Текст книги "Вампир поневоле(СИ)"

Автор книги: Ксения Баштовая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– А ты почему все еще в городе? Говорила же вроде, что в понедельник уедешь?

Она смущенно улыбнулась:

– Да у меня практика производственная началась. Целых три недели. Я думала, дома ее буду проходить, да забыла написать заявление. Приходится здесь…

– А сейчас ты на практику едешь? – заинтересовался я.

– Да нет. Точнее, по делам практики, но не на нее.

Честно говоря, я ничего не понял, но, чтобы не показаться круглым идиотом, многозначительно промолчал.

– А у вас уже все закончилось в институте, да? – поинтересовалась Аня.

– Ага, – с умным видом кивнул Вовка. – До осени!

– А на кого вы учитесь?

– Я – на юриста, а Андрей – на переводчика, – быстренько сообщил Вован.

– А-а-а…

Потом пошла ничего не значащая болтовня. Правда, Вовка периодически срывался на любовь-морковь и прочие плодово-ягодные культуры, но, к счастью, я вовремя успевал заткнуть ему рот…

Наконец маршрутка подъехала к нужной нам с Вовкой остановке. Попрощавшись с Аней и расплатившись, мы вышли из маршрутки. К счастью, я еще в «Газели» вспомнил, что утратил Анин номер телефона, и выпросил его заново, вбив на этот раз в память своего мобильного.

Белое двухэтажное здание, в котором находилось издательство и редакция газеты, словно светилось изнутри. Вовка взялся за ручку двери, потянул… и по улице разнеслось бодрое папановское: «Алло, шеф, эт я, Лелик!» Вован тихо выругался и, выпустив ручку, захлопал по карманам, разыскивая мобильник. Наконец трубка была обнаружена и извлечена на свет божий.

Я неодобрительно покосился на Вовкин сотовый, но промолчал. Вообще, телефон господина Данешти представлял собой жуткое зрелище: полностью отломана панель флипа, поцарапанный экран, облезлые клавиши… Насколько я знаю, тетя Лида и Аська неоднократно уговаривали Вовку поменять трубку, но тот уперся как баран – мол, нет, мне нравится именно эта модель…

В общем, Вовка минуты две пытался разглядеть номер, высветившийся на мониторе, потом плюнул на это и, включив трубку, поднес ее к уху.

– Да?.. Да, это я. А кого ты ожидала услышать, звоня на мой номер? Да понял я, что это ты, понял!.. Где-где! В городе! Какая разница, что я тут делаю! Если ты забыла, мне уже двадцать один год?.. Ой-ой-ой! Волнуется она! Значит, как матом меня крыть перед Дворцом спорта, так ты не волнуешься, а как я в город поехал, так сразу!.. Ну и что дальше?.. От такой же слышу! – рявкнул он напоследок и, прервав связь, выругался и спрятал телефон в карман джинсов.

– В чем дело? – поинтересовался я. – Кто звонил?

– Да Ася, – вздохнул Вовка. – Кто ж еще…

Не понял юмора.

– Ты что, опять поцапался с сестрой? Вчера же все нормально было. Что случилось?

Вовка покосился на меня и мрачно сообщил:

– Случилось то, что моя сестра – дура.

– А точнее?

Вовка посторонился, пропуская ко входу какого-то лысого мужика:

– Да мама вчера с работы принесла две контрамарки на концерт. Выдали им… Сама пойти не захотела, отдала нам с Аськой. Я вначале идти не хотел, да сестра уговорила. В общем, приехали мы с ней во Дворец спорта. Я дома на билеты не смотрел, а как увидел там афиши, так чуть на месте не умер! Пьеха!

– Так он же вроде неплохо поет, – удивился я. – Конечно, не Паваротти, но на фоне остальных певцов…

– Да кто говорит о Стасе?! – взорвался Вовка. – Его бабушка на сцену вышла. Она, может, и великая певица, но сколько ей лет?! Ну не люблю я патриархов слушать! Еще больше мне только Кобзон не нравится!

– И из-за этого ты поссорился с Аськой, – понятливо кивнул я.

Вовка снова посторонился, на этот раз выпуская из издательства девушку в полупрозрачной блузке и юбке, сшитой, судя по ее длине, из мужского галстука…

– Да если бы, – протянул Владимир Батькович, провожая девушку взглядом. – Сидим мы, значит, на концерте. Аське понравилось. Слушает она пение этой самой Пьехи и балдеет… Тащится как удав по стекловате. А я как это все услышал… Сижу я себе, значит, никого не трогаю и тихо так говорю: «Вы-ы-ыпустите меня отсюда… Я больше не бу-у-у!!!» Соседи со всех сторон лежали. А Аська как услышала, так чуть ли не ядом плеваться начала, до сих пор не отойдет!

Угу. Особенно после такого монолога.

Я покосился на Вовку. Его лицо изображало вселенскую скорбь, а в глазах плясали чертики.

– М-да, – протянул я, – тяжелый случай. Боюсь, это уже не лечится.

– А я о чем говорю. Пошли?

Честно говоря, я был уверен, что на проходной нас не пропустят. Обычно ведь как – хочешь куда-нибудь пройти, а ворота охраняются каким-нибудь божьим одуванчиком (причем не обязательно бабушкой), и при пересечении условной границы начинается: «А вы куда? А вы зачем? А вы почему?» Можно подумать, охранник этот вопросительные слова повторяет, чтобы не забыть.

Как ни странно, на этот раз все было по-другому. Вовка уверенно подошел к постовому – лысеющему дедку лет шестидесяти, замаскировавшемуся под объект интерьера в стеклянной коробке поста.

– Привет, дядя Петя.

– А, Владимир, какая встреча, – радостно отозвался дедок, нахлобучивая на голову белую фуражку. – Явился, значит, а я думал, ты уже меня забыл… А чего пришел? Практика у вас, что ли? В юридический отдел собираешься?

– Да нет, дядь Петь, у меня ж уже практика закончилась… – улыбнулся Вован. – Я просто так пришел. К дяде Вите, – на последних словах Вовка недовольно скривился, но охранник ничего не заметил.

– И то дело! Ну проходи, чего стал… А кто это с тобой?

– Да друг мой, – ухмыльнулся Вовка.

– Ну идите тогда, – вздохнул дедок, осторожно приглаживая усы.

Мы уже начали подниматься по лестнице на второй этаж, когда я внезапно вспомнил:

– Вов, а ты знаешь, в каком кабинете этот журналист? Как там его, Ходынцев?

Вован резко остановился:

– Не-а, не знаю.

– И что будем делать? – скептически поинтересовался я. – Спросим у твоего отчима?

Вовку аж перекосило при этих словах:

– Да ну его к Эйфелевой башне! Я лучше внизу спрошу.

Он сбежал по ступенькам и скрылся за углом, а я остановился на лестничном пролете и, опершись спиной о стену, стал терпеливо ждать.

Впрочем, времени прошло немного. Через пару минут послышались шаги и появился Вовка. Он поднимался по лестнице, засунув руки в карманы брюк и насвистывая какую-то мелодию:

– По словам дяди Пети, нужный нам журналист обитает в двадцать четвертом кабинете на втором этаже, – сообщил товарищ Данешти.

– Так чего мы стоим? Пошли.

Господин Ходынцев полностью оправдывал свою фамилию. В двадцать четвертом кабинете его не оказалось, но симпатичная улыбчивая девушка, сидевшая за компьютером и уверенно щелкавшая по клавиатуре («По-моему, это «Сапер» – тихо предположил Вовка. – «А мне кажется, больше на «Пинбол» похоже…» – так же тихо не согласился я), сообщила, что Дмитрий Васильевич в тридцать втором кабинете.

В кабинете под номером тридцать два нам сказали, что Ходынцев здесь был, но минут пять назад вышел, отправившись в семнадцатый кабинет. В семнадцатом кабинете нас послали. В двадцать седьмой кабинет.

В общем, господина Ходынцева мы так и не выловили.

Наконец остановившись напротив одного из кабинетов с полуоткрытой дверью, я поинтересовался:

– И что дальше?

Вован задумчиво почесал макушку, и его глаза вспыхнули азартом:

– О! У меня есть идея!

Я скептически хмыкнул:

– Паспарту, достань папироску, у мистера Фикса есть план!

Вовка смерил меня презрительным взглядом и продолжил:

– Так вот! Мы с тобой тычемся из одного кабинета в другой, вот ничего и не получается. А тут надо действовать систематически. Итак! Заклеиваем дверь на улицу скотчем. На верхнем этаже вешаем красные флажки – знаешь, как при охоте на волков в исторических книжках – это чтоб Ходынцев не отрастил крылья и не улетел, а то мало ли… А потом мы вместе: я – по лестнице слева, ты – справа, сгоняем этого журналюгу к сторожке на первом этаже! Ну как идея?

Идея была идиотской. О чем я и сказал Вовке.

Друг обиженно фыркнул:

– Ну вот что ты за человек?! Нет в тебе творческой жилки! Как ты вообще умудряешься на факультете лингвистики и журналистики учиться? Да еще специализироваться на переводчика?

– Ой, – скривился я, – можно подумать, у тебя эта жилка есть!

Вован пренебрежительно хмыкнул:

– А то как же! Нужно же бедному юристу зарабатывать на свой кусок хлеба с маслом!

– Ты еще скажи, «с черной икрой»!

Вовка только приоткрыл рот, собираясь выдать очередную пакость, ибо ничего другого он не говорит, как вдруг из кабинета, перед которым мы стояли, раздался мужской голос:

– Владимир?! Это ты?!

Вовка вздрогнул всем телом и медленно-медленно повернулся к двери:

– Ну я…

Говоривший (я его не видел, а вот Вовка, похоже, рассмотрел хорошо) удивленно хмыкнул:

– И что ты тогда там стоишь? Заходи, Владимир…

– … Ильич, – тихо добавил я.

Вовка бросил на меня зверский взгляд и, прошипев:

– А с вами, Лев Давыдович, мы поговорим позже, – зашел в кабинет.

Первые несколько секунд из-за двери звучали голоса, но постепенно они стали звучать все тише, так что, с кем и о чем там разговаривали, я не слышал. Да и не особо прислушивался. Тем более что из соседнего кабинета раздалось слово «вампир», и я, усиленно изучая потолок (ой, а что там за трещинка?) и делая вид, что просто так прогуливаюсь, направился к тому помещению.

Наконец подобравшись к кабинету, я остановился и прислушался.

– …о вампирах, – хмыкнул сухой мужской голос.

Жаль, я не услышал начала фразы.

– И никакой это не бред, – жарко возразили ему. – Все это было на самом деле!

– Бред, бред! Удивительно, как эту заметку вообще выложили!

– Если тебе не нравится, мог бы и не читать! – В голосе второго говорящего проскользнули жалобные нотки.

– А откуда ж я знал, что ты такую бредятину понапишешь? – резонно возразили ему. – Вампиры! Да еще у нас в городе! И все просто страстно желают подзакусить господином Ходынцевым!

– Да, желают! И я тебе это докажу! Я уже всех практикантов припахал, они мне этого вампира выловят, и ты еще увидишь на первой полосе мое интервью с вампиром!

– Ну-ну… Кристиан Слейтер недорезанный! – фыркнул его собеседник.

Тут послышался шум рывком отодвигаемого стула, шаги, и я едва-едва успел отскочить в сторону, чтобы не получить дверью по лбу. Из кабинета же между тем буквально вылетел, что-то сердито бормоча себе под нос, какой-то длинный (его даже высоким назвать трудно) худющий тип и, размахивая руками подобно ветряной мельнице, направился по коридору в сторону лестницы.

Сложив «два» и «два» (кажется) и получив «четыре» (надеюсь), я бросился вслед за мужчиной. Что там хотел Вовка выяснить? Где он встретился с дракуловскими придверными качками и чего они от него требовали?

– Простите, вы Ходынцев?

Мужчина резко остановился и уставился на меня. На вид господину Ходынцеву было около тридцати пяти лет. Вытянутое лошадиное лицо. Узкая нижняя челюсть и белесые рыбьи глаза. М-да… Кошмар на улице Вязов.

Едва наши взгляды пересеклись, я поспешно постарался состроить то восторженно-придурковатое выражение лица, которое обычно можно увидеть на физиономиях фанатов при виде их кумиров. Судя по тому, каким презрительным взором меня одарили, мне это удалось.

– Ну я. Что вы хотите?

– Вы написали великолепную статью! Я бы хотел…

– Простите, молодой человек, – резко оборвали меня, – интервью я не даю!

– Да мне не интервью!

– Автографов тоже!

И развернувшись, он направился к лестнице.

Некоторое время я стоял, очумело хлопая глазами и пытаясь переварить его хамство, а затем рванулся вслед за Ходынцевым, собираясь если не набить ему морду (это хулиганство), так высказать все, что я о нем думаю.

Вернее, я попытался рвануться. Но меня кто-то резко схватил за плечо:

– Андрюх, ты куда?!

Проводив журналиста тоскливым взглядом (ехали-ехали, и все зря?!), я повернулся к Вовке:

– Да так, неважно… С кем ты там разговаривал?

– А что, догадаться трудно? С отчимом.

Я понимающе хмыкнул, отходя от кабинета «дяди Вити»:

– Ну и как прошло общение с агентами царской охранки, Владимир Ильич?

– Плохо, Лев Давыдович, плохо!

– Может, хватит обзывать меня Троцким? – не выдержал я. – Еще и в евреи записал…

Вовка радостно захихикал:

– Ну и что ты страдаешь по этому поводу? Зато, когда мои предки прыгали по деревьям, твои были жрецами в храме!

– Я всегда утверждал, что ты произошел от блох, – тоскливо вздохнул я. Спор плавно перерастал в ничего не значащую болтовню. И неизвестно еще, что хуже.

– Блохи, между прочим, по деревьям не прыгают, би-олух!

– Зато они прыгают по обезьянам, которые, в свою очередь…

– М-да, – задумчиво протянул Вовка, – так загнуть… Теперь я точно знаю, что ты еврей!..

Я рассмеялся:

– Ой, кто бы говорил!

Господин Данешти принял горделивую позу:

– А то! Я чистокровный русский!

Тут я уже расхохотался в полный голос:

– С такой фамилией?! Да ты такой же русский, как я еврей!

– А я о чем говорю?

В общем, я решил поменять тему разговора:

– И чего тебе интересного отчим рассказал?

Вован скривился:

– А что он мне может рассказать?! «Владимир, зачем ты вообще сюда пришел? Владимир – то, Владимир – се…» И как завершение: «Владимир, ты меня опозорить хочешь? На кого ты похож?! Бе-бе-бе!» А на кого я похож? Андрюх, скажи ж, нормально выгляжу?

Я ехидно хмыкнул, окидывая его скептическим взглядом. Да уж, нормально… Одежда как раз подходящая для посещения редакции. Рваные джинсы и ярко-алая футболка с изображением серпа и молота и надписью «Коси и забивай». И плюс еще две плетеные фенечки на руках. Одна на правом запястье, другая – на левом плече.

Завершал картинку серебристый перстень с изображением листика конопли.

Удивительно. И как Ромка поверил, что Вован решил уйти в монастырь? Может, подумал, что «святой отец» решил напоследок попонтоваться перед постригом?

Вовка верно расшифровал мою ухмылку, а потому помолчал, а потом тяжело вздохнул.

– Ладно, пошли, что ли, Ходынцева искать? – поинтересовался он, понижая голос.

Я усмехнулся:

– Да я вроде как его нашел.

– Серьезно? Ну и!..

– Что «ну и»? Он вон из того кабинета выскочил. Я только хотел спросить его о статье, а он меня послал. Далеко и надолго.

– Так шо ж ты молчишь! – возмутился Вовка. – Пошли догонять!

– Вов, ты оглох? Не хочет он общаться!

Мои воззвания остались неуслышанными.

В любом случае, к тому моменту, как мы выскочили на лестницу, журналиста уже и след простыл. Может, ему встреча с вампиром утроенную скорость придала? Так вроде уже все пройти должно было…

Вовка оглянулся по сторонам:

– М-да, невежливый дядька… Вдобавок еще и скоростной… Слушай, а может, ну его на фиг?.. Ну о чем с ним мог поговорить этот зубастик? Это ведь только мы с тобой вежливые, с «завтраком» здороваемся, а дракуловские «шкафы» наверняка просто так кусают.

Некоторое время я стоял, мучительно пытаясь сообразить, на кой же мы сюда пришли, если сразу же уходим. Потом попытался сформулировать, куда же Вовочке надо идти и что ему там делать. И уже даже, плюнув на заботливо взращенную родителями вежливость, открыл рот… Но тут глянул в несчастные Вовкины глаза, в которых отразилась вся печаль еврейского наро… пардон, пасынка при разговоре с отчимом… И только и смог вкрадчиво сообщить:

– Вов, а я ведь это же тебе и говорил. Еще у меня дома.

Вован посмотрел на меня прозрачным невинным взглядом:

– Разве?

И почему меня никто никогда не слушает?

Часть третья
А оборотни здесь не тихие…

На выходе из издательства я буквально столкнулся с каким-то хмырем в джинсовой одежде.

– Извините.

– Осторожней надо, – рыкнул он.

– Постараюсь, – вздохнул я, а потом поинтересовался у Вовки: – Ну и куда ты теперь? Домой?

– Ага, – кивнул он. – Пойду попытаюсь успокоить Аську.

– Успокоить? – хмыкнул я. – А нечего было ее драконить по телефону.

– Я?! – поперхнулся Вовка. – Драконил ее?! Да она первая начала! Я вообще ангел во плоти.

Ага, а я король Дании.

А Вовка между тем, убедившись, что я не собираюсь комментировать его последнее высказывание, продолжил:

– Хотя… нет. Я сперва в книжный схожу, куплю какую-нибудь фэнтезюшную книжку.

Я поперхнулся:

– Вов, тебе что, мало в жизни фантастики?!

– Да ладно тебе! – отмахнулся Вовка. – Сказка она всегда сказка. А тут же взаправду получается…

Я почесал голову.

– Ладно, уговорил. Я с тобой схожу, тоже, может, чего-нибудь куплю.

Вован хихикнул, пародируя меня:

– Андрей! Тебе что, мало в жизни фантастики?

– Не мало, – вздохнул я. – Мне еще завтра к Сашке Зветину на пьянку идти.

– К какому Зветину? – не понял Вовка.

– К однокурснику, – вздохнул я. – Ты его не знаешь.

Уже отойдя от издательства, я оглянулся: мужчина, которого я толкнул, по-прежнему стоял у двери и не отрывал от меня тяжелого взгляда.

Как объяснил Вовка, книжный магазин находился недалеко («там чуть-чуть пройти дворами, налево, направо, потом опять налево, потом через двор, и мы там»). На деле же это «недолго» вылилось в получасовое блуждание по переулкам. Пару раз мне казалось, что за нами кто-то следит, я оглядывался, но… Все было тихо, мирно, никаких шпионов на горизонте не наблюдалось. В общем, я списал все на нервотрепку последних дней.

Наконец когда Вовка радостно заявил: «Вон за тем углом повернем и мы пришли», – я только и мог, что обрадованно выдохнуть. Как оказалось, зря…

За углом, оскалившись и широко расставив лапы, стоял огромный серо-бурый пес. И в его золотых глазах светилась злоба.

Мы с Вовкой замерли. Увидев это, пес сделал шаг к нам, медленно приподнял губу… На асфальт потекла тоненькая струйка слюны.

Я оглянулся по сторонам. Как назло, улица была пустынна. Пес, ощерившись, сделал еще один шаг…

Насколько я знаю, при нападении зверя нельзя улыбаться. Говорить надо тихим ласковым голосом. Что я и решил попробовать сделать.

– Хорошая собачка, – осторожно протянул я, – хорошая. Собачка хочет косточку?

– Ага, – выдохнул Вовка, замерший рядом. – Хочет собачка косточку. Берцовую. Твою.

– Ты можешь что-нибудь предложить, а не молоть языком? – огрызнулся я.

– Могу, – кивнул Вовка, не отрывая взгляда от собаки, – на счет три… Раз, два… Бежим!..

Мы все рванулись одновременно: пес на нас с Вовкой, а я и товарищ Данешти – в разные стороны. Собака пролетела между нами, остановилась, мотнула головой и замерла, переведя взгляд с меня на Вовку. Словно выбирала, кто вкуснее. А потом кинулась на меня, сбила с ног и рванулась к моему горлу. Я на полном автомате выставил руки и каким-то чудом сумел схватить этого бешеного бобика за шею, отталкивая его.

Лапы кабыздоха скользили по моей одежде, придавливая меня к земле и царапая кожу. С каждым мгновением собачья пасть приближалась ко мне. Все ближе… ближе… дыхание уже обжигало кожу…

А потом пес содрогнулся всем телом и свалился на меня мертвым грузом. Я замер, не веря своему счастью, но он не шевелился, и я осторожно спихнул его с себя.

Надо мною навис испуганный Вовка:

– Андрюх, ты как?

– Нормально, – прохрипел я, цепляясь за его протянутую руку и с трудом вставая. – Чем ты его так?

– Кулаком по голове… – хмыкнул Вовка, а потом виновато посмотрел на меня: – Извини, что сразу не помог. Просто я пока сориентировался, пока добежал.

– Да ладно, – отмахнулся я, – главное, что помог.

– Он хоть тебя не покусал?

Я внимательно посмотрел на вытянутые руки – пальцы дрожали. Чуть ссажена кожа, рубашка перемазана и подрана, но, слава богу, крови нигде нет.

– Ну и хорошо, – облегченно вздохнул Вовка. – По крайней мере, не придется прививки от бешенства де… – он запнулся и уставился куда-то мимо меня. Я проследил за его взглядом и замер, не веря своим глазам.

Пес изменялся. Медленно исчезала шерсть, втягиваясь в кожу. Пропал хвост, словно испарился в воздухе. Трансформировались, словно плавились, кости, заставляя тело принимать человеческий облик. Из кожи выступила одежда…

Через несколько минут рядом с нами лежал, уткнувшись лицом в песок и слабо постанывая, мужчина, одетый в синий джинсовый костюм. Вовка покосился на меня:

– Он точно тебя не покусал?!

– Да точно, – отмахнулся я, чувствуя во всем теле жуткую слабость.

– Ну вот, а я так надеялся подарить на следующий день рождения намордник и строгий ошейник.

Я сердито зыркнул на Вовку, и тот осекся:

– Тогда уходим?

– Ты с ума сошел?! Может, лучше задержимся и попытаемся выяснить, за каким чертом он на нас напал?

– Нет, Андрей, это ты с ума сошел! А если он, очухавшись, решит опять стать собачкой – хотя нет, это, наверно, был волк – и погонять нас по городу? Уходим!

Его доводы показались мне логичными. Вот только…

– А если ты ударил его слишком сильно и он умрет?

– Ах, извини! – взорвался Вован. – Мне надо было стоять и смотреть, как он перегрызает тебе горло!

– Я не это имел в виду, – буркнул я, опуская глаза.

– А может, мне вообще сходить извиниться перед дракуловскими амбалами?!

– Знаешь, – не выдержал я, – ту девчонку, которую покусал этот… «беффубый», мы уже бросили.

– Совесть замучила? Или думаешь, что это карма? – фыркнул Вовка, но трубку вытащил:

– Алло, «скорая»? Тут мужчине плохо, наверное, солнечный удар… Приезжайте, – он назвал адрес и, отключив сотовый, хмуро уставился на меня: – Доволен? А теперь уходим. И будем надеяться, что он не скажет в милиции, что это мы на него напали.

Я осторожно перевернул мужчину на спину…

Это был тот самый хмырь, с которым я столкнулся у дверей издательства.

Будем считать, что это совпадение, правильно? И Вовочке ничего говорить не стоит, а то сейчас начнется бредятина на тему того, что я нанес жуткое оскорбление клану оборотней, и они решили, что только кровь может смыть… Ну и дальше по тексту.

Лишь когда мы ушли с этого окаянного двора, я наконец отважился поинтересоваться:

– Ну и куда теперь?

Вовка удивленно уставился на меня:

– Как куда? Мы же собирались в книжный.

Я скептически осмотрел свою перемазанную уличной пылью рубашку и хмыкнул:

– Не уверен, что это хорошая идея…

– Почему? – непонимающе хмыкнул Вовка.

Я страдальчески закатил глаза:

– Вов, какого цвета эта рубашка?

Господин Данешти медленно обошел вокруг меня, потом неуверенно предположил:

– Серая?

Он еще и издевается!

– А с утра она была белой. К тому же еще нерваной.

Вовка вздохнул:

– Убедил. Поехали ко мне домой, попросим Аську, чтобы она тебе шведку зашила.

– Издеваешься? – хмуро поинтересовался я.

– И не думаю! Ты же сейчас начнешь рассказывать, какой ты бедный-несчастный, как тебя будут долго и нудно убивать родители…

– Я разве так когда-нибудь поступал?! – взорвался я.

Вовка пожал плечами:

– Не помню. Но я бы точно тебе все это рассказал…

Через час мы поднялись в Вовкину квартиру. Владимир Батькович открыл ключом дверь квартиры и внезапно, вместо того чтобы зайти внутрь, замер, загородив проход. Минуты через две мне надоело созерцать широкую Вовкину спину и я, медленно отодвинув друга в сторону, заглянул в квартиру.

То, что я увидел, поразило меня до глубины души…

Тетя Лида отличается редкой педантичностью. Все у нее лежит на своих местах, пылинке, посмевшей осесть на шкафу, тут же грозит смертная казнь путем удаления тряпкой, а все, что возможно, чуть ли не гвоздями приколочено (чтоб никто не убрал в неправильное место).

Ася пошла в маму. Честно говоря, для меня всегда оставалось тайной, каким образом Вовка выжил в таких стерильных условиях. Я бы повесился на второй день.

Впрочем, я, наверное, преувеличиваю. Владимир Батькович изо всех сил борется с осточертевшим порядком, а потому его комната выглядит нормально. Под нормальным видом я подразумеваю, что брюки могут быть обнаружены под диваном, носки – за батареей, а рубашка – в рабочем столе среди лекционных тетрадей. В общем, все как полагается.

Но с утра в доме была одна Ася, а значит, все должно сверкать чистотой и белизной (тетя Ася из рекламы удушилась бы на пару с Сердючкой). Сейчас же посреди коридора валялась пара ядовито-зеленых летних туфель на высоченном каблуке, да еще и на платформе. Такой вопиющий беспорядок равноценен атомному взрыву!..

 
На зеленой солнечной опушке
Прыгают зеленые лягушки…
Вот потопли на хрен все лягушки,
Хорошо, что дождь прошел, —
 

задумчиво пропел Вовка, оглядываясь вокруг, а потом крикнул:

– Ась, ты дома?

Тишина была ему ответом…

– Не понял юмора, – протянул Вовка.

Не разуваясь, он бросился в комнату. Через пару минут до меня долетел его голос:

– Ась, что случилось, почему ты не отвечаешь?

В ответ послышался тихий нервный голос. Правда, что она ему ответила, я так и не понял.

– Обиделась? Ну извини, я был не прав. Ну честно! Сильно натерла?

На этот раз Ася, успокоившись, ответила спокойнее и громче.

– Не то слово, – вздохнула девушка.

Я, выяснив для себя, что Ася не будет убивать Вову (свидетелей никто не любит), разулся и, заперев дверь, пошел на Вовкин голос.

Ася и ее брат были в зале. Девушка развела в высоком тазу марганцовку и сейчас парила ноги.

– Привет, Ась.

– Здравствуй, Андрей, – улыбнулась она, переводя на меня взгляд. Потом хихикнула: – Ой, на кого ты похож!..

Я вздохнул:

– Знаю… А что у тебя случилось?

Вовкина сестра махнула рукой:

– Да решила в город выйти, прогуляться, развеяться. Вернулась минут за пять до вас. Все ноги себе посбивала этими новыми туфлями. Одно слово, что итальянские!

– Сочувствую.

– Да ладно, – криво усмехнулась она. – Зато теперь я точно знаю, что словосочетание «испанский сапог» – не более чем идиома. На самом деле правильно говорить «итальянская туфля»…

Я невесело улыбнулся в ответ. А девушка между тем вытянула ноги из таза и, вытерев их, поинтересовалась:

– А все-таки, Андрей, что случилось?

Я покосился на свою перепачканную и порванную рубашку:

– Шел по улице. Подскользнулся. Упал…

– Угу, – скептически фыркнула Ася. – Ты еще про закрытый перелом расскажи!

Подхватив с пола тазик, она вышла из комнаты. Через пару минут Вовкина сестра вернулась уже без тазика и бойко скомандовала:

– Снимай рубашку.

– Ась, ты чего?! – поперхнулся я.

Не, я понимаю, я за этим и ехал, но… Раздеваться? Зачем? Разве нельзя зашить прямо на мне? Я и ниточку закушу, чтоб, как говорится, мозги не зашить… Ага, было бы еще что зашивать…

Вовка противно захихикал, а Ася скривилась:

– Андрей, не сходи с ума! Давай рубашку! Я ее постираю и зашью!

Тут я уже окончательно стушевался:

– Ну… Неудобно как-то… Не хочется тебя утруждать…

– Ой, – махнула рукой Ася, – можно подумать, ты не за этим через весь город ехал! Снимай давай! Я в машинку стиральную брошу, и все.

Под ее суровым взглядом я принялся расстегивать шведку. Аська покосилась на ссаженную кожу у меня на груди и, подхватив грязную тряпку, бывшую с утра моей рубашкой, вышла. Через пару минут она вернулась с одеколоном и клочком ваты:

– Как я понимаю, зеленка здесь лишняя?

Я только вздохнул… Кажется, я начинаю понимать, почему Вовка такой ехидный…

Через десять минут, когда от меня уже вовсю воняло парфюмом (хорошо, что мужским, и не с «шипровым» запахом), Ася, в очередной раз обмазывая меня одеколоном, поинтересовалась:

– Андрей, ты ведь пообедаешь с нами?

Меня в детстве учили, что в гостях, если попал туда случайно, следует соглашаться лишь на чай. Я открыл рот сообщить об этом, но…

– А он и не завтракал, чтобы обедать! – наябедничал Вовка.

– О, господи! – выдохнула девушка. – Я сейчас!

И она выбежала из комнаты.

Я покосился на друга:

– Ну кто тебя просил?! Не мог промолчать?

Ответить он не успел: Аська принялась сновать между кухней и залом, расставляя на столе тарелки. Сперва я пытался спорить:

– Ась, я не хочу! Ась, да я не голодный! Ась, ну честно! – Но проще было договориться с каменной стеной.

Накрыв на стол, девушка непреклонным тоном сообщила:

– И попробуйте только не поесть! Андрей, ты меня знаешь!

Угу. Знаю. Еще б не знал… Рука у Вовкиной сестры даже в детстве была тяжелой. Помню, было мне лет… семь… И решил я с какого-то переляку сообщить Аське, что все девчонки – круглые дуры… Как же у меня потом все болело…

Нет, не подумайте ничего плохого! В то время я еще находился в светлом неведении относительно того, что девочек бить нельзя, и защищался, как мог. В итоге у Аси – ни царапины, у меня и Вовки, решившего встать на мою сторону, – пять или шесть синяков, разбитый нос и один не до конца выбитый зуб на двоих…

М-да… Золотое было времечко.

После легкого перекуса (есть много я все-таки отказался) Ася принялась зашивать мою слегка простиранную рубашку (хорошо, что брюки были не слишком рваные и грязные), а Вовка вдруг заоглядывался и заелозил по дивану:

– Полкан! Полкан! Ась, а где Полкан?

– Бегает где-то, – равнодушно отмахнулась девушка, заправляя нитку в иголку.

Я удивленно покосился на Вована:

– Вы завели собаку?

Вовка хохотнул:

– Ага, собаку… Полка-ан! Кис-кис-кис!!!

Полкан??? Кис-кис-кис??? Ы?

Из-за дивана выкатился, смешно косолапя и путаясь в собственных лапах, пятнистый черно-белый котенок. Похоже, тот самый, что вчера спал в моем ботинке. Мурлыча и загнув хвост крючком, он направился к Вовке. Тот подхватил пушистое дите на руки и осторожно провел пальцами по белому загривку:

– Полкаша… Хороший масик…

Я поперхнулся:

– Это Полкан?

– Ага! – гордо подтвердил Вовка. – Классное имя я придумал, правда?

Аська насмешливо фыркнула, обкусывая нитку.

– Н-но… Это же собачье имя! – только и смог выдавить я.

Вовка хмыкнул:

– Ну и что? У тебя чау-чау – Барсик и Мурзик, так почему я своего «дворянина» не могу Полканом назвать?!

– Плагиатор, – усмехнулся я.

Ася встала, встряхнула рубашку:

– Все! Осталось только погладить!

– Ась, не надо, я и так похожу!

Девушка пожала плечами:

– Ну как хочешь, – и перебросила зашитую шведку мне, предупредив: – Она еще влажная: машинка не до конца высушила.

– Да ладно, – отмахнулся я, одеваясь. – Ась, ты не представляешь, как ты мне помогла! Родители бы меня просто убили! Спасибо огромное!

– И правильно бы сделали! – бойко сообщил Вовка, почесывая Полкана за ухом. Котенок, которому, похоже, с самого рождения не доставалось столько ласки, заторчал… Он лежал на спине и урчал как целый трактор.

– Убью… – меланхолично протянул я.

– И сядешь! – бойко сообщил господин Данешти.

– Это будет аффект.

– Не будет! – мрачно сообщил Вовка, не прекращая гладить кота. – Ты собирался это сделать, угрожал даже… Лет шесть тебе светит.

– Как мне надоел этот юрист! – тоскливо вздохнула Ася, вставая и отбирая у Вовки Полкана.

Владимир Батькович удивленно вскинул глаза:

– Ты чего?!

– Да ничего, – пожала плечами девушка. – Я что, не могу его погладить?

Ненавижу уезжать из Вовкиного района! Пока дождешься маршрутки или автобуса – помереть можно!

Минуты протекали сквозь песочные часы времени и, о чудо, когда я уже был готов плюнуть на все и пойти через весь город пешком (к вечеру где-то буду…), появился нужный транспорт.

Поглядывая в окно маршрутки, я провожал взглядом рекламные плакаты, часто не успевая прочитать их целиком. Да и, честно говоря, не очень-то к этому стремился. А если к этому еще и прибавить то, с какой скоростью везли пассажиров…