Текст книги "Солнечный удар в сердце"

Автор книги: Ксения Любимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Помучившись три дня, она, наконец, ему призналась. Гоша, как ни странно, обрадовался.

– Рожай! – сказал он. – Я люблю детей.

– Но я не могу, – попыталась она объяснить свою позицию. – Мама меня никогда не поймет. Она считает, что дети должны появляться только в законном браке.

– И что тебе мешает?

– Так ты женат…

Гоша посмотрел на нее странным взглядом и ничего не ответил. А через два дня объявил, что разводится.

– Так что назначай день свадьбы! – сказал он и погладил Веру по животу.

– Но я не могу!

– Почему?

– Это как-то не по-человечески…

– Что именно?

– Получается, что я лишаю твою дочь матери.

– Моя дочь и так не знает, что такое мать. А вот ты вполне сможешь ее заменить.

– Я не могу! – снова замотала она головой.

– Да почему же? – Гоша начал раздражаться.

– Я тебя не люблю, – вдруг вырвалось у нее.

Мужчина замолчал и обиженно посмотрел на Веру.

– А я думал, что нравлюсь тебе.

– Нравишься! Но любовь – это другое.

– Ты уже кого-то любила?

– Нет…

– Тогда откуда ты знаешь?

– Я так думаю…

– И что ты намереваешься делать?

– Не знаю. Но ребенка оставить не могу.

Гоша побледнел.

– Мой ребенок должен родиться, ты слышишь?

– Слышу, но не вижу для этого никакой возможности.

– Ты выйдешь за меня замуж.

– Без любви?

– Многие выходят замуж без любви. И не заморачиваются по этому поводу. Значит, так. Ты выходишь за меня замуж, и я обеспечиваю твою маму до конца жизни. Идет?

Вера опешила. Это была ее заветная мечта. Она очень хотела, чтобы мама бросила работу и всегда была рядом с ней. Она и с Гошей спала только ради того, чтобы брать у него деньги и не мучиться совестью. Брала для мамы. Чтобы мама ни в чем не нуждалась. А тут такое предложение…

Вера не любила Гошу. А замужество, по ее мнению, должно опираться на любовь. Большую и крепкую. И она мечтала о такой любви. И замуж хотела выйти за того человека, которого полюбит горячо и искренне. Другая на ее месте была бы абсолютно счастлива, но только не Вера, воспитанная на маминых идеалах. Но когда она придет, любовь эта. И придет ли вообще? А тут Гоша… И мама…

Вера понимала, что если она выйдет замуж за Гошу, то должна будет играть по его правилам. Отрабатывать, так сказать. Готова ли она к этому? А если она не выйдет за него замуж? Тогда не будет ребенка, а мама по-прежнему будет работать на своей дурацкой работе.

– Хорошо, – вздохнула она. – Я согласна.

– Вот и хорошо! – обрадовался он.

Через месяц они поженились. Мама, хотя и не одобряла выбора дочери, не отговаривала ее. Вера стала Гошиной женой и мамой для его семилетней дочери. Куда делась его предыдущая жена, она не знала. Кто-то сказал ей, что она уехала за границу. Также до нее доходили слухи, что к этому приложил руку Гоша. Сначала она переживала по этому поводу – все-таки вольно или невольно, а она посодействовала Гошиному разводу. А потом успокоилась. Она заключала так называемый контракт и собиралась исполнять его.

А потом родилась Инна, и Вере приходилось разрываться на две части между мамой и дочкой. Обычно дети становятся ближе родителей, но у Веры все было наоборот. Инну она считала некой обузой, которая не дает ей проводить все свободное время с мамой. И хотя мама помогала ей по мере своих сил, неудовлетворенность в Вере росла с каждым днем. Да и Гоша стал ее раздражать. Свидания два раза в неделю не доставляли ей особых неприятностей, но семейная жизнь – это нечто другое.

Гоша был очень требовательным. Если он просыпался в шесть утра, значит, и другие должны были просыпаться вместе с ним. И его не волновало, что Вера не спала всю ночь – жена должна быть отражением своего мужа – так он считал.

Но Вера терпела, потому что мама была рядом с ней. И это перевешивало все неудобства. А потом мама умерла. Однажды она просто не проснулась. Врачи сказали – обширный инфаркт. Ведь она очень много работала, вот и надорвала себя.

Как Вера пережила эти дни, она не помнит. Вспоминается лишь голос дочери:

– Мама, мамочка, возьми меня на ручки!

Но она просто поворачивалась и уходила. Гоша поначалу мирился. Он пытался понять Веру. Но однажды он не вытерпел.

– Перестань хандрить, у тебя есть дочь! – сказал он ей довольно жестко.

– Ну и что? – равнодушно ответила она. – Дочь есть, а мамы нет.

– А ты не думала, что у нее тоже есть мама – ты! И она наверняка нуждается в тебе не меньше, чем ты в своей матери.

– Наверное… Но я есть, а моей мамы больше нет.

– И какой толк от того, что ты есть?! Девочка страдает от твоего невнимания!

– Зато у нее есть ты!

– Значит, так! – Гоша крепко сжал ее руки. – Или ты берешь себя в руки, или уезжай отсюда. Я скажу девочкам, что ты уехала работать за границу. Им так будет лучше. По крайней мере, они не будут страдать от твоего равнодушного вида.

– Хочешь убрать меня из своей жизни, как когда-то избавился от своей первой супруги? – истерически засмеялась Вера.

– Именно так! – отрезал он. – И учти, содержать тебя я не намерен.

После этого разговора Вера решила взять себя в руки. С одной стороны, девочки действительно нуждались в ее внимании, а маму уже не вернешь. А с другой… Как Вера ни пыталась казаться самостоятельной и независимой, она целиком зависела от Гоши и не могла отказаться от сытой и беспечной жизни.

Постепенно их личная жизнь вошла в свою колею, но Веру уже ничего не радовало. И с каждым днем Гоша все больше и больше раздражал ее.

А еще ее раздражали его друзья и шумные компании, которые время от времени собирались у них дома. Раздражала Люся, жена лучшего Гошиного друга Еремея, что пыталась казаться самой умной и постоянно делала Вере замечания и учила ее жизни. И девушке хотелось только одного – чтобы все это быстрее закончилось. Как? Она и сама не знала. Но закончилось, и все! Вернее, ей хотелось, чтобы все осталось так же, но без Гоши.

А потом умерла Люся, и Еремей стал приезжать один. Без нее он стал совершенно другим. Все время шутил, подтрунивал над Гошей… А однажды, во время празднования Нового года, Вера перепутала комнаты. И оказалась в постели Еремея. А утром поняла, что это и есть та самая настоящая любовь! Та, которую она ждала столько лет. О которой мечтала и видела во снах. И вот она пришла, а Вера несвободна. И самое главное – она не может ничего с этим поделать.

Еремей старался приезжать как можно чаще, но Вере этого было мало. Она хотела жить вместе с ним, ни от кого не скрываясь, но знала, что это невозможно. Во-первых, Еремей не хотел терять лучшего друга. И Вера его очень хорошо понимала. Она знала, что такое терять. А во-вторых, даже если Еремей и признался бы в своей любви к ней, им пришлось бы начинать все сначала. А к этому не была готова сама Вера. «С милым рай и в шалаше» – эта поговорка была не для нее.

И она терпела. Создавала видимость счастливой семьи и терпела, терпела… А Гоша ничего не замечал. Он был весь поглощен работой. Но всякому терпению приходит конец. Вера не находила себе места и думала, насколько ее еще хватит.

И вот, наконец, все закончилось. Вернее, почти все. Еще нужно пережить эту неприятную церемонию, и можно будет вздохнуть спокойно. Вот только эти следователи путаются под ногами. Ну и ладно! И это переживем. В конце концов, если они будут слишком назойливыми, она обратится к Толе. Он сможет решить любой вопрос.

Вера перевернулась на другой бок. Боль в голове стала постепенно отпускать ее, и она уснула.

Глава 4

Голубев положил трубку и посмотрел на сыщика.

– Все, как и следовало ожидать. На ноже никаких отпечатков пальцев.

– А в кабинете?

– В кабинете полным-полно. В первую очередь, конечно, самого хозяина, затем секретарши, его жены, дочерей… В общем, проще сказать, чьих отпечатков не нашли.

– А есть и такие? – полюбопытствовал Эрик.

– Есть, это Марта Игоревна. Но это, как ты понимаешь, ни о чем не говорит, – хмуро заметил Голубев.

– Значит, Елена – хорошая лентяйка!

– Она же тебе сказала, что не успевает выполнять всю работу. Дом большой, а она одна! – вступилась за горничную Мариша.

– Так я ее и не ругаю. Просто констатирую факт. Для нас даже к лучшему, что она оказалась такой нерасторопной. Будет повод задавать вопросы.

– Мне кажется, – признался Голубев, – что мы пришлись не по душе хозяйке дома. Слишком показушно она себя вела.

– Может, она в принципе такая! – предположила Мариша.

– Не знаю, не знаю… – протянул следователь. – Когда я только приехал по вызову, она была совсем другой – серьезной и собранной. А после вашего появления вдруг изменилась и стала вести себя развязано и театрально.

– Скорее всего, до нее начало доходить, что ее муж убит, и убит кем-то, кто находится в ее доме. Так что у нее мог случиться запоздалый шок, – с умным видом сказала Мариша.

– Посмотрим, – покачал головой Голубев, а Эрик промолчал.

– А ты как считаешь? – обратился к нему следователь.

– Пока не знаю, – протянул он. – Мне нужно с ней поговорить. Пока она для меня – загадка. С женщинами такого рода всегда непросто. С виду они кажутся простыми и открытыми, а на самом деле они вещи в себе. Причем их чувства упрятаны настолько глубоко, что они никогда никого к ним не допустят.

– А мне Вера показалась самой настоящей простушкой, – возразила Мариша. – Мне кажется, ты преувеличиваешь.

– Посмотрим, – не стал спорить он. – Но обычно первое впечатление меня никогда не подводит.

Еремей прошел в библиотеку и долго сидел на диване, глядя в одну точку чуть выше картины, на которой был изображен Гоша. Ему никак не хотелось верить, что его друга больше нет. Ну, не могло такого случиться, и все! Гоша всегда казался ему чем-то основательным, вроде утеса, который веками высится над миром и презирает всю никчемную рутину. Только он имеет значение, а все остальное – проходящее.

Гоша всегда был значительным. И внешне, и внутренне. Он был высоким, крепким, красивым. А еще он умел получать от других людей то, что хотел. Еремей мог до хрипоты спорить с учителем по поводу несправедливой оценки, а Гоша подходил, показывал тетрадь и тихим голосом говорил, почему Мария Ивановна не права. И учительница соглашалась. Еремей всегда удивлялся – почему между людьми существует такая разница? Вроде все рождаются одинаковыми, ходят в один детский сад, учатся в одном классе у одних учителей. Но одни способны показать свою значимость, а другие так и остаются до конца своих дней серыми мышками.

Конечно, мышкой себя Еремей не считал, но Гоше завидовал. По-хорошему завидовал. Когда он шел рядом с ним по улице, девушки оборачивались только на Гошу. И когда оказывался в компании товарищей, Гоша блистал даже в банальных фразах, а у Еремея и шутка больше походила на унылый рассказ. Но в Еремее не было злости, которая возникает, если один из двух людей всегда оказывается лучше другого. Гоша был настоящим другом. Он мог бросить все свои дела и примчаться, если Еремею требовалась помощь. И дать денег взаймы. И даже разобраться с нечестным работодателем. И такое было!

А сейчас Гоши нет! Нет. Нет!!! Еремей помотал головой. Как тяжело осознать такую вещь, как смерть. Еще вчера был человек, а сегодня его уже нет. Еремею приходилось терять близких людей. Но Гоша – это нечто другое. Это целая эпоха его жизни. И вот его жизнь оборвалась, а вместе с ней и зависть к лучшему другу. Правда, осталась Вера.

Вера! Еремей улыбнулся. После того как Вера стала его любовницей, зависть как-то потухла. Она не пропала совсем, но стала слабенькой, как догорающий уголек. Ради чего живет мужчина? Ради своей женщины. Он работает для нее, растит вместе с ней детей, он добивается успехов, чтобы она им гордилась… А Гоша работал ради Веры и девочек. В первую очередь ради Веры. А Вера уже ему не принадлежала. Она была его, Еремея, женщиной. Так чему же тогда завидовать?

Конечно, Еремей не был богат, а у Гоши было все. Но самое главное богатство он потерял. Еремей и не думал, что сможет влюбиться почти в шестьдесят лет. Тем более после смерти жены. Ему казалось, что он любил свою Люсю. Но когда она умерла, горевал недолго. Он стал ездить по миру, знакомился с людьми, но все чаще и чаще приезжал в гости к старому другу.

Он хорошо помнил тот день, когда Вера оказалась в его кровати. Был Новый год, и все немного перебрали. Еремей ушел спать пораньше. Но уснуть не мог и все ворочался с бока на бок. Перед глазами у него почему-то стояла Вера. Сегодня она была особенно красивая. В открытом платье с блестящей отделкой, с волосами, забранными наверх и завитыми в причудливые локоны, с горящими от радости глазами и в красной шапочке Деда Мороза. Девочки прыгали вокруг нее и все время спрашивали, когда же они получат свои подарки? А она все время смеялась и говорила, что не раньше, чем они уснут. Мол, Дед Мороз приходит только к спящим детям.

– Но ведь Деда Мороза не бывает! – говорила старшая Ольга.

– Как ты смеешь так говорить! – звенящим от гнева голоском отвечала Инна. – Конечно же, он есть! Мама, скажи ей!

– Дед Мороз приходит только к тем детям, которые в него верят, – ответила Вера. – Так что если Оля перестала верить, то подарка не получит.

Ольга насупилась и пошла к отцу. А он, Еремей, сидел как пенек и любовался этой женщиной. Вера всегда ему нравилась, но сейчас он вдруг посмотрел на нее другими глазами. Неизвестно, почему это случилось именно сегодня, но факт есть факт. Ему очень нравилась Вера, и он страстно хотел подойти к ней и сжать ее в объятиях. Еремей еле сдерживал свои эмоции и желал только одного – чтобы Новый год скорее закончился. А там, глядишь, Вера наденет свою обычную одежду, и он снова станет воспринимать ее как жену своего лучшего друга.

Он провертелся в кровати, наверное, часа полтора, как вдруг дверь потихоньку открылась и в комнату вошла Вера. Она была изрядно навеселе и, похоже, даже не замечала мужчину. Вера медленно подходила к кровати и на ходу скидывала с себя одежду. Еремей замер с открытым ртом и неистово бьющимся сердцем. Он хотел спросить, что она такое делает, но не мог вымолвить ни слова.

А Вера подошла к кровати и залезла под одеяло. Сначала она даже не поняла, что находится в постели не одна, и только когда ее рука скользнула по его груди, женщина насторожилась, но без всякого испуга спросила:

– Кто здесь?

– Я, – ответил Еремей дрожащим голосом.

– И что ты делаешь в моей постели? – слегка заплетающимся голосом осведомилась она.

– Вообще-то, это ты у меня в комнате.

– Я? – изумилась Вера. – Не может быть. Это что же? Я перепутала двери?

И женщина рассмеялась тихим беззаботным смехом.

– Скорее всего, – осторожно ответил он.

Еремей считал, что сейчас Вера встанет и уйдет. Но она осталась лежать и даже прижалась к мужчине, словно ночевала с ним уже не первый раз.

– А может, это судьба? – вдруг произнесла она.

– Что ты имеешь в виду? – охрипшим голосом спросил он.

– Я, наверное, неспроста перепутала комнаты. Понимаешь, в последнее время я мечтала о том, чтобы что-нибудь произошло. Что-то новое, нестандартное. Этой ночью я даже загадала желание, чтобы это случилось. И вот я в твоей кровати. Как ты считаешь, это не просто так?

Вместо ответа он ее поцеловал. А она ответила. С тех пор она каждую ночь приходила к нему в комнату. Гоша ничего не подозревал. Он ложился спать еще до того, как укладывалась Вера. А когда вставал, она уже была в своей постели. Еремей стал приезжать очень часто и оставался надолго. Гоша не возражал. Ему нравилось, что старый друг его не забывает. С возрастом Гоша стал сентиментальным. Вот только не догадывался, в чем заключается такая преданность Еремея.

Поначалу мужчину мучила совесть – ведь обманывать лучшего друга с его женой не так уж и просто. Но потом он успокоился и стал считать такие встречи в порядке вещей. Тем более что Вера не была счастлива с Гошей. Так почему не подарить женщине это счастье?

Правда, бывали периоды, когда ему хотелось все бросить, схватить в охапку Веру и увезти ее куда подальше, чтобы быть с ней всегда и не прятаться от людей по углам. Но каждый раз его останавливал финансовый вопрос. На что он будет ее содержать? Да и Вера ничего не хотела менять. Хотя и мечтала о другой жизни…

Так все и продолжалось. А он хотел, чтобы наступил такой день, когда все будет по-другому. И вот этот день настал. Теперь они свободны. И больше никто между ними не стоит. Тогда почему ему так плохо? Тяжкий груз висит на его плечах. Все-таки какая огромная разница между человеческими желаниями и тем, что в итоге получается. Ему припомнились чьи-то слова: бойся своих желаний. Они имеют свойство исполняться. И тут же мелькнуло еще одно выражение: не сложно убить человека. Трудно потом жить с осознанием того, что ты это сделал.

Еремей нахмурился. Почему он об этом подумал? Почему он вообще обо всем этом вспоминает? Ведь это было так давно. Кажется, что прошла целая вечность. Интересно, как там Вера?

Глава 5

– Ну что, приступим? – Эрик сидел в кабинете Георгия Семеновича, за тем самым столом, за которым его хозяин встретил свою смерть.

Мариша поежилась, глядя на сыщика из другого угла кабинета. Она бы ни за что не села на этот стул.

– Я уже всех предупредил, что мы будем разговаривать с каждым отдельно, – кивнул Голубев. – С кого начнем?

– Я думаю, с хозяйки дома. Ей явно не по себе, и нам негоже мучить женщину долгим ожиданием.

– Я позову, – и следователь исчез в коридоре.

– Нам предстоит долгая и муторная работа, – улыбнулся Эрик девушке. – Но тебе ведь не привыкать? Ты уже почти самый настоящий следователь…

– Мне жутко нравится этот процесс, – призналась она. – Где-то в разговорах скрывается истина, и нужно приложить немало умений, чтобы ее отыскать.

– Ты права. И прежде всего необходимо умение слушать и слышать.

– А разве это не одно и то же?

– Конечно, нет, моя девочка. Многие умеют слушать, но не слышат того, что им говорят. То есть не делают выводов. А без этого все усилия сводятся к нулю.

– Проходите, пожалуйста, – Голубев ввел под локоть Веру Николаевну.

Женщина выглядела не лучшим образом. Под глазами залегли тени, походка стала вялой, а сама Вера как будто сдулась, словно воздушный шарик после праздника.

– Спасибо, – устало кивнула она и присела на диванчик, который Голубев притащил из библиотеки. – Вы уже выяснили, что здесь случилось?

– Мы как раз к этому приступаем, – пояснил Эрик. – Все технические детали нам известны, теперь будем выяснять остальные аспекты этого дела. – Вы знаете, чей это нож?

Эрик подал оружие женщине, и та, постоянно хмурясь, принялась его разглядывать.

– У кого-то я его видела. Вот только у кого?

– Возможно, ваш муж увлекался коллекционированием ножей?

– Нет, Гоша не имел такой тяги. Он считал, что все коллекционеры – это люди, которые не нашли себя в жизни. По его мнению, можно коллекционировать только две вещи: свою семью – конечно, он так шутил. Он подразумевал, что следует рожать детей и приумножать семейные ценности – и деньги. Вот эту коллекцию он пополнял бесконечно.

– Но вы определенно этот нож уже видели?

– Возможно. Хотя я могла наблюдать что-то подобное у своих знакомых. Но это точно не наш нож. Все ножи, которые есть в доме, хранятся в столовой.

– Хорошо. Тогда второй вопрос: кто в вашем доме носит линзы?

– Линзы? – Вера удивилась. – По-моему, никто. Я иногда надеваю очки. Если текст в книге слишком мелкий. У девочек хорошее зрение. У Еремея, я знаю, есть очки. Но вот линзы…

– А ваша горничная? Она ведь носит очки? Мы, во всяком случае, видели ее в очках.

– Елена? Разве прислугу тоже нужно перечислять?

– Но она же была в доме во время убийства.

– Была. Но я думала… – Вера замолчала.

– Продолжайте, – подбодрил ее Голубев. – Что вы думали?

– Мне казалось, что слуги здесь совершенно ни при чем.

– Почему вы так считаете?

– А какой смысл им убивать Гошу? Мне всегда казалось, что подобные преступления совершаются близкими людьми. Теми, кому это выгодно.

– А вот здесь вы совершенно правы. В любом преступлении нужно искать того, кому это выгодно. А кому выгодно это преступление? Как, по-вашему?

– Мне приходит на ум только одно объяснение. Партнер по бизнесу.

– Вы имеете в виду Анатолия Черемнова? – брови Голубева поползли вверх.

– Нет, конечно! Толя не мог этого сделать. Но, с другой стороны, он единственный, кто связан с Гошей именно бизнесом.

– Да, деньги – довольно веский повод для убийства. Но ведь он есть и у родных! То есть у вас.

– Что вы имеете в виду? – холодно поинтересовалась Вера.

– Как же! А наследство? Вы же получите кругленькую сумму после смерти Георгия Семеновича?

– Мы и так получали столько, сколько хотели, – жестко ответила она. – Гоша никогда не скупился. Он был щедрым человеком. Конечно, деньги на постройку воздушного замка он бы никогда не выделил, но на обычные земные удовольствия отсыпал довольно щедро.

– Хорошо, я вас понял. Ваш муж был щедрым человеком и в деньгах вас не ограничивал.

– Именно так! – кивнула она.

– И вы не можете сказать, кого подозреваете?

– Не могу, потому что не знаю. Гошу никто не мог убить, его все любили и уважали.

– И тем не менее кто-то это сделал…

Вера хотела что-то сказать, но передумала и крепко сжала губы.

– Когда вы в последний раз видели вашего мужа живым? – спросил Эрик, вертя в руках карандаш.

– Сегодня утром, около половины восьмого. Он вышел из кабинета и сказал, что хочет пройтись по саду.

– Вы не составили ему компанию?

– Нет, он любил гулять один. Обычно ему нужно было подумать.

– О чем?

Вера пожала плечами.

– По-разному, но обычно это была работа.

– А вы не заметили, ваш муж в последнее время не изменился? Он был таким же, как всегда?

Женщина задумалась. Она молчала довольно долго, прежде чем начала говорить.

– Вы знаете, а ведь его действительно что-то беспокоило. Пару раз я интересовалась, что случилось, но он только отмахивался.

– И вы не знаете, что это могло быть?

– Не знаю. Хотя такое поведение было для него типично. Он периодически находился в состоянии какого-то поиска. Новых идей, путей их решения… Ну, вы понимаете. Скорее всего, в этот раз было что-то подобное. Хотя иногда он мог остановиться на середине фразы и замереть с пустым взглядом. Раньше такого не случалось. Но ведь это ни о чем не говорит, правда? Люди постоянно меняются.

– Вы думаете, что люди меняются? – Эрик с интересом посмотрел на Веру.

– Да, я так считаю. Не в сути своей, нет. Здесь они будут неизменны до конца своих дней. А в отношении к жизни. Жизнь постоянно проверяет нас на прочность, ставит в нестандартные условия и смотрит, как мы себя поведем. А потом либо награждает за правильный выбор, либо наказывает.

– Интересная теория, – пробормотал Голубев. – А как определить, наказаны или награждены?

– Определить очень просто, – улыбнулась женщина. – Если по прошествии лет вы ни в чем не раскаиваетесь, значит, все сделали правильно.

– И сколько лет должно пройти, чтобы это узнать?

– У всех по-разному. Кто-то уже через год все для себя понимает. А кому и пары десятков лет не хватает.

– Это неинтересно, – покачал головой следователь. – Выбор делаешь сегодня, а результат получаешь только через несколько лет.

– Такова жизнь, – Вера развела руками.

– Когда вы узнали о смерти мужа? – прервал их философскую беседу Эрик.

– Около половины десятого. Горничная принесла Гоше чай и увидела… – Вера запнулась, – увидела ту страшную картину.

– А вы где находились в это время?

– Я была в своей комнате. Легла отдохнуть. Гоша просыпался очень рано и требовал, чтобы я тоже вставала вместе с ним. А я по натуре совсем не жаворонок. Конечно, я просыпаюсь в шесть часов, но потом мне обязательно нужно прилечь. Или весь день я буду разбитым корытом, – и женщина усталым жестом откинула прядь волос, упавшую ей на лоб.

– Значит, в половине восьмого вы встретили в коридоре вашего мужа и потом сразу прошли в свою комнату? – уточнил Эрик.

– Да, – кивнула женщина.

– А кто это может подтвердить?

– Скорее всего, никто. Елена ко мне до обеда не заходит, она знает, что я сплю. И, по-моему, ко мне никто не заглядывал. Да это и неудивительно. Все в доме знакомы с моим распорядком дня.

– И вы ничего не слышали?

– Абсолютно. Но ведь я и не могла ничего услышать, – вдруг добавила она.

– Почему?

– В Гошином кабинете звуконепроницаемые стены. Он любил громко разговаривать по телефону и часто кричал. Поэтому стены не пропускают никаких звуков.

– Да! Задачка! – Эрик побарабанил пальцами по столу.

– Не делайте так, – Вера поежилась.

– Почему?

– Вы напоминаете мне Гошу. Он тоже так делал, когда обдумывал какой-то важный вопрос.

– Хорошо, не буду, – послушно сказал Эрик и убрал руку.

– А мне нельзя уехать? – вдруг спросила женщина.

– Уехать? Куда?

– Не знаю, самое главное – подальше от этого дома. Я боюсь. Боюсь, что еще что-нибудь случится.

– Вы считаете, что-то может произойти? – Голубев хмуро посмотрел на Веру Николаевну.

– Так ведь, как правило, в таких ситуациях одним убийством дело не заканчивается? – и она широко раскрыла глаза.

– В каких «таких»? Что вы имеете в виду?

– Ну, таких, когда смерть человека трудно объяснить. Вы ведь не знаете, почему убили Гошу?

– Не знаем, – признался Эрик.

– И я не знаю. А самое страшное, что в классических детективах так обычно и бывает. Пока ищут причину убийства, убийца наносит очередной удар. Чтобы наверняка никто ничего не узнал.

– Я вижу, вы увлекаетесь детективами, – сухо сказал сыщик.

– Да, я их очень люблю. Но в жизни все иначе. Так трудно определить невиновного.

– Невиновного, вы сказали? – приподнял брови Голубев. – Мне казалось, наоборот. Именно виноватого так сложно определить!

– Ваше право так считать, – пожала плечами женщина. – А я думаю иначе. Виновный рано или поздно найдется, но все то время, пока его вычисляют, многие невиновные люди находятся под подозрением. И это очень страшно. Признайтесь, вы ведь подозреваете всех нас?

– Пока да, – кивнул сыщик. – Но мы еще никого толком и не опросили. Может, уже совсем скоро мы сможем кого-нибудь освободить от подозрений.

– Вы так считаете?

– Конечно. Наверняка кто-то кого-то видел в момент совершения преступления. Ведь не может быть такого, что в доме, где много людей, убийство произошло абсолютно незамеченным.

– Ищите, – пожала плечами Вера. – Мне можно идти?

– Да, вы свободны. Только напишите вот на этом листке список ваших гостей, чтобы нам легче было ориентироваться.

Вера Николаевна быстро пробежалась ручкой по бумаге, затем с легкой грацией поднялась с дивана и вышла из кабинета. Голубев задумчиво потер переносицу.

– Ну, и что вы думаете?

– Честно говоря, я пока не понял эту женщину, – медленно протянул Эрик. – Она или слишком умная, или… – он не договорил.

– Тебе она показалась умной?

– Скорее да, чем нет. Как ловко она перевела тему на Черемнова. А мы ведь говорили о том, что убийство прежде всего выгодно наследникам.

– Я не думаю, что это она убила мужа, – покачал головой Голубев. – Зачем ей это нужно? Ведь он давал ей деньги, содержал и ее, и девочек.

– Откуда ты это знаешь?

– Так она сама сказала.

– Я тоже много чего могу сказать. Но это не значит, что я говорю правду.

– А мне не показалось, что она врет. Вера слишком утонченная женщина, чтобы врать.

– Да? – усмехнулся Эрик. – А я так не считаю. Более того, я уверен, что она узнала этот нож. Но по какой-то причине не захотела об этом говорить.

– Не может быть! Она была абсолютно искренна, на мой взгляд.

– И еще один момент меня насторожил, – продолжил сыщик. – Почему она заговорила о том, что жизнь проверяет людей? И показывает им, правильно или неправильно они когда-то поступили.

– Ты думаешь, она сказала это не случайно?

– Да, я так думаю. Мне кажется, она говорила о себе. Это ее жизнь проверяла. Вот только результат этой проверки нам неизвестен.

– Эрик, ты меня совсем запутал. Вера вела себя абсолютно искренне. Я не думаю, что она притворялась.

– Голубев, ты сколько лет работаешь в органах?

– Лет пятнадцать, наверное. А следователем чуть больше трех лет.

– Этого достаточно. Ты уже должен знать, что ни один человек не говорит всю правду. Все скрывают тот или иной факт. Особенно если он, по их мнению, не относится к делу.

– Значит, ты считаешь, что Вера Николаевна могла убить своего мужа.

– Пока я никого не подозреваю. Но она вполне могла это сделать. А тебе с твоим подходом к делу скоро придется менять работу.

– Это почему же? – подбоченился следователь.

– Ты готов оправдывать красивых женщин, считая, что они не способны на преступления.

– Но это действительно так.

– Ты ошибаешься. Если на твоем веку не встречались симпатичные преступницы, то мне такие экземпляры попадались, и довольно часто. Так что готовься. Нам в ближайшее время предстоит опросить как минимум четырех красивых женщин. И все они могли совершить это преступление.

– Четырех? И кто это?

– Прежде всего Лиана, которая уже запала в твое сердце, Ольга, Инна и Ирина Владимировна.

– Секретарша? – изумился Голубев. – Ты считаешь ее красивой?

– Считаю, – кивнул сыщик. – Она действительно красивая женщина. Вот только изо всех сил старается этого не показывать.

– Мне она не показалась красивой…

– Потому что ты видишь только внешнюю оболочку. И не в состоянии включить фантазию и представить себе женщину при полном параде.

– А ты, значит, можешь?

– Могу. И я тебе точно говорю – если Ирину привести в порядок, ты будешь от нее без ума.

– Ну, хорошо, уговорил. Пусть будет четыре красивые девушки. Только я все равно не смогу воспринимать Ирину таким образом. Моя фантазия в таких случаях спит.

– А разве других женщин мы не будем опрашивать? – влезла Мариша.

– Будем, конечно, просто они не вписываются в образ женской красоты, с точки зрения Голубева. Поэтому я и не назвал их в числе избранных.

– Ты болтаешь глупости, – покраснел следователь. – Я никогда не разделяю свидетелей по внешнему облику. Для меня все равны.

Эрик только усмехнулся.

– И нечего корчить рожи!

– Ладно, не будем спорить. Посмотрим, насколько ты непредвзят.

– Посмотрим, – пробормотал следователь. – Кого звать дальше? Девочек?

– Нет, сейчас мы опросим секретаршу. Она наверняка была утром вместе с Георгием. Ведь это ее работа. А значит, мы сможем узнать нечто новое.

– Хорошо, я ее позову.

Но выйти из кабинета Голубев не успел. У него зазвонил телефон. Судя по всему, звонили по этому самому делу, потому что следователь несколько раз упомянул Гошино имя и уточнил несколько деталей.

– Уф! – выдохнул он, когда положил трубку. – Шеф рвет и мечет. Мэр ему уже довольно прозрачно намекнул, что стоит поторопиться с раскрытием этого преступления, и он, естественно, вывалил все это на меня. Так что придется поторопиться.

– А разве мы сидим просто так? – удивился Эрик. – Мне казалось, мы довольно усердно трудимся.