Текст книги "Вампир поневоле"

Автор книги: Ксения Баштовая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– И от этого ты поссорился с Аськой, – понятливо кивнул я.

Вовка снова посторонился, на этот раз выпуская из издательства девушку в полупрозрачной блузке и юбке, сшитой, судя по ее длине, из мужского галстука…

– Да если бы, – протянул Владимир Батькович, провожая девушку взглядом. – Сидим мы, значит, на концерте. Аське понравилось. Слушает она пение этой самой Пьехи и балдеет… Тащится как удав по стекловате. А я как это все услышал… Сижу я себе, значит, никого не трогаю и тихо, так, говорю: «Вы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ыпустите меня отсюда… Я больше не бу-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-уду-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!» Соседи со всех сторон лежали. А Аська как услышала, так чуть ли ядом плеваться начала, до сих пор не отойдет!

Угу. Особенно после такого диалога.

Я покосился на Вовку. Его лицо изображало вселенскую скорбь, а в глазах плясали чертики.

– М-да, – протянул я, – тяжелый случай… Боюсь, это уже не лечится…

– А я о чем говорю. Пошли?

Честно говоря, я был уверен, что на проходной нас не пропустят. Обычно ведь как… Хочешь куда-нибудь пройти, а на ворота охраняются каким-нибудь «божьим одуванчиком» (причем не обязательно бабушкой), и при пересечении условной границы начинается: «А вы куда? А вы зачем? А вы почему?» Можно подумать охранник этот вопросительные слова повторяет, чтобы не забыть.

Как не странно, на этот раз все было по-другому. Вовка уверенно подошел к постовому – лысеющему дедку лет шестидесяти, замаскировавшегося под объект интерьера в стеклянной коробке поста.

– Привет, дядя Петя.

– А, Владимир, какая встреча, – радостно отозвался дедок, нахлобучивая на голову белую фуражку. – Явился, значит, а я думал, ты уже меня забыл… А чего пришел? Практика у вас, что ли? В юридический отдел собираешься?

– Да нет, дядь петь, у меня ж уже практика закончилась… – улыбнулся Вован. – Я просто так пришел. К дяде Вите. На последних словах Вовка недовольно скривился, но охранник ничего не заметил:

– И то дело! Ну, проходи, чего стал… А кто это с тобой?

– Да друг мой, – ухмыльнулся Вовка.

– Ну, идите тогда, – вздохнул дедок, осторожно приглаживая усы.

Мы уже начали подниматься по лестнице на второй этаж, когда я внезапно вспомнил:

– Вов, а ты знаешь, в каком кабинете этот журналист? Как там его, Ходынцев?

Вован резко остановился:

– Не-а… Не знаю…

– И что будем делать? – скептически поинтересовался я. – Спросим у твоего отчима?

Вовку аж перекосило при этих словах:

– Да ну его к Эйфелевой башне!!! Я лучше внизу спрошу!

Он сбежал по ступенькам и скрылся за углом, а я остановился на лестничном пролете и, оперевшись спиной о стену, стал терпеливо ждать.

Впрочем, времени прошло немного. Через пару минут послышались шаги, и появился Вовка. Он поднимался по лестнице, засунув руки в карманы брюк и насвистывая какую-то мелодию:

– По словам дяди Пети, нужный нам журналист обитает в двадцать четвертом кабинете на втором этаже, – сообщил товарищ Данешти.

– Так чего мы стоим? Пошли.

Господин Ходынцев полностью оправдывал свою фамилию. В двадцать четвертом кабинете его не оказалось, но симпатичная улыбчивая девушка, сидевшая за компьютером и уверенно щелкавшая по клавиатуре («по-моему, это сапер» – тихо предположил Вовка, «А мне кажется, больше на пинбол похоже…» – также тихо не согласился я), сообщила, что Дмитрий Васильевич в тридцать втором кабинете.

В кабинете под номером тридцать два нам сказали, что Ходынцев здесь был, но минут пять назад вышел, отправившись в семнадцатый кабинет. В семнадцатом кабинете нас послали. В двадцать седьмой кабинет.

В общем, господина Ходынцева мы так и не выловили…

Наконец, остановившись напротив одного из кабинетов с полуоткрытой дверью, я поинтересовался:

– И что дальше?

Вован задумчиво почесал макушку, и его глаза вспыхнули азартом:

– О! У меня есть идея!

Я скептически хмыкнул:

– Паспарту, достань папироску, у мистера Фикса есть план!

Вовка смерил меня презрительным взглядом и продолжил:

– Так вот! Мы тут тыкаемся из одного кабинета в другой, вот ничего и не поучается. А тут надо действовать систематически. Итак! Заклеиваем дверь на улицу скотчем. На верхнем этаже вешаем красные флажки – знаешь, как при охоте на волков в исторических книжках – Это чтоб Ходынцев не отрастил крылья и не улетел, а то мало ли… А потом мы вместе: я – по лестнице слева, ты – справа, – сгоняем этого журналюгу к сторожке на первом этаже! Ну, как идея?!

Идея была идиотской. Что я и сказал Вовке.

Друг обиженно фыркнул:

– Ну, вот что ты за человек?! Нет в тебе творческой жилки! Как ты вообще умудряешься на «лингвистике и журналистике» учиться?

– Ой, – скривился я. – Можно подумать, у тебя эта жилка есть!

Вован пренебрежительно хмыкнул:

– А то как же! Нужно же бедному юристу зарабатывать на свой кусок хлеба с маслом!

– Ты еще скажи, «с черной икрой»!

Вовка только приоткрыл рот, собираясь сказать очередную пакость (почему пакость? Да потому, что он ничего, кроме этого не говорит…), как вдруг из кабинета, перед которым мы стояли, раздался мужской голос:

– Владимир?! Это ты?!

Вовка вздрогнул всем телом и медленно-медленно повернулся к двери:

– Ну, я…

Говоривший (я его не видел, а вот Вовка, похоже, рассмотрел хорошо) удивленно хмыкнул:

– И что ты тогда там стоишь? Заходи, Владимир…

– … Ильич, – тихо добавил я.

Вовка бросил на меня зверский взгляд и, прошипев:

– А с вами, Лев Давыдович, мы поговорим позже, – зашел в кабинет.

Первые несколько секунд из-за двери звучали голоса, но постепенно они стали звучать все тише… Так что, с кем и о чем там разговаривали, я не слышал. Да и не особо прислушивался. Тем более, что из соседнего кабинета раздалось слово «вампир», и я, усиленно изучая потолок (ой, а что там за трещинка?) и делая вид, что просто так прогуливаюсь, направился к тому помещению.

Наконец, подобравшись к кабинету, я остановился и прислушался…

– …о вампирах, – хмыкнул сухой мужской голос.

Жаль, я не услышал начала фразы.

– И никакой это не бред, – жарко возразили ему. – Все это было на самом деле!

– Бред, бред! Удивительно, как эту заметку вообще выложили!

– Если тебе не нравится, мог бы и не читать! – в голосе второго говорящего проскользнули жалобные нотки.

– А откуда ж я знал, что ты такую бредятину понапишешь? – резонно возразили ему. – Вампиры! Да еще у нас в городе! И все просто страстно желают подзакусить господином Ходынцевым!

– Да желают! И я тебе это докажу! Я уже всех практикантов припахал, они мне этого вампира выловят, и ты еще увидишь на первой полосе мое интервью с вампиром!

– Ну-ну… Слейтер недорезанный! – фыркнул его собеседник.

Тут послышались шум рывком отодвигаемого стула, шаги, и я едва-едва успел отскочить в сторону, чтобы не получить дверью по лбу. Из кабинета же, между тем, буквально вылетел, что-то сердито бормоча себе под нос, какой-то длинный (это даже высоким назвать трудно) худющий тип и, размахивая руками подобно ветряной мельнице, направился по коридору в сторону лестницы.

Сложив «два» и «два», – криков «вон из моего кабинета, мерзавец!» не наблюдалось, да и номер этого самого кабинета был не двадцать четвертым, – и получив «четыре», (надеюсь), – я бросился вслед за мужчиной. Что там хотел Вовка выяснить? Где он встретился с «дракуловскими придверными качками» и чего они от него требовали?

– Простите, вы Ходынцев?

Мужчина резко остановился и уставился на меня. На вид господину Ходынцеву было около тридцати пяти лет. Вытянутое лошадиное лицо. Узкая нижняя челюсть и белесые рыбьи глаза. М-да… Кошмар на улице Вязов…

Едва наши взгляды пересеклись, я поспешно постарался состроить то восторженно-придурковатое выражение лица, которое обычно можно увидеть на физиономиях фанатов при виде их кумиров. Судя по тому, каким презрительным взором меня одарили, мне это удалось…

– Ну, я. Что вы хотите?

– Вы написали великолепную статью! Я бы хотел…

– Простите, молодой человек, – резко оборвали меня, – интервью я не даю!

– Да мне не интервью!

– Автографов тоже!

И развернувшись, он направился к лестнице.

Некоторое время я стоял, очумело хлопая глазами и пытаясь переварить его хамство, а затем рванулся вслед за ним, собираясь, если не набить морду господину Ходынцеву (это все-таки хулиганство…), так высказать все, что я о нем думаю.

Вернее, я попытался рвануться. Меня кто-то резко схватил за плечо:

– Андрюх, ты куда?!

Бросив вслед журналисту короткий взгляд и, убедившись, что он ушел уже слишком далеко, я повернулся к Вовке:

– Да так, не важно… С кем ты там разговаривал?

– А, шо, догадаться трудно? С отчимом.

Я понимающе хмыкнул, отходя от кабинета «дяди Вити»:

– Ну и как прошло общение с агентами царской охранки, Владимир Ильич?

– Плохо, Лев Давидович, плохо!

– Может, хватит обзывать меня Троцким?! – не выдержал я. – Еще и в евреи записал…

Вовка радостно захихикал:

– Ну, и что ты страдаешь по этому поводу? Зато, когда мои предки прыгали по деревьям, твои – были жрецами в храме!

– Я всегда утверждал, что ты произошел от блох, – тоскливо вздохнул я. Спор плавно перерастал в ничего не значащую болтовню. И неизвестно еще, что хуже…

– Блохи, между прочим, по деревьям не прыгают, биолух!

– Зато они прыгают по обезьянам, которые, в свою очередь…

– М-мда, – задумчиво протянул Вовка, – так загнуть… Теперь я точно знаю, что ты еврей!..

Я рассмеялся:

– Ой, кто бы говорил!

Господин Данешти стал в горделивую позу:

– А то! Я чистокровный русский!

Тут я уже расхохотался в полный голос:

– С такой фамилией?! Да ты такой же русский, как я еврей!

– А я о чем говорю?

В общем, я решил поменять тему разговора:

– И чего тебе интересного отчим рассказал?

Вован скривился:

– А что он мне может рассказать?! «Владимир, зачем ты вообще сюда пришел? Владимир – то, Владимир – се…» И как завершение: «Владимир, ты меня опозорить хочешь?! На кого ты похож?! Бе-бе-бе!» А на кого я похож? Андрюх, скажи ж, нормально выгляжу?

Я ехидно хмыкнул, окидывая его скептическим взглядом. Да уж, нормально… Одежда как раз «подходящая» для посещения издательства. Рваные джинсы и ярко алая футболка с изображением серпа и молота и надписью «коси и забивай». И плюс еще две плетеные фенечки на руках. Одна на правом запястье, другая – на левом плече.

Завершал картинку серебристый перстень с изображением листика конопли…

Удивительно. И как Ромка поверил, что Вован решил уйти в монастырь? Может, подумал, что «святой отец» решил напоследок попонтоваться перед постригом?

Вовка верно расшифровал мою усмешку, а потому помолчал, а потом тяжело вздохнул:

– Ладно, Пошли что ли, Ходынцева искать? – поинтересовался он, понижая голос.

Я усмехнулся:

– Да вроде как его нашел…

– Серьезно?! Ну и!..

– Что ну и? он из вон того кабинета выскочил. Я только хотел спросить его о статье, а он меня послал. Далеко и на долго.

Вовка задумчиво почесал голову:

– М-мда, не вежливый дядька… Слушай, а может ну его на фиг?… Ну о чем с ним мог поговорить этот зубастик? Это ведь только мы с тобой вежливые, с «завтраком» здороваемся, а дракуловские шкафы наверняка просто так кусают.

– Вова, – вкрадчиво сообщил я, – а я ведь это же тебе говорил. Еще у меня дома…

Вован посмотрел на меня прозрачным невинным взглядом:

– Разве?

И почему меня никто никогда не слушает?

Часть третья
А оборотни здесь не тихие…

Когда мы вышли из издательства, я поинтересовался у Вовки:

– Ну и куда ты теперь? Домой?

– Ага, – кивнул он. – Пойду попытаюсь успокоить Аську.

– успокоить? – хмыкнул я. – А нечего было ее драконить по телефону.

– Я?! – поперхнулся Вовка. – Драконил ее?! Да она первая начала! я вообще ангел во плоти.

Ага, а я король Дании.

А Вовка, между тем, убедившись, что я не собираюсь комментировать его последнее высказывание, продолжил:

– Хотя… нет. Я сперва в книжный схожу – куплю какую-нибудь фентезюшную книжку.

Я поперхнулся:

– Вов, тебе, что, мало в жизни фантастики?!

– Да ладно тебе! – отмахнулся Вовка. – Сказка она всегда сказка. А тут же взаправду получается…

Я почесал голову.

– Ладно, уговорил. Я с тобой схожу, тоже может чего-нибудь куплю.

Вован хихикнул, пародируя меня:

– Андрей! Тебе что мало в жизни фантастики?!

– Не мало, – вздохнул я. – Мне еще завтра к Сашке Зветину на пьянку идти.

– Какому Зветину? – не понял Вовка.

– К однокурснику… – вздохнул я. – Ты его не знаешь.

Как объяснил Вовка книжный магазин находился недалеко («там чуть – чуть пройти дворами, налево, направо, потом опять налево, потом через двор и мы там»). На деле же это «недолго» вылилось в получасовое блуждание по переулкам. Наконец, когда Вовка радостно заявил:

– Вон за тем углом повернем и мы пришли, – я только и мог, что обрадовано выдохнуть. Как оказалось – зря…

За углом стоял, широко расставив лапы и оскалившись, огромный серо – бурый пес… И в его золотых глазах светилась злоба…

Мы с Вовкой замерли. Увидев это, пес сделал шаг к нам, медленно приподнял губу… На асфальт потекла тоненькая струйка слюны…

Я оглянулся по сторонам. Как назло улица была пустынна. Пес же, между тем, ощерившись, сделал еще один шаг…

Насколько я знаю, при нападении зверя нельзя улыбаться. Говорить надо тихим, ласковым голосом. Что я и решил попробовать сделать.

– Хорошая собачка, – осторожно протянул я, – хорошая. Собачка хочет косточку?

– Ага, – выдохнул Вовка, замерший рядом. – Хочет собачка косточку. Берцовую. Твою.

– Ты можешь что-нибудь предложить, а не молоть я зыком? – огрызнулся я.

– Могу, – кивнул Вовка, не отрывая взгляда от собаки: – на счет три… Раз, два… Бежим!..

Мы все рванулись одновременно. Пес на нас с Вовкой, а я и товарищ Данешти – в разные стороны. Собака пролетела между нами, остановилась, мотнула головой и замерла, переведя взгляд с меня на Вовку. Словно выбирала, кто вкуснее.

А потом кинулась на меня.

Пес врезался в меня, сбивая с ног и совсем не по собачьи (они ж впиваются куда попало, так? Ну, кроме специально обученных) рванулся к моему горлу. Я, на полном автомате, выставил руки и каким-то чудом сумел схватить пса за верхнюю и нижнюю челюсть, то ли отталкивая его пасть, то ли разрывая.

Лапы пса скользили по моей одежде, придавливая меня к земле и царапая кожу. С каждым мгновением собачья пасть приближалась ко мне. Все сильнее… сильнее… дыхание уже обжигало кожу…

А потом пес содрогнулся всем телом и свалился на меня мертвым грузом. Я замер, не веря своему счастью, но пес не шевелился, и я осторожно спихнул его с себя.

Надо мною навис испуганный Вовка:

– Андрюх, ты как?

– Нормально, – прохрипел я, цепляясь за его протянутую руку и с трудом вставая. – Чем ты его так?

– Кулаком по голове… – хмыкнул Вовка, а потом виновато посмотрел на меня: – Извини, что сразу не помог. Просто я пока сориентировался, пока добежал…

– Да ладно, – отмахнулся я, – главное что помог.

– Он хоть тебя не покусал?

Я внимательно осмотрел вытянутые руки – пальцы дрожали. На руках чуть ссажена кожа, рубашка перемазана, да на груди синяки, но слава богу крови нигде нет.

– Ну и хорошо, – облегченно вздохнул Вовка. – По крайней мере, не придется прививки от бешенства де… – он запнулся и уставился куда – то мимо меня. Я проследил за его взглядом и замер не веря своим глазам.

Пес изменялся. Медленно исчезала шерсть, втягиваясь в кожу. Пропал хвост, словно испарился в воздухе. Словно плавились кости, заставляя тело принимать человеческий облик. Из кожи выступила одежда…

Через несколько мнут рядом с нами лежал, уткнувшись лицом в песок и слабо постанывая, мужчина, одетый в синий джинсовый костюм. Вовка покосился на меня:

– Он точно тебя не покусал?!

– Да точно, – отмахнулся я, чувствуя во всем теле жуткую слабость.

– Ну вот, а я так надеялся подарить на следующий день рождения намордник и строгий ошейник…

Я сердито зыркнул на Вовку, и тот осекся:

– Тогда уходим?

– ты с ума сошел?! Может лучше задержимся и попытаемся выяснить за каким чертом он на нас нападал?

– Нет, Андрей, это ты с ума сошел! А если он, очухавшись, решит опять стать собачкой, – хотя нет это наверно был волк, – и погонять нас по городу! Уходим!

Его доводы показались мне логичными. Вот только…

– А если ты ударил его слишком сильно, и он умрет?

– Ах извини! – взорвался Вован. – Мне надо было стоять, и смотреть, как он перегрызает тебе горло!

– Я не это имел в виду, – буркнул я, опуская глаза.

– А может, мне вообще, сходить извиниться перед дракуловскими амбалами?!

Я промолчал, присаживаясь на корточки рядом с мужчиной и переворачивая его на спину. Вовка тихо ругнулся и вытащил трубку:

– Алло, скорая? Тут мужчине плохо, наверно солнечный удар… Приезжайте, – он назвал адрес и отключив сотовый, хмуро уставился на меня: – доволен? А теперь уходим и будем надеяться, что он не скажет в милиции, что это мы на него напали.

Уйдя со двора я осторожно поинтересовался:

– Ну, и куда теперь?

Вовка удивленно уставился на меня:

– Как куда? Мы же собирались в книжный.

Я скептически осмотрел свою перемазанную уличной пылью рубашку и хмыкнул:

– Не уверен, что это хорошая идея…

– Почему? – удивленно уставился на меня.

Я страдальчески закатил глаза:

– Вова, какого цвета эта рубашка?

Господин Данешти медленно обошел вокруг меня, потом неуверенно предположил:

– Серая?

Он еще и издевается…

– А с утра она была белой… К тому же еще не рваной…

Вовка вздохнул:

– Убедил. Поехали ко мне домой, попросим Аську, чтобы она тебе эту рубашку зашила.

– Издеваешься? – хмуро поинтересовался я.

– И не думаю! Ты же сейчас начнешь рассказывать какой ты бедный – несчастный, как тебя будут долго и нудно убивать родители…

– Я разве так когда – нибудь поступал?! – взорвался я.

Вовка пожал плечами:

– Не помню. Но я бы точно тебе все это рассказал…

Через час мы поднялись в Вовкину квартиру. Владимир Батькович открыл ключом дверь квартиры и внезапно вместо того, что бы зайти внутрь, замер, загородив проход. Минуты через две мне надоело созерцать широкую Вовкину спину и я, медленно отодвинув друга в сторону, заглянул в квартиру.

То, что я увидел, поразило меня до глубины души…

Дело в том, что тетя Лида отличается редкой педантичностью. Все должно лежать на своих местах, пылинке посмевшей осесть на шкафу тут же грозит смертная казнь, путем удаления тряпкой, а все что возможно, чуть ли не гвоздями приколочено (чтоб никто не убрал в неправильное место).

Ася пошла в маму. Честно говоря, для меня всегда оставалось тайной, каким образом Вовка выжил в таких стерильных условиях. Я бы повесился на второй день…

Впрочем… Я, наверное, преувеличиваю. Владимир Батькович изо всех сил борется с осточертевшим порядком, а потому его комната выглядит нормально. Под нормальным видом я подразумеваю, что брюки могут быть обнаружены под диваном, носки – за батареей, а рубашка – в рабочем столе среди лекционных тетрадей… В общем, все как полагается.

Но с утра в доме была одна Ася, а значит все должно сверкать чистотой и белизной (тетя Ася из рекламы удушилась бы на пару с Сердючкой). Сейчас же посреди коридора валялась пара ядовито – зеленых летних туфель на огромной шпильке. Такой «вопиющий беспорядок» равноценен атомному взрыву!..

– «На зеленой солнечной опушке

Прыгают зеленые лягушки…

Вот потопли на хрен все лягушки,

Хорошо, что дождь прошел», – задумчиво пропел Вовка, оглядываясь вокруг, а потом крикнул: – Ась, ты дома?

Тишина была ему ответом…

– Не понял юмора, – протянул Вовка…

Не разуваясь, он бросился в комнату. Через пару минут до меня долетел его голос:

– Ась, что случилось, почему ты не отвечаешь?

В ответ послышался тихий нервный голос. Правда, что она ему ответила, я так и не понял.

– Обиделась? Ну извини, я был не прав… Ну честно! Сильно натерла?

На этот раз Ася успокоившись, ответила спокойнее и громче:

– Не то слово, – вздохнула девушка

Я выяснив для себя, что Ася не будет убивать Вову (свидетелей никто не любит) разулся и, замкнув дверь, пошел на Вовкин голос.

Ася и ее брат были в зале. Девушка развела в высоком тазу марганцовку и сейчас парила ноги.

– Привет, Ась.

– Здравствуй, Андрей, – улыбнулась она, переводя на меня взгляд. Потом хихикнула: – ой, на кого ты похож!..

я вздохнул:

– Знаю… А что у тебя случилось?

Вовкина сестра махнула рукой:

– Да решила в город выйти, прогуляться, развеяться. Вернулась минут за пять до вас. Все ноги себе посбивала этими новыми туфлями. Одно слово, что итальянские!

– Сочувствую.

– Да, ладно, – криво усмехнулась она. – Зато теперь я точно знаю, что словосочетание «испанский сапог» – не более чем идиома. На самом деле, правильно говорить «итальянская туфля»…

Я невесело улыбнулся в ответ. А девушка, между тем, вытянула ноги из чашки и, вытерев их, поинтересовалась:

– А все-таки, Андрей, что случилось?

Я покосился на свою перепачканную и порванную рубашку:

– Шел по улице. Подскользнулся. Упал…

– Угу, – скептически фыркнула Ася. – Ты еще про закрытый перелом расскажи!

Подхватив с пола тазик, она вышла из комнаты. Через пару минут Вовкина сестра вернулась уже без тазика и бойко скомандовала:

– Снимай рубашку.

– Ась, ты чего?! – поперхнулся я.

Не, я понимаю, я за этим и ехал, но… Раздеваться?! Зачем??? Разве нельзя зашить прямо на мне? Я и ниточку закушу, чтоб, как говорится, мозги не зашить… Ага, было бы еще что зашивать…

Вовка противно захихикал, а Ася скривилась:

– Андрей, не сходи с ума! Давай рубашку! Я ее постираю и зашью!

Тут я уже окончательно стушевался:

– Ну… Неудобно как-то… Не хочется тебя утруждать…

– Ой, – махнула рукой Ася, – можно подумать, ты не за этим через весь город ехал! Снимай давай! Я в машинку стиральную брошу и все.

Под ее суровым взглядом, я принялся расстегивать шведку. Аська покосилась на ссаженную кожу у меня на груди и, подхватив грязную тряпку, бывшую с утра моей рубашкой, вышла. Через пару минут она вернулась с одеколоном и клочком ваты:

– Как я понимаю, зеленка здесь лишняя?

Я только вздохнул… Кажется, я начинаю понимать, почему Вовка такой ехидный…

Через десять минут, когда от меня уже вовсю воняло одеколоном (хорошо, что мужским. И не с шипровым запахом), Ася, в очередной раз обмазывая меня одеколоном, поинтересовалась:

– Андрей, ты ведь пообедаешь с нами?

Меня в детстве учили, что в гостях, если попал туда случайно, следует соглашаться лишь на чай. Я открыл рот, сообщить об этом, но…

– А он и не завтракал, чтобы обедать! – наябедничал Вовка.

– О, господи! – выдохнула девушка. – Я сейчас!

И она выбежала из комнаты.

Я покосился на друга:

– Ну кто тебя просил?! Не мог промолчать?!

Ответить он не успел: Аська принялась сновать между кухней и залом, расставляя на столе тарелки. Сперва я пытался спорить:

– Ась, ну я не хочу! Ась, да я не голодный! Ась, ну честно!!! – но проще было договориться с каменной стеной…

Накрыв на стол, девушка непреклонным тоном сообщила:

– И попробуйте только не поесть! Андрей, ты меня знаешь!

Угу. Знаю… Еще б не знал… Рука у Вовкиной сесты даже в детстве была тяжелой… Помню… Было мне лет… Семь… И решил я с какого-то переляку сообщить Аське, что все девчонки – круглые дуры… Как же у меня потом все болело…

Не, не подумайте ничего плохого! В то время я еще находился в светлом неведении относительно того, что девочек бить нельзя и защищался как мог!!! В итоге: у Аси – ни царапины, у меня и Вовки, решившего стать на мою сторону – пять или шесть синяков, разбитый нос и один не до конца выбитый зуб на двоих…

М-мда… Золотое было времечко…

После легкого перекуса (есть много я все – таки отказался), Ася принялась зашивать мою слегка простиранную рубашку (хорошо, что брюки были не слишком рваные и грязные), а Вовка вдруг заоглядывался и заелозил по дивану:

– Полкан! Полкан! Ась, а где Полкан?

– Бегает где-то, – равнодушно отмахнулась девушка, заправляя нитку в иголку.

Я удивленно покосился на Вована:

– Вы завели собаку?

Вовка хохотнул:

– Ага, собаку… Полка-ан! Кис-кис-кис!!!

Полкан??? Кис-кис-кис??? Ы?

Из-за дивана выкатился, смешно косолапя и путаясь в собственных ногах, пятнистый черно-белый котенок. Мурлыча и загнув хвост крючком, он направился к Вовке. Тот подхватил котенка и осторожно провел пальцами по пушистому загривку кошака:

– Полкаша… Хороший масик…

Я поперхнулся:

– Это Полкан???

– Ага! – гордо подтвердил Вовка. – Классное имя я придумал, правда?

Аська насмешливо фыркнула, обкусывая нитку.

– Н-но… Это же собачье имя! – только и смог выдавить я.

Вовка хмыкнул:

– Ну и что? У тебя чау-чау – Барсик и Мурзик, так почему я своего «дворянина» не могу Полканом назвать?!

– Плагиатор, – усмехнулся я.

Ася встала на ноги, встряхнула рубашку:

– Все! Осталось только погладить!

– Ась, не надо, я и так похожу!

Девушка пожала плечами:

– Ну, как хочешь, – и перебросила зашитую шведку мне, предупредив: – она еще влажная: машинка не до конца высушила.

– Да, ладно, – отмахнулся я, натягивая сорочку. – Ась, ты не представляешь, как ты мне помогла! Родители бы меня просто убили! Спасибо огромное!

– И правильно бы сделали! – бойко сообщил Вовка, почесывая Полкана за ухом. Котенок, которому, похоже, с самого рождения не доставалось столько ласки, заторчал… Он лежал на спине и урчал как целый трактор.

– Убью… – меланхолично протянул я.

– И сядешь! – бойко сообщил господин Данешти.

– Это будет аффект.

– Не будет! – мрачно сообщил Вовка, не прекращая гладить кота. – Ты собирался это сделать, угрожал даже… Лет шесть тебе светит.

– Как мне надоел этот юрист! – тоскливо вздохнула Ася, вставая на ноги и отбирая у Вовки Полкана.

Владимир Батькович удивленно вскинул глаза:

– Ты чего?!

– Да ничего, – пожала плечами девушка. – Я, что, не могу его погладить?

Ненавижу уезжать из Вовкиного района! Пока дождешься маршрутки или автобуса… Помереть можно!

Минуты протекали сквозь песочные часы времени и, о чудо, когда я уже был готов плюнуть на все и пойти через весь город пешком, появился нужный транспорт.

Поглядывая в окно маршрутки, я провожал взглядом рекламные плакаты, часто не успевая прочитать их целиком. Да, и честно говоря, не очень-то к этому стремился. А если к этому еще и прибавить то, с какой скоростью везли пассажиров…

Правильно говорят… Было у Шумахера три сына. Двое были гонщиками. Третий – водителем маршрутки…

Прочитав очередной, пронесшийся мимо окна, плакат «Магазин «Трансильвания». Мебель из Румынии», я невольно поймал себя на мысли, что автоматически добавляю про себя: «Новая акция! В каждом втором шкафу – бесплатный вампир!».

Вот что значит Вовкино пагубное влияние… Да еще и Дракулы эти…

Дома было все как обычно… Стонал очередной недобитый компьютерный монстр. В ванной в раковине плавала, забив сток, половая тряпка. Веселый ручеек уже выбрался из ванной в коридор… А сам Ромка веселой, трудолюбивой пчелкой сновал между компьютером и ванной, добивая монстра и протирая пол. Выключить кран он, естественно, как-то не додумался…

Понятно, что бешеными криками на тему: «Куда ты смотрел?!», ничего не добьешься… Я осторожно разулся и, перешагивая через океаны, залившие паркет (хорошо, что его уже давно не меняли… будет еще одна причина начать новый ремонт…), отправился в свою комнату.

Наконец, через пару минут Ромка справился с компактным, устроенным в отдельно взятой квартире, вселенским потопом и решил заглянуть, чего это там хлопает дверцей шкафа…

Дверцей хлопал, естественно, я (а кто еще может этим заниматься в моей комнате???). Просто, я только-только стянул компрометирующую меня рубашку и сейчас, засунув ее на одну из дальних полок, заглядывал в глубины шкафа (я периодически начинаю подозревать, что там находится небольшая, портативная черная дыра, избирательно засасывающая все чистые вещи…), пытаясь определиться, во что же мне, все-таки можно переодеться…

Ромочка невинно захлопал глазками и сладко поинтересовался:

– Андрей, а когда ты пришел? Я тебя не заметил…

Меня посетило жуткое искушение сообщить брату, что я уже час как дома, но я решил не рисковать Ромкиным психическим здоровьем и честно признался:

– Только что…

– А… – брат решил прикинуться тапочком. – То есть, ты ничего не заметил!

Я улыбнулся:

– Ты о затопленном коридоре? – Роман Всеволодович принялся хватать ртом воздух. – Нет, не заметил. Но, если ты хочешь, чтобы этого не заметили и родители, нужно что-то делать!

Ромка мгновенно развил кипучую деятельность. Через полчаса, квартира сверкала чистотой и белизной. Исчезла даже пыль! О том, насколько идеально вычищенными стали ковры и паласы, я лучше промолчу… Он даже вызвался приготовить ужин!!!

Понятно, что такого издевательства над своим желудком я вынести не мог. В общем, поваром был я. Ромочка же сразу после уборки и освобождения его от пытки кулинарией сбежал к родному компьютеру…

Родители, надо сказать, придя вечером, действительно ничего не заметили… Вот только возникла одна ма-а-а-а-аленькая проблемка… Папа с мамой реши в пятницу ехать на дачу… Не, я не имею ничего против дачи (угу, особенно после того, что со мной случилось в прошлую субботу, когда я – таки от поездки отказался…), но мне завтра идти к другу (ну, или к приятелю) на день варенья! К часу дня… А это значит, что я, ну, никак не смогу быть к шести часам вечера дома, когда родители, приехав с работы и похватав все вещи, отправятся на дачу…

О том, как меня мучили и убеждали что, я ОБЯЗАН поехать на дачу, я лучше промолчу… Промолчу я и о том, КАКОЙ была реакция мамы на случайно брошенную фразу о том, что я в этой жизни никому и ничего не должен… Боюсь, такого количества сведений о своей бессердечности я больше не получу никогда…

К счастью, часам к девяти все успокоилось… Я смог помириться с родителями и убедить их, что я не бессердечный. А просто успешно им прикидываюсь…

А они в свою очередь, взяв с меня клятву, что я даже в туалет буду ходить с сотовым, согласились взять с собой только Ромку…

Ой, как же я хочу спать… Чувствую, завтра будет тяжелый день…

В хрустальной люстре, висящей под самым потолком, горело от силы пять ламп. Можно было зажечь еще с десяток, но почему-то никто из присутствующих, трех мужчин и женщины, не спешил этого сделать.

– Ты уверен?! – недоверчиво поинтересовался седовласый мужчина лет пятидесяти на вид. – Вампиры, не боящиеся дневного света?

– Да, черт возьми! – взорвался худощавый брюнет в джинсовом костюме. – Я видел их клыки! Это не простое генетическое нарушение! У людей такого не бывает! Они – вампиры!

– Значит, это не «утка»… Получается, именно за их головы объявили награду?

– Похоже, на то, – кивнула женщина – яркая стройная шатенка. – Но что это нам дает?

– Что?! – взорвался брюнет. – Да то, что мы можем взамен них потребовать освободить Фимку!

– Взамен?! – насмешливым кнутом ударил голос молчавшего до недавнего времени парня. – Для того, чтобы обмениваться, нужно, чтобы они были у нас в руках! А мы даже не знаем, кто они.