Текст книги "Авиаторы Его Величества"

Автор книги: Ксения Котова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

С каждым часом он понимал все яснее, что провокацию спланировали давно и выполнили безупречно. Но ее смысл от него ускользал. Тем более что больше никаких тревожных вестей не поступало.

Прорыв случился на четвертое утро после похищения.

От полковника Рейса пришла шифровка со списком вердийских кораблей, среди которых было и судно паломников. Прочитав сообщение, Севан почувствовал, что реликвия вскоре вернется под своды храма.

По всем сводкам выходило: воры сделали крюк через Южный Данкель, высадились в Вердиче и передали Длань коллекционеру древностей. Вероятно, Измаилу Чевли. Он связался с кем-то на Джаллии – предположительно, с Вейсом – и сообщил, что планирует нанять для перевозки реликвии вольного капитана.

Отчитавшись лорду Корвунд, Севан немедленно попросил помощников из республики докладывать обо всех путевых из Вердича. На помощь от властей самого Вердича надеяться не приходилось: у маленького северо-восточного государства хватало своих проблем.

Через полдня начали поступать сообщения.

Вначале Севан не находил ничего интересного, но затем ему показалось любопытным описание одного из грузов на малогабаритном галиоте. Герметично запечатанный хрупкий предмет из коллекции какого-то профессора. Размеры и вес подходили.

Гитец прочитал название корабля:

– «Аве Асандаро».

Два слова показались ему смутно знакомыми. Определенно, он слышал их прежде.

Севан откинулся на стуле и прикрыл глаза, вспоминая: «Где же? От кого?..»

В голове медленно возник образ улыбающейся брюнетки в овальных очках, с которой он столкнулся несколько лет назад в Арконской библиотеке. Мария Гейц, бывшая сокурсница. Они дружили в Летной академии, но не виделись много лет. Ей было некогда болтать, однако она обмолвилась, что уже давно получила материковый сертификат капитана, а месяц назад зарегистрировала грузовой галиот на вымышленную фамилию «Декс». Эта девушка всегда любила классическую литературу и обладала странным чувством юмора.

Распорядившись найти в архивах личное дело Марии и поскорее доставить ему, Севан снова поспешил к лорду Корвунд. Гитец не знал, как объяснить главе Службы свою уверенность в зацепке. Он давно привык доверять подобным предчувствиям и голосу интуиции.

– Лорд Корвунд, – справившись с возбуждением, Севан, строгий и сдержанный, вошел в кабинет, – мне необходимо ваше разрешение поднять патрульные группы вдоль вердийско-джаллийских воздушных путей.

– Основание? – осведомился тот и с легкой завистью посмотрел в угол, где дремал его велоцираптор. Черно-белого полосатого питомца совсем не волновали последние проблемы.

Севан положил на стол сообщение от полковника Рейса и продублированный джаллийцами запрос от «Аве Асандаро».

– Реликвию планируют переправить на Джаллию.

Лорд Корвунд пробежал их глазами и задумчиво потер подбородок. Он давно знал Севана и внимательно следил за тем, что другие джентльмены говорили о его необычайной интуиции.

– Вот оно как… – глава Службы придвинул к себе чистый лист бумаги. – Что именно вы планируете делать?

Он говорил не о возвращении реликвии – это даже не обсуждалось. Его интересовало, кто дерзнул оскорбить Альконт.

– Милорд, капитан «Аве Асандаро» – альконка. Она училась вместе со мной. Уверен, оскорбление Короны не оставит ее равнодушной, невзирая на… ее своеобразный уход из Летной академии.

– Что еще вы могли бы о ней сказать?

– Я запросил…

В дверь постучали, и, получив разрешение, в кабинет заглянул Рома́н Те́нев, личный секретарь главы Службы.

– Лорд Корвунд, мистер Ленид, то, что вы просили.

Севан принял из рук сухощавого альконца серую папку, положил ее на стол и открыл. Внутри оказалось около двух десятков листов.

– Досье, которое собирали перед ее поступлением в Летную академию, – забормотал гитец. – Здесь несколько лет после… разные отметки. За уволенными курсантами, сами знаете, присматривают и время от времени обновляют сведения…

Он на секунду замолчал.

– А это что такое?..

– Что? – лорд Корвунд наклонился вперед, держа на отлете перьевую ручку.

– Отдельные… документы… – ответил Севан. – Некоторые… таможенные декларации заполнялись небрежно и вызывают сомнения. Я не специалист в налоговой области, но похоже на попытку уйти от выплат.

– Люди меняются, – хмыкнул ничуть не удивленный лорд Корвунд. – Похитители не воспользовались бы услугами полностью законопослушного капитана, согласны?

– Вы правы, милорд, – сдержанно ответил Севан и погрузился в досье, проклиная себя за выставившую его не в лучшем свете поспешность. – Но имеет ли это сейчас значение?

– Летчик, ученая, публицист, родом из неполной семьи… – лорд Корвунд забрал у подчиненного папку. – Тяжеловато ей пришлось… Она непростой человек. Вы знаете, что из тех семнадцати девушек десять служат в Россо́не и воевали против нас же в последней войне? Еще две под моей рукой, прочие сидят по домам… А она – вот так. Разрушить все – создать из ничего.

Главе Службы на глаза попалась личностная характеристика капитана Декс от альконского таможенника. Тот пренебрежительно отметил, что она, несмотря на дерзкий нрав, «всего лишь женщина».

– Его Величество Эдгар Второй тогда решился на смелый поступок… Я видел ее в Академии, читал книгу. Лично разбирался с инцидентом у Коронной Коллегии – мастерское приземление. Джаллия и Россон все ждут, что еще она вытворит… Корабль зарегистрирован на чужое имя? Вполне объяснимое желание не вылезать на свет Белого Солнца без серьезной причины.

– В любом случае Служба умеет уговаривать, милорд, – напомнил гитец; по личным причинам ему не хотелось обсуждать бывшую сокурсницу. – Ей придется сотрудничать с нами, если она желает сохранить корабль и команду. И, конечно, для альконца важна семья.

Севан встряхнул больной рукой и снова посмотрел на Морцкого.

Плохо, что Мария пострадала. Севан осознавал: он подставил старую подругу, но не сожалел о своем решении. Как десять лет назад не сожалел о том, что вызвался доставить приказ о ее увольнении капитану Родиону Аксаневу, достопочтенному графу Ломинск. Когда асессор Коронной Коллегии искал добровольца, ни один из эскадрильи не сделал шаг вперед. Однако кто-то все равно сообщил бы Аксаневу плохие новости. Севан просто выполнил свой долг, пусть для кого-то это и выглядело попыткой выслужиться и предательством сокурсницы.

– Как капитан?

– Пока не приходила в себя, – ответил Морцкий, наблюдая за Севаном и тщательно скрывая неуверенность. Тот ничего не сказал по поводу самодеятельности с командой «Аве Асандаро»: его отправляли ловить Вейса с подельниками, а не спасать Лем. – Попали… метко.

– Ясно, – Севан впился ногтями в искалеченное запястье. – Я жду отчет завтра утром.

– Так точно, сэр, – расслабился Морцкий, поняв, что выговора за спасение капитана не последует. – Понадобится – Джаллию по булыжникам переберем вплоть до балансиров.

– Не переусердствуйте, республиканцы не одобрят. И еще… Я бы хотел увидеть здесь, на Джаллии, коммандера Алеманда. Да… Установите, пожалуйста, связь со штаб-квартирой на Арконе. Мне требуется срочно обсудить несколько вопросов с лордом Корвунд.

– Я распоряжусь, сэр.

Морцкий вышел, и Севан остался наедине с картой Джаллии и собственными мыслями.

Похитить Длань…

Решившийся на подобный шаг нанес королевству серьезное оскорбление. Отказаться от поисков – все равно что аристократу стерпеть оплеуху от крестьянина. Иными словами, немыслимо.

Когда-то Севан сам был просто сыном таксидермиста и не интересовался ничем, кроме лесов. С тех пор многое изменилось. Теперь он служил Короне и защищал Его Величество.

Гитец с силой ударил кулаком по столу. Обожженная рука отозвалась судорогой. Боль расползлась по ладони.

Севан раздраженно сдернул перчатку. Кожа пересохла и снова потрескалась – раны кровили. Он потянулся к мази, которую всегда носил в кармане, но так и не достал флакон. Лишь замер, угрюмо глядя на плохо гнущиеся пальцы. После крушения гитец не смог переучиться на левую руку и от этого еще сильнее чувствовал себя беспомощным, убогим калекой.

Леовен Алеманд.

Разговор на Джаллии. 7.06.2015

Знак отличия Службы государственного спокойствия Альконта – дубовый лист с серебряным диском посередине. Герб официально приняли в 1631 г. Он объединил в себе два основных значения. Лист дуба символизирует стойкость и несокрушимость Службы, которая, как корни, поддерживает Королевство Альконт. Луна указывает на то, что многие дела джентльмены и дамы совершают, не привлекая к себе ненужного внимания.

Когда на темно-синих мундирах сотрудников Службы появился новый знак, светские острословы первое время зубоскалили по поводу «дубов». Однако преемник лорда Аркинд, достопочтенный граф Фернев, отличался редкой ироничностью и незаурядным поэтическим даром. Он быстро отучил шутников от пагубной привычки: любая насмешка возвращалась к автору в десятикратном размере, став изящной и ядовитой, словно кобра.

Альберт Корвунд

Леовен Алеманд, капитан фрегата «Вентас Аэрис», командир восемнадцатой боевой группы, прибыл на Джаллию следующим утром.

Сержант Гай Морцкий встретил его в порту, отвез в посольство и проводил в небольшой светлый кабинет, выходивший окнами на центральную площадь города. Внизу пестрели цветами клумбы и прогуливались горожане. Неяркое утреннее солнце мягко обрисовывало Стелу Независимости – символ Джаллийской республики. Но Алеманду было ближе спокойное обаяние родного королевства. По его мнению, площадь Наримова на Арконе смотрелась величественнее.

В кабинете, оформленном в золотисто-зеленых тонах, офицера ожидал смуглолицый и темноволосый уроженец Гита в мундире Службы с лейтенантскими погонами. Он представился Севаном Ленидом и предложил присесть.

Алеманду гитец сразу не понравился нарочитой формальностью. Она напомнила офицеру о помешанных на бюрократии клерках Генеалогической коллегии, где ему однажды пришлось провести целый день. Вопросы, бумажки… Просветленный, прилипший пиявкой. В четырнадцать лет отпрыски благородных семейств Альконта встречались с церковными чтецами для заполнения Книги высоких родов. К этому времени в узоре ауры читались не только наследственные элементы, но и склонности владельца.

– Я хотел поблагодарить вас за сотрудничество, – голос гитца звучал с мягкой хрипотцой, – и обсудить отдельные моменты.

– Слушаю вас, – ответил Алеманд.

Он еще раз окинул Севана пристальным взглядом, присмотревшись к перчаткам и застывшим, явно травмированным пальцам правой руки, но отодвинул в сторону предрассудки. Те, кто не приносил королевству существенную пользу, не занимались делами государственной важности. Алеманд ожидал, что собеседником окажется чистокровный альконец.

– Я руковожу расследованием дела о похищении Длани. Именно я давал указания мистеру Гектору Ва́рлину, нашему джентльмену на фрегате. Вы очень помогли нам с «Аве Асандаро».

– «Вентас Аэрис» выполнил свой долг без нареканий?

– Безупречно, – подтвердил Севан. – Об этом я и хотел поговорить.

Алеманду в голову начали закрадываться нехорошие подозрения. До вызова на Джаллию он искренне считал, что роль «Вентас Аэрис» в расследовании завершена.

– Я полагал, Служба лорда Корвунд уже со всем разобралась.

– Не до конца, – Севан продолжал говорить очень ровно, будто читал по бумажке. – В дальнейшем нам может снова потребоваться ваше содействие. Ваше и капитана Лем Декс.

Алеманд иронично вскинул светлую бровь, но Севан больше ничего не добавил.

– Лейтенант Ленид, – после долгого молчания произнес офицер, – мне хватило короткой беседы с капитаном Декс, чтобы фрегат лишился одного из фехтовальных манекенов.

– Какого рода проблемы у вас возникли? – Севан опустил уголки губ в подобии сочувственной гримасы.

– Капитан Декс – прекрасный авиатор и образованный человек. Я помню, какой она была… в прошлом, – предельно нейтрально ответил Алеманд. – Но ее манеры, отношение к Королевскому флоту, аристократии и ко мне в частности едва не вынудили меня отказаться от принципов джентльмена.

– Поясните?

– Капитан Декс сомневается, что благородные семьи королевства сохранили хорошие черты, и открыто заявляет об этом, – поморщился офицер. – Вы читали «Причины Гражданской войны»?

– Многие представители высшей знати Альконта считают книгу резкой, однако не лишенной рационального зерна, – Севан пожал плечами. – Один мой друг пошутил, что некоторым традиционалистам лучше глубоко вдохнуть и сосчитать до пятнадцати, прежде чем ее разорвать.

И добавил, не дав офицеру ответить:

– Я уверен, вы обязательно достигнете взаимопонимания.

Алеманд зажмурился. Искушение сосчитать до пятнадцати возникло уже сейчас.

– Прошу прощения, лейтенант Ленид, – осведомился офицер до такой степени вежливо, что удивился сам, – но вы излагаете свои, – он подчеркнул слово, – надежды на будущее?

– Я просто выполняю свою работу, коммандер Алеманд.

– В таком случае, лейтенант Ленид, я помолюсь Белому Солнцу вместе с вами.

Севан настойчиво пододвинул ему папку с материалами расследования.

– Здесь все, что вам нужно знать на текущий момент. Я сообщу, когда потребуется ваша помощь. Пока вы можете вернуться к патрулированию. Капитану Декс будет настоятельно рекомендовано не покидать границы королевства.

– Если не ошибаюсь, Лема́ровы-Гейц по-прежнему живут на Арконе? – уточнил офицер, безмолвно порадовавшись, что его семья редко выбирается за пределы родного графства. Столкнись кто-нибудь из них с капитаном Лем Декс в его присутствии, Алеманду бы потом пришлось долго объяснять, с кем он вынужден работать.

– Правильно, – ответил Севан и на секунду отвел взгляд.

После недавних событий он не смог бы посмотреть Марии в глаза. Она же, узнав о его роли, не захотела бы иметь с ним дела и вряд ли промолчала. Севан не желал скандала, который наверняка навредил бы расследованию. Было проще общаться с ней через Алеманда. Старая дружба, общие воспоминания – все личное мешало эффективной работе.

– Видимо, «Аве Асандаро» тоже будет там? – Алеманд забрал папку.

– Да. У вас еще есть вопросы?

Офицер сердито посмотрел на Севана. Гитец выглядел донельзя должностным, как асессор Коронной Коллегии. Он словно боялся сплоховать перед собеседником, проявить не соответствовавшую статусу джентльмена Службы слабость или просто выдать себя настоящего.

– Полагаю, пока нет.

«Не хочу рисковать и услышать еще какое-нибудь неприятное откровение», – внутренне бушуя, додумал Алеманд.

В этот момент за его спиной грохнула дверь. На косяке повис, тяжело дыша, молодой человек с густой, как у пони, челкой и огромными голубыми глазами. Севан удивленно вскинул на него взгляд. На смуглом лице, к удовольствию Алеманда, наконец-то появились хоть какие-то неподдельные эмоции.

Гитец раскрыл рот, чтобы осадить ворвавшегося, но успел только начать:

– Колин…

– Сев… мои переда… То есть, наши… В смысле, церковники… – Ко́лин Ле́лев, просветленный-чтец, сполз на пол. – С Аркона… только что… На галиоте была подделка!

1925

Подбитый альконский перехватчик рассекает небо белой чертой и падает за соседним склоном.

Поначалу Алхимик ощущает только раздражение и откладывает бинокль. Крушение перехватчика нарушает ее уединение. Она приезжает на Аркаллáйский хребет, в горы на севере Россона, каждую осень: отдохнуть от людей, насладиться тишиной, поиграть сама с собой в шахматы. Даже камеристку оставляет в ближайшем поселке с другими слугами и отправляется в Гнездо харута одна. Дом на вбитых в скалу высоких сваях построил ее отец, давно покойный. В сильный ветер Гнездо раскачивается и скрипит, и в комнатах слышны завывания шквалов. Тут Алхимик окунается во времена, когда отец был еще жив.

Потом практичность пересиливает в ней раздражение. Последние полгода в Альконте кипит междоусобица. Алхимик регулярно получает новости от информаторов, но очевидец – источник гораздо лучше. А если погиб пилот, что-нибудь интересное расскажет бортовой самописец. В ее работе важны любые, и самые незначительные, мелочи. Лишь бы это не оказался глупый любопытный нос, нарвавшийся на пограничных рейдеров. Не хочется терять время.

Алхимик обматывает вокруг шеи шарф, натягивает кожаную куртку и прячет пучок черных с сединой волос под шерстяную шапочку. Берет аптечку, пояс с инструментами и, на всякий случай, альпинистское снаряжение. Вытаскивает из дома сумки, закрепляет их на спине игуанодона. Выводит его из стойла, забирается в седло и направляет динозавра вниз по узкой тропинке.

Вскоре с тропинки приходится съехать. Алхимик ориентируется на почти незаметную ленту серого дыма, отмечающую место крушения. Игуанодон ловко перепрыгивает с валуна на валун, оставляя на разноцветных мхах отпечатки трех– и пятипалых лап. В сентябре солнце на Аркаллайском хребте светит ярко, но уже не греет, и природа скупа на деревья – лишь кое-где полыхают пронзительно-алым созревшие на кустах калины ягоды.

Через час по бездорожью Алхимик добирается до обломков перехватчика.

Непонятно, как машина не разбилась в хлам, но ей больше не летать. Правое крыло – в гармошку, левое – Алхимик нашла по дороге. Покрытый пятнами попаданий фюзеляж разломился надвое по кабине. Нос и хвост валяются далеко друг от друга. Последний обгорел – дымок именно от него, однако обошлось без взрыва. Алхимик не разбирается в перехватчиках и не может определить модель. Зато различает на зачерненном сажей вертикальном стабилизаторе фрагмент герба: полыхающий золотом зубец короны.

Раздается оглушительный треск. От кабины отваливается фонарь, и наружу со стоном выпадает пилот. Соскочив с игуанодона, Алхимик подхватывает его и укладывает на землю. Лохмотья летной куртки залиты кровью, шлемофон сполз на шею, очки разлетелись на осколки, чудом не повредив ему глаза. Правая рука – месиво раздробленных костей и ошметков мышц; левая судорожно скребет камни, стесывая ногти до мяса.

Пилоту, альконцу, не протянуть долго.

– И кто же ты?.. – Алхимик шарфом стирает кровь с его лица и медленно качает головой: – Ничего себе…

Обводит пальцами породистые резкие черты, прямой нос и тонкую линию губ; отбрасывает со лба свалявшиеся медные пряди. Она помнит с дипломатического ужина в Альконте, что глаза у пилота серовато-зеленые, он предпочитает красное сухое вино и ни разу за вечер не улыбнулся.

Алхимик хочется набить трубку. Курение всегда помогает ей сосредоточиться.

Забрать бортовой самописец и прикончить пилота? Попробовать помочь ему и увезти и его, и самописец? Два источника информации – крайне заманчиво… Все равно уничтожать следы и сжигать обломки. Только вот, чтобы вытащить альконца с порога Чертогов Солнца, придется рискнуть. Иначе не спасти. Она не довезет его до ближайшего поселения, тем более до целителя или до своей операционной на прибрежной вилле, – он сдохнет раньше.

Высший круг не одобрит, но Алхимик побеспокоится о мнении коллег позже. Альконец настолько плох, что ее метод может и не сработать. В любом случае правую руку ему придется отнять.

Алхимик отцепляет от седла игуанодона аптечку, открывает. Расстилает на земле кусок кожи, поверх – чистую ветошь, кладет на нее жгут, вату, хирургический пластырь, ножницы, два поблескивающих стеклом и сталью шприца, флакон с прозрачной жидкостью и бутылку со спиртом.

Отрезает кусок пластыря и зажимает его губами. Закатывает левый рукав, накладывает себе жгут. Смачивает вату спиртом, протирает шприц и место укола. Вонзает иглу в вену и смотрит, как колба наполняется кровью. Выдергивает. Зубами заклеивает рану пластырем. Развязывает жгут.

Берет флакон. Проткнув крышечку шприцем, выпускает кровь внутрь. Кровь разбегается алыми спиралевидными разводами и тонкими дымчатыми паутинками. Алхимик взбалтывает флакон. Для отделения сыворотки требуются оборудование и время, но у нее – собственный способ.

Осталось подождать десять минут. Алхимик снимает с шеи часы-кулон и, раскрыв, тоже кладет на ветошь.

Альконец сипло дышит, веки с рыжими ресницами подрагивают. Она вкалывает ему морфий, обрабатывает раны, срезает лохмотья одежды, поглядывая то на часы, то на флакон. Кровь постепенно опускается на дно, а наверх поднимается желтоватая сыворотка. Раствор работает как надо.

Дав процессу завершиться, Алхимик стерилизует второй шприц. Снова протыкает крышечку флакона, вытягивает полученную сыворотку и немедля вносит ее в кровь пилота.

Смотрит на часы.

Минута. Две. Три…

Дыхание альконца выравнивается. Серо-зеленые глаза приоткрываются. Взгляд скользит по горам, притупленный туманом боли. Разлепляются губы, выпуская слова на альконском:

– Где я?.. – И с ужасом: – Кто я?..

Вердич Леовен Алеманд.

Визит на Крайний. 5.07.2015

Когда с разрешения капитана вы садитесь в кресло пилота на чужом корабле, обратите внимание, отдал ли вам предшественник свои перчатки, и если да, то как.

Если перчатки вам просто отдали, то капитан абсолютно не беспокоится о судьбе машины под вашим управлением. Если перчатки вежливо преподнесли и настояли, чтобы вы их надели или хотя бы взяли с собой, это подчеркивает: корабль одолжен лишь на время. Если же капитан швырнул перчатки вам в лицо, то вас оскорбили, заявив, что вы, заняв пилотское кресло, замараете репутацию корабля.

Томас Фенкере. Заметки о традициях и суевериях Королевства Альконт

Белоснежная молния вспорола небо, устремилась вниз, изменила направление у самой земли – и падение превратилось в полет. Шасси элитного перехватчика плавно коснулись взлетно-посадочной полосы.

«Фу́льмы» считались одними из самых быстрых, маневренных и качественно снаряженных кораблей Альконта. Машина шла легко – перехватчик выступал курьером и летел невооруженный.

«Фульма» принадлежала Леовену Алеманду.

Когда-то существовало правило: господствовать в небе достоин лишь тот, кто может позволить себе не только обучиться воздушному делу, но и собрать корабль. В былые времена закон сокращал затраты Короны на авиатехнику, а к нынешнему времени изменился и стал традицией. Личными перехватчиками награждались лучшие из пилотов.

Алеманд посвящал оттачиванию летного мастерства столько же времени, сколько фехтованию, но высотой наслаждался куда больше, чем сталью в руке. Он любил небо.

Дизели стихли. «Фульма» замерла – будто огромная птица приземлилась на аэродром, раскинув над самой полосой треугольные крылья и сверкая оперением обоих килей. Алеманд сообщил диспетчеру предполагаемое время стоянки, потом отодвинул фонарь кабины, ловко выбрался наружу и окинул взглядом незнакомое место.

Этот аэродром на Арконе называли Крайним. Его не ремонтировали лет тридцать. Он предназначался для небольшого числа кораблей, хотя здесь хватало рулежных дорожек, перронов, ангаров и складов. Со стороны носа города-корабля аэродром окружал дикий парк, по левому борту светлело утреннее небо, с кормы наступали жилые кварталы. Диспетчерский комплекс виднелся справа. Чуть в стороне от него находилась облепленная жилыми пристройками авиаремонтная мастерская «Балансир».

Туда Алеманду и надо было.

После месяца привычной работы Служба государственного спокойствия Альконта приказала офицеру направить «Вентас Аэрис» к Аркону и забрать «Аве Асандаро» на борт фрегата.

Алеманд встретил указание со скрытыми недовольством и тревогой. На его патрульном маршруте в последнее время появилось много караванов из Харана с сомнительными путевыми. Разношерстные княжества часто не гнушались контрабандой. Долг требовал находиться на дежурстве, а лейтенант Севан Ленид, джентльмен Службы, этот гитец, использовал его как курьера! Однако офицер хорошо помнил посеревшее лицо Севана, когда просветленный-чтец Колин Лелев сообщил, что их обвели вокруг пальца.

С тех пор о Длани ничего не было слышно. В Главной церкви Альконта на Арконе находилась копия. Мистер Гектор Варлин, прикомандированный к «Вентас Аэрис» джентльмен Службы, молчал как карп.

Летный шлем отправился в кабину. Алеманд поправил на боку офицерский планшет, с теплом провел двумя пальцами по извиву имени «Сиа́лла» над крылом и уверенным шагом двинулся к мастерской, на ходу поправляя прическу извлеченным из кармана гребнем.

Несмотря на ранний час, дверь была открыта. В просторном помещении едко пахло маслом, топливом, спиртом и дюралюминием. По стенам висели инструменты, на полу лежали скрученные кабели, на столах и полках громоздились ящики с запчастями.

Кирилл Лемаров, хозяин мастерской – офицер узнал его по снимку из досье Марии Гейц, – возился с тяжелым двигателем. Когда Алеманд вошел, он повернул голову в его сторону.

Увидев нашивки на летной куртке, Кирилл, крякнув, мгновенно поднялся с колен.

– Чем могу помочь, сэр?

Алеманд вежливо наклонил голову:

– Добрый день, мистер Лемаров. У меня дело к вашей семье.

– Мария опять что-то натворила? – покраснел тот. – Да сожги Белое Солнце эту девку!..

Офицер приподнял брови в неприятном удивлении. Видимо, отношения капитана с семьей оставляли желать лучшего.

«Крайне не по-альконски», – неодобрительно подумал он.

В дальнем конце помещения скрипнула дверь к жилым пристройкам, и в мастерскую вошла невысокая ладно сложенная женщина. Не знай Алеманд настоящий возраст Екатери́ны Лемаровой, матери Марии, никогда бы не предположил, что этой маленькой и удивительно красивой венетрийке с обаятельной улыбкой и непроглядными омутами карих глаз за пятьдесят. Что она наравне с Георгием Гейцем, своим братом, тоже механиком, во времена Гражданской войны по восемнадцать часов кряду готовила корабли к вылету, что получила медаль за оборону Аркона… что одна воспитала дочь.

– Нет-нет, – сдержанно поднял руку офицер: «Интересно, кто отец Гейц?..» – Добрый день, миссис Лемарова.

Он посмотрел на супругов.

– Позвольте представиться, Леовен Алеманд, капитан фрегата Королевского флота Альконта «Вентас Аэрис», командир восемнадцатой боевой группы.

Лемаровы переглянулись.

– Коммандер Алеманд сказал, что у него дело к нашей семье, – осторожно сообщил Екатерине муж.

– Дело? – переспросила она. – Замечательно. Сегодня прекрасное утро для ведения дел…

Екатерина подошла ближе и присела возле двигателя, над которым работал Кирилл. Поверхностно оглядев цилиндры, она задумчиво протянула руку к лежащим рядом инструментам.

Алеманд почувствовал себя чужим. Екатерина выглядела отстраненной, словно между ней и другими людьми поднималась стена, – невидимая, но надежно отделявшая от остального мира.

Кирилл кашлянул. Екатерина опомнилась и обернулась, смущенно улыбнувшись:

– Ох, простите…

– Ничего страшного, – заверил Алеманд, тщетно пытаясь отделаться от неприятного ощущения. К снимку Екатерины прилагалась справка с диагнозом, но он все равно оказался не готов к встрече. – У меня сообщения для младших членов вашей семьи: Марии Гейц и Дмитрия Лемарова.

Еще в первый раз читая досье Марии Гейц, он поразился, что у Лемаровых всего двое детей, не считая усыновленного Константина Ивина. Альконские семьи обычно были больше. Он действительно привез не только приказы от Службы для капитана, но и еще один конверт. Офицер обещал, что младшего брата Марии оценят по достоинству, и позаботился об этом. Вступительные экзамены в Корпус Ветра закончились неделю назад. Алеманд первым узнал о результатах Дмитрия и вызвался лично доставить извещение.

– Мит еще не вернулся из Ка́дома, а Мари во втором ангаре…

– Она точно ничего не натворила? – вновь с подозрением спросил Кирилл.

– Нет, – твердо ответил Алеманд и, поколебавшись, добавил: – Более того, оказала Короне существенную услугу.

– Не хочу быть грубым, – откровенно недоверчиво протянул Кирилл, – но вы уверены, что мы говорим об одном и том же человеке?

От Алеманда не укрылось, как Екатерина взяла мужа за руку и погладила по ладони большим пальцем.

– Я не могу разглашать детали, – даже без рекомендаций Варлина офицер понимал, что не имел права рассказывать о похищении реликвии.

– Ясно, – откликнулась Екатерина. – Вы упомянули Мита…

– У меня письмо для кадета Лемарова, – Алеманд сделал ударение на слове «кадет».

Карие глаза Екатерины удивленно округлились. Она радостно улыбнулась и прижалась щекой к плечу мужа. Тот подхватил ее, закружил. На минуту супруги будто забыли об офицере.

Алеманд терпеливо дождался, когда Лемаровы опять обратят на него внимание.

– Простите, просто… – скулы Екатерины порозовели. – Замечательное утро! Не желаете кофе?

– Вы очень любезны.

– Надеюсь, Мит вернется побыстрее… Сейчас…

Она ушла в жилые помещения, и мужчины остались вдвоем. Кирилл поклонился:

– Это большая радость для нашей семьи. Хоть кто-то…

Алеманд кивнул и, решив уйти от неудобной темы, перевел взгляд на двигатель:

– «Ланн один-шесть», если я не ошибаюсь?

– Кас вчера привез.

– Мистер Ивин – отличный механик, – офицер вспомнил одобрительные отзывы Я́кова Й́жерева, лидера авиатехнической группы «Вентас Аэрис».

– Его руки как сам Артемий Мудрый благословил!..

Поддерживая беседу, Алеманд продолжил расспросы о двигателе. О чем еще говорить, он не знал. Вне светской среды офицер общался только с военными, а отчим Марии к ним не принадлежал.

Кирилл отвечал охотно. Он любил свое дело, прекрасно в нем разбирался и заодно рассказал, что авиаремонтную мастерскую сразу после войны открыл брат Екатерины. Долгое время двойняшки вели дело вместе, но восемь лет назад Георгий переехал с супругой на Венетру. Механик оставил долю Лемарову, взяв слово, что тот уволится с гражданского флота и будет больше времени проводить дома с женой и сыном.

Вскоре вернулась Екатерина. Алеманд попробовал умопомрачительно пахнувший кофе, искренне похвалил оттененный ноткой кардамона вкус и выразил восхищение кулинарным талантом хозяйки.

Ко второму ангару офицер подошел спустя минут десять, еще ощущая терпкое послевкусие. Подобно многим альконцам, Алеманд предпочитал чай, но умел ценить и другие напитки.

Приоткрыв ворота, офицер заглянул внутрь. Полумрак в ангаре разгоняла дюжина газовых ламп вдоль левой стены. «Аве Асандаро» стоял справа, и отблески перетекали по плавным линиям фюзеляжа. Вокруг громоздились ящики и бочки. В глубине виднелся жилой угол.

Пройдя дальше, Алеманд заметил стремянку и заставленный книгами высокий шкаф. На полу шипел граммофон – игла соскользнула с края пластинки, хотя та еще крутилась. На откинутой крышке харанского сундука висели жакет и голубой сарафан, а внутри, на дне, желтели стопки бумаг.

Капитана Лем Декс не было, и Алеманд нахмурился, не зная, где ее искать.

Поколебавшись, офицер заглянул за ящики. Он увидел тахту и собранный на скорую руку письменный стол. Длинная доска опиралась на пару табуретов. На ней мерцала керосиновая лампа и лежали две книги: альконская «Философия рыцарства» и запрещенная в Греоне «Торговля титулами». На раскрытой тетради темнела дорогая перьевая ручка. Лем спала, накрыв ее ладонью и положив голову на локоть. На щеке синело пятно чернил.