Текст книги "Марионетка. Странная связь (СИ)"
Автор книги: Ксения Мельрих
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Я схватилась за голову и упала на соседнюю подушку. Ударилась обо что-то очень твердое и едва не завопила от радости. Мой телефон! Это же мой телефон! Мне вернули мой телефон. Дрожащими пальцами я зашла в последние вызовы и позвонила. Трубку долго не брали. У него пятый час. Что он там делает? Не дозвонившись, я набрала Дядь Толе. Тот ответил почти сразу.
– Ну наконец-то! – услышала я родной голос, радостный и, как всегда, усталый. – Как же мы волновались с твоим братом!
– Привет! – радостно поздоровалась я с отчимом. – Как дела? Как работа? Что нового? Скучаешь по моим выходкам?
Я засмеялась, радуясь воспоминаниям, пронесшимся предо мной. Как же я соскучилась по нему! Может, он мне и не отец, но заменил его, был всегда рядом, слегка равнодушный, усталый, очень терпеливый, но настоящий зверь, если по-настоящему разозлить. Когда мне было шесть, я залезла на самое высокое дерево во дворе и обзывала старушек, сидящих у подъезда, за то, что они вечно ругали меня за всякую ерунду. Тогда дядь Толя подождал, пока я слезу, приду домой, и так отходил меня ремнем, что я два дня сидеть не могла.
– Очень! – в его голосе были нотки грусти, словно он тоже все вспомнил. – скучаю тут. Брат твой приедет только на следующей неделе, бабушка уехала к себе, а мне в квартиру не хочется входить одному, где…
Он не смог дальше говорить, но я все поняла. Справившись с собой, он спросил:
– Как у тебя дела? Ты писала, что живешь во дворце, ну и как принцесская жизнь?
– Фигово! – пожаловалась я. – Тут все такие заносчивые и скучные. Но в целом, жить можно. Еда там вкусная, убираться не надо, посуду за собой мыть.
– И уборщица есть? – ахнул он. – Здорово.
– Только это все нафиг не нужно, если вас рядом нет! – я начала злиться. – Зафиг все это, если ты живешь на работе, а Кире приходится летом даже вкалывать, чтобы в будущем пробить себе дорогу?
– Это жизнь, девочка, жестокая, но жизнь. Не все так устроено, как нам бы хотелось. – вздохнул отчим и заторопился: – Мне пора, спасибо, что позвонила. Не забывай, хорошо?
– Никогда! – пообещала я.
Я глядела на дисплей телефона, ощущая пустоту внутри. Если бы я только могла вернуться! Ведь я не нужна своему отцу, он меня стыдится, я ошибка, и ему приходится терпеть меня, как выразился накануне убитый. Почему он не оставил меня с семьей? Побоялся того, что будет выглядеть в плохом свете, бросив дочь? Но он уже это сделал 16 лет назад. Нужно еще раз попытаться уговорить его отослать меня обратно, только спокойно, не нарываясь на побои. Я вспомнила, что отец собирался разобраться со мной после случившегося за мою истерику. Ведь он едва не ударил меня в очередной раз, даже не постеснявшись Эрнеста. Если бы не он…
«Ты много думаешь о нем, – пропел внутренний голос. – А ведь он убийца! Он ужасно относится к тебе, оскорбил, унизил, обходится с тобой, как с дворовой шлюхой!»
Я закрыла уши руками и сжала голову, что есть сил. Я не хотела больше думать, не желала смотреть действительности в глаза. Вскочив, я решила сходить в душ и наконец-то снять это дурацкое измятое платье.
Освежившись и переодевшись, я спустилась вниз. В доме было так тихо, что слышно было как в холле тикают часы. Была половина первого. Людмила Ивановна наводила уборку в гостиной.
– Здравствуйте, – проговорила я, увидев женщину. – А где все?
– Здравствуй, Влада, – скорбно проговорила экономка. – Твой отец заезжал на пол часика по делам рано утром, а остальные еще не возвращались. Он поведал мне о невероятном горе, постигшем бедную Мариночку. Это немыслимо, ведь ее брат еще такой молодой!
Женщина достала батистовый платочек из кармана передника и смачно высморкалась.
– Что же это я! – всплеснула она руками. – Ты, верно, очень голодна? Пойдем, я накормлю тебя.
– А Эрнест? – злясь на себя за несдержанность, спросила я, усаживаясь за кухонный стол. – Он вчера меня привез ночью.
Кухарка подогревала тосты и разливала чай по чашкам.
– Я не видела его. Когда пришла на работу утром, в доме была только ты. – пояснила она. – Хотя машина его у гаража стоит, видимо он так оставил ее с ночи.
Мне стало не по себе. Что это, если не бегство? Или он вернулся туда ко всем с дядькой? Странно.
– А когда мой отец заезжал? – задумчиво спросила я. – Может он с ним уехал?
Женщина покачала головой, выкладывая с противня на тарелку свежие булочки.
– Исключено. Я провожала твоего отца до машины, он один уехал. А приезжал он, – нахмурилась женщина, вспоминая, – семи еще не было. Я в шесть тут была, только плиту включила.
Я молча съела свой завтрак, напряженно размышляя.
«Ну зачем тебе это все? – вклинился в поток мыслей внутренний голос. – Ты о брате думай, да как вернуться к нему поскорей. Разве тебе не все равно? Кто они тебе такие? Родственники?! Ты их знаешь меньше недели, а твой отец вообще…лучше помолчу, кто он такой!»
И он прав, этот чертов голос. Почему я должна в этом во всем копаться?
«А как же Константин? – пропел другой голос. – Он столько раз был рядом, когда ты нуждалась. Неужели это для тебя ничего не значит?»
Значит, конечно, значит.
Весь день я была одна, никто так и не приехал. Я гуляла во дворе, заглядывала в пристройки, что были не на замке, сидела в беседке, нарезала круги повсюду, единственное, я обходила стороной ягодник и площадку за ним. После ужина я решила обойти весь дом, все сфоткать и выложить на странице, отослать родным. Я корчила рожицы, делая селфи с различными предметами, стоящими на кухне, в гостиной, холле. Поднявшись на второй этаж, я сделала несколько фотографий и тут внезапно поняла, что стою перед дверью и зачарованно гляжу на нее. Не отдавая себе отчета, что делаю, я повернула ручку, дверь подалась, я переступила порог. Комната была побольше той, что я занимала. Напротив двери было окно во всю стену до пола, слегка прикрытое воздушным тюлем. У стены стояла низкая кровать для одного, напротив встроенный в стену шкаф. У двери висела плазма. На полу кусок разноцветной дорожки. Это все, что было в комнате. Ни тебе полок с книгами, ни этажерок с фотографиями, ничего. А ведь я ничего не знала о нем. На празднике не было его близких родственников. Может, они далеко? Но почему нет ничего о них, даже жалкой рамки с фото родителей? Ну, может, конечно, он просто не сентиментален, что скорее всего, или держит все в телефоне, как я? Потоптавшись на пороге, я быстренько все оглядела глазами и увидела футболку, брошенную на постели. Не соображая, что делаю, я сделала несколько шагов к кровати, взяла оставленную вещь в руки. Казалось, ткань была еще теплой. Оглянувшись через плечо воровато, словно преступница, я поднесла вещь к лицу. От запаха у меня закружилась голова. Я словно стояла, прижатая к нему, и ощущала его тело, жар, запах, такой удивительно мужской, ни с чем не сравнимый. А через мгновение я швырнула вещь на место, чувствуя себя гадко, мерзко. Влада, ты совсем рехнулась? Это когда ты в придурочную превратиться успела?
Я боялась, что он застанет меня за таким позорным делом, как обычно это происходило, но нет, никто не ворвался в комнату, мне удалось скрыться незамеченной. Уже ложась спать, я позвонила брату, узнать, как у него дела.
– Ты бы хоть иногда вспоминала о разнице, – сонным голосом ответил мне он. – Позвони лучше завтра. Я спать очень сильно хочу! – попросил он.
– И так ты по мне скучаешь? – усмехнулась я беззлобно. – Ладно, сурок, дрыхни дальше. Споки ноки.
Он попрощался и отсоединился. Я долго лежала без сна, пытаясь понять, что меня мучает весь день. Но ответ мелькал в мозгу, подразнивая, и вновь куда-то исчезал. Я чувствовала, что это очень важно, но никак не могла разобраться в этом. Словно давно забытый сон во сне, это пугало меня, присутствуя невидимо где-то на краю подсознания, раззадоривало меня, но никак не давалось.
В воскресенье, спустя неделю после происшедшего горя, были похороны брата Марины. Она сама и дети вернулись в понедельник, подавленные и опухшие от слез. Всю неделю Игорь не показывался из комнаты, даже еду ему туда носили, Венера терлась на кухне, прекратив игру на рояле, не смеясь и не клянча у взрослых внимания. Сама Марина и мой отец пропадали на работе. Я их почти не видела, только слышала по ночам, когда они поднимались по лестнице.
На похороны меня ясное дело не позвали. Я им не родственник, да и не того круга. Я была рада, что мне не придется снова через все это проходить. Весь день я провела за телевизором, дважды спускаясь перекусить и поглядеть через огромные окна в гостиной на проливной дождь. Конец лета. Еще немного и придет осень, а с ней и холод, а еще хуже школа. Мне нужно было выбраться отсюда, пока не начался учебный год. Но как это сделать? Сбежать? И что тогда? Он приедет, забьет до полусмерти и снова привезет сюда. Нужно как-то уговорить его, чтобы он сам захотел этого. Но как это сделать, когда его вечно дома нет? Эрнеста тоже не было видно. Экономка подтвердила, что в его комнате давно никто не ночевал. Значит, он уехал? Я была рада, очень рада. Мне больше не придется бояться, смущаться, терять дар речи. Только почему я по ночам не могла долго уснуть, ворочаясь с боку на бок, чувствуя то жар, то холод?
В среду через два дня после похорон Марина попросила меня сразу после завтрака, она была дома в кои-то веки, зайти к ней для разговора. Если честно, я немного струхнула. Что могло понадобиться женщине, убитой горем, от меня, тихой и незаметной девочки?
Идя в кабинет отца, экономка сказала, что его жена там, я перебирала в голове все то, что сделала в последнее время. Вроде ничего предосудительного я не натворила. Тогда зачем я понадобилась мачехе? Остановившись у двери, я постучала и бесшумно вошла. Замерев на пороге, я вдруг вспомнила, как вот также тряслась, входя в кабинет директора. Седьмой класс. Я дурачилась с мальчишками, подбрасывая учебники к потолку. Один из них взлетел слишком высоко и угодил в плафон. Послышался звон, и посыпались осколки. Я отбежала в сторону, закрывая голову руками, и налетела на математичку. Она сказала, чтобы я шла к директору, убежав стучать вперед меня. Я так же стояла на пороге, боясь гневного взгляда из-под очков толстой директрисы. Она всегда так смотрела, неважно, что ты сделал, словно хотела сожрать тебя вместе с говном, не поморщившись.
– Проходи, – вырвал меня из воспоминаний мягкий и печальный голос Марины. – Садись сюда.
Она указала на стул у стола напротив нее. Она сидела за какими-то бумагами, перебирая их, что-то чиркала там красивой ручкой с позолотой. Я повиновалась, стараясь не глядеть на ее бледное лицо с темными кругами под глазами. Мне было бы ее жаль, если не тот факт, что она увела моего отца у мамы, разбив семью и лишив меня полноценного детства.
– Через две недели в школу, как ты помнишь, – начала она, шелестя бумагами. – Тебе надо многое купить…. – она помолчала, явно читая что-то. – Завтра поедем в город за необходимы вещами. Ты прежде носила форму? – спросила она, привлекая мое внимание.
Так вот зачем я ей? Мне стало страшно. Я не хотела идти в школу здесь, я надеялась, что попаду домой и там окончу свою.
– Может… – не знала я, как сказать. – Я хотела поговорить с ним…может, я вернусь домой?
Я подняла на нее глаза, надеясь, что она прочтет в них все. Но она лишь мгновение глядела на меня, а потом отвела взгляд.
– Влада, – сказала она тихо. – Это исключено. Он твой законный опекун. Он даже обсуждать это не станет.
– Но ведь он терпит меня, – начала я волноваться, – я не вашего круга и…
– Не говори глупостей! – прикрикнула она на меня, явно забывшись. – Ты наша семья, – опомнившись, смягчила она тон.
– Но у меня уже есть своя и новой мне не надо! – в отчаянии всхлипнула я. – Там мой дом, мой брат, отчим, друзья!
– Я сожалею, правда, – заверила она меня лживо. – Но я ничем не могу тебе помочь. И не стоит сейчас поднимать эту тему с отцом. – сухо проговорила она. – Он сейчас на взводе и здорово вымотан. Лучше отложить ваш разговор об этом на потом.
– Когда на потом? – заорала я, вскакивая с места. – Мне скоро в школу! О брате не кому позаботиться! Отчим пропадает на работе, а бабушка озабочена лишь своими болезнями!
Я задыхалась от злости и ненависти к этой гадине.
– Тебе сейчас лучше успокоиться, – твердо и мрачно проговорила Марина. – Не стоит на меня кричать.
– А то что? Ударишь? – не помня себя, кричала я.
– Что ты несешь? – после моих слов она даже отшатнулась, на ее лице промелькнуло отвращение. – В этом доме никто никого никогда не бил!
– Ой ли? Только не надо строить из себя невинность! – презрительно усмехнулась я, забыв, что она старше меня вдвое как минимум. – Ваш муж во всю применяет эти методы воспитания со мной.
– Ты лжешь! – взволновано воскликнула Марина, тоже поднимаясь со своего места.
– А Вы у него спросите! Вы же семья, да еще такая образцовая!
Я выскочила из кабинета, со всей дури хлопнула дверью и закричала на весь дом:
– Лицемеры! Ненавижу!
Не в силах оставаться здесь ни минуты, я забежала в свою комнату, как попала запихала кое-что из вещей в рюкзак, схватила телефон и сбежала по лестнице. Выбежав из дома, я пошла не к воротам, а на задний двор. Там, за пристройками и яблонями, я заприметила простую калитку на щеколде. Вот и охрана здесь. Открыв ее, я быстрым шагом пошла в том направлении, где начиналось шоссе. Меня никто не остановил, никто не помешал мне. Около часа я шла до остановки. Там было пустынно. Машины, визжа шинами, проносились мимо, порой сигналя. Автобуса все не было. Я просидела так минут сорок, начался дождь. Я, сколько было сил, всматривалась в дорогу, надеясь увидеть желанный автобус, но он как на зло никак не появлялся. Ближе к концу часа ожидания, он, наконец, соизволил подкатить. Я с нетерпением ждала его, все боясь, что меня настигнут, скрутят и потащат домой. Забравшись в салон, я вздохнула с облегчением. Здесь билет был намного дороже, так как пригород. Ехали мы, не спеша, подбирая промокших пассажиров, ждавших у края бесконечного леса. Через час показался поселок, но я могла поклясться, что это не тот, который мне был нужен. Видимо, я села на остановку не ту, нужно было перейти дорогу, и уехала в противоположном направлении. Черт! Что было делать, я понятия не имела.
– Простите, – обратилась я к пожилой женщине тоже пассажирке, когда все выбрались из транспорта. – Здесь есть вокзал?
– Да, есть. – В упор поглядела она на меня. – Перейдите дорогу и пройдите до конца улицы, там будет вокзал.
Я поблагодарила ее и пошла в указанном направлении. Это было старое деревянное здание, остро нуждающееся в ремонте. У двух касс, больше здесь просто не было, стояли длинные очереди. Я встала за последним и приготовилась ждать своего часа. Переминаясь с ноги на ногу, мокрая и злая, но и довольная собой, я все поглядывала на часы и входную дверь, боясь увидеть знакомое и страшное лицо, которое сулило мою погибель. Но вот подошла моя очередь. Я купила билет на ближайший рейс до города, с которого началось мое пребывание здесь, и пошла на улицу. Дождь прекратился, но было все-таки пасмурно и прохладно. Я обрадовалась, что захватила с собой теплый свитер. Достав его из рюкзака, я сразу почувствовала себя лучше. Подойдя к ближайшему киоску, я купила пирожок с капустой, беляш и бутылку воды. Во дворе вокзала были лавочки, я уселась на одну из них и хорошо перекусила, радуясь долгожданной свободе. В шесть вечера объявили о рейсе, автобус подошел, можно было загружаться. Я, стараясь не бежать, обуреваемая страхам и нетерпением, поспешила к автобусу. Я уже занесла ногу на подножку, когда меня схватили за локоть и рванули назад. Я обернулась, обмирая от ужаса. Передо мной, сжимая мою руку, стоял незнакомый мужчина.
– Ты никуда не поедешь. – просто сказал он.
Внезапно мне стало страшно, очень страшно. А что, если это грабитель или маньяк какой-нибудь? По телевизору часто показывают, как в толпе незнакомец хватает жертву, уволакивает ее куда-то, и вот тебе без вести пропавший.
– Отпустите меня! – закричала я и заметалась, пытаясь вырваться. – На помощь! – силилась заорать я во всю мощь своих легких.
Но крику не дано было долететь дальше ладони, легшей на мой рот. Она чем-то воняла, я начала задыхаться, биться, но силы и сознание начали покидать меня. Через мгновение я провалилась в темноту.
Глава 8.
–..пожалуйста, не надо! – донесся до меня приглушенный голос.
– Отойди! – услышала я полный ярости голос отца.
И села. Открыв глаза, я огляделась в полумраке. Ненавистная комната! Я даже застонала от разочарования. Меня поймали. А теперь пришли проучить меня. Недолго думая, я вскочила с кровати и подбежала к окну. Дернув на себя створку, я выглянула наружу. Высоковато.
– Только не бей ее, прошу! – послышался из-за двери молящий голос.
– Уже пожаловалась? Я знаю, что делаю! Она иначе не понимает! – ответил ей козел, зовущий себя моим отцом.
Я залезла на подоконник и сделала шаг в пустоту. Но сильные руки схватили меня за кофту сзади и рванули на себя. Я кубарем слетела на пол, больно ударившись боком.
– Ты хоть понимаешь, что творишь? – заорал на меня отец.
Я отползла задом от него, с ужасом глядя на его злое, полное ненависти лицо, окутанное полумраком и схожее с ликом дьявола.
– Тварь! – выплюнул он, словно я была какой-то мерзостью.
А потом он наотмашь ударил меня ладонью по лицу. Я закрылась от него, сжалась в комок. Он вновь и вновь наносил удары, попадая по рукам, лицу, голове, плечам, груди. Из разбитых носа и губы текла кровь, заливаясь в рот и мешая дышать.
– Хватит! – кричала Марина откуда-то издалека, рыдая в голос. – Ты же ее убьешь!
– Это надо было раньше сделать! – задыхаясь, прохрипел отец.
Ударив в последний раз, он отошел от меня, я слышала это по шагам. Я ничего не видела. От боли я едва могла дышать.
– Не подходи к ней! – заорал отец. – Пусть лежит. В следующий раз будет знать, как ставить всех под удар. Пошли. Я сказал, пошли.
Хлопнула дверь. Стихли удаляющиеся шаги. Я, скрючившись, лежала на полу, сплевывая кровь. Все тело горело и сильно болело. Я не решалась пошевелить ни одним членом, боясь реакции тела и боли, сильной боли. Я не плакала, не шептала проклятий тому ублюдку, что отделал родную дочь. Он слабак и трус. Нашел, с кем справиться. Я знала, что больше никогда этого не допущу. Если придется, я убью его, но никогда, никогда он больше не ударит меня.
Когда за окном стало совсем темно, а боль перестала быть такой острой, я, шатаясь и постанывая, поднялась с пола. Очень хотелось пить. Я дотянулась до рюкзака, брошенного на кровати, и достала из него бутылку. Жадно припав к горлышку, я в миг осушила всю воду до капли. Пошарив по джинсам, я вздохнула с облегчением. Телефон остался при мне. Шатаясь и, постоянно останавливаясь, я подошла к шкафу. Просунув руку за него в щель между ним и стеной, я спрятала там трубку, предварительно поставив его на беззвучный режим. Почти на карачках я доползла до кровати и рухнула на нее. Сон пришел мгновенно.
Пробуждение было очень тяжелым и болезненным. Голова трещала так, словно вот-вот треснет, а тело…тело отдавалось тупой болью на малейшее движение. Я с трудом протянула руку к лицу и дотронулась до него. Оно почти все распухло. Я боялась даже предположить, как выгляжу. Внутри была пустота, тошнота и сильный голод. Приподнявшись, я хотела было встать, но со стоном рухнула на подушки. В дверь постучались, я не шелохнулась, сделав вид, что все еще сплю. Кто-то тихо вошел в комнату, подошел к кровати. Я услышала, как тяжело вздохнули и что-то положили на тумбочку. Запахло пирожками и свежим чаем. Еда. Я с нетерпением ждала, когда комнату покинут и оставят меня наедине с моим завтраком. Едва хлопнула дверь, я накинулась на еду и умяла омлет с беконом, пирожки и бутерброд с сыром в мгновение ока. Осушив стакан с чаем, я откинулась на подушки, довольная и полная сил. Надо было вставать, идти в туалет и в душ, смывать с себя запекшуюся кровь. Не хотелось, да и страшно было. Но я заставила себя. Охая, как бабка, я добрела до ванной, чувствуя ломоту во всем теле и сильную боль в руках и лице, сделала свои дела и забралась в душевую. Аккуратно вымывшись, я подошла к умывальнику. Глянув на себя в зеркало, я охнула. Вот это красота! Под левым глазом на скуле светил фонарь, нос и губы распухли от ударов, шея, плечи и руки были все в синяках и кровавых подтеках под кожей. Он не бил меня кулаками, вроде нет. Почему же я такая разукрашенная тогда? Не думаю, что от ударов ладонями может остаться столько следов.
Уже в комнате я оделась, высушила волосы и включила телевизор. Закрывшись на замок, я достала телефон и позвонила брату.
– Привеееет! – завопила я в трубку жизнерадостно, хотя на душе кошки скреблись. – Как дела? Чем занимаешься? Как лагерная жизнь?
– Да вот, вещи собираю потихоньку. – печальным голосом ответил брат. – Через два часа автобус, надо успеть и время убить.
Я почувствовала, как беспокойство острой бритвой пронзает мозг.
– Что случилось? – спросила я с тревогой в голосе. – Почему ты уезжаешь? Дядь Толя сказал, что тебя еще нескоро домой ждать.
– Да вот решили распустить всех пораньше. Один идиот искупался под дождем и заболел. А следом заразились еще четверо. – он почему-то злился.
– Ты чего? – подозрительно спросила я. – Я думала, ты обрадуешься возможности свалить домой пораньше!
– Ага! Нашла, чему радоваться! – расстроенно и зло крикнул он. – Папа сказал, что до конца лета мне придется жить с бабушкой, а возможно, что она насовсем к нам переберется!
– Так это же хорошо! – воскликнула я обрадованно, чувствуя невероятное облегчение. – Будет заботится о тебе, раз меня рядом нет.
– Мне 13, если забыла! Я сам могу о себе позаботиться! – обиженно и гневно бросил он. – Ты что, забыла, как она себя ведет? Она будет ходить за мной по пятам, жаловаться на свое здоровье, постоянно нудеть: «Кирюша, ты покушал? Сделал уроки? Ты не замерз? Тебе не жарко?». – он язвительно и зло пародировал бабушку. – А еще и на дачу меня потащит, с нее станется! А я терпеть эти огороды да грибы не могу!
Было ясно, что парень совсем не в восторге от того, что ему предстоит. Но я не обращала внимания на его нытье. Я была рада и спокойна от того, что есть кому за ним присмотреть, что он не будет один. Может, бабушка у нас и не подарок, за то она никогда не допустит, чтобы ее внуки голодали, или их кто-то обидел. Для меня это было важнее, чем ребяческое недовольство пацана.
– Может, ты все-таки приедешь как-нибудь к школе? – с надеждой спросил Киря. – Так и быть, пару недель я потерплю, но ты должна приехать к школе, обязана просто!
– Кирь, – начала я безжизненным голосом. – Я не смогу. Я тут кое-что натворила, меня теперь даже из комнаты без присмотра не выпустят.
– Блин! Ну почему ты постоянно куда-то встреваешь? – разочарованно отреагировал брат. – Потерпеть немного не могла? А потом бы поумоляла там, на слезу надавила!
– С ним это не пройдет! – тихо возразила я ему. – Но я сбегу отсюда так скоро, как только смогу!
– Влад, а может лучше не надо? – попросил меня Киря. – Ты только подумай, ты в тысячах миль от дома! Одна, тебе еще нет и семнадцати! Вдруг ты потеряешься или с тобой что-то случится? Уродов много!
Я вздохнула и хотела сказать, как он по-взрослому рассуждает, но не успела. Кто-то шел к двери, я отчетливо слышала шаги.
– Мне пора! – бросила я, не спуская глаз с двери и отсоединилась.
Вскочив с кровати, я подбежала к шкафу и спрятала телефон, а потом быстро юркнула на кровать, даже не чувствуя боли от ужаса. Ручка двери поворачивалась из стороны в сторону. Я глядела на нее, задержав дыхание.
– Влада! – позвал меня голос из-за двери. Это была Людмила Ивановна. – Ты все еще спишь?
Я вновь начала дышать. Превозмогая боль, я встала с кровати, сделала несколько шагов и открыла замок. Экономка охнула и закрыла за собой дверь.
– Давай ложись, девочка! – приказала она мне. – На тебя жалко смотреть. Какие же уроды так постарались?
Она довела меня до кровати и помогла лечь. Я была изумлена. Уроды? Вообще-то мой отец, хотя его и можно так назвать, только в одном лице.
– Твой отец рассказал нам все. – она покачала головой, присаживаясь на край кровати. – Ну зачем ты сбежала? Мы тут чуть с ума все не посходили! Мариночка так плакала, винила себя за то, что обидела тебя после завтрака! Почему ты так жестока с ней и со своим отцом? Тебя нашли на вокзале, всю избитую, без денег и документов, ты была без сознания! Ужас какой!
Я даже присвистнула. Вот это он врать! Надо же! Здесь что, реально никто не понимает, какой дегенерат мой отец? Да, вот уж поистине кому надо оскара давать.
– Никогда так больше не делай! – попросила меня женщина с мольбой заглядывая мне в глаза. – С тобой могло случится что-то и похуже! Ты даже не представляешь, сколько плохих людей землю топчет! А ты такая маленькая, худенькая. Ты даже защитить себя не сможешь!
Я кивнула, стараясь не заорать, чтобы она катилась ко всем чертям со своей заботой! Мне было тошно, противно, но я знала, что эта милая, наивная женщина ни в чем не виновата.
– Тебе придется в наказание сидеть в этой комнате! – вновь покачала она головой, с укором глядя на меня. – А как же форму-то тебе покупать? Ну и наделала же ты делов!
Она поднялась с кровати, взяла поднос с грязной посудой и направилась к выходу.
– Может, ты хочешь чего-нибудь? Там еду привезли, если что! – поделилась со мной Людмила Ивановна.
– Спасибо Вам, – проговорила я с благодарностью. – Мне ничего не нужно.
– Ну отдыхай тогда. Скоро обед принесу.
Она закрыла за собой дверь. Я уставилась в телевизор, чтобы успокоиться и отвлечься от мрачных мыслей.
Кто бы мог подумать, что я буду заточена в комнате, избитая и униженная?
Прежде никто и никогда не посмел бы трогать меня таким образом. Да, меня много раз наказывали, я получала ремня за проделки и непослушание, но бить по лицу никто и никогда не посмел бы в нашей семье. Я ненавидела весь мир за такую несправедливость. Мое отчаяние с каждым новым днем заточения все увеличивалось, а когда почти оно достигло апогея, про меня вдруг вспомнили.
На седьмой день в мою камеру строгого режима постучалась Марина. Она вошла, держа в руках огромное количество пакетов. Следом за ней плелся Игорь, тоже груженный подзавязку.
– Офигеть! – выдохнул он, сгружая поклажу на кресло. – Зачем столько барахла? Вечно вы женщины мудрите! Привет, Влада! – он улыбнулся мне открытой улыбкой, хоть и отводя глаза.
– Привет! – улыбнулась и я ему. Синяк почти сошел, но он, видимо, так реагирует по другой причине, мне неведомой. – Как дела?
– В принципе, – протянул он, усаживаясь на край стола, его длинные худые ноги доставали полностью до пола, в отличие от моих. – жить можно. Скучно правда. Костя с Крисей еще не вернулись из Европы, ты наказана, даже пообщаться не с кем.
Я засмеялась, впервые с того дня, как пыталась сбежать.
– А ты прям рвался к общению! – воскликнула я. – Да ты вообще все время в комнате сидишь, такое ощущение, что тебе нафиг все сдались!
– Ну это верно, почти! – поднял он вверх палец для уточнения. – Иногда на меня находит, знаешь ли. А тут раз и никого рядом. Не очень радует, видишь ли, такое положение вещей.
– Здесь все необходимое на первое время, – вклинилась в разговор Марина. – Я пришлю Людмилу помочь тебе все разобрать.
Я, не глядя на нее, усмехнулась и хотела еще поиздеваться над этим чудаком, но она мне не дала.
– Пошли, – позвала его мать. – Папа не будет в восторге от этого.
Парень приподнял брови, не понимая, о чем она, но поглядев на ее лицо, внезапно подчинился, спрыгнул со стола и покинул комнату, даже не попрощавшись со мной. Его мать тоже молча прикрыла за собой дверь. Я даже не притронулась к покупкам, продолжая сидеть на кровати и бездумно пялиться в телик. Через какое-то время пришла экономка. увидев кучу всего, она ахнула:
– Это же сколько всего тебе понакупили! – она подняла пакеты с пола и заглянула в один из них. – Ты хоть поглядела, что тут?
Я пожала плечами, не спуская глаз с экрана. Но потом опомнилась, подумав, что как-то нехорошо оставлять ее одну все разбирать. Чего тут только не было! Форма трех видов – платье, юбка с блейзером, брючный костюм. Несколько рубашек, блуз голубого и белого цветов, туфли на низком каблуке, ботинки, кеды, кроссы, сумка из настоящей кожи, книги, тетради, решебники для егэ по всем предметам, ежедневники, блокноты, наборы канцтоваров, бумага, нижнее белье целых пять белых наборов, чулки, гольфы и колготки прямо в пачках, перетянутые резинкой в аккуратные стопки. Тут было и легкое пальто, шапка, шарф, перчатки, два спортивных костюма, шорты, футболки, носки. Такое ощущение, что это все на несколько детей, а не для меня одной. Мы провозились два часа, все укладывая, еще и примеряя, вдруг с размерами ошиблись. Мой шкаф, полки, тумбочка и стол были до отказа забиты всем эти хламом.
– Я сейчас принесу тебе что-нибудь перекусить. До ужина еще не близко, а после такой работы надо подкрепиться. – Людмила Ивановна потрепала меня по плечу. – Чего бы тебе хотелось?
– Парочку бутербродов мне за глаза. – ответила я ей, продолжая чувствовать уныние и хандру.
Она ушла, а я подошла к окну и уставилась во двор. Еще немного и наступит осень. Мне придется идти в школу. Заново все начинать, а когда этим заниматься, если все внимание и время я буду отдавать подготовке к госам? Очень сильно захотелось позвонить подругам и поговорить с ними, пожаловаться им. Но что-то случилось с нашей дружбой. Они неохотно делились новостями, мыслями, куда-то постоянно спешили, даже моя лучшая подруга Олеська. Почему так? Неужели расстояние все определило? Но так не может быть! Я всегда была так привязана к ним, да и они в свою очередь ко мне. Что же тогда происходит?
За два дня до первого учебного дня экономка вошла ко мне и сказала, что хозяин хочет видеть меня. Он у себя в кабинете. Я не без дрожи, хотя и вызывающе смело спустилась на первый этаж, наконец-то покинув свое заточение пусть и ненадолго. Постучав, я подождала, пока мне позволили войти, после чего предстала перед этим ублюдком. Он сидел за столом, как в прошлый раз и его жена, роясь в бесчисленных бумажках.
– Сядь, – не глядя на меня, приказал он. Я послушно присела. – Послезавтра ты отправляешься в школу. Это обычное муниципальное заведение с большим количеством учеников. Каждое утро тебя будут отвозить, а после уроков забирать. Если появятся какие-то дополнительные занятия, консультации, нас известят учителя. Так же дважды в неделю, начиная со второго числа сюда будет приходить репетитор по английскому и литературе. Отказаться ты не можешь. – его голос резал, словно металл. – Также в начале каждой недели тебе будут выдаваться деньги на карманные расходы. Если вдруг они закончатся раньше времени, дашь нам об этом знать. Тебе все понятно?
