Текст книги "Древний мир для попаданки 2 (СИ)"

Автор книги: Ксения Ос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Древний мир для попаданки 2 – Ксения Ос

1. Софья

Первое, что почувствовала Софья Николаевна – это мерзкий кислый запах давно не мытого тела, застаревшей мочи как от бомжей просящих милостыню в переходе и чего-то протухшего неподалеку. Она даже скривилась и попыталась плечами передернуть, но прижатое чем-то тяжелым тело не отреагировало, вызвав мгновенный страх и панику. Парализована? Связана? Придавлена чем-то тяжёлым?

Женщина даже рот открыла, что бы закричать, поскольку не смогла открыть глаза, похоже слипшиеся от чего, то. В общем, отсутствие света, ясности не принесло – только панику усилило, но тут ее обдало вонью не свежего дыхания, тело приобрело чувствительность, а мир наполнился звуками в виде сопящего и порыкивающего над ухом мужика. Мужика?

– Меня, что, насилуют? – Икнула она тихонько, подергав зажатые над головой руки и ощутив резкую боль в низу живота и промежности, – да ладно…

От удивления, опешившая женщина даже о боли забыла, снова икнула и попыталась вырваться, но даже не сдвинула пыхтевшую на ней тушу.

Вообще, вся ситуация с точки зрения Софьи Николаевны была настолько абсурдной, что ее здравый смысл даже не пытался воспринимать ее всерьез. Нет, ну как можно хотя бы теоретически представить, что ее тридцати пятилетнюю, стокилограммовую тетку можно затащить на помойку и изнасиловать? Ну, бред же? Или нет?

Наверно, она бы даже восприняла это как сон или даже глюк, как говорит современная молодежь, но вот тело – его то, точно не обманешь, продолжало содрогаться, отзываясь резкой дергающей болью в, судя по всему, натертой и поврежденной от грубого вторжения, промежности.

– Да, нет, бред какой-то, – Софья снова попыталась дернуться из захвата, но тут же получила оплеуху, взвизгнула и затихла в шоке.

Ситуация выходила не просто абсурдная, а какая то очень уж не приглядная. Единственным плюсом от полученной оплеухи оказалось, то, что слипшиеся ресницы от выступившей влаги, наконец, разделились и сквозь призму слез, Софья уставилась на полутемное помещение с завешанным чем-то серым входом в противоположном, от места экзекуции углу.

– Шалаш? – Женщина мысленно хмыкнула, но тут сопевший мужик задышал чаще, обдавая ее зловонным дыханием и ускорился, добавив боли многострадальному телу.

– Козел. Точно порвал там все, – мелькнула вялая мысль и понимание, что расслабляйся не расслабляйся, а лечиться придется конкретно – главное выжить и выбраться из этого бомжатника.

Прикусив до крови губу, Софья все же застонала, вызвав довольный рык у насильника, и уже через минуту была откинута в сторону входа.

– Пошла вон. Потом еще позову, – зевнул огромный бородатый мужик, поднявшийся с кучи вонючих засаленных шкур и цепляя на бедра другую, ни чем не отличающуюся от валявшихся, – скажешь Манге, что я дам мяса. Потом, когда на охоту схожу. Пока это возьми, – он пнул в сторону женщины, что то довольно вонючее, завернутое в листья и снова зевнул, – ну чего смотришь? Пошла вон, я сказал.

Решив не испытывать судьбу – то, что с психами не спорят, Софья еще по фильмам помнила, да и в институте в нескольких лекциях по безопасности рассказывали, а потому подхватила вонючий дар и медленно бочком попятилась к выходу.

Мужчина только хмыкнул, довольно оскалившись, и глядя на то как аккуратно отступает женщина, а потом спокойно улегся на подстилки, заложив руки за голову.

Софья Николаевна же, откинув висящую на входе шкуру, выскочила из хижины, сделав с десяток шагов на автомате и замерла, пораженно глядя на снующих тут и там лохматых людей в шкурах.

Зрелище было не для слабонервных. Конечно, там, в хижине, она уже видела не опрятного и вонючего мужика, но тот воспринимался как то отстраненно – быстрее как сон или морок, хоть и закончившийся настоящим изнасилованием, но здесь… не могут же они все участвовать в этом фарсе? Или могут?

Софья еще раз огляделась затравленно, опустила глаза вниз и чуть не взвизгнула, уставившись на тонкие, покрытые синяками руки, держащие вонючий подарок.

– Я схожу с ума, – прошептала женщина, просто, что бы сказать хоть что то и тут же выронив сверток, зажала рот тонкой рукой.

Голос. Он оказался довольно писклявым, с нотками неуверенности и вообще какой-то детский.

– Я сплю, – снова выдохнула Софья Николаевна, прислушиваясь к интонации и звукам, потом оторвала руки ото рта, покрутила их перед глазами, внимательно рассматривая тонкие, почти прозрачные пальцы с обломанными грязными ногтями и переведя взгляд ниже судорожно вздохнула.

Нет, то что она в теле ребенка, было понятно по рукам, но вот дальше… глядя на плоскую грудь, еле прикрытую куском грязной шкуры, выступающие ребра и тонкие, как палочки длинные ноги с выступающими, словно узловатыми коленками, становилось даже как то страшно.

– Жертва Бухенвальда, блин, – фыркнула она злобно и пощупала выпирающие косточки нового тела, – меня, что совсем не кормили?

Она задумчиво и уже по-новому оглядела хижины вокруг, людей суетившихся рядом с кострами и поморщилась, ощущая как чужая сперма, пощипывая поврежденную кожу, стекает по ногам.

– Однозначно порвал, козел бородатый, – поджала прокушенную губу женщина, заметив, как белесая жидкость с кровью вперемешку медленно подбирается к коленкам. Ну и что теперь делать? Куда идти? А помыться где? Не на глазах же у этих дикарей в порядок себя приводить….

Впрочем, раздумывать долго не пришлось. Пока Софья пыталась осмотреться, прикидывая, где бы уединиться, что бы переварить информацию и найти хоть не большой источник воды, к ней подлетела дебелая, лохматая тетка в пятнистой шкуре и больно ткнув в грудь, заорала, что то про пустую голову, бесполезность и про мясо, которое она, Сайя, должна принести немедленно.

В первый момент Софья даже растерялась от такого наезда, а потом вспомнила, что она теперь ребенок, осознала, КАК должна зарабатывать и вызверилась мгновенно.

– Пошла вон, – зашипела она как гадюка, потревоженная на солнцепеке, – тебе надо – иди и зарабатывай, а я участвовать в этом не собираюсь.

Софья даже плюнула для убедительности презрительно, но тетка – вот же неугомонное создание, вдруг рванула вперед, вцепилась в спутанные волосы женщины и дернула, что есть силы.

– Мясо, ты должна принести мясо, – заверещала она как бабуин с прихваченными яйцами, – если ты не будешь приносить еду, то я выгоню тебя из хижины.

На секунду Софья Николаевна даже опешила – она, что вариант местной золушки, а это мачеха? Да ну, нафиг. Никогда не любила эту сказку, поскольку не понимала, как можно терпеть, когда над тобой изо дня в день все кому не лень издеваются. Какая нафиг доброта? Больше похоже на внушение – вы терпите, вкалывайте, поплачьте, пострадайте, а потом… может быть…. награда найдёт достойного… ну, или не найдет и тогда будешь вкалывать до самой смерти – мы то не в сказке и принцев на всех явно не хватит.

Софью даже передернуло от таких мыслей. Прости девочка, кем бы ты ни была, но обижать дальше, нас с тобой я не позволю. Добро должно быть с кулаками – мысленно извинилась или пообещала она, потом размахнулась и впечатала тем самым упомянутым кулаком, прямо в нос обидчице.

Непривычные к драке пальцы тут же свело острой дергающейся судорогой, а вредная тетка отлетела на два шага, упала на пятую точку и ухватившись за повреждённый, но не разбитый (эх, лучше надо было целиться) нос с шоком уставилась на посмевшую дать отпор девчонку.

Впрочем, Софью это уже не волновало.

– Обойдусь без твоей хижины, – рявкнула она в лицо опешившей мымры, – а мясо, на держи, дарю! – Она подцепила ногой так и валявшийся на земле вонючий кусок и толкнула его в сторону тетки.

Та только рот открыла, но Софья, не желая слушать ни нытье, ни ругань, только глянула на нее злобно, а потом растолкала собравшихся вокруг такого интересного скандала людей и, не оглядываясь, направилась на выход из поселения. Судя по злобе одних и равнодушию к чужой боли других, делать здесь было нечего, а потому оставалось лишь одно – найти укрытие, еду и обдумать все хорошенько.

2. Выжить любой ценой

Ночью в лесу оказалось страшно. Сначала, отойдя от поселения, Софья все же нашла не большой ручеек и не обращая на то, что вода холодная, долго и тщательно приводила себя в порядок, но чем ближе наступали сумерки, тем более жутко и не уютно становилось женщине.

– Ну и что теперь делать? – Вздохнула она устало, и прислонилась к ближайшему дереву.

Нет, хлопнуть дверью, послать всех козлов подальше и жить самостоятельно – это, конечно хорошо, но вот, что дальше делать не понятно.

Во-первых, Софья недовольно поморщилась от не слишком веселых мыслей, тело ей досталось слабое, и даже не считая сегодняшних повреждений, болезненное, а во вторых… Во вторых, женщина даже близко не представляла, как можно поймать и освежевать ту же дичь и какие растения и плоды-ягоды являются съедобными.

Она тяжело вздохнула и обвела глазами неприветливый, потемневший от наступающих сумерек лес – да, уж, здесь точно не растут знакомые помидоры, огурцы и картошка, а есть то между тем хотелось все сильнее и мучительнее. Даже прозрачная и холодная вода из ручейка, в котором она отмывалась, не помогла обмануть совершенно пустой, периодически подвывающий желудок.

– Значит, придется возвращаться, – недовольно сморщилась женщина, – близко подходить, конечно, не стоит, но посмотреть чем питаются остальные, попытаться раздобыть хоть немного еды и информации надо обязательно.

Она еще немного повздыхала, раздумывая над ситуацией и сокрушаясь, что ее не закинуло в тело какой-нибудь принцессы – драконихи или оборотницы, ну, или гномихи на худой конец – или как их там правильно называть надо? Как то книжками про попаданок она не слишком увлекалась, а потому все названия и представления были довольно условными и несколько размытыми, но сумерки наступали, и мечтать стало совсем некогда. Пришлось подниматься и решительно направляться обратно – благо, что шла через лес она, никуда не сворачивая, а потому, можно не бояться что заблудится.

Из леса Софья выбралась почти в том же месте, где и убегала. Она внимательно огляделась, отмечая, что костры в поселении почти потухли – видимо народ потихоньку спать разбредается и тут ее взгляд зацепился за три стоявших на отшибе хижины.

Меньше народу, значит меньше шансов попасться, решила она и не выходя на открытое пространство, прямо по кромке леса, направилась к цели.

Подслушать, что-нибудь умное ей не удалось – около десятка женщин лениво жевали нанизанное на палочки, поджаренное на костре мясо и лениво переругивались, решая, кто пойдет завтра за травами.

Переждав голодный спазм от соблазнительных запахов, Софья даже руки потерла в предвкушении – посмотреть как здесь еду добывают, было очень заманчиво. А еще очень хотелось раздобыть что-нибудь съедобное прямо сейчас.

Впрочем, такая возможность представилась неожиданно быстро. Шепот «Манга идет» раздался среди женщин и они, подхватив недоеденные куски, быстро разбежались по хижинам. Медлить Софья не стала. Пригнувшись, она выскочила из-под тени деревьев, сняла с камня две уже готовые палочки мяса с непонятным запеченным корешком в придачу, а потом быстро метнулась обратно.

Дальше было интересно. Вернувшись под тень деревьев, Софья Николаевна брезгливо, сдерживая рвотный рефлекс, жевала жесткое чуть подпорченное, судя по всему мясо – явно с того куска, что она «заработала» сегодня и забивала вкус тем самым корешком, что случайно попался ей под руку. К слову сказать последний был вполне приличный. Не картошка конечно, но что-то слабо уловимое между ним и морковью присутствовало.

– На разновидность батата смахивает, – ухмыльнулась женщина, засунула последний кусок в рот и с любопытством уставилась на разворачивающиеся действия около костра.

А посмотреть было на что. Как поняла Софья, ужин, который она так ловко умыкнула, был оставлен конкретно для Манги, а потому разворачивающийся скандал впечатлял своим размахом – воем, визгом и даже парой оплеух не досмотревшей женщине.

На мгновение ей даже стало жаль бедолагу, а потом она вспомнила, что видела тетку в кругу любопытствующих, когда она уходила из племени и успокоилась. Ее то никто не пожалел – сожрали подачку и радуются, что не им страдать пришлось.

Софья зло передернула плечами и с остервенением, стараясь не дышать, засунула в рот последний кусок мяса. Нет, умом то она понимала, что это не первое не свежее мясо которое перепало телу, а значит, большого ущерба быть не должно, но вот преодолеть брезгливость современного избалованного человека было сложно.

– Хочешь выжить – жуй и не вякай, – мрачно буркнула она сама себе и полезла на дерево.

Утром все тело болело до слез. Мало того, что сидение на дереве само по себе не способствовало полноценному отдыху, так еще и синяков как будто добавилось. Гематомы словно расползлись по телу, стали более яркие и болели при каждом движении, а вот низ живота так и продолжал кровить понемногу.

– Хреново, – сморщилась Софья Николаевна и стараясь не кряхтеть направилась умываться.

Успела она вовремя. К ее возвращения на наблюдательный пункт, две женщины подгоняемые все той же неугомонной Мангой, уже направлялись в лес бурча что то под нос и опасливо оглядываясь.

– А ведь здесь может быть реально опасно, – пришла запоздалая мысль в голову Софьи.

Она вдруг вспомнила как беззаботно бегала до ручья и обратно и совершенно не глядя по сторонам приводила в себя в порядок.

– Так, и кто у нас жил в древности? – Задала себе риторический вопрос женщина.

В голову приходило мало чего. Мамонты, какие то буйволы – ну или как их там? Впрочем, не важно… кто еще? Саблезубые тигры, пещерные медведи, змеи…

От мыслей о последних Софья даже скривилась и постаралась осмотреться быстренько. Змей она не то, чтобы боялась, но осознание, что при отсутствии противоядия, встреча с ними может быть смертельна, осознавала четко.

– Еще и я тут со своей кровью хищников приманиваю, – расстроилась она, но поскольку выхода не было пристроилась за озирающимися и шарахающимися от каждого куста женщинами.

Прогулка вышла познавательной. Несколько раз тетки находили те корешки, которые Софья обозвала бататом, сорвали и съели несколько мелких синих ягодок с уже видимо обобранного когда то куста, накопали что то вроде орехов из земли и набрали большой пучок светлых сочных листьев, которые она мысленно обозвала салатом.

– Не густо, но с голоду не умру, – вздохнула женщина и подождав пока те отойдут подальше, повторила все действия.

В общем, день прошел не зря. Ночью, когда все уснули, Софья снова пробралась к хижинам, но не найдя ничего съедобного не расстроилась, а утащила горсть углей уложенных в три пальмовых листа. Потом, правда пришлось всю ночь караулить, подкладывая тоненькие сухие веточки, боясь разжечь сильнее, но и не давая потухнуть огню совсем, но это были уже мелочи.

– Запечённый батат тоже очень вкусно и полезно, – усмехнулась она утром отойдя подальше от селения и разведя уже нормальный огонь.

Так получилось, что весь прошлый день Софья так и жевала найденные в земле орехи и зеленые листья, зато теперь чуть только не урчала от удовольствия, поглощая один за другим невзрачные корешки и облизывая не слишком чистые после костра руки.

Неделя прошла спокойно. Несколько раз женщина также ходила за сборщицами и даже наткнулась на дерево, очень смахивающее на яблоню. Правда плоды оказались несколько жестковатыми и кислыми, но как сделала вывод женщина – они просто не успели до конца созреть, а потому вслед за тетками, набрала сколько смогла и с удовольствием запекла вечером в костре. Ну не батат, конечно, но тоже ничего, решила она и довольно улыбнулась.

3. Видения

Утро началось с боли. Вообще то Софья уже не первый день чувствовала себя не слишком хорошо, да и низ живота то и дело начинал кровить, но учитывая, что лечиться все равно нечем, в лучшее верилось до последнего.

Не зная, что делать женщина кое-как слезла с дерева, где ночевала последнюю неделю, прикинула стоит ли идти в племя и решив, что смысла в этом никакого нет, недовольно поморщилась.

Ну, действительно, что они сделают? Мало того, что сочувствия ждать не от кого, так еще и уровень развития нулевой. Даже смешно представить, что кто-то из соплеменников приготовит лекарство и будет ухаживать за девчонкой, которую без зазрения совести отдали злобному мужику за кусок мяса.

И тем не менее умирать не хотелось. Только не сейчас, когда она только – только освоилась с новым телом и даже почти смирилась, с тем, что придется жить в этом мерзком первобытном строе. Софья даже зубами заскрипела от злости, потом немного успокоилась, снова повздыхала горестно и поплелась к знакомому ручью умываться. Может все еще обойдется?

К обеду женщине стало еще хуже. Решив не уходить далеко от воды, она забилась в небольшую, вытянутую вглубь нору в корнях огромного, похожего на вяз или бук – вот уж не сильна она в знании флоры, дерева и с трудом придвинув валявшиеся неподалеку камни, заложила вход почти на две трети. Получилась некая пещерка, хоть и не в горе, а в земле, но по крайней мере отделенная от внешнего мира.

– Если сдохну, будет склепом. Все равно хоронить некому, – подумала она мрачно и подтянув колени почти до подбородка, свернулась в клубочек.

Сказать, когда появились видения, Софья не смогла бы даже под пытками средневекового инквизитора. Казалось, вот она лежит, ощущая жар как при высокой температуре, а вот уже беззаботно бежит с другими детьми племени встречать вернувшихся после долгого отсутствия охотников.

Момент, когда отца принесли на срубленных ветках, виделся особенно ярко, поскольку Сайя впервые увидела как обычно белые, завязанные кожаным шнурком волосы отца, спутались неопрятным комком и стали практически чёрными от запекшейся крови. Девочка даже плакать не смогла. Она просто стояла и смотрела как недовольно смотрит мать на волокуши, морщится, а потом громко требует отдать ей большую часть добычи и шкур, как замену за потерю мужа и кормильца.

Софья даже не замечает, как плачет, обхватив коленки руками, но картинка снова меняется.

Теперь она уже Сонечка, любимая жена и студентка последнего курса медицинского училища. Женщина смотрит на себя молодую и сама не верит, что может быть так счастлива. Весь мир кажется открыт перед девушкой. Впереди учеба в институте, любимый муж, уютная квартирка в спальном районе и дети. Пусть не сейчас, пусть через пять– семь лет, но они будут. Разве можно быть такой счастливой? Разве это преступление? Три года! Целых три пролетевших как мгновение, года до того злополучного диагноза.

И вот она уже другая. Болезнь победили, но радоваться нечему.

– Гормональный сбой, реакция организма на препарат, – разводит руками врач, не понимая, что жизнь женщины рухнула, – ну, что вы, милочка, радуйтесь, что живы остались. Некоторым и этого не дано.

Софья кивает рассеяно и молча выходит из кабинета, а перед глазами стоит ее муж Витенька и виновато пряча глаза пытается оправдаться, что полюбил он ее тоненькой и стройной, а теперь, когда она набрала почти сто килограмм он не может быть рядом, да и Викочка, секретарша из общей приемной от него беременна. Ну не может же он ребенка бросить… ну а она, Софья сильная и всегда была такой.

– Ты уж дальше сама как-нибудь, – бормочет теперь уже бывший муж и так и не подняв глаз, придерживая еле закрывшийся от переизбытка вещей чемодан, сбегает из их уютной, хоть и съемной квартиры.

Боль с новой силой скручивает тело и тут картинка снова меняется.

– Пустая, не нужная, – кричит на нескладного подростка, коим является Сайя, мать, – никто не возьмет тебя в хижину. Некрасивая и пустая. Зачем мне кормить тебя? Хаш хочет взять меня себе, но не хочет кормить тебя.

Сайя только плачет беззвучно. То, что она не красивая, соплеменники говорили ей каждый день, да она и сама видела. Белые, совсем не имеющие цвета волосы как у отца, которого она любила безмерно и который боготворил ее, почти бесцветные, чуть голубые, прозрачные глаза….

Сайя надеялась, что фигурой пойдет в красавицу мать, но и тут не повезло – ее длинному, угловатому и плоскому телу мог бы позавидовать только сумасшедший. Даже магии у девочки почему-то не оказалось, хотя отец вполне удачно управлял воздухом, а мать хоть и слабо, но могла делать себя красивой.

– Пустая, пустая, – истеричный крик продолжает стоять в ушах, заставляя тело дрожать и сжиматься как от удара.

– Я уйду, – шепчет она обреченно, – я в общую хижину уйду. Не буду мешать.

Лицо матери становится довольным.

– Да, – кивает она, улыбаясь, – так будет хорошо. Ты только не приходи ко мне, а то Хаш ругаться будет. Я сама приду. Потом….

Сайя кивает, соглашаясь и не смея забрать новую шкуру, что подарил ей отец, выходит из хижины. Ее детство кончилось давно, когда он погиб, а мать, в поисках нового мужа, просто перестала замечать девочку, а теперь… теперь кончилась жизнь и надо бы собрать ее по кусочкам, но сил не хватает и она тихо плачет, прислонившись к стене бывшего дома.

И снова картинка меняется как в калейдоскопе. Уже не Сайя, а Софья сидит на кухне крохотной квартирки, оставшейся от умершей полгода назад двоюродной тётки, и брезгливо смотрит на бывшего мужа.

– Ну, ошибся, с кем не бывает, – психует тот, озадаченный молчанием женщины.

Он то считал, что бывшая жена с распростертыми объятиями встретит любимого мужа – помнит же, как она убивалась после его ухода, а тут такой холодный прием. А ведь еще и в квартиру пускать не хотела, стерва толстая, да теперь сидит и смотрит как жаба на комара, которым пообедать собралась.

– И не мой это ребенок оказался, – делает он последнюю попытку, – его шеф наш признал и даже помогать Викочке обещал, а я вообще не при чем тут. Ну, Сонь, ну хватит дуться. Я же извинился уже.

Софья только головой качает устало – сердце рвется на части и стучит как сумасшедшее – вот же он, свой, родной, любимый… вернулся! Только вот голова остается холодной, а здравый смысл хмыкает скептически – надолго ли?

– Уходи, – шепчет она, стараясь не смотреть на того, кто так долго был смыслом ее жизни, – я не изменилась и уже никогда не стану прежней. Ты сам сказал, что не можешь быть со мной.

Витенька кривится, окидывает женщину оценивающим взглядом и вздыхает, – я потерплю, – произносит как ударяет, – все равно кроме меня ты нафиг никому не нужна.

Софья вскакивает. Очень хочется стукнуть бывшего мужа, но она сдерживается и быстро отходит к окну.

– Уходи, – уже не просит, а почти приказывает она, – кто предал раз, предаст снова и снова. Я не готова больше ждать ударов в спину. Ты мне больше не нужен.

На улице ночь. Витенька, ругаясь как последний бомж с похмелья, ушел пару часов назад, а женщина все стоит и смотрит в окно. Права она или нет рассудит время, но только теперь Софья чувствует, что словно проснулась, что вовсе и не жила последние десять лет, растворившись сначала в муже, заботе о нем. Потом была долгая болезнь и страх, а потом предательство и горе…

– Нет, так дело не пойдет, – встряхивается она и подойдя к шкафчику, достаёт подарочную бутылку какого-то жутко дорогого коньяка, – может стоить поблагодарить бога, что я избавилась от наносной шелухи и лишних людей? Жить так как нравится именно ей, Софье, и не оглядываться по сторонам в поисках недовольных?

– За новую меня! – Женщина чокается с бутылкой и смеясь делает глоток, – а мужики… ну их. В жизни же столько всего интересного.

Софья приходит в себя, тяжело ворочается в своем гнезде – норке, но силы оставляют ее, и она снова поджимает колени к груди.

– Жить. Как же хочется жить, – горестно вздыхает женщина и тут же слышит ехидный голос в голове.

– Так живи, – шепчет он насмешливо, – живи, кто же не дает?

Софья только вздыхает украдкой, не удивляясь новому бреду или видению, – воспаление, заражение крови, – шепчет она устало, но голос только хмыкает недовольно, – вылечи, – заявляет он безапелляционно, – ты же медик, значит все можешь.

– А лекарства? – Женщина не сдается, хотя до слез хочется верить в чудо, но голос, кажется, потерял интерес к беседе и уже отдаляется.

– Пожелай, – шепчет он напоследок, – это же так легко. Ты можешь все – просто пожелай…

– Да, – шепчет женщина, не слишком веря в успех, но перед глазами уже встают картинки внутренних органов, как она помнила с института – того, так и не оконченного из-за болезни, – нет, не то, не то, – шепчет она, мысленно перебирая их, – а вот тут надо подправить… и здесь…

Софья мысленно убирает воспаления, и еще что то, представляя уже здоровые органы и сама не замечает, как засыпает. Хотя… может это и был сон, и именно теперь она проснется? Кто знает…