Текст книги "От перемены мест... (СИ)"
Автор книги: Ксения Руднева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Главав 8
День клонился к вечеру, солнышко за то время, что мы провели в гостях у Рынды, успело скатиться низко к горизонту и добавило к краскам осени еще больше оранжевого. С чувством выполненного долга мы загрузились в машину и отправились домой продолжать наслаждаться беззаботным воскресеньем, так некстати прерванным вынужденной поездкой.
– Похоже и правда эти двое стиснули картину и хотят подставить бедного мужика. – принялась я думать вслух по пути домой. – Либо украл он, а у этих двоих откуда-то образовались доказательства.
– А мотив? – прервал мои дилетантские измышления Егор.
– Ну не знаю, сам придумай. – откинулась я на спинку сиденья: придумывать что-то в защиту выдвинутой версии было лень. Тем более, если Егора это дело не колышет, то меня и подавно, не я же воспылала праведным гневом и вознамерилась покарать преступника.
Егор включил легкую музыку, и мы молча покатили в сторону дома. Меня даже успело разморить, и проснулась я, когда Егор уже припарковал "Мерседес" в подземном паркинге.
Вечер мы решили провести по-семейному тихо: заказали пиццу и скачали фильм. Причем, кинематографические вкусы у нас оказались до обидного разные, но мой "фантастика/комедия/боевик" выиграл у Соболевского триллера. Да и кто вообще триллеры на ночь смотрит?
Разбудил нас раздавшийся, по-моему, еще в темноте звонок телефона. Я действительно не уверена, что солнце к тому моменту успело взойти. Егор пошарил рукой по прикроватной тумбочке и наконец заставил громогласный аппарат замолчать. Я перевернулась на другой бок и подумала, что что-то не припомню, чтобы мы вчера договаривались так рано заводить будильник.
Соболев встал с кровати и, как был в одних боксерах, скрылся в ванной комнате, включив там свет. А так как часть общей стены между спальней и санузлом по какой-то бредовой задумке дизайнеров была выполнена из стекла, свет, бивший прямо в глаза начал дико раздражать. Не спасли даже закрытые веки. Желая как можно скорее оказаться в блаженной темноте, я раздраженно перевернулась, запутавшись в одеяле, но и это не спасло: свет сквозь прозрачное перекрытие подло освещал потолок и противоположную стену. Я фыркнула и накрылась с головой. И тут же в тишине одеяла различила обрывки телефонного разговора: так-так, кто это моему Егору ни свет, ни заря названивает? Я прислушалась получше, но, как ни старалась, различить слов не могла.
Склочная и подозрительная часть меня тут же принялась убеждать, что это он с любовницей сейчас разговаривает, и мне надо бы не под одеялом прятаться, а пойти и выяснить, что это за общение с утра пораньше. Я принялась ерзать: с одной стороны вариант с любовницей заставлял нервничать и требовал каких-то действий, а с другой – ну мало ли кто ему позвонить может, а в ванну мужик пошел, чтобы меня не разбудить! Да и тон у него какой-то деловой, что ли, в общем, так бесстрастно с любовницами не шушукаются.
В конце концов я до того извертелась, что взмокла. Сон к тому моменту напрочь испарился, и я, раздраженно дергая ногами, скинула начавшее липнуть к телу одеяло. Дышать стало гораздо легче, и, расправив сорочку и сложив руки на груди, я смиренно принялась ждать Егора.
– Все-таки проснулась? – спросил мужчина, возвращаясь в комнату, как будто и так было не видно.
– Ага. – щелкнула я прикроватным светильником и в упор уставилась на жениха. – Кто звонил?
– Партнеры из Китая. – пожал он плечами и плюхнулся рядом на кровать.
– Ты что, говорил по-китайски? – не поверила я.
– По-английски. – улыбнулся Егор. По его виду не было похоже, что он нервничал или пытался что-то скрыть, и я тут же упрекнула себя за подозрительность: не хватало еще превратиться в раздражительную, вечно ревнующую бабу. – Мы давно с ними дела ведем, my suspicious bride. – последние слова Соболев произнес шепотом в нескольких миллиметрах от моего уха, а его неугомонные руки при этом принялись задирать ночную рубашку до уж совсем неприличной степени. Короче говоря, мой жених смог придумать достойное применение вдруг образовавшемуся свободному времени.
После чего я все утро летала, как на крыльях, и даже приготовила любимому яичницу. Хотя обычно завтраком у нас занимается Егор. Ну как занимается, выбирает и разогревает то, что готовит приходящая экономка.
– Пахнет вкусно. – оценил Егор, когда вошел на кухню в домашних штанах и белой футболке с мокрой после душа головой.
– Решила тебя побаловать. – хмыкнула я. – Только аккуратнее со скорлупками, никогда не умела как следует разбивать яйца.
– Да? А я думал, ты уже побаловала… – ущипнул он меня за мягкое место, видимо намекая, каким образом я его побаловала.
– Хам! – треснула я распоясавшегося жениха лопаткой по лбу.
– Дорогая, а тебе в душе сколько лет? За сорок?
– Зато тебе пятнадцать. Никак не больше. – огрызнулась я и уперла руки в боки.
Соболев, довольный собой, расхохотался и, прихватив тарелку, уселся за стол. И ведь знаю, что он специально провоцирует, а сдержаться не могу. Медитировать начать, что ли?
– Какие планы на сегодня? – спросила я, когда мы уже синхронно допивали кофе.
– От Лехи ничего не слышно, так что поеду на работу. – пожал плечами Егор.
– Ага, он, наверное, после того, как прогулялся с женой по магазинам и выбрал душевую кабину, неделю отпуска возьмет.
– Я ему передам.
– Ну-ну. – не поверила я. – Я тогда тоже в галерею поеду, поработаю. А-то полученный аванс остался лишь в воспоминаниях.
– Уверена? – уточнил с обеспокоенным видом Соболев, ясное дело, не аванс имея в виду. – Может отдохнешь еще пару дней?
Логика, конечно, у мужика шикарна: работать мне по состоянию здоровья не рекомендуется, а вот шляться по городу в поисках злодеев или ублажать любимого – это пожалуйста. Акцентировать внимание на этом я не стала, лишь заверила, что чувствую себя прекрасно, и, если бы не лысина, то ничто о злосчастном происшествии мне бы даже не напоминало. И вообще, люди и со здоровьем послабже трудятся…
Я проводила жениха до двери, скромно поцеловала на прощание в щеку и пожелала удачи, а потом и сама отправилась собираться. Сегодня работников галереи я собиралась осчастливить антрацитовыми блестящими джинсами и просторным темно-синим свитером, к которым я надела золотистый кулон на длинной цепочке и лодочки с металлическим отливом. Жаль только, что в сумочку на цепочке стопка документов, прихваченных пятничным вечером в порыве трудового подвига, не влезла, и пришлось брать с собой вместительную сумку, не совсем соответствующую моему сегодняшнему настроению.
Перед выходом я решила проверить телефон и обнаружила еще три сообщения с неизвестного номера. Текст был разный, но смысл один – мне пора валить, а не то плохо будет. Откуда валить и почему не уточнялось, как и то, кому именно будет плохо. Видимо отправитель считал, что я и так пойму. Что ж, похоже кто-то мои способности весьма переоценил. Я тут же переслала сообщения Лехе и удалила от греха подальше – мало ли зачем Егор мой телефон может взять.
Когда я уже сидела в такси раздался звонок от Петрова, в котором тот поведал, что ничего нового по поводу отправителя злобных писулек найти не удалось, и времени он мне дает до конца недели. Если злопыхатель так и не будет найден, придется обо всем рассказать Егору, как бы мне того не хотелось. Я поморщилась и несчастно вздохнула: как поступит Соболев, когда узнает об угрозах в мой адрес, представить было не сложно. Так что свободно разгуливаю по городу я скорее всего последние деньки. Настроение, конечно, новость подпортила, но не так чтобы уж окончательно и бесповоротно. Я, не мудрствуя лукаво, решила поступить как всем известная Скарлетт О’Хара и подумать об этом позже. А сейчас и без того проблем хватает.
По приходу в галерею меня встретил Марк Абрамович. Как и в прошлые разы одет он был безукоризненно: белоснежная рубашка с жабо и синий бархатный костюм – именно так экстравагантно и причудливо в моих глазах и должен выглядеть управляющий картинной галереей, эдакий Остин Пауэрс в летах. Жаль, что себя в подобного рода нарядах я даже представить не могу, да и сильно сомневаюсь, чтобы, увидев даму моего возраста в жабо, хоть кто-то воспринял ее всерьез.
Судя по тому, что старик на капельки не удивился, о моем приходе бывший управляющий был предупрежден. Под рассказ о делах насущных он степенно проводил меня до кабинета. Того, где я с упоением разглядывала картину, за что и получила подлый удар по голове.
Помимо скорбных воспоминаний кабинет навевал тоску и уныние самим своим видом: благородное дерево и тяжелый зеленый бархат отделки больше подошли бы какому-нибудь графу или пожилому мужчине. Абрамычу, например, убранство очень даже подходило. С моим же внутренним миром помещение имело столько же общего, сколько и пресловутое жабо. И как только я поняла, что работать здесь ни в коем случае не смогу, решила искать более подходящее пристанище.
– Марк Абрамович, я понимаю, что дел у нас много, и они не ждут, – начала я, – но может быть есть тут какой-нибудь другой свободный кабинет?
– А в чем дело, милочка?
– Не сочтите за каприз, но я постоянно буду отвлекаться на мысли о том, как давит на меня обстановка, и что бы я здесь хотела переделать. – честно пожаловалась я. Уверена, старик не проболтается, и о тонкой душевной натуре новой управляющей по коллективу слухи не пойдут. – Это же абсолютно мужской кабинет!
– Да-да-да, – закивал помощник, как будто заново оглядывая помещение, – вы совершенно правы. Столь юной и прекрасной леди подойдет что-то более светлое и воздушное.
И замолчал, уставившись на меня. Видимо, обдумывал, что такого можно в этой ситуации поделать. А у меня сложилось впечатление, что говорим мы о бальном платье.
– Ну конечно! – внезапно воскликнул Абрамыч, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. – Кабинет для экспертиз! Идемте, это буквально в двух шагах.
Помещение оказалось действительно недалеко – через несколько дверей, на противоположной стороне коридора. Входная дверь была не заперта, и мы без труда попали внутрь. Бывший управляющий щелкнул выключателем, а я тут же чихнула: пыли там скопилось немало. Нашим глазам предстало квадратное помещение, площадью около пятнадцати метров. Большие окна были ничем не занавешены и выходили во двор, стены отделаны фактурной штукатуркой жемчужного цвета, вся имеющаяся мебель сгружена в одну большую кучу и покрыта пропыленным донельзя полиэтиленом.
Я осмотрела предлагаемое хозяйство и, прикинув в уме, что с этой комнатой можно поделать, немедля согласилась.
– У нас есть штатный мастер или разнорабочий? – я озадаченно потерла подбородок: найти кабинет-то мы нашли, и я даже придумала, каким хочу его видеть, но вот кто все это дело в порядок приводить будет?
– Игорь. – кратко ответил Марк Абрамович. – Он у нас и дворник, и сантехник, и электрик, и мастер на все руки…
– Ну вот и хорошо. – обрадовалась я, что у нас в распоряжении есть такой золотой человек. В конце месяца обязательно премию ему выпишу. Если, конечно, Соболев не решит, что от моего присутствия в галерее убытков больше, нежели приносимой пользы, и не уволит от греха подальше. – Где мне его найти?
– Я позвоню. – помощник достал из нагрудного кармана очки в тонкой золотистой оправе и стал тыкать пальцем в телефон-раскладушку так тщательно, как это могут делать только пожилые люди.
Как бы мне не хотелось поскорее освоить новое рабочее место, а работать придется в старом кабинете еще как минимум пару дней: пока новую мебель доставят, пока соберут, пока само помещение отмоют. Хорошо хоть стены и пол в приличном состоянии, нужно только шторы правильные купить, такие "воздушные".
"И получится не кабинет, а пироженка!" – вредно добавило подсознание. Порой мне кажется, что говорит оно голосом мамы и иногда Регинки.
Глава 9
Пока мы хлопотали по поводу переезда, наступило время обеда. Но я пребывала в такой эйфории, что есть нисколечко не хотелось. Хотелось наконец-то сесть и поработать как следует, чтобы не думали люди, что новая управляющая только ремонтом и занимается. Марк Абрамович покачал головой и самолично сервировал придиванный столик в старом кабинете.
– Нельзя же так, Мария Аркадьевна. – выговаривал старик, разливая чай по фарфоровым чашечкам. – Вы хоть чайку с шоколадом выпейте.
Огорчать старика не хотелось, тем более он на двоих накрыл, а значит ко мне присоединится, поэтому я театрально вздохнула и присела на диван. Чай оказался ароматным и терпким настолько, что я отнюдь не пожалела о согласии, хотя кофе мне и больше по душе. Рядом с расписным заварочным чайником бывший управляющий примостил поднос с конфетами, шоколадом и почему-то сыром. Причем сладости были настоящие, а не какие-нибудь суррогаты с эмульгаторами и соевым лецитином. Похоже тут знают толк в чайных делах и шоколаде.
За обедом Марк Абрамович рассказал о галерее, о том, как тут было до реставрации и даже немного о маме Егора, в честь которой тот и назвал галерею. Оказалось, она была перспективной и талантливой художницей, очень чуткой и доброй женщиной, а в единственном сыне души не чаяла. Егор же, когда мама была жива, был более открытым и эмоциональным, а после ее смерти захлопнулся как коробка, стал все держать в себе и даже от отца отдалился, что и не удивительно, ведь ему тогда было пятнадцать – самый что ни на есть подростковый кризис.
Старика я слушала с удовольствием: где ж еще удастся почерпнуть столько ценной информации о женихе и его семье. Не Марину же расспрашивать. В общем, обед прошел для меня приятно и с пользой.
Вторую половину рабочего дня я посвятила документам, в которых отчасти смогла разобраться с помощью консультации Егора. А что разобрать не удалось – с удовольствием разъяснил Марк Абрамович. Вот уж кто – находка для меня и для галереи: отзывчивый, профессиональный и безукоризненно вежливый человек. А еще высококлассный специалист и обладатель почти энциклопедических знаний. С таким помощником мне можно магистратуру и не оканчивать – вряд ли там смогут научить большему. На прямой вопрос о том, почему он не хочет и дальше управлять галереей и не обидно ли ему быть помощником зеленой девицы, кардинально не годящейся для этой должности, старик ответил, что уже в том возрасте, когда хочется приходить в галерею исключительно ради искусства, а управление передать кому-нибудь надежному. А кто может быть надежнее будущей жены владельца, в добавок еще и молодой, и с профильным образованием. А опыт со временем придет, для того он, Марк Абрамович, и здесь, чтобы помочь мне во всем и быть за дело своей жизни спокойным.
В общем, на душе у меня отлегло и более ничего не металось, мешая сосредоточиться на деле. А под конец рабочего дня я и вовсе так увлеклась, что пропустила приход Соболева.
– Привет. – склонился он над столом, заглядывая в бумаги. От неожиданности я аж подпрыгнула и чуть было не опрокинула чашку с остывшим кофе, что пристроила по левую руку пару часов назад.
– Зачем так пугать-то. – выдохнула я, картинно схватившись за сердце. Правда хвататься правильнее было бы правой рукой и за левую грудь, а не наоборот, но сделала, как сделала. Будем надеяться, Егор смысл послания понял.
– Ты домой-то собираешься, работяга? Если б знал, что ты на работе пропадать начнешь, никогда бы не предложил тебе это место.
– А сколько времени. – заозиралась я по сторонам. Ясное дело, часов нигде не было.
– Начало седьмого. – Соболев постучал по крупному циферблату собственных наручных часов.
– О, – потерла я лоб, – а я и не заметила.
– Хочешь куплю тебе будильник и буду заводить на без пяти шесть? Сможешь всем говорить, что пашешь от звонка до звонка.
– Ха-ха, очень остроумно. – не оценила я и стала прибираться на столе: домой действительно уже пора, да и поесть было бы неплохо. Абрамыч, конечно, как мог снабжал меня провизией в течение дня, но полноценным питанием это назвать никак нельзя.
– Ладно, скажу Абрамычу, чтобы выпроваживал тебя не позже шести, а то, я смотрю, весь персонал еще на местах, видать стесняются уйти вперед начальства.
– Соболев, тебе поговорить больше не о чем? – скривилась я.
– Оу, большой босс, полегче. – поднял тот руки вверх, ладонями наружу.
– Клоун. – припечатала я и, задев жениха плечом, прошла выход, а Соболев в ответ расхохотался.
В машине я сидела, демонстративно отвернувшись к окну, и на вопросы отвечала односложно. Чтобы хоть как-то меня задобрить, Соболев посередине пути свернул в итальянский ресторан.
– Хочешь расскажу, что Леха нового узнал? – завлекательно протянул жених, когда мы уже сидели в заведении и поедали пасту, а я еще и закусывала пиццей.
– Ну. – нехотя буркнула я. Вот так вот взять и перестать делать оскорбленный вид было непросто.
– Будешь столько дуться, скоро состаришься. – Егор усмехнулся и пальцем разгладил мне морщинку, залегшую между бровей.
Я вздохнула: вообще-то он прав, и с чего это я так завелась?
– Ладно. – вздохнула я, понимая, что перебарщиваю.
– Вот так-то лучше. – улыбнулся жених и поведал интересненькое про Рынду.
Короче говоря, мы с Егором вчера отдыхать отправились, а вот Лехе пришлось поработать: хорошо, что "наружка" была начеку, и если у остальных кандидатов в бандиты было тихо, то наш коллекционер задергался. Оказалось, что вчера, после того, как яростно всех выгнал, Рында, предварительно заехав в банкомат, посетил бар в подвальчике, рассчитанный на контингент слегка иного круга и образа жизни. Там, за столиком в углу, его уже ждал некий субъект, который по проверке оказался бывшим одноклассником Рынды, по счастливому совпадению недавно вернувшимся из мест не столь отдаленных. Причем, бывал он там не в первый, и, скорее всего, не в последний раз. О чем шепталась парочка, история умалчивает, но Леха предусмотрительно решил перебросить ребят от Машкова на этого одноклассника. И жизнь показала, что не зря: сегодня днем Рецидивист, будем так его называть, проник в жилище адвоката, а пробыв там около часа, отправился затем на улицу Авиационную, где тоже несанкционированно проник в чужую квартиру.
– И чья, ты думаешь, это оказалась квартира? – торжествующе посмотрел на меня Егор.
– Чья? – я даже гадать не стала, потому как вариантов, даже самых неправдоподобных, у меня не было.
– Изюмовой Аллы Сергеевны. Она же родная сестра адвоката, – перечислял Соболев, – она же подруга и коллега Нины Степановны Рынды, у которой несчастная супруга и остановилась в преддверии развода.
– Да-а-а, – протянула я, откидываясь на спинку кресла. – И что же, интересно, он там искал?
– Ну уж явно не семейные фотоальбомы. Возможно улики, на которые давеча намекал Изюмов. Одним словом, то, чем адвокатишка собирался нашего коллекционера шантажировать.
– Ну это если Рынде о них доподлинно известно. – осенило меня. – А если, как мы раньше предполагали, парочка украла картину, чтобы подставить коллекционера, то он никак не мог искать улики.
– Тогда, как вариант, доказательства измены жены. Или же Рында и сам не знал, что искать, но после недвусмысленных намеков со стороны адвоката, решил выяснить.
– Хорошо, – протянула я, – а как мы узнаем, за чем именно Рында послал этого мужика?
– Поболтаем с ним? Пригрозим, что сдадим в полицию. Кстати, неплохо было бы сравнить его внешность с внешностью того типа, что у нас на пленке. Вдруг нам сегодня крупно повезет, и это окажется один и тот же человек.
– Леху звать будем? – я вытерла рот салфеткой и в приступе азарта вскинула брови.
– Обижаешь. – довольно протянул Егор и добавил: – Чувствую, что с такими темпами заставит Ленка Петрова заявление по собственному написать.
– Ой, вряд ли он ее послушает. – махнула я рукой: уж кем-кем, а Лехой женщинам командовать точно не под силу.
Мы созвонились с Петровым, уселись в машину и отправились по адресу, что нам продиктовал Леха. Встретиться договорились уже на месте. Надеюсь, рецидивист этот окажется дома, и долго ждать его не придется, а то уж очень домой охота: потрудилась я сегодня как следует, и силы были действительно на исходе.
Жил недавно "откинувшийся" товарищ в рабочем районе на окраине города среди уходящих ввысь вечно дымящих труб и приземистых зданий из красного кирпича. Хотя стояли тут по соседству и недавно возведенные высотки, но нужный нам дом, был явно не из таких. Проживал бывший одноклассник Рынды, согласно Лехиным сведениям, в обычной "панельке" советской постройки вместе с матерью. Вот уж кому с сыном не повезло!
После шести вечера с парковочными местами во дворе оказалось туго, поэтому приткнули машину мы в двух подъездах от нужного нам на место отъехавшей по счастливой случайности "семерки" жизнерадостного цвета "баклажан". Петров прибыл немногим позднее нас, но поскольку больше никто из жильцов покидать двор и осчастливить тем самым нашего товарища не собирался, тому пришлось дать еще два круга по двору на своем внедорожнике. В конце концов Леха минут на пять пропал из виду, а потом появился из-за угла дома, топая пешком и покручивая брелоком на пальце.
– Пришлось на проезжей части машину оставить. – пояснил мужчина свое появление.
Я огляделась и нахмурилась:
– Вы просто возьмете и бросите здесь автомобили? – наполированный Соболевский "Мерс", впрочем, как и тонированный Лехин "Ленд Крузер" местному пейзажу отнюдь не соответствовали. Скорее даже своим холеным видом вызывали некий диссонанс и чувство несоответствия у окружающих. Если не протеста.
– А что такого? – не поняли мужчины, хотя общую мысль озвучил только Соболев.
Разъяснять "что такого" я, конечно же, не стала – потому как им, ясное дело, виднее. Да и давать лишний повод для подколок не хотелось.
Домофон мы преодолели с помощью какого-то особого ключа, которым, подобно Буратино, владел Леха.
– Это вообще законно? – прокомментировала я шепотом под тихий смешок Егора.
– Ну я же до сих пор на свободе… – возразил Петров с самым что ни на есть серьезным видом.
"Ага, куча преступников тоже" – подумала я, но мысль оставила при себе. Лифта в доме предусмотрено не было, поэтому пришлось тащиться вслед за мужчинами по лестнице. Как ни странно, подъезд оказался чистым и гадостями не пах. Свежеокрашенные зеленой краской стены радовали глаз отсутствием надписей, а выбеленные над головой ступеньки могли похвастать неимением черных кругов от зажигалки. Судя по относительно свежему воздуху и отсутствию старых консервных банок здесь даже не курил никто. Нужная нам квартира оказалась на четвертом этаже, так что, в отличие от Лехи и Егора, я успела запыхаться. Ну, с другой стороны, им-то и каблуки нагрузки не добавляли.
"Все, со следующего понедельника начну бегать. Ну или в зал пойду…" – железно решила я, борясь с одышкой, пока мы ждали, когда уже хозяева отзовутся на дребезжание видавшего и лучшие времена звонка.
Добротную железную дверь нам открыла пожилая, весьма аккуратного вида, женщина. "Видимо мать" – пришла я к элементарному выводу. Выглядела женщина лет на шестьдесят, хотя на деле ей должно было быть ближе к семидесяти. Если, конечно, она не родила одноклассника Рынды в пятнадцать. Седые волосы заплетены в косу и скручены в узел на затылке, простые черные невидимки держат выпадающие пряди по бокам. Поверх домашнего платья в мелкий цветочек надет пестрый фартук из тех, что продают с прихватками в комплекте по сто рублей в любом гипермаркете.
– Здравствуйте. – оглядела она нас, а так как выглядели мы прилично и на продавцов картошки или свидетелей Иеговых не походили, решила не захлопывать тот час же дверь. – Вы к кому?
– Добрый вечер. Нам бы с Виталием пообщаться. – заговорил Леха, потому как имя Рындиного товарища мы с Егором услышали впервые.
– Опять делов наворотил. – сама себе покивала женщина. Наше подтверждение ей и не требовалось. – Ох, горе-горюшко. Проходите. – как-то обреченно пригласила она нас.
Мы вошли в тесный коридор, еле-еле разместившись вчетвером. Я, поскольку зашла последней, прикрыла дверь и уткнулась носом в могучую Соболевскую спину.
– Так что, Виталий-то дома? – опять спросил Леха, после того, как мы какое-то время молча потоптались в коридоре.
– Дак, нет его. – вздохнула женщина. – Уж полчаса как убежал куда-то. Схватил ключи и куртку и испарился. Сказал только "мать, когда вернусь, не знаю".
Я почесала затылок, хоть и пришлось для этого извернуться: зачем тогда в квартиру пустила, если этот Виталий свалил?
– Может я могу чем помочь? – робко спросила она. – Вы уж не серчайте, если натворил он чего. Давайте миром решим, деньги у нас есть, пусть и не абы какие. Я вот только вчера пенсию получила… Один он у меня остался. – пояснила она напоследок и тяжело вздохнула.
– Может быть вы знаете, где он вчера был во второй половине дня? – задал вопрос Петров.
– Ох, ну что же мы у двери-то стоим. – захлопотала женщина, видимо, поняв, что мы вот так сходу обвинять ее сына и требовать деньги не собираемся. – Вы проходите на кухню-то. Может чаю?
– Нет, спасибо. – ответил за всех Егор.
Мы расположились в маленькой кухоньке, которая по тесноте могла поспорить с прихожей. Ну или с кладовкой. Про такие риэлторы в объявлениях пишут "уютная". Уж я-то знаю, о чем говорю: столько вариантов перелопатила, пока съемную квартиру искала. Тем не менее, в помещении площадью метров шести поместилось все, что необходимо: угловой гарнитур "под дерево", съевший львиную долю пространства, газовая плита, холодильник и стол с модным когда-то уголком вместо стульев. Даже маленький телевизор на стене висел.
Мы с Егором уселись на одной стороне уголка, хозяйка присела на другой, а Леха так и остался стоять, весьма невежливо опираясь задом на столешницу. Никакого понятия у мужиков нет! Видно же по квартире, что хозяйка – женщина аккуратная: пусть ремонт здесь не делали уже давно, зато линолеум на полу без пятнышка, на кухонном столе со свежей клеенкой ни крошки, полотенца чистые висят, – а тут он со своими грязными джинсами! Замечание, тем не менее, женщина делать не стала, хотя и внимание на невоспитанность обратила.
– Нас интересует, знаете ли вы, где был Виталий вчера во второй половине дня? – повторил вопрос Петров.
– Нет, молодые люди, к сожалению, ничем тут помочь не могу. Из дома он ушел часов в пять, а куда – не сказал. Бросил "мать, я по делам", и до вечера не показывался. Зато домой вернулся довольный, даже денег на продукты дал, велел не экономить. – во время разговора женщина теребила передник. – Ох, послал же Бог сына. Да мне, кроме как саму себя, и винить-то некого. Я ж Витальку совсем одна воспитывала: родители рано ушли, а замуж я так и не вышла. Да и когда мне было: работала с утра до ночи, лишь бы сын ни в чем не нуждался. Его и так еще со школы дразнили все, кому не лень. Вечно драный со двора придет, не кулаки разбиты, так куртка порвана… Безотцовщина, он и есть безотцовщина. Вот и выросло, что выросло. – покивала сама себе женщина. – Как рос хулиганом и двоечником, так и вырос в уголовника. Максимум год на свободе проводит, а потом опять за свое. Я-то думала, может хоть в этот раз угомонится, матери поможет. Нам бы ремонт в квартире сделать, – махнула она в сторону рукой, – на даче помочь. Мне уж почти семьдесят годков, здоровье уже не то, да и давление скачет. А этот…
– А в прошлый понедельник он что делал? – задал следующий вопрос Леха.
– Это восьмого, что ли? – уточнила хозяйка, нахмурив лоб.
Мы дружно закивали, а женщина задумалась.
– Так в огороде помогал, я его картошку копать отправила, да теплицы на зиму закрыть. Весь день его и не было, вернулся уставший, да спать лег.
Петров задал еще пару несущественных вопросов, поинтересовался, не приносил ли сын чего домой, но узнать что-либо значимое у женщины больше не удалось. Мы откланялись, как могли заверили беспокоящуюся мать в том, что сын ее пока ничего страшного не натворил, наотрез отказались от денег и покинули тесную квартирку.
Уже внизу Егор поинтересовался:
– Леха, ты ж говорил, что "наружку" к этому Виталию приставил?
– Ну да. Они его до дома довели, я мужиков и отпустил. Кто ж знал, что он сорвется в неизвестном направлении, пока мы едем.
– Что теперь делать будем? – подала я голос. Пусть не думают, что я среди них статист какой-нибудь. Я, между прочим, тоже о деле думаю.
Не успели мужики ответить, как у Лехи зазвонил телефон.
– Да. Хорошо. Скоро будем. – с небольшими паузами отвечал мужчина, и, судя по сухому, деловому тону, говорил он вряд ли с супругой.
– Нашелся наш субъект. – повернулся к нам Леха с сосредоточенным видом. – В этот самый момент он заседает с Рындой в кафе со славным названием "Магнолия". И что-то мне подсказывает, что заглянули они туда не для того, чтобы после работы под порцию шашлыка расслабиться.
– Отдает награбленное. – прокомментировала я и на манер чопорной бабульки поджала губы, для убедительности кивая головой.
– Тогда поехали, глянем, чем эти двое занимаются? – скомандовал Соболев. – Заодно и с одноклассничком потолкуем.
Мы разошлись по машинам: Соболев и я направились к "Мерседесу", а Петров – в сторону дороги, где оставил, точнее бросил, собственный "Ленд Крузер". Но поймать подозреваемых "на горяченьком" нам не удалось. Не успела я подойти к машине и понять в чем дело, как жених мой разразился такой бранью, что складывалось впечатление, будто он родился и вырос в этом районе, причем воспитывался преимущественно улицей, вон за теми гаражами. Леха далеко отойти не успел, поэтому прекрасно слышал друга и поспешил назад, самолично выяснить, что же Соболева так разгневало. Я тоже в стороне не осталась и подошла к "Мерседесу" поближе. Оказалось, что, пока мы преспокойно беседовали с пенсионеркой на кухне, несчастный внедорожник подвергся атаке неизвестных вандалов, и теперь являл миру примерно десятисантиметровый порез прямо вдоль надписи: "Continental" на низкопрофильной резине.
Соболев наконец-то выдохся и оскорбленно сопел носом, видимо, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться и не впасть в буйство посреди улицы. Леха скорбно топтался рядом с другом, а я, здраво рассудив, что вандалы могли одним порезом не ограничиться, решила обойти оскверненную машинку по кругу. Остальные три колеса остались в целости и сохранности, зато с пассажирской стороны через обе обсидиантово-черные двери красовалась нацарапанная огромными буквами исконно-русская надпись из трех самых популярных в народе букв.
– О-ей. – схватилась я щеки: это охульное слово определенно разобьет Егору сердце.
Пока жених пыхтел и пытался справиться с гневом, потому как столь подлого удара от судьбы не ожидал, я знаками подозвала Петрова: а что, уж пусть лучше он расскажет другу, что колесо – это еще мелочи. В конце концов он мужчина.
