Текст книги "Строгие правила (СИ)"

Автор книги: Ксана Гуржеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

Глава 28

Ложь, как трясина: крепко сжимает твое тело и медленно, неотвратимо тянет на дно. У кого есть силы бороться до конца, тем удается выползти на сушу и с облегчением перевести дух. Другие же – безмолвно глотают всю эту липкую мерзость и позволяют обстоятельствам брать над ними верх.

С ужасом глядя Жене в глаза, я поняла, что уже не смогу выбраться из этого болота. Слишком увязла. Врать нет смысла. А говорить правду…

Он не простит! Не поймет! Я бы не поняла.

– Жень…

– Алин, кто это был? – В его голосе сквозила полная растерянность.

– Это Ваня. Наш сын. – Не стала говорить, что это «мой» сын. «Наш» будет неким толчком к долгожданному разговору, палкой, за которую я ухвачусь, чтобы выбраться из трясины.

Женя изогнул брови. Открыл рот, собираясь что-то произнести, но резко остановился. Нахмурился.

Боже! Что делать? Я сейчас рухну в обморок от страха! Меня всю трясет, под кожей медленно расползается противный холодок…

– Сын? – Женя прикрыл глаза и резко вдохнул. – Что значит «наш»?

– Прости… Я люблю тебя. Больше жизни люблю. Выслушай меня!

Он бросил на меня странный взгляд и пожал плечами. Усмехнулся.

– Да я молчу. Что вообще происходит?

Я глубоко вдохнула и выпалила, глотая подступившие слезы:

– Тогда, пять лет назад, я звонила тебе из Парижа, чтобы сказать о беременности. Ровно четыре года назад у меня родился сын. Его зовут Ваня. Это наш сын: твой и мой. Он очень похож на тебя. У него твои глаза, твоя улыбка… Даже привычки твои, несмотря на то, что он никогда тебя не видел. Видно, это на генном уровне передается из поколения в поколение…

Господи, что я несу? Какой генный уровень?

– Ты хочешь сказать, что у тебя есть сын?

Он что, совсем меня не слышит?

Я потерла пальцами лоб и прикусила губу. На глаза навернулись слезы. Как объяснить? Вопрос даже в другом: как объяснить, чтобы простил?

– Жень, наша с тобой ночь перед моей несостоявшейся свадьбой стала для нас…

Я сцепила пальцы, не зная как продолжить.

– Для нас?

Черт!

– Женя, у тебя есть сын! – почти выкрикнула я, теряя остатки самообладания.

Продолжая удерживать в руке телефон, он схватился за голову и замер. Спустя несколько секунд бросил на меня взгляд, от которого по коже пробежала мелкая дрожь. Если описать одним словом то, что я прочитала в его зеленых глазах, – беззащитность. Да, Женя выглядел сейчас таким уязвимым, что я готова была упасть перед ним на колени и умолять о прощении до тех пор, пока кожа не сотрется в кровь.

– У меня есть сын… – неуверенно проговорил Женя, словно пробуя каждое слово на вкус.

Я поспешно закивала. По щекам скатились слезы. Только тогда я поняла, что реву: то ли от счастья, что смогла, наконец, сказать то, что не давало мне нормально жить, то ли от горечи и страха.

– Сын… – повторил Женя и усмехнулся. Из его рук выпал телефон, но он даже не обратил внимания. Провел руками по лицу и запрокинул голову к потолку.

– Жень?

Он прикрыл глаза и опустил голову. Сделал несколько неровных вздохов и плотно сжал губы. Бросил на меня долгий, внимательный взгляд. Я сжала пальцы в кулак, чувствуя, как ногти до боли впиваются в кожу. Скажи! Скажи хоть слово! Только не молчи!

Но Женя молчал… А я все острее чувствовала, что схожу с ума.

– Сегодня у него… – наконец, проговорил он после затянувшейся паузы и снова замолчал.

– …день рождения, – продолжила я за него и для убедительности кивнула головой.

От его холодного тона затряслись руки, а сердце в груди застучало с бешеной скоростью.

– Сколько ему сейчас? – Женя сощурился. Видимо, он пропустил мимо ушей информацию, полученную по телефону. Или, что более вероятно, до сих пор пребывал в шоке.

– Четыре года.

Женя втянул в легкие воздух и скривился. После чего со свистом выдохнул.

– Значит, у меня есть сын, которому четыре года, – задумчиво произнес он, взглядом бегая по моему лицу. Я снова кивнула. Сцепила дрожащие пальцы в замок. Женя продолжал всматриваться в мое лицо, как будто пытался найти опровержение всему ранее услышанному.

– Прости, – пролепетала я каким-то надтреснутым голосом.

Женины губы дрогнули в подобии улыбки.

– У меня есть сын, – уже более уверено повторил он и провел ладонью по лицу.

Боже! Он рад!

– Он очень на тебя похож, – прошептала я.

Женя медленно повернулся ко мне спиной. А мне только и оставалось наблюдать, как тяжело вздымаются его плечи при каждом вздохе. Я никак не могла понять, что же он чувствует. Не знала, как вести себя в данной ситуации. Не знала, что меня ждет…

На некоторое время в комнате повисла удушающая, звенящая тишина. Но вот, наконец, Женя развернулся и пальцами сдавил переносицу, прикрывая глаза. И когда в следующую секунду его глаза распахнулись, в их уголках блеснули слезы.

Это был предел!

– Женечка, прости, родной, прости меня! – простонала я, зажимая рот ладонью, чтобы сдержать рвущиеся наружу всхлипы.

– Почему ты мне не сказала? – обманчиво спокойным тоном спросил он, при этом в глазах его вспыхнули яростные искорки.

– Я пыталась…

– Хреново пыталась! – вскипел Женя, повышая голос. – Моему сыну четыре года. Твою мать! Ему четыре года, Алина! А я узнаю о том, что у меня есть сын, в его день рождения!

– Жень, ты не понимаешь…

– Так объясни! Алина, если я чего-то не понимаю, объясни мне, чтобы я понял. Скажи что-нибудь, чтобы я спокойно воспринял новость, что у меня есть четырехлетний сын!

Господи! Что мне делать?!

Я прикусила губу, почувствовав во рту соленый вкус крови. Я не знала, что ему сказать. Не знала, как оправдаться.

– Скажи! – зарычал Колосов и резко шагнул в мою сторону, а мне показалось, что я просто вросла в пол.

– Я… Понимаешь, потом я боялась. А сначала была зла…

– Была зла? – перебил Женя, своим резким тоном окончательно лишая меня дара речи. – Ты была зла? На кого? Или на что?

С широко распахнутыми глазами он ожидал ответа. А я не знала, что ему ответить. Сейчас все казалось таким… глупым. Только вот глупость эта стоила мне очень дорого.

– Ну, Алин? Объясни мне, что тебя так разозлило, что ты решила скрыть от меня сына? – прокричал Женя.

Я, словно в ступоре, смотрела, как на его шее вздулись вены от злости. Как потемнело от ярости его лицо. Дышать становилось все труднее.

– Я уже говорила, что позвонила тебе через месяц после отъезда. За день до этого я узнала, что беременна. Но когда услышала, как ты там… – Я сглотнула ком и, запинаясь, продолжила: —…как ты кому-то говорил, чтобы глубже брала… Черт! Женя, меня это доконало… Я беременная, одна, в чужом городе… стране… Я и так была на взводе. И тут еще слышу, как тебе хорошо оттого, что кто-то делает тебе минет. Жень, прошу тебя, пойми меня…

– Я бы понял, Алин. Понял! Но не спустя четыре года. Моему сыну четыре года! С ума сойти можно. Да, ты, бл*дь, хоть понимаешь каково это? Ты спрашивала меня, как я могу работать над делом Ливанова, как могу отнимать у кого-то детей, а сама лишила меня сына! Господи, мой ребенок четыре года рос, как какой-то… У меня не хватает слов. Я сейчас просто…

Он схватился за голову и вскинул ее к потолку, тяжело дыша.

– ААААА! Я сейчас просто взорвусь! – прокричал Женя. Я вздрогнула и зажмурилась. Никогда не видела его таким. – Алина! Мой сын рос без отца. Как ты могла упрекать меня моей работой, когда так легко решила судьбу нашего сына?!

– Все не так! Я собиралась тебе рассказать…

– Когда, Алина? Когда? Четыре года. Мать твою! Четыре года! Ты все это время собиралась? А если бы… Черт! Если бы я сейчас не услышал этот разговор?

– Думаешь, легко сознаться в этом? – От отчаяния я тоже перешла на крик. – Я каждый день собиралась тебе позвонить и рассказать, каждый день после возвращения в город хотела во всем признаться. Но мне было страшно, понимаешь? Думаешь, легко рассказать о таком?

– А сейчас легче? Ты четыре года была рядом с ним, смотрела, как он растет… Твою ж мать, а я ничего не видел! Ни-че-го! Не видел, как он сделал первый шаг, не слышал, как произнес первое слово!

С каждым словом, которое Женя будто выплевывал, я понимала насколько он прав. Только изменить уже ничего не могла. Слишком поздно жалеть. Оставалось лишь молить о прощении. И надеяться…

– Прости меня. Я очень тебя люблю…

– Любишь? – злобно усмехнулся Женя, после чего развел руками и нервно прокричал: – Да ты любить не умеешь! Если только себя! Если бы ты меня любила, мой сын был бы рядом со мной. Да ты даже его не любишь, тебе плевать на то, что ребенку нужен отец. Ты только о себе думала, о своих обидах, Алина. Ты. Не. Умеешь. Любить! Себя, да! И сын у тебя вместо игрушки! Если бы любила хоть одного из нас, не поступила бы так…

– Жень… – Я сделала шаг ему навстречу, но он отступил.

– Это каким же надо быть конченым человеком, чтобы не заслужить права быть рядом с собственным сыном. Ты меня таким считаешь?

– Прости… – Колени подкашивались. Слезы застилали глаза. И только резкий тон Колосова заставлял меня держаться из последних сил.

– Простить? За что? А твои родители? Они, судя по всему, проклинают брата твоей подруги за то, что бросил их дочь беременной. Да? А Ваня? Что ты ему наговорила про отца? Неужели за все эти годы он ни разу не спрашивал обо мне?

– Спрашивал. Я говорила, что у тебя работа такая. И как только…

– Работа такая? В космонавты меня записала? В капитаны дальнего плавания?

Женя провел ладонью по лицу и уставился в пол.

– Прости меня.

Он поднял на меня тяжелый взгляд.

– Ты хоть знаешь, что мне хочется сейчас с тобой сделать? – Голос его прозвучал холодно и зло. – И в этом списке слова «простить» нет! Алина, как ты могла так поступить?.. Даже не со мной. Черт с этим! Я уже понял, что ты меня ни во что не ставишь. Как ты могла так поступить с Ваней?

– А что я должна была сделать, когда услышала в телефоне твои стоны? Что?! – прокричала я, теряя контроль.

Боже, я не знаю, как сейчас вести себя с ним, как все объяснить!

– Да что угодно. Но не впутывать сюда ребенка. Это наши с тобой отношения, наша жизнь. И мой сын здесь абсолютно ни при чем. Он сам должен решать: общаться со мной или вычеркнуть из своей жизни. Он, Алина, не ты! Ты не имела права решать за него!

– Я ничего не решала. Так сложились обстоятельства…

– Какие, к черту, обстоятельства? На протяжении четырех лет обстоятельства… Ты бредишь? Четыре года! У меня в голове не укладывается.

– Прости, – прошептала я, вытирая ладонью слезы со щек. – Прости меня. Я, правда, хотела тебе рассказать.

– Знаешь, куда можешь засунуть свои извинения? – сквозь зубы процедил Женя.

Я снова сделала шаг ему навстречу, но он отшатнулся. Это и сломало меня.

– Я люблю тебя, милый. Прости, прости меня… – Заливаясь слезами, я все-таки подошла к нему, вцепилась руками в его запястье и попыталась заглянуть в глаза. Но он упорно отворачивался. – Прости, пожалуйста. Я виновата, очень виновата перед тобой, но прошу тебя, прости…

Сначала Женя пару раз тряхнул рукой, пытался таким образом скинуть мои руки, а потом и вовсе стал силой отцеплять мои пальцы.

– Не трогай меня. Отпусти.

Но я не могла этого сделать. Чисто физически не могла. Приросла к нему. Сам все сделал для того, чтобы постоянно нуждалась в нем. И теперь я просто боялась расцепить пальцы. Боялась, что потеряю его.

– Я люблю тебя.

– Какая любовь? О чем ты?! – взорвался Женя и резко отдернул руку. – Научись сначала любить, а потом разбрасывайся такими словами.

Он направился к выходу.

Не зная, что сделать, чтобы его остановить, я пыталась найти себе хоть какое-то оправдание.

– Жень, но ведь я сохранила ребенка. Несмотря ни на что, я родила его. Ты даже не представляешь, как мне было тяжело.

У двери Женя развернулся. Мне казалось, что своим взглядом он сейчас превратит меня в горстку пепла.

– Лучше замолчи, – со злостью выплюнул он и пнул ногой стоящий рядом с дверью стул. Тот с грохотом отлетел в сторону. – Просто. Закрой. Свой. Рот.

А затем быстро вышел из спальни. Я упала на колени и зарыдала, пряча лицо в ладонях. Как такое могло произойти? Как я могла дотянуть до последнего? Какая же я дура! Как теперь быть?

Я медленно поднялась, понимая, что должна во что бы то ни стало поговорить с Женей. Все объяснить. У меня получится. Ведь он любит меня. Он выслушает. Он поймет. Черт! У нас ведь сегодня… У нас через полчаса свадьба. Он не может меня бросить! Не может! Он не такой…

Я вышла в коридор и огляделась, пытаясь понять, куда он пошел. Дверь в ванную была прикрыта. Дернула за ручку. Не поддалась.

– Жень. – Я стукнула кулаком в дверь, но в ответ тишина. Прислонилась лбом к дверному косяку, пытаясь выровнять дыхание. – Женя…

Снова удар кулаком в дверь.

Но он молчал. Я слышала какие-то шорохи за дверью, но никак не могла понять, что он там делает.

Я развернулась и спиной сползла по двери. От отчаяния и ужаса хотелось биться об нее головой.

– Любимый, прости…

Кошмар какой-то. Мне стало казаться, что весь этот месяц я пребывала во сне и сейчас проснулась в своей квартире в Париже, снова одна, снова в слезах.

Я отползла от двери и прислонилась спиной к холодной стене. Что мне делать? До регистрации считанные минуты. Да какая, к черту, регистрация? Я совсем спятила. Только бы простил! Ничего не хочу! Ни свадьбы, ни штампа в паспорте. Только бы всегда рядом. Только бы всегда с ним…

Посмотрела на дверь. Прикусила губу. Он ведь простит, да?

– Женечка, милый, – прошептала я дрожащими губами и ударила кулаками об пол. Почему я постоянно усложняю себе жизнь? Почему не могу просто жить, просто любить, просто… быть рядом с тем, кого по-настоящему люблю.

Я понимаю, как ему сейчас больно, но он ведь любит, знаю, что любит. Неужели не простит?

Не знаю, сколько времени я просидела, занимаясь самобичеванием и захлебываясь слезами. Дверь ванной неожиданно распахнулась, и на пороге появился Женя. В джинсах и футболке.

На мгновение остановился, заметив меня, но потом отвел взгляд и прошел мимо. Я тупо посмотрела ему вслед. Он повернул в сторону входной двери.

– Жень? – Голос сорвался. Я поднялась с пола и побежала в прихожую, где Женя уже обувался. – Ты куда?

Господи, он уходит! Он сейчас бросит меня! Я снова вцепилась в его руку. Меня всю трясло. И эта дрожь передавалась ему. Он ее чувствовал, я точно знаю. Уверена в этом.

Женя замер и некоторое время смотрел на мою руку, которая прилипла к его запястью, а потом равнодушно взглянул на меня, как на пустое место! Я готова была провалиться сквозь землю лишь бы не ощущать на себе этот взгляд, уж лучше бы оттолкнул, накричал…

Медленно рассоединив пальцы, я отпустила его руку.

– Куда ты, Жень?

– Праздновать. У меня ведь есть сын. И у него сегодня день рождения. Ему уже четыре года, мать твою! – рявкнул Колосов, хватая ключи от машины с тумбы у двери.

– Ты не можешь уйти… – прошептала я, сдерживая слезы.

Женя остановился, но не обернулся.

– Не могу? То есть ты и дальше за меня будешь решать, что мне нужно, а что нет, да? Давай! Еще возьми и привяжи меня.

Он повернул ключ в замке, открыл дверь и шагнул на лестничную площадку. А я сквозь пелену слез смотрела, как дверь резко захлопнулась перед моим носом, оставляя меня одну. Ушел. Какая же я дрянь!

Я поплелась в гостиную и без сил рухнула на диван. Неизвестно сколько так пролежала, глядя в потолок, когда в дверь позвонили. Я вскочила и понеслась в прихожую, надеясь, что вернулся Женя. Но это оказалась Мила, которая, едва я успела открыть дверь, как ураган, ворвалась в квартиру.

– Алина, я ничего не понимаю. Что происходит?

Она окинула меня быстрым взглядом и нахмурилась.

– Почему Женька звонит и говорит, что вы отменили свадьбу? Это из-за наручников? Что случилось?

– Ой, Мила! Это потому что твоя подруга – дура! – Я прошла мимо нее в гостиную и села на пол, спиной упираясь в диван. – Он меня не простит. Никогда не простит.

Я уткнулась лицом в ладони и снова заплакала, не представляя, как все рассказать Миле.

– Алька, ну что ты? – Подруга подошла ко мне и села на диван. – Ну, подумаешь, поссорились. Женька, он ведь вспыльчивый. Перебесится и вернется. А из-за чего все началось?

– Мила, у меня есть ребенок. Сын! – выпалила я и стала ждать реакции.

– О! Быстро вы! Ты уже даже пол ребенка знаешь?

Господи, она думает, что я беременна? Это какой-то кошмар! Одним глупым роковым поступком я оттолкну от себя всех близких людей.

– Ему четыре года. Зовут Иван. Я уехала в Париж беременной. Это Женин сын.

Я продолжала рыдать, не отрывая ладоней от лица, и все рассказывать Миле. Она молчала. Пока не перебивала. Пока слушала. И даже, когда я закончила свой долгий рассказ, Мила продолжала молчать.

Я нерешительно подняла голову и увидела, что подруга смотрит на меня, округлив глаза.

– Это шутка? Я ведь летала к тебе той зимой, ты мне и слова не сказала. Да, помню, тебе постоянно было плохо, но я думала, это от нервов, что у тебя стресс. Боже!

Она поднялась с дивана и сделала круг по гостиной. Пальцами помассировала виски.

Я уперлась подбородком в колени и с замиранием сердца ждала, что она скажет дальше.

А Мила продолжала ходить из одного конца гостиной в другой и все качала головой, как будто отгоняя какие-то мысли, не в силах поверить в происходящее.

– Мил?

– Боже! Прости, Алин, из меня сейчас не лучший собеседник.

Подруга поспешно вышла из комнаты, а я даже не последовала за ней. Не уверена была, что ноги меня выдержат. Да и смотреть, как перед носом еще раз закрывается дверь за близким человеком, было выше моих сил.

Я так и осталась сидеть на полу возле дивана, и ждала… ждала, когда вернется Женя.

Но проходили минуты, часы, а его все не было. Ближе к вечеру я не выдержала и взяла сотовый. Набрала Женин номер. Гудки… Словно смычком неумело по струнам… И я продолжила ждать. Сидела и глотала слезы, утопая в жалости к нему и в злости – на себя.

Но Жени все не было. Бросил. Неужели это конец?

Взглянула на часы. Почти два ночи. Где он? Может, позвонить Миле? Где же ты, милый, где? Ненавижу себя!

Я прошла в Женин кабинет. Точно знала, что у него там есть виски. Нашла. Открыла. Налила немного в бокал. Выпила. Залпом. Обожгло горло. Ну и гадость. Выпила еще. После нескольких бокалов, почувствовала легкое головокружение. Совсем не умею пить. Посмотрела на часы. Четыре утра. В глазах пелена.

В этот момент мой телефон ожил. Пришло сообщение. Сердце заколотилось где-то в горле. Я дрожащими пальцами провела по экрану. От Милы.

«Решила просто предупредить. Женя у нас. Андрей забрал его из бара, он был пьян»

«Спасибо, Мил. Прости меня»

Ответа не пришло.

Весь следующий день я тупо валялась в постели и рыдала. Не плакала, а именно рыдала. Все порывалась позвонить Жене, но… понимала, что ему нужно время.

Ближе к девяти вечера, уже полностью опустошенная, я уснула. Засыпая, утешала себя мыслью, что чем раньше лягу спать, тем быстрее наступит утро понедельника. И очень надеялась, зная Женино серьезное отношение к работе, что он придет домой хотя бы переодеться.

Так и случилось.

За окном было темно, когда я почувствовала, что в комнате не одна. Такое иногда бывает. Просто просыпаешься от ощущения, что за тобой кто-то наблюдает.

Я открыла глаза и резко села в кровати, спиной вжавшись в кованые прутья. Комнату слабо освещал ночник. В кресле недалеко от лоджии сидел Женя. Уже в костюме.

– Я хочу видеть сына, – холодно произнес он. По металлическим ноткам в голосе я поняла, что ответ «Он будет здесь конце августа» его не устроит.

– Эм… – Я потерла глаза и подтянула одеяло к груди. – Сейчас это невозможно.

Женя изогнул бровь, продолжая смотреть на меня.

– Где он? В Париже?

– В круизе с моими родителями. Это его первая поездка.

– Звони, говори, чтобы высаживались в ближайшем порту и вылетали первым же рейсом. Я их встречу.

Отлично понимая, что он не шутит, я потянулась к телефону. Посмотрела на время. Почти полночь. Родители, конечно, еще не спят, но…

– Жень… – Я прокашлялась. – Давай, завтра утром позвоню. Их ведь надо как-то подготовить.

– Меня ты уже подготовила. Целых четыре года готовила. Звони, давай, – кивком указал на сотовый.

– Ваня хоть отдохнет…

– Давай, он сам решит, что ему делать: к отцу лететь или дальше наслаждаться отдыхом.

Черт! И как родителям объяснять это все?

– Я не знаю, как родителям объяснить, для чего…

– Звони! – рыкнул Женя и поднялся с кресла. В два шага приблизился к кровати и навис надо мной, спрятав руки в карманах брюк.

Дрожащими пальцами я открыла список контактов, выбрала нужный. Гудок. Еще один.

– Да, дорогая. А мы как раз тебя вспоминали сейчас. Ты как там?

– Мам, привет. У меня все нормально. А вы чем там занимаетесь? – Я подняла взгляд на Женю. Он насмешливо изогнул бровь и наклонил голову набок, ожидая от меня решительных действий. Боже! Он даже не понимает, что я смотрю на него и задыхаюсь от любви. Хочется прижаться к нему, расцеловать все лицо, каждую частичку кожи на его теле.

– Ванечка с дедушкой в шахматы играют. Это надо видеть, – засмеялась мама.

– Мам, а вы не устали? Может, домой прилетите?

– Ты по Ване соскучилась?

– Конечно, соскучилась. Мам, тут такое дело… – Я потерла пальцами лоб и тяжело вздохнула. – Ванин папа хочет с ним встретиться.

В трубке повисла пауза.

– Мам, когда прилетите, я все объясню. Эм… Дай трубку Ване.

– Объявился, значит!

Я посмотрела на Женю и скривилась. Он услышал. И судя по тому, как тяжело втянул в себя воздух, слышать это ему было неприятно. Черт! Конечно, неприятно! О чем я вообще думаю?

– Мам, все не так. Я, правда, все объясню, просто это не телефонный разговор. Передай трубку Ване.

– Сейчас.

– Мама, я в шахматы иглаю. И выиглываю! – важно произнес Ваня.

Я невольно засмеялась.

– Ты у меня умница. Как у тебя дела?

– В плинципе, холошо. – Я даже представила, как он для убедительности покачал головой. Потому что всегда так делал, когда произносил эту фразу.

– Милый, а ты не хочешь приехать ко мне?

Женя прокашлялся.

– Тебя папа хочет увидеть, – поспешно добавила я и замолчала.

– Какой папа? Мой папа? – удивлено спросил Ваня.

– Ну, конечно твой. Чей же еще?

– У него закончилась лабота?

– Да. Ну так что? Будешь до конца месяца с бабушкой и дедушкой путешествовать или полетишь к папе?

– К папе хочу, – тихо и как-то смущенно проговорил Ваня, и у меня защемило в груди. Он произнес это таким тоном, словно я что-то отобрала у него, и теперь он просил вернуть это обратно. Ну и дура же я!

– Тогда скоро увидимся. Дай бабулю. Люблю тебя, мой хороший.

– И я тебя, мам.

Мы с мамой быстро обсудили их возвращение в Россию. Она сказала, что по графику они останавливаются в порту только завтра. И когда билеты на самолет будут на руках, они мне сразу же позвонят.

– Они позже сообщат, когда точно прилетят, – прошептала я, сжимая в руках сотовый и не отрывая взгляд от экрана. Честно говоря, взглянуть на Женю я боялась.

– Позвонишь, когда станет известно время прилета. – Он развернулся и направился к двери. Его равнодушный тон убивал меня.

– Ты все равно трубку не берешь! – прокричала я ему вслед, ударяя кулаками по одеялу. Выглядело это по-детски, знаю, но сдерживать себя становилось все труднее.

– А нам не о чем было говорить, – на ходу бросил Женя, не оборачиваясь.

Через пару минут хлопнула входная дверь. Снова ушел. В двенадцать часов ночи? Явно не на работу. Тогда куда? Я вскочила с кровати. Спать уже не хотелось. Хотелось только одного: знать, куда отправился Женя. Проходя на кухню мимо прихожей, краем глаза заметила на обувной тумбе ключи. Ключи от моей машины! Женя говорил, что вернет их мне только тогда, когда я стану Колосовой. На глаза навернулись слезы. Отпускает меня. Совсем. На все четыре стороны. Так, что ли?

На кухне я быстро подошла к окну. Точно! Моя машина стоит у подъезда. Вот и все! Ноги подкосились. Я упала на колени и, сложив руки на подоконнике, уперлась в них лбом. Как так? Он ведь меня не бросил? Он ведь любит? Он просто решил вернуть мне машину. И это ничего не значит!

Только комок, подступивший к горлу, не давал нормально дышать и поверить, что это действительно ничего не значит.

На следующий день Женя так не приехал. Звонить ему без дела я побоялась. Но, не выдержав неизвестности, позвонила Миле, от которой узнала, что он ушел от них еще вчера вечером. Говорила Мила отрывисто и сухо, отчего на душе стало совсем мерзко. Чувство тоски и одиночества крепко пробралось в мозг, и вытравить его оттуда я была уже не в силах.

Вечером позвонила мама и сообщила, что в среду днем они прилетают. Дрожащими пальцами я стала набирать Женин номер, радуясь, что, наконец, появился повод ему позвонить.

– Слушаю. – Боже! Так резко и отчужденно.

В горле пересохло. Все не так! Все неправильно, фальшиво, страшно. Все должно быть не так! Люблю тебя… Не хочу терять!

– Ваня прилетает в среду в полдвенадцатого.

– Хорошо. Я их встречу. – И никаких эмоций.

– Жень! – крикнула я в трубку, боясь, что он сбросит вызов. Женя молчал, позволяя мне продолжить: – Где ты? Вернись домой…

Тишина. Сбросил. Вот так просто! Сердце разрывалось на части. Где он? С кем он? Хотелось плакать, но за эти два дня я столько проплакала, что казалось, слез уже не осталось. Этой ночью Женя так не приехал. Я заснула на диване в гостиной, сжимая в руках его футболку.

Во вторник я порывалась поехать к нему на работу. Отчаяние внутри меня росло с неимоверной силой. Грудь давило тисками. Голова раскалывалась от дурных мыслей. Но во мне еще тлел лучик надежды, что Женя ночует у мамы. Хотя от этого было не намного легче. Если он у тети Кати, то и она уже знает о наличии внука.

Я совсем одна. От меня отвернулись абсолютно все! Мила не звонит, в разговоре отделывается односложными фразами и сразу кладет трубку. Женя…

Как же плохо без Жени. Как одиноко… Как… невыносимо!

Сама виновата!

Пусть это прозвучит пафосно, но пришло время собирать камни. А в моем случае, булыжники.

Женя снова не пришел домой. И я решила после того, как встречу Ваню в аэропорту, переехать к родителям. Находиться в этой квартире без Жени не имело смысла. Про то, что я почти всю ночь не спала, можно и не упоминать. Все лежала и думала, что скоро смогу увидеть двух своих любимых мужчин вместе.

В среду я встала очень рано. Быстро приняла душ, натянула джинсы и синюю майку, на ходу собрала волосы в хвост. Влезла в любимые бежевые шпильки, схватила с тумбы ключи от машины и выскочила за дверь.

На стоянке у аэропорта я припарковала машину на первом попавшемся месте и посмотрела в зеркало заднего вида. Сердце совершило кульбит. Позади меня пристроился Женин Лексус. Боже! В ладонях закололо. Я ведь даже не смогу к нему прикоснуться. Придется стоять и подыхать, вспоминая все счастливые моменты, которые уже сейчас казались мне нереальными. Дыхание сбилось, пульс зашкаливал. И все из-за него, из-за мужчины, который полностью перевернул мой привычный мир. Без которого мне теперь страшно даже думать о будущем, без которого этого будущего у меня просто нет…

Я вышла из машины, поставила ее на сигнализацию и повернулась к Жене. Он тоже покинул салон автомобиля, небрежно снял пиджак и швырнул его на сиденье. Расслабил галстук, закатал до локтей рукава рубашки. Я напряженно следила за каждым его движением, как какая-то маньячка. Только вот он был абсолютно спокоен и равнодушен.

Хлопнул дверью, бросил на меня тяжелый взгляд. Плотно сжал губы. Нажал кнопку на брелоке сигнализации.

Женя… Мой Женя! Мой мужчина! Как хочется подойти к нему и обнять за шею. Как хочется, чтобы он в ответ уже привычно поцеловал меня в губы. Но Женя быстро прошел мимо, кинув лишь холодное: «Пойдем».

И я пошла. Как какая-то ненормальная шла за ним к стеклянным дверям аэропорта и пожирала глазами его тело. Под тонкой рубашкой перекатывались мышцы, мускулы на его загорелых руках… Строгая, опомнись: ты в общественном месте, приехала встречать сына!

Я постаралась поравняться с Женей, но на своих шпильках не поспевала за его широкими шагами. Поэтому просто пыталась держаться рядом, перейдя практически на бег.

– Где ты ночуешь? – шепнула я, нагнав его. Ну да, не смогла сдержаться.

Он продолжал идти. Молча. Даже не удосужился ответить. И его молчание еще больше меня взвинтило. В горле застрял ком. Хотелось выть от ужасных мыслей, витавших в голове. И меня прорвало.

– Почему ты не приезжаешь домой? – Я схватила его за руку и потянула на себя. Женя остановился и резко отдернул ее.

– Зачем возвращаться в дом, где тебя ни во что не ставят? – процедил он сквозь зубы.

Я прикусила губу, моля Бога дать мне силы не разреветься.

– Но это не так!

– Увы, так. Я для тебя пустое место. И ты это отлично продемонстрировала.

– Прости. Я люблю тебя, – выдохнула я, утопая в его зеленых глазах.

– После всего, что произошло, это довольно фальшиво звучит, Строгая. – Окинув меня презрительным взглядом, он направился в зал ожидания. С трудом подавив слезы и сжав пальцы в кулаки, я поспешила за Женей. Как он может быть так холоден? Неужели это действительно все?

Электронное табло сообщало, что самолет из Парижа уже приземлился. Через пару минут позвонила мама, сказала, что у них все в порядке, оставалось пройти паспортный контроль и получить багаж. Женя стоял рядом и, спрятав руки в карманах брюк, смотрел в толпу. Меня трясло.

Через полчаса я, наконец, увидела маму, которая направлялась прямо ко мне, ведя за руку Ваню. Одетый в темно-синие джинсовые шорты и серую футболку с логотипом Star Wars, свободной рукой он прижимал к груди своего любимого медвежонка. Позади с чемоданами шел отец.

Заметив меня, Ваня крикнул «Мамочка!» и бросился ко мне. Я присела на корточки и распахнула руки в стороны. Ваня с размаху вместе со своим медведем влетел в мои объятия и уткнулся мне в грудь. Крепко прижав сына к себе, я стала осыпать поцелуями его лицо. Даже не предполагала насколько сильно я соскучилась по нему, пока не увидела его улыбку и зеленые глаза, которые просто светились радостью. Он выглядел таким счастливым!

Я посмотрела на родителей. Мама и папа переводили взгляды с меня на Женю, который продолжал молча стоять за моей спиной. Когда родители подошли к нам, он спокойно и уверенно поздоровался с ними и пожал руку отцу.

– Мам, – прошептал Ваня, немного отстранившись, но продолжая обнимать меня за шею. – А это он, да?

Ваня с интересом смотрел мне за спину, а я боялась повернуть голову. Отлично понимала, что смотрит он именно на Женю, но так страшно было обернуться и увидеть реакцию Колосова.

– Да, солнышко.

– А как мне его называть? – продолжил Ваня также шепотом. У меня чуть сердце не разорвалось от его вопроса. А последующие слова стали просто ударом под дых: – Папой можно?

Я прикусила губу и посмотрела в глаза сына, которые не отрывались от Жени. Я готова провалиться сквозь землю, переродиться заново, лишь бы избежать подобной сцены. Она меня просто выпотрошила. Как я могла лишить Ваню отца? Ведь они оба так нуждались друг в друге!