Текст книги "Корабль уродов (СИ)"

Автор книги: Ксения Таргулян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

II

На тонких белых пальцах, отбрасывая отсветы и тени, покоилось два тяжелых светлых камня. Один из них напоминал острый сахарный кристалл, выращенный в домашних условиях – белый, сверкающий и колючий. Другой, в оправе и с цепочкой, был похож на лунный камень – или просто на переливающуюся пластмасску в бижутерии. Вренна сжала камни в ладонях, и первый впился в кожу, как иголками, а второй залил руку холодом. Разомкнула кисти – и пятна от шипов кристалла побелели, покрасней и исчезли.

– Как-то не похожи они на могучие артефакты, – пробормотала она, завороженно, вразрез со словами, глядя на камни.

Леон нервно курсировал по комнате – из угла в угол.

– Ну вон тот, метеоритный, работал, – неуверенно заявил он.

– Иногда, – язвительно улыбнулась Вренна.

– Почему это – «иногда»? – фыркнул Леон почему-то обиженно.

– Ну, – Вренна поймала его за руку и усадила рядом с собой на диван. – Ты приходил ко мне сколько? Шесть раз? И два раза из них тебя ловили, – она попыталась улыбнуться, переводя всё в шутку, но Леон мрачнел с каждой секундой.

– Один раз. Кораблисты ловили меня один раз. Другой раз – меня поймал он лично.

Вренна задумалась, медленно, с дрожью погружаясь в воспоминания о том времени. Каменный Лотос, тела на мраморном полу… Она сглотнула.

– Лени, я ведь… – она посмотрела на его щеку – он напряженно повернулся к ней, но смотрел тоже куда-то мимо глаз, – я приказывала им не трогать тебя. Не вредить тебе. П-пускать ко мне…

Леон дернулся как от боли – раздраженно, гневно:

– Да черта с!.. Ну тогда ничего не выйдет! Черт, Вренна! Я же – всё это время думал, что сам мог!.. Что это я разгадал, нашел, как пробраться туда! Я… Выходит, я всем был обязан тебе? Я – просто твой протеже? А так, без тебя, я – обычный беспомощный… как вы называете тех, кто заявляется в Замок и идет на мясо?

– Журналисты.

Он резко встал.

– Лени, послушай!

Она отложила камушки-артефакты на стол – они глухо бряцнули – и тоже поднялась.

– Пошутила про журналистов, хорошо? Не взрывайся, пожалуйста. Я не виновата, что моя забота бьет тебя по самомнению!

– Я не!.. прости.

– Я действительно защищала тебя от них – ну а ты как думал? Я думала, это очевидно, – она взяла его за руку. – Но… вопрос в том, что я защищала тебя не все разы. Мы же были незнакомы сначала. Мне бы и в голову не пришло как-то выгораживать незнакомца. Так что я понятия не имею, как ты пробрался ко мне в первый раз, Лени. Как?

– А потом… Блин, но ты же сама позвала меня?

– В смысле?

– Ты позвала меня прийти на твой день рождения. Ты украшала зал к нему, и потом мы шли по лесу – и ты меня пригласила! Но потом меня встретили только кораблисты…

– Я не могла тебя «пригласить» – ты что, смеешься?

– Смеюсь?! – он выдернул руку. – О да, мне было так весело!

– Лени, ты издеваешься? Ты правда хочешь меня сейчас обвинить, что я – что? – коварно заманивала тебя?..

– Нет, я!.. Нет. Я просто очень тогда испугался. Я думал, что ты меня предала – но не долго: ты быстро доказала обратное. Спасибо.

Вренна взялась за голову, стала тереть виски и бродить по комнате.

– Мы же просто пытались обсудить эти долбанные камни – что ж такое?

– Правильно. Давай обсудим, – Леон поднял камни со стола и принялся крутить и сжимать в руках. – Так значит, ты говоришь, что защищала меня на всех свиданиях.

– Ну разумеется!

– Не раздражайся.

– Сам не раздражайся! Ну?

– Первый раз я пробрался в Замок сам, с помощью этой штуки, – он поднял «сахарный» амулет к глазам. – Второй раз, когда ты – забыла? Не знала, что позвала меня?

– Я тебя не звала! – воскликнула она в сердцах, всплеснув руками. – Я же знала, как там всё будет! Я что дура, тебя звать?!

– Тогда почему я пришел, скажи пожалуйста!

– Почему ты пришел?! – и ее глаза внезапно заволоклись слезами.

Тишина затянулась на несколько бесконечных минут.

Леон сел и стал размеренно перекладывать амулеты из руки в руку.

– Второй раз ты не защищала меня. Но я был с этим камнем, как и первый раз. Это точно. И всё же я попался. Почему так?

– Почему? – жалобно повторила Вренна.

– Я не знаю. Давай накидывать варианты. М?.. – теперь уже он улыбнулся, пытаясь подбодрить ее. – Ну, какие идеи? Может, на твоем мероприятии у них были… гораздо более строгие приказы?

– Да нет… я не знаю. Я никаких особых приказов не отдавала.

Леон горько усмехнулся.

– Ну тогда, значит, я просто везунчик? Камень – ни при чём? Мне просто повезло, да? Просто случайно удалось пробраться?

– Нет, это фантастика. Это… почти невозможно.

– И что же тогда? Камень сломался?

– Может, он одноразовый? Может, ему нужно время на перезарядку?

– Но это же не мобильник…

– А что это? Откуда он у тебя? – и Вренна вцепилась в него внезапным пытким взглядом.

– Это… ну я стащил его, по правде говоря. Из археологического музея. Это называется «осколок корабля». Якобы осколок того самого корабля, из-за которого кораблисты так называются. Ну, тех кораблей, о которых ты рассказывала. Не знаю. Говорят, кораблисты чувствуют эту штуку и воспринимают тебя как своего. И не трогают.

– Стащил – чтобы пробраться в мой Замок?

– Да.

– А как ты тогда мог быть уверен, что оно сработает?

– Никак, – он невольно ухмыльнулся. – Ну, я был молодой, глупый.

– Мало что изменилось.

– Я совсем не старею.

Она наконец улыбнулась, но почти тут же снова посерьезнела.

– Лени, как ты мог снова полезть в мой Замок после того, как твой амулет не сработал?

Он фыркнул:

– И что ты хочешь услышать в ответ?

Она смутилась и отвернулась.

– И вообще, – придирчиво заметил он, – кто два дня назад говорил, что я наконец оживаю и снова становлюсь тем бесстрашным дураком, в которого она влюбилась?

– Ну я же сказала, что ужасно с моей стороны – не отговаривать тебя…

– А кто сказал, что имеет полное право тусить на этой вечеринке и не собирается упускать такую возможность?

– Но как мы туда попадем? Не предлагаешь же ты?..

– Не предлагаю, – мрачным эхом отозвался он.

– И ты обещал отказаться от этой идеи, если что-то пойдет не так.

– Да.

Она помолчала – и снова заныла.

– И что же, мы так просто сдадимся?

– Не знаю.

– Но я правда должна быть там!

– И я.

– Может, эти штуки уже работают? Зарядились? Тем более что у тебя одна новая.

– Может.

– И потом, может я вовсе и не лишилась своей власти.

– Да?

– Последний раз, когда я общалась с кораблистами – всё кончилось нормально. Всё вообще было нормально. Они меня – слушались, – Вренна заносчиво скрестила руки. – И вообще! Я всегда всё делала по правилам. Если у кого-то и должна была остаться власть – то у меня, – и она насупилась, почти по-детски поджав губы.

Леон внимательно и тяжело смотрел на нее – с досадой, разочарованием (не в ней, а просто), но и с затаенной безумной надеждой.

– Не предлагаешь же ты?.. – повторил он ее недавний вопрос.

– А что? – буркнула она.

– Но нельзя же так: мы ни в чём не уверены, это слишком опасно…

Она сверкнула на него глазами.

– «Слишком опа-асно». Я имею полное право там быть. Я туда поеду! – и, выхватив из его рук второй амулет – медальон на цепочке – она крепко сжала его в кулачке.

– Ладно, – мягко улыбнулся Леон, вдруг успокаиваясь и приходя в состояние приятного равномерного воодушевления. – Я определенно с тобой, – и для пущей убедительности подбросил свой волшебный камушек – тот завертелся в воздухе в полуметре над его ладонью и вернулся обратно, больно вонзаясь углами в податливую кожу рук.

III

Они были в Штаман-Рейне к четвертому числу. Утренний поезд привез их на заледенелый перрон и покатил дальше, увозя сотни пассажиров прочь от этого проклятого места. Когда рассеялся едкий дым, струящийся за вагонами, и стихло дребезжание рельсов, Леон и Вренна напряженно побрели вдоль путей.

– Никогда еще не видел такой пустынный вокзал, – заметил Леон и тут же пожалел об этом – слова с жутковатым эхом отразились от замороженной брусчатки и долго пульсировали в воздухе.

Когда они затихли – послышался другой звук. Мерное дребезжание колесиков по неровному грунту. Самый естественный и привычный звук для вокзала – казалось бы. Но Леона передернуло, и он стал судорожно оборачиваться в поисках источника вкрадчивого перестука.

Метрах в пятидесяти позади них тащился тощий мужчина, тонконогий и в коротком красном пуховике. Огромный черный чемодан ковылял по каменной плитке вслед за ним.

Леон поудобней перекинул через плечо тяжелую сумку с фотоаппаратурой, крепко взял Вренну за руку и направился навстречу незнакомцу.

Они остановились друг напротив друга – с опаской и в легком замешательстве. При ближайшем рассмотрении неизвестный оказался осунувшимся брюнетом лет за тридцать, с немытыми волосами и темными кругами вокруг глаз.

Пересилив себя, Леон вежливо поздоровался и начал обмениваться с незнакомцем перекрестным огнем осторожных вопросов. Признавшись наконец, что он журналист (и приврав, что из журнала Фогг), Леон надеялся разговорить чужака, но тот только сильнее нахохлился, втягивая голову в красную куртку, и буркнул:

– Да что вы тут всё выведываете? Сколько можно, журналюги… Видел я одного из вашего Фогга – шляется по городу, работать не дает.

– А кем вы работаете? – ухватился Леон за тему, не в силах сдержать любопытство. – Я имею в виду…

– Да пошел ты, крыса газетная! – фыркнул мужчина и, пихнув Леона локтем в бок, быстро покатил прочь вместе со своим гигантским багажом.

– Стой! Скажи хотя бы, где ты видел того журналиста? Эй!

Но в ответ раздавалось только громыхание чемодана по брусчатке. Леон тихо выругался.

Покинув вокзал, они с Вренной побрели по опустевшему городу. Планируя свой приезд, они и подумать не могли, что тут будет так безлюдно, что даже такси не удастся поймать. И снять номер в гостинице… Еще недавно захватывающая, теперь их операция выглядела совсем не такой многообещающей.

Здесь не было ни души… Они брели и брели – мимо закрытых ларьков и погашенных рекламных табло, мимо брошенных легковушек и запертых магазинов. В какой-то момент за ними увязалась печальная дворняжка, и Вренна начала неожиданно кричать на нее, оттолкнув Леона куда-то себе за спину. А потом ужасно покраснела, смутилась и чуть не расплакалась со стыда. А дворняжка убежала, поджав уши…

Через несколько кварталов от вокзала, постепенно начиная замерзать, они внезапно увидели силуэт в окне первого этажа. Силуэт сперва испуганно отпрянул, но потом вернулся к стеклу и приветливо помахал им. Заскрипела оконная рама, и распахнулась форточка.

– Эй, привет! – крикнул им из дома девичий голос. – Вы кто?

– Журналисты! – осторожно крикнул в ответ Леон.

– Зайдете?

Леон взглянул вопросительно на Вренну, и она кивнула. Он громко согласился – силуэт исчез из оконного проема и через пару минут появился в дверях подъезда. Это была молоденькая женщина, в шарфе с бахромой и уггах, с накинутой на плечи шерстяной шалью и с черными пятнами какой-то грязи на лице.

– Заходите, – радостно улыбнулась она, кивая на дверь.

В недоумении, но без особой опаски Вренна и Леон последовали ее совету. Вслед за девушкой они прошли в комнату, откуда она увидела их, и девушка закрыла форточку. Прямо возле окна на паркетном полу стоял этюдник, к которому крепилась внушительных размеров деревяшка с листом бумаги и черно-белым сумрачным пейзажем. Продолговатые кусочки угля валялись на полу вокруг треноги.

– Вы только приехали, да? – улыбнулась девушка, убирая со лба прядь красных волос и оставляя еще одну черную полоску от грязных пальцев. – Замерзли? Хотите чаю?

Леон с благодарностью согласился, и они вместе с Вренной уселись на потрепанный диванчик в углу комнаты.

– А я как раз хотела сделать перерыв, – щебетала художница, ставя чайник и заполняя стол предметами вроде салфеток и сахарницы, – и смотрю – вы идете. Я обычно не стала бы так зазывать незнакомцев на чай, да, но тут, знаете, так пустынно и стремно, что не хочется быть одной.

– А вы тут живете? – осторожно полюбопытствовал Леон.

– Ну, сейчас да, но вообще это не мой дом. Просто отсюда же все разъехались, потому что тут был полный трешак, а сейчас всё уже успокоилось, но никто не спешит возвращаться. Поэтому я пока тут и рисую. Это, по-моему, прекрасная возможность. Такой сумасшедший город, – она села напротив гостей, отхлебнула из своей чашки и снова запачкала лицо, убирая волосы с глаз. – Но вы и сами, наверно, знаете, иначе бы не приехали сюда, да?

– Конечно, – с преувеличенной теплотой кивнул Леон и ненароком покосился на Вренну – она выглядела чересчур шокированной даже для такой неожиданной ситуации. – Я Леон, кстати, – улыбнулся он.

– Василиса.

И Василиса, руководимая искусно подвешенным языком Леона, рассказала им, как два месяца назад в Штаман-Рейне почти полностью замерла жизнь, когда горожане бежали, поддавшись панике, оставляя жилье и имущество. Как до этого месяц за месяцем здесь нагнеталась атмосфера, как пропадали сперва обитатели крайнего восточного района, а потом и всего города – пропадали тихо и незаметно, словно просто уезжали куда-то втайне от семьи. Как затем всё чаще на улицах стали замечать чудны́х уродцев – то ли зверей, то ли карликов (но впрочем, всем понятно, кого на самом деле). И как, наконец, похищения стали происходить среди бела дня и на глазах у свидетелей – молчаливая мутноокая тварь просто хватала несчастного посреди улицы, скручивала ему конечности, как могла (в зависимости от устройства своего тела) и уволакивала вниз по переулку. Иногда людям удавалось заступиться за жертву и прогнать или прикончить кораблиста – иногда нет… Иногда после такой схватки оставался пяток никому не нужных трупов.

Вскоре после бегства перепуганных жителей сюда стали являться мародеры. Многие из них тоже попались в лапы, клешни и щупальца чудовищ и канули в Лету. Многим, впрочем, удалось награбить добра по-быстрому и скрыться из города.

Спустя еще несколько недель начали распространяться слухи о затишье в Штаман-Рейне. Якобы кораблистов всё меньше и меньше, якобы они вовсе перестали встречаться. И вот, мало-помалу сюда стали заглядывать любопытные носы журналистов, фотографов и художников, спешащих запечатлеть этот временный город-призрак. Так сюда попала и Василиса.

– А что здесь говорят о том, что будет восьмого числа? – поинтересовался Леон между прочим.

– А разве что-то будет восьмого? – удивилась рассказчица. – А, ну я что-то слышала, какой-то бал, да? А он восьмого? Я просто не помню. Ну он же там, у них, в Замке. Какая разница, что там будет. А что, думаешь, нас это как-то затронет?

Вренна тихо фыркнула себе под нос, а Леон жизнерадостно улыбнулся, вторя беззаботной манере собеседницы:

– А, черт его знает, говорят, там будет что-то реально важное. Думаю, оно может как-нибудь отразится на городе, а может, и нет. Но лучше быть поосторожнее.

– Ну да. Надо будет тогда седьмого уехать что ли… И не забыть перед отъездом оставить тут хозяевам денег за проживание – я же не бродяжка какая-нибудь.

Вренна в кои-то веки подала голос:

– А почему ты уверена, что они свалили, а не мертвы?

– В смысле? Ну, посмотри, тут же чисто, ни крови, ни следов борьбы.

– Их могли схватить на улице, – буднично пожала плечами Вренна. – Да и проливать здесь их кровь кораблистам не нужно: поврежденные тела же не ценятся.

Повисла неловкая, гнетущая тишина. Леон судорожно искал слова, чтобы разрядить обстановку. В конце концов, он кое-как рассказал, что они вдвоем с Вренной по заказу редакции в течение полугода собирали статистику похищений и разбоев со стороны кораблистов – и Василиса осталась вполне удовлетворена таким объяснением, но непринужденный характер беседы вернуть не удалось, и вскоре они покинули временное пристанище художницы.

Всю вторую половину дня Вренна и Леон гуляли по пустынным улочкам, и Леон, проникшись атмосферой города-призрака, фотографировал направо и налево, иногда подолгу залипая над одним и тем же ракурсом одного и того же дома. Часа в четыре, проголодавшись, они спустились в заброшенный ресторанчик в подвальном помещении и долго со смехом ели конфеты и консервы, а уходя, по примеру Василисы, оставили деньги возле кассы. Когда начали сгущаться сумерки, они стали искать подходящий для ночлега дом – и вскоре остановили выбор на здании банка с профессионально взломанными замками (мародеры здесь уже постарались).

– Главное поменьше трогать всё руками, – усмехнулся Леон, с опаской осматривая помещение. – Особенно сейфы.

Здесь топили батареи, было тепло, и они устроились ночевать в зале ожидания. Посреди ночи Вренна проснулась от неожиданного кошмара – вздрогнула и резко распахнула глаза, но двигаться не стала, чтобы не будить Леона. Они вдвоем лежали на длинном узком диване: головами друг к другу, а ногами к разным краям, и рука Леона, закинутая наверх, касалась волос Вренны.

Сон потерял четкость очертаний почти тут же, как она очнулась. Все события дня странно перемешались в нём: Вренна ходила по мертвому Штаман-Рейну, по заброшенным кварталам и квартирам – точно таким, в какой поселилась Василиса – то ли ища, то ли скрываясь от кого-то. Периодически она натыкалась на трупы или на кораблистов и тогда временно оказывалась в своем Замке, бродила по коридорам, но снова возвращалась в город-призрак. Иногда выяснялось, что скитается она не одна, а со странной сущностью, казавшейся то Лени, то Джеком, то ею сaмой. И хотя ничего принципиально жуткого или пугающего в этом сне не было, Вренна проснулась в отвратительно тревожном состоянии и заснуть повторно толком не смогла.

Устав лежать неподвижно, она попыталась встать как можно осторожней и тише, но кожаная обшивка дивана коварно заскрипела при ее движениях – и Леон проснулся. И сразу как почуял ее тревогу и начал допытываться, в чём дело.

– Просто дурной сон, – отмахнулась Вренна.

– Да? – он прищурился, и Вренна прочитала в его взгляде: «я же говорил, что у тебя комплекс вины, погруженный в бессознательное – тебе нужен психоаналитик». Но Леон лишь посмотрел на экран телефона и сказал: – Еще только полтретьего. Ложись?

– Я пробовала. Не спится.

Он тоже сел.

– Что-то я тоже как будто выспался. Странно. Может… я могу как-то поднять тебе настроение? – он нежно взял ее за руку.

Вренна прислушалась к себе и покачала головой:

– Прости. Я… пойду поброжу по зданию – а ты спи, ладно?

Он нехотя согласился, и она отправилась «бродить». На самом деле просто перебралась в соседний зал ожидания и устроилась в кресле там. Вскоре она поймала себе на том, что ждет, когда Лени последует за ней и предложит «поднять настроение» еще раз – но он не шел. Она заглянула обратно к нему и увидела, что он спит. Разочарованная, она вернулась в свое кресло.

Навязчивые мысли крутились по спирали, всё набирая обороты, да и к тому же неприятно сосало под ложечкой. Их самонадеянные, абсурдно-бесстрашные намерения казались ей всё безумней и бессмысленней. Будь она одна в этой операции – она бы плюнула и бросила затею. Ну не стоит оно того! Не стоит какой-то глупый напыщенный бал того, чтобы подвергать Лени (а возможно и ее саму) такой опасности.

Но мозгом операции была не она, а Лени – и он был просто бесконечно воодушевлен всем происходящим. Вренна представила, как скажет ему, что хочет от всего отказаться, увидела потерю и горечь в его только что горящих глазах – и поняла, что никогда не повторит этот опыт в реальности.

Как-то незаметно для себя она уснула, свернувшись клубочком между подлокотниками кресла, а проснулась уже поздним утром от мягкого голоса Леона.

Клетка

I

«Ну вот, опять вернулась осень», – с разочарованием думали этим утром тысячи умов, и мысль взвивалась к высшим сферам. А в миллионе километров к западу думали: «О, какой снегопад» – и потоки электромагнетизма начинали бессмысленное сражение в поднебесной.

«Сегодня всё должно решиться». С этой мыслью проснулись восьмого декабря и Мморок, и Джек, и их родственники под сводами Морской Короны, и кое-кто из просвещенных горожан. Свиваясь единым веретеном, мысль заскользила к потолку, сквозь окна, выше, выше… Сливаясь с еще одной – безмерной, чужой, необъятной.

«Сегодня всё должно решиться, – думало существо, заключенное в стенах Замка вот уже больше тысячи лет. – Сегодня я освобожусь!» – кричало оно мысленно, и не может быть, чтобы сферы оставались глухи к энергии такого могучего разума.

–

– Идем? – нетерпеливо позвал Леон, и Вренна медленно кивнула, не в силах оторвать взгляд от решеток. Впереди, в паре метров от нее, у стены стояла стальная клетка с небольшим зарешеченным окошком. Из-за металлических прутьев не мигая глядело четыре глаза. И сердце сжималось от этого зрелища.

А самое ужасное, что дальше, позади этой клетки, точно такими же был заставлен весь периметр коридора!

Вренна с ужасом осознавала, что просто не в состоянии пройти между ними.

Она наконец перевела взгляд на Леона и увидела, что он крепко сжимает в руке свой амулет. Его волнует только безопасность… «Это всё правильно, конечно, и зря я всегда привязываюсь к этим тварям, но черт возьми – я семнадцать лет жила с ними под одной крышей, они мне если не семья, то добрые питомцы!» – мысленно воскликнула она, но тут же ответила сама себе: «За исключением тех случаев, когда они ненароком пытались меня прикончить».

Она снова посмотрела на гигантского таракана за решеткой, и ей почудилась тоскливая мольба в его белесых глазах, но она сморгнула – и кораблист вновь выглядел бесстрастным.

– Лени, – позвала она для проверки, – как тебе кажется, что он чувствует?

Леон неохотно присмотрелся к твари и поморщился.

– Ненависть. Так и хочет прогрызть решетку и кинуться на нас.

Вренна удивленно покосилась на него, но спорить не стала. Стараясь не обращать внимания на ряды клеток по сторонам, она быстро пошла по коридору.

Какие же все они покорные, – уныло думала она, сворачивая из зала в зал и всюду видя пустоглазых узников. – Даже не пытаются сопротивляться, а ведь им было бы так просто пробить эту решетку и оказаться на воле.

Она чуть не спотыкнулась на ровном месте от внезапной мысли и остановилась, изумленно оглядывая маленькие тюрьмы.

– Лени, действительно, а почему они не вырываются? Они же… они же должны быть уже свободны от наших приказов?

Леон смерил ее мрачным взглядом:

– Давай ты даже думать не будешь о том, чтобы они стали вырываться, ладно?

Вренна смутилась, замолчала, пошла дальше – но думать не перестала.

В следующей комнате – с декоративной штукатуркой на стенах и плиткой под камень на полу – Леон внезапно остановился и начал потрошить сумку с фотоаппаратурой.

– Надо их тут снять, – твердо пояснил он.

Достав камеру, штатив и откалибровав множество настроек, он прицелился и начал щелкать. Пронзительная вспышка озаряла сумрачный зал раз за разом, и кораблисты стрекотали и шипели, сворачивая головы и втягивая хвосты. Кто мог из них повернулся к решетке спиной, но некоторые были слишком непропорциональны и застревали, пытаясь скрыться от света. И Леон снимал именно их.

– Ну хватит, – не выдержала Вренна. – Ты их мучаешь.

– Что? – мрачно изумился Леон, медленно оборачиваясь. – Я – их – что?

Вренна насупилась, скрестила руки на груди, отвернулась.

Он сделал пару снимков, остановился и резко взглянул на нее.

– О чём ты там думаешь?

– Ни о чём я не думаю.

Он выжидающе изучал ее спину, складки куртки, приподнятые плечи – так, что она ощущала тяжесть его взгляда и наконец обернулась – с примирительным выражением:

– Лени, тебе не за что их ненавидеть.

Его брови язвительно взлетели, из легких исторгся нервный смешок. Вренна поежилась от его разъедающего взгляда, но продолжила:

– Они толком не живые, понимаешь? Они не чувствуют, не думают. Они всё равно что роботы с заложенной программой. Разве есть смысл мстить роботу?

– Мстить? Я просто их фотографирую, – без интонации отчеканил он.

– Но… им неприятно это. Ты их злишь – это нам, в конце концов, навредить может. Понимаешь? Они взбесятся и выйдут из равновесия.

– Взбесятся? Роботы – взбесятся?

– Не придирайся к словам, – нахмурилась она. – Просто отключи вспышку, ладно?

– Здесь не получатся хорошие кадры без вспышки.

– Но ты уже много наснимал.

– Надо отсматривать, хороших кадров мало будет.

– Лени, пожалуйста!

Он закатил глаза и стал убирать штатив. Вренна облегченно вздохнула.

Вскоре они добрались до запасной лестницы, насквозь пронизывающей всю высоту замка, и поднялись на четыре пролета. Точной карты никто из них не знал, но Вренна ориентировалась по аналогии с Кривым Гвоздем, и пока эта логика работала.

На третьем этаже кораблистов не было, ничто не омрачало изысканные интерьеры, и слышался мерный гул голосов – откуда-то справа. Леон уверенно направился туда. Вренна шла чуть поодаль от него, невольно накручивая себя. Сначала она злилась из-за только что завершившейся сцены, потом стала просто бояться за него. Ничем хорошим визит журналиста на бал Вентеделей закончиться не мог, и с каждым шагом ей становилось всё труднее молчать об этом.

Минув несколько сквозных комнат, они оказались в широком коридоре, ведущем прямо к центральному входу на торжество. За тяжелыми распахнутыми дверьми ослепительно сверкали люстры и сновали элегантные силуэты. Это был последний момент, когда еще можно было передумать…

И, поправив сумку на плече, Леон широкими шагами рванул вперед.

– Лени! – Вренна схватила его за руку.

– Что? – он обернулся с недоумением поверх едва скрываемого восторга.

– Ты… ты с ума сошел туда идти?! Они убьют тебя!

Он стал само изумление.

– Не предлагаешь же ты мне всё бросить? Отступиться сейчас, в двух шагах от потрясного репортажа? – он развел руками в ответ на ее возмущенный взгляд. – Вренна, мы же всё это обсуждали! Зачем, как ты думаешь, я сюда ехал?

– Но… – беспомощно пролепетала она, чувствуя, как его рука неумолимо выскальзывает из ее пальцев. – Лени, это сумасшествие!

– Сумасшествие сейчас сдаться, – выдохнул Леон и кивнул на двери в конце коридора: – Ты со мной?

Он требовательно смотрел на нее. Вренна прикрыла глаза, чтобы сосредоточиться. Идти туда в таком состоянии было невозможно, ей нужно было вернуть свой собственный кураж, вспомнить, почему она согласилась на эту авантюру.

Бал, на котором она должна быть по праву рождения… С изумлением Вренна обнаружила, что эта мысль больше не вызывает в ней никакого трепета.

Последний раз она была в этом Замке в детстве, во время церемонии посвящения. Двенадцать следующих лет она провела в Кривом Гвозде, ни разу не покидая ареал. Джек периодически ездил на разные семейные мероприятия, но ее с собой не брал, и где-то в глубине нее всё еще жила детская обида за это, но… сейчас, глядя сквозь распахнутые двери в глянцево-сверкающий зал, Вренна испытывала лишь острое желание развернуться, уйти и никогда сюда не возвращаться.

– Ты… может, ты всё-таки передумаешь? – она жалобно взглянула на Леона.

– Нет, – он помотал головой с таким изумлением и категоричностью, будто он был солнцем, а она ни с того ни с сего предлагала ему встать на западе, а сесть на юге.

Вренна сокрушенно уронила голову и развела руками:

– Ну, пойдем. Но это полное безумие.

Леон слегка нахмурился, не понимая ее внезапной нерешительности и недовольства, но допытываться не стал. Рука об руку они ступили в зал.

Сразу за дверьми, прислонившись к стене, стоял мужчина в черной униформе с наушником в ухе. Он вздрогнул при виде внезапных посетителей, как-то рефлекторно хотел преградить им путь, но оставил эту затею – красноречиво пожал плечами: мол, идите, если хотите. Леон с Вренной вошли.

Огромный зал был заполнен густой оживленной толпой людей, по меньшей мере половина которых была официантами и охранниками – нанятыми работниками. Вренна изумленно оглядывалась по сторонам и видела их на каждом углу.

– Не понимаю… – прошептала она. – Кто они? Что они здесь делают? Почему они согласились пойти сюда?

– За деньги, полагаю, – пожал плечами Леон. – Разные бывают у людей ситуации. А твои родственники вряд ли скупились.

– Но почему – так?

Сама идея того, что люди могут быть прислугой в Замке Вентеделей, казалась абсурдной. Все эти черно-белые костюмы, вышколенная осанка, тревожные живые взгляды – всё казалось какой-то пародией, прелюдией к спектаклю.

– Кораблисты вышли из-под контроля, а твоим родственникам… – спокойно объяснял Леон, но Вренна его перебила:

– Это очень плохо.

– Почему? – удивился Леон.

– Здесь столько живых людей… Мне кажется… они хотят устроить жертвоприношение.

Вренна провожала глазами снующих туда-сюда официантов и чувствовала, как уходит опора из-под ног. С каждой секундой массовое убийство казалось всё менее диким, жизни этих парней и девушек – всё менее ценными…

Она резко посмотрела на Леона, пытаясь уцепиться сознанием за что-то твердое и однозначное. Но он не замечал ее терзаний. Он оглядывался по сторонам и видел нечто совершенно иное.

Кадры.

Вот стройная женщина в сочно-желтом шелковом платье с загорелой спиной открытой чуть ли не до ямочки между ягодицами. Вот мальчишка-официант с ворохом рыжих волос – держит на подносе дюжину бокалов шампанского и испуганно шарахается от любого звука – кажется, вот-вот всё разольет. Вот у колонны несколько мужчин средних лет в модных и дорогих костюмах – курят сигары, ведут светскую беседу и сдержано смеются. А вот ребенок – девочка лет восьми в темно-синем костюме в духе Шанель, нелепо смотрящемся на детской фигуре, длинные темные волосы завиты мелкими кудряшками, хорошенькое личико искажено капризной гримасой. Она дергает мать за шлейф платья и канючит – та резко садится на корточки напротив ребенка, хватает ее за плечи, встряхивает и что-то раздраженно объясняет.

Леон осмотрелся в поисках места для штатива, но потоки людей в зале перемещались слишком хаотично. Он открыл молнию на сумке, достал из ее темных недр увесистый фотоаппарат, насадку, нашейный ремень, скрепил всё это, надел – и изготовился к бою: поднес видоискатель к правому глазу.

Жадно и часто защелкал затвор, по мере того как Леон медленно продвигался вперед. Он поймал себя на мысли, что Вренна права: всё это действительно выглядит фальшивым и опасным. Он вроде бы снимает якобы обычный богемный вечер, но почему тогда так возбужденно колотится сердце и кровь мечется по телу, словно он марафонский бегун? И кажется, вот-вот чья-то холодная и цепкая ладонь опустится со вкрадчивым осуждением на плечо.

Внезапно всё пространство кадра заняло миловидное женское лицо с ямочками на щеках, матово-бежевое и нежно-бархатистое, обрамленное пышными каштановыми волосами, отливающими золотом в свете хрустальных люстр. Леон вздрогнул, перестал снимать, но камеру опускать не спешил.

– А ты фотограф, да?

Леон сглотнул, нажал кнопку спуска, запечатлевая красивое зловещее лицо – и убрал фотоаппарат.