355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ксения Габриэли » Анжелика и московский звездочет » Текст книги (страница 9)
Анжелика и московский звездочет
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 20:10

Текст книги "Анжелика и московский звездочет"


Автор книги: Ксения Габриэли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Я хочу повторить путь вашей матери!

– Это понятно! – заметил Константин. – Но на этом пути могут ждать тебя не одни лишь румяные розы обретенной вновь юности, но и страшные тернии! Представь себе, что в твоем разуме вдруг объявилось еще несколько разумов, с которыми твой рассудок должен как-то ужиться, поскольку все вы заключены в одном теле!.. Я бы для себя не хотел такого бытия!..

– Вы молоды, – парировала Леена. – Вы еще не знаете, что значить стариться! Я же готова на все, лишь бы вновь обрести молодость!

– Ты охотилась за моей матерью вовсе не для того, чтобы отомстить ей за смерть твоей племянницы, но для того, чтобы каким-то образом воспользоваться ее телом?

– Предположим!..

Будем считать, что этот твой ответ равносилен тому, как если бы ты честно признала свою вину! Сейчас ты отправишься в подвал, где у тебя будет время для того, чтобы одуматься! Здесь тебя никто не убьет; я вовсе не хочу возбуждать в твоих соплеменниках неприязнь к русским! Я увезу тебя в Москву…

– И убьете там! – насмешливо докончила она его речь.

– Я еще не решил, как лучше поступить с тобой, – спокойно отвечал он.

– Но, прежде чем отправить меня в заточение, не хотите ли вы послушать мою историю? – Она уставилась на него своими светлыми глазами.

Константин досадливо отмахнулся:

– Уволь! Я уже наслушался самых разнообразных историй, и все они были одна невероятнее другой!

– Но я могу вам и вашей матери еще пригодиться!

– Я вообще не понимаю, зачем ты пристала к моей матери! Разве в ваших финских деревнях мало девиц?

– Вы не поняли…

– Чего же я не понял? Скажи на милость!

– Я… я не знаю, как это сделать!.. – Она продолжала смотреть на него, не опуская глаз.

– Вот как! А я думал, знаешь!

– Нет!

– Но ведь и моя мать не знает.

– Но один из разумов, обитающих в ее существе, несомненно знает!

– Ах, да, ты права! – Константин вдруг засмеялся. – Но зачем же этот разум станет открывать тебе тайну подобного преображения? Не понимаю!..

– Это не такая уж тайна, это ведомо многим…

– Только не тебе!..

– Если я узнаю, как это делается, я еще смогу пригодиться вашей матери!

– Каким образом! Говори!

– Да, это я могу сказать только вам! Вашей матери я это доверить никак не могу!..

– Объясни, почему!

– Как же вы не догадываетесь! Та, другая, услышит!

– Вот оно что! Стало быть, это нечто враждебное той, другой?

– Да.

– Говори!

– Я могу избавить вашу мать от… от той другой и… от всех прочих!..

Константин удивился, но удивления своего прямо не выказал.

– Это уже интереснее! – проговорил он. – Но все же речи твои нескладны. Ты не знаешь, как преобразиться, но отчего-то знаешь, как возможно избавиться от излишних сущностей в твоем существе после преображения. Я вижу здесь противоречие.

– Вы просто не знаете обо мне ничего!

Константин тяжело вздохнул:

– Ты с завидным упорством хочешь принудить меня выслушать твою историю!

– Да, это так!..

Молодой человек снова тяжело вздохнул.

– Рассказывай, но покороче, – приказал он.

– Я постараюсь не говорить долго, не утомлять излишне вашу милость, – ответила она уклончиво.

ИСТОРИЯ ЛЕЕНЫ

– Я родилась и выросла в одном диком племени. По рождению своему я вовсе и не финка, я – лапландка. Племя, к которому я принадлежала по рождению, кочевало среди снегов, перегоняя стада оленей то на летние, то на зимние пастбища. Мы одевались в оленьи шкуры, из оленьих шкур была сделана наша обувь; мы питались оленьим мясом и пили оленью кровь. Когда кто-то умирал или рождался ребенок, закалывали жирного оленя и устраивали угощение. Когда девица выходила замуж, она получала в приданое оленя! Я помню это, хотя и была еще совсем маленькой девочкой, когда мне пришлось навеки расстаться с жизнью предков.

Должно быть, мне было три или четыре года. Я запомнила, что наше племя состояло из довольно большого числа людей, но как выглядели мои отец и мать, я все же не запомнила. Меня еще не заставляли работать, еще не учили протыкать толстой иглой выделанную оленью шкуру, чтобы сшить рубаху или штаны. Я помню, как я играла с другими маленькими детьми оленьими костями и клочками меха. Мне кажется, я часто болела и подолгу лежала на постели, сделанной, конечно же, все из тех же оленьих шкур!..

И вот однажды, когда я мирно спала, вдруг до слуха моего донеслись голоса, шум. Я открыла глаза и поползла прочь из нашего жилища, которое, естественно, сделано было все из тех же шкур! Я выползла наружу, на белый снег. Я была полуголая, но не ощущала холода, потому что с самого своего рождения привыкла к холодному снегу.

Неподалеку от мехового жилища теснились мои соплеменники, мужчины и женщины, а также какие-то чужие люди. Но я не испугалась чужих. Я уже знала, что иногда к нам приходят чужие. Я любила, когда они приходили, или, вернее, приезжали. Тогда меня и других детей кормили досыта оленьим мясом и даже давали редкое лакомство – хлеб! Взрослые мужчины и женщины, да и дети постарше, пили какую-то жидкость, которую привозили гости. От этой жидкости все веселели, смеялись, пели, затем сердились друг на друга и даже дрались! За эту жидкость, а также за хлеб и соль взрослые отдавали меховые шкурки. Охотники нашего племени метко стреляли из луков…

Я беззаботно ползала по снегу. Сначала никто не обращал на меня внимания. Собственно, так и должно было быть. Кому могут быть интересны голопузые младенцы?!. Гости торговались с моими взрослыми современниками.

– Мало! – говорил самый старший из гостей.

Приподняв голову, я разглядывала его. Меня особенно удивлял его костюм. Я не могла понять, во что же он одет. Это было всего лишь сукно, но я знала лишь оленьи шкуры и не могла понять, как возможно смастерить одежду из другого материала!..

– Мало! Мало! – повторял гость, перебирая шкурки соболей.

Мои соплеменники хотели, в свою очередь, получить побольше веселящей воды, муки и соли.

– Нет, на этот раз мало шкурок. Поэтому я оставлю вам меньше муки, – упрямился гость.

– Это очень хорошие шкурки! – настаивали наши старики..:

Я, любопытная, как все дети, подползла поближе к гостям. Меня заняли высокие сапоги старшего из них. Эти сапоги, такие гладкие, были совсем не похожи на нашу обувь. Мне показалось, что от этих сапог исходит приятный, вкусный запах. Я подползла совсем близко, высунула язык и лизнула сапог. Кто-то прикрикнул на меня, прогоняя прочь. Но старший гость вдруг наклонился ко мне и… сказал, что он оставит в племени, пожалуй, много муки и соли, если… если ему, помимо шкурок, отдадут еще и меня!..

Не знаю, возразили мои родители против такой сделки или нет, но смутно помню какую-то женщину, бежавшую за санями, увозившими меня. Вероятно, это и была моя мать!..

Люди, которые увезли меня из родного племени, были немецкими купцами. Меня долго везли куда-то. Сколько продлился этот путь, я также не запомнила. Меня привезли в маленький немецкий городок. Далее я помню себя в семье, где всем заправляла сердитая хозяйка. Мне было уже лет шесть или семь. Я уже научилась заплетать волосы в тугие косички. На мне было холщовое платьице, а поверх него – белый передник. Хозяйка учила меня шить и работать на кухне. Помню, что меня частенько наказывали: били по вытянутым рукам или ставили в угол комнаты – голыми коленками на россыпь горошин…

Муж моей хозяйки был башмачником. Детей у них не было. Но женщина не относилась ко мне, как к дочери. Помню, что я никогда не отличалась старательностью. Но все же хозяйка не отчаивалась вырастить из меня более или менее пригодную для помощи в хозяйстве служанку. Что же касается башмачника, то я порою замечала, что он как-то странно поглядывает на меня. Возможно, он ждал, когда я подрасту и он сможет овладеть мною. А может быть, его забавляла моя физиономия, не знаю…

– Подожди! – вдруг прервал ее размеренный рассказ Константин. – Подожди! Ты сказала, что ты лапландка! Стало быть, у тебя… ты должна иметь раскосые черные глаза и прямые и гладкие черные волосы!.. Нет, ты не лапландка, ты финка, природная финка!.. Не лги мне! Я, собственно, не могу понять, с какой целью ты стремишься обмануть меня!..

– Никто бы не стал на моем месте лгать так неуклюже! И я не лгу. Я всего лишь хочу рассказать вам всю правду…

Константин махнул рукой, приказывая ей продолжать. Он уже чувствовал, что его мозг переполнен всевозможными невероятными историями, как чашка бывает переполнена пивом, когда пена ползет через край!.. Порою ему вдруг приходило в голову, что его просто-напросто дурачат… Хотя многое… многое убеждало в противном!..

– Вы, ваша милость, неужели же до сих пор не догадались, что же со мной произошло?

– Ты хочешь сказать, что… и ты подобна моей матери, то есть с тобой случилось то же самое? А, по-моему, ты просто-напросто запуталась в своих измышлениях… Ведь если с тобой случилось то же, что и с моей матерью, тогда зачем же ты говоришь мне, будто не знаешь, как это делается! Скажи еще, что ты знала да забыла!..

– Нет, я никогда не знала, хотя со мной и произошло то же самое!

– Эх и лгунья же ты! Сколько противоречий! Послушай! С тобой это произошло, но ты не знаешь, как это делается! И в то же время ты знаешь, как освободить свой мозг от совершенно излишних сущностей! Каким же это образом у тебя все сочетается?..

Она смотрела на Константина пристально.

– Я могу говорить? – спросила она.

Ему это не понравилось.

– Не забывай! – пригрозил он. – Это я допрашиваю тебя, а вовсе не ты – меня! – Она слушала его слова как будто чрезвычайно внимательно. Однако эта внимательность раздражала его. Он хотел чувствовать, что командует ею, повелевает. Для того чтобы почувствовать это, надо было обращаться с ней грубо… – Говори! – приказал он.

Мне было лет восемь, наверное, когда у моих хозяев появился долгожданный ребенок, дочь. Я относилась к этой девочке хорошо. Спустя два года родилась еще одна девочка. У меня прибавилось работы по хозяйству. Но я оставалась ласкова с детьми, они привязались ко мне. Когда младшей девочке исполнилось четыре года, хозяйка тяжело заболела. Я сбилась с ног, ухаживая за ней. Старшей девочке я поручала присматривать за малышкой. Для лечения женщины почти ежедневно являлась старуха-знахарка. Старуха эта казалась мне ведьмой из страшных сказок. Оставаясь наедине с больной, старуха плотно прикрывала дверь и плотно занавешивала окно. Она говорила хозяину, что, если при лечении присутствуют какие-то люди, даже близкие больного, все может кончиться скверно!

Это может показаться странным, но мне совсем не хотелось узнать, что же происходит в комнате, за запертой дверью и плотно занавешенным окном. Больная лежала уже две недели. Ей становилось все хуже и хуже. Но в один день, к концу второй недели, хозяйка вдруг встала на ноги. Она говорила, что еще слаба, но быстро поправлялась. И снова: это может показаться странным, но только я заметила, что старая знахарка ведь не выходила из дома! Я недоумевала. Если старуха не выходила из дома, значит, она где-то в доме?! Но постепенно я об этом забыла. Хозяйка целую неделю пролежала в спальне одна-одинешенька. Она не допускала к себе мужа, утверждая, что все еще плохо себя чувствует. Когда она приоткрывала дверь в спальню, все мы, ее муж, дочери, я, спешили отойти подальше; такой был тяжелый запах!

Затем хозяйка рьяно принялась за домашние работы, особенно много времени она теперь проводила на леднике и в кухне. Должно быть, она соскучилась по домашним работам, потому что на мою долю теперь осталось лишь присматривать за детьми. Хозяйка готовила вкусные мясные блюда. Хозяин, посмеиваясь, приговаривал, что за время болезни жена сделалась весьма искусной стряпухой.

Все шло по-прежнему в этом доме. Но чем дальше, тем больше мне чудилось, будто хозяйка стала какой-то странной. Я, пожалуй, не смогла бы определить, в чем же конкретно заключались эти странности. Порою, она вела себя совершенно как всегда, но вдруг я вздрагивала, потому что какая-нибудь фраза, произнесенная ею, прежде не могла быть ею произнесена! А то вдруг мое внимание останавливал необычный жест хозяйки. Я замирала, недоумевала, пыталась заставить себя не обращать на все эти мелочи никакого внимания! И… не могла!..

Я была совершенно измучена. И, наконец, я не выдержала! Хозяйка возилась на кухне. Я велела девочкам играть в маленьком саду во дворе домика, а сама, ступая на цыпочках, приблизилась к двери, ведущей в спальню. Хозяин работал в своей мастерской. Я решительно открыла дверь. В спальне уже не пахло так тяжело, как во время болезни хозяйки! Я остановилась на пороге и стала осматриваться. После болезни хозяйка сама убирала в спальне, не звала меня помочь ей. И теперь я всматривалась и видела только чистый пол и гладко застланную постель. Я подумала, что напрасно смотрю прямо перед собой, надо пошарить по углам. Какой бы тщательной ни была уборка, а по углам комнаты все равно останется мусор; я это знала!

Тихо-тихо я прошла в угол, присела на корточки, нагнула голову… Нет, ничего!.. И в другом углу – ничего… Но остальные два угла этой комнаты вполне вознаградили меня! Я нашла несколько длинных седых волосков и ноготь. Ноготь был кривой, а волосы совсем седые. Я не сомневалась в том, что эти волоски и ноготь принадлежали старухе-знахарке! Принадлежали? Отчего-то я была уверена, что ее уже нет в живых! Но следов крови я не нашла. Никаких!.. Мне хотелось бы еще пошарить по углам, но вдруг мне показалось, что за окном мелькнула чья-то тень. Я стремглав выбежала из хозяйской спальни.

Теперь моя жизнь обрела смысл. Мне так хотелось разгадать эту тайну, чуть приоткрывшуюся мне! Я жаждала Прибежать снова в спальню и продолжить поиски. Прислуживая за обедом, я разбила тарелку, за что меня и обругали оба, и хозяин и хозяйка. Но почему же у меня внезапно задрожали руки? Дело в том, что меня осенила одна страшная мысль! Я выбежала из столовой. Меня вырвало. Я решила, что все эти дни мы ели мясо старухи-знахарки!..

– Что с ней? – удивился хозяин, глядя мне вслед.

– Должно быть, прихворнула, – спокойно сказала хозяйка. Она громко позвала меня. Я вернулась, едва передвигая ноги. Она ласково сказала мне, чтобы я ушла в свою каморку и легла отдыхать. Я присела в поклоне и вышла из столовой снова.

Но я не вернулась в свою каморку. Я помчалась на ледник. С чувством ужаса разглядывала я хранившееся там мясо. «Это человечина!.. – билось в моем сознании. – Это человечина!..» Но мясо было уже разрублено и напрасно я вглядывалась, ища в этих кусках очертания человеческого тела или конечностей… Но я все равно не сомневалась! Да, хозяйка убила старую знахарку! Но зачем?..

Я была страшно испугана. Что было делать. Я думала не долго. Вернее, я не думала вовсе! Я прибежала опрометью в свою каморку и увязала в крохотный узелок два платьица и гребень.

Я не очень хорошо знала город, в котором жила. Кроме того, у меня была характерная внешность: черные глаза и черные гладкие волосы. Но охваченная страхом я ни о чем не подумала! Я сначала бежала, потом просто быстро шла по незнакомым улицам. Потом стемнело. Никто не обращал на меня внимания. Улицы опустели. Я не знала, где могу переночевать. Но когда я вдруг увидела большой мост, я спустилась вниз. Здесь я легла на голой земле, подложив узелок под голову. Мучительные переживания и долгое хождение по улицам утомили меня. Я крепко заснула. А проснулась на рассвете. Чьи-то жесткие руки трясли меня за плечи. Я открыла глаза. Надо мной стояла хозяйка…

Она отыскала меня совсем легко! Достаточно было поспрашивать, не видел ли кто девочку с раскосыми глазами и гладкими черными волосами!..

Я вскочила и закрылась руками. Я боялась, что она станет бить меня. Но она смотрела на меня с любопытством. Она взяла меня за руку. Я не противилась. Она крепко сжала мою руку выше локтя.

– Пойдем домой, Леена, – сказала она серьезно. – Что напугало тебя? Почему ты убежала?..

Я не знала, как мне отвечать.

– Не знаю, – тихо сказала я.

– Что ж, идем домой, – повторила она. Голос ее оставался спокойным.

Она повела меня. Пальцы ее правой руки сжимали мою руку, словно клещами! Вырваться не было никакой возможности. Но предположим, что мне бы удалось чудом вырваться. И что дальше? Я не успела бы далеко убежать. Она догнала бы меня…

Когда мы вошли во двор дома, я тотчас поняла, что она ведет меня не в дом, а в погреб. На ледник!.. Спасения не было!.. Бежать не было возможности!..

Я едва передвигала ноги. Хозяйка тащила меня за руку. Когда мы очутились в погребе, она принялась допрашивать меня:

– Что ты видела?

– Ничего, – отвечала я, понурившись.

– Говори правду! Что ты видела во время моей болезни?

– Ничего, ничего… – твердила я.

Она поверила, но вовсе не намеревалась оставлять меня в покое!

– Расскажи все как есть! – приказала она.

Я поняла, что выхода нет. Не поднимая головы, я рассказала о своих подозрениях, о найденных волосках… Мне уже было все равно!..

– Я знаю, вы убили старуху, и мы теперь едим ее мясо, – проговорила я полушепотом.

Она расхохоталась.

Я решилась поднять на нее глаза.

– Ты что-то заметила?

Я молчала, не вполне понимая, что именно она имеет в виду.

– Ты заметила, что я немного изменилась? – Она уже не смеялась. – Я изменилась, не так ли? – спросила она настойчиво.

– Да, – я снова опустила голову.

– А как ты думаешь, почему?

– Не знаю…

– Потому что на самом деле старуха не умерла!..

Я не понимала…

И тогда она рассказала мне, каким образом осуществить перевод одного сознания в другое. Через кровь!.. Я обмерла.

– Вы убьете меня? – спросила я робко.

– Конечно, нет! У тебя совсем особенная внешность. Я не хочу переселяться в твое тело! А ты… ты хотела бы сделаться такой же, как другие девочки, с такими же светлыми глазами и светлыми волосами?..

Прежде я никогда ни о чем подобном не думала, но теперь вдруг поняла, что именно этого мне хочется!..

– Да!.. Да!.. – вырвалось у меня…

Я уже узнала, что в одном теле могут обитать несколько разумов. Но я еще не понимала, каково это!..

– Нет, я не буду тебя убивать, – сказала она мне… – Кто?.. Хозяйка? Старуха-знахарка?..

Я понимала, что не уйду из погреба просто так! Что-то должно было произойти!..

– Ты будешь светловолосой и светлоглазой девочкой, – спокойно произнесла моя… кто?.. Не знаю. Но теперь от нее зависела моя жизнь… И… я хотела подвергнуться неведомому испытанию и обрести такую же внешность, какая была у других девочек!.. Более того, я догадывалась, каким образом обрету сейчас эту внешность!..

– Ты станешь такой же, как я! – говорила мне эта ведьма… Да, вот подходящее слово!.. Ведьма!..

И вот она ушла, заперев меня. Сердце мое судорожно билось… Она вернулась, держа за руку старшую дочь моей хозяйки. Девочка сонно щурилась, не догадываясь, зачем ее сюда привели…

Ведьма пользовалась самым простым способом: кусала зубами запястье того тела, в которое желала перейти. Поэтому она научила меня именно этому способу, другого она не знала! Она сразу предупредила меня, что может и ничего не получиться!.. Но я обнаружила в себе неожиданную решительность. Я не испытывала также ни малейшего отвращения к вкусу свежей крови… Жалостью я тоже не терзалась…

Помню, как девочка испуганно кричала:

– Мама!.. Мама!.. Спаси меня!..

Ведьма отнесла меня в постель. Теперь она не сомневалась в том, что я ее не выдам! А я проснулась наутро и очутилась в мучительном для меня водовороте ощущений. Я привыкала к чужому телу. И в моем сознании я слышала явственно отчаяние бедной девочки… Я уже знала, что и моя хозяйка, и старуха-знахарка, обе не впервые меняли тела, как меняют обычные люди одно место обитания на другое…

Мое тело нашли на леднике. Тело мое было мертво. Решили, что я хотела что-нибудь съесть, спустилась ночью, нечаянно заснула и замерзла. Ничего иного нельзя было предположить!.. Я смотрела на свое тело, на эту худенькую смуглую девочку, и горько плакала. Но это никого не удивляло. Ведь я так много времени проводила с детьми хозяев!..

Мое тело похоронили. Семья башмачника жила по-прежнему, только наняли новую служанку. Ведьма (я так и звала ее про себя: «ведьма»!), казалось, не обращала на меня внимания. Младшая сестренка, испуганная и погрустневшая, жалась к старшей, то есть, в сущности, ко мне!..

Первые дни после похорон я чувствовала себя крайне скверно. Я тосковала по своему прежнему телу. Внутри моего сознания стонала в отчаянии старшая дочь хозяйки. Я убегала в сад, зажимала уши ладонями, но это не могло избавить меня от мучений!..

Прошло еще несколько дней. Я отупела и двигалась, словно механическая нюрнбергская кукла. Я мало говорила, но перестала плакать. В конце концов, я нашла способ одоления разума несчастной девочки, присоединившегося к моему разуму. Трудно описать мою радость, мой восторг, когда я поняла, что я – это снова всего лишь я! Да, мое сознание находилось в чужом теле, но все равно это снова была только я, только я!..

Я больше не была служанкой, я была родной дочерью хозяйки.

Но я-то знала, что я – не я и хозяйка – не хозяйка!.. Я снова решилась бежать. Теперь моя внешность сделалась самой заурядной.

Ночью я встала и оделась. Но тут младшая сестра несчастной девочки, теперь совершенно уничтоженной мною, также проснулась и вцепилась в мою руку…

– Марго!.. Марго!.. – повторяла она имя своей сестры. – Я знаю, что ты – это не ты! Но все равно… Не оставляй меня… Я боюсь… Я знаю, что мама – это не мама… Я знаю, я знаю… Ты – Леена!.. Но все равно не уходи, не бросай меня!.. Я боюсь!..

Первым моим желанием было вырвать руку из цепких пальчиков, или даже ударить девочку… Или… да, я могла и убить ее… задушить, к примеру…

Но вдруг я осознала свое крайнее одиночество! Ведь у меня никого не было в этом мире! А маленькая девочка, уцепившаяся за мою руку… Да, она любила меня. Она тоже была одинока… Я мгновенно приняла решение, о котором после не пожалела.

– Ладно, – сказала я, – ты пойдешь вместе со мной. Но обещай, что никогда и ни о чем не будешь спрашивать меня. Клянись!..

Она поклялась. Это была чистая наивная девчушка. В дальнейшем она полюбила меня еще более.

Мы быстро собрались и убежали из дома. Я подумала, что лучше всего будет бежать к реке. Мы спрятались опять же под мостом. И весь следующий день мы не вылезали на белый свет. Конечно, родители искали своих детей. Но мы ведь были такими обыкновенными девочками, такими, как все!..

Поздно вечером я выбралась из-под моста и отправилась на разведку. Мне повезло. Я обнаружила большую лодку, хозяин которой готовился к отплытию. Он должен был сопровождать срубленные деревья, которые, связанные в большие плоты, сплавлялись по реке. Я стала упрашивать его, чтобы он взял нас с собой. Это был не очень молодой мужчина, лет сорока, должно быть. Он отказывался, гнал меня. Но я все приставала и приставала к нему. В конце концов, он вдруг обнажил свой мужской инструмент и сказал, что если я буду по ночам сосать этот прибор, который был весьма толстый и длинный, то он, пожалуй, согласится взять меня и мою сестренку вниз по реке.

– Попробуй! – предложил он.

Я послушно взяла в рот эту часть его тела. Меня мутило. Мужской член словно бы распух и заполнил мой детский рот. Я добросовестно сосала. Глаза мои были закрыты. Я слышала, как он понукал меня:

– Скорее!.. Сильнее!.. Ах ты, неуклюжая дура!..

Я плакала с закрытыми глазами…

Но вот ему показалось, что он уже получил достаточно удовольствия.

– Хватит!.. – сказал он.

Меня едва не вывернуло наизнанку.

– Ладно! Я возьму тебя и твою сестренку. По крайней мере это будет даром. На шлюху, даже на самую дешевую, у меня сейчас нет денег!..

Я побежала за сестренкой. Но мне пришлось все же приостановиться, потому что меня вырвало.

Мы благополучно спустились вниз по реке. Я старательно исполняла взятые на себя обязанности каждую ночь. Я была даже благодарна ему, потому что он не приставал к моей сестренке! И все-таки мы оставались детьми и любовались прекрасной природой, раскинувшейся перед нами.

Плотогон привез нас в большой город. Он оказался не таким уж дурным человеком. Он взял нас за руки и отвел в галерею близ одного из городских рынков. Здесь собирались девушки, нанимавшиеся в служанки. Мы, хотя и были еще малы, присоединились к ним. Это было утром. А к вечеру нас уже наняла какая-то женщина. Мы обрадовались и послушно пошли с ней. Это наложило горький отпечаток на всю нашу дальнейшую жизнь.

Да, женщина оказалась сводней и содержательницей публичного дома. Но, к счастью, она не спешила начать торговать нашими незрелыми телами. Она поселила нас в большой комнате. Вместе с нами здесь находились еще девочки. Всех нас хорошо кормили, учили петь и танцевать. Бежать из этого дома не было никакой возможности! Сторожам был отдан приказ убивать любую беглянку!..

Через несколько лет мы подросли достаточно для того, чтобы приступить, что называется, к службе. Скажу проще, мы пополнили ряды женщин, торгующих своим телом. Каждый вечер в дом нашей хозяйки приходили мужчины. В течение одной ночи мне приходилось отдаваться и отдаваться. Однажды за одну ночь мною обладали девятнадцать мужчин!..

Но неожиданно судьба моя и моей сестры снова переменилась. Несмотря на то что ей приходилось вести жизнь продажной женщины, она по-прежнему оставалась чистым и наивным существом. Это и помогло нам в конце концов! Один из гостей дома влюбился в мою сестру. Он хотел выкупить ее и увезти, но она не соглашалась уезжать без меня. На выкуп двух женщин у него не было денег. Я предложила бежать. Теперь, когда мы стали взрослыми, нас уже не стерегли так тщательно. С течением времени женщины привыкают к праздной жизни и уже и не хотят бежать из публичного дома. Но только не мы, то есть не я и не моя сестра! Мы бежали.

Возлюбленный сестры оказался финном. Снова нам пришлось проделать длинный путь. И вот мы очутились в этих краях. Но вместо того, чтобы обвенчаться с моей сестрой, он оставил ее с маленькой дочерью. Мы жили тяжело. Сестре удалось выйти замуж. Потом умер ее муж. Потом и она тяжело заболела. Я очень хотела переселить ее сознание в какое-нибудь молодое тело, но она решительно отказалась. Да, она была странной женщиной, наделенной удивительным чутьем. Она горько рыдала, благословляя Трину, свою дочь, перед смертью.

Когда моя сестра умерла, я рискнула обратиться к ее прежнему возлюбленному, отцу Трины. Я знала, что он достаточно богат. Однако он прогнал меня вместе с девочкой. Я вырастила Трину в крайней бедности. Она ничего не знала о моем прошлом. Для нее я всегда оставалась любимой тетей Лееной. Даже ее мать уже не называла меня именем своей настоящей сестры – «Марго»…

Несколько раз я пыталась переселить свое сознание в молодое женское тело, но у меня ничего не выходило. Должно быть, я чего-то не знала…

– И чего же ты хочешь? – спросил Константин.

– Пусть твоя мать научит меня преображению, а я научу ее, как остаться одной в своем сознании!..

– Мы подумаем, то есть я и моя мать, – резко произнес Константин.

Затем он вновь отвел Леену назад в подвал, где и запер.

***

Когда Ангелина вернулась с прогулки, Константин все рассказал ей о допросе Леены.

– Я готова на все!.. – воскликнула красавица, но тотчас осеклась и замолчала.

А затем произошло то, что заставило Константина окончательно поверить в правдивость страшных историй, рассказанных ему Ангелиной и Лееной!..

Вдруг лицо красавицы странно исказилось. Губы задрожали, скривились… Это было удивительное и страшное зрелище. Казалось, за обладание этим красивым лицом борются, искажая его правильные черты, две странные силы. Затем выражение лица совершенно изменилось. Теперь в этих прелестных чертах явственно читалась мучительная озлобленность.

Незнакомый Константину сильный грудной голос четко произнес:

– Не надейтесь! Я никогда не уйду! Если кто-то кого-то и уничтожит, то это я уничтожу тебя, Анжелика-Аделаида! Тело по имени Ангелина навеки обретет разум Лейлы!..

Растерянный Константин молчал. Выражение глаз красавицы вновь изменилось. Теперь перед ним стояла прежняя Ангелина.

– Не бойся, – сказала она знакомым голосом…

За едой они хранили молчание. Затем красавица удалилась в апартаменты мадам Аделаиды.

***

Вечером Константину пришлось срочно выехать на один из участков строительства, где прорвало дамбу. До самого утра ему пришлось носиться на лошади мимо вздыбленных волн и, срывая голос, отдавать приказания. Когда все вновь пришло в обычное состояние, время уже клонилось к полудню. Усталый, промокший, голодный, он вернулся домой. Илюха тотчас принес водку, черный хлеб и холодную говядину. Константин перекусил на скорую руку. В спальне Илюха стащил с него грязные сапоги и помог раздеться. Константин заснул мгновенно и проспал глубоким крепким сном несколько часов.

Его разбудило ощущение присутствия в комнате кого-то чужого. Он широко открыл глаза. На краю постели сидела она, Ангелина!..

С первого взгляда он заметил выражение ее лица и понял, что сейчас ее сознанием владеет Лейла!..

– Что тебе нужно? – спросил он хрипло.

Она мелодично рассмеялась.

– Бедный мальчик! – Она говорила чуть гортанно. – Бедный мальчик, он так утомился! Ему так необходим отдых. Пожалуй, мне лучше удалиться!..

И с этими словами она поднялась. Движения ее оказались чрезвычайно грациозны. Она повернулась к нему спиной, изогнулась, чуть выпятив круглые ягодицы…

– Прощай! – На лице ее играла коварная улыбка. – Прощай, мой мальчик!..

Константин уже перестал владеть собой.

Он не помнил, как выпрыгнул из постели, как набросился на нее, как повалил на ковер, как рвал легкий пеньюар…

Она молчала, ее огромные глаза смотрели сумрачно и страстно, ее длинные волосы обвивали его, словно мягкий шелк…

Он целовал ее шею, щеки. Она отвечала ему поцелуями, необычайно сладкими поцелуями. Его член напрягся и легко вошел в ее мягкое лоно, словно напоенное медом…

Стоны, воркованье, ласковые словечки, поцелуи снова и снова… Нет, никогда еще прежде Константин не испытывал подобного счастливого наслаждения…

Молодой человек и девушка обессилели, но не разнимали жаркого объятия…

Внезапное звучание женского голоса пронзило Константина острой болью, словно укус змеи!..

– Боже мой!.. Боже мой!..

Он узнал этот голос, он не мог не узнать этот голос! Это был голос его матери!..

– Боже мой!.. – стонала мадам Аделаида. – Боже мой!.. – Но обращалась она не к сыну. Она обращалась к Лейле: – Боже мой! Что ты сделала со мной, Лейла?! Что ты натворила?..

Глазам Константина вновь открылось странное и страшное зрелище. Он невольно разомкнул руки. Красавица вскочила на ноги. Выражение ее лица вновь переменилось. Гортанный голос Лейлы отвечал голосу мадам Аделаиды:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю