchange) была разделена, были образованы Фондовая биржа Сингапура и Фондовая биржа Куала-Лумпура (Kuala Lumpur Stock Exchange). Сингапурские и малазийские ценные бумаги продолжали котироваться на обеих биржах. Разак был доволен тогдашним состоянием отношений между странами: они были не настолько близкими, чтобы вызвать недовольство им со стороны поддерживавших его малайцев, и не настолько плохими, чтобы вызвать недовольство поддерживавших его китайцев. Разак сказал, что неопределенность ситуации в Таиланде и Индокитае грозила неприятностями Сингапуру и Малайзии, а потому нам не стоило усугублять свои трудности, создавая дополнительные проблемы в отношениях между нами. Я согласился. Он был обеспокоен поддержкой своего правительства китайским населением Малайзии и недостаточной поддержкой со стороны АКМ на предстоящих выборах и спросил меня, не мог ли я ему помочь. Я не ответил. В тот период цены на сырьевые товары выросли, что прибавило ему уверенности в себе и уменьшило чувство недовольства по поводу куда более значительных успехов Сингапура.

Разак пригласил меня нанести ответный визит. Отношения между нами были ровными, мы спокойно сотрудничали, серьезных разногласий было немного. Так продолжалось на протяжении следующих трех лет, затем я узнал, что у Разака была лейкемия. Он часто летал в Лондон на лечение. По публиковавшимся в газетах фотографиям и по телевизионным трансляциям было заметно, как месяц за месяцем он становился все тоньше и тоньше. Когда в январе 1976 года он умер, я воздал ему последние почести, посетив его дом в Куала-Лумпуре.

После Разака премьер-министром Малайзии стал Хусейн Онн. В 1968 году, когда премьер-министр Разак привел его в политику, он был адвокатом. Они были зятьями, женатыми на двух родных сестрах. Внешность Хусейна не была типичной для малайца. У него была бабушка – турчанка, он обладал громким голосом, а его кожа была слишком светлой для малайца. Он носил очки, имел курчавые волосы, был выше и плотнее, чем Разак. В своей деятельности он был очень осторожен. Во время официальных встреч он всегда имел при себе заранее подготовленные документы, от которых он никогда не отклонялся. Наиболее важные абзацы в документах были выделены цветным карандашом, – он не надеялся только на свою память. Хусейн был прямым и открытым и, когда имел дело со мной, в отличие от Разака, сразу переходил к сути дела. Мне он нравился. Он был одного возраста со мной. Его отец Дато Онн бин Джафар (Dato Onn bin Jaafar) был премьер-министром штата Джохор и первым лидером ОМНО, которая была сформирована вскоре после того, как в 1945 году англичане вернулись и провозгласили Малайский Союз (Malayan Union).

Хусейн решил придать нашим отношениям новый импульс. Через несколько недель после похорон Разака он посетил Сингапур, сказав, что хотел бы наладить хорошие личные отношения, чтобы иметь возможность обсуждать и преодолевать проблемы в двухсторонних отношениях. У нас состоялась встреча один на один. Я высказал ему свои опасения по поводу влияния малайских коммунистов, их проникновения в средства массовой информации, в руководство профсоюзов и в организации радикально настроенных малайских студентов. Мы свободно и откровенно говорили о проникновении малайских коммунистов в средства массовой информации, включая деятельность Самада Исмаила, члена КПМ со времени его пребывания в Сингапуре в 50-ых годах, и его группы. Когда Разак был премьер-министром, Самаду удалось вступить в ОМНО и стать влиятельной фигурой в газетах «Нью Стрэйтс таймс» (New Straits Times) и «Берита Хариан» (Berita Harian), создав там группу своих сторонников. Хусейн согласился, что это представляло собой угрозу, но добавил, что нельзя было арестовывать коммунистов и радикально настроенных студентов, без того чтобы вызвать недовольство его малайских сторонников. Позже, в июне 1976 года, сотрудники ДВБ арестовали Хусейна Джахидина (Husein Jahidin), редактора газеты «Берита Хариан», одного из учеников Самада в Сингапуре. Он признал, что Самад и несколько других малайских коммунистов в Куала-Лумпуре являлись сторонниками коммунистов. Спецслужбы Малайзии (Malaysian Special Branch) арестовали Самада и его группу в Куала-Лумпуре. Хусейн Онн имел мужество бороться с прокоммунистически настроенной малайской интеллигенцией, хотя это, вероятно, несколько подрывало его поддержку со стороны избирателей.

У Хусейна были приятные воспоминания о Сингапуре. В 1933–1934 годах он учился в английской школе Телок Курау (Telok Kurau English School). В тот же период там учился и я. Вначале он был несколько застенчив и был счастлив, что я относился к нему с уважением, – на меня произвели хорошее впечатление его честность и добрые намерения. Я принял его приглашение посетить Малайзию в декабре 1976 года, когда он проинформировал меня о проблемах внутренней безопасности Малайзии и проблемах, возникших на границе с Таиландом. Мы также обсудили вопросы экономического сотрудничества.

Наши отношения с ним начинались хорошо, но, к сожалению, на него оказывали влияние анти-сингапурские настроения лидеров ОМНО Джохора, в особенности, старшего министра (menteri besar) Османа Саата (Othman Saat), наиболее влиятельного лидера ОМНО в родном штате Хусейна. Осман буквально вливал в Хусейна свою подсознательную неприязнь к Сингапуру, а тот потом повторял мне все жалобы Османа: Сингапур якобы был причиной недостатка рабочих на их фабриках, потому что рабочие уехали в Сингапур, где платили больше; владельцы магазинов в Джохор-Бару страдали от конкуренции с магазинами в Вудлэндс Нью Таун (Woodlands New Town) на нашей стороне Каузвэя. (В 1990 году, когда курс сингапурского доллара превысил два ринггита, они стали жаловаться, что сингапурцы наводнили их магазины, в результате чего повысились цены на товары для местных жителей).

Наиболее абсурдным из обвинений старшего министра, которое повторил Хусейн, было обвинение в том, что свиной навоз с наших ферм загрязнял пролив между Джохором и Сингапуром. Наконец, он жаловался, что наши работы по отвоевыванию побережья у моря (land reclamation) на северном берегу пролива привели к затоплению южных прибрежных деревень в районе Тебрау (Tebrau). Я детально объяснил ему, что эти работы на северном берегу пролива не могли привести к наводнениям в Джохоре, это было просто невозможно с гидрологической точки зрения. Что касалось загрязнения пролива свиным навозом, то Сингапур был здесь ни при чем, так как все наши стоки были отведены в реки, которые были запружены, чтобы создать резервуары с водой, которую, благодаря строгим мерам по борьбе с загрязнением воды, мы использовали для питья. Он согласился с моими объяснениями.

Несмотря на дружественные отношения с Хусейном, Малайзия продолжала предпринимать действия, которые, по ее мнению, могли замедлить рост нашей экономики. Сначала правительство штата Джохор запретило экспорт в Сингапур песка и торфа, затем федеральное правительство распорядилось, что, начиная с 1977 года, весь экспорт из штата Джохор в Восточную Малайзию должен был проходить через порт Пасир-Гуданг, а не через Сингапур. Начиная с 1980 года, все перевозки внутренних грузов между малайзийскими портами должны были осуществляться только их собственными судами. Они продолжали проводить эту политику, невзирая даже на то, что это вело к дополнительным издержкам для них самих. Лидеры штата Джохор убедили Хусейна, что Сингапур вредил экономическому развитию Джохора. В январе 1979 года они даже убедили Хусейна сказать в интервью прессе, что он рассматривал вопрос о том, чтобы сделать конечной станцией железной дороги Джохор, а не Сингапур, чтобы развивать порт Пасир-Гуданг.

В декабре 1976 года, после проведения всеобщих выборов в Сингапуре, произошел инцидент, который добавил горечи в отношения между нами. Сотрудники ДВБ обнаружили, что генеральный секретарь Народного фронта (People's Front) и кандидат от оппозиции Леонг Мун Квай (Leong Mun Kwai) во время предвыборной кампании выступал с дискредитирующими меня заявлениями, потому что ему платили за это спецслужбы Малайзии. Мы вынудили его признать это в выступлении по телевидению. Он был обвинен в распространении преступной клеветы и приговорен к 18 месяцам тюремного заключения. Леонг показал сотрудникам ДВБ, что лидер ОМНО Сену Абдул Рахман (Senu Abdul Rahman), бывший министр культуры, молодежи и спорта Малайзии, лично просил его попытаться запятнать мою репутацию.

Что касалось развития экономического сотрудничества, то я заявил, что Сингапур переходил от развития производств с простой технологией к производству все более высокотехнологичных изделий, требовавших большего количества оборудования. Мы также развивали сферу услуг: ремонт самолетов, сферу компьютерных услуг и т. д. Мы были бы довольны, если бы наши фабрики, для которых в Сингапуре не хватало рабочей силы, переместились в Джохор. Блокировать развитие порта Пасир-Гуданг также было не в наших интересах.

Несмотря на то, что лидеры ОМНО из штата Джохор внушали Хусейну подозрения по отношению к Сингапуру, я считал его справедливым человеком. Он хотел делать то, что считал правильным для своей страны и для тех, с кем ему приходилось иметь дело. Хусейн не был так же быстр, как Разак, но он был осторожен, тщательно относился к мелочам и никогда не изменял принятого решения. Он тщательно взвешивал свои слова.

В 1981 году Хусейн полетел в Лондон для проведения медицинского обследования. У него обнаружили болезнь сердца, и вскоре он подал в отставку. Он вернулся к адвокатской деятельности и умер 1990 году. Я уважал его как честного человека. Занимая высшую позицию в аппарате ОМНО, – организации, в которой деньги играли такую важную роль, Хусейн оставался абсолютно честным человеком. Он пробовал бороться с коррупцией, особенно в штатах. В ноябре 1975 года он распорядился начать судебное преследование против старшего министра штата Селангор Датук Харун Идриса. Харун был обвинен и приговорен к четырем годам тюремного заключения. Но Хусейн не смог расширить масштабы своей чистки из-за сопротивления лидеров ОМНО в других штатах.

В мае 1965 года, выступая в парламенте в Куала-Лумпуре, доктор Махатхир Мохамад, член парламента от округа Кота Стар Селатан (Kota Star Selatan) в штате Кедах, предупредил меня о возможных последствиях моих попыток бросить вызов правлению малайцев. Он осудил ПНД как прокитайскую, прокоммунистическую и открыто антималайскую партию. «В некоторых полицейских участках китайский язык является официальным языком, и заявления принимаются на китайском языке… В промышленности политика ПНД сводится к тому, чтобы поощрять малайцев становится только рабочими, а возможностей для инвестирования у малайцев нет… Конечно, необходимо подчеркнуть, что есть два типа китайцев. Одни, понимающие необходимость того, чтобы люди всех национальностей имели равный уровень благосостояния, – это те китайцы, которые поддерживают АКМ. Они встречаются среди китайцев, которые поколениями жили вместе с малайцами и другими коренными народами. Другие же принадлежат к замкнутому, эгоистичному и высокомерному типу китайцев, хорошим образчиком которого является мистер Ли Куан Ю. Последние живут в чисто китайской среде, в которой малайцы присутствуют только в качестве прислуги. Они никогда не знали, что такое малайское правительство и не могут смириться с мыслью о том, что люди, которых они так долго держали под своей пятой, теперь управляют ими».

В тот период, когда представители ОМНО требовали моего ареста и заключения, сжигали на митингах мои изображения, эти слова звучали зловеще. Я нанес ответный удар, добившись принятия Конституции Малайзии, в которой было закреплено положение о власти жителей Малайзии, а не малайцев. Это был далеко не безобидный обмен ударами в обычных парламентских дебатах, – Махатхир подразумевал, что в Малайзии мне следовало знать свое место.

В своей автобиографии, выпущенной издательством «Нихон Кейзай Симбун» (Nihon Keizai Simbun) в 1975 году, Махатхир упомянул, что его «предки по линии отца, вероятно, являлись выходцами из индийского штата Керала (Kerala State)». Его мать была малайкой, уроженкой штата Кедах. Но он считал себя стопроцентным малайцем и был решительно настроен бороться за права малайцев.

Когда Хусейн Онн назначил его заместителем премьер-министра и министром образования, я решил протянуть руку дружбы для развития сотрудничества в будущем, независимо от глубоких разногласий между нами в прошлом. В 1978 году я передал Махатхиру через Деван Наира, который хорошо знал его со времен работы в парламенте Малайзии, приглашение посетить Сингапур. Я полагал, что Махатхир сменит Хусейна на посту премьер-министра и хотел оставить старые разногласия между нами в прошлом. Я знал, что он – упорный и жесткий борец. Я видел, как он боролся с Тунку, когда Тунку был в зените своего могущества. Махатхира исключили из ОМНО, но это не удержало его от продолжения борьбы. Я был не прочь бороться с ним, когда мы были в составе Малайзии, но вражда между двумя суверенными государствами была бы чем-то совсем иным. Я инициировал этот диалог, чтобы расчистить завалы прошлого.

Он принял мое приглашение и несколько раз посетил Сингапур. Долгие и откровенные обмены мнениями, по несколько часов каждый, должны были очистить атмосферу подозрительности по отношению друг к другу.

Он прямо спросил меня, зачем мы создавали вооруженные силы Сингапура (ВСС). Я с той же прямотой ответил, что мы опасались таких случайных безумных действий со стороны Малайзии как прекращение подачи воды в Сингапур, о чем они публично заявляли всякий раз, когда в отношениях возникала напряженность. Мы не хотели отделения от Малайзии, – нас на это толкнули. Соглашение об отделении от Малайзии (Separation Agreement), содержало условия нашего выхода из федерации, этот договор был представлен в ООН. В этом соглашении правительство Малайзии гарантировало нам подачу воды. Если бы это условие было нарушено, мы бы обратились в Совет Безопасности ООН. Тем не менее, если бы недостаток воды стал угрожающим, тогда, в чрезвычайных обстоятельствах, нам пришлось бы прибегнуть к вторжению, с применением военной силы, чтобы отремонтировать разрушенные трубы и оборудование и восстановить подачу воды. Я выложил свои карты. Он отрицал, что что-либо подобное могло произойти. Я ответил, что не верю, чтобы он стал делать что-либо подобное, но, в то же время, мы должны были быть готовы к любым непредвиденным обстоятельствам.

Махатхир откровенно говорил о своем глубоком чувстве неприязни к Сингапуру. Он вспоминал, как будучи студентом-медиком, в Сингапуре, он попросил таксиста – китайца довезти его до дома своей знакомой, и тот подвез его к половине дома, в которой проживала прислуга. Это было оскорблением, которого он не забыл. Китайцы в Сингапуре смотрели на малайцев сверху вниз.

Он хотел, чтобы я прервал связи с китайскими лидерами в Малайзии, особенно с лидерами ПДД. В свою очередь, он ручался не входить в сношения с малайцами, жившими в Сингапуре. Я сказал, что мы хотели «жить и давать жить другим», пообещал не поддерживать контактов с ПДД на высоком уровне. Он ясно заявил о своем признании независимости Сингапура и об отсутствии намерений подрывать ее. Я ответил, что на этой основе мы сможем строить доверительные отношения. Если бы мы считали, что они хотели вернуть Сингапур в состав Малайзии, то мы не доверяли бы им, усматривая в каждом их неоднозначном действии зловещие намерения.

Он отличался от своих предшественников. Тунку, Разак и Хусейн Онн были выходцами из аристократии или семей традиционной правящей элиты, близкой к султанам. Как и я, Махатхир был «простым смертным», получившим медицинское образование. Он пришел в политику и добился в ней всего самостоятельно. Я полагал, что он будет удовлетворен тем, что я не собирался перехитрить его, и хотел развития нормальных деловых отношений. Начатый диалог позволил нам развивать такого рода отношения. Если бы мы продолжали тянуть за собой в будущее старые противоречия, то от этого страдали бы обе страны.

В декабре 1981 года Махатхир посетил Сингапур в качестве премьер-министра. Он перевел время на полчаса вперед в той части Малайзии, которая лежала на полуострове, так что Западная и Восточная Малайзия стали находиться в пределах одного часового пояса. Я сказал, что Сингапур сделает то же самое, чтобы всем было удобно. Это ему понравилось. Он объяснил мне, что ему пришлось убеждать официальных лиц Малайзии сменить их отрицательное отношение к полетам авиакомпании «Сингапур эйрлайнз» в Пинанг. В результате этого отели в Пинанге были заполнены, а обе авиалинии работали с полной загрузкой, получая выгоду от сотрудничества. Он сказал своим министрам и чиновникам, что им следовало учиться у Сингапура. Ни один премьер-министр или министр Малайзии до него никогда публично не сказал, что малайцы должны были чему-либо учиться у Сингапура, Махатхир же подобных предубеждений не имел. Непредубежденное стремление учиться у кого угодно, если он хотел повторить чей-то успех в Малайзии, выгодно отличало его от предшественников.

Во время нашей встречи один на один он сказал, что жители Джохора завидовали жителям Сингапура. Он посоветовал мне уменьшить это чувство зависти путем расширения контактов на официальном уровне. Я ответил, что министр иностранных дел Малайзии Висма Путра (Wisma Putra) был против такого братания. Он сказал, что он передаст ему, что это предложение исходило от него самого. Это представляло собой значительное изменение в политике. Махатхир сухо заметил, что малайцы в Малайзии было недовольны Сингапуром, считая его преуспевающим китайским городом, точно так же, как они были недовольны китайцами в малайских городах. Он заверил, что правительство в Куала-Лумпуре понимало эту проблему.

Я выразил надежду, что нам удастся установить разумные и стабильные отношения, так что наши проблемы не будут разрастаться до немыслимых размеров. Он стремился к развитию открытых и откровенных отношений, основанных на справедливости и равноправии сторон. Махатхир приказал отменить запрет на экспорт строительных материалов в Сингапур. Об этом не сообщалось официально, но он сказал властям Джохора, что это был вопрос федерального значения, в который они не могли вмешиваться.

После этого мы присоединились к нашим министрам и официальным лицам. По вопросу малайских претензий на маленький каменистый остров Педра Бранка (Pedra Branca), на котором был сооружен маяк, (остров принадлежал Сингапуру на протяжении более 100 лет) – Махатхир сказал, что обе стороны могли бы сесть за стол переговоров, обменяться документами и разрешить проблему. Я согласился. Он также хотел провести границу в проливе Джохор по тальвег линии (линии наибольшей глубины между двумя берегами) и не изменять ее в случае изменения береговой линии. Я согласился и на это. Я потребовал вернуть Сингапуру военный лагерь, который занимали их войска, и попросил продать Сингапуру участок земли на станции Танджонг-Пагар (Tanjong Pagar Station), принадлежавший «Малайан рэйлвэй» (Malayan Railway), для удлинения скоростной железной дороги. Он дал свое согласие. После ужина он с удовлетворением сказал: «Почти все двусторонние проблемы были решены». Я ответил: «Давайте продолжать в том же духе». Это была хорошая первая встреча, нам удалось установить хорошие отношения.

Вскоре после этого наш посол в Куала-Лумпуре сообщил о заметном улучшении отношения к Сингапуру среди членов парламента, государственных служащих и министров Малайзии. Они хотели учиться у Сингапура и не скрывали этого. Они хвалили аэропорт Чанги и надеялись, что аэропорт Субанг (Subang) хотя бы наполовину приблизится к этому уровню. Участились визиты делегаций в Сингапур для изучения проблем производительности, городского планирования и других вопросов.

В следующем, 1982 году, я встретился с Махатхиром в Куала-Лумпуре. Во время двухчасовой встречи один на один мы перешли от простого разрешения двухсторонних проблем к обсуждению развития сотрудничества в новых сферах. Махатхир сказал, что Оборонительное соглашение пяти держав и Совместная система противовоздушной обороны должны были уравновесить советские базы во Вьетнаме. Я сказал ему, что мы приобрели четыре американских разведывательных самолета (E2C Hawkeye) для системы раннего предупреждения о любой воздушной атаке на Сингапур. Мы вместе сообщили нашим министрам и официальным лицам о вопросах, по которым нам удалось достичь согласия, включая подтверждение со стороны Малайзии Соглашения о поставках воды (Water Agreement), заключенного в 1962 году, согласно которому она должна была поставлять в Сингапур 250 миллионов галлонов (946,000 кубометров) воды в день.

Эта встреча была определенно теплее предыдущей. Подход Махатхира к отношениям с Сингапуром стал прагматичнее. На пресс-конференции я сказал, что это была встреча людей, чьи головы работали на одной и той же волне. Улучшившиеся отношения между руководителями способствовали установлению более теплых личных отношений между офицерами наших вооруженных сил, которые прежде практически не взаимодействовали друг с другом.

Оттепель длилась недолго. Антипатия и зависть к Сингапуру всегда подталкивала малайских лидеров к поиску популярности у широких масс малайцев путем выступлений против Сингапура. Хуже того, правительство Малайзии вновь стало принимать меры, которые наносили ущерб Сингапуру. В январе 1984 года был введен сбор в размере 100 малайзийских ринггитов на каждый грузовой автомобиль, пересекавший границу Малайзии и Сингапура.

Два месяца спустя я спросил заместителя премьер-министра Малайзии Мусу Хитама (Musa Hitarn), находившегося в Сингапуре, зачем они приняли меры, которые препятствовали бы перемещению промышленных предприятий японских и американских МНК из Сингапура в Малайзию. Эти МНК основали в Джохоре сборочные предприятия по производству электронных компонентов, которые затем транспортировались в Сингапур для осуществления более сложных технологических операций. Введение сбора в размере 100 ринггитов было сигналом к тому, что подобное перемещение предприятий не приветствовалось. Муса ответил, что это были издержки процесса обучения государственных служащих. Он полагал, что кто-то предложил простой путь увеличения поступлений в казну, но позднее будут осознаны и более долгосрочные последствия такого шага. Увы, Муса не имел никакого влияния на политику Махатхира. Вместо отмены сбора, они увеличили его до 200 малайзийских ринггитов, чтобы препятствовать использованию сингапурского порта.

В октябре того же года Малайзия уменьшила импортные пошлины на различные пищевые продукты, в основном произведенные в Китае, при условии, что они импортировались в Малайзию из страны происхождения напрямую. Мы сказали министру финансов Малайзии, Даиму Зайнуддину (Daim Zainuddin), что это нарушало правила Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ – General Agreement on Tariffs and Trade), и что мы сообщим об этом нарушении в эту организацию. Он внес изменения в их инструкцию и освободил от пошлины товары, импортированные морским и воздушным, но не наземным путем, например, через Каузвэй. Было ясно, что эта мера была направлена против Сингапура.

В 1986 году наше министерство иностранных дел объявило, что в ноябре того же года, по приглашению нашего президента, в Сингапур должен был прибыть с государственным визитом президент Израиля Хаим Герцог (Chaim Herzog). Это вызвало протесты в Малайзии, демонстрации и пикеты у здания нашего посольства в Куала-Лумпуре, в штатах Малайзии и на Каузвэе. Малайзия выступила с официальным протестом. Даим, который был близок к Махатхиру, сказал нашему послу, что этот визит был оскорблением по отношению к Малайзии и к мусульманам. Он сказал, что, хотя Махатхир и заявил в парламенте, что Малайзия не станет вмешиваться во внутренние дела другого государства, в личном плане он был очень недоволен этим. Я попросил нашего посла объяснить, что, поскольку мы уже объявили о визите, мы не могли отменить его без того, чтобы нанести ущерб самим себе. Махатхир отозвал посла Малайзии в Сингапуре на все время визита президента Герцога, заявив, что отношения с Сингапуром больше не являлись хорошими, хотя связи между государствами и оставались нормальными.

Время от времени, малазийцы хотели настоять на своем, даже если речь шла о внутренних делах Сингапура, – тогда отношения с Малайзией становились напряженными. Они хотели установления отношений, называемых в малайском языке отношениями между «старшим и младшим братом» (abang-adik), подразумевая, что младший брат должен всегда любезно уступать старшему. Когда дело касалось второстепенных вопросов, мы были готовы в шутку играть роль «младшего брата», но не тогда, когда «младшему брату» приходилось защищать свои законные интересы, как это произошло в случае с малайцами в вооруженных силах Сингапура. В феврале 1987 года мой сын Лунг, тогдашний министр торговли и промышленности и заместитель министра обороны, на встрече с избирателями отвечал на вопрос о малайцах в ВСС. Малайцы Сингапура спрашивали членов парламента, почему в таких ключевых подразделениях ВСС как военно-воздушные силы и бронетанковые части не было военнослужащих малайского происхождения. Правительство решило открыто обсудить этот вопрос. Лунг сказал, что, в случае конфликта, ВСС не хотели ставить солдат в трудное положение, когда их преданность нации могла бы вступить в конфликт с эмоциями и религиозными убеждениями. Мы не хотели, чтобы какой-нибудь солдат почувствовал, что он сражается не за правое дело или, еще хуже, что он сражается не на той стороне. Со временем, по мере развития нашего национального самосознания, эта проблема стала бы не такой острой. Средства массовой информации Малайзии расценили это заявление как намек на то, что Малайзия являлась врагом Сингапура. Последовал бесконечный поток критических статей.

Министр иностранных дел Малайзии Раис Ятим (Rais Yatim) поднял этот вопрос на встрече с нашим министром иностранных дел. Он сказал, что Малайзия была в этом отношении «теплицей», потому что китайцы были представлены в вооруженных силах и высших эшелонах государственной власти Малайзии в весьма незначительной степени. Он добавил, что АКМ это ясно понимала и принимала, ибо внутренняя политика в Малайзии основывалась на доминировании малайцев. Следовательно, Малайзия не могла критиковать Сингапур по этому вопросу. В то же время, публичное обсуждение этих проблем создавало давление на лидеров ОМНО внутри страны, вынуждая их отвечать, потому что для малайцев Малайзии было сложно отделить себя от малайцев Сингапура. В свою очередь, мы никогда не критиковали их политику создания вооруженных сил, доминируемых малайцами.

Позднее, в октябре 1987 года, я встретил Махатхира на встрече глав государств Британского содружества наций в Ванкувере. Он сказал мне, что сотрудничество с Сингапуром во всех сферах пошло по неправильному пути, не так, как он рассчитывал. По его словам, все началось с визита израильского президента Герцога, затем возникла проблема малайцев в ВСС. В апреле 1987 года два патрульных катера с четырьмя военнослужащими ВСС по ошибке вошли на 20 минут в небольшой ручей Сунгей мелаю (Sungei Melayu), находящийся в территориальных водах Малайзии прямо напротив Сингапура. Малайзия заявила устный протест, – они подозревали нас в шпионской деятельности. Я принес извинения за этот инцидент, но указал, что ни о какой шпионской деятельности не могло быть и речи, поскольку военнослужащие были одеты в форму. Махатхир сказал, что он не мог посетить Сингапур с визитом, ибо атмосфера в отношениях между двумя странами оказалась испорченной. Он также предложил, чтобы в составе военно-воздушных сил Сингапура появилось несколько пилотов-малайцев, чтобы продемонстрировать малайцам в Малайзии, что мы доверяли малайцам Сингапура и не рассматривали Малайзию в качестве своего врага. При этом он подчеркнул, что оба правительства должны были признать свои ошибки, ибо Малайзия также постоянно отрицала дискриминацию по отношению к китайцам в вооруженных силах Малайзии. Поэтому Сингапуру также следовало выступить с публичным отрицанием дискриминации по отношению к малайцам в ВСС. Для поддержания хороших сингапуро-малазийских отношений он советовал нам вести себя таким образом, чтобы не возбуждать у малайцев Малайзии недовольство по поводу положения малайцев в Сингапуре.

Эта встреча, тем не менее, помогла восстановить некоторые личные контакты. Он также попросил меня о помощи в развитии туристского курорта Ланкави (Langkawi), острова у побережья штата Кедах (Kedah), предоставив взамен нашей авиакомпании «Сингапур эйрлайнз» право возить туда пассажиров. «Сингапур эйрлайнз» попыталась предложить трехдневный тур в Ланкави в Японии и Австралии, но без особого успеха. Я сказал ему, что Ланкави не мог конкурировать с Пинангом и островом Пхукет (Phuket) в Таиланде, расположенными неподалеку, потому что курорт не располагал необходимой инфраструктурой. Он попросил меня обсудить эту проблему с Даимом.